Текст книги "Князь Алтайский (СИ)"

Автор книги: Константин Костин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

И вправду – на столе передо мной лежали написанные, пусть коряво, цепочки реакций с химическими формулами и подписанными пояснениями, что какая формула означает. Нифига, какой я умный в химии был, оказывается, что ж я ее еле-еле на четверку сдал?

Записи я отдал моему зеркальных дел мастеру, а то его усовершенствование магических зеркал никуда не продвигалось и настенькин муж начал впадать в депрессию. Ну и – других химиков-алхимиков у меня все равно нет. Тот воспрянул и пообещал разобраться и сообщить мне, можно ли запустить у нас производство тринитроцеллюлозы – это не он смог выговорить, это я теперь знаю, как пироксилин называется – и если да, то как, а если нет, то почему.

Я, вроде бы и спавший под гипнозом, но все равно чувствовавший себя усталым – не заменяет гипносон сон полноценный, не заменяет – отправился к себе в спальню. Где неожиданно обнаружил…

Скоморошку.

Нет, я как бы и такзнал, что моя Аглашенька – скоморошка, но до сих пор видел ее только в более или менее обычной женской одежде: сарафан, кокошник, вот это вот все. А сейчас передо мной был именно скоморошка: белые чулочки на ногах, короткая юбка, по сути и не юбка, а так, набор разноцветных лоскутков намного выше колен, такая же разноцветная рубашка, тоже пошитая по принципу «Все куски ткани, что были, собрать вместе», на голове – двурогий колпак. С бубенчиками! В общем – Помни и з Цифрового цирка. Лицо раскрашено: глаза жирно подведены зеленым, губы – красным, на щеках – красные кружки, типа румянец.

А еще на этом лице – какое-то не очень понятное выражение. Как будто моя Аглашенька чего-то страшно боится. Или стесняется…

И тут я понял. Она никогда при мне вот в такой скомороший наряд не одевалась и боится, что я как-то его раскритикую или высмею. Зачем тогда надевала? Но врать не буду – меня этот наряд… заводит…

– Кто эта самая красивая на свете скоморошка? – улыбнулся я.

И меня сбило визжащим от восторга вихрем поцелуев и объятий.

Потом, когда мы… кхм… закончили – надо признаться, колпак на голове у моей скоморошенки оставался все время – она мне таки призналась.

Оказывается, Аглашка, несмотря на все мои заверения и уверения, продолжала думать, что я ее не воспринимаю ровней. Где-то глубоко в голове у нее сидела ядовитая заноза: «А вдруг боярин просто решил поиграться с глупой скоморошкой? А вдруг он ее презирает за то, что она была скоморошкой? А вдруг любит, но все же стыдится, что на – скоморошка?». И эта язва, когда я был под гипнозом, не удержалась и, зная, что в таком состоянии я врать не стану, прямо спросила у меня, как я к ней отношусь. В смысле – к тому, что она была скоморошкой. А я ей честно и сказал. Что мне на это наплевать, и я ее люблю и вообще я очень жалею, что до сих пор ни разу не видел ее в костюме.

Вот она мне и показала всю себя. В смысле – в костюме скоморошки.

5

Вроде, с аглашкиными комплексами все разъяснилось, но ночь для меня все равно выдалась неприятная. Мне опять снились сны.

Вернее, сны мне и так всю жизнь снились, самые разнообразные, от тех, что начинают сниться мальчикам, когда они подрастают, до сюрреализма, вроде горящих слонов на улицах безлюдного города.

Нет, тут речь про другие сны.

В ночь после того, как я объявил здешние земли своей вотчиной, мне приснилась женщина. Как это часто в снах бывает – внешность совершенно не запомнилась, но осталось твердое убеждение, что я ее прекрасно знаю. Это при том, что утром я мог бы поклясться, что в моей памяти эта женщина отсутствует. Она сидела в кресле, посмотрела на меня и сказала:

– Молодец, Максимушка, продолжай. Все правильно делаешь.

То есть, она назвала меня моим настоящим именем, заметили?

И как бы, сон и сон, я и внимания не обратил, но после этого та женщина частенько начала мне в сны приходить. Тут уже ничего не говорила, сидела, улыбалась, головой кивала, но каждый раз одна и та же.

И меня теперь напрягают две вещи.

Почему она кажется мне дико знакомой, хотя я ее не помню?

Почему ее появления мне не нравятся?

Глава 28

1

За исключением трудностей с порохом и непонятных снов, в остальном мои дела и дела города Осетровска и в целом вотчины рода Осетровских… блин, все же я горожанин, и подсознательно считаю своим владением город, а остальное – так, мелким, не особо полезным приложением. А здесь, в семнадцатом веке, главное владение – всегда земля, а все остальное, включая города, как раз и будет мелким приложением.

Но не суть.

Так вот, за исключением нескольких досадных неприятностей – дела у меня шли хорошо. Можно даже сказать – отлично… ну, на хорошо с плюсом – точно.

Так, например, мой личный монетных дел мастер Ефим, прозванием Медва, таки наладил работу моего личного монетного двора.

Девочка Ав-Ав, живой детектор драгоценных металлов, после нескольких дней блуждания по окрестным горам, нашла буквально в нескольких верстах от города серебряные руды. И нет, это не было счастливым совпадением ака «рояль в кустах». Если помните, то наоборот – мы в лице меня решили основать город именно здесь, потому что именно здесь Ав-Ав почувствовала близость серебра.

Руды обнаружили, наладили работу и у меня есть мой личный серебряный рудник. Правда, никто не знает о том, что он серебряный. Ну, чтобы не вводить людей во искушение. Так, какие-то камни добывают, грузят на телеги, везут в город, а уж что там с ними делают – знают только Медва, да еще несколько особо доверенных людей.

У меня даже была мысль, используя моего чародейного холопа, всю эту технологическую цепочку упрятать под землю. А то – придут враги, все поломают, все разрушат, да еще и стены нехорошими словами испишут… враги же, ни стыда ни совести. А мне потом все это восстанавливай за свои деньги, а я их сам не печатаю! В смысле… печатаю, конечно, но мою мысль вы уловили, надеюсь. В общем, подумал я, почему бы не отстроить такую себе Морию? Не, ну а что? Мои работники, как и все на Руси, бородаты, широкоплечи, добывают серебро, топорами владеют еще как – чем не гномы? Кстати, я тоже не понял вначале, зачем шахтеру навык работы с топором? Он же под землей работает, что ему там рубить? Крыс-мутантов? Оказывается, лес шахтеры рубят чуть ли не чаще, чем руду – шахты-то крепить надо, если не хочешь, чтобы однажды гора сделала «Кра» и рухнула тебе на голову. Видимо, поэтому у фэнтезийных гномов излюбленное оружие – это топор, а не меч или там копье.

Короче, мысль была да сплыла. Во-первых – работники все же не гномы и постоянно обитать под землей – да они с ума сойдут. Во-вторых – и это главная причина – такая постройка, даже с использованием чародейного холопа, пожрет хренову тучу сил и Сил и не факт, что будет нормально работать. На одном освещении и вентиляции многокилометрового туннеля до города рехнешься. В общем – нет, Мории у меня не получится. Оно и лучше, а то еще Балрога какого выкопают…

2

– Как работа, Медва?

– Работа кипит, Викентий Георгиевич! – бодро отрапортовал Ефим.

Удивительно, но пройдошливый бывший фальшивомонетчик действительно сумел наладить работу монетной мастерской так, что самому ему особо и делать ничего не надо было. Так, сиди, прихлебывай чай, вырезай чекан под монету…

Еще один к тем семнадцати, что уже есть…

– Медва, а зачем столько чеканов-то?

Я взял один из уже готовых, перевернул, посмотрел… Одинаковые же!

Как я изначально и собирался – чеканим мы монету джунгарского царства. За русскую монету нам царь государь кол подарит, позолоченный, а я не люблю лишний пафос, а джунгары о моем вкладе в эмиссию их валюты, надеюсь, и не узнают. А даже если вдруг и узнают – что они мне сделают, я в другом городе. А если вдруг даже и решат на меня напасть – то повод искать не станут.

Образцы монет мы получили от союзных нам телеутов. Понятное дело, не озвучивая – зачем они нам. Просто – мы хотим подать вам то и се, но только за денежку. Среди заплаченного, помимо русских, китайских и бухарских монет, нашлись и джунгарские серебряные данги. Были и медные пулы, но на них я решил не размениваться. Пока.

Выглядели они… ну, на монеты не очень походили. Кривоватые плоские кусочки серебра, с непонятными извилинами: то ли иероглифы, то ли арабский алфавит, то ли извилины мозга. Тем не менее, Ефим вполне искусно вырезал эти кривулины на чеканах. Только зачем так много-то?

– Часть я под медные пулы сделал, разменная монета тоже нужна будет, Викентий Георгиевич, а другие – чтобы все монеты у нас одного чекана не были.

Тьфу ты. Мог бы и сам догадаться. Еще когда мой покойный учитель-дьяк, царствие ему небесное, натаскивал меня на сыскные премудрости, он говорил, мол, ежели у челвека найдутся новые монеты одного чекана – такого счастливчика хватать за шиворот и тащить в подвалы Приказа. А там уже узнавать, с использованием всего спектра пыточного мастерства – где он эти монеты взял. Потому что много монет одного чекана может оказаться у человека только в двух случаях – если он их с Монетного двора спер или если он их сам и делал. И то и другое – преступление без вариантов.

– А вон тот парнишка чем у тебя занят?

Рекомый парнишка клал на наковальню кусок металла, олова или свинца, не знаю. Точно не серебро и не железо, а на медь или золото не походило по цвету. Приставлял к нему чекан, шарахал молотком, после чего, не глядя, переворачивал получившийся оттиск – и повторял процедуру.

– Этот? Этот чекан старит. Не каждый, конечно, по монете поймет, старым ее чеканом делали или новым, но не хотелось бы попасться на такого «некаждого».

Резонно… Надо же, сколько тонкостей в, казалось бы, простом и бесхитростном ремесле фальшивомонетчика…

– А это что за… устройство?

Я хотел было спросить «…за стиральная машинка?», но сообразил, что Медва аналогию не поймет. В углу мастерской, под низким сводом, висела горизонтально на мощной деревянной раме бочка. Сбоку к бочке была приделала ручка, вроде ворота у колодца, за которую мальчишка эту самую бочку и крутил. Внутри бочки что-то с шуршанием перекатывалось, действительно, похоже на работающую стиралку.

– Это мы монеты старим, – в качестве иллюстрации своих слов Ефим подошел к «стиралке», взмахом руки остановил мальчишку, откинул дверцу на боку бочки и закинул внутрь несколько горстей новеньких серебряных монет из стоявшего рядом ушата. Я заглянул внутрь бочки – монеты вперемешку с тряпками и кусками выделанной кожи.

Медва явно ожидал, что боярин поинтересуется, на кой старить монеты, но тут я уже и сам сообразил. Видел в каком-то фильме что-то похожее, там гангстеры, тоже, кстати, с использованием, хе-хе, стиралки, старили деньги. Разе что не монеты, а купюры. Ну да – куча новых монет разных чеканов, это еще подозрительнее, чем куча новых монет одного чекана.

– А сразу, – пояснил, не дождавшись вопроса, Ефим, – мы монеты не закидываем, чтобы старились по разному, одни постарее, другие поновее.

Все продумано, блин…

– Да и сплав я подобрал такой же, как и у этих монет. А то был как-то случай, один парнишка раздобыл где-то слиток чистого серебра, да и, от большого ума, решил из него монет наделать. Тут-то его и поймали – в настоящий-то монетах, серебро не чистое, с добавкой меди, чтоб слишком быстро не стиралось. А этот дурачок, так и не понял, все возмущался, когда ему объяснили, что, мол, как так, это получается, у меня в монетах больше серебра, чем в настоящих? Так это, значит, у меня монеты лучше, чем настоящие, за что ж вы меня тираните? Так и кричал, когда ему его же расплавленные монеты в глотку заливали.

3

Можно было, конечно, не заморачиваясь с постройкой метрополитена «Рудник-Осетровск» плавить серебро прямо на руднике, и дыма в городе меньше и возить проще. Но мне, знаете ли, Дикий Восток с налетами на караваны без всякой надобности. Пусть даже и не джунгары – так свои же могут оскоромиться.

Вон, в Осетровске недавно татя поймали. Да не просто там какого-то крестьянина, которому край как соседский кафтан понравился, вот он и решил его «позаимствовать». А самого настоящего профессионального мошенника, того, что на рынке среди продавцов-покупателей крутиться и мошонки им срезает… тьфу ты, кошельки, в смысле. Вот, казалось бы, караваны с моими людьми и переселенцами шли сюда чуть ли не месяц, за три тысячи верст, откуда бы тут татю взяться? Так он, как мой палач Христофор на допросе выяснил, вместе с переселенцами напросился и честно все эти версты с ними прошел, под видом портного. Вот зачем, спрашивается? Так, говорит он, здесь из наших, в смысле, из профессиональных преступников, только я буду, значит, и вся добыча моя. И это пока что только тот, кого поймали. А сколько таких хитро… умных еще таится? Это вам не оборотни, магией не распознаешь. Так что чересчур сообразительный воришка сидит у меня в моей личной тюрьме, пока я не придумаю, что с ним делать.

4

Кстати, про подземелья! Случилась тут одна интересная история, с моим холопом-землероем. Я, как вы помните, дал ему задание прокопать сеть туннелей вокруг Осетровска, чтобы, если осада, можно было снизу под шатер с вражеским командованием подкрасться и запустить мину в лице Голос.

Холоп потихоньку роет, боярыня Морозова, что за ним следит, докладывает о ходе работ, все вроде нормально, человек при деле. И тут, однажды, моя любимая Аглашенька, выслушала доклад Морозовой, подождала, пока она уйдет, посмотрела на схему, где отмечалось, что надо сделать, и что уже сделано, и задумчиво произнесла:

– Что-то неладное тут, Викешенька…

– Что? – я посмотрел на схему. Кроме того, что она походила на алхимический круг из «Стального алхимика», я на ней ничего подозрительного не рассмотрел.

– Вот смотри…

В общем, Аглаша, в отличие от невнимательного меня, углядела одну подозрительную вещь. До определенного момента холоп за день выполнял примерно один и тот же объем работ, на схеме точками отмечалось, где он начал и где закончил, и даты проставлены были. А где-то с неделю назад – объем сократился. Причем не постепенно, как если бы он, предположительно, начал выдыхаться и терять Силу, а как-то резко. Это при том, что он из-под земли практически не вылезает…

Стоп.

Мы с Аглашей посмотрели друг на друга. А чего это он не вылезает? Он, хоть и холоп, хоть и странный, но раньше спокойно себе среди людей жил и к одиночеству не стремился. А тут он днюет и ночует в подземелье, но при этом объемы выработки снижает. Либо он там что-то постороннее копает, чего на схеме нет… стоп. Постороннее? А не случайно ли мне эта схема алхимический круг напомнила? Что, если мой холоп под моим городом мне магическую мину строит? А⁈ Нет, конечно, с чего бы ему это…

Если это – ОН!

Изменение привычек, изменение поведения – что, если в моего чародейного холопа вселился бес? А? Вроде того, что пытался меня развести на исчерпание всех Сил?

Блин. Блин-блин-блин!!!

– Аглашенька, срочно зови Диту, Настю и Клаву!

Глава 29

1

Наш отряд, я и мой боевой гарем – главное, про «гарем» при моей скоморошке не ляпнуть, а то она открутит мне все то, без чего мне и впрямь можно в гарем трудоустраиваться, на должность главъевнуха – крался подземными коридорами к тому месту, где находился холоп. Я, в конце концов, боярин или нет? Всю свою родню, всех своих людей, тем более – холопов, я прекрасно чувствую, где они и что они.

Так вот – мой холоп сейчас находился в одной и той же точке подземелья, причем уже достаточно давно, хотя столько времени на отдых ему обычно не требовалось. Подозрительно… Правда, в обследованной части подземелья ничего постороннего прокопано не было, все соответствовало схеме, но кто его знает, может до посторонних добавок мы еще не добрались, может, он как раз сейчас ими занимается? Кто его знает, что он там бурит, верно?

Я поднял руку, мои девчонки, хоть фильмы про спецназ и не смотрели, послушно замерли. Холоп, как подсказывало мне мое чутье, находился совсем неподалеку, буквально за поворотом, где, кстати, никаких поворотов быть и не должно было, и оттуда доносился какой-то непонятный шум, голоса, произносившие что-то похожее на молитву. Или на темное песнопение сектантов…

Осторожно и стараясь двигаться бесшумно, я подкрался и заглянул за угол. И тут же резко отдернул голову, чувствуя, как мое лицо заливает краской.

Холоп был не один.

За углом находилось небольшое помещение, буквально комнатка со сводчатым потолком. На полу лежали шкуры, подушки, ковры – а я думал, куда вон тот ковер делся? – стояли светильники, тарелки с заедками, бокалы с напитками, боярыня Морозова…

И, несмотря на то, что она находилась на коленях и повторяла «Господи! Господи! Господи!» – молитвой происходящее не являлось.

– Что там? – попыталась проползти мимо меня Аглаша.

– Ничего, – буркнул я, – Ошибся я.

– Давай-давай-давай, еще-еще-ещ… да!!! – послышалось из комнатки.

Тут уже покраснели все мои девочки.

– Пойдемте, не наше это дело, что там происходит…

Нет, ну правда. Боярыня – женщина еще не старая, у нее есть свои желания, а подлый боярин Осетровский отверг ее… кхм… предложение. Вот она и нашла себе, молодого, сильного и стойкого.

Пусть.

Но надо будет ей, что ли, какой-то подарок сделать… Всякой женщине внимание приятно, а невнимание – злит.

2

Две девчонки, Ав-Ав, живой детектор серебра и Соломинка, живая сушилка для бревен, весело носились по двору моего терема, играли то ли в догонялки, то ли в казаки-разбойники, то ли просто бегали от избытка детской энергии. А чего бы им не побегать? Весна, май, солнце, тепло – красота! Я бы сам с удовольствием побегал, но боярину несолидно. Тем более, что Ав-Ав, что Соломинке заняться было особо нечем: одна разыскала серебряную руду, чем окупила свое содержание лет на триста вперед, а лихорадочная стройка закончилась, так что и второй подружке тоже пока делать было нечего. Правда, ее отец, тот суровый плотник, наверное, нашел бы ей чем заняться, вот она от него к подружке и сбежала. То они в тереме чем-то там в ав-авиной комнатке занимались, то вон, по двору носятся.

– … а у меня не получилось, – донесся до меня обрывок разговора. Я стоял на крыльце, облокотившись о резные перила, а девчонки, набегавшись, плюхнулись на лавку прямо подо мной.

– Так и у меня не получается больше, – развела руками Соломинка, – Один раз только Слово и придумалось.

– Ничего, потом еще попробуем.

– Ага!

Опять полетели куда-то, озорницы… СТОП!

Слово придумалось?!!! Так это не отец ее Сухому Слову научил, она сама смогла его придумать⁈

– Стоять!

Поздно, убежали за ворота. Я, стараясь все же не торопиться – я боярин, мне не солидно – сбежал с крыльца и зашагал следом, только полы шубы развевались, да посох стучал об утоптанную землю.

Какая-то мелкая девчонка, дочь плотника, владеет тем, чего не знает практически никто – откуда берутся Слова. Нет, понятно, что их можно выучить, если тебе их кто-то расскажет, но откуда они берутся изначально, кто их придумывает и как? Кажется, я сейчас эту тайну узнаю… Это ж такие перспективы открывает… Ух!

– Соломинка, стой!

Девчонки, успевшие оббежать вокруг терема и теперь явно планировавшие совершить налет на растущие за ним кусты малины – и плевать, что малина еще даже не расцвела – замерли, как испуганные зайчата.

– Авдошка, ты иди, пожалуй, к себе, а мне с твоей подружкой поговорить надо.

Глаза у девчонок расширились на пол-лица.

– Это не она, это я! – выкрикнула Ав-Ав-Авдотья и смело зажмурилась.

– Что не она?

– Это не она тот горшок разбила!

– Какой горшок? – не понял я.

Ав-ав приоткрыла один глаз:

– Никакой. Это я просто так сказала, что если вдруг кто-то горшок разбил, то это не она. Особенно если горшок с медом был. Тогда точно не она.

– Понятно… Нет, я не ругаться буду, просто у меня к твоей подружке один вопросик есть… Ты иди… иди… а ну кыш отсюда!

Я взял все еще испуганную Соломинку за локоть и завел ее в кусты. Развернул лицом к себе:

– Расскажи-ка ты мне, как ты Слова придумываешь…

3

Есть такая птица, называется обломинго. Вот эта самая пташка меня только что и посетила.

Соломинка не знает, как придумывать Слова. И это несмотря на то, что Сухое Слово она действительно придумала. Просто собирала грибы в лесу, просто веселилась, просто бормотала всякую веселую бессмыслицу, как любят дети, и вдруг хоп! – грибы в корзинке и высохли. А отчего именно такое Слово вдруг появилось у нее на языке, да как оно вообще придумалось – она не знает. И ее придумывание новых Слов с Ав-Ав – скорее, просто игра, чем она реально это может.

Я вздохнул и встал с корточек:

– Может, тебе именно Сухое Слово придумалось, потому что у тебя отец – плотник? Вот Слово, чтобы бревна сушить и отцу помогать, и придумалось? А?

– Нет, – замотала косичкой Соломинка, – Мой отец не плотник, он охотником на медведей был. И медведей он не сушил никогда.

– Погоди, а как же он плотником стал?

– Никак, – снова мотание косичкой, – Это не мой отец, моего отца медведь заел, а его жена меня дядьке Прокопу и отдала.

– Аа… Отцову брату?

– Нет, – взлетела косичка, – Дядька Прокоп мне не родня, он к тетке Симке пришел и спросил, нет ли какой ненужной девчонки, вот она меня и отдала.

Непонятно… Нафига плотнику понадобилось постороннюю девчонку с собой тащить?

– Марфа.

В начале узкого прохода между кустами малины стоял, уперев руки в боки и сурово глядя на дочку из-под кустистых бровей, тот самый плотник Прокоп, которого я считал отцом Соломинки-Марфушки… ой.

Я внезапно осознал, КАК выглядит ситуация: взрослый мужчина – да, я мужчина, пусть мне и восемнацать! – затащил маленькую девочку в кусты, с неизвестными целями…В двадцать первом веке я бы уже не отмазался никогда, но и здесь, пусть я и боярин и вообще – репутация педофила мне ни к чему.

– Марфа, иди домой, – произнес плотник, не двигаясь и не глядя на дочку. Соломинка, пискнув, прошмыгнула у него под рукой и скрылась за углом.

– Я… – начал было я, собираясь сказать что-то вроде «Ты меня не так понял», как вдруг в голову пришел ответ на возникший до появления плотника вопрос.

Зачем человеку тащить с собой маленькую девочку и называть ее своей дочкой? Чтобы вызывать меньше подозрений.

Но я же его проверял, он ТОЧНО не оборотень!

Подумать это я успел, а сделать что-то еще – нет.

Плотник – или «плотник»? – быстро шагнул вперед и сдул со своей ладони мне в лицо горсть мелкой сухой травы.