Текст книги "Остров соблазна"

Автор книги: Конни Мейсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

Глава 18

Над «Сьюзен Би» сгустились сумерки. Сквозь открытые окна каюты до Евы доносились хриплые голоса и грубые шутки, заглушаемые звуками плотницких инструментов. Моряки продолжали работать при свете ламп, стараясь устранить причиненные штормом повреждения. Ева не осмеливалась покинуть каюту и увидеть собственными глазами, какую взбучку получил славный корабль.

Хватит с нее и того, что шторм как следует угостил Ника.

Кок оправился от морской болезни уже давно и успел состряпать легкий ужин. Мистер Татем принес Еве горячий бульон и хлеб, к которым она почти не притронулась. Она попыталась пропитать бульоном кончик салфетки и просунуть ее между губами Ника, но тот никак не отреагировал.

Ритмичные выкрики подсказали Еве, что команда ставит парус. В следующий миг она почувствовала, что движение корабля ускорилось, и вот он рванул вперед, разрезая волны.

«Сьюзен Белл» пошла на поправку!

Чего нельзя было сказать о ее капитане.

Когда дневной свет совсем померк, Ева разожгла масляную лампу и попыталась убедить себя, что лицо Ника немного порозовело, что нездоровая бледность – просто следствие тусклого света.

– Знаешь, ты очень храбрый, – сказала Ева, ощущая комок в горле. Она провела рукой по волосам Ника. – Очень храбрый и очень глупый. Почему же ты не послушался… Ах, Николас!

Ева зажала рот ладонью, чтобы заглушить всхлипывания. Ник должен слышать только приятные звуки, а не рыдания и вой.

Если он вообще может слышать.

Она порылась на книжной полке капитана и в конце концов остановила свой выбор на тоненькой брошюрке. Ева сощурилась, пытаясь разобрать слова на обложке.

– Томас Пейн, – прочла она наконец, – «Дело об… акцизе».

Ева перелистнула несколько страниц. Поскольку книга обещала быть до смерти скучной, не было разницы, откуда начинать. Она читала только для того, чтобы Ник слышал ее голос.

– «Богатым и гу… гуманным стоит задуматься над тем, что их изо… изобилие может стать… несчастьем для других».

Ева знала, что читает плохо, она то и дело заминалась, чтобы разобраться, как правильно произнести сочетания букв. Но она рассуждала, что, если Ник будет слышать ее голос, осознавать, что она рядом, он, конечно же, сделает усилие, чтобы вернуться к ней. Ева перевернула еще несколько страниц, выискивая отрывок попроще.

– «Существует огромная разница между… не-до-бросо-вестностью, порожденной нехваткой пищи, и нехваткой прин… принципов».

Это безопаснее, чем пытаться поговорить с Ником. Ева обнаружила, что философские разглагольствования Томаса Пейна ей по душе, а усилия, которых требовало чтение, подавляли жалость и к судьбе акцизных чиновников, которым платили скудное жалование, и к себе самой.

После каждого предложения она прерывалась, чтобы посмотреть, не приходит ли Николас в сознание. Но единственным движением было медленное покачивание рук на груди в такт его дыханию.

Наконец Ева отложила книгу и потушила лампу. Она подошла к окну, обхватив себя за плечи, как будто боялась разлететься на осколки. Лунный свет мерцал на черных волнах, оставляя за кораблем длинный серебряный шлейф.

Ева поставила стул рядом с койкой Ника, чтобы можно было положить руку ему на грудь. Его сердце билось медленно, но размеренно, а грудная клетка расширялась на вдохе.

– Это хороший знак, – проговорила Ева, чтобы успокоить скорее себя, чем капитана. Его кожа была теплой, но не горячей, как при лихорадке.

Ева попыталась поудобнее устроиться на стуле с прямой спинкой, но каждый раз, когда она начинала проваливаться в сон, ее голова падала на грудь, и она рывком возвращалась к реальности.

Она не поможет Нику, если будет падать с ног от усталости. Приняв решение, Ева поднялась и расшнуровала корсет.

– Проснись, Николас, – тихо сказала она. – Я раздеваюсь.

Никакой реакции.

Ева запустила руки под платье и сняла кринолин вместе с нижними юбками. Сбросив туфли, она ослабила подвязки и сняла чулки. Потом выбралась из платья и осталась в одной сорочке.

На миг ей вспомнилось, как было восхитительно, когда голое тело Ника прижималось к ней, плоть к плоти.

– Нет, я хочу разбудить его, а не убить перевозбуждением, – сказала она, подпирая стулом дверную ручку.

Если Ник не проснется до восьми склянок, она все равно не отдаст его Хиггсу на растерзание. Один шарлатан делал эту варварскую операцию ее отцу, когда того лягнула в голову лошадь, но он все равно умер. И в более страшных муках, чем если бы его оставили в покое.

– Но ты не умрешь, Николас Скотт, – заявила она, откидывая край простыни и устраиваясь на узкой койке рядом с ним. Она прижалась к Нику и подвинула его руку, чтобы положить голову ему на плечо. Потом протянула руку и повернула его к себе лицом. – Ты выживешь, чтобы похитить мою девственность, слышишь? Если ты этого не сделаешь, я никогда тебя не прощу.

Еве показалось, что уголок его рта дрогнул.

– Мисс Апшелл! – Перегрин Хиггс повысил голос и забарабанил в дверь капитанской каюты. – Немедленно откройте!

– Не могу, – последовал ответ, – я еще не совсем одета.

«Какого черта она там делает раздетой?»

– Как дела у капитана?

Хиггсу не ответили, и он снова приложился кулаком к двери.

– Мисс Апшелл, похоже, тут какое-то заграждение. Пожалуйста, откройте дверь.

– Конечно, тут есть заграждение. Я сама его поставила. А теперь, если рядом с вами нет мистера Татема с завтраком, пожалуйста, уходите.

– Капитан Скотт! – позвал Перегрин. – Вы проснулись, сэр?

– Разумеется он не проснулся. – Голос мисс Апшелл прозвучал ближе. Если приложить глаз к зазору над дверными петлями, она наверняка встретит его гневный взгляд. – Еще слишком рано.

– Восемь склянок уже пробило, мисс. А у нас с вами был договор.

– Не было никакого договора, – притворно сладким тоном отозвалась Ева. – Вы дали абсурдный совет, который я категорически отвергла.

Несколько матросов работали рядом с люком сходного трапа. Усердно орудуя длинными кривыми иглами с толстыми нитками, они делали вид, что зашивают порванный парус. Но Перегрин понимал, что они навострили уши и внимательно слушают его перепалку с Евой Апшелл.

Если он не может добиться подчинения от одной-единственной женщины, как он будет руководить всеми этими людьми?

– Разговор окончен, мистер Хиггс.

– Нет, не окончен.

Проклятье! Неужели она думает, что только ей небезразлична судьба капитана? По словам врача, за которым он наблюдал, шансы на успех в случае трепанации обратно пропорциональны времени, которое проходит между получением травмы и лечением. Возможно, он и так ждал слишком долго, надеясь, что капитан придет в себя.

– Если вы немедленно не откроете дверь, мисс Апшелл, я позову корабельного плотника и прикажу снять ее с петель.

– Но я же сказала вам, что мой вид не допускает присутствия посторонних.

– В таком случае, мисс, я советую вам поторопиться с туалетом.

Перегрин повернулся и гаркнул в люк сходного трапа голосом, который мог соперничать с ревом капитана Скотта в его самые воинственные минуты:

– Мистер Роули! К каюте капитана бегом марш! И прихватите с собой кувалду.

– Отмените приказ, мистер Хиггс! – прохрипел из каюты мужской голос.

– Капитан? – Хиггс прижался ухом к двери.

– Ну не чертов же король Франции! – донесся приглушенный ответ. – Открой дверь, женщина, и впусти парня, пока он не разнес на клочки мой корабль.

За дверью послышался скрип дерева, и створка двери медленно отворилась. Мисс Апшелл торопливо завязывала узел на шнуровке корсета, но отвлеклась, чтобы жестом пригласить Хиггса войти.

Капитан Скотт полулежал, опершись на локти. Он по-прежнему выглядел, как мертвец на подветренном берегу. Один его глаз налился кровью, но оба зрачка фокусировались на лице Перегрина. Он видел! Его речь была связной. Он поправится.

– Мистер Хиггс, вам не кажется, что «Сьюзен Белл» натерпелась достаточно грубого обращения и без ваших попыток кое-что проломить?

– Так точно, сэр! – просияв, ответил Хиггс.

– Тогда докладывайте, мистер Хиггс, – потребовал капитан.

Перегрин вытянулся по стойке «смирно».

– В трюме не больше трех футов воды. Люди на помпах уверяют меня, что уровень падает с каждым часом. Сейчас как раз штопают парус. Мистер Роули говорит, что фок-мачту мы сможем заменить только на островах, – выпалил Хиггс, глядя прямо перед собой. – Но грот-мачта цела и несет все паруса. По моим расчетам, мы находимся в двухстах милях к юго-юго-западу от Бермуд, и наша скорость составляет добрых пять узлов.

– А команда?

– Все на местах.

Капитан откинулся на подушки и закрыл глаза. Мисс Апшелл приложила к его лбу влажную тряпку.

– Вообще-то количество душ на борту больше, чем мы рассчитывали, – сказал Хиггс. «Пожалуй, можно сказать это капитану сейчас. Он все равно рано или поздно узнает».– У нас безбилетный пассажир. Реджи Тенскру.

Капитан усмехнулся.

– Уверен, он раскаялся. Он получил хорошую головомойку.

Перегрин улыбнулся.

– На мальчика все еще больно смотреть. Не думал, что такой маленький желудок может столько выдать напора.

– Что же, шторм стал для него наказанием, мистер Хиггс. Господь свидетель, меня он тоже покарал. – Капитан закрыл глаза рукой. – Так морская болезнь его уже не мучает?

– Уже нет. Он помогал нам в перерывах между пробежками к борту.

– Хорошо, – сказал капитан. – Определите его на камбуз в подручные коку и предупредите, чтобы не отрезал себе ничего важного. Еще какие-нибудь новости?

Новости были, но Хиггс решил, что они подождут, пока капитан не поправится.

– Нет, сэр.

– Можете идти, мистер Хиггс.

Закрывая за собой дверь капитанской каюты, Перегрин краем глаза заметил, как мисс Апшелл и Николас смотрят друг на друга. Хиггс почувствовал, что у него горят уши. В их взглядах была такая душевная обнаженность, что Перегрин смутился, как будто застал их справляющими нужду.

Глава 19

Всю долгую штормовую ночь Ник ощущал присутствие Евы рядом с собой, у штурвала. Когда он одну за другой грудью принимал огромные волны, Ева была с ним. Когда он изо всех сил старался держать нос корабля поперек волны, чтобы «Сьюзен Белл» не перекатилась животом вверх, лицо Евы мерцало перед ним, и это давало силы продолжать борьбу.

Теперь она была с ним во плоти. Она смотрела на него, и в ее покрасневших глазах читалось то, что было у нее на сердце.

Он должен отвести взгляд. Он чуть не убил ее своим упрямством. Он чуть не обрек их всех на гибель своим безрассудством и своеволием. Теперь он не достоин ею владеть.

Но, Господь свидетель, он возьмет ее.

– Ева…

– Тише, – сказала она, макая тряпку в таз и деловито возвращая ее на лоб Ника. – Вам нужен покой.

– Боже, у меня в голове гудит, как от ударов кузнечного молота!

– Ничего удивительного, – сказала Ева. – Вам сильно досталось.

Откуда-то с задворок сознания выплыли смутные воспоминания о том, как фок-мачта переломилась, будто лучинка. Огромный деревянный столб пролетел мимо него, как гигантское копье, просвистев за спиной такелажем. Ник пригнулся, но один из тяжелых шкивов слетел с оси и нанес ему скользящий удар.

Николас нащупал рукой основание черепа и обнаружил болезненную шишку. Как видно, удар был не таким уж скользящим. У него тогда искры посыпались из глаз, но каким-то чудом он сумел выпрямиться и продолжить борьбу с ветром и волнами. Потом, когда забрезжил рассвет и шторм стих, он позволил себе ослабеть. Тьма начала сгущаться перед его глазами, пока все окончательно не померкло. И никакие усилия воли не помогли ему удержать голову над этой черной водой.

– Вы очень вовремя проснулись, – хрипло проговорила Ева. – Мистер Хиггс приходил, чтобы сделать вам трепанацию черепа.

– Трепанацию? Не может быть! – Николас начал смеяться, но у него тут же закружилась голова. – Не знал, что Хиггс воображает себя хирургом.

– Он был в отчаянии, – сказала Ева. – Он думал, что это поможет.

– Но вы бы ему не позволили?

Ева подняла бровь, и капля прежней язвительности просочилась в ее голос.

– Я полагаю, сэр, что вам необходима каждая ложка того киселя, который хранится у вас в черепной коробке.

– О мадам! Ваша трепетная забота согревает мне сердце. – Ник похлопал себя по грудной клетке, но даже это незначительное движение не прошло ему даром – в голове зашумело.

– Хиггс боялся за вас, – со слезами на глазах сказала Ева. – Ябоялась за вас. – У нее задрожал подбородок. Потом сморщилось лицо. Наконец она бросилась Нику на грудь и спрятала лицо у основания его шеи. – Злодей, злодей! Как ты мог совершить такую невероятную глупость?

Ева стукнула его по плечу, как раз в то место, где был большой кровоподтек. Николасу пришлось закусить губу, чтобы не застонать от боли. Хотя Ева безумно злилась на него, она все же была в его объятиях. Нику не хотелось ее вспугнуть.

– Хиггс пытался объяснить тебе, что гроза слишком близко, но разве ты его послушал?

Ник решил, что вопрос риторический, и прижал Еву к себе крепче, поглаживая ее по спине, как он надеялся, успокаивающими движениями. Ничего страшного, что его голова раскалывалась от пульсирующей боли.

– А потом привязал себя к штурвалу! Из всех дурацких…

– Кто-то должен был…

– Да, конечно, кто-то должен был это сделать, потому что тебе непременно нужно было гнуть свою линию. – Ева подняла голову и обхватила ладонями его лицо. – Ах, Николас, я с ума сходила от тревоги за тебя!

– Неужели?

Если бы он знал, что невероятно глупый поступок так на нее подействует, он бы совершил что-нибудь подобное гораздо раньше. И выбрал бы что-нибудь такое, что грозило бы гибелью кораблю и команде.

И ей.

– Я очень волновалась, – тихо сказала она и склонилась, чтобы поцеловать Ника. Ее мягкие, как масло, губы стали бальзамом для потрескавшихся от морской соли губ капитана. Прядь ее волос щекотала ему шею.

Нику хотелось ответить на поцелуй. Хотелось зажать в кулаке волосы Евы и притянуть ее голову ближе, чтобы, впиваясь в рот, опустошать завоеванную территорию, сколько душа пожелает, но когда он отдал приказание руке, та взбунтовалась. Внезапно выяснилось, что Нику не под силу ее поднять. Она безвольно упала на простыню.

Ник слишком ослабел, чтобы овладеть женщиной, которая уже запуталась в его сетях.

Похоже, Господь обладал извращенным чувством юмора.

Еву, как видно, не смущала его вялость. Она продолжала целовать его до тех пор, пока у него не закружилась голова. Потом она отстранилась и вгляделась в лицо Ника, с тревогой изучая каждую черточку.

– Ты ужасно выглядишь.

– У тебя под языком, наверное, спрятан мед. Твои речи такие сладкие!

Николас поднял бровь и поморщился. Каждое движение было мучительным. Даже кожа на голове болела.

– Нельзя, чтобы матросы видели тебя таким, – заявила Ева. – Первым делом нам нужно тебя побрить.

Ник с трудом выдавил слабую, болезненную улыбку.

– И я должен спокойно подставить горло под лезвие в твоей руке?

– У вас нет выбора, капитан.

Ему захотелось прикоснуться к Еве, и на этот раз рука выполнила его пожелание. Нику удалось схватить Еву за предплечье.

– Ева, задержись на минутку. Прошлой ночью я, кажется, просыпался раз или два.

В глазах Евы будто опустилась какая-то перегородка.

– Мне показалось, – медленно продолжил Ник, – что в моей постели кто-то был.

Благословенные моменты, когда он выныривал из беспамятства и обнаруживал, что к его груди прижимаются мягкие женские груди, а на его бедро небрежно заброшена стройная ножка, были сладкими, как райский нектар, но сокрушительная боль быстро затаскивала его обратно во тьму.

– Ты спала рядом со мной? – спросил он. Ева, поджав губы, кивнула.

– Я был прав. У меня все еще нет сил, – сказал капитан, – но я подумал, может быть, ты сделаешь это снова, раз я уже в сознании и могу этим насладиться?

Ева теребила юбку платья, пытаясь расправить складки. Она бы только помяла ее еще больше, если бы продолжила в том же духе.

– Лучше бы ты чего-нибудь поел, – сказала она.

– Позже. Головная боль не позволит мне сейчас проглотить ни кусочка. Пожалуйста, Ева! – тихо произнес он. – Я знаю, ты тоже едва держишься на ногах. Побудь со мной немножко.

Ева пару секунд колебалась, а потом начала укладываться рядом с Ником.

– Прошлой ночью на тебе не было платья. Верно?

– Для человека, которого все считали умирающим, ты был чересчур наблюдательным.

Николас пожал плечами и тут же об этом пожалел – тело пронзила адская боль.

– Койка узкая, – сказал Ник. – Я просто думаю, что будет больше места, если убрать всю эту лишнюю ткань.

Ева смерила его скептическим взглядом.

– Это все, о чем ты думаешь?

– Нет, – хищно улыбнувшись, признался Ник, – но пока не пройдет эта жуткая головная боль, а каюта не перестанет вертеться перед глазами, мысли – это все, на что я способен.

– Если это поможет тебе уснуть, думаю, тут нет ничего страшного, – чопорно сказала Ева, беря стул и подпирая им дверь. – На случай, если неожиданно вернется мистер Хиггс, – объяснила она и начала расшнуровывать корсет.

Ник сосредоточенно наблюдал, как Ева снимает кринолин, а потом и платье. Свет из кормовых окон рассеивался в ее тонкой сорочке. Николас насладился темными силуэтами Евиных ног, сходящихся у земли обетованной. Ее груди свободно раскачивались, когда она наклонилась, чтобы подобрать платье. Затем она аккуратно развесила его на стуле.

Когда Ева подошла к Нику, его плоть устремилась ей навстречу. Но поскольку малейшее движение порождало боль, которую можно сравнить с той, что возникает при протыкании уха ножом для колки льда, капитан понял, что ему придется просто терпеть мучения.

Но какие сладкие мучения! Когда Ева забралась под простыню и прижалась к нему своим восхитительным телом, его член зазвенел от возбуждения. Ник почувствовал сквозь хлопковую сорочку твердые пуговки Евиных сосков, и от этого доказательства ее возбуждения по его телу разошлись горячие волны. Если бы Ева уже была его любовницей, он бы взял ее руку и поднес к своему стволу.

От одной мысли о прикосновении Евы его яички набухли.

– Мы положим эту руку вот так, – сказала Ева, устраиваясь поудобнее. Теперь его левая рука обнимала ее, а ладонь лежала на изгибе ее талии. Правда, он ощущал ее кожу через простыню.

Ева уронила голову ему на плечо.

– Удобно?

«Как на дыбе».

– Отлично, – выдавил из себя Николас. Он втянул ноздрями воздух. Волосы Евы все еще пахли жасмином, а ее тело – бодрящим морским ветром и теплой женщиной.

Ева расслабилась в его руках, задышала ровно и глубоко. «Должно быть, шторм и заботы обо мне совсем вымотали ее»,– решил Николас. Он осторожно опустил руку к бедру Евы, но за это движение ему пришлось поплатиться. Впрочем, член поддержал его решение болезненным подергиванием.

– Что ты делаешь? – спросила Ева, насторожившись.

– Просто пытаюсь улечься поудобнее, – ответил Николас, делая глубокий вдох. Тело Евы опять растаяло в его объятиях, и он безошибочно уловил момент, когда она расслабилась и позволила себе провалиться в дрему. Ее дыхание короткими легкими дуновениями гуляло по волоскам на его груди.

Ник проигнорировал требования мужской плоти и закрыл глаза. «Сьюзен Белл» цела. Все его матросы выжили. Он лежит рядом с восхитительной Евой Апшелл, и только тонкая ткань разделяет их тела.

Этого достаточно. Пока.

Она легонько провела рукой по его налившемуся члену. Тот моментально воспрял, наполненный жизненной силой.

–  Что ты пытаешься со мной сделать, девочка? – требовательно спросил Ник. Неужели она так быстро забыла о болезненной ране и шишке у него на голове?

–  А что ты хочешь, чтобы я с тобой сделала? – игриво спросила Ева Она отбросила простыню и с головы до пят окинула взглядом его обнаженное тело. Потом зашагала пальчиками по его груди, миновала пупок и принялась мучительно легкими прикосновениями окружать пах. – Ах да! Твоя большая голова так сильно гудит, что ты едва ли способен пошевелить маленькой.

Ник всегда знал, что эта женщина может быть жестокой.

– Впрочем, сейчас она не такая уж и маленькая, верно? – сказала Ева, проведя пальцем от основания члена к вершине.

Уже лучше!

–  Что скажешь… – Ева склонилась над ним и поцеловала его в живот, – если я… – ее волосы нежно заскользили по его члену, будто тысячи тоненьких пальцев, – если буду двигаться я?

Ева обхватила его член ладонью и одновременно приподнялась, чтобы поцеловать его в губы, проглатывая его ответ и предлагая взамен свой язык. Она принялась водить горячей рукой по его члену в одном ритме с толчками языка.

Мышцы Ника сокращались в том же ритме. С головой вдруг стало все в порядке.

Потом Ева опустила руку ниже и, собрав в горсть его яички, стала ласково потягивать за мешочек. Она пробежала ногтем по едва заметной полоске более темной кожи, которая отмечала осевую линию его мошонки, оцарапывая его плоть. Грань между болью и наслаждением расплылась.

Наконец Ева отстранилась, поглядывая на него с кошачьей улыбкой.

–  Возможно, тебе хочется подержать во рту что-нибудь еще, кроме моего языка?

–  Ты читаешь мои мысли, малышка. Смотри, я ведь могу объявить тебя ведьмой!

Ева хрипло рассмеялась и наклонилась, чтобы ухватиться за подол своей сорочки. Одним плавным движением она обнажила себя для него. Ее груди были алебастровыми сферами, увенчанными темно-красными сосками. Ева обхватила их и забарабанила большими пальцами по твердым кончикам. Потом выгнула спину, предлагая их Нику, как будто они были подношением языческому богу, а ему разрешили принять их от имени порочного божества.

Ева оседлала его распростертое тело, прижимаясь к его груди золотисто-каштановыми завитками, которые покрывали ее промежность. Она была достаточно влажной, чтобы, скользя по Нику, оставлять на его коже легкий след с мускусным ароматом.

–  Этого ты хочешь?

Она коснулась грудью его губ.

–  Да, милая.

У Ника потекли слюнки, и он попытался поднять голову, чтобы завладеть соском, но вдруг обнаружил, что привязан к койке кожаным ремнем – он перетягивал его лоб. Такими же ремнями были привязаны и его руки.

Ева села прямо, отняв свои роскошные груди. Она вытянула руки над головой, убирая сферы еще дальше от него. Нику хотелось провести языком по ложбинкам под ними.

–  Ева! – Еще мгновение – и он начнет умолять.

–  Ладно, ладно, – сказала она, к этому времени уже больше напоминая Магдалену. – Держи.

Она склонилась к нему и дала пососать грудь. Нику она показалась сладкой, как нектар. Ева начала раскачиваться на нем и снова скользить вниз по его телу.

Она остановилась, когда головка его члена встретилась с ее горячим отверстием. Ник рванулся, чтобы наполнить ее, но Ева чуть приподнялась.

Немного жидкости стекло с его кончика. Яички сжались в тугие шары, готовые к кульминации.

Тогда Ева сжалилась и плюхнулась ягодицами на пах Ника. Она выпрямилась, тесня его налитую плоть. Нику хотелось дотянуться до ее грудей, хотелось подразнить пальцем ее маленький бутончик наслаждения, но он был связан. Он не мог прикоснуться к Еве.

–  Не расстраивайся, Ник, – проговорила она. – Я сделаю это за тебя.

Член Ника торчал между ног Евы, и она принялась мять большим пальцем его самое чувствительное место. Ника прошиб холодный пот, он кусал губы, чтобы не разлить семя по собственному животу. Ева склонилась к нему и крепко поцеловала в губы, пододвигая свое тело так, чтобы его член вошел в нее.

–  В следующий раз ты сделаешь, как я скажу, правда, Николас?

– Нет… да… не знаю, – пробормотал Ник, силясь высвободиться из кожаных ремней, но те не поддавались. – Развяжи меня, с…

Он терял рассудок от острейшего вожделения и чуть не назвал Еву сукой. Хорошенький выход из положения!

Ева села и начала раскачиваться на его плоти, упиваясь собственным возбуждением. Бедра Ника поднялись ей навстречу. Она опустила руку между ног и раздвинула свои складки. Она водила по ним пальцами и выгибала спину от наслаждения.

Ник застонал.

Ева сжалилась над ним и, взяв его член в руку, подвела его к своему теплому влажному бархату. При этом она продолжала ласкать себя, устремляясь к вершине. Она запрокинула голову, и ее длинные черные волосы рассыпались по плечам.

У нее начались спазмы.

Длинные черные волосы. Стоп! Волосы у Евы были насыщенного золотисто-каштанового цвета.

Ник в ярости понял, что его оседлала не Ева. А Магдалена Фрит.

– Нет! – вскричал Ник и проснулся.

Его член все равно выстрелил, как пушка. Он не в силах был остановить извержение, как не смог бы удержать в жилах кровь, если бы его разрубили саблей. Все его тело тряслось от кульминации, вызванной эротическим сном.

Ева подскочила на кровати.

– Что такое, Ник? Тебе плохо?

– Нет. – Он прижал простыню к груди. Возможно, она не увидела. – Все нормально.

Николас зажмурился. Голова по-прежнему гудела, но еще больнее было смотреть на испуганное лицо Евы.

– Думаю, теперь я смог бы немного поесть, – сказал он.

«Что угодно, лишь бы ненадолго спровадить ее из каюты».

– Конечно, – отозвалась Ева, встала и подошла к стулу, чтобы взять платье.

Пока она одевалась, Ник не отводил глаз от балки над головой. Он слишком долго на нее смотрел. А во сне – тем более.

Пока они не наладят отношения наяву, он не станет за ней подглядывать. Не станет раздевать ее глазами вместо рук. Не станет делить с ней постель, пока они не могут насладиться друг другом.

– Я сейчас, – сказала Ева, собирая длинные волосы в аккуратный золотисто-каштановый узел. Потом она отодвинула стул от двери. – Возможно, бритье тоже тебе поможет.

Она вышла за дверь.

Нет, ему поможет только хорошее, дикое соитие. И только с Евой Апшелл. Либо он овладеет этой женщиной, либо высадится на первом попавшемся необитаемом острове и прикажет команде оставить его там с единственной пулей в барабане пистолета.

Но сначала нужно выбраться из койки и помыть живот.

И желательно, чтобы голова при этом не скатилась с плеч.