Текст книги "Убийство Принца Оборотня (ЛП)"

Автор книги: Клэр Сагер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)

ГЛАВА 11

Этот извилистый коридор показался мне знакомым, но принц вел меня по нему так быстро, что у меня не было времени проверить мелкие детали, которые, как мне казалось, я помнила.

Конечно же, через несколько поворотов мы оказались в разрушенном зале с фонтаном и разбитым стеклянным куполом.

Возможно, я бы со временем привыкла к странной планировке этого места.

Я приподняла многослойные юбки своего платья, чтобы они не зацепились за дикие растения, пробивающиеся сквозь завалы.

По общему признанию, принц сделал удачный выбор. Ансамбль мне подошел. И хотя он не произнес ни слова после комментария о своем терпении, то, как он посмотрел на меня перед нашим отъездом, сказало многое. Даже если он не мог этого признать, я выглядела потрясающе.

Несколько минут спустя мы подошли к знакомой двери. Принц потянулся к ручке, но остановился и сжал кулак. Набрав в грудь воздуха, он постучал, затем открыл.

– Селестин?

– Ах, так ты сегодня вспомнил, как нужно стучать. – Она сидела в той же позе, что и в прошлый раз, выгнув бровь, держа в руках дымящуюся чашку.

– Я был немного… озабочен на днях. – Он скользнул по мне прищуренным взглядом.

Она усмехнулась и встала. Прозрачное бледно-голубое одеяние покрывало ее тело, весь подол был оторочен мехом в тон.

– Но, дай угадаю, ты здесь по той же причине. – Она бросила на меня быстрый взгляд и улыбнулась. – Сегодня она выглядит восхитительно, так что это не для того, чтобы нарядиться.

– Ты слишком хорошо меня знаешь. – Он изобразил то, что у любого другого я бы назвала печальной улыбкой, но я не думала, что он способен на печаль. – Присмотри за ней, ладно? Пожалуйста? – Выражение его лица помрачнело. – У меня есть дела, а ее неспособность говорить раздражает.

Я просияла и могла поклясться, что в глазах Селестины блеснуло веселье. Возможно, это был просто их странный цвет рассветного неба.

– Очень хорошо. Я могу занять ее на день. Некоторые другие скоро присоединятся ко мне. Я уверена, что им будет с ней интересно. – Она погладила меня по волосам, как будто я действительно была питомцем.

Я сжала челюсти, ожидая реакции. Хотя это был скорее нежный жест, чем тот, который сигнализировал о собственности, как казалось прикосновениям принца.

– Ты лучшая. – Принц одарил ее ослепительной улыбкой, от которой у меня на секунду перехватило дыхание, потому что она была теплой, беззаботной и великолепной.

Но только на секунду.

Потому что тогда я вспомнила, кому и чему она принадлежала. Фейри, убивший мою сестру. Как бы он ни выглядел во сне, и какой бы великолепной ни была его улыбка, я должна была помнить это. Каждое мгновение.

Его пристальный взгляд обратился ко мне, и улыбка погасла. Нахмурив брови, он наклонился ближе и схватил меня за руку.

– Помни, ты ведешь себя прилично для Селестины, маленькая птичка.

С этим восхитительным предупреждением он ушел.

Она вздохнула и допила свой кофе, прежде чем убрать чашку щелчком пальцев.

Я не хотела завидовать фейри, но это был полезный трюк.

Напряжение сковывало ее движения, она расстелила особенно шикарный коврик перед камином.

– Он… э-э-э.…… Ну, он сказал нам, что тебе запрещено быть на мебели, так что… – Вздрогнув, она встретилась со мной взглядом.

Извиняющийся фейри. Чудеса никогда не прекратятся.

Я кивнула, чтобы показать, что поняла. Я даже слегка улыбнулась ей, пытаясь поднять ей настроение. Тем не менее, я не собиралась с ней разговаривать. Мое молчание распространялось на всех них. Они побежали бы к своему принцу и рассказали бы ему все, только если бы я открыла рот.

Я устроилась у камина, пока Селестин порхала между комнатами, готовясь к приему гостей. Проходя через гостиную, она упомянула небольшие подробности об угощениях, которые будет подавать, и спросила, что мне нравится. Что я предпочитаю чай или кофе? Выбирала ли я сахар или мед или предпочитала без всего? Что я думаю о пище фейри? Сильно ли она отличалась от того, к чему я привыкла?

Безобидные вопросы, но мне показалось, что они были задуманы именно так – чтобы вовлечь меня в разговор. И если бы я начала, кто знал, какие другие, более дотошные вещи она спросила бы?

Тем не менее, я поддалась искушению. У нее были такие непринужденные манеры, приветливая теплота, которые напомнили мне о моей сестре.

Я подтянула колени к груди и уставилась в пылающий розовым огонь. В историях говорилось, что только железо или яд аконита могут убить фейри, но это не помешало мне фантазировать о сожжении чопорного принца.

В конце концов, Селестин была готова и вышла из своей комнаты в шелковом платье, облегающем ее фигуру. В ней было что-то нежное. Правда, большинство женщин-фейри, которых я видела, были стройными и гибкими – вот почему им так нравились человеческие женщины. Наши экзотические изгибы возбуждали их. Но вдобавок ко всему, кожа Селестины имела голубоватый оттенок, как будто она была такой тонкой, что стала прозрачной.

Даже без предупреждения принца я бы не доставила ей никаких хлопот.

Когда раздался стук в дверь, она подпрыгнула на носках, ее глаза загорелись.

– Они здесь, Зита. – Улыбка, которую она мне подарила, была теплой, если не считать обнажившихся длинных клыков. – Я просто знаю, что ты им понравишься.

Дверь открылась и впустила дюжину фейри. Высокие и низкорослые, но в основном рослые. Бледные и темные. У некоторых были почти такие же теплые улыбки, как у Селестины, в то время как у других выражение лиц было более холодным и понимающим, особенно когда их взгляды останавливались на мне и обострялись.

Среди них была Аня, женщина с бронзовой кожей и волосами, подобными облаку. Она бросила на меня быстрый взгляд и что-то пробормотала женщине рядом с ней. Чего я не заметила прошлой ночью, так это того, что у нее были два коротких рожка – они выглядели как скрученные ветки орешника, прорастающие у нее изо лба и уходящие назад. Когда она взяла одну из предложенных чашек, я увидела, что вместо ногтей кончики ее длинных пальцев были покрыты корой.

Когда они подавали чай и кофе, которые появлялись в облаках пара, воздух наполнялся болтовней и смехом. Это не так уж отличалось от того, когда собирались женщины из труппы. Мы все приносили с собой починку или другие мелкие работы и что-нибудь вкусненькое, чтобы поделиться, болтали и ели во время работы. Ну, я слушала, а они болтали, но это был успокаивающий звук, когда я сосредотачивалась.

Я почти не умела обращаться с иголкой и ниткой, поэтому обычно брала альбом для рисования и рисовала те же лица, что и всегда. Лица принца и моей сестры. Иногда диаграммы новых движений на шелке или обруче появлялись на странице, образуя странные маленькие рамки. Но всегда мое внимание было сосредоточено на этих двух лицах – тех, которые я хотела навсегда запечатлеть в своей памяти.

Селестин принесла блюдце с чаем и еще одно – с кофе.

– Принц сказал, что ты всего лишь…

Я прервала ее кивком. Никаких призов за угадывание конца предложения. Я была питомцем – никаких чашек для меня. Я взяла оба блюдца и осушила их.

– Так это новая игрушка принца. – Фейри с глазами поразительного зеленого цвета весенней листвы осмотрели меня. Их заостренные лица и гибкие фигуры казались чем-то средним между мужским и женским, прекрасно андрогинными, что подчеркивалось коротко остриженными волосами бледно-золотисто-зеленого цвета, похожими на листья осины.

– Прошлой ночью она спала в ногах его кровати, – сказала Аня, слегка тряхнув головой.

– Но разве вы не…?

– Да. – Она наблюдала за мной поверх края своей чашки. – Он заставил меня кончить, но потом не стал трахать. – Ее глаза сузились, когда она сделала еще один глоток.

– Звучит так, будто ее присутствие отталкивало его. – Осинововолосый фейри ухмыльнулся, затем подошел. – Она очень милая – эти большие карие глаза. И такие красивые волосы. – Присев на корточки, они протянули мне руку, как будто я была кошкой или собакой, которая хотела ее понюхать.

Я выгнула бровь, борясь со смехом и возмущением в равной мере.

– Она умеет говорить, Эсса. – Выражение лица Селестины было непроницаемым, и я не могла сказать по ее тону, забавлялась она или злилась. – И она понимает все, что вы говорите.

Аня нахмурилась, бросив на меня быстрый взгляд.

– Сефер сказал, что она немая.

Эсса наклонились ближе.

– Сейчас я тебя поглажу. – Они произнесли это медленно и громко, как будто у меня были проблемы со слухом, затем погладили меня по волосам. – Посмотрите на эти округлые уши.

Пара других подошла, вытягивая шеи, чтобы посмотреть.

Я поймала взгляд Селестины. Она пожала плечами и покачала головой. Веселье, блеснувшее в ее глазах, было заразительным, и я обнаружила, что улыбаюсь.

– Как мило!

– О, и у нее такие тупые зубы!

– Где? Дай посмотреть!

Стараясь не рассмеяться, я оскалила на них зубы. Их глаза расширились при виде моих клыков, которые были немного короче и площе, чем у обычного человека.

После моего несчастного случая Зинния запилила их. Но когда-то они были острыми и длинными, как у Селестин. Единственный внешний признак моей магии. У каждого одаренного человека была метка фейри. Острые зубы или неестественный цвет волос. Глаза, которые меняли цвет с зеленого на голубой, или необычное родимое пятно. В некоторых городах они были предметом гордости – особенно среди аристократов. Они ценили силу и престиж, которые представляла магия.

Однако в некоторых частях Альбиона они были помехой – признаком непохожести. Признаком опасности и человека, которому нельзя доверять.

Для меня, после моего несчастного случая, они были опасны – отличительная черта, которая привела бы толпу прямо к нам. Так, плача, я терпела скрежет напильника во рту, пока Зинния вытаскивала его.

Это сделало чудо фейри еще более забавным.

Они осмотрели мои руки и уши и накормили меня угощениями со своих тарелок – красивыми пирожными и сдобной выпечкой, нежными бутербродами с ошеломляющей сложностью вкусов. Единственное, что знали фейри, – это еда. Я никогда не пробовала ничего вкуснее, и это приглушало унижение от того, что меня кормили объедками с маленьких блюдечек.

В конце концов, они устроились на своих стульях и принялись болтать. Эсса добились большого прогресса в своей музыке и были рады представить несколько новых произведений на предстоящем балу. Селестин захлопала в ладоши от восторга, а остальные наклонились к ней, их глаза сияли и внимали, когда Эсса сделали несколько намеков на то, чего следует ожидать.

Аня недавно была в столице, Луминисе, но в ее плечах чувствовалось некоторое напряжение, когда она говорила о встрече с родными и посещении магазинов. По мере продолжения разговора причина стала ясна. Постукивая пальцами по своей кофейной чашке, она рассказала, что несколько людей сделали жестокие комментарии по поводу ее рогов.

Несколько фейри издали звуки неодобрения.

– Этому городу нужно проснуться. – Выражение лица Селестины потемнело, и, несмотря на изящество ее внешности, в ее голосе прозвучала низкая ярость. – Мы фейри. Мы произошли от природы. Мы есть Природа, и Она содержит множество и бесконечность.

С резким стуком она поставила чашку на стол и подошла к Ане. Опустившись перед ней на колени, она взяла женщину за щеки.

– Она понимает, что в разнообразии есть красота – она подслащивает жизнь, даже если эти дураки в столице забыли.

Аня сидела неподвижно, но ее глаза ярко блестели.

Селестин кивнула, проведя пальцами по вискам Ани к основанию ее рогов.

– Мы животные, и в этом нет ничего постыдного. Мы не лучше и не хуже волка или белки.

– Говори за себя, – пробормотал кто-то, после чего по группе прокатился короткий смешок.

Легкая улыбка усилила ее напряженность, Селестин продолжила.

– Деревья – наши двоюродные братья и сестры, знаки наших священных сделок. – Она провела кончиками пальцев по изгибам похожих на ветви рогов Ани, заставив женщину вздрогнуть. – Быть поцелованной таким образом – это благословение.

Прижавшись губами ко лбу Ани, Селестин покачнулась на каблуках.

– Горожане потеряли связь со своими корнями, и мне жаль их за это. Это их недостаток, не твой. – Стиснув зубы, она кивнула Ане и подождала, пока та кивнет в ответ, прежде чем встать.

Слезы потекли по щекам Ани, блестя в ярких огнях фейри. Они тянули меня, отчего у меня саднило в горле.

Когда Селестин вернулась на свое место, несколько других выразили свое согласие и сочувствие. Эсса заключили Аню в объятия.

Я подтянула колени к груди, странное чувство скрутило меня изнутри.

Это были фейри, и я ожидала вчерашней развратной вечеринки. Я ожидала жестокости принца. Я даже ожидала услышать, как они придумывают способы поиграть с людьми, используя жестокость и удовольствие в равной мере.

Но я совершенно этого не ожидала.

Это были друзья. Просто обычные друзья. Они делились своими обидами и своими триумфами. Они подбадривали друг друга и оказывали поддержку независимо от того, требовалось ли это, чтобы вытащить другого из глубины или поднять его на еще большую высоту.

Я смотрела в огонь, потому что не хотела, чтобы они увидели слезы в моих глазах.

После десятилетия одиночества они появились из пустоты в моей груди. Они звали Зиннию, ту, кто разделяла мои страдания и триумфы, кто обнимал меня, кто защищал и любил меня. Кто был моей сестрой и другом.

Сколько времени прошло с тех пор, как я действительно думала о чем-то другом, кроме мести за нее? Сколько времени прошло с тех пор, как я признала, как сильно, черт возьми, скучала по ней? В мире не было никого, кто пережил бы наш общий опыт. Кто мог бы рассказать мне немного подробностей о том, что она помнила о маме и папе перед их смертью. Кто помог мне меньше чувствовать себя сиротой. Больше никто не знал историю о том, как мы нашли охранников, купающихся в реке, и наблюдали, хихикая, из кустов. Больше никого там не было, когда проснулся мой дар. Никто другой не подпиливал мне зубы.

Без нее я была по-настоящему одинока.

ГЛАВА 12

Я свернулась калачиком перед камином и задремала, смахивая слезы, позволяя дружеской болтовне убаюкать меня. Я проснулась от того, что на меня накинули мягкое одеяло, а на камине стояла дымящаяся чашка чая с медом.

– Я просто оставлю это здесь, – объявила Селестин. – Я могу забыть об этом. Было бы обидно, если бы какое-нибудь маленькое создание выпило это, пока я не смотрела. – Раздался взрыв смеха, прежде чем разговор продолжился.

– Такая очаровательная вещица, – сказал кто-то еще.

Я вытерла глаза одеялом, высохшие слезы царапали мою кожу, и села достаточно, чтобы сделать хороший глоток чая.

Чашка. Настоящая чашка. Никогда не думала, что буду так рада держать ее в руках. Мед и лимон покрыли мой язык, сладко-острые и восхитительные.

День подходил к концу, и они заменили чай и кофе на алкоголь, хотя по-прежнему наливали его из чайников. Селестин оставила мне немного на дне чашки, но упомянула, что это может быть немного крепковато для человеческого телосложения.

Насыщенный пурпурно-черный с мерцающими в глубине золотыми вкраплениями. У него был вкус позднего лета, как первый поцелуй с липкими пальцами и губами, окрашенными ежевикой. Другой напиток был бледно-золотистого цвета, похожий на белое вино, но приправленный нежными цветами бузины, весенним ароматом и легкой ноткой ванили.

Под влиянием алкоголя их болтовня перешла на любовников-неудачников и забавные истории о поистине катастрофических связях. Интересно, что мужчины-фейри ежемесячно принимали настойку, чтобы предотвратить нежелательную беременность. Нет необходимости в профилактическом чае, который я принимала всю свою сознательную жизнь.

Что, казалось, делало фейри намного свободнее в сексе, чем люди… и смелее. Как освежающе.

Я поймала себя на том, что хихикаю, и не раз наклонялась вперед, собираясь продолжить разговор, прежде чем вспомнила, где нахожусь.

Меня посетила идея, становившаяся сильнее с каждым разом, когда я собиралась присоединиться. Возможно, я ошиблась. Возможно, принца разозлило бы больше, если бы я поговорила со всеми, кроме него.

Поэтому, когда Аня искоса посмотрела на меня и вслух поинтересовалась, девственница ли я, я ответила. Селестин выпрямилась, а я рассмеялась и сказала:

– Ни в коем случае.

И вот так я заканчивала тем, что мне снова и снова подливали в чашку, пока я рассказывала комнате, полной фейри, о мужчинах и женщинах, которые у меня были. Комната кружилась к тому времени, как я добралась до герцога, которому нравилось смотреть, как я трахаю его жену, но он не позволял мне прикоснуться к нему.

– Я и понятия не имела, что люди такие интересные. – Эсса уставились на меня широко раскрытыми ярко-зелеными глазами. Последние полчаса они не прикасались к чашке, которую держали в руках. – Я всегда думала, что Альбион ужасно красивый… правильный.

– Так и есть. – Я пожала плечами, пролив ежевичное вино на платье. – Но когда ты в артистической труппе, обычные правила не действуют.

Аня выпрямилась с лукавой улыбкой на губах.

– Это напоминает мне о том времени, когда у меня были близнецы.

Эсса склонили головы набок.

– Я не знала, что у тебя есть дети.

– Не похоже на это. – И она рассказала нам, как театральная труппа посетила поместье ее родителей, когда она еще жила с ними, и среди них была пара великолепных близнецов. У меня никогда не было двух мужчин одновременно, и, думаю, у меня чуть глаза не вылезли из орбит, когда она рассказала нам, как они трахали ее одновременно.

Когда солнце за окном село, гости разошлись, и я свернулась калачиком на своем коврике, вполуха прислушиваясь к разговорам оставшихся.

– Маленькая птичка, сюда. Ко мне. – Глубокий голос прорвался сквозь теплый кокон, в котором я потерялась.

В замешательстве я моргнула и заставила себя выпрямиться. Осталась только Селестин, и чашки были убраны.

Принц стоял в дверном проеме, указывая на пол перед своими ногами. Его глаза впились в меня, отблеск вызова вызвал дрожь у меня по спине.

Он звал меня как собаку. И он знал, что я это понимаю.

Предполагалось, что я откажусь прийти, может быть, скажу что-то вроде

– Я не собака, ты же знаешь. – Тогда он подойдет сюда и вытащит меня за руку.

Я хочу сломать тебя.

Но я бы не стала ломаться. Я бы победила его в его же игре.

Поэтому я улыбнулась, поднялась на ноги и направилась к нему, не обращая внимания на то, как кружится комната.

Его губы сжались. Брови опустились.

Я испортила ему веселье. Моя улыбка стала шире, и в этот момент я скучала по своим острым клыкам. Они нарисовали бы идеально порочную картину, соответствующую моему идеально порочному удовольствию.

Он вздернул подбородок.

– На четвереньки.

Селестин коротко вздохнула.

– Это действительно не…?

– Руки и колени. – Он выговаривал слова так, словно получал удовольствие от того, что нарушал их там, где не мог сломать меня.

Я опустилась на колени и не спеша подползла к нему, как будто наслаждалась каждой минутой. И когда я увидела, как от этого раздуваются его ноздри, я сделала.

Когда я добралась до его ног, я посмотрела на него широко раскрытыми и невинными глазами, как будто не понимала, насколько сильно я его разозлила.

Его раздражение сквозило в напряженных мышцах, ровной линии рта, сжатых в кулаки руках.

– Спасибо, Селестин. – Он склонил к ней голову, прежде чем распахнуть дверь. – Вставай – я не собираюсь ждать, пока ты доползешь до моих покоев.

О, нет. Он хотел, чтобы я стояла на четвереньках, и так я и останусь. Назови это злонамеренным послушанием.

Я вылезла вслед за ним и через плечо улыбнулся Селестине. Она помахала и прикрыла ухмылку рукой.

Принц сделал несколько шагов, затем остановился и развернулся.

– Какого хрена ты…? – Он фыркнул. – Я сказал, вставай.

Я продолжала ползти.

В тишине его блестящие черные ботинки вторглись в мое пространство, и прежде чем я успела поднять взгляд, чья-то рука обхватила меня за талию и подняла на ноги. Я не смогла удержаться от визга и возненавидела себя за это.

Особенно когда я приземлилась у него на плече и обнаружила, что он оглядывается на меня с ухмылкой. Этого тихого, жалкого звука протеста было достаточно, чтобы доставить ему удовольствие. Это не был звук того, как я ломаюсь, но для него это был звук образующейся трещины.

Я стиснула челюсти, чтобы не издавать никаких других звуков, которые могла бы издавать, когда он шагал по коридору, обхватив рукой мое бедро.

– От тебя разит ежевичным вином. Чем еще она тебя угощала?

Подперев щеку рукой, я смотрела туда, откуда мы пришли, и отказывалась отвечать.

Его резкий выдох заставил меня почувствовать себя немного лучше.

Он задал мне еще несколько вопросов по дороге в свои покои, и я хранила молчание. Когда мы приехали, он разделся, повернувшись ко мне спиной, как будто не мог смотреть на меня.

Это меня идеально устроило.

Я одернула платье, отметив отсутствие фиолетовых пятен, хотя я определенно пролила свой напиток. Селестин, должно быть, использовала свою магию, чтобы почистить его. Несмотря на дремоту, мои конечности все еще казались тяжелыми и нечеткими, и я была рада заползти под одеяло в изножье кровати.

– Нет. Не сегодня. – Он по-прежнему стоял ко мне спиной. Его мышцы были напряжены, плечи расправлены. – Ты вызвала мое неудовольствие, поэтому будешь спать на полу. Кровать – это привилегия на тот случай, если ты хорошо себя ведешь.

Делить с ним постель было привилегией? Я фыркнула. Пусть он гадает, над чем я смеялась – это мучило бы его больше, чем любые слова. Я схватила свое одеяло и устроилась поудобнее перед камином.

Вместо образов его смерти, ожидающих за моими веками, я увидела Зиннию. Длинные каштановые волосы. Такие же глаза. Небольшая шишка на ее носу, куда она упала, изучая шелк. Едва заметный шрам на подбородке от той же аварии. Это был самый четкий шрам, который я видела у нее за долгое, долгое время.

Я убью его ради тебя. Я заставлю его страдать.

Но она покачала головой и растворилась в темноте, оставив меня одну.

Лучшая часть двух недель проходила по аналогичному циклу. Я следила за ним весь день, служа и повинуясь со злобным энтузиазмом. Он злился и оставлял меня с Селестиной на следующий день. Я следила за ним весь день…

Так продолжалось до утра бала, о котором упоминали друзья Селестины, когда он проснулся в отличном настроении, несмотря на то, как сильно я разозлила его накануне.

Это взвинтило мои нервы, и я чуть не упала со стойки на руках.

Сидя в кровати и наблюдая, как я, раскачиваясь, выполняю упражнения, он улыбнулся. При этом показалось слишком много зубов, ярко выделяющихся на фоне его золотистой кожи.

– Возможно, тебе стоит пропустить сегодня свою тренировку, маленькая птичка. Тебе понадобятся силы. – С этими словами он вскочил с кровати и исчез в ванной.

Мне показалось, что я слышала, как он поет из душа.

Он больше ничего не сказал о том, почему мне нужно беречь силы, а я отказалась спрашивать. Однако я сократила свои упражнения, просто на всякий случай.

Он выбрал мне наряд, как и каждое утро. Сегодня бледно-зеленый, но без духов. Это было странно. Я посмотрела на набор флаконов на туалетном столике, пытаясь напомнить ему. Он взглянул на них, но не выбрал ни одного. Из украшений он выбрал мой ошейник и пару подходящих браслетов на ногах, которые почему-то напомнили мне наручники. Они совсем не походили на наручники. Просто я впустила этого ублюдка в свою голову.

Я проклинала себя и последовала за ним, когда он поманил меня, чувствуя стеснение в животе.

Что, черт возьми, он планировал?