Текст книги "Убийство Принца Оборотня (ЛП)"

Автор книги: Клэр Сагер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)

Все это время он планировал, как убить меня.

И никто из нас не был мертв.

Округлив глаза, Селестин наблюдала, как я согнулась пополам и обхватил себя за бедра, пока смех разрывал меня на части.

Я не был уверена, когда в последний раз издавала что-то большее, чем смешок, только слегка удивленный. Но теперь в уголках моих глаз собрались слезы, а в животе заболело от смеха во весь голос, который эхом разнесся по комнате.

В конце концов, это утихло, оставив боль на моих щеках. Я смахнула слезы со своего лица, посмеиваясь над самим фактом их существования.

– Ты…? Ты что, с ума сошла? – Селестин стояла очень тихо, глядя на меня. – Я бы не винила тебя, если бы ты это сделала.

– Не сегодня. – Я прочистила горло и откинула волосы с лица. – Но мне действительно нужно выпить.

Она медленно кивнула и подошла к графину на боковом столике.

– Мне тоже.

Мы свернулись калачиком в креслах-близнецах перед камином и подняли бокалы. Уставившись на языки пламени, я глубоко вздохнула и кивнула. Чувство спокойствия наполнило мои вены, как будто моя вспышка гнева выжгла пространство, чтобы оно вошло в меня.

– Позволь мне рассказать тебе сказку о двух сестрах…

ГЛАВА 32

Мы засиделись допоздна, и я рассказала Селестине все о Зиннии и нашей жизни раньше. Как мы были сиротами, зарабатывая на скудную жизнь попрошайничеством и случайными заработками у местных. Как мой несчастный случай вынудил нас уехать из города, назначив награду за мою голову. Я умолчала о деталях, просто сказала, что мой пробуждающий дар причинил вред другой девушке. Выпивка помогла скрыть горькое чувство вины, которое угрожало задушить меня.

Я объяснил, как Зинния подпилила мне зубы, чтобы замаскировать нас, и как, в конце концов, Позолоченные Солнца приняли нас. Зинния – потому что они увидели, что она красива и обладает врожденными навыками выступления. Я – только потому, что мы были одним целым. Я помогала за кулисами, но на самом деле это была работа, с которой мог бы справиться любой.

В течение многих лет я помогала ей. Я чинила ее костюмы и делала ей макияж. Мы вместе работали над хореографией и идеями о том, как сделать ее выступления масштабнее, качественнее, драматичнее и соблазнительнее. У меня было представление о том, что она делала после концертов – частных выступлений, – и по мере того, как я становилась старше, мое понимание тоже росло.

За все это время я ни разу не воспользовалась своим даром. Не после несчастного случая. Я старалась ни на кого не указывать пальцем на случай, если выпущу еще одно проклятие.

Но внутри меня это был бурлящий котел со слишком плотно закрытой крышкой.

Затем, в ночь, когда она умерла, я указала на мужчину, которого нашла стоящим над ней, и отпустила все это. В нем было столько магии, столько боли и ненависти, что это выстрелило в него, достаточно сильно, чтобы подействовать даже на фейри.

Но это не принесло мне облегчения.

Я потеряла не только сестру, но и причину, по которой была с Позолоченными Солнцами. Без Зиннии я была им бесполезна.

Я умоляла владелицу дать мне месяц. Месяц, и я бы заняла ее место в шоу, или они могли бы оставить меня в следующем городе.

Поэтому я с головой ушла в обучение тому, что всегда наблюдала за ней. Я использовала ее косметику, чтобы придать блеск своим волосам и сделать себя красивой. Я носила ее костюмы. Я взяла первые буквы ее имени и назвалась Зитой.

Я так легко заняла ее место в мире, как только оно опустело.

И так легко, что публика меня проглотила. Никто из них не понял, что я не та женщина с плакатов – их было напечатано так много, что нам пришлось использовать один и тот же дизайн в течение нескольких месяцев после ее ухода.

Через некоторое время, я думаю, остальная труппа забыла, что я не она. Как будто, может быть, я могла бы все исправить, и мы все могли бы притвориться, что я была той, кто умер той ночью.

Эрик больше всех.

Он всегда наблюдал за Зиннией из-за кулис, приоткрыв рот, с пристальным вниманием, и я всегда наблюдала за ним.

Затем, когда я заняла ее место на сцене, я также заняла ее место в его глазах. Но когда я, наконец, покорила его, я чувствовала себя по-другому.

Ничего не было.

Потому что без нее все было серым.

Именно тогда я поняла, что мое единственное лекарство – это месть.

Я строила планы. Эрик иногда присоединялся ко мне, делился идеями, смеялся, когда мне приходили в голову особенно удачные.

Это должно было стать моим предупреждением.

Он никогда не воспринимал это всерьез. Он никогда не верил, что я действительно пойду на это.

Вот почему он предал меня в конце концов.

Селестин выслушала и наполнила наши бокалы, ее глаза в одних местах расширились, в других сузились. К концу из них потекли слезы.

– Что случилось с твоей сестрой… – Она покачала головой и ударила себя по щекам. – Это было ужасно. А ты… – Она сжала губы и долго смотрела на меня, прежде чем продолжить. – Ты проделала всю эту работу в одиночку и все равно не добилась справедливости для нее… или для себя.

Я чуть не пролила свой напиток, вздрогнув при этих последних словах.

– Для меня? – Я усмехнулась, хотя в горле у меня пересохло. Это был первый раз, когда я рассказывала нашу историю, и мои вновь раскрывшиеся эмоции не позволили мне пережить это без собственных слез.

Ее изящный лоб нахмурился, когда она наклонила голову.

– С вами обеими поступили несправедливо. Ваше детство – когда вас оставили наедине только друг с другом. То, как тебе приходилось справляться со своей пробуждающей магией в одиночку – некому было направлять тебя. А потом… – Мускул на ее челюсти дрогнул, более мягкий близнец того, что у Сефер. – Как Позолоченные Солнца воспользовались вами обеими.

– Воспользовались? Я никогда не делала ничего, чего не хотела…

– Скажи мне, Зита, сколько они брали из твоих «частных выступлений»?

– Только четверть. Хотя я не уверена…

– Только. Они продавали тебя любому, у кого было достаточно денег, и получали свою долю. Они знали, что ты в отчаянии. Они знали, что у тебя никого не было после смерти твоей сестры, и они набили себе карманы, поместив тебя на свои плакаты и пообещав более интимный опыт для тех, кто мог себе это позволить. Скажи мне, какая часть этого «только». Они использовали тебя в своих целях. – Несмотря на ее вспышку, на ее лице не было никаких признаков гнева. В ее глазах была только мягкость, опущенный угол рта и все ужасные признаки жалости.

Я рассказала ей все это не из жалости. Я этого не хотела. Мне это было не нужно.

Предполагалось, что я откроюсь кому-то, кто, как мне казалось, становился другом – или чем-то близким к этому. Она могла знать, кто убил Зиннию, и это показало бы ей, почему она должна рассказать мне.

– Я не хочу… Дело не во мне. – Я стиснула зубы перед лицом ее жалости.

– Твоя жизнь не о тебе?

Нет.

Ответ прозвучал в моей голове, но я прикусила язык, прежде чем он мог выдать меня. Моя жизнь была не для меня. Это было о Зиннии и попытке отплатить за то, что она всегда заботилась обо мне, присмотревшись к этой единственной вещи для нее.

Правосудие.

Месть.

Называйте это как хотите, но мне нужно было совершить ее для нее.

– Я имею в виду это. Это. – Я порезала ребром ладони подлокотник кресла. – Вы дружили с Сефером все это время. Ты должна знать о той ночи. И теперь ты понимаешь, почему это важно. Кто ее убил?

Она со вздохом опустила голову.

– Я не знаю.

– Лгунья, – выдохнула я, запотевая от бокала. Возмущение обожгло мои мышцы, заставив меня вскочить на ноги. – Лгунья. Ты должна знать. – Я указал на нее, дар бурлил в моих венах.

Но она не ответила на мой гнев тем же. Она посмотрела на меня, в ее глазах светилась печаль, когда она покачала головой.

– Прости, Зита. Я не знаю. И ты знаешь, что я не могу лгать об этом.

Конечно, она не могла. Она была гребаной фейри.

Я убрала палец обратно, прежде чем смогла произнести проклятие. Каждый вздох вырывался у меня из груди, и мне пришлось повернуться к ней спиной, прежде чем она смогла увидеть искушение, шипящее под моей кожей.

Я была зла на нее за ее вопросы, за ее жалость, за ее неспособность помочь, но это не означало, что она заслуживала моего проклятия.

– Сейчас я хочу спать. – Я выдавила из себя эти слова, уставившись в огонь.

– Это звучит мудро, – тихо сказала она.

Я услышала тихие звуки, с которыми она убирала графин и собирала для меня одеяла.

Для меня. Это запуталось внутри и обвилось вокруг моего горла. Забота. Доброта. Дружба. Это было то, что она предлагала мне снова и снова, и я не заслуживал ничего из этого.

– Спокойной ночи, Зита. – Ее голос доносился с другой стороны комнаты, из-за двери ее спальни. – Если захочешь поговорить еще, ты знаешь, где я. В любое время.

Это жгло мне глаза, давило на спину.

Когда я повернулась, чтобы извиниться, она уже ушла.

ГЛАВА 33

На следующий день я вышла за кулисы сцены и поняла, почему Сефер не хотел, чтобы я получила травму. На сцене висел комплект шелка, готовый для моего выступления. Я не заметила на сцене ни намека на осколки стекла или бриллианты, которые могли бы порезать мои босые ноги. Не было никаких признаков гончих.

Вероятно, он упомянул об этом Кадану, чтобы поиграть со мной.

Придурок.

За кулисами меня ждала коробка с запиской сверху.

Надень это.

А внутри?

Ничего.

Моим наказанием было выступать голышом перед – я выглянула через щелку в занавесе – да, перед всем его двором.

Засранец. Ублюдок. Придурок.

Зажмурившись, я сжала кулаки и сделала глубокий вдох.

– Я не отступлю.

Я сбросила платье, которое Селестин одолжила мне этим утром. Я извинилась за завтраком, и она отмахнулась от этого. Между нами было что-то вроде нормы, хотя мне показалось, что я уловила в ней намек на скованность. Возможно, это было из-за этого.

Прохладный воздух прошелся по моей коже, я потянулась за кулисами, сосредоточив половину своего внимания на публике. Как только они забеспокоились, я произнесла слово, которое приглушило свет фейри, и вышла на сцену.

Несмотря на то, что они были фейри, когда я оказалась в центре внимания абсолютно без одежды, у них вырвался коллективный вздох.

За исключением Сефера.

Он сидел впереди, на том же троне, что и в ту первую ночь, когда я пришла сюда. В тусклом свете блеснули его зубы.

Селестин наклонилась к его уху, чтобы что-то прошипеть. Он покачал головой, сжав челюсти. Селестин бросила на меня взгляд, прежде чем вскочить со своего места и выйти.

Мило с ее стороны заступиться за меня. Но мне это было не нужно.

Расправив плечи, раскинув руки, я предстал перед аудиторией, слева и справа, используя каждый угол сцены. Мое сердце бешено колотилось в предвкушении выступления. Это было так давно.

Он думал, что я отступлюсь от этого. Что я возненавижу это настолько, что сниму его проклятие.

Даже если бы я мог снять свои проклятия, это не заставило бы меня это сделать.

Я одарила его ухмылкой, прежде чем надеть шелка.

Откуда-то доносилась странная мрачная музыка, непохожая ни на что, что я когда-либо слышала. От нее волосы на моих руках встали дыбом. Она отдавалась в моих костях, древняя и навязчивая.

Я поддалась этой музыке и взмыла в воздух, как будто это был воздушный поток, а я была птицей.

Скручивание, вращение, закручивание спиралью. Шелк в моих руках, мягкий, но прочный. Притяжение, которому я отказывалась подчиняться. Изгибы и углы моего тела, которые выглядели непринужденными, но в то же время были результатом многолетних тренировок и силы моих мышц.

Я почувствовала все это острее, чем когда-либо прежде.

И я поняла.

Наконец я поняла, о чем говорила Зинния и почему Сефер назвал меня «маленькой птичкой».

Потому что я летала.

Это было бесплатно. Это было красиво.

Это было радостно.

Я не смогла сдержать улыбку на своем лице. Не расчетливую, застенчивую, которая соблазнила аудиторию, а чистую реакцию на волнующее чувство в моей груди. Теплая и яркая, я была живой.

Факт моей наготы был ничем по сравнению с захватывающим дух ощущением бегства с суши. Я смеялась над существами внизу, застрявшими на земле. Я позволила мрачной музыке овладеть мной, командовать мной, как будто мы были партнерами по танцу, а он вел.

Я играла в воздухе, летала сквозь него, занималась с ним любовью.

И по мере того, как я взбиралась все выше и выше по шелкам, я встретилась взглядом с Сефером.

Губы приоткрылись, он уставился на меня. Выражение его лица было таким открытым, что я поняла это в одно мгновение. Удивление.

Затем он моргнул.

И когда он моргнул, я вспомнила.

Почему я была здесь. Почему на мне не было одежды. Все, что он сделал со мной. Все, что произошло между нами.

Он, должно быть, тоже вспомнил, потому что его рот резко закрылся, выражение лица стало замкнутым, а брови сошлись на переносице.

О, мой бедный принц, ты думал, что сможешь сломить меня.

Глупый, безрассудный мальчишка.

Я улыбнулась, острее бриллиантов, по которым он заставил меня ползать, затем я перевела эту улыбку с него на десятки и десятки зрителей.

Я не знала эту музыку, но чувствовала, как она нарастает до крещендо, и я точно знала, каким ходом все закончится. Идеальная расплата за моего колючего принца.

Ноги, обернутые в шелк, я вытянула вперед, как будто летела к ним. Затем, гладкая, как вода, я пролилась по шелку, кружась из конца в конец. Я посмотрела в золотистые глаза Сефера, чтобы унять головокружение.

Из театра высосали весь воздух, пока они гадали, собираюсь ли я вовремя остановиться. Будучи фейри, они, без сомнения, надеялись, что я этого не сделаю, размышляя о том, как мое хрупкое человеческое тело будет выглядеть изломанным на сцене.

Но, конечно, я это сделала.

Ноги расставлены. Руки широко расставлены. Улыбнись во весь рот. Я остановилась как раз в тот момент, когда музыка достигла своего оглушительного пика, словно гроза, обрушивающаяся на берег.

У меня перехватило дыхание, когда я приняла эту позу и привлекла внимание всей аудитории, все смотрели на мою обнаженную киску.

Я одарила своего принца торжествующей улыбкой.

Я никогда не отступлю.

Аплодисменты оглушили меня. Волна чистого звука и лести. Она захлестнула меня, подняла, и я словно снова взлетел.

Боже милостивый, неужели это то, что другие исполнители чувствовали на сцене каждый вечер? Неужели это то, чего мне не хватало?

Все еще в шелках, я поклонилась, получая извращенное удовольствие от пылающего взгляда Сефера. Он не хлопал. Его когти впились в подлокотники трона.

Я выиграла.

Дрогнув челюстью, он поднялся.

Аплодисменты стихли.

Очень тихо, не сводя с меня глаз, он сказал:

– Убирайтесь.

ГЛАВА 34

Я сохраняла позу, отказываясь прикрываться, даже несмотря на то, что мои мышцы напряглись.

Он хотел, чтобы я выступала обнаженной, и это было именно то, что я сделала.

Как только театр опустел, он вышел на сцену, пристально глядя на меня, как тогда, когда охотился за мной.

– Ты сделала это намеренно. – Он скользнул взглядом по моему телу. Каждый его мускул напрягся, как будто он боролся с глубокой и ужасной яростью.

Это только заставило меня улыбнуться еще больше.

– Я просто сделала, как ты приказал.

Он выдохнул с рычанием, сокращая расстояние между нами. Он схватил меня за щеки и притянул мое лицо к своему.

– Ты… – Его челюсть дернулась, как будто он не знал, как закончить предложение.

– Ты заставил меня выступать обнаженной, Сефер. Что я и сделала. Ты получил именно то, что хотел.

– Неистовая… Упрямая… Гребаная ведьма. Я собираюсь… – Его дыхание участилось, когда он уставился на меня.

Я наслаждалась его раздувшимися ноздрями, жесткой хваткой, вжимающейся в мои щеки, широкими, очень широкими зрачками. Это в равной степени подогревало мою радость и гнев.

– Ты думал, что сможешь сломить меня, Сефер. Что ж, тебе чертовски не повезло. Ты выбрал не ту женщину. – Насколько я могла в его объятиях, я вздернула подбородок.

Затем он поцеловал меня.

Жесткий. Грубый. Зверский. Столкновение губ, зубов и языков. Скорее битва за доминирование, чем что-либо романтическое. Его хватка скользнула по моему горлу, но я бы не сдвинулась с места, даже если бы он отпустил меня.

Не тогда, когда эта битва была биением в моих костях, песней в моей душе.

Я прикусила его губу, достаточно сильно, чтобы ощутить железный привкус его крови, и он укусил в ответ, заставив меня взвыть от болезненного наслаждения.

Он попробовал меня на вкус, разорвал на части, озарив меня сиянием ненависти.

В какой-то момент он отпустил мое горло, и я воспользовалась возможностью, чтобы прижаться к нему, жаждая большего этого взаимного опустошения.

Слишком поглощенная поцелуем, я не поняла, что он делал что-то еще своими руками, пока он не отстранился на дюйм, хищно оскалив клыки. Его грудь вздымалась, когда он смотрел на мои запястья и колени и узлы, которые он завязал.

Я потянула. Они не сдвинулись с места.

– Ты, блядь…

Затем его глупый, ухмыляющийся рот снова оказался на моем.

Я взяла его, открылась ему, захныкала в него, когда он просунул руку между нами и провел пальцами по моему центру.

– Уже такая влажная, – пробормотал он мне в губы. – Я думаю, тебе слишком понравилось это представление, маленькая птичка. Такая извращенная. Мне это нравится. – Он рассмеялся и запустил другую руку в мои волосы, используя ее, чтобы выгнуть мое тело назад.

– Ты думаешь, мне стыдно? Ты ожидал, что я отступлю? – Я рассмеялась в ответ, когда он поцеловал и укусил мне горло и плечо.

Он потянул за ошейник, как бы напоминая мне об этом, но в остальном ничего не ответил и вместо этого его рот занялся моими сиськами.

Между этим и его поглаживающими пальцами мое сердце бешено забилось, а дыхание участилось, с каждым мгновением все быстрее и тяжелее.

– Бедный принц, – фыркнула я, способная смотреть только на хаотичное нагромождение подиумов наверху, благодаря его непреклонной хватке. – Не может заставить подчиниться даже жалкого человечка.

Все еще обхватывая губами мой сосок, он промурлыкал что-то, что было наполовину стоном, наполовину развлечением. Вибрация разлилась по моим венам, пронзая удовольствие в самом центре.

Он дернул меня за волосы, так что я посмотрела на него.

– В тебе нет ничего жалкого, вероломная ведьма. – Его нос сморщился в рычании, когда он ткнул в меня пальцем.

Мой крик затерялся в открытом пространстве театра, когда он толкнулся раз, другой, добавил еще один палец, провел большим пальцем по моему клитору и так быстро заставил меня кончить.

Я устремилась в небытие, разбивая вдребезги мерцающее осознание.

Даже когда я плыла обратно вниз, я ненавидела то, что для него это было так легко. Я ненавидела то, что моя ненависть к нему переросла в желание. Я ненавидела его и любила это.

– Ты так легко приходила для своего друга-человека, Зита? – Он усмехнулся, извращенная радость скользнула по его глазам, как расплавленное золото, льющееся из их глубины. – Или это только я могу так быстро раскалить тебя?

– Спрашиваешь о моих бывших любовниках? Осторожнее, принц, ты начинаешь казаться одержимым.

Он вздрогнул, на мгновение его глаза расширились, он был беззащитен. Затем он оскалил зубы и прорычал:

– Пошла ты.

Я улыбнулась в ответ, радуясь победе, заставив его использовать такой слабый ответный удар. Он знал, что я сказала правду. И, будучи фейри, он не мог этого отрицать.

– Трахни меня? – Я выгнула бровь. – Ты продолжаешь это говорить, и все же…

Если бы мои запястья не были связаны, я бы уже сорвала с него одежду. Вместо этого я вцепилась в шелк, желая, чтобы это было его горло, его волосы, его рубашка.

Связанная, я была беспомощна, чтобы прижаться к нему, но это не означало, что я не могла манипулировать им, чтобы он делал то, чего требовала моя горящая плоть.

С невинной улыбкой я захлопала ресницами.

– Жаль, что ты слишком труслив, чтобы довести дело до конца, не так ли?

Его хватка на моих волосах ослабла, откидывая мою голову назад.

– Трус, да? Ты уже второй раз называешь меня так. – Его голос грохотал во мне, низкий, темный и злобный. – Я заставлю тебя пожалеть об этом.

Он оторвал от меня свои пальцы, и я не смогла сдержать звука, который издала из-за их отсутствия.

– Тогда приступай к делу.

– Нетерпеливая ведьма. – Он вытащил ремень из брюк и туго затянул его, задумчиво глядя на меня.

У меня перехватило дыхание, страх змеился в промежутках между моим желанием. Он бы не стал.

Он понюхал воздух, затем мрачно усмехнулся, прежде чем отбросить пояс в сторону.

– Это стоило того, чтобы просто увидеть выражение твоего лица. Но запах… – Он покачал головой, расстегивая брюки.

– Придурок.

Он усмехнулся, когда его член высвободился, уже твердый, его кончик блестел от влаги.

– Это то, о чем ты просила. – Схватив меня за бедра, он притянул меня ближе. Мое положение в шелках не давало мне сил сопротивляться.

Да я и не хотела этого делать.

Я хотела, чтобы он сдался. Несмотря на то, что у него была полная власть над своим телом и всем остальным во всей этой ситуации, я хотела, чтобы он контролировал ситуацию и все еще не мог сопротивляться.

Он провел по мне всей своей длиной, и я издала тихий звук в тот же момент, когда он прерывисто вздохнул.

– Скажи мне «нет», Зита. – Его голос прозвучал хрипло, когда он удержал мой пристальный взгляд и приставил тупой кончик к моему входу. – Скажи мне прекратить это.

Я выпрямилась в шелках – пожалуй, единственное движение, на которое я была способна со связанными коленями и запястьями.

– Никогда.

Звук, который он издал, был животным, наполовину рычанием, наполовину ревом, и совершенно диким.

– Просто помни, ты сама напросилась на это, питомец. – Он вошел в меня одним жестоким движением бедер.

Это уничтожило меня в один прекрасный, сияющий момент.

До сих пор я никогда не была живой. Даже все те моменты с ним, когда я ненавидела, бушевала и так остро чувствовала… они были ничем – ничем по сравнению с этим.

Тусклые звезды по сравнению с пылающим солнцем.

Он притянул меня к себе, стоя там, полностью войдя в меня, ухмыляясь, когда я снова смогла открыть глаза.

– Мне нравится, как легко я тебя уничтожаю.

– Я ненавижу это. – Это была ложь, но таковой не являлась. Но в конце я стиснула зубы, когда он снял меня со своего члена, как будто я была беспомощным объектом, которым можно манипулировать и использовать.

– Да, – фыркнул он, прижимая меня к себе со скоростью, от которой у меня перед глазами замелькали звезды. – Ты действительно выглядела так, будто тебе это не нравилось. Ты такая чертовски мокрая, Зита. Ты не сможешь скрыть от меня правду. – Он говорил, затаив дыхание, с порочным удовольствием. – Тебе это нравится. – Он подчеркивал каждое слово толчком, наполняя меня именно так, как я хотела, прямо на моем пределе.

– Ты хочешь сказать мне… – У меня перехватило дыхание от его неумолимого ритма. – Ты не смотрел все мое выступление с таким твердым членом?

– Твое выступление было отвратительным, и ты это знаешь.

Он снова поцеловал меня, сжимая мой зад. Один из его пальцев скользнул в ложбинку между моими ягодицами, обводя мою дырочку. Все, что он делал, наполняло меня удовольствием, быстро приближаясь к пределу.

Когда он отстранился на долю дюйма, его золотистые щеки раскраснелись, а на груди выступил пот.

– Если бы ты продержалась еще мгновение, я бы запрыгнул на сцену, – прохрипел он мне в губы. – Я бы трахнул тебя вот так, на глазах у всех. Но это – ты моя. Вид того, как ты распадаешься на части, принадлежит только мне. Ощущение того, как ты делаешь это на моем члене, борясь с собой – желая этого и нет. Черт, Зита. Это все мое.

Я хотела отрицать это, сказать ему, что он неправ. Но, возможно, в воздухе Эльфхейма было что-то такое, что не позволяло лгать, потому что я просто не могла выдавить из себя ни слова.

Не тогда, когда удовольствие нарастало и нарастало от его неумолимого вхождения в меня, когда его член скользил по моему клитору снова и снова.

– И все же, – выдавила я что-то среднее между раздражением и стоном, – ты тот, кто трахает ведьму, которая проклинала тебя. Ведьму, которую ты поклялся убить. – Я сверкнула на него зубами, желая, чтобы они были такими же острыми, как когда-то. – В чем дело, Сефер? Думаешь, если ты разрисуешь мои внутренности своей спермой, это снимет проклятие? – Я попыталась рассмеяться, но это превратилось в отрывистую серию вскриков, исторгаемых его толчками.

Он зарычал, отдаваясь эхом в моей груди и раздвинутых бедрах, в захвате моей задницы и, что самое интенсивное, в моей киске. Мой восторг вылился в задыхающийся стон, за которым мгновение спустя последовал его, пульсирующий внутри меня с еще более горячим наслаждением.

После этого воцарилась тишина, нарушаемая только нашим тяжелым дыханием. Его массивное тело вздымалось с каждым вздохом, когда он прижимал меня к себе. Ему не стоило беспокоиться – я безвольно повисла в шелках, по моим мышцам пробежали легкие толчки, вышедшие из-под моего контроля.

Наконец, его огромная рука обхватила мою щеку и приподняла мою голову. Когда я встретилась с ним взглядом, он напомнил мне тот день, когда он вытащил меня из снега.

– Со мной все в порядке.

Он слабо кивнул, затем вышел из меня с влажным звуком и тихим ворчанием. Не говоря ни слова, он развязал меня, опуская мои ноги на землю. У меня задрожали колени, но я вцепилась в шелк, чтобы не упасть.

Что это было? Это было похоже на взрыв ненависти и гнева, недели разочарования, и теперь…

Теперь в воздухе повисло что-то совершенно иное. Что-то, что я не могла точно определить.

– Одевайся. – Он мотнул подбородком в сторону кулис.

Я подчинилась, его сперма скользила по моим бедрам, когда я двигалась. Это должно было вызвать у меня отвращение. Обычно это вызывало. Но это было доказательством его потребности во мне, желания, которое он пытался скрыть за наказанием. Это была метка, которая говорила, что я его собственность… но также и о том, что он был моим.

Когда я появилась, полностью одетой, с прямой спиной и каким-то странным спокойствием.

Эффект был немного подпорчен, когда он подхватил меня на руки и зашагал из театра.

Но в кои-то веки у меня не было сил спорить.