Текст книги "Калейдоскоп моего сердца (ЛП)"

Автор книги: Клэр Контрерас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

 Его слова заставляют мое сердце парить. Я возвращаюсь к стене и заканчиваю облако, над которым работаю. У Оливера есть способ сделать даже самые маленькие вещи, которые ты делаешь, более значимыми. Это часть его обаяния, я полагаю.

Мы прощаемся, балансируя на неизведанной территории. Я никогда не получала сто процентов Оливера. Насколько я знаю, только его работа получает это. В прошлом мы были друзьями…а потом больше чем друзьями…но это похоже на что-то другое. Я боюсь отпустить и получить больше, чем рассчитывала, а также боюсь ничего не получить.

Глава 19

Оливер

Прошлое…

Я уже не помню, когда в последний раз плакал, за исключением того дня, когда я пришел в больницу навестить отца и увидел, как его тело наполовину сгорбилось. Возможно, он не был для нас идеальным отцом, но он всегда был полон жизненной энергии. Тем не менее, видеть его таким, было выше моих сил, тогда я начал работать в качестве помощника студентов, моя работа состояла из всего: от  репетиторства до помощи в выборе классов – я был весь на нервах.

Сегодня утром я устроился за угловым столиком в кофейне возле дома моей мамы и работал над статьей по квантовой физике, пытаясь отвлечься от папиного состояния, когда Эстель села передо мной. Я вовремя поднял глаза, чтобы увидеть, как она скрестила ноги и улыбнулась мне, когда сомкнула губы на трубочке, торчащей из стакана, который она держала в руках.

– Что ты делаешь в этой глуши? – спросила она.

Я сделал глубокий вдох и опустил ручку. Я не видел ее несколько недель. Последний раз мы тусовались в переполненной закусочной. Я пошел с Виктором и взял с собой девушку, потому что понятия не имел, что Эстель будет там. Она вела себя не так, как ей хотелось. Она говорила с Мией и Дженсеном большую часть времени, но мне было неловко, когда она была там после того, как мы целовались так много раз…после того, как я хотел больше всего тех времен…и я был с другой. Я почувствовал облегчение, увидев ее сейчас, когда она заговаривала со мной, как будто все было в порядке, чего я так боялся после той ночи.

– Ты постриглась, – сказал я после вдоха.

– Только челку, и уже жалею об этом решении.

Она убрала длинную челку с лица.

– Тебе идет.

– Ты встречаешься с кем-нибудь здесь? – спросила она, оглядываясь вокруг. Вдруг стала колебаться. Я улыбнулся, думая, что она имела в виду девушку из закусочной.

– Тебя бы это беспокоило, если бы встречался?

Ее глаза расширились, прежде чем ее лицо стало немного задумчивым.

– Не совсем.

– Ты встречаешься с кем-то здесь? – спросил, надеясь, что это не так. Почему? Я не знал. Она была вольна встречаться с кем угодно, но это не значит, что я хочу быть свидетелем. На ее лице появилась небольшая улыбка, как будто она могла читать мои мысли. Я уже начал думать, что она может.

 – Нет. Я только что с ужасного свидания.

– Почему оно было ужасным? – спросил я, прислонившись немного ближе, упершись локтями о стол, как она.

 – Он все время говорил о себе. Качок. Все девушки хотят его, все парни хотят быть им, – сказала она, закатив глаза и имитируя голос парня.

Я засмеялся.

 – Это звучит довольно ужасно. Зачем вообще давать шанс качкам? – спросил я, поднимая бровь.

– Я могу вспомнить одного качка, который мне нравится, но он зануда, – сказала она с озорным блеском в глазах.

 – Расскажи мне больше об этом занудном качке.

– Ну, – начала она, бросая взгляд. Она начала крутить стаканом по столу, размазывая жидкость, скопившуюся от ее холодного кофе. – Он действительно хорошо выглядит, если ты любишь загорелых серферов с длинными волосами…и нелепыми ямочками… – Она посмотрела на меня и застенчиво улыбнулась так, что мое сердце чуть не остановилось. – Он действительно хороший парень, но ходят слухи, что он не очень любит отношения.

– Не похоже, что он хорош для тебя. Нельзя строить отношения только, если тебе нравятся его твердый прессе и ямочки.

Она ухмыльнулась.

– Я ничего не говорила о твердом прессе.

Я пожал плечами.

– Я сложил два и два. Что еще тебе нравится в этом занудном качке?

– Мне нравится, какой он умный. Мне нравится, как он заставляет меня чувствовать, когда говорит со мной, когда он смотрит на меня… – румянец распространился по ее щекам. – Когда он целует меня.

Я пытался игнорировать удары в груди.

 – Ты думаешь о парне, который не состоит в отношениях…

– У всех есть свои недостатки, и этот его, – сказала она, пожимая плечами и отвернувшись от меня.

– Что, если он был в отношениях? – даже не знаю, почему я спросил это. Это не имеет значения. Мало того, что я не был в отношениях, да я был полностью против них. Ее взгляд снова устремился на меня.

– У меня есть хорошие основания полагать, что этого не будет.

Я резко кивнул и выдохнул, глядя в сторону.

– Неужели я расстроила тебя? – она спросила, ее слова возвращают мои глаза к ее.

– Нет. Почему?

– Ты смотришь…я не знаю…ты ведешь себя странно.

– Я… – провел руками по лицу. Я не планировал рассказывать ей или кому-то еще об этом, но то, как она смотрит на меня этими красивыми, заботливыми глазами, заставило меня захотеть выложить все ей. – Мой отец в больнице.

Она ахнула и протянула руки к моим. Я позволил ей взять их. Они были маленькими и холодными, но ее прикосновение согрело меня.

– Снова? С ним все будет в порядке?

Я немного посмеялся.

– У него был еще один инсульт. Он будет в порядке, если позаботится о себе в этот раз, но он такой упрямый. Он не бросил курить. Не соблюдает диеты, не делает физические упражнения. Это сводит меня с ума.

 Эстель сжала мои руки и улыбнулась мне.

– С ним все будет в порядке. Я верю, что он изменится.

Ее слова заставили меня улыбнуться. Она видела его только один раз. Она понятия не имела, каким он был.

– Как ты думаешь, люди могут измениться?

Ее глаза мерцали. Она двинулась вперед, пока половина ее туловища не оказалась над столом, ближе ко мне. Я хотел вытащить свои руки из ее рук и прижать ее лицо к своему. Я хотел поцеловать ее и раствориться в этом чувстве. Ее лицо остановилось в сантиметрах от моего.

 – Я знаю, что могут. Они просто должны захотеть, – прошептала она на меня.

 – У тебя много веры в людей.

Она отодвинулась, откинувшись на свое место, широко и уверенно улыбнулась, подняв чашку, и снова обхватила губами трубочку.

 – Конечно.

''Ты заставляешь меня хотеть измениться… хотел сказать я. Ты заставляешь меня поверить, что я могу…''

 На следующий день, в то же время, мы столкнулись там снова, и на следующий день еще раз. Мы посидели, поговорили, рассмешили друг друга и пошли разными путями. Она заставляла меня улыбаться в те дни, когда смех казался невозможным. Она заставила меня увидеть надежду в вещах, о существовании которых я не знал. Тогда она и стала моей Эстель. Она просто не знала этого. Черт, как и я.

Глава 20

Настоящее…

Спустя неделю моя команда моляров закончила с комнатами и коридором. Мы превратили океан в поле, заполненное цветами и играющими детьми. Все работали круглосуточно, чтобы быть уверенным в том, что мы уложимся в срок, поэтому нет необходимости говорить, что, когда мы все закончили, нашему счастью не было предела. Мы вышли в обнимку, борясь с желанием закрыть глаза от изнеможения.

– Я так хочу спать, – говорит Мика, опираясь своей головой на мою.

– Тоже, – говорю я, зевая и чуть не споткнувшись о собственные ноги. Завернув за угол, я увидела Оливера, разговаривающего с медсестрой, которую раньше я не видела. Он стоит у стены, а она прислонилась к нему, как будто он ее следующая еда. Ловлю его взгляд, Оливер немного выпрямляется, я отворачиваюсь от него к Мике и выхожу из больницы, прежде чем он подойдет ко мне. Меня убивает признание того, что я что-то чувствую, когда вижу подобное. Это расстраивает меня, потому что я не из тех девушек, которые ревнуют из-за пустяков, но когда дело доходит до Оливера, я чувствую себя собственницей. Я еду домой и засыпаю без задних ног. Я не слышу ни телефонных звонков, ни смс, ни криков брата внизу, который зовет меня поесть. Меня это даже не волнует, пока я не вижу пропущенный звонок от моего риэлтора, как можно скорее перезваниваю, надеясь на хорошие новости.

– Привет?

– Я не хочу, чтобы вы напрасно надеялись, но у нас есть возможный покупатель.

– О, слава Богу! Наконец-то!

Она продолжает рассказывать мне, сколько они предложили, и дает мне знать, что вернется ко мне, как только я ей снова понадоблюсь. Я подтягиваюсь и спускаюсь вниз, ожидая, что не увижу там моего брата, но, к сожалению, сталкиваюсь лицом к лицу не только с ним, но и с его другом с работы Бобби. И я выгляжу как дерьмо.

– Привет, Элли, рад снова тебя видеть, – говорит Бобби, улыбаясь, пока его глаза осматривают меня сверху донизу.

– Привет. Извини, что тебе приходится видеть меня в таком состоянии, но я спала…

– Восемнадцать часов, – прерывает Вик.

– Ничего себе!

– Да, черт.

– Поразительно. Думаю, я действительно устала.

– Да, полагаю. Бин звонил, спрашивал тебя.

Я нахмурилась и вытащила голову из холодильника.

– И?

– И я подумал, что это странно, – говорит Вик, пожимая плечами. – Вы много общаетесь же?

– Не совсем.

Я возвращаюсь к холодильнику, на самом деле мне ничего там не нужно.

– Он говорил, что пытался дозвониться до тебя и не смог.

– Я перезвоню ему позже. Думаю, он все равно сегодня работает.

– Да, разве сегодня не вечер Грейс? – спрашивает Бобби, подсмеиваясь и откусывая кусок кекса.

Вик не отвечает, просто смотрит на мою реакцию, которую я ему не даю. Внутри я кричу: «Кто, черт возьми, эта Грейс?», но я не могу этого допустить. Во всяком случае, это подтверждает причину, по которой мой брат ничего не должен знать обо мне и Оливере. Меня просто достает, что они, кажется, знают каждый его шаг. Это заставляет меня понять, что это не так.

– Мама тоже звонила.

– Хорошо, Вик. Ты что долбаный оператор? Я перезвоню всем, когда посчитаю нужным.

Я отворачиваюсь и возвращаюсь в свою комнату.

– Черт. Может, ей нужно больше спать.

Вик издевается.

– Она родилась стервой.

Глава 21

Когда больше ничего не остается, беги домой к матери. По крайней мере, на утро у меня были именно эти мысли. Я не думала, что, как только ступлю на ее подъездную дорожку, на меня обрушится куча вопросов, с которыми я не хочу иметь дело. ''Ты хорошо питалась? Как живется с братом? Он хорошо питается? Как все прошло с Дереком? Я назначу тебе другое свидание, тебе понравится этот парень, обещаю. Как дела в студии? Я слышала, вы отлично поработали в больнице. И наконец…Заходи, я тебя покормлю!''

Что, конечно же, я и сделала. Я сидела за обеденным столом с видом на горы, а за ними океан. Мы с Виком любили воду, но наши родители предпочитали вид на гору Санта-Барбара. У них был дом в Малибу, куда мы ездили по выходным. Иногда мы были с ними, но в основном мы были с друзьями.

– Вик говорит, что ты много общаешься с Оливером, – комментирует моя мама, используя свой небрежный тон, как будто любопытство не окрашивает оттенки ее голоса. Я стону.

– Вик так раздражает. Мы часто видимся в больнице. Мы тусовались один раз вне работы. Большое дело!

Ее смех заставляет меня посмотреть на нее.

– Что?

Она пожимает плечами.

– Твой брат ничего не думал об этом, пока я не упомянула, странно, что вы общаетесь. Ты же ненавидишь его?

– Нет, это не так.

Я нахмурилась. Откуда, черт возьми, она взяла это?

– Я думала, что это так. Ты всегда говорила о том, каким игроком он был.

– Потому что он был, – говорю ей.

– А теперь?

Я смотрю на нее некоторое время, мои руки играют с салфеткой на столе. Люди говорят, что я ее копия. Эта мысль заставляет меня улыбаться, потому что моя мама действительно красивый человек, внутри и снаружи. Даже с ее требовательной карьерой профессора ей всегда удавалось ставить свою семью на первое место. Как сегодня, когда она увидела мою машину, въезжающую на дорогу, она сразу же взвыла. Я привыкла ей все рассказывать, но по какой-то причине я не могу говорить с ней об Оливере. Я просто не могу. Он как третий ребенок в этом доме. Это не как с Уайтом, когда я могла прийти и пожаловаться на него или сказать о нем хорошие вещи, и это не имело бы значения в любом случае, потому что он был посторонним для всех. Оливер в детстве практически жил здесь. И хотя абсолютно ничего не происходит, я не хотела бы выставлять его в плохом свете.

– Я не знаю, мам, – говорю я, наконец. – Честно, я не знаю. Уверена, Вик сможет ответить тебе.

– Но ты видишь его на работе.

– Да, и что?

– У него есть девушка? Или подружка?  –  спрашивает она, закатывая карие глаза.

 Я пожимаю плечами.

– Ты его знаешь. Он флиртует со всем, что ходит.

– Как ты думаешь, он спит со всеми из них?

 Мои глаза расширяются.

– Хорошо, это становится неловко, и снова, я не знаю.

– Иногда такие парни, как он, имеют не очень хорошую репутацию, не думаешь? Я имею в виду, он всегда был таким хорошим мальчиком.

 Я взмахиваю руками.

– Мне все равно. Почему мы говорим об этом?

Затем она улыбается, очень широко, и я тону на своем месте. Я жду, что она скажет мне, что отправит меня с ним на свидание.

– Потому что этот парень, Зак, имеет такую репутацию у дам, но я слышала, что он совсем не игрок, – начинает она.

– Мама.

– И он такой милый, Эстель!

– Мама.

– Он владеет галереей в Малибу.

– Зак Эдвин? – я практически кричу.

 Моя мама улыбается, кивает и поднимает брови, как будто она просто попробовала все печенье в банке и не попалась.

– Откуда ты его знаешь? – спрашиваю я с большим энтузиазмом.

– Ну, это забавная история, Беттина и я закупались пару недель назад и случайно вошли в его галерею. У него там великолепные вещи, но то, что привлекло наше внимание, было сердце – одно из твоих сердец. Мы вмешались, притворяясь, что ничего не знаем, и спросили его сколько стоит сердце. – Она делает паузу для драматического эффекта. – Четыре тысячи долларов. – Мой рот падает. – Он говорил, что продал последнее за три тысячи, и это единственное, которое у него осталось, но человек, у которого он купил их, не оставил карту, поэтому он не может связаться с тем, кто его сделал. Элли, с тобой все в порядке?

Я качаю головой, мой рот все еще остается открытым. Моя мама смеется и берет меня за руку.

– Ты можешь в это поверить? Полагаю, он купил их у Уайта.

Я глотаю, вспоминая себя.

– Да, Уайт упоминал, что продал ему несколько лет назад, но…поразительно…четыре тысячи долларов?

– Значит, ты не получала долю от этого? – спрашивает мама, хмурясь.

– Это не было товаром. Он продал их, чтобы избавиться, потому что я сделала слишком много для выставки, которую мы посещали, и Уайт думал, что продажа Заку будет хороша для меня позже. Очевидно, я никогда не следила, и Уайт, вероятно, забыл свои карты, как обычно, но… О Боже!

– Я знаю! – моя мама визжит.

– Хорошо, так как вы дошли до свидания?

– О. Ну, я сказала ему, что моя дочь сделала это, и он был очень впечатлен.

– Угу?

– А потом я через телефон показала ему сайт твоей галереи. Он увидел твое фото, и я заметила, как его глаза загорелись.

– Боже мой, мама, – говорю я, уткнувшись лицом в руки.

– Поэтому я рассказала ему немного об Уайте и о том, что ты свободна сейчас. Я спросила его, будет ли ему это интересно, и он ухватился за шанс.

– О Боже мой, мам! – еще раз говорю, пряча свое лицо руками.

– Ты видела его, Элли? – спрашивает она. Я смотрю на нее сквозь пальцы и киваю. – Он хорошо выглядит!

– Он чертовски горячий, но я не могу с ним встречаться! Это не пятнадцать сотен. Ты не можешь просто ходить вокруг, пытаясь привлечь ко мне людей!

– Почему, черт возьми, нет? – говорит она, нахмурившись. – Разве ты не видела те шоу по телевидению, где люди на самом деле платят, чтобы познакомиться с кем-то? Сваха-миллионер или что там?

Я тупо смотрю.

 – Нет, я не имела удовольствия смотреть это. Просто… Я не знаю, я бы с удовольствием продала ему часть своих работ, но я не могу встречаться с ним!

 – Это потому, что он игрок?

 – Что? Нет!

У Зака есть репутация игрока, и на это есть веские основания. Он обычно не встречается с людьми из индустрии, но с одной девушкой он встречался, женился, изменил и развелся в течение года. После этого он, как известно, спал с моделями, актрисами и кем-то еще, кто входил в его галерею на двух стройных ногах и короткой юбке.

 – Ты уверена в этом?

– Я уверена в этом! Я не ищу ничего серьезного, так зачем мне заботиться о его репутации?

– Я не думаю, что его репутация такая, как все говорят. Говорю тебе, он очаровашка, но я не думаю, что он спит со всеми.

– Мы закончили? Я бы очень хотела спокойно съесть свои блинчики, – бормочу я.

– Конечно, дорогая. Еще кофе?

– Конечно. Где папа?

– Он ушел на рассвете. Сегодня длинный день. Три знаменитых клиента.

– Весело.

– Да, я уверена, что мы услышим все об этом, когда он вернется. Ты останешься здесь на ночь?

Я вздыхаю и наливаю сироп на свои блинчики.

– Да, думаю, что останусь.

– Ты уверена, что не хочешь встретиться с Заком? Он живет в паре кварталов отсюда.

Мой взгляд устремляется на нее.

– Ты издеваешься.

– Что, если он просто придет на ужин? Таким образом, это будет не свидание, а способ поговорить об искусстве.

– С каких пор ты интересуешься искусством? Ты ненавидела, когда Уайт приходил и говорил об искусстве.

Она вздыхает, положив руку на сердце.

– Я никогда не ненавидела, когда он приходил! Мне просто не нравилось, как он говорил с тобой иногда.

 – Правда? Как? – спрашиваю, откусывая кусок блина. Я не хочу, чтобы она отвечала, но она все равно отвечает.

 – Как будто ты была ребенком.

Моя челюсть замедляется. Я была ребенком. Он был на одиннадцать лет старше меня и имел опыт восьмидесятилетнего.

 – Он не говорил со мной, как с ребенком, – говорю я.

– Ты была его музой…его светом, я полагаю. Я вижу это сейчас, но в то время меня нервировало то, как он хотел, чтобы ты была на его стороне каждый раз, когда друзья твоего отца были рядом. Как будто он думал, что они заберут тебя у него. У тебя никогда не было такого ощущения?

Я выстрелила в нее взглядом.

 – Конечно, было. Мужчины все такие.

Она наклоняет голову, взвешивая мои слова.

 – Я полагаю, что да. Во всяком случае, он, очевидно, любил тебя по-своему и много помогал. Но только подумай, Зак Эдвин!

 Остаток дня я провела за покупками с мамой и Беттиной (мама Мии), обсуждая Зака и его приход к нам на ужин. Мия звонила и угрожала убить меня, если я не позвоню ей, как только он уйдет. В какой-то момент, между примеркой обуви у Неймана Маркуса и выпивкой у Чили мой брат узнает обо всем этом и позвонит мне, чтобы сказать, что он убьет меня, если я пересплю с Заком, потому что он слышал, что Зак это делал со всеми, включая бывшую жену клиента. После этого я выключаю телефон. У меня достаточно терпения, чтобы выслушать Беттину и мою маму, когда они продолжают говорить обо всех парнях, за которых мы с Мией могли бы выйти замуж. Я не знаю, забыли ли они, что я была помолвлена, или они просто решили проигнорировать это. Я надеваю платье, которое купила ранее, не слишком короткое цветочное платье, обтягивающее мое тело и немного открытое на талии. Моя мама настаивает, чтобы я надела красные каблуки, потому что, по ее словам, с ними мои ноги выглядят чудесно. Когда дверь распахивается в семь часов, я практически прыгаю на своего отца, прежде чем он успевает поставить свой портфель на пол. Он смеется, как Санта Клаус, и так крепко обнимает меня.

   – Кто-то скучал по мне, – говорит он, улыбаясь, когда отпускает меня. Его когда-то песчаные каштановые волосы теперь покрыты сединой, и морщины появляются каждый раз, когда он смеется и их много. Его карие глаза блестят, когда он смотрит на меня, и я снова чувствую себя ребенком.

 – Ты единственный нормальный человек в этом доме, – шепчу я, когда он продолжает смеяться и качать головой.

– Никто не заставлял тебя оставаться наедине с твоей матерью, – шепчет он.

 – И Беттиной!

 Его глаза расширяются.

 – О Боже, тебе срочно нужно выпить бокал вина.

– Или двадцать.

Он снова смеется, положив руку мне на плечо.

– Томас! Ты дома! – говорит моя мама, широко улыбаясь, когда подходит к нам, одетая в черное платье до колен.

 – Ты хочешь довести меня до сердечного приступа, Ханна? Что на тебе надето? – спрашивает он, опустив руку с моего плеча и потянувшись к моей маме. Наблюдать за ними – все равно, что смотреть на Унесенные ветром. Последняя часть, где Ретт Батлер держит лицо Скарлетт в своих руках. Это подходит к моим родителям. Каждый. Чертов. День.

– О, прекрати, Том, ты знаешь, что Элли ненавидит публичные проявления любви, – говорит моя мама, когда обнимает его за шею. Я смеюсь, покачивая головой.

 – Нет, но я буду снаружи, если понадоблюсь.

– Почему ты настаиваешь на этом свидании? – я слышу, как мой отец шепчет ей, когда я ухожу.

 – Потому что ей нужно двигаться дальше!

– Она будет двигаться дальше, когда будет готова, дорогая. Твое вмешательство не помогает. И я позвонил Виктору, чтобы он пришел вмешаться, – говорит он.

 Я замираю с рукой на дверной ручке. У меня момент ясности, когда я думаю, что, возможно, позвоню ему ночью и вернусь домой, но затем вспоминаю, где находится дом, и решаю выйти на улицу и посидеть во дворе моих родителей.

В детстве у меня было два типа друзей: те, у кого были властные родители, и те, у кого родителям было все равно, что делают их дети. Я всегда хотела иметь второй тип родителей. Мои не были строгими, если только я не получала плохих оценок, тогда они вмешивались, когда…ну, они всегда вмешивались. Когда Уайт умер, я была благодарна за это, потому что иначе я бы сидела неделями дома без еды, если бы они практически не кормили меня ложкой. Я не удивлена, что Вик решил приехать после того, как узнал о Заке, особенно после того, как он сделал комментарий о своем клиенте. Это больше, чем его обычная защита старшего брата, это работа. Мой отец после душа присоединяется ко мне снаружи и дает бокал белого вина.

– Подумал, что тебе это понадобится, – говорит он.

 – Спасибо, – отвечаю я, делая глоток и откидываясь на подушки сиденья.

– Я слышал, ты отлично поработала в больнице.

 Я смотрю на него и улыбаюсь.

– Кажется, мы сделали это.

– Я горжусь тобой, Элли. Я всегда говорил, что искусство – пустая трата времени, и ты должна стремиться к чему-то большему, но потом ты идешь и делаешь такие вещи, от чего я не могу не гордиться тобой.

– Спасибо, – говорю я, наклонившись и поцеловав его в щеку.

– Твоя мама не сдастся, пока ты не найдешь нового парня, понимаешь? Я думаю, тебе стоит притвориться, что ты влюблена, чтобы она уже успокоилась.

– Мама не успокоится, пока у меня не появятся дети.

– Я думал, ты не хочешь детей, – говорит он, делая глоток вина. Он не смотрит на меня, когда говорит это. Его глаза где-то вдали. Он не видит мое раздосадованное лицо. Уайт не хотел детей. Я поворачиваюсь и имитирую его позу, глядя на горы, на то место, где, как я знаю, находится океан, но сейчас слишком темно.

– Я еще не решила, – говорю я наконец.

 – Иногда мы отдаем много себя людям, которых любим, – говорит мой отец. – Трудно понять, когда прекратить это делать, потому что ты чувствуешь, если любишь кого-то, то должна быть в порядке, отдавая им все. – Я киваю и пью свое вино. – Когда я женился на Эрике, – говорит он, вспоминая свою умершую бывшую жену, которую он потерял за годы до встречи с моей матерью. – Я отказался от всего, что любил. Я бросил школу и получил работу, потому что чувствовал, что должен ее обеспечивать. Это то, что делают мужчины, ты знаешь, мы обеспечиваем наши семьи. Потом я потерял ее из-за пьяного водителя и подумал: «Какова моя жизнь сейчас? У меня ничего нет». И дело в том, что я чувствовал это не из-за того, что потерял ее, а из-за того, от чего мне пришлось отказаться ради нее.

Я делаю большой глоток вина, точно зная, что он чувствует.

– И с мамой? И мы?

– Ну, к тому времени, как я встретил твою мать, я уже встал на путь истинный. Она была моложе, поэтому я ждал, когда она закончит школу, я не хотел, чтобы она совершила ту же ошибку, что и я с Эрикой. Я никогда не хотел, чтобы однажды, задумавшись о своей жизни, она пожалела о том, чего не сделала раньше.

– Ты думаешь все мужчины такие? Ждут подходящего времени, чтобы что-то сделать? – спрашиваю я, думая об Оливере.

– Нет, не все. Думаю, твой брат знает. Я считаю, что он ждет, когда его карьера расцветет, прежде чем он сойдется с кем-то, если бы он сейчас встречался с кем-то, то я бы ему сказал, что он дурак в таком возрасте принимать настолько важное решение, но он не встретил никого, кто заставил бы его пересмотреть свои взгляды, поэтому думаю, что он на правильном пути.

– Да, полагаю.

– Я хочу сказать, Элли, ты прогнулась больше, чем думаешь, когда была с Уайтом, и это не плохо. Это образ жизни. Я просто не хочу, чтобы ты вступала в новые отношения с таким же менталитетом. Независимо от того, как хорошо выглядит парень, по словам твоей мамы.

На его лице сверкает улыбка.

 – Ну, мы оба знаем, что вкус мамы немного испорчен, – говорю я, заставляя его смеяться.

– Что правда, то правда.

Глава 22

Оливер

Прошлое…

Я всегда считал, что мне повезло иметь такого друга, как Виктор. Он был самоотверженным, безжалостным и, прежде всего, преданным. Когда мне некуда было пойти после окончания школы, а срок аренды истек, Вик ни секунды не колебался.

– Ты живешь со мной, – сказал он.

– Хорошо, скажи мне, сколько я тебе должен. Мне всего нужно пару недель, – сказал я, и он посмотрел на меня, как на сумасшедшего.

– Ты мой брат. Ты мне ни хрена не должен!

И вот так я остался в маленьком доме рядом с коттеджем, который он арендовал на лето. Летние каникулы – последнее ура, как он это называл. Последнее ура перед моим отъездом в медицинскую школу, а его – в юридическую школу в Калифорнийском университете. Жизнь была хороша в эти недели – просыпаться, ловить волны, что-то есть, пить, веселиться и встречаться с девушками, которые болтались вокруг. Мы относились к аспирантуре так, как некоторые мужчины относились к последним дням холостяцкой жизни.

 – Кому нужна одна женщина, когда мы можем иметь десять? – это были слова Вика, а затем следовали слова Дженсена: «''Братаны важнее баб''». Джуниор был единственным, кто не мог участвовать в нашем сумасшедшем лете, так как он был привязан к одной и той же девушке с первого семестра школы. Как бы мы ни смеялись над ним, я думаю, мы все слегка завидовали тому, что он нашел девушку, с которой хотел быть каждый день.

Я одеваюсь, как и каждый вечер, но я устал от того, что был весь день на солнце, и мне нужно было вставать рано утром, чтобы перевозить вещи. Один напиток…может два…потом спать, я обещал себе, когда подошел к главному дому, где уже началась вечеринка.

Один напиток, может два, затем сон, я повторил как мантру. Один напиток, может два, собирался сказать снова, когда увидел Эстель, идущую в дом. Я почувствовал медленную улыбку, появляющуюся на моем лице, когда смотрел как она расправляет волосы пальцами. Ее губы были сжаты, а глаза блуждали по комнате. Она пожала плечами, одетая в куртку, под которой была черная рубашка с вырезом, обтягивающая ее грудь, и короткая юбка с блестками, которая демонстрировала каждый изгиб ее ног.

Думаю, она почувствовала, как я пялюсь, потому ее глаза поймали мои, и она улыбнулась своей широкой улыбкой. Она сказала мне, что плохо себя чувствует, и поинтересовалась стану ли я легкой добычей. Один напиток, может два, потом сон, снова сказал себе, на этот раз пиная себя, пока шел к ней. Мои предательские ноги шли к ней, как всегда, и она стояла там, ожидая меня, как обычно.

– Я не видел тебя некоторое время, – сказал я, когда она медленно осмотрела меня с головы до ног. – Каков вердикт? – спросил, когда ее глаза наконец остановились на моих. Она слегка покраснела и посмеялась.

– Ты хорошо выглядишь, – сказала она, снова обращая свой взгляд на меня.

– Отлично выглядишь, – ответил я, от чего она улыбнулась.

– Как ты себя чувствуешь?

Прошло два месяца с тех пор, как в последний раз мы виделись. Два месяца с тех пор, как наши языки пели и танцевали, они обычно танцевали, когда мы были на одной из таких вечеринок…или в кино…или где мы могли спрятаться. Мы никогда не заходили слишком далеко, обычно целовались и касались одежды, прежде чем нас что-то прерывало. Наш перерыв не был совпадением. Я ходил на вечеринки Кэла, а не Вика, потому что чувство вины за все, что я чувствовал, когда Эстель была рядом, начинало давить на меня. Как в тот раз, когда я видел ее в торговом центре пару месяцев назад и загнал в угол в длинном коридоре, который вел в туалет. Я только хотел поговорить с ней о том, как остановить это безумие между нами, но потом она прижала мое лицо к себе и поцеловала так глубоко, что я забыл свое гребаное имя. Она была опасна для меня. То, что я чувствовал, когда был рядом с ней, было неправильно. Я запланировал наперед свою жизнь, и то, что она заставляла меня хотеть, не вписывалось в нее. Пока нет.

– Я была довольно хороша, – сказала она. Мы начали идти на кухню и схватили красные стаканы с пивом, когда добрались до стола. – Что насчет тебя? Я слышала, ты скоро уезжаешь в Беркли. Я знала, что ты поступишь.

 Я улыбнулся. В последний раз, когда я ее видел, я все еще ждал своего заявления.

– Это почти кажется сюрреалистичным.

Она наклонила голову и долго смотрела на меня, прежде чем ее губы превратились в маленькую и теплую улыбку.

– Я горжусь тобой, Оливер.

Мое сердце немного колотилось. Я улыбнулся и выпил немного пива.

– Ты все еще развлекаешься? – спросил я. Я не хотел слышать о ее личной жизни, но хотел знать все, о чем она думает. Все, что пропустил. Элли рассмеялась, когда мы вышли на скамейку и сели.

– Можно и так сказать.

– До сих пор не встретила того единственного? – я спросил, надеясь, что мой голос звучал спокойно, потому что внутри у меня все пылало.

– Может быть, да, а может и нет. Как я узнаю, что он единственный? – сказала она с ухмылкой, поджав плечами. Я посмотрел в сторону, зная, что пляж в нескольких шагах.

– Хотелось бы думать, что мы поймем, когда встретим особенного человека.

– Ты уже встретил ее? – она спросила. Я сглотнул, закрыл глаза, выпил больше пива и выдохнул.

– Я давно решил, что не буду встречаться с ней, пока не настанет время, – сказал я тихим голосом, как будто признался в преступлении. Эстель подвинулась ко мне поближе, пока наши руки не соприкоснулись, а потом положила голову мне на плечо.

– Будет ли когда-нибудь подходящее время?

– Не знаю, – прошептал я, повернувшись лицом к ее волосам.

– Я встретила парня, – сказала она внезапно тихо, и мое сердце упало.