Текст книги "Калейдоскоп моего сердца (ЛП)"

Автор книги: Клэр Контрерас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

– Я иду к маме домой, тупица, – говорю я, покачивая головой. Я смотрю на него, когда он движется к холодильнику, и ловлю глаза Оливера.

– Нам нужно поговорить, – говорит он. Я киваю в знак согласия и показываю ему позвонить мне.

 Через час и 100 праздничных открыток собранных и сложенных в конверты, я иду наверх, чтобы проверить свой телефон. Увидев пропущенный звонок от Оливера, я перезваниваю ему.

– Где ты находишься? – он спрашивает.

– У родителей.

– Я уже в пути.

– Что? Нет, – говорю я, глядя на беспорядок, который мне удалось сделать менее чем за десять минут пребывания в моей старой комнате.

– Оставь окно открытым.

– Оливер! Мы не подростки. Как ты собираешься залезть на дерево?

– Ты называешь меня старым? – он спрашивает, и я слышу улыбку в его голосе.

– Если обувь подходит.

– Это не так, – говорит он с небольшим рычанием, которое заставляет меня смеяться.

– Ты хочешь сказать, что у тебя маленькие ноги?

– Ты хочешь сказать, чтобы я напомнил тебе, что это не так?

Каким-то образом я смеюсь несмотря на боль в сердце.

– Хорошо. Я оставлю окно открытым.

Спустя время Оливер забирается в мое окно и располагается рядом со мной в постели, тянет меня так, что моя спина прижимается к его груди.

– Ты ехал целую вечность, – шепчу я.

– Я потратил десять минут.

– Кажется, что вечность.

– Так всегда, когда я не с тобой, – бормочет он. – Ты сказала, что не можешь конкурировать с моей работой, – говорит он мне в шею. – И я согласен. Это единственное с чем ты не можешь справиться?

Я громко выдыхаю.

– Это и та часть, где у нас удивительные выходные вместе, а затем ты оставляешь меня. Я не могу впустить тебя полностью, а потом потерять. Но я сделала это, Оливер. Я впустила тебя полностью на этот раз, несмотря на все отговорки, – отвечаю я, закрывая глаза.

Кажется, мы уже заводили эту песню миллион раз. Тем не менее, мы здесь, и я понимаю, что я предпочла бы, чтобы история повторялась, потому что другой вариант, тот, где я живу жизнью без чувств, которые он заставляет меня испытывать, когда я с ним, у меня есть все, что мне нужно. Если это любовь…настоящая любовь…как я всегда думала, это не больше чем жестокая игра в русскую рулетку. Пистолет щелкает, когда дело доходит до вас, и вы сжимаетесь в ожидании того, что это может быть только последний вздох, но затем он продолжается до следующего раунда… и так далее. А есть один раз, когда он щелкает и бьет вас, и вы просто не можете уйти.

– И я благодарен за это, Эстель. На самом деле, – он выдыхает. – Хотел бы я иметь ответы на все вопросы. Хотел бы я знать, что принесет завтрашний день, чтобы не было так сложно.

– Плевать, что принесет, Оливер.

– Это не так, Элли. Ты можешь лгать себе и говорить, что тебе все равно, и что ты просто хочешь повеселиться и взять то, что можешь, но тебе не все равно.

Я замираю.

– Ты встречаешься с женщинами и никогда не ввязываешься во что-то серьезное. Все, о чем говорит мой брат, это о то, как тебе легко уйти, и как мало тебя волнует, когда они уходят, так почему тебя волнует, когда дело касается меня?

Он оставляет поцелуй на моем плече и прижимается лицом к моей шее.

– Если мне предложат работу, которую я хочу, я скажу тебе, и мы сможем решить, что нам делать вместе, хорошо? Я не залажу в окна, Элли. Я не преследую. Я не стараюсь изо всех сил объяснять свои решения женщинам, с которыми встречаюсь. Если им не нравится что-то во мне, они свободны, как и я. Я думаю, тот факт, что я сейчас здесь, говорит о многом.

– Я знаю, это, – шепчу я.

– Значит ты веришь мне, когда я говорю, что мне не все равно? – бормочет он у меня на плече.

– Я верю тебе, и я не хочу, чтобы ты беспокоился обо мне, когда будешь там на следующей неделе.

Я сомневаюсь в том, что он будет думать обо мне. Когда он включает свое игровое лицо, он хорошо справляется и с остальным, но думаю, я должна сказать эти слова вслух. Я чувствую, что начинаю отступать, собирая рассеянные понятия надежды, которые я вкладывала в эту вещь между нами. Он издает тяжелый вздох и обхватывает мои ноги, его лицо в моей шее, и его руки вокруг моей талии… и именно так мы проводим ночь. Но даже если я сворачиваюсь в свой любимый уголок, я почти не сплю. Единственное, о чем я могу думать, это о том, что я слишком далеко зашла, как обычно, и я знаю, что не выйду невредимой.

***

Несколько дней спустя, когда я шла по больнице, я увидела издалека Оливера, разговаривающего с одним из врачей, мужчиной, которого я видела, но не знаю. Я заскакиваю в художественный зал, прежде чем поймать его взгляд. Я сказала себе, что не потеряю голову из-за этого человека, даже если никогда не оправлюсь после него. Тем не менее, разговоры о его собеседованиях, мне нужно воспринимать во внимание. В последний раз, когда мы были вместе, он покидал дом моих родителей на рассвете и я сказала ему, что нам нужно притормозить. Я игнорировала его звонки, которых было и не так много. По слухам, я слышала (на самом деле от Мэй), что он работал без остановки последние пару дней, поэтому знаю, что у него не было много времени. В художественном зале я стелю газеты на длинный стол и ставлю прозрачные пустые коробки возле каждого столика. В коробках я размещаю разные стеклянные осколки, все красочные и красивые, а затем рядом с каждой коробкой кладу молоток. Когда начали приходить дети с медсестрой (сегодня это Тара), я поприветствовала каждого из них и указала на их места. Оливер входит вскоре после этого, натягивая улыбку и подмигивая мне. Он подошел к Дэнни и проверил карту, которая висит на его кислородном помпе.

– Не говорите мне, что мы собираемся ломать эти вещи, – говорит Мэй.

– Черт возьми, мы собираемся ломать вещи! – Майк кричит, поднимая кулак в воздух. Тара, Оливер и я смеемся и качаем головами от его волнения.

– Опусти молоток на время, Тор, – говорю я, поднимая бровь на Майка, который широко улыбается.

– Тор, да? – говорит он.

Я закатываю глаза.

– Запомните правила.

– Мне не очень нравятся правила, – говорит он, и я смеюсь, смотря на Оливера. Я ожидала, что он будет смеяться, но вместо этого он смотрит на Майка, что делает все это еще более комичным.

– В любом случае, отвечая на ваш вопрос, да сегодня мы будем ломать вещи.

– Но… дельфин? – Мэй вытаскивает скульптуру дельфина с коробки. – А доска для серфинга?

Я улыбаюсь и киваю.

– Это всего лишь вещи.

– Красивая вещи.

– Ну, мы собираемся сделать что-то еще красивее из них. Кроме того, если вы заметили, они все немного сломаны, – говорю я, указывая на дельфина без хвоста и плавника на серфе.

Я не замечаю, когда Оливер выходит из комнаты, но когда я посмотрела на звук закрывающейся за ним двери, мы уже хорошо работали над проектом. Мы можем сделать очень маленькие версии сердца, хотя все они больше похожи на мяч, но дети, тем не менее, в восторге от них.

– Теперь я должна отвезти их домой, чтобы испечь, – говорю я.

– Испечь их? – спрашивает Дэнни.

– Да, их нужно запечь, затем высушить, и тогда они будут готовы. Вы хотите сделать из них брелоки для ключей или просто оставить так?

– Брелок! – говорит Мэй.

Майк нахмурился.

– Мы даже не водим машину.

 Она улыбается.

– За себя говори. Я скоро буду за рулем.

– Хорошо. Я возьму брелок для ключей, – бормочет Майк. Они начинают уходить, и пока я убираюсь, дверь снова открывается, и Джен входит с парнем в костюме.

– Привет! Я так рада, что застала тебя, – говорит она, улыбаясь. – Это Крис. Он глава моего отдела, и причина почему твой проект получил зеленый свет.

Я отступаю, немного ошеломленная, потому что Крис примерно моего возраста и я удивлена, что он на должности выше Джен.

– Приятно познакомиться, – говорю я, вытирая руки о грязный фартук, который на мне. – Извините, я вроде как… грязная сейчас. – Я издала небольшой, нервный смех.

Джен улыбается.

– Эй, по крайней мере никто не может сказать, что ты не работала… – Она оглядывается и издала восторженных вздох, когда увидела, что мы сделали. – Вы сделали это сегодня? Они прекрасны!

– Они еще не готовы, поэтому я должна отвезти их домой, – говорю я, надеясь, что она уловит осторожность в моем голосе и не попытается забрать их. К счастью, она просто смотрит на них в изумлении, что заставляет меня улыбнуться ярче.

– Мне нравится, что ты сделала с этим местом, Эстель. Вообще-то, всем нравится. Комнаты, коридоры… это больше не похоже на больницу, – говорит Крис, обращая свое внимание на меня.

Джен смотрит вниз на свои часы.

– Мне не хочется вас покидать, но у меня встреча.

Она смотрит на Криса, который улыбается и кивает ей. Когда она уходит и дверь закрывается, я начинаю чувствовать себя немного неловко, просто стоя с этим парнем в костюме, и я не знаю, что еще сказать. Он оглядывается вокруг, так что я не чувствую себя странно слишком долго. Я мою руки и снимаю фартук, подпрыгивая от одной ноги к другой, прежде чем направиться к двери. Он открывает ее для меня, и мы уходим вместе.

– Как долго ты планируешь продолжать программу? – спрашивает он.

– Честно? Я не думала об этом. Я думала, что Джен скажет мне, когда я больше не буду нужна, – говорю я с улыбкой.

– Ну, вот почему я хотел встретиться с тобой на самом деле, – говорит он, останавливаясь, когда мы добираемся до станции медсестер, которая была перемещена назад, так как эта часть больницы снова открыта.

– Ты хочешь, чтобы я перестала приходить? – спрашиваю я тихо. Я бы не восприняла это лично, если бы он сказал нет, потому что знала, что это временно, но мне определенно нужно довести этот проект до конца.

Я готовлюсь сказать ему это, пока жду его ответа. Крис хмурится и смотрит на болтающих медсестер, и снова поворачивается ко мне.

– Мы можем пойти куда-нибудь и поговорить?

– Конечно. Твой офис?

– На самом деле, – говорит он, слегка прищуриваясь и выглядя застенчивым. – Не возражаешь, если мы спустимся в ресторанный дворик? Я вроде как пропустил обед… снова.

 Я смеюсь.

– Нисколько.

Пока мы спускаемся, Крис рассказал мне, что он начал работать в больнице, пока учился в колледже и перешел на более высокую должность, когда закончил обучение, и даже выше, как только он получил свою степень.

– Чем ты занимаешься, когда тебя здесь нет? – спрашивает он, забирая поднос с едой.

– Творю искусство, – говорю я, и улыбаюсь, когда он кивает, как будто создание искусства – это хобби. – У меня также есть после школьная программа для детей, которым некуда идти.

– Поразительно. Ты, должно быть, очень любишь детей, – говорит он, вытирая рот.

– Думаю, что да.

– У тебя много братьев или сестер?

– Только один. Старший брат, но у нас всегда дом был полон мальчиков, так что могу сказать, что я самая младшая из четверых, —со смехом говорю я. Я смотрю в сторону, пока он ест, и вижу Оливера, сидящего за столом на противоположной стороне комнаты. Он с тем же доктором, с которым я видела его разговаривающим ранее. Я не знаю, как я не заметила, но судя по его взгляду, он видел меня уже некоторое время назад. Я засунула руку в сумочку, чтобы достать телефон, и заметила один пропущенный звонок и два текстовых сообщения.

– Я знаю, на что это похоже. У меня два младших брата, – говорит Крис. Я издаю звук давая ему понять, что я слушаю его, когда листаю сообщения.

Ты ушла?

Неважно. Только что видел тебя.

Я хмурюсь.

– Все в порядке? – спрашивает Крис.

Я переношу на него свой взгляд.

–Да, конечно. Так что ты хотел рассказать мне о программе? —спрашиваю я, печатая сообщение.

Тоже видела тебя.

– Я хотел спросить, можешь ли ты продолжать приходить. Программа была довольно скучной, когда ее запускала последняя леди. Я думаю, что, дети не могли общаться с ней, так как она была старше и более строгой, и, честно говоря, ее искусство было не так приятно на глаз, – говорит он, улыбаясь.

– Она была ответственна за рыбу на стене? – спрашиваю я.

– Ты понятия не имеешь, как сильно я хотел перекрасить эти стены сам.

Я смеюсь над ужасающим взглядом на его лице.

– Я думала, что никто в больнице не имеет хорошего вкуса.

– Мой вкус совершенен. В любом случае, может раз в неделю? Это тебе подходит? Мы хотели бы держать тебя здесь два раза в неделю, но я не уверен, что Совет будет готов платить за это.

Упоминание о плате удивляет меня.

– Я на самом деле не подписывалась на оплату.

– Я знаю, но каждый нуждается в чем-то, – говорит он, пожимая плечами, проверяя свой телефон.

– Не я.

Я пожимаю плечами и смотрю на свой телефон.

Я скучаю по тебе.

Мой живот затрепетал. Я посмотрела в сторону и увидела, что он все еще сидит за столом, один, и смотрит на меня.

Поэтому ты смотришь на меня так, будто злишься на весь мир?

– Те сердца, которые сделали дети, – внезапно говорит Крис. – Это то, что ты делаешь?

Я киваю.

– Ты продаешь их?

Я снова киваю.

– Да.

– Сколько они стоят?

– Ну, это зависит от размера.

– Ты делаешь их на заказ или они у тебя есть в наличие?

Я слегка хмурюсь, когда улыбаюсь.

– У меня есть сделанные, но я также принимаю специальные заказы.

 Крис резко выдыхает и трет лоб.

– Мне нужно что-то подарить своей невесте на годовщину, и я понятия не имею, что ей подарить. Ты бы подумала, что после восьми лет совместной жизни я должен знать? – Он смеется. – И мне кажется ей понравится одно из сердец.

– Ну, я могу принести одно в четверг, когда вернусь с теми, что для детей.

 Он улыбается.

– Это было бы потрясающе. Ты знаешь, где мой офис? Он на противоположной стороне от Джен.

– Уверена, что найду его.

Мы встаем в одно и то же время и неловко смотрим друг на друга, возвращаясь к нашим телефонам. Наконец, он протягивает руку, и я пожимаю ее.

– Увидимся в четверг.

Я прощаюсь и иду к столу Оливера, но он уже стоит, прежде чем я дохожу до него, он уходит в коридор. Я иду за ним в комнату рядом с ресторанным двориком. Он закрывает за нами дверь и прижимает меня к стене, целуя меня, прежде чем я смогла что-то сказать. Я тяну его за волосы, он тянет мои, и наши руки держат лица, языки сталкиваются. На вдохе я отрываюсь.

– Ты действительно скучал по мне, – тяжело дышу я. – Ты обычно пристаешь к женщинам в больничных палатах?

Оливер прижимает лоб к моему и тяжело выдыхает.

– Определенно нет. Обычно я никогда не бываю в таком отчаянии.

Он стонет, когда я впиваюсь ногтями ему в грудь.

– Расскажите мне больше об этом отчаянии, Доктор Харт, – бормочу я, прислонившись и облизывая контур его губ. Он прижал бедра ко мне, и я стону, чувствуя, как сильно он возбужден.

– Мне нужно еще одно свидание, – шепчет он мне в губы, запуская руки под рубашку.

– Ты пытаешься соблазнить меня в середине рабочего дня? —спрашиваю я, выгибая спину, когда он кладет руки под мой бюстгальтер.

– Я освободился больше часа назад, – говорит он, лаская мои соски большим пальцем.

– И ты остался?

– Я хотел подождать тебя.

– Серьезно? —спрашиваю я, задыхаясь, когда его рот опускается и он берет мой сосок.

– Мхмм, – отвечает он моей коже.

– А потом ты сидел и смотрел на меня через всю комнату?

 – Он не твой тип, – говорит он, облизывая мой второй сосок.

– Что? – Яяхватаю его за голову, чтобы остановить его движения, и он смотрит на меня.

– Тот парень, с которым ты обедала. Он не в твоем вкусе.

Я не могу не улыбаться.

– Ты думаешь, я была на свидании с парнем в столовой больницы, в которой ты работаешь?

Он издает длинный вдох, все еще держа мою грудь.

– А как бы ты это назвала?

Я смеюсь, покачивая головой, приподняв подбородок, чтобы он снова посмотрел на меня.

– Называть это свиданием было бы смешно. Тебя бы беспокоило, если бы это было так?

– Я держался, чтобы не засмеяться оттого, как он пожимает плечами и смотрит в сторону.

– Ты хочешь сказать, что привел меня сюда, потому что ревновал?

Его глаза мерцают.

– Я не буду ревновать.

– Так, если я скажу тебе, что парень, с которым ты меня видел, пригласил меня на свидание, настоящее – за пределами больницы, ты не будешь возражать?

– Он позвал? – рычит он.

– Будет ли это иметь значение?

– Да.

– Почему? – спрашиваю я, пробегая обеими руками по его волосам. Он закрывает глаза при движении.

– Потому что. – Он ластится от моих прикосновений. – Потому что…

– Угу?

Он открыл глаза.

– Потому что я хочу, чтобы это был я. Я хочу быть тем парнем, который постоянно забирает твое время.

– Так будь этим парнем, – отвечаю я.

– Я буду, – говорит он, приблизившись, чтобы поцеловать меня. – Я буду.

– Хорошо, – отвечаю я, прижимаясь к нему в ответ, желая остаться так навсегда. От реальности, что я не могу так делать каждый раз, мне больно. Как будто он чувствует, что от меня исходит беспокойство, он отдаляется и касается моей щеки ладонью.

– Это просто собеседование, Элли, – шепчет он, глядя на меня. Я делаю глубокий вдох и закрываю глаза. Однако это не просто собеседование. Это смена жизни. Жизнь коротка, напоминаю себе. Посмотри, что случилось с Уайтом. Я не заставлю Оливера чувствовать себя плохо из-за любви ко мне. Я не могу быть той девушкой, которая требует отказаться от своей мечты в обмен на мое счастье. Когда я успокоилась, я открываю глаза.

– Я знаю. Иди надери задницу на собеседовании, Бин. Делай что нужно.

Я протягиваю руку и целую его в щеку. Он снова хватает меня, но я останавливаю его.

– Позвони мне, когда вернешься.

Каким-то образом я отворачиваюсь от его больших зеленых глаз, от тех больших, теплых рук, и от чувства комфорта, которое он мне приносит. Я выхожу из комнаты и больницы, не оглядываясь назад.

Глава 32

Сидя на одном из стульев на лужайке моих родителей, я бью большой кусок стекла и режу себе палец. Я начинаю ругаться и сосу крошечный порез на кончике пальца. Со мной такого не случалось…некоторое время.

– Сегодня нужно отпраздновать, – говорит мама, садясь рядом со мной с двумя бокалами лимонада в руках.

– Да, – говорю я, протягивая руку к стакану.

– Ты счастлива, что наконец-то продала дом?

 Я вздыхаю, отодвигаю коробку на коленях в сторону и закидываю ноги на стул.

– Счастлива, освобождена, немного взволнована.

– Не огорчена, – заявляет она. Я смотрю на нее и вижу, как она улыбается мне.

– Не огорчена, – отвечаю я, и я рада, что это правда. Может быть, это связано с тем, что я живу с Виктором уже целую вечность. Может быть я наконец-то приняла это, но часть меня всегда будет думать о потере Уайта, но я пережила это и нашла способ двигаться дальше.

– И ты продала картину Уайта, которую так любишь. Ты делаешь много больших шагов. Я горжусь тобой, – говорит она с улыбкой.

– Спасибо. Я тоже, – отвечаю я небольшим смехом.

– Но ты будешь заниматься галереей? – снова спрашивает мама, что больше похоже на заявление, чем на вопрос.

 Я хмурюсь от ее слов.

– Конечно.

– Если тебе нужна помощь в открытии чего-то нового, мы с удовольствием поможем тебе, ты же знаешь?

Я молчу какое-то время. В галерее столько воспоминаний, сколько в доме, но каким-то образом я разделяю их по-разному. Когда мы были там вместе, я была в своей студии, а Уайт был в своей. Мы не делили пространство, как делили нашу спальню.

– Спасибо, но пока я в порядке. Я подумаю, когда договор аренды закончится.

– Когда это произойдет?

– В конце месяца, – фыркаю я.

Моя мать качает головой.

 – Ты хорошо умеешь тянуть, – отвечает она с небольшим смехом. – Тут много стекла. Сколько сердец было разбито на этот раз?

Мои родители шутят над моими сердцами. Они даже не знают, как они появились, но они думают, что они красивы и поддерживают меня в том, чтобы я делала их. Первые люди, которые купили сердца, были группой разозленных пожилых женщин без свиданий на День Святого Валентина. Они говорили: «Кому вообще нужен мужчина?». На следующий год все трое были замужем. Однако последняя часть обычно игнорируется в разговоре о разбитых сердцах, потому что все предпочитают пересказывать более печальную история, которая заключалась в том, что они были разведенными, которым надоело ходить на плохие свидания.

Я улыбаюсь.

– Я рада сообщить, что эти сердца для свадебной вечеринки.

– Серьезно?

– Очень. Парень, который руководит отделением, отвечающим за художественную программу в больнице, купил одно для своей невесты, и она решила, что хочет одно для каждой из своих горничных.

– Это очень мило. У нее должно быть много денег, – комментирует она. Когда звучит голос отца, мы обе оборачиваемся на звуки его голоса, кричащего, что люди начали приходить на барбекю.

– Я уберу это, – говорю я, вставая и потягиваясь.

– Я здесь, – кричит Мия, заходя во двор. Впервые за пару дней я чувствую что-то, кроме стресса.

– Помоги мне с этим, пожалуйста, – кричу я, когда забираю одну из коробок. Она подходит ко мне и берет другую коробку.

– Они такие красивые, – говорит она, когда мы шли к дому. Мы положили их в гостиной у входной двери, оставаясь там, когда пришла ее мама. Разговор продолжился о сердцах, фотографиях Мии и мальчиках. Все одно и то же каждый раз, когда мои родители устраивают барбекю. Те же разговоры… те же люди… это никогда не устареет. Когда я была с Уайтом, я пропустила целую массу таких дней, потому что, он не очень любил на них приходить. Он сказал, что все заставляют его чувствовать себя чужаком, и мне было больно, что он так думает, поэтому я тоже не приходила. Я не жалею об этом, хотя я скучала все время. Моя семья это понимала. Они знали, если бы они были на моем месте, они бы поступили также.

Приехал Виктор с какой-то девушкой, которую я никогда раньше не видела, на буксире с ее подругой.

– Это Мэделин и ее подруга Эмма, – говорит он в качестве приветствия. – Мэделин – сестра Бобби.

Мы с Мией переглядываемся, а затем смотрим на Виктора, прежде чем приветствуем Мэделин и Эмму, которые выглядят как мои младшие сестры. Моя первая мысль  интересно, что Оливер думает обо всем этом. Мы мало говорили с тех пор, как он уехал на собеседование на прошлой неделе. Однажды ночью было несколько текстовых сообщений и телефонный звонок, когда он позвонил, «желая услышать мой голос», но ничего о том, что между нами. К счастью, я была достаточно занята, так что эти мысли посещали меня только ночью.

– Дженсен подъезжает, – говорит Вик после того, как девочки ушли. Он любит давать Мии информацию о статусе его друга. По крайней мере, он не настолько невежественен, чтобы позволить ему топтаться здесь и застать ее врасплох.

– Я думала, что он уехал на работу, – говорит Мия, ее голос тише, чем это было несколько мгновений назад.

– Изменил граффик, —говорит Вик, отворачиваясь.

– Как ты вообще оказался с сестрой Бобби? – спрашиваю я, кивая на девушек, которые сейчас разговаривают с моей мамой и Беттиной.

– Она осталась на ночь.

Я глазею на него.

– Ты переспал с сестрой своего друга? Сколько ей лет?

– Расслабься, – говорит он, смеясь над моим взглядом. – Она достаточно взрослая, и все по обоюдному согласию. Позвать их сюда было джентельменским поступком, так как они проснулись поздно, и Эмме было плохо после выпивки.

Я чувствую, что мои уши становятся горячими от его исповеди, но я стараюсь не давать просочиться своему бурлящему гневу. Он прав насчет обоюдного согласия, но он такой лицемер, так как встречается с младшей сестрой своего друга, когда все, что он когда-либо делал, это предупреждал своих друзей насчет меня.

– Где был ее брат?

– Работал над делом.

– Не могу поверить, что ты с ней переспал, – говорю я, глядя на него.

– Ей не семнадцать, – говорит он, как будто он оскорблен или что-то в этом роде. Из моего периферического зрения я вижу, как Мия скрестила руки. Я делаю то же самое и посмотрела на него, мысленно стреляя кинжалами в него. Вик смеется, а затем опустил взгляд в пол.

– Она мне нравится, понятно? – сказал он, уходя. Я обращаюсь к Мие и безмолвно говорю ей, что ненавижу его, к чему она резко кивает в согласии. После того, как наша взаимная ненависть к моему брату установлена, мы возвращаемся на улицу и наливаем себе очень большие бокалы Сангрии ее мамы.

– Ты в порядке? – спрашиваю я Мию, которая выглядит так, будто проглотила лягушку.

Когда она кивает, не говоря ни слова, мой взгляд следует от нее к Дженсену и Оливеру, которые смеются и разговаривают, когда входят, похоже, что они только что вышли из проклятой фотосессии Аберкромби. Как будто они не виноваты за наш дискомфорт и беспокойство. Их вид заставляет мои внутренности вспыхнуть.

– Ты хочешь уехать? Мы можем просто уехать, – предлагаю я, надеясь, что она согласится, но она этого не делает. Она улыбается и поворачивается ко мне с неожиданно ясными глазами.

– Нет. Твои родители очень рады, что ты здесь в этом году, – говорит она, положив руку на мою. – Я справлюсь.

– Мы всегда делаем это, да? – говорю я, грустно улыбаясь, когда смотрю, как Оливер и Дженсен идут к Вику и девушкам. Они оба приветствуют парней чрезмерно возбужденными объятиями, которые заставляют мой живот скрутиться. Я сжимаю руку Мии сильнее, когда смотрю, как Эмма практически вешается на Оливера, который улыбается ей.

– Я звоню Нейтану, – внезапно говорит она, от чего мой рот открывается.

– Ты не сделаешь, – говорю я, неожиданно для себя. Ни один из нас обычно не играет в головные игры или не пытается заставить кого-то ревновать. Я думаю, что мне никогда не нужно было заставлять Уайта ревновать, потому что он родился чрезмерно ревнивым, но Мия никогда не была такой. Друзья моего брата все похожи в одном, они уверены в себе. Настолько уверенны, что они верят, что каждая женщина поведется на них. Дженсен всегда относился к Мии так, как будто она никуда не денется, не то, чтобы он был грубым, но он принимал ее как должное. Какой бы неземной сейчас не была Мия, она противоположность Дженсена, всегда верила ему, всегда молчала, когда он был рядом, потому что он был шумным. Когда все пошло не так, она вылезла из раковины, готовая к перерождению. Я знаю, что она использует свои громкие комментарии как щит, потому что она уже не была прежней после Дженсена. Не публично. Я получаю настоящую Мию, в те времена когда она тихая и уязвимая. Я смотрю на парней, разговаривающими и смеющимися с этими девушками. И решаю… к черту… мы тоже можем повеселиться.

– Скажи ему, чтобы привел друзей, – говорю я, глядя на короткие волосы Оливера. Он подстриг их для собеседования. Конечно, они все равно длинноваты, доходят до воротника поло. Он также сбрил бороду, так что выглядит он свежее.

– Пойдем, – говорит Миа, яростно печатая в своем телефоне. – Мы обязательно вернемся.

Я следую за ней через боковую дверь и смеюсь, когда она ворчит под нос «ублюдки». Я люблю ее. Мы идем наверх в мою комнату, и она помогает мне разобраться с сердцами, над которыми я работала, пока Нейтан не позвонил, сообщая, что они снаружи. Мы практически выбежали на улицу, чтобы встретить Нейтана, Хантера (да, моего «первого» Хантера) и Стивена. С этими парнями мы тусовались в школе и колледже. Они просто веселые, милые люди.

– Я не видел тебя целую вечность, – говорит мне Хантер после того, как мы все обнялись.

– Я знаю. Что случилось с той девушкой, с которой ты встречался? Эмилия?

– У нас вроде как перерыв. Отношения на расстоянии – это тяжело, – говорит он, пожимая плечами. – Но я все же думаю, что между нами, что-то есть.

 Я улыбаюсь в ответ. Мы немного поговорили, и я полностью забыла о вечеринке на заднем дворе и парнях, которых мы хотели заставить ревновать. Я почти уверена, что Мия тоже. Это похоже на старшую школу, иногда чувствовать себя подростками это то, что нужно. Мы смеемся и шутим о днях борьбы Нейтана, и после глупой демонстрации одного из движений, где я была использована в качестве спарринг-партнера, я приземляюсь коленями на землю. Смеясь сквозь боль.

– Ты в порядке? – спрашивает Нейтан, осматривая меня.

– Я в порядке. Очевидно, слишком старая, чтобы играть в это дерьмо, но я буду жить, – говорю я, заставляя нас всех смеяться.

– Давай, залазь на мои плечи в память о былых временах, – говорит Хантер подмигивая.

Хантер, по какой-то странной причине, бежит во двор, крича что-то о зомби-Апокалипсисе. Я почти уверена, что он пытается подражать кому-то из ходячих мертвецов, но голос, который он использует, далек от этого. Я держусь изо всех сил, истерически смеясь, мои волосы развиваются взад и вперед, пока Мия, Нейтан и Стивен следуют за нами. Мы все смеемся так сильно, что толпа на заднем дворе оборачивается, чтобы посмотреть на нас.

– Прекрасно, а вот и соседи, – говорит Вик, улыбаясь, когда Хантер останавливается, чтобы поприветствовать его, все еще держа меня на плечах. Вик и его друзья всегда любили этих парней. Они занимались серфингом вместе, и я уверена, что они все еще играют в футбол на День Благодарения.

– Давно не виделись, мужик, – говорит Хантер, проходя и приветствуя всех со мной, все еще висящей на спине. Я жалуюсь на свое колено и собираюсь спрыгнуть, когда он подбрасывает меня и ловит в кольцо рук, как будто мы в команде поддержки, а вишу вниз головой, а волосы тянутся по траве.

– Ты собираешься ее отпустить? Ты знаешь, что для ее кровообращения не безопасно находиться в таком положении слишком долго, – говорит доктор Оливер, как будто кто-то спрашивал его. Все на это фыркают.

– Чувак, пожалуйста, оставь работу на рабочем месте, – говорит Дженсен.

– Ты меня опустишь? – говорю я, смеясь, пока убираю волосы с лица. Хантер смеется, смотрит на меня и качает головой. Когда он наклоняется ко мне, мои глаза расширяются. Я не думаю, что он поцелует меня или что-то еще, но все же, я внутренне волнуюсь. Он наклоняется к моему уху и громко шепчет, чтобы каждый мог его услышать.

– Зомби все еще там, но конечно, если с твоим коленом все хорошо, я могу тебя опустить.

Я смеюсь, когда он отступает и я ударяю его по груди, он шипит, и ставит меня на ноги. Я держусь за его руки для равновесия.

– Если ты хочешь меня полапать, все, что тебе нужно сделать, это попросить, – говорит он, флиртуя.

– Я говорила тебе, что мы слишком стары для этого. Теперь у меня кружится голова, – говорю я.

– Ты слишком стара для этого. Я чувствую себя хорошо. Если ты захочешь еще один заход, ты знаешь, где меня найти.

– Элли, могу я поговорить с тобой минутку? —говорит внезапно Оливер. Хантер, и я бросаем на него взгляд, как Вик и Дженсен.

– Наверное? – пищу я. Когда мои глаза встречают его ярко-зеленые глаза, мое сердце падает где-то между моей печенью и желчным пузырем. Я смотрю на Хантера и улыбаюсь.

– Я сейчас вернусь.

Он улыбается и пожимает плечами.

– Мы будем здесь. Иди сюда, Мия, ты следующая, – говорит он, бросаясь на Мию, которая смеется и отступает.

– Это только что стало интересней, – бормочет Дженсен.

– Ты не можешь позволить себе еще один синяк под глазом, – говорит Вик, когда я следую за Оливером. Он ведет меня под огромное дерево на другую сторону двора. Я иду, пока не встаю прямо перед ним, где ствол дерева блокирует нас от моего брата и остальных людей.