Текст книги "Калейдоскоп моего сердца (ЛП)"
Автор книги: Клэр Контрерас
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)
Калейдоскоп моего сердца
Клэр Контрерас
Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления! Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения. Спасибо.
Название: «Калейдоскоп моего сердца»
Автор: Клэр Контрерас
Серия: «Сердца». Книга первая.
Количество глав: Пролог + 38 глав + эпилог
Переводчик: Sofi U (пролог -10 гл.), Анастасия Набиева (11гл. – эпилог)
Редактор: Инга К. (пролог -10 гл.), Анжелика М (11гл. – эпилог)
Сверка: Наталья Л. (пролог -7 гл.), Jane Doe (8гл. – эпилог)
Обложка: Дарья Сергеевна
Вычитка: Ленчик Lisi4ka Кулажко
Перевод группы: https://vk.com/stagedive
18+
(в книге присутствует нецензурная лексика и сцены сексуального характера)
Любое копирование без ссылки
на переводчика и группу ЗАПРЕЩЕНО!
Пожалуйста, уважайте чужой труд!
Пролог
Мой первый парень, моя первая любовь рассказывал мне истории о королях и королевах, о войне и мире, о том, как мечтает стать чьим-то принцем на белом коне. Я жила его рассказами о приключениях, пока он оживленно размахивал руками. Я полюбила его зеленные глаза, которые мерцали, когда я смеялась над его шутками.
Он научил меня чувственным прикосновениям и страстным поцелуям. Позже он показал мне боль от потери близкого человека, Одному он забыл меня научить, как справляться с той душераздирающей болью, появившейся после того, как он разбил мое сердце. Мне всегда было интересно, было ли это упущенным уроком. Сейчас мне интересно, может быть в глубине души он это понимал, или абсолютно ничего не чувствовал?
Глава 1
Говорят, что единственный способ продолжить жить дальше – это отпустить. Как будто это легко. Три года воспоминаний, хороших и плохих, невозможно забыть за день. Я знаю это, потому что через пару недель исполнится год, а память о нем все также сильна, как будто он еще здесь. Его сандалии «Сан-Франциско Джайентс» все еще стоят в ванной у раковины, там, где он их оставил. Его запах все еще хранят рубашки, которые я так и не могу надеть даже на ночь. Я чувствую его присутствие. Я еще раз осматриваю дом, удостоверяясь, что ничего больше не осталось, для меня это огромный шаг – продать его.
Я упаковываю последую коробку на кухне, когда слышу звон ключей, а затем звук шагов по деревянном полу. Еще один звук, по которому я буду скучать, когда покину это место.
– Эстель? – раздается ее мелодичный голос.
– На кухне, – я вытираю руки о свои джинсы и направляюсь к ней.
– Привет. Ты много сделала вчера вечером, – говорит она, печально улыбаясь. Глаза ее блестят от непролитых слез, когда она оглядывает почти пустой дом. У нее такие же вьющиеся волосы и выразительные глаза цвета карамели, как у ее сына. Ее вид заставляет мое сердце больно сжиматься.
Я пожимаю плечами и прикусываю щеку изнутри. Изо всех сил держусь, чтобы не заплакать, тем более я уже давно не делала этого. Когда Фелисия тянет ко мне руки, чтобы обнять, я вздыхаю и стараюсь не расклеиться совсем. Я стараюсь быть сильной ради нее и Филиппа. Уайт был их единственным ребенком, и, как бы его потеря не была сложна для меня, я только могу представить себе, что чувствуют они сейчас. Обычно мы не плачем, когда видимся, но продать этот дом – это не просто попрощаться с домом. Это прощание с рождественскими утрами и ужинами на День благодарения. Как будто мы говорим: «Уайт, мы любим тебя, но жизнь продолжается». И так ведь, и есть, и это заставляет меня чувствовать себя виноватой. Жизнь продолжается, но почему без него?
– Все будет в порядке, – говорю я, вытирая мокрые щеки и отстраняясь от нее.
– Так и будет. Уайт не хотел бы, чтобы мы расстраивались из-за дома.
– Нет, он наверняка думал бы, что мы глупые, раз плачем над этими стенами, – говорю я со смешком. Если бы это зависело от Уайта, люди жили бы в палатках и мылись дождевой водой
– Да, и он бы уже месяца два назад отключил бы электричество, поскольку ты ешь только доставку, – добавляет она.
Мы качаем головами, новые слезы застилают глаза, а смех утихает, и тишина окружает нас.
– Ты уверена, что не хочешь остаться с нами? – спрашивает она меня, пока мы ходим из комнаты в комнату, убеждаясь, что ничего не оставили. Риелтор начнет показывать дом начиная с завтра, и он должен быть в идеальном состоянии для потенциальных покупателей.
– Нет. Виктор очень обидится, если я отвергну его предложение. Он вероятно начнет вспоминать, что я не захотела идти с ним в один колледж, что не люблю одну и ту же с ним футбольную команду, а еще, что я ни разу не стирала его белье в тот год в старшей школе. Думаю, именно поэтому, он так и хочет, чтобы я переехала к нему.
Фелисия, смеясь, пожимает плечами.
– Ну тогда, передавай ему от меня привет и приглашение на ужин в воскресенье. Мы будем рады увидеть его
– Конечно, – говорю я, замечая его обувь на полу.
– Ты хочешь, чтобы они остались у меня, или заберешь себе?
– Я.....– делаю паузу, чтобы глотнуть воздуха, которого мне так не хватает.
– Ты их возьмешь?
– Не думаю, что смогу оставить их себе, смотреть на них каждый день в новом доме. Я оставила себе все футболки Уайта, а его обувь точно не подойдет мне, она на пять размеров больше моей, но эта была его любимая пара.
Была. Это была его любимая пара. Мой психотерапевт советует говорить о нем в прошедшем времени. Часто, когда я это делаю, меня передергивает. Какое-то время, я просто жила иллюзией, что он просто в длительной командировке. Уайт любил путешествовать в одиночку, поскольку культуры многих стран вдохновляли его на написание картин. Через месяц я поняла и приняла, что он не вернется. Через три, по настоянию своего терапевта, я начала упаковывать его вещи в коробки, чтобы они не служили слишком ярким воспоминанием о нем.
Упаковать коробки не слишком помогло. Дом был одним большим воспоминанием, а художественную студию невозможно упаковать. Я должна была научиться жить с этим... без него. Через шесть месяцев я стала способна входить и выходить из обоих мест, при этом не испытывая жгучую боль в сердце. И теперь, спустя год, думаю, готова двигаться дальше. Чему меня научила внезапная смерть Уайта, так это тому, что жизнь коротка, и надо жить на полную катушку. Я понимаю это, но это так сложно.
– Дорогая, все что он оставил твое, ты знаешь это, – говорит Фелисия. Я не осознаю даже, что плачу, пока не чувствую соленный вкус слез на своих губах. Я пытаюсь поблагодарить ее, но слова застревают в горле под комком, который прочно там поселился.
Я последний раз оглядываюсь вокруг, обнимаю Фелисию, обещая увидеться в воскресенье. Иду к машине, оглядываюсь через плечо, мое сердце болезненно сжимается в последний раз, прежде чем я уезжаю. Уезжаю от воспоминаний… комфорта… прошлого... все это становится размытой картинкой в зеркале заднего вида, пока я еду к дому брата. В уме я составляю список дел, которые я должна сделать. Мои мысли прерывает телефонный звонок.
– Привет, как все прошло? – спрашивает Миа.
– Все прошло хорошо. Немного печально, но не ужасно.
– Извини, что не смогла быть там с тобой. Фелисия приходила, чтобы забрать некоторые из его вещей? Как она?
– Хорошо. Она хорошо выглядит.
– Мы все еще собираемся завтра вечером? – спрашивает Миа.
– Да, если мы собираемся только в один бар. Сейчас я не в настроении гулять по барам.
Миа никогда не изменяла своей дикой стороне, даже когда мы закончили учебу и начали жить "взрослой жизнью". Как бы я ни любила зависать с ней, отпаиваться на утро водой, после того как предыдущей ночью утопала в алкоголе, это не то, что я могу делать каждую неделю, в отличие от нее.
– Хорошо, никаких походов из бара в бар. В любом случае, у меня бранч в субботу утром и я не хочу дерьмово выглядеть.
– Свидание? – спрашиваю я, хмурясь, пока паркуюсь у дома брата.
– Свидание вслепую. Его зовут Тодд, он куратор в «Пеликане». Мария считает, что мы идеально подходим друг другу – говорит она, слишком выделяя «р», чтобы подрожать своей подруге итальянке.
– Хмм... Я никогда о нем не слышала, – говорю я.
Я знаю Миа всю жизнь. Наши матери были лучшими подругами, росли вместе, а их мужья тоже были лучшими друзьями. К ужасу наших матерей мы поняли, что история не повторится, так как Миа тянуло больше к плохишам, а мне больше нравились спокойные парни.
– Черт, я надеялась, что ты будешь знать о нем что-нибудь. Разве ты не всех знаешь в мире искусства? Тодд Стерн? – спрашивает она. В ее голосе я слышу надежду.
Я смеюсь от ее слов, потому что это недалеко от истины. Уайт и я открыли «Покрась все наизнанку» – галерею-арт-студию, и с нашими связями с владельцами галерей и художниками, и связями в мире фотографии Миа – мы знали почти что всех. Ну, очевидно, не всех.
– Не-а. Роб его не знает?
– Я не собираюсь спрашивать его! Ты же знаешь какой мой брат болтливый. Он пойдет и расскажет маме, и они начнут планировать мою свадьбу с парнем, которого я даже еще не видела.
Я смеюсь, зная, что она права.
– Ну я никогда не слышала об этом парне.
– Мария сказала, что он переехал сюда из Сан-Франциско, поэтому я решила, что ты слышала о нем. Новый парень в городе и все такое.
– Это не как в средней школе, Миа.
– На самом деле, это точно, как в средней школе, что приводит меня к мысли о том, что раз мы о нем ничего не слышали до сих пор, то это значит, что вероятно он страшный.
– Вероятно, ты права – говорю, смеясь.
– Черт. Стефано здесь. Дай мне знать, если нужна будет помощь у Вика. Люблю тебя.
Она кладет трубку, поэтому я откладываю телефон и выключаю зажигание. Я быстренько проверяю себя в зеркале заднего вида, чтобы убедиться, что тушь не потекла и собираю свои каштановые волосы в хвост. Достаю свою сумку с вещами, направляясь в сторону дома. Единственные звуки, которые я слышу, это хруст гравия под моими ногами и шум волн.
Ожидание гудит во мне. Я наклоняюсь, чтобы достать запасной ключ из-под коврика. Захожу в дом и зову брата, знаю он дома, так как заметила его машину в гараже. Ответа не следует. Поднимаюсь наверх в сторону свободной комнаты, комната моего брата находится внизу, что, наверное, удобно для двадцати восьмилетнего одинокого мужчины, поскольку кухня и гостиная (с огромным телевизором) всего в паре шагов от его комнаты. Когда я захожу в комнату, то не верю своим глазам. Он не только заправил мою кровать новым бельем, которые я купила и оставила здесь, он выкрасил комнату в мягкий оттенок серого, который я люблю.
Кладу сумку на кровать и иду на балкон. Балконы в этом доме одна из моих любимых особенностей и из-за них я, как бешенная, визжала, когда он решил купить этот дом. Балконы на верхнем этаже выходят на пляж, вид из них прекрасный. Когда я выхожу на балкон, телефон в моей руке пищит, сообщая о смс от Вика. Брат говорит, что появится через пару минут. Отвечая ему, иду к мольберту, который я оставила здесь в последний раз.
Прогуливаясь вокруг, я вижу надпись большими буквами «Добро пожаловать домой, цыпленок», а ниже рисунок цыпленка, которым бы гордился только пятилетний ребенок. Я смеюсь и делаю фотку на телефон, отсылаю ее Миа и маме, поскольку только они смогут понять это. Мой брат начал называть меня цыпленком, когда мне было пять лет, и я боялась темноты, как большинство пятилеток, и по каким-то причинам прозвище прижилось. Вероятно, потому что, когда мы росли, и он так называл меня, это был как вызов, который он знал я не пропущу.
Я переворачиваю страницы альбома, останавливаясь на пустой странице, прежде чем переключить мое внимание к океану. Мой взгляд улавливает разные оттенки синего, которые блестят в солнечном свете: лазурный, голубой и темно синий. Этот вид невозможно игнорировать. Этот вид напоминает, насколько я крошечная по сравнению с такими вещами. Какие крошечные все мы. Я не уверена, как долго я стою тут, просто уставившись. Просто дышу. Просто наслаждаюсь соленым вкусом на кончике языка. На мое плечо приземляется чья-то рука, и я подскакиваю, вырываясь из транса.
– Святое дерьмо, Виктор! – говорю я, прижимая руки к сердцу.
– Тебе понравился подарок? – спрашивает он со смехом, притягивая меня в объятия.
– Да, засранец, – говорю я, улыбаясь, и игриво хлопаю его по груди.
– Засранец? Я подарил тебе самый лучший подарок, и за это ты называешь меня засранцем? Это из-за самого страшного рисунка цыпленка, да?
– Ты же знаешь, я ненавижу это прозвище, – фыркаю я и захожу в дом, следуя за ним, когда он идет вниз. – Есть что покушать? Я умираю с голода.
– Скоро должны привезти, дай мне время переодеться, – говорит он, – мне скоро нужно вернуться на работу.
– Ты вернешься обратно?
– Дело, над которым я сейчас работаю, разваливается. Жена бедняги пытается отобрать у него все его состояние. Я не знаю, когда эти спортсмены поймут, что им нужно заключать проклятый брачный договор.
– Оо. – Меня передергивает немного. Это именно то, что мы с Уайтом обсуждали после помолвки, и не могли прийти к соглашению каждый раз, когда заводили эту тему. Никто бы не подумал, что художник будет заботиться об этом, но Уайт был богатым и успешным. К тридцати трем годам он продавал свои работы много лет определенным группам людей. Тем же самым группам, которые вбили ему в голову, что брак без брачного договора приведет к мелочному дележу.
Стук в дверь выводит меня из оцепенения. Подхожу к двери, думая о том, какими глупыми были наши разногласия. На момент смерти Уайта мы даже не были женаты. Его родители настаивали на том, чтобы все состояние перешло ко мне. Они пожилые, намного старше моих родителей, и они сами богаты. Они считают, что не собираются трогать деньги, и часть их действительно принадлежит мне, так как я являюсь совладелицей галереи. Все это теперь в прошлом. Не хочу об этом думать вновь, я готова начать жизнь сначала.
От этой мысли широкая улыбка расцветает на моем лице, пока я открываю дверь, она быстро превращается в широко открытый рот, когда я вижу парня в белом докторском халате и зеленых штанах. Он смотрит вниз, пытаясь убрать грязь со своих кроссовок, его темно русые волосы частично скрывают лицо. Могу увидеть только его сильный подбородок и нижнюю губу, но я тут же узнаю его. Когда он, наконец, поднимает взгляд, его зеленые глаза проходятся по моему телу, затем встречаются с моими глазами. Он медленно улыбается той самой улыбкой, от которой всегда замирало дыхание.
– Бин, – шепчу я, его улыбка становится шире, показывая ямочки.
– Привет Элли, – говорит он. Моя хватка на ручке двери усиливается. Я не видела его так давно, что забыла его голос. – А вот и еда.
Мои глаза опускаются к пакетам в его руках. Я делаю шаг назад и открываю дверь шире.
– Ой. Да. Я не ожидала тебя увидеть.
– Давно не виделись, – говорит он, заходя внутрь и останавливаясь передо мной. Задерживаю дыхание, когда он склоняет лицо и позволяет своим губам коснуться мой щеки. Я делаю все что в моих силах, чтобы не вдохнуть его знакомый запах, от которого раньше кружилась моя голова. – Мне очень приятно видеть тебя снова, – говорит он, отстраняясь. То, как он говорит, этот блеск в его глазах заставляет моё сердце учащенно биться. Как это возможно, что он может так влиять на меня до сих пор. Даже после Уайта, за это я его ненавижу.
– Тоже рада тебя видеть – шепчу я, закрывая дверь.
Хотя, я не так уж и рада. На протяжении многих лет, я узнала многое об Оливере Харте, но одно запомнила навсегда, – он опасен для моего сердца.
Глава 2
– Ты потрясающе выглядишь, – говорит Миа, когда я захожу в бар, который она выбрала для нашего еженедельного счастливого часа.
– Как и ты, миледи, – отвечаю я, делая небольшой поклон, что вызывает у неё смешок. На ней платье в викторианском стиле с бюстье, которое создает ощущение, что её грудь вот-вот вывалится. Её светлые длинные волосы свободно спадают на плечи.
– Глупенькая, я разговаривала с родителями и Робом о студийной семейной фотосессии на Хэллоуин, у меня не было времени, чтобы переодеться до прихода сюда – она поворачивается к официантке. – Две стопки с лимоном, пожалуйста.
– Кто ты? Королева Виктория? – спрашиваю я, заглядывая под стол, чтобы посмотреть, как выглядит оставшаяся часть наряда. Когда я выпрямляюсь, она смотрит на меня, как на сумасшедшую. И я понимаю, что она понятия не имеет, кто такая Королева Виктория.
– Нет! Я Серсея Ланнистер.
– Ооохх...... – говорю я, делая глоток напитка, который поставила официантка напротив меня.
– Роб одет, как Джейми.
– Что?! – спрашиваю, выплевывая половину глотка обратно в стакан.
Пытаюсь сдержать смех, что в итоге не получается, и заливаюсь полной истерикой
– Клянусь, – говорит она, хватая ртом воздух, – ты бы видела лицо моей мамы!
Роберт брат Миа. Точнее близнец. И... очевидно, оба они не особо-то нормальные.
– Вы ребята сумасшедшие. Что они сказали? – спрашиваю я, смеясь вместе с ней.
– Мама не знает, что за хрень эта Игра Престолов. Отец был в шоке, когда понял и не хотел, чтобы мы рассылали открытки на Хэллоуин, которые она собиралась сделать. Но это был первый раз, когда мы сделали фото на Хэллоуин с Робом, с тех пор как нам исполнилось восемь лет. В любом случае она оделась, как Мэри Поппинс, а папа был Бертом.
– Ох, это мило... а вы двое... такие странные, – бормочу я. – Расскажи мне об этом парне, Тодде. Ты что-нибудь узнала?
– Его фамилия Штерн...
– Звучит так, как будто он юрист, – прерываю её.
Миа закатывает глаза.
– Он бухгалтер.
– Я думала он был менеджером?
– Я не знаю, о чем думала Мария. Клянусь, иногда мне кажется, что у нас с ней вроде языкового барьера.
– Что? – спрашиваю я, пытаясь сдержать смех.
– Это пятый парень, с которым она хотела меня свести, и он долбанный бухгалтер. Я что, похожа на ту, которая ходит на свидание с бухгалтером?
– Ну, нет, но у тебя не лучший вкус при выборе парня. Так что, может быть, это хорошая идея.
– В любом случае, – говорит она, опрокидывая стопку, а затем подает сигнал, чтобы ей принесли еще две, – как ты провела первый вечер у Вика?
Я испускаю долгий вздох... мой первый вечер у Вика. Одинокий, странный, грустный, счастливый... странный.
– Нормально, – пожимаю плечами.
Я начинаю чертить линии капельками воды на столе, Миа кладет свою руку на мою, останавливая меня, я поднимаю на нее глаза.
– Это нормально, что ты не в порядке сейчас, Элли.
– Я в порядке, хотя... – отвечаю я, нахмурившись.
– Тебе не нужно быть сильной для каждого, ты же понимаешь? Любовь всей твоей жизни умер, ты в процессе продажи вашего общего дома, переезд к брату. Слишком много всего. это нормально не быть в порядке, это нормально взять перерыв в работе, если тебе это нужно.
– Прошёл год, и я уже взяла небольшой отпуск на работе. – Я хотела ей напомнить, что после смерти Уайта я взяла два месяца отпуска, но это принесло за собой лишь одиночество. Я даже решила поехать на неделю к родителям, лишь бы не быть в этом доме. Я не могла просто забыть и быть там без него, но ты не можешь просто так отвернуться от этих воспоминания и ждать, что они, просто-напросто исчезнут. Этого не будет. Так я вернулась домой, пытаясь смириться с тем фактом, что он больше не вернётся в этот дом. Я даже записалась на консультацию к психотерапевту. Но в доме больше не было его присутствия и тех ощущений, что он рядом ... Это действительно закончилось.
– Иногда я чувствую себя последней сукой из-за продажи дома, – говорю я, – чувствую, будто вычеркиваю его из своей жизни.
Миа сжимает мою руку
– О, милая, никто никогда так не подумает. Ты должна двигаться дальше. Черт, ты молодая, умная, талантливая и к тому же веселая. Ты не можешь перестать жить из-за призрака.
Я буравлю её взглядом.
– Я не переставала жить. Я просто не хочу двигаться таким образом. Если я встречу кого-либо – прекрасно, если нет, то нет.
За последнюю пару месяцев Миа пыталась устроить мне два свидания вслепую. Даже Фелиcия пыталась уговорить меня сходить на одно, но я не была готова. Моя собственная мать пытается устроить мне свидание. Как будто кто угодно вот так просто заберет эту боль по взмаху волшебной палочки.
– Элли....
– Я просто говорю, что сейчас меня не волнуют свидания. Кроме того, мне не нужен парень. Мне нравится быть одной.
– Элли...
– Я серьёзно. Теперь я буду жить у Вика, думаю? это будет похоже на летний лагерь или вроде того. И, как нарочно, даже долбанный Оливер пришел именно в первые пятнадцать минут моего пребывания там.
– Ты видела его? – визжит Миа, прерывая меня, и несколько человек вокруг нас оборачиваются.
Киваю, делая еще один глоток.
– И что? О. Мой. Бог. Что произошло, когда он увидел тебя там? Он знал, что ты будешь там? Ты знала, что он будет там? Виктор не предупредил тебя? Святое дерьмо! – спрашивает она, что на самом деле больше похоже на визг.
– Вот почему я не хочу приглашать его.
Она стреляет в меня взглядом.
– Рассказывай. Прямо сейчас. Я хочу услышать каждую деталь случившегося. Он по прежнему такой же горячий?
– А ты как думаешь? – говорю я с коротким смешком.
– Я думаю, он, как хорошее вино, со временем только лучше. У него по-прежнему длинные сексуальные волосы? – говорит она, обмахиваясь рукой.
– Его волосы были сексуальными? Да, они по-прежнему длинные. Не такие, как раньше, но достаточно длинные, – отвечаю я, прежде чем понимаю, как это звучит.
– Нуууу, весь его пакет опций был невероятно горячим. Каково было снова его увидеть? – спрашивает Миа.
– Для него, я думаю, как в прежние времена. Для меня… не знаю. Это было...
– Как в прежние времена до или после Оливера? – она опять меня прерывает.
– Полегче с вопросами, Коломбо.
– Ты не можешь вот так просто об этом сказать и потом просто начать отмалчиваться, я хочу все знать. Просто издеваешься, – жалуется она.
– Ладно. Это было неловко. Я чувствовала, будто я в ловушке, хотя он просто стоял с едой в руках. С этими чертовыми сэндвичами и суши.
Миа пристально изучает мое лицо.
– Так значит, он знал, что ты там.
Я пожимаю плечами. Очевидно, он знал, что я буду там, если он принёс достаточно еды для нас всех. Суши не так трудно найти в Санта Барбаре, но все же. Виктор и Оливер никогда не были любителями суши. И он прекрасно знал, что я могу есть их постоянно.
– Я не задавала вопросы, – говорю я спокойно. – В основном говорили о его жизни и моих скульптурах.
– Он спрашивал о сердцах? – шепчет Миа.
Я киваю.
– Ты сказала ему, почему ты их делаешь?
– Конечно нет, я не настолько смелая. – насмешливо отвечаю ей.
Мы смотрим друг на друга, сочувственно улыбаясь, прежде чем она выпивает свой напиток.
– Итак, чем ты займёшься на этих выходных?
Я начинаю рассказывать ей, как проведу выходные. И мы говорим, о чем угодно, но только не об Оливере Харте.
Глава 3
Я расхаживаю по студии, расставляя чистые полотна на каждый мольберт. В субботу вечером здесь будет дамская ночь, которая собирает группу незамужних женщин и это будет первая остановка их масштабной вечеринки. Помощница принесла охлажденное вино и CD диск с музыкой, которую они выбрали для вечера. Кроме присутствия на презентации в начале вечера я не собираюсь участвовать в остальной части вечера. Они привыкли платить деньги за удовольствие и обсуждать всякое разное дерьмо о своих друзьях. Последнее что им нужно от меня, так это рассуждения на тему, какие творческие штрихи я использовала в создании того или иного шедевра.
В семь часов, я иду в ванную, чтобы проверить свой макияж. Чувствую себя хорошо. На мне красная рубашка с черными бантиками на рукавах, черные туфли—лодочки и рванные узкие джинсы. В прошлом году я даже представить не могла, что буду выглядеть так. Услышав звук шагов, отрываю свой взгляд от зеркала и направляюсь к передней части галереи с улыбкой на лице, готовая приветствовать гостей. И останавливаюсь при виде Оливера, рассматривающего картины Уайта.
Сегодня на нем нет костюма, значит, у него выходной. Он одет в джинсы, которые отлично обтягивают его узкие бёдра и синюю рубашку. Оливер выглядит так, будто сошёл с обложки журнала GQ, как сказала бы Миа. Я думала, он собирается на вечеринку, о которой упоминал Вик. Сказал, что они сегодня вечером собираются сходить в "спорт бар", что в действительности является кодовым знаком – мы находим девушек для того чтобы трахнуть и ничего больше, и давайте устроим сборище холостяков, чтобы сразу стало понятно, что кроме секса больше ничего не будет
– Привет. Что ты здесь делаешь?
Оливер поворачивается и смотрит на меня.
– Каждый раз, когда я тебя вижу, ты выглядишь все лучше и лучше. Как это возможно?
Я не позволяю себе реагировать на его высказывание, так как знаю, чего он хочет от меня. Вместо этого, я сосредоточилась на картине, которую он рассматривал. Та, где изображен темный глаз с бабочками вместо ресниц. Тот глаз, что смотрит и наблюдает, как Оливер флиртует со мной.
– Я был в этом районе и решил заглянуть и увидеть это место. Надеюсь, это нормально? – говорит он, подходя ко мне ближе.
–Ты никогда не хотел увидеть его раньше, – говорю я тихо, но прозвучало это так, словно я кричала. Он никогда не был в моей студии, даже тогда, когда я послала ему приглашение на торжественное открытие галереи несколько лет назад.
Взгляд Оливера заставляет меня прирасти к месту, словно я скала, а внутренности мучительно сжаться. Я пытаюсь отстранить от себя все те чувства, которые я к нему испытываю. Он делает шаг вперёд и оказывается прямо перед мной.
– Я должен был, – говорит он. Его голос низкий, ласкающий заставляет меня закрыть глаза. Но я не поддаюсь, хотя...Я отворачиваюсь обратно к картине, которая смотрит на нас осуждающе, и сглатываю, прежде чем что-либо сказать и убедиться, что мой голос ровный, хотя внутри все натянуто, как струна.
– Зачем же ты пришёл сейчас?
– Ты уже закончила здесь? – спрашивает он, оглядываясь вокруг.
– На самом деле, я только начала. Сегодня вечером здесь состоится девичник, – не успела я закончить предложение, как заметила первую прибывшую девушку, она была одета в короткое чёрное платье, за ней прошли её пять подруг, одетые также в чёрное, за исключением одной, которая была одета в короткое белое платье, а на голове у неё сверкала тиара. Я им улыбнулась.
– Они прибыли.
– Привет, – Джиа – помощница, с которой я была на связи, тепло и приветливо улыбнулась мне.
– Боже мой, значит ли это, что он наше сегодняшнее развлечение для глаз? – сказала одна из девушек, указывая на Оливера.
– Он наша муза на сегодняшнюю ночь?
Оливер смеется, демонстрируя им улыбку, от которой девушки, конечно же, залились нелепым румянцем. У меня всегда было подозрение, что он не человек, потому что невозможно каждую девушку доводить только лишь улыбкой до обморока.
– К сожалению, для вас, нет. Это мой друг, Оливер, и сейчас он собирается на свидание, – говорю я, встречая его довольный взгляд. – Вы девочки, можете проходить в соседнюю комнату, я присоединюсь к вам в ближайшее время. Джиа, твои вещи на столе.
– Большое спасибо, – говорит она, проходя мимо. Все девушки выходят, но их взгляд по—прежнему прикован к Оливеру. Может, предложить ему постоять в качестве экспоната несколько следующих дней? Возможно это именно то, что мне нужно.
– Тааак... – говорю я, обращаясь к нему снова.
– Я пришёл, чтобы спросить тебя, не хотела бы ты присоединиться к нам сегодня вечером, – говорит он, понизив голос. Оливер протягивает ко мне руку, наматывая на палец локон моих волос.
– Зачем мне это? – спрашиваю я спокойно, делая шаг назад.
– Потому что, тебе нужно развлечься, – говорит он, переводя свой взгляд на мои губы.
Делаю ещё шаг назад, нуждаясь в большем расстоянии между нами.
– Я развлекалась вчера.
– Но, не со мной.
В памяти всплывает последний раз, когда он сказал эти слова, и мой мозг отключается. Он ухмыляется, так, как будто прекрасно знает, что творится в моей голове, сидит в первом ряду и наблюдает, зная, что главная роль отведена ему.
– Я должна идти. Меня ждут.
Оливер кивает, засовывая руки в карманы. Он опускает свой взгляд, наблюдая за мной сквозь ресницы. Это выглядит настолько сексуально и соблазнительно, что заставляет меня чувствовать неловкость. От этого взгляда моё сердце делает кульбит. Я оглядываюсь на картины Уайта в попытке подавить чувства, но это бесполезно. Он стоит там, в ярде от меня, и кусочек тоски и вины проваливается в меня.
– Возможно в другой раз, – говорит он, его взгляд по—прежнему прикован ко мне.
– Возможно.
– Место действительно красивое, Элли. Ты проделала хорошую работу.
– Спасибо. В основном этим занимался Уайт, – отвечаю я. Улыбка спадает с его лица. Смотрю на его кадык, когда он сглатывает свою гордость и кивает.
– Вы оба проделали большую работу, – говорит Оливер. – Вик дал тебе мой номер, как я его просил?
– Я редко его вижу, – говорю, зная, что это ложь. Я видела своего брата и вчера вечером, и сегодня утром, но он ничего не упоминал о номере Оливера.
– Я подумал, может он дал его тебе, и ты просто не использовала его.
– Зачем бы я использовала его? – спрашиваю, оглядываясь назад, когда из соседней комнаты раздаётся смех девушек.
– Было бы мило, если бы ты захотела сделать это ради разнообразия? – говорит он, пожимая плечами.
Моя челюсть падает.
– Было бы мило, если бы я сделала это? – повторяю я.
Мы молча смотрим друг на друга, и я жду, что он поправит себя, он ждет, что я поправлю то, что он сказал. Но ни один не произносит и слова. Мы оба знаем, что это слишком много, чтобы охватить за пару минут разговора, и лично я предпочла бы не охватывать вообще. Я вспоминаю о девушках, которые ждут меня в другой комнате, и прочищаю горло.
– Окей, что ж, увидимся позже. Удачи тебе сегодня вечером, – говорю я, направляясь в другую комнату. Я неловко киваю ему головой и поворачиваюсь чтобы уйти.
– Хотел тебя спросить, не заинтересована ли ты в посещении педиатрического отделения больницы один или два раза в неделю? – говорит он, улыбаясь. Я поворачиваюсь к нему, приподнимая бровь, и тем призываю его продолжить.
– Я подумал, ты могла бы приходить и рисовать с детьми, ну или что-то вроде того. Я знаю, тебе нравятся такие вещи. – Посещение больницы означало встречи с Оливером снова. Как будто чувствуя моё сомнение, он говорит:
– Я бываю очень занят, так как заканчиваю ординатуру, так что не смогу помочь тебе, но у меня есть друг, который поможет тебе с деталями.
– Конечно. Позвони мне и дай знать, в какой день я смогу подойти, – говорю я в последний раз, направляясь в комнату, наполненную чрезмерно возбужденными девушками. На моем лице расцветает улыбка. И тут до меня доходит, причиной этой улыбки был Оливер. Воспоминания о прошлом накатывают на меня, все те разы, когда он вызывал мою улыбку и вдруг, осматривая всю комнату, полную счастливых женщин, которые празднуют жизнь и любовь, мне захотелось плакать. Но я не стану. Он больше не имеет права вызывать мои слёзы. Больше нет.
