Текст книги "Последний проблеск света (ЛП)"

Автор книги: Клэр Кент

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

В середине дня мы находим старую проселочную дорогу. Она узкая, но мощеная и ведет в правильном направлении, так что мы решаем попробовать. Мы добиваемся приличного прогресса почти в течение часа, но затем она упирается в небольшой населенный пункт.

Они достаточно любезны, когда мы подходим, чтобы поговорить с охраной, но они нас не пропускают.

Так что мы тратим еще час, пытаясь найти маршрут через лес. Когда темнеет, мы вынуждены разбить лагерь на ночь.

Трэвис тихий, замкнутый. Он не разговаривает, пока мы разводим небольшой костер и разогреваем суп.

Я знала, что так и будет, как только мы снова тронемся в дорогу.

В доме Трэвис чувствовал себя расслабленно. Но сейчас – нет. Он больше не собирается дразнить меня, или обнимать, или расслабляться со мной. Он даже не собирается заниматься со мной сексом. Не тогда, когда мы вот так на виду.

Я скучаю по дому. Я скучаю по нашему душу. Я скучаю по нашей кровати.

Пес выглядит вполне довольным, съедает свою небольшую порцию собачьего корма, лакает немного воды, а затем некоторое время бродит в одиночестве по лесу, прежде чем вернуться, чтобы поскрести немного грязи и свернуться в тугой клубок рядом с тем местом, где мы сидим.

Я чищу зубы, прополаскиваю рот глотком воды и снимаю верхнюю рубашку, ботинки и пояс. Трэвис сидит, прислонившись спиной к дереву, рядом с ним его дробовик.

Он всегда позволяет мне поспать первой, поэтому я расстилаю спальный мешок рядом с ним, складываю полотенце в качестве подушки и ложусь.

Земля твердая и комковатая.

Я скучаю по сексу с Трэвисом.

Я скучаю по близости с ним. Он – напряженное и безмолвное присутствие рядом со мной.

Я несколько раз поворачиваюсь с боку на бок, пытаясь устроиться поудобнее.

– Ты в порядке? – спрашивает Трэвис через несколько минут.

– Да, – я переворачиваюсь на спину и смотрю на него снизу вверх. – Я просто не думала, что за четыре дня стану такой избалованной.

Трэвис тихо фыркает.

– Да. Понимаю, что ты имеешь в виду. Земля не слишком удобная.

– Да уж.

Он встречается со мной взглядом в угасающем свете пламени.

– Иди сюда, милая.

Я удивлена – и чувством, и нежностью. Он называет меня «милая» только тогда, когда мы занимаемся сексом, обычно прямо перед тем, как он кончает. Но я делаю, как он говорит, встаю и подтаскиваю спальный мешок поближе к нему. Он устраивает меня так, чтобы моя голова оказалась у него на коленях. Легонько гладит меня по волосам одной рукой.

– Так нормально? – спрашиваю я, беспокоясь, что ему будет неудобно или ему не понравится, что я на нем, потому что в случае неприятностей он не сможет так легко вскочить на ноги.

– Все просто прекрасно, – голос у него усталый, слегка натянутый.

Именно так я себя чувствую.

Пес поднимает голову и видит наше новое положение. Он встает и подходит, чтобы свернуться калачиком прямо рядом со мной.

Я закрываю глаза, чувствуя Трэвиса и пса рядом с собой.

Это не кровать. Это не наш маленький домик.

Но это лучше, чем было.

Жизнь больше не будет хорошей – не такой, какой она была в течение четырех дней в том доме. Но то было ненастоящим. А это – настоящее.

И в конце света ты учишься принимать то, что приходит.

Ты не грезишь о лучшем.

Я засыпаю, чувствуя, как Трэвис время от времени гладит мои волосы, шею, лицо.

По крайней мере, он больше не кажется таким далеким от меня.

Глава 10

Следующий день очень похож на предыдущий.

Мы наконец-то выбираемся из гор, и леса постепенно редеют, переходя в холмистые пастбища. В некотором смысле это облегчает дорогу, но в то же время оставляет нас гораздо более уязвимыми.

Люди в этом районе не уехали, как это было в Вирджинии, которая находится на побережье и которой угрожают ураганы, или в частях Западной Вирджинии и Кентукки, которые подверглись бомбардировке всеми этими разрушительными землетрясениями.

Здешним жителям, должно быть, несильно досталось от стихийных бедствий, но это значит, что их численность вокруг гораздо выше. Большинство городов оккупированы и охраняются, но есть также группы, все еще живущие на фермах и в небольших общинах по всей сельской местности.

Когда мы проезжали мимо, в нас несколько раз стреляли. Просто предупредительные выстрелы, но все же… Это заставляет меня нервничать. Большую часть нашего путешествия нам удавалось оставаться незамеченными, но здесь, в конце, мы больше не можем держаться вне поля зрения.

Пару раз мы останавливаемся, чтобы спланировать маршрут подальше от какого-либо города или населенного пункта, но это сложнее, чем должно быть. Я помню, как в детстве ездила в Сент-Луис, и как только мы отъехали от Восточного побережья, мне показалось, будто мы проезжаем мили за милями, не видя никаких признаков жизни, кроме других машин на межштатных дорогах.

Но сейчас в центре Кентукки многолюдно.

Слишком многолюдно.

Трэвис на взводе. Псу, похоже, неудобно, он кое-как съежился калачиком на полу у моих ног. И не раз я задавалась вопросом, зачем мы вообще это делаем.

Эта дорога займет целую вечность, и есть большая вероятность, что стадо доберется до Форт-Нокса раньше нас. Даже если мы доберемся туда первыми, с чего бы им верить нам? И даже если мы сможем убедить их уйти, куда тогда все пойдут?

Я с тоской думаю о маленьком домике, который мы оставили позади, но выбрасываю его из головы.

Даже этот дом, вероятно, не будет в безопасности вечно.

Сейчас середина дня, и мы остановились, чтобы размять ноги и сходить в туалет. Я нашла палку и бросаю ее, чтобы пес мог притащить ее обратно, когда слышу вдалеке какой-то звук.

Это странный звук. Как глухой, мягкий рев.

С тех пор, как пали технологии, в мире стало так тихо, что поначалу я даже не узнаю этого.

Трэвис прислонился к джипу и в десятый раз за сегодняшний день изучает страницы с картой. Но он поднимает голову на звук, и его тело замирает.

– Что это? – спрашиваю я, подходя к нему.

– Двигатели, – он хмурится, все еще прислушиваясь. – Их много, – он рывком выпрямляется, опуская страницы с картой. – Хватай пса. Возвращайся в машину. Быстрее. Быстрее.

Войдя в кризисный режим от торопливых ноток в его голосе, я зову пса и запихиваю его обратно в машину, запрыгивая следом. Трэвис уже сидит за рулем, выводя джип на тропу, по которой мы ехали через то, что раньше было большой фермой.

– Само собой, они же не собираются ехать прямо через эти поля, не так ли?

– Не знаю. Но они подбираются все ближе.

– Ты же не думаешь, что это стадо, нет? – даже это слово пугает меня так сильно, что у меня перехватывает голос.

– Надеюсь, что нет.

Не очень обнадеживающий ответ.

– Я думала, они придерживаются межштатных трасс.

– Я тоже, – он осматривает наше окружение и указывает на группу деревьев вдалеке. – Вот там. Там мы сможем найти какое-нибудь укрытие.

Он везет нас по пастбищам гораздо быстрее, чем мы обычно ездим. Я задерживаю дыхание, обнимаю себя за живот и молюсь, чтобы поблизости не было стада.

Все слышали кошмарные истории о заблудившихся путешественниках, которых настигло стадо.

Мужчин, которые дают отпор, быстро убивают. Они – счастливчики. Женщины и дети – даже те, кто не пытается сопротивляться, – подвергаются изнасилованию. Снова и снова. Некоторых держат неделями, месяцами, заставляя обслуживать того, кто на них претендует.

Я не позволю этому случиться со мной.

Я скорее покончу с собой.

У меня нет абсолютно никаких сомнений по поводу этого решения.

Я скорее умру, чем позволю захватить себя вот так.

Если они доберутся до меня, Трэвис уже будет мертв. Он будет сражаться, чтобы защитить меня, даже если это заранее безнадежная затея. Я знаю это наверняка.

Если Трэвиса убьют, у меня все равно ничего не останется.

Я терзаюсь этими унылыми размышлениями, пока мы не добираемся до укрытия деревьев. Это не лес и не что-то близкое к нему. Просто небольшая группа примерно из двенадцати сосен. Но между ними достаточно места, чтобы поместился джип, и я выдыхаю, когда понимаю, что мы больше не на открытом месте.

Если кто-то подойдет поближе, они наверняка нас увидят, но я не могу представить, чтобы кто-то подошел очень близко к тому месту, где мы прячемся.

Если это группа людей на обычных транспортных средствах, им нужна какая-то дорога.

Словно прочитав мои мысли, Трэвис толкает меня локтем в плечо и указывает сквозь деревья вниз по склону в противоположном направлении от того, откуда мы приехали.

– Смотри, – бормочет он. – Это старая окружная дорога. Должно быть, они следуют по ней.

Я киваю и начинаю что-то говорить, но звук двигателей становится громче. Я смотрю в направлении шума и вижу приближающийся пикап.

Я замираю, держа руку на псе, чтобы убедиться, что он не выпрыгнет.

Мы продолжаем наблюдать, как за первым следует еще несколько пикапов. Затем пара больших внедорожников. Джип. Школьный автобус. Они едут не очень быстро. На самом деле, они еле тащатся вперед.

– Автобус? – шепчу я.

– Это не стадо, – глаза Трэвиса прищуриваются, пока он вглядывается в машины, движущиеся организованным строем по двое. – Это караван. Держу пари, это город тронулся в дорогу.

Минуту спустя я понимаю, что он прав, когда вижу большую группу людей, идущих позади машин. По периметру идут охранники с оружием. Дети и пожилые люди, вероятно, в автобусе. За пешеходами следует еще один автобус. А потом еще пикапы и внедорожники. Столько, сколько они смогли заправить на дорогу. Вот сколько они забрали. Машины будут набиты припасами. Едой. Оружием.

Когда Мидоуз собрал вещи и уехал, они сделали это таким же караваном.

– Держу пари, они направляются в Форт-Нокс, – говорю я. – Куда еще они могли направиться по этому маршруту?

– Да. Наверняка, так и есть.

Я наблюдаю, как большая группа медленно ползет по дороге.

– Забавно, – говорю я еще через минуту. – Когда я была ребенком, я даже не задумывалась о том, что значит быть частью города. Это было просто место, где ты жил. Люди, которых ты знал. Где ты покупал еду и чинил машину. Но теперь…

– Ага, – несмотря на то, что я не закончила предложение, Трэвис, кажется, понимает, что я имею в виду.

С момента падения астероида небольшие сообщества сплотились как никогда раньше. Им пришлось это сделать. Это единственный способ выжить. Люди, которым все равно, бросают все на произвол судьбы, или присоединяются к группам ополчения, или сбиваются в стада. Но все, кто остается, нуждаются друг в друге.

После удара астероида Мидоуз значил для меня гораздо больше, чем когда-либо прежде. Если бы кто-нибудь в прошлом году спросил меня, откуда я родом, я бы ответила «Мидоуз». Не Вирджиния. Не Соединенные Штаты.

Просто Мидоуз.

Твои люди теперь – это твое непосредственное сообщество, и раньше так никогда не было, пока мы жили в нации, объединенной средствами массовой информации и кишащей пригородными районами.

– Мы могли бы спросить их, куда они направляются, – Трэвис повернулся, чтобы встретиться со мной взглядом. – Если они едут в Форт-Нокс, то, возможно, позволят нам присоединиться. Тебе было бы безопаснее в такой большой группе, чем только со мной.

Его предложение удивляет меня, хотя это абсолютно логично.

– Я не знаю, – медленно произношу я. – Я думаю, мы неплохо справляемся только вдвоем, но я не стану возражать, если ты считаешь, что так будет лучше. Как ты думаешь, что нам следует делать?

– Я правда не знаю, – он снова осматривает караван с серьезным выражением лица.

Я жду. Я абсолютно не представляю, каков был бы наилучший план действий. На самом деле я не в восторге от того, чтобы присоединиться к кучке незнакомцев. Я знаю Трэвиса и доверяю ему. Я не знаю никого из этих людей на дороге и не доверяю им.

Но я хочу быть в безопасности, и я хочу, чтобы Трэвис был в безопасности. Если в большой группе нам безопаснее, то нам стоит к ним примкнуть.

– Думаю, спросить не помешает, – наконец говорит Трэвис.

– Ладно. Стоит попробовать.

Он выезжает на джипе из-за деревьев и начинает спускаться с холма к дороге.

Мы еще очень далеко, когда в воздухе гремит выстрел.

Это предупредительный выстрел, и Трэвис немедленно тормозит, останавливаясь.

– Не очень дружелюбно, – говорю я.

Трэвис высовывает руку из машины и машет в попытке обозначить мирные намерения.

Я подпрыгиваю от неожиданности при очередном выстреле. Этот уже не предупредительный. Он попадает в верх нашей машины, отколов кусочек от угла.

– Бл*ть, – выдавливает Трэвис сквозь зубы. Он опускает мою голову на мои колени, положив руку мне на затылок, и удерживает ее там, пока другой рукой крутит руль, делая быстрый разворот. Как раз в тот момент, когда он поворачивается, они стреляют в нас еще раз.

Я съеживаюсь, прижимая к себе пса, который начал рычать и дрожать при первом выстреле. Трэвис держит руку на моей шее, газуя обратно вверх по склону.

– Придурки, – слышу я его бормотание. – Хватило бы еще одного предупредительного выстрела.

– Они напуганы.

– Я знаю. Это не значит, что им обязательно надо было стрелять по нам. Могли ведь попасть в тебя, – теперь он загнал джип на холм и, наконец, убирает руку, позволяя мне выпрямиться обратно.

– Или они могли попасть в пса.

Он фыркает.

– Верно. Могли попасть в пса, – теперь он почти улыбается.

Я улыбаюсь в ответ, хотя мое сердце все еще бешено колотится.

– Думаю, нам лучше оставаться вдвоем.

– Да. Похоже на то. До сих пор мы справлялись нормально.

– Лучше, чем нормально, – я дотрагиваюсь до его руки. – Мы справлялись хорошо.

Он бросает на меня теплый взгляд.

– Да. Мы справлялись очень хорошо.

Той ночью мы снова разбиваем лагерь – у нас нет другого выбора, – и я начинаю наш третий день в дороге, чувствуя себя окоченевшей, измученной и раздраженной.

Я понимаю, что часть моего раздражения вызвана желанием секса. А его у нас не было три дня.

Не то чтобы я хотела оргазмов. Они замечательные, но я могу без них жить. Я скучаю по тому ощущению близости с Трэвисом, когда мы занимаемся сексом. Я скучаю по тому, как он горячо и в то же время мягко смотрит на меня – так, будто я особенная, будто я принадлежу ему.

Он все равно лучший спутник, на которого я могу рассчитывать, но это не то же самое.

Мы ощущаемся как партнеры. Это не изменилось.

Но мы больше не ощущаемся как пара.

И нет смысла врать себе. Я хочу, чтобы мы были парой.

Я хочу быть с ним всем.

Я не настолько глупа, чтобы ожидать, будто это случится. «Жили они долго и счастливо» больше не бывает в этом мире. Весьма высоки шансы, что один из нас или мы оба умрем, не добравшись до Форт-Нокса.

И даже если мы доберемся…

Трэвис со мной потому, что я свалилась ему как снег на голову. Он бы никогда не выбрал меня, будь у него возможность решать.

Реальность всего этого накрывает меня по мере наступления утра; наше путешествие такое же медленное и раздражающее, как и раньше. Я не в лучшем настроении. Я стараюсь не ворчать, но я не чувствую себя бодрой или дружелюбной.

Трэвис, похоже, это понимает. После неудачной попытки поговорить о нашем маршруте он умолкает, время от времени бросая на меня беглые взгляды.

В какой-то момент он бросает на меня даже слишком много вопросительных взглядов, и я рычу на него.

– Прекрати коситься. Я в порядке. Просто в плохом настроении.

Он моргает.

– Я сделал что-то не то?

– Нет! Конечно, нет. Мне что, нельзя просто так быть в плохом настроении?

– Можно, конечно. Но обычно ты не такая. Ты уверена, что это ничем не вызвано?

По какой-то причине его кроткий голос задевает меня за живое. Я дрожу, эмоции подступают к горлу, к глазам.

Я вижу, как он обеспокоенно хмурит брови, и быстро беру себя в руки.

– Просто… все сразу навалилось, – выдавливаю я.

Его губы разжимаются.

– Ладно. Я понимаю.

– Я скоро буду в порядке. Может, завтра.

– Ладно, – он кивает и снова трогает машину с места. – Но если завтра тебе не будет лучше, то между нами снова состоится этот разговор.

Я качаю головой, но на самом деле мне уже немножко лучше.

Трэвис знает меня.

Он заботится обо мне.

Он мгновенно заметил, что я расстроена, и захотел что-нибудь предпринять.

Это приятно.

Когда в твоей жизни есть такой человек.

И ему необязательно быть кем-то бОльшим.

***

К тому моменту, когда мы останавливаемся на обед, я больше похожа на себя обычную. Трэвис явно замечает и доволен этим фактом. Мы едим тунец и крекеры с 25-летним сроком годности, и я нахожу еще одну палку, чтобы побросать ее псу.

Мы все наслаждаемся этим.

Большую часть времени мы ехали в стороне от трассы, но наткнулись на небольшую дорогу и планируем поехать по ней, пока не доберемся до леса через несколько миль, который должен предоставить нам укрытие получше.

Все то время, что мы ехали по этой дороге, тут никого не было, и мы съехали на траву, чтобы пообедать.

Ничто не ощущается настолько же безопасным, как леса в горах, но это лучшее, на что можно рассчитывать здесь.

Я смеюсь и гоняюсь за псом, пытаясь забрать у него палку, ибо он решил не возвращать ее.

Трэвис допивает бутылку воды и с легкой улыбкой на лице наблюдает, как я играю с псом, но тут внезапно рявкает:

– Лейн!

Я немедленно выпрямляюсь и смотрю на него.

– Двигатели, – говорит он. – Едут быстро. Давай. Поспеши.

Я хватаю пса за шею и подталкиваю к машине. Он умный и прекрасно понимает, чего я хочу. Он бросает палку, бежит к джипу, не отставая от меня, и запрыгивает в салон сразу за мной.

Теперь я слышу приближение двигателей. Это не такие звуки, как от каравана. И они едут быстро.

Очень быстро.

Они настигают нас прежде, чем Трэвис успевает вывести джип на дорогу. Это все равно не сыграло бы роли, поскольку они могли легко одержать над нами верх.

Этот автомобиль служил нам верой и правдой, но даже на максимальной скорости он едет не очень быстро.

Их пятеро. На больших громких мотоциклах.

Я мгновенно понимаю, что они опасны. Я давно перестала оценивать людей по внешности, но агрессию этой группы ни с чем нельзя спутать. Должно быть, они путешествовали по дороге, но завидев нас, сразу настигают и окружают нас на мотоциклах.

Они все крупные, страшные и гадкие. У всех есть оружие.

Трэвис уже приставил дробовик к плечу и целится, я вытаскиваю пистолет и тоже целюсь… в ближайшего ко мне мужчину.

– Держись спиной ко мне, – хрипло бормочет Трэвис. – Не выходи ни под каким предлогом.

Я молча киваю, не сводя глаз с мужчины, на которого целюсь.

Их пятеро.

Нас только двое. И пес.

Пес угрожающе рычит, оскалившись и поворачиваясь из стороны в сторону, словно пытается найти главный источник опасности.

– Для вас тут ничего нет, – говорит Трэвис громким и повелительным тоном. – Можете ехать дальше.

– А я вижу кое-что, что хочу забрать себе, – заговоривший мужчина – старший в группе. У него виднеется седина в волосах и бороде, шея покрыта татуировками, а его ухмылка кажется уродливой.

Паника, должно быть, обострила мою наблюдательность, потому что я кое-что замечаю в татуировке мужчины.

Стилизованный волк – в точности такой, какой был нарисован в записке.

Волк.

Эти мужчины, должно быть, часть стада, направляющегося в Форт-Нокс.

Может, мы уже опоздали.

– Вы ее не получите, – говорит Трэвис. Не знаю, заметил ли он татуировку.

– Ты в этом уверен, мальчишка? Школы я не заканчивал, но до пяти считать умею. Нас пятеро. Вас двое. Давай мы отпустим тебя и собаку. Просто оставь нам девчонку и вещи.

– Не бывать этому, – я никогда не слышала, чтобы голос Трэвиса звучал так жестко. – Я тоже умею считать до пяти. И вот что я насчитал. Я могу убить минимум двоих из вас прежде, чем вы доберетесь до меня. Она хорошо умеет обращаться с оружием. Она подстрелит минимум одного из вас. Остается двое. И пес вцепится в горло одному из вас прежде, чем вы успеете выстрелить. Остается один. Не очень хороший расклад для четырех, которые погибнут.

– И я убью себя прежде, чем кто-то из вас ко мне прикоснется, – говорю я, стараясь казаться такой же свирепой, как Трэвис.

Я в ужасе.

Не помню, чтобы когда-нибудь так боялась, даже когда те типы пристали ко мне возле фермерского домика. Все мое тело похолодело. Рука с оружием слегка дрожит. Другой рукой я сжимаю шерсть на загривке пса, чтобы он не бросился на окруживших нас мужчин.

Теперь он рычит, не переставая.

– Она это сделает, – продолжает Трэвис. – Так что ни один из вас ее не получит. Четверо из вас погибнут. И все ради машины, которая вам не нужна, нескольких полотенец и бутылок воды. Это реально того стоит?

У нас в джипе приличное количество провизии, но мужчины этого не знают, и мы не собираемся им сообщать.

Они с минуту продолжают кружить вокруг нас на мотоциклах, но потом лидер говорит.

– Больше не маячьте тут. В следующий раз живыми не уйдете, – затем он делает жест рукой, и все они уезжают с несколькими мерзкими комментариями.

Я испытываю такое облегчение из-за их ухода, что едва замечаю их слова.

Я сидела на корточках, как Трэвис, но падаю обратно на сиденье, когда они скрываются из виду.

Трэвис садится более медленно, все еще держа дробовик у плеча.

Я пытаюсь заставить свое горло работать.

– Мы…

– Пока нет.

Я жду; Трэвис все еще напряжен и настороже. Когда в следующие несколько минут мы не слышим ничего, кроме тишины пастбища вокруг, он опускает оружие и заводит двигатель.

– Мы съедем с этой дороги.

– Да. Пожалуйста.

Я бесконтрольно трясусь. Ничего не могу поделать. Мое тело до сих пор ощущается ледяным.

Несколько минут назад я была абсолютно уверена, что умру.

Я не знаю, как Трэвису удалось отговорить этих мужчин. Может, они не такие жестокие, какими показались. А может, они просто были не в настроении драться.

В любом случае, я должна была умереть. Мы оба должны были умереть. И пес тоже.

Я продолжаю гладить пса у своих ног. Его шерсть все еще стоит дыбом на загривке, глаза настороженно мечутся туда-сюда.

Трэвис ничего не говорит почти час, пока мы едем по холмам и широким полям, наконец, достигая леса, к которому и направлялись.

Мы осматриваем периметр, пока не находим старую земляную тропу. Она по большей части заросла, но Трэвис все равно протискивается по ней. По мере продвижения дорога становится более чистой.

Теперь нас окружают лишь деревья. Никто нас не увидит, если только не окажется прямо над нами.

Я чувствую, что Трэвис наконец-то расслабляется рядом со мной.

Он находит полянку у небольшого ручья – его хватит, чтобы наполнить бутылки и умыться – и паркует джип.

Я чуть ли не кубарем выкатываюсь на землю, глубоко дыша и стараясь расслабиться.

Пес тявкает и убегает за деревья. Теперь он счастлив. Он чувствует себя в безопасности.

Я не знаю, что я чувствую.

Я стою на месте, пока Трэвис не подходит ко мне.

– Эй. Ты в порядке?

Я киваю. Я до сих пор немного дрожу.

Он издает хриплый гортанный звук и притягивает меня в объятия.

– Все хорошо, милая. С нами все хорошо.

Я утыкаюсь лицом в его футболку. Он очень сильно пахнет после трех долгих дней и немалых усилий. Но я рада. Он Трэвис. Он энергичный, крепкий и живой.

Он хороший.

Я чувствую его рядом, он окружает меня. Я могу дышать им.

Он до сих пор бормочет, что мы в порядке, что мы в безопасности, что он рядом, и мне становится еще лучше.

Проходит долгое время, прежде чем я разжимаю руки и смотрю на него.

– Я испугалась.

Его глаза такие глубокие. До сих пор свирепые от эмоций, испытанных ранее, но там живет что-то еще. Что-то нежное.

– Знаю, – он сглатывает. – Я тоже.

– Ты видел его татуировку?

– Да. У одного из других парней была такая же. Надеюсь, они просто разведчики, едущие впереди стада. Это означало бы, что мы еще не опоздали.

– Надеюсь. Ты справился изумительно.

– И ты тоже. Даже пес чертовски впечатлил.

– Он тоже был изумителен, – я комкаю его футболку пальцами. – Я думала, что потеряю тебя.

Он наклоняет голову и трется щекой о мою щеку. Его щетина царапается.

– Я думал, что потеряю все.

Что-то в его словах, в его хриплом голосе, провоцирует во мне нужду, которую нельзя отрицать и игнорировать.

Спешка страха превращается в другую спешку. Я провожу ладонями по его груди, затем по спине, запуская пальцы за пояс его джинсов. Я подаюсь вперед и целую его в плечо. Затем в основание горла.

Его пульс бешено стучит. Я чувствую это губами. Его сердце колотится так сильно.

Совсем как мое.

– Лейн, – он замирает совершенно неподвижно.

Я снова целую точку его пульса.

– Трэвис, пожалуйста.

Он издает сдавленный звук и с силой хватает меня.

Как будто что-то в нем срывается. Что бы ни сдерживало его до сих пор, это сломалось.

С низким гортанным звуком Трэвис толкает меня назад, пока моя спина не прижимается к огромному дереву. Затем он приподнимает меня за задницу и несколько секунд жарко изучает мое лицо, после чего опускает голову и с силой посасывает мою шею.

Я обхватила его руками и ногами, лишившись равновесия и опешив от силы своей нужды. Я потираюсь о него, насколько это возможно в таком положении, царапаю его футболку, его шею сзади, кожу головы под взъерошенными волосами.

Все происходит так быстро, что я едва успеваю сообразить. Трэвис берется за вырез моей майки и достает одну грудь из-под ткани, обхватывая сосок ртом. Дразнит и покусывает, пока я не начинаю громко скулить.

– Трэвис, пожалуйста, – ахаю я, стискивая его живот бедрами. – Я не могу ждать. Мне это нужно. Сейчас же!

Он опускает меня на землю, принимается за пуговку и молнию своих джинсов, пока я снимаю свои джинсы полностью. Затем он снова поднимает меня и одновременно пристраивается к моему входу.

Это некомфортно. Вовсе нет. Я влажная, но не настолько влажная, как обычно, и он ощущается более крупным, чем я помню. Кора дерева царапает мою спину через майку, обнаженная кожа под ней сдирается. Мне кажется, будто я едва удерживаюсь в таком положении. Трэвис полностью контролирует мое тело.

Но мне это нужно.

Мне нужен он.

Он трахает меня у дерева, его бедра совершают жесткие и быстрые толчки. Он почти не выходит. В таком положении это невозможно. Но он толкается в меня так, будто от этого зависит его жизнь, и его рот на расстоянии одного выдоха от моего.

Выражение в его глазах вторит отчаянной нужде, сжимающей мое сердце.

Он охает, беря меня. Громко. Первобытно.

Я тоже постанываю. Просто бессвязные, беспомощные звуки. Я едва узнаю собственный голос.

Ощущения усиливаются, пока перед глазами все не размывается, а в горле не встает ком. Я не ожидала кончить, но это происходит. Я резко кончаю, дрожа от разрядки.

Трэвис издает странный звук, двигая бедрами. Мои внутренние мышцы сжимаются вокруг него, и его лицо искажается в ответ.

Он кончит. Я внезапно понимаю, что он вот-вот кончит. Он полностью потерял контроль.

Он не выйдет.

Часть меня и не хочет, чтобы он отстранялся.

Все звучит и выглядит так, будто Трэвис испытывает боль, затем он внезапно отводит бедра назад, позволяя эрекции выскользнуть из меня, затем прижимается снова, и теперь его ствол зажат между нашими телами.

Я крепко сжимаю ноги, и он трется о меня, кончая с хриплым ревом.

Он долгое время удерживает меня у дерева, тяжело дыша мне в шею.

Я не могу его отпустить.

И не хочу.

Наконец, Трэвис делает шаг назад и бережно опускает меня на землю. Мои колени подкашиваются. Я цепляюсь за него для опоры, и он обхватывает меня руками.

– Ты в порядке?

– Да. Да. Ты?

– Я тоже в норме, – он вздыхает и ослабляет объятия, пробегаясь взглядом по моему телу. – Я не сделал тебе больно?

– Нет, – я теперь могу стоять самостоятельно, так что тянусь к джинсам и трусикам, валяющимся на земле, и робко улыбаюсь. – Я не знала, что это можно делать стоя.

Его лицо расслабляется. Он раскраснелся и вспотел, на щеке с одной стороны виднеется пятно грязи.

– Конечно, можно. Просто тяжеловато для спины, – он вздрагивает, потирая поясницу.

– Кому ты рассказываешь, – я оглядываюсь назад, застегивая ширинку. – Эта кора весьма болезненно ощущается на коже.

– Черт. Я должен был подумать об этом. Увлекся, – он разворачивает меня и осматривает мою спину, приподнимая майку, чтобы заглянуть под ткань.

– Кровь идет?

– Нет. Но выглядит раздраженным. Извини.

– Я не жалуюсь, – я смотрю вниз и вижу, что его сперма забрызгала всю мою майку спереди. – Можешь загладить вину, принеся мне другую футболку из сумки.

Трэвис так и делает, и я чувствую себя получше, переодевшись и помыв лицо и руки в ручье. Мы ужинаем, кормим пса и готовимся ко сну.

Я расстилаю спальник, но не забираюсь в него. Я просто стою и смотрю на Трэвиса, который прислонился к дереву, вытянув ноги и поставив дробовик рядом.

Он на мгновение встречается со мной взглядом. Затем протягивает руку.

– Иди сюда.

Я немедленно подхожу, сажусь и прислоняюсь к нему, а он обнимает меня рукой.

– Ты как, нормально? – спрашивает он, утыкаясь лицом в мои растрепанные волосы.

– Ага.

– Не уверен, что болезненный секс у дерева – это то, в чем ты нуждалась после такого испуга.

– Я нуждалась в этом, – я потираюсь щекой об его грязную футболку. – Именно в этом я и нуждалась.

– Не знаю даже, почему я так потерял контроль, – по его голосу я слышу, как сильно это его беспокоит – то, что он не такой сильный, каким хочет быть.

– Потому что ты человек. А люди иногда срываются. Я была рада. Я хотела этого.

– Да?

– Да.

Он снова утыкается лицом в мои волосы. Это ощущается почти как поцелуй.

– Ладно.

Я расслабляюсь, прижимаясь к его теплому телу.

Сегодня нас едва не убили, но день все равно заканчивается лучше, чем начался.

***

В обед следующего дня мы достигаем последнего отрезка пути к Форт-Ноксу.

Это почти невероятно, но мы практически добрались до места назначения.

Если бы можно было поехать прямиком к парадному входу, мы бы оказались там через час, но не все так просто.

Трэвис уверен, что главные дороги будут перекрыты мерзкими группировками, которые хотят воспользоваться отчаявшимися людьми. Я уверена, что он прав. Так что мы ищем путь, как попасть туда, не подвергаясь опасности.

Обедая, мы оба изучаем карту.

– Главные ворота тут и тут, – говорит Трэвис, показывая нужные места на карте. – Но мы не знаем, какими воротами воспользоваться. Не знаю, то ли они удерживают всю базу, то ли только часть ее, и где вообще впускают народ.

– Черт, это место огромно.

– Ага.

– Что нам надо, так это попасть куда-нибудь, где можно осмотреться. Здесь есть возвышенность, на которую можно подняться и посмотреть на базу?

Трэвис хмуро смотрит на карту.

– Может быть. Всю базу не увидим, но, возможно, рассмотрим часть ее и одни из ворот, – он проводит пальцем по одной стороне. – Здесь должна быть местность повыше. Мы можем поехать вот так – дорог нет, но проехать сумеем – и окажемся примерно здесь. Возможно, оттуда увидим получше.

– Как по мне, неплохо. Я предпочла бы знать, куда мы направляемся, а не просто переть вслепую.

– Тогда давай так и сделаем.

Вся вторая половина дня уходит на объезд, избегание дорог и соседних населенных городов. Когда мы добираемся до нужных окрестностей, уже наступает закат.