Текст книги "Погоня"

Автор книги: Клайв Касслер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)

– Шериф Мерфи! – закричал Белл, стараясь заглушить стук молотка по гвоздям.

Мерфи замер с молотком в руках, держа его над головой, и повернулся. Он уставился на Белла так, как будто увидел койота.

– Да, Мерфи, но, как видишь, я занят.

– Ты можешь продолжать свою работу, – сказал Белл. – Я из детективного агентства Ван Дорна. Мне хотелось бы задать тебе несколько вопросов об ограблении банка и убийствах, которые произошли несколько месяцев назад.

Имя Ван Дорна пользовалось уважением. Мерфи отложил молоток в сторону и показал на дом.

– Давай войдем внутрь. Здесь, конечно, беспорядок, но на плите у меня стоит кофе.

– После подъема на эту гору не помешал бы стакан воды.

– Прости, колодец затопило во время потопа, вода не пригодна для питья, но я принес галлон воды с конского водопоя из города.

Белл проявил осторожность:

– Будем пить кофе.

Мерфи провел Белла в дом и предложил ему стул за кухонным столом. Никаких признаков присутствия в доме женщины не было, поэтому Белл решил, что Мерфи – холостяк. Шериф налил кофе из эмалированного кофейника, стоявшего на дровяной плите, в две оловянные чашки.

– Не знаю, чем помочь тебе, мистер Белл. Я отправил копию результатов собственного расследования в твое агентство в Чикаго.

– Ты забыл упомянуть о том, что видел Джек Карсон.

Мерфи рассмеялся.

– Парня на мотоцикле? Я не верю Джеку. Его описание не подходит никому в городе из тех, кого я знаю.

– Бандит мог изменить свой облик, – предположил Белл.

– У него не было времени, чтобы полостью изменить внешность, достать мотоцикл и скрыться в неизвестности.

– Мотоциклиста больше никогда не видели?

Мерфи пожал плечами.

– Мне кажется очень странным, что никто, кроме Джека, его не видел. Человека на единственном в городе мотоцикле обязательно должны были заметить. И каким образом он смог уехать из города, не оставив следов?

– Согласен, это выглядит слишком неестественно, – сказал Белл, не желая все же отбрасывать эту версию.

– Джек Карсон был достойным гражданином, не замеченным в пристрастии к алкоголю и рассказыванию небылиц. Но, возможно, ему это показалось. Галлюцинации.

– А не обнаружены ли еще какие-нибудь сведения, которых нет в твоем отчете?

– Да, кое-что обнаружили после того, как я уже отправил отчет в Чикаго.

Мерфи поднялся из-за кухонного стола, открыл ящик бюро и передал Беллу медную гильзу от патрона.

– Это нашли спустя две недели: мальчишка играл на полу в байке, пока отец занимался депозитом. Она закатилась под ковер. Наверное, ее оставил бандит.

Белл изучал гильзу.

– Тридцать восьмой калибр. Если пулю выпустили, то, вероятно, из автоматического оружия, возможно из «кольта».

– Я тоже так думаю.

– Можно, я возьму ее? – спросил Белл.

– Разумеется. Но сомневаюсь, что она даст что-нибудь новое, кроме того, что ее выпустил из пистолета бандит. Хотя даже это не доказано.

– Если не бандит, то откуда она могла появиться?

Мерфи поднял руки, сдаваясь.

– Даже не могу представить.

Белл осторожно положил гильзу на ладонь.

– Надеюсь, мы сможем получить отпечатки пальцев бандита.

Мерфи усмехнулся.

– Вы найдете на ней мои отпечатки, отпечатки мальчишки и двух моих заместителей.

– Всё равно, – оптимистично произнес Белл, – возможно, нашим экспертам удастся снять отпечатки его пальцев. Нам не нужны отпечатки мальчишки, который нашел гильзу. Они будут маленькими. Но мне хотелось бы снять отпечатки пальцев у тебя и у твоих заместителей. Ты можешь прислать их в мой офис в Чикаго.

– Мне никогда не приходилось снимать отпечатки пальцев, – сказал Мерфи. – Я даже не совсем понимаю, как это делается.

– Эта наука насчитывает уже столетия, но только недавно ее приняли на вооружение правоохранительные органы. Отпечатки на предмете – в нашем случае это гильза – создаются бороздками или линиями на коже. Когда предмет берут в руки, на него переносится пот и маслянистые выделения, оставляя рисунок подушечки пальца. На поверхность наносят мелкозернистый порошок, вроде измельченного графитового стержня карандаша. Затем для снятия отпечатка используют кусок ленты.

Мерфи, не торопясь, пил свой кофе.

– Попытаюсь.

Белл поблагодарил шерифа и стал спускаться с холма. Через три часа он был уже в поезде, направляющемся обратно в Денвер.

Глава 15

Шофер Кромвеля вывел из гаража «роллс-ройс-брогам» 1906 года. Эту машину с шестицилиндровым двигателем, мощностью в тридцать лошадиных сил сделал лондонский изготовитель экипажей Баркер. Шофер подал автомобиль к великолепному особняку Кромвеля на Ноб Хилл. Дом был спроектирован самим хозяином. Белый мрамор для него доставили по железной дороге из каменоломни в Колорадо. С фасада дом, украшенный колоннами с каннелюрами, имел вид греческого храма; дизайн остальной части дома был проще: сводчатые окна, стены, увенчанные карнизом.

Шофер Абнер Уид, ирландец с каменным лицом, был нанят Кромвелем скорее за его опыт борца, чем за умение водить автомобиль. Он терпеливо ждал возле машины, когда хозяева будут готовы. А в кабинете Кромвель ждал свою сестру, удобно устроившись на кожаном диване и слушая вальсы Штрауса на цилиндрическом фонографе Эдисона. Каждый цилиндр воспроизводил музыку в течение двух минут. Прослушав «Весенние голоса», Кромвель сменил цилиндры и поставил «Сказки венского леса».

В это время в комнате появилась его сестра в замшевом платье, доходившем до икр, открывая взорам ценителей ее прекрасные ноги.

– Довольно смело, – сказал Кромвель, пожирая ее взглядом. Сам он был в классическом темном шерстяном костюме.

Она закружилась по комнате, поднимая юбку и демонстрируя свои ноги до середины бедер.

– Ведь мы собираемся посетить трущобы на побережье Барбари, поэтому я решила одеться как грязная голубка.

– Надеюсь, вести себя так ты не будешь.

Он поднялся с дивана, выключил фонограф и подал ей пальто. Даже в обуви, увеличивающей его рост, он был не выше ее. Они проследовали через огромные передние двери со сложными украшениями к ожидавшему их «роллс-ройсу». Абнер, в парадном костюме и в начищенных до блеска черных ботинках, стоял по стойке смирно перед открытой задней дверью. «Роллс» был городской машиной, с закрытым пассажирским кузовом, но шофер оставался на свежем воздухе, его защищало лишь ветровое стекло. Как только сестра Кромвеля села в машину, он сообщил шоферу, куда ехать. Абнер включил передачу, и огромный автомобиль бесшумно покатил по гранитным камням, которыми была выложена проезжая часть улицы.

– Только сейчас в первый раз после моего возвращения домой нам представилась возможность поговорить, – сказал Кромвель, точно зная, что водитель не сможет услышать их разговор через окно, разделяющее переднее и заднее сиденья.

– Я знаю, что твоя поездка в Солт-Лейк-Сити была успешной. И наш банк стал богаче еще на семьсот тысяч долларов.

– Ты еще не рассказала мне, что тебе удалось узнать в Денвере.

– Сведения твоих шпионов из агентства Ван Дорна оказались точными. Офису в Денвере поручено возглавить расследование по делу бандита Мясника.

– Ненавижу, когда меня так называют! Предпочел бы что-нибудь более шикарное.

– Например? Умоляю тебя, скажи! – попросила она, смеясь.

– Стильный Дух.

У нее округлись глаза.

– Сомневаюсь, что редакторам газет позволят это.

– Что еще ты разузнала?

– Офис в Денвере возглавляет Николе Александер, полный идиот. Я лишь слегка попыталась очаровать его, а он уже не мог не говорить об охоте. Он злится, потому что не назначен ответственным за расследование. Он не мог удержаться и рассказал все о том, как они собираются ловить пресловутого бандита. Сам Ван Дорн назвал имя главного агента по этому делу – Исаак Белл. Красивый и дерзкий дьявол! Очень богатый, должна добавить.

– Ты видела его?

– Познакомилась, даже танцевала с ним. – Она вытащила из сумочки небольшую фотографию. – Ждала случая, чтобы передать тебе это. Сходство невелико, но фотограф, которого я наняла, оказался не очень профессиональным. Ему обязательно нужно заранее усадить клиента на стул.

Кромвель включил в машине верхний свет и принялся изучать снимок. На фото был высокий мужчина со светлыми волосами и усами.

– Он представляет для меня опасность?

У нее в глазах промелькнуло неопределенное выражение.

– Не могу сказать. По сравнению с тем, что рассказали наши шпионы, он производит впечатление более умного и утонченного. Я заставила их проверить его положение, связи и окружение. Он никогда не упускает того, кого преследует, и арестовывает его. Его послужной список вызывает восхищение. Очень высокого мнения о нем и Ван Дорн.

– Если он, как ты говоришь, богатый, почему же он теряет время, работая простым детективом?

Маргарет пожала плечами.

– Не имею ни малейшего представления. Возможно, подобно тебе, он тоже бросил вызов?

Она замолчала и начала поправлять воображаемый выбившийся локон.

– Откуда у него деньги?

– Неужели я забыла сказать? Он выходец из очень богатой семьи банкиров в Бостоне.

Кровель напрягся.

– Я знаю Беллов. Они владеют Бостонским банком, это одно из крупнейших финансовых учреждений в стране.

– Он парадоксален, – медленно сказала она, вспоминая несколько минут, проведенных с ним в отеле «Браун-палас». – Он может быть очень опасным. Он будет преследовать нас, как лисица кролика.

– Детектив, который знает банковские процедуры изнутри… Неприятно, – сказал Кромвель очень тихо. – Мы должны проявить особую осторожность.

– Согласна.

– Ты уверена, что он не догадался, кто ты на самом деле?

– Я хорошо замела следы. Александеру и ему известно лишь, что я Роза Мантека из Лос-Анджелеса, где у моего отца огромное ранчо.

– Если Белл настолько умен, как ты считаешь, он проверит это и выяснит, что Розы Мантека не существует.

– И что? – озорно спросила она. – Он не сможет узнать, что меня зовут Маргарет Кромвель, что я сестра респектабельного банкира, который живет в особняке на холме Ноб в Сан-Франциско.

– Какую еще информацию удалось выудить у Александера?

– Только то, что расследование Белла проходит не гладко. У детективов нет никакой зацепки, которая могла бы привести к тебе. Александер злится, что Белл не удостоил его своим доверием. Он говорил, что Белл не рассказывает о своих действиях, работает только с двумя агентами, Кертисом и Ирвином. Все они ломают голову над тем, чтобы найти хоть какую-нибудь путеводную ниточку.

– Приятно слышать это, – Кромвель рассмеялся. – Они никогда не догадаются, что за ограблениями стоит банкир.

Она бросила на него пристальный взгляд.

– Ты можешь бросить, ты же знаешь. Мы больше не нуждаемся в деньгах. Не имеет никакого значения, насколько ты осторожный, насколько проницательный. Тебя обязательно поймают и повесят, это только вопрос времени.

– Ты хочешь, чтобы я отказался от риска и от попытки осуществить то, на что еще никто не осмелился? Хочешь, чтобы я играл роль скучного банкира остаток своих дней?

– Нет, не хочу, – сказала она со злой искрой, мелькнувшей в глазах. – Я тоже люблю возбуждение, – ее голос смягчился. – Просто знаю, что это не может продолжаться вечно.

– Настанет время, когда мы поймем, что пора остановиться, – спокойно сказал он.

Ни брат, ни сестра не испытывали даже намека на раскаяние, их не мучили угрызения совести из-за всех тех мужчин, женщин и детей, которых убил Кромвель. Их нисколько не беспокоила мысль о том, что они лишили всех сбережений шахтеров и фермеров, потому что банки не смогли рефинансировать своих вкладчиков и вынуждены были закрыть свои двери.

– Кого ты возьмешь сегодня вечером? – спросила она, меняя тему разговора.

– Марион Морган.

– Эту ханжу? – с сарказмом спросила она. – Для меня навсегда останется тайной, почему ты держишь ее на службе.

– Она очень хорошо работает, – парировал он, даже не ища никакого другого объяснения.

– Почему ты не спишь с ней? – произнесла она со смешком.

– Ты ведь знаешь, что я никогда не вступаю ни в какие личные отношения со служащими. Этот принцип избавил меня от многих неприятностей. Я приглашу ее сегодня вечером в качестве премии за ее работу. И ничего более.

Платье сестры сползло, обнажив ее колени; он протянул руку и сжал одно из них.

– Кто же будет счастливчиком сегодня вечером?

– Юджин Батлер.

– Этот хлыщ? – поддразнил он. – Он дрянной тип, как все, подобные ему.

– Он баснословно богат…

– Его отец баснословно богат, – поправил ее Кромвель. – Если бы Сэму Батлеру не повезло и он не напал бы на золотую жилу Мидаса, он погиб бы банкротом.

– Юджин будет богаче тебя, когда умрет его отец.

– Он мот и горький пьяница. Он истратит свое состояние так быстро, что ты и не заметишь.

– Я смогу управлять им, – сказала сестра. – Он безумно влюблен в меня и готов сделать всё, что я скажу.

– Ты могла найти кого-нибудь лучше, значительно лучше, – проворчал Кромвель.

Потом он взял переговорную трубку и сказал водителю:

– Абнер, поверни налево на следующей улице и остановись перед домом Батлера.

Абнер поднял руку в знак того, что понял. Он остановил «роллс» перед огромным деревянным особняком, построенным в викторианском стиле, модном в то время. Затем он вышел из машины и позвонил в дверь. Открыла горничная, и он вручил ей визитную карточку Кромвеля. Горничная взяла ее и закрыла дверь. Спустя несколько минут дверь снова отворилась. Вышел красивый высокий мужчина с резко очерченными чертами лица и направился к машине. Он вполне мог бы сойти за красивого актера, которым восхищаются, в основном, женщины. На нем, как и на Кромвеле, был шерстяной костюм, только темно-синего цвета, и галстук с белым алмазным рисунком. Он остановился в портике и понюхал воздух, в котором ощущался легкий запах тумана, плывущего с залива.

Абнер открыл заднюю дверь «роллса», опустил откидное сиденье и отошел назад. Батлер сел в машину и повернулся к сестре Кромвеля.

– Мегги, ты потрясающе выглядишь, тебя хочется съесть.

На этом он остановился, увидев враждебный, устрашающий взгляд ее брата. Он поздоровался с Кромвелем, не предложив руки.

– Яков, рад тебя видеть.

– Ты отлично выглядишь, – ответил Кромвель, словно ему это было интересно.

– В полном здравии. Прохожу по пять миль в день.

Кромвель ничего не ответил, взял переговорную трубку и проинструктировал Абнера, где подобрать Марион Морган. Затем повернулся к сестре.

– В каком из салунов на побережье Барбари ты хочешь, чтобы мы смешались с вонючей толпой?

– Я слышала, что салун Паука Келли совершенно ужасный.

– Самый ужасный подвальчик в мире, – со знанием дела сказал Кромвель. – Но там хороший оркестр и большая танцевальная площадка.

– Считаешь его безопасным? – спросила Маргарет.

Кровель рассмеялся.

– Ред Келли нанял небольшую армию сильных вышибал для защиты богатых клиентов от неприятностей.

– Это в духе Паука Келли, – сказал Батлер. – Однажды вечером я даже пригласил туда маму и папу. Они действительно наслаждались, глядя на толпу сомнительных людей, завсегдатаев этого местечка. Мы сидели на балконе для посетителей трущоб и наблюдали за развлекающимися бедняками.

«Роллс» остановился перед многоквартирным домом на Русском холме недалеко от Гайд-стрит, фешенебельного, но доступного района города. Здесь располагались дома художников, архитекторов, писателей и журналистов и места собраний, на которых эти интеллектуалы обсуждали возвышенные вопросы и проводили диспуты.

Марион ждала перед домом, на самой верхней ступени лестницы. Как только «роллс» остановился, она спустилась и подошла к машине; Абнер открыл для нее дверь. Марион была в короткой куртке, под которой виднелась синяя блузка и юбка в тон к ней, великолепно сидевшая на девушке. Светлые волосы были убраны назад и заплетены в длинную косу, украшенную бантом.

Из машины вышел Кромвель и галантно помог ей сесть на свое место. Шофер опустил еще одно откидное сиденье, на которое поместился Кромвель в самой изысканной позе.

– Мисс Марион Морган, позвольте представить вам мистера Юджина Батлера. А это моя сестра Маргарет, – он назвал ее настоящее имя.

– Мисс Кромвель, приятно вновь встретиться с вами, – тон Марион был любезным, но в голосе не было теплоты. – А также увидеть и тебя, Юджин, – произнесла Марион с оттенком фамильярности.

– А вы, оказывается, знакомы друг с другом? – удивленно спросила Маргарет.

– Юджин… мистер Батлер… как-то пригласил меня на обед.

– С тех пор прошло два года, – добродушно сказал Батлер. – Мне не удалось произвести на нее впечатление. Она отвергла все мои последующие приглашения.

– И ухаживания, – улыбаясь, добавила Марион.

– Приготовилась к жаркой ночи на побережье Барбари? – спросил Кромвель.

– Для меня это будет в новинку, – сказала Маргарет. – У меня никогда не хватало храбрости побывать здесь.

– Вспомни старую песню, – сказала Маргарет.

 
Пришли сорок девять шахтеров
и пятьдесят одна проститутка.
Они устроили вечеринку
и произвели на свет сына родины.
 

Марион покраснела и смущенно уставилась на ковер, покрывавший пол, а мужчины рассмеялись.

Через несколько минут Абнер повернул на улицу Пасифик и повел машину через самый центр побережья Барбари, названного так по имени пиратов из Марокко и Туниса. Здесь были дома для азартных игроков, для проституток, для воров и грабителей, для мошенников, для пьяниц и бродяг, для головорезов и убийц. Здесь было всё: разврат и деградация, нищета и богатство, страдание и смерть.

Побережье, пользовавшееся дурной славой, могло похвастаться обилием салунов – их было более трехсот в шести городских кварталах, пятьдесят из них – только на одной Пасифик-стрит. Эти заведения пользовались покровительством политиканов, подкупленных владельцами салунов, игорных домов и борделей. Законопослушные граждане вслух жаловались на притон зла, но закрывали на всё глаза, так как втайне гордились особенностью, приравнивающей их прекрасный город Сан-Франциско к Парижу, обеспечивая ему завидную репутацию самого развратного города в западном полушарии, карнавала порока и коррупции.

Побережье Барбари со своим шумом, рекламой и обманом было манящим и пленительным, настоящим раем для людей, имеющих средства для посещения трущоб. Хозяева притонов – в большинстве случаев мужчины – наслаждались, наблюдая за потоками гостей с холма Ноб Хилл, входивших в их заведения, потому что они могли, не испытывая сомнений, устанавливать космические цены на вход и на алкогольные напитки. Бутылка шампанского, как правило, стоила тридцать долларов вместо обычных шести – восьми. Смешанные напитки в большинстве салунов стоили двадцать пять центов, пиво – один цент.

Абнер вел «роллс» среди толпы кутил и гуляк, бредущих по улице; он остановил машину перед трехэтажным зданием, в котором наверху располагалась гостинца, а на самом деле – бордель, славящийся как скотный двор: пятьдесят женщин жили здесь в комнатах, называемых спальнями. Главный этаж был отведен для азартных игр и алкогольных напитков, ниже, на цокольном этаже, была сцена для непристойных шоу и большая деревянная площадка для танцев. Пассажиры вышли из машины, и мужчины пошли впереди, прикрывая женщин, зачарованно смотревших на зазывалу в вульгарной одежде.

– Загляните к Пауку Келли в лучшее заведение на побережье для выпивки и танцев! Приглашаем всех, эта ночь станет для вас незабываемой! Посмотрите самое дикое шоу, полюбуйтесь на самых прекрасных девушек в мире! Посмотрите, как они поднимают пятки над головой; посмотрите, как они умеют раскачиваться и изгибаться, шокируя и восхищая вас!

– Мне уже понравилось это место, – весело сказала Маргарет.

Марион, с силой сжав руку Кромвеля, пристально посмотрела на вывеску, которую большинство клиентов старалось не замечать: «В этом заведении не допускается никакая вульгарность».

Они вошли в огромный U-образный вестибюль, украшенный вставленными в рамки изображениями обнаженных женщин, танцующих среди римских развалин. Появился менеджер в плохо сидящем смокинге, приветствовал их и проводил внутрь.

– Не желаете ли спуститься вниз на шоу? – спросил он. – Следующее начнется через десять минут.

– Нам нужен безопасный столик, подальше от подонков, – сказал Кромвель требовательно. – После того как мы насладимся вашим лучшим шампанским, мы спустимся вниз, потанцуем и посмотрим шоу.

Менеджер поклонился.

– Да, сэр. Прошу сюда.

Он проводил группу Кромвеля через переполненный салун к столику на балконе, предназначенном для посетителей трущоб; именно о нем упоминал Батлер. Отсюда открывался вид на главную площадку салуна. Вскоре к ним подошла официантка в прозрачной блузке с откровенным вырезом до самой груди и в юбке, далеко не доходившей до колен и выставлявшей напоказ ее ноги в черных шелковых чулках и причудливый пояс с резинками. Она принесла бутылку шампанского «Вдова Клико» Понсардин 1892 года. Переставляя бутылку в ведерко, наполненное льдом, она двигалась очень легко, задевая мужчин, и улыбалась каждому грубоватой улыбкой. Маргарет ответила улыбкой, которая говорила, что Маргарет знает, с кем имеет дело: помимо обслуживания гостей в салуне, официантка работала в спальнях борделя наверху. Увидев важную персону с холма Ноб в откровенном платье, официантка бросила на Маргарет бесстыдный взгляд.

– Знаешь, дорогуша, такие рыжеволосые, как ты, пользуются большим спросом. Можешь называть собственную цену.

Марион была шокирована.

– Если ты еврейка, то сможешь подняться на вершину лестницы.

Затем она повернулась и, раскачивая бедрами, пошла вниз.

– При чем тут евреи? – наивно спросила Марион.

– Широко распространен миф, что рыжеволосые еврейки – самые страстные из всех женщин.

Маргарет наслаждалась, глядя на главную площадку салуна. Она ощущала головокружительный прилив энергии, рассматривая матросов и докеров, молоденьких и честных девушек, которых легко обманывали, пользуясь их неопытностью, закоренелых уголовников, шныряющих по площадке, где на полу валялась целая армия пьяных, не способных удержаться на ногах. Маргарет втайне от всех, даже от своего брата, несколько раз посещала притоны побережья Барбари. Она хорошо знала, что ее брат Яков был завсегдатаем самых дорогих публичных домов с отдельными кабинетами, где роскошные женщины занимались своим ремеслом.

Марион находила все происходящее отвратительным и завораживающим одновременно. Она слышала, что побережье было бездной горьких страданий для бедняков Сан-Франциско, но не имела ни малейшего представления о том, до чего может докатиться человек. Она не привыкла к спиртным напиткам, через некоторое время шампанское подействовало на нее, и она начала смотреть на весь этот разврат менее болезненно. Она пыталась представить себя в качестве одной из этих развязных женщин, уводящих мужчин в спальни борделя наверху всего за пятьдесят центов. Придя в ужас от своих мыслей, она постаралась выбросить их из головы и неуверенно встала, когда Кромвель поднял пустую бутылку и провозгласил, что пора спуститься вниз.

Появился менеджер и нашел столик на танцевальной площадке близко к сцене. Столик был занят, и две пары в грязной рабочей одежде пытались протестовать против того, что они должны уйти, но менеджер пригрозил им.

– Как нам повезло! – сказала Маргарет. – Шоу как раз только начинается.

Кромвель заказал еще одну бутылку шампанского, и они стали смотреть, как на небольшую сцену вышла очень талантливая женщина и начала свой танец семи покрывал. Очень быстро все покрывала оказались на полу, и она осталась в едва заметном костюме, не оставляющим почти ничего для воображения. Мышцы живота у нее двигались волнообразно, когда она спирально вращалась и несколько раз неожиданно изогнулась. После окончания танца мужчины-зрители начали бросать на сцену монеты.

– Да, это, конечно, возбуждает, – саркастически сказала Маргарет.

Зазвучала музыка в исполнении небольшого оркестра, пары направились на площадку, оживленно начиная танец, который назывался «Техасский Томми». Батлер и Маргарет весело закружились, словно на площадке никого, кроме них, не было. Марион чувствовала смущение от того, что танцует в объятиях своего босса. За все годы работы на него он пригласил ее на подобное мероприятие впервые. Он был великолепным танцором, и она грациозно двигалась вместе с ним.

Оркестр несколько раз изменял ритм, «Турки Трот» сменялся «Бани Хаг». Вскоре танцующие начали потеть в замкнутом помещении, которое не проветривалось. От шампанского голова у Марион закружилась. Она попросила у Кромвеля разрешения сделать перерыв и отдохнуть несколько минут.

– Не возражаешь, если я оставлю тебя на некоторое время? – любезно спросил Кромвель. – Я хочу подняться наверх и сыграть несколько партий в фаро.

Марион почувствовала огромное облегчение. Она ужасно устала, а новые туфли были неудобными.

– Да. Пожалуйста, мистер Кромвель. Я немного отдышусь.

Кромвель поднялся по деревянной лестнице и медленно прошел через шумную часть помещения, отведенную под азартные игры. Он подошел к столу, за которым не было никого, кроме сдающего карты. Два верзилы стояли за спиной сдающего и отпугивали всех желающих сесть за стол.

Их хозяин выглядел так, словно его породил бык. Голова, подобно обломку скалы, сидела на шее, толстой, как пень. Волосы, выкрашенные в черный цвет, лоснились от помады и были причесаны на прямой пробор. Нос, неоднократно сломанный, распластался на щеках. Прозрачные глаза выглядели очень странно и не соответствовали лицу, которому пришлось не раз принимать удары кулаков. Торс мужчины напоминал пивную бочку, круглый и огромный, но крепкий, без жира. Паук Ред Келли был борцом и когда-то на ринге сражался с Джеймсом Дж. Корбеттом, дважды отправив в нокдаун бывшего чемпиона в тяжелом весе, но потерпел поражение в двадцать первом раунде. Он взглянул на приближающегося Кромвеля.

– Добрый вечер, мистер Кромвель. Я ждал тебя.

Кромвель открыл крышку своих часов и взглянул на циферблат.

– Прости, что опоздал на восемь минут, мистер Келли. Задержался, потому что не мог оставить то, что отвлекло меня.

Ред Келли улыбнулся, показывая ряд золотых зубов.

– Да, я бы тоже увлекся, если бы оказался в компании такой милой леди. – Он кивнул на стол. – Не хочешь испытать удачу?

Кромвель вынул бумажник и отсчитал десять пятидесятидолларовых банкнот Национального банка, выпущенных по контракту с федеральным правительством. Келли небрежно сложил банкноты в небольшую пачку на краю стола и подвинул стопку медных фишек с рекламой салуна. На зеленом сукне стола был нарисован типичный расклад фаро, состоящий из тринадцати карт. Карты достоинством от туза до короля были масти пик. Туз находился слева от сдающего карты.

Кромвель сделал ставки на валета и между пятеркой и шестеркой – переходящую ставку. Келли сбросил верхнюю карту из колоды, открывая следующую, которая называлась проигрышной картой. Это была десятка. Если бы Кромвель поставил на нее, он проиграл бы: все ставки, сделанные на проигрышную карту, выигрывает заведение. Затем Келли открыл выигрышную карту. Это была пятерка. Кромвель выиграл все ставки.

– Новичкам везет, – сказал он, когда Келли подвинул к нему через стол выигрыш.

– Что желаете, мистер Кромвель?

– Ничего, благодарю.

– Ты просил о встрече со мной, – сказал Келли. – Чем я могу отблагодарить тебя за всё, что ты сделал для меня за многие годы, за щедрые займы и за помощь в том, чтобы не допускать полицию в мои заведения?

– Мне необходимо кое-кого устранить.

Кромвель произнес это так, словно заказывал пиво.

– Здесь в городе? – спросил Келли, сдавая карты на следующую игру.

– Нет, в Денвере.

– Надеюсь, это мужчина, – сказал Келли, не отрывая взгляда от колоды. – Сделай ставку.

Кромвель кивнул и подвинул фишки на место между дамой и валетом.

– Это детектив агентства Ван Дорна.

Келли помедлил, прежде чем вытащить карту из колоды.

– Нападение на агента Ван Дорна может иметь серьезные последствия.

– Последствий не будет, если сделать всё правильно.

– Его имя?

– Исаак Белл.

Кромвель передал Келли фотографию, полученную от сестры.

– Вот он.

Келли быстро взглянул.

– Почему тебе необходимо устранить его?

– У меня свои причины.

Келли сбросил проигрышную карту и затем открыл выигрышную, которой оказалась дама. Снова выиграл Кромвель.

Келли посмотрел через стол на Кромвеля.

– Насколько я знаю, каждого, кто убил агента Ван Дорна, выследили и повесили.

– Это были преступники, которые глупейшим образом допустили чтобы детективы агентства схватили их. Если все сделать правильно, Ван Дорн никогда не узнает, кто убил Белла и почему. Сделай так, чтобы это выглядело как убийство по ошибке или даже несчастный случай. Если не оставить никаких следов, то агенты Ван Дорна не смогут нанести ответный удар.

Келли медленно откинулся на спинку стула.

– Должен признаться тебе, Кромвель, мне это не нравится.

«Мистера» уже не было.

Кромвель мрачно улыбнулся.

– Тебе понравится, если за работу я заплачу двести тысяч долларов?

Келли выпрямился и посмотрел на собеседника с сомнением.

– Говоришь, двести тысяч долларов?

– Хочу, чтобы это сделал профессионал, а не какой-то случайный убийца с улицы.

– Где это должно произойти, по-твоему?

Сомнений в том, что Келли возьмется за работу, не было. Владелец салуна погряз в преступлениях. То, что Келли соблазнится деньгами, обещанными Кромвелем, было предрешено.

– В Денвере. Белл работает в офисе Ван Дорна в Денвере.

– Чем дальше от Сан-Франциско, тем лучше, – тихо сказал Келли. – Ты заключил сделку, мистер Кромвель.

«Мистер» вернулся, сделка была заключена. Кромвель поднялся со стула и кивнул в сторону фишек на столе.

– Для сдающего карты, – сказал он, широко улыбаясь. – Завтра к полудню тебе доставят десять тысяч долларов наличными. Остальные получишь, когда Белл умрет.

Келли продолжал сидеть.

– Понял.

Кромвель направился быстрым шагом вниз по лестнице, через толпу на площадке. Все перестали танцевать и смотрели на его сестру, исполнявшую на сцене волнующий непристойный танец, к удовольствию каждого из присутствующих. Она расшнуровала корсет, распустила волосы, уложенные в красивую прическу. Бедра чувственно извивались и пульсировали в такт музыке, исполняемой оркестром. За столиком Батлер напился до полного бесчувствия, Марион в ужасе смотрела на Маргарет.

Кромвель направился к одному из менеджеров, который одновременно работал вышибалой.

– Сэр?

– Пожалуйста, отнесите джентльмена в мою машину.

Вышибала кивнул, одним привычным движением поставил пьяного Батлера на ноги и поднял его себе на плечи. Затем начал подниматься по лестнице. Он нес тяжелого Батлера так легко, будто это был мешок с овсом.

Кромвель нагнулся к Марион.

– А ты дойдешь до машины?

Она бросила на него возмущенный взгляд.

– Конечно!

– Тогда пора уходить.

Он взял ее за руку и помог встать. Марион неуверенным шагом, но самостоятельно пошла по лестнице. Затем Кромвель перевел взгляд на сестру. Его нисколько не забавляло ее скандальное поведение. Он так сильно схватил ее за руку, что непременно останется синяк, и потащил со сцены и дальше из салуна к машине, ожидающей перед тротуаром. Батлера усадили на переднее сиденье рядом с водителем, Марион с остекленевшим взглядом – на заднее. Кромвель грубо толкнул Маргарет на заднее сиденье и последовал за ней, отпихнув ее в угол. Он оказался между двумя женщинами; Абнер сел за руль, завел машину и поехал по улице, сверкающей разноцветными огнями.