Текст книги "Погоня"

Автор книги: Клайв Касслер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 23 страниц)

Глава 28

Рана Кромвеля от пули Белла была нетяжелой. До возвращения домой рану лечил терапевт, а потом, уже в Сан-Франциско, сквозную рану в боку дезинфицировали антисептиком, зашили и перевязали. Врач, старый друг, не задавал вопросов, но Кромвель тем не менее соврал ему, сказав, что, когда он чистил ружье, оно случайно выстрелило. Так как жена врача получала щедрые пожертвования от Кромвеля для осуществления своего любимого проекта – создания балетной труппы Сан-Франциско, доктор ничего не сообщил полиции и поклялся, что об инциденте никогда и нигде не упомянет.

Кромвель вернулся в свой офис в банке и приступил к рутине управления своей финансовой империей. Первым делом на сегодняшний день было составление речи в честь открытия пансиона для стариков, построенного на его деньги. Скромность не относилась к числу достоинств Кромвеля, и он назвал больницу своим именем. Он вызвал Марион Морган и велел ей написать на основании его заметок речь.

Она села в кресло перед его письменным столом и внимательно посмотрела на хозяина.

– Если разрешите, мистер Кромвель, то я хотела бы спросить, как вы себя чувствуете? Вы немного бледны.

Он заставил себя улыбнуться, инстинктивно слегка коснулся своего бока.

– Ночью простудился на рыбалке. Уже почти всё прошло.

Он передал ей свои заметки, развернулся вместе с кожаным креслом и уставился в окно.

– Отредактируй мою речь для пансиона, и прошу тебя, пожалуйста, не стесняйся и вноси изменения, которые сочтешь уместными.

– Да, сэр.

Марион встала, собираясь выйти из офиса Кромвеля, но в дверях нерешительно остановилась.

– Прошу прощения, по вам что-нибудь известно о детективе из агентства Ван Дорна?

Кромвель резко развернулся от окна и с любопытством уставился на нее.

– Исаак Белл?

– По-моему, так его зовут.

Кромвель не смог сдержать ухмылки, когда произносил:

– Он умер. Я слышал, что его застрелили во время ограбления банка в Колорадо.

Сердце у Марион словно зажали между двумя глыбами льда. Она не могла поверить словам Кромвеля. Губы ее задрожали, она отвернулась, чтобы он не видел ужаса, написанного на ее лице. Едва владея собой, она, не произнеся ни слова, вышла из офиса и закрыла дверь.

Марион села за свой стол, будто в трансе. Она не могла понять ощущения скорби по человеку, которого едва знала, с которым они всего один раз обедали вместе. Но в памяти возник его портрет, словно он стоял прямо перед ней. Тоненькая недолговечная ниточка, связавшая их, была грубо оборвана. Она не могла объяснить ощущения горя, да и не пыталась. Просто возникло такое чувство, словно она потеряла дорогого друга.

Дрожащими руками Марион вставила лист бумаги в пишущую машинку и приступила к составлению речи на основе полученных заметок.

В пять часов дня Кромвель стоял на ступенях нового четырехэтажного здания из красного кирпича на пересечении улиц Гири и Филлмор, слушая длинную и витиеватую речь мэра города Юджина Шмица, близкого друга Кромвеля, пользовавшегося крупными пожертвованиями, которые тайно переводились на его личный счет в банке Кромвеля. На открытие пансиона собралась пятитысячная толпа, в которой были представители пожарного и полицейского департаментов города, политические боссы и более пятидесяти престарелых пациентов, которые неподвижно сидели в своих креслах-каталках.

Выступление Кромвеля было кратким и не выходило за рамки темы. Он скромно назвал себя «смиренным божьим посланцем», который решил оказывать помощь тем, кто не может помочь себе сам. После окончания его выступления раздались вежливые и сдержанные аплодисменты, соответствующие официальной* церемонии. На парадном входе перерезали ленточку, и все стали тепло поздравлять Кромвеля. Он пожал каждую руку, протянутую ему. Затем началось настоящее шоу, когда он обнимал всех пациентов, входивших в здание. Мэр Шмиц передал ему бронзовую табличку, на которой был начертан перечень его филантропических деяний, и объявил, что, начиная с этого дня и впредь, двенадцатое апреля будет называться Днем Якова Кромвеля.

Пройдя через толпу поклонников, Кромвель добрался до парковки, где его ждал «мерседес-симплекс». Нарядная Маргарет, в зеленом шерстяном платье с капюшоном, была уже за рулем.

– Хорошо сделано, брат. Еще одно доброе деяние под знаменем Кромвеля.

– Никогда не повредит иметь друзей, занимающих высокие посты, а также пользоваться обожанием черни, от которой дурно пахнет.

– Разве мы не гуманитарная помощь? – саркастически спросила она.

– А как дела с твоими благотворительными проектами, о которых в газетах уже опубликованы статьи на страницах, посвященных общественным организациям? – парировал он.

– Развиваются понемногу.

Кромвель подошел к передней части машины и завел двигатель. Маргарет включила зажигание. Машина закашляла и взревела. Кромвель забрался на сиденье, Маргарет установила передачу, и «мерседес» выскочил на улицу между канатной машиной и грузовиком с пивом.

Кромвель уже привык к безумной манере вождения своей сестры и расслабился, сидя на своем сиденье, но был готов вскочить в любой момент.

– Поехали к Тихоокеанским Высотам, остановись перед парком Лафайет.

– Есть особые причины?

– Сможем погулять по дорожкам и поговорить.

Больше она не задала ни одного вопроса. «Мерседес-симплекс» легко поднялся на холм. Затем Маргарет повернула с улицы Филлмор, поехала по Сакраменто до самого парка и остановилась в начале дорожки, идущей между деревьев. Через пять минут они уже подошли к самой высокой точке парка, откуда открывался прекрасный вид на город.

– О чем ты хотел поговорить? – спросила Маргарет.

– Решил предпринять еще одно ограбление.

Она замерла на ходу и огорченно посмотрела на него.

– Наверное, ты шутишь.

– Напротив, совершенно серьезен.

– Но зачем? – изумилась она. – Что ты хочешь выиграть? Тебя чуть не схватили в Теллуриде. Зачем бессмысленно испытывать судьбу?

– Потому что мне нравится бросать вызов. К тому же приятно быть легендой своего времени.

Она отвернулась, вид у нее был ошеломленный.

– Это глупо.

– Ты не понимаешь, – сказал он, обнимая ее за талию.

– Понимаю лишь то, что это настоящее безумие: однажды удача отвернется от тебя, и тебя повесят.

– В любом случае, пока мне это не угрожает, – сказал он. – И не будет угрожать, пока их лучший агент лежит в могиле.

Маргарет вспомнила фантастические фиолетовые глаза, руку Белла, обнимавшую ее за талию, когда они танцевали в отеле «Браун-палас». Ей показалось, что издалека она слышит его голос.

– Трудно поверить, что Белл умер.

Он удивленно посмотрел на нее.

– Ты сказала это так, словно сильно увлечена им.

Она пожала плечами и постаралась принять безразличный вид.

– О, он прекрасно выглядел, в нем было что-то особенное. Полагаю, что многие женщины находили его обаятельным.

– Не имеет значения. Исаак Белл – уже история.

Кромвель остановился, и они с сестрой пошли обратно к автомобилю.

– Хочу одурачить Ван Дорна и всех остальных офицеров правоохранительных органов, которые мечтают повесить меня. Им и в голову не придет, что я могу совершить еще одно уголовное преступление так скоро, да еще и в банке такого города, который они даже не заподозрят. И вновь они останутся со спущенными штанами.

На глазах у нее выступили слезинки, Маргарет смахнула их носовым платком, совершенно не понимая, вызваны ли ее чувства уходом из жизни Белла или безумием брата.

– Где же на этот раз?

– Это будет не зарплата, поступившая в шахтерский город, – сказал он, широко улыбаясь. – Сделаю вираж и нанесу удар по городу, который не ожидает меня.

– Какой же?

– Сан-Диего, здесь, в Калифорнии.

– Это почти у нас на задворках.

– Тем лучше, – сказал Кромвель. – Тем легче мне будет скрыться.

– Почему ты выбрал Сан-Диего, что в нем особенного?

– Потому что банк «Уэллз Фарго» в этом городе переполнен депозитами купцов и доходами кораблей, привозящих товары в порт. И еще потому, что хочется заглянуть к своему самому главному конкуренту.

– Ты сошел с ума.

– Не называй меня сумасшедшим! – грубо сказал он.

– А как ты сам назовешь себя? Всё, что мы сделали, может рухнуть, если тебя когда-нибудь поймают.

– Нет, потому что им приходится иметь дело с выдающимся умом, – вызывающе сказал Кромвель.

– Когда же ты остановишься? – требовательно спросила Маргарет.

– Когда банк Кромвеля станет таким же большим, как банк «Уэллз Фарго», а меня провозгласят королем Сан-Франциско, – сказал он с угрожающим блеском в глазах.

Она знала, что спорить с братом бесполезно. Не ставя его в известность, она в течение многих лет спокойно переводила активы, не спеша и понемногу, в банк «Уэллз Фарго», где ему никогда не удалось бы обнаружить их. Дорогие ювелирные украшения, приобретенные ею, лежали в надежной сейфовой ячейке банка. Если произойдет самое страшное, если брата схватят и повесят, она уедет из Сан-Франциско, отправится в Европу и будет жить в роскоши, пока не найдет богатого и титулованного мужа.

Они подошли к автомобилю, Яков помог сестре сесть на место водителя. Самоуверенность переполняла Кромвеля, когда он заводил машину. Опасность, подобная кораблю, плывущему в бурном море на всех парусах, опьяняла его, как наркотик. От мысли о том, как перехитрить правоохранительные органы на западе еще раз, его лицо сияло, как у религиозного фанатика, который только что стал свидетелем чуда.

Никто из них не обратил внимания на мужчину, сидевшего на скамейке около машины, одетого как рабочий; на коленях он держал ящик с инструментами и небрежно курил трубку.

Глава 29

Поезд доставил Белла в Сан-Франциско в восемь часов утра. В девять часов он встретился с Кертисом, Бронсоном и пятью его агентами. Все они сидели вокруг огромного стола в конференц-зале, который был в два раза больше стола в офисе в Денвере. Белл смертельно устал, раны еще беспокоили его, но он не обращал внимания на боль, как и всегда прежде, и держался браво.

– Джентльмены, – начал он, – сейчас, когда нашим подозреваемым номер один является Яков Кромвель, мы собираемся вести наблюдение за ним и его сестрой Маргарет все двадцать четыре часа в сутки.

– Это значит – следить за каждым их движением за пределами дворца на Ноб Хилл, – добавил Бронсон.

Один из агентов поднял руку.

– Сэр, нам нужны будут фотографии для опознания, так как большинство из нас не имеет ни малейшего представления о том, как он выглядит.

Бронсон поднял со стола объемистую папку.

– Их фотографировали, когда они были в городе или где-то в окрестностях.

– Кто их снимал? – спросил Белл.

Бронсон улыбнулся и кивнул на одного из своих агентов.

– Присутствующий здесь Дик Кроуфорд – блестящий фотограф.

– У Кромвелей не вызвал подозрений фотограф, который крутился около них и снимал? – спросил Кертис.

Бронсон кивнул Кроуфорду.

– Дик, расскажи всем, как ты снимал, чтобы они всё правильно поняли и не волновались.

Кроуфорд, мрачный человек с маленькой челюстью, кустистыми бровями и лысым черепом, заговорил серьезно, без малейшего намека на юмор:

– Я был в комбинезоне и нес ящик с инструментами, в котором с одного конца было сделано отверстие для объектива камеры. Мне оставалось всего лишь опустить руку в ящик, настроить фокус и сделать снимок. Они так ничего и не поняли, ни разу даже не посмотрели в мою сторону. – Затем он поставил камеру на стол и объяснил, как ею пользоваться: – Перед вами специальная камера полного обзора с моментальной настройкой фокуса фирмы Кодак, которая дает возможность получать фотографии размером с почтовую открытку.

Пока Кроуфорд рассказывал, Бронсон раздавал фотографии Якова и Маргарет Кромвель.

– Обратите внимание, что снимки удивительно четкие, – продолжал Кроуфорд. – Уникальная особенность этой камеры заключается в том, что, в отличие от остальных камер с фиксированным фокусом, я могу устанавливать расстояние сам с помощью небольшого колесика, которое вы видите сбоку. Мне остается лишь нажать на кнопку, и передняя часть объектива выдвигается вперед на нужное для экспозиции расстояние.

Все изучали фотографии. На них Кромвели, вместе или порознь, шли по улицам, выходили из магазинов и ресторанов. На нескольких снимках Яков Кромвель входил в банк и выходил из него. На двух фотографиях он произносил речь в честь открытия пансиона для престарелых. Кроуфорд последовал за ними даже в парк Лафайет и снял их, когда они прогуливались по дорожке. Белла особенно заинтересовали снимки, на которых Маргарет была за рулем автомобиля экзотического вида.

– «Мерседес-симплекс», – восхищенно произнес он. – Кромвели знают толк в автомобилях, у них хороший вкус.

Бронсон просмотрел снимки, на которых был изображен автомобиль.

– У него дорогой вид, А какова его скорость?

– По меньшей мере, семьдесят, возможно, восемьдесят миль в час, – ответил Белл.

– Сомневаюсь, что в Сан-Франциско найдется машина, способная догнать его в случае погони, – сказал агент с густой гривой волос, который сидел в конце стола.

– Теперь есть, – сказал Белл, и его губы расплылись в широкой улыбке. – Ее выгрузили из товарного вагона этим утром. – Он посмотрел на Кертиса. – Я правильно говорю, Арт?

Кертис кивнул.

– Твой автомобиль стоит на грузовом складе компании «Саузерн Пасифик». Я нанял мальчишку, который работает на железной дороге, чтобы он вымыл машину.

– Ты прислал автомобиль сюда из…

– Чикаго, – закончил Белл.

– Очень интересно узнать, – сказал Бронсон, – что же особенного может быть в автомобиле, чтобы тебе пришлось везти его сюда из Чикаго?

– Скоростная машина может пригодиться. К тому же может оказаться и так, что она составит пару «мерседесу-снмплекс» Кромвеля, если дело дойдет до погони.

– Какая фирма изготовила ее? – спросил Кроуфорд.

– Это локомобиль, – ответил Белл. – Джо Трейси занял на нем третье место в гонках по дорогам в Лонг-Айленде на кубок Вандербилта в 1905 году.

– Какая у него скорость? – спросил Бронсон.

– До ста пяти миль в час на прямом отрезке пути.

Наступила полная тишина. Все были просто поражены и не могли поверить в услышанное.

Им еще не приходилось видеть машину, способную развивать такую высокую скорость, или слышать о ней. Профессиональные автомобильные гонки на машинах, выпущенных конкурирующими заводами-изготовителями, еще не докатились до западного побережья.

– Невероятно, – в ужасе сказал Бронсон. – У меня не хватает воображения, чтобы представить, что что-то может ехать со скоростью сто миль в час.

– А ты можешь ездить на нем по улицам? – спросил Кертис.

Белл кивнул.

– У меня уже установлены крылья и фары, передача модифицирована для уличного движения.

– Ты просто обязан прокатить меня в нем, – сказал Бронсон.

Белл рассмеялся.

– Думаю, это можно организовать.

Бронсон снова сосредоточился на фотографиях Кромвелей.

– Есть какие-нибудь соображения относительно следующих действий бандита?

– Могу побиться об заклад, – сказал Кертис, – что после Теллурида дни его грабежей и убийств закончились.

– Звучит вполне логично, если он знает, что мы сели ему на хвост, – согласился Бронсон.

– Мы не можем быть уверены в этом, если он думает, что все свидетели провала в Теллуриде погибли, включая меня, – сказал Белл. – Он безумный человек, гонимый жаждой грабежей и убийств. Я не верю, что он когда-нибудь охладеет к этому. Кромвель верит в то, что его преступления никто и никогда не сможет отследить. По характеру своих действий он отличается от Черного Барта, Джеймса Генга, Дальтонов и Кровавого Кэссиди. По сравнению с Кромвелем, они были просто грубыми, неотесанными, провинциальными любителями.

Один из агентов пристально смотрел на Белла со все увеличивающимся восхищением.

– Так ты думаешь, что он снова совершит налет?

– Да, именно так.

– Ты же сумел провести его своей историей о Теллуриде, сказал Бронсон. – Если он настолько умен, как ты сказал, Кромвель не допустит ту же самую ошибку во второй раз и не попадет в другую ловушку.

Белл отрицательно покачал головой.

– Боюсь, на это мало надежды. Нам остается в данный момент лишь попытаться заранее догадаться о его намерениях, а, не добившись этого, нам придется продолжать собирать доказательства до тех пор, пока мы сможем предъявить ему обвинение.

– По крайней мере, нам известно, что он не безупречен и тоже совершает ошибки.

Бронсон пробормотал:

– Он совсем рядом, почти как ты.

Белл налил себе чашку кофе из кофейника, стоявшего на столе.

– Наше преимущество заключается в том, что он не знает, что за каждым его движением следят. Вы должны быть крайне осторожны и не спугнуть его или его сестру. Если мы сможем остаться у него на хвосте в следующий раз, когда он отправится на грабеж, то у нас будет шанс остановить волну его преступлений.

Бронсон посмотрел на своих агентов.

– Похоже, мы уже определились со своей работой, джентльмены. Прошу вас решить между собой вопрос о непрерывных сменах наблюдения. Я получил телеграмму от мистера Ван Дорна. Он просит, чтобы не было никаких сбоев. Он хочет любой ценой схватить Мясника.

Белл обратился к Бронсону:

– Не мог бы ты сделать мне одолжение?

– Какое именно?

– Позвони в офис Кромвеля и попроси Марион Морган. Скажи ей, что ты звонишь строго конфиденциально, чтобы она не рассказывала о твоем звонке ни единому человеку, включая босса. Скажи ей, что встретишься с ней на северо-восточном углу улиц Монтгомери и Саттер, в квартале от банка Кромвеля, во время обеденного перерыва.

– А если она спросит, какова цель нашей встречи?

Белл угрюмо улыбнулся.

– Просто скажи ей, что это срочно, и ничего больше.

После совещания Белл и Кертис взяли кэб до товарного склада компании «Саузерн Пасифик». Они связались с заведующим, осмотрели машину на предмет возможных повреждений и, не найдя таковых, подписали все необходимые документы.

– Красавец, – восхищенно сказал Кертис, глядя на ярко-красный автомобиль, с блестящим медным радиатором, увенчанным сделанным на заказ бронзовым орлом с распростертыми крыльями. За радиатором был складной верх. Между двумя сиденьями возвышался огромный цилиндрический топливный бак. На огромных колесах, оставивших след на извилистых дорогах Лонг-Айленда в гонках на кубок Вандербилта, натянуты были узкие резиновые шины.

Белл забрался на сиденье за огромным рулем, установленным на длинной оси, включил зажигание и после целого ряда сложных манипуляций правой рукой с усилием повернул огромную заводную ручку. Мотор закашлял и со второй попытки заработал с громоподобным ревом.

К Беллу присоединился Кертис, и необычная машина двинулась с места, привлекая толпу складских рабочих, радостно приветствовавших их.

Как только локомобиль выехал на дорогу, идущую вдоль железнодорожного полотна, Кертис громко спросил:

– Мы едем обратно в офис?

Белл отрицательно покачал головой.

– Покажи мне дорогу на склад, где стоял крытый товарный вагон «Мебельной компании О'Брайна».

– Тогда поверни влево на следующем переезде, – сказал Кертис.

Спустя несколько минут Белл припарковал свой локомобиль за пустым складом и выключил мотор. Они стали подниматься по пандусу к загрузочному отсеку. На запасных путях стоял один-единственный товарный вагон.

– Здесь ты обнаружил фальшивый мебельный товарный вагон Кромвеля? – спросил Белл.

– Согласно расписанию движения товарных поездов железнодорожной компании «Саузерн Пасифик», – ответил Кертис. – Потом мы проверили все расписания движения товарных вагонов компании. Вагон 16173 больше не числится в списках компании «Саузерн Пасифик». Никто не знает, что с ним произошло. Похоже, что он исчез за одну ночь.

Белл изучил боковые стены вагона, стоящего у загрузочного отсека.

– Его могли перекрасить и присвоить ему новый серийный номер.

– Возможно. Почему бы и нет? – Кертис пристально посмотрел на номер и затем кивнул. – Вагон 16455. Проверю.

– Этот вагон недавно покрасили заново, – медленно произнес Белл. – На нем ни царапины.

– Ты прав, – задумчиво пробормотал Кертис.

– Он настолько чистый, будто только что поступил с завода.

Белл подошел к загрузочной двери вагона. Потрогал бронзовый замок, на который закрывали вагон.

– Интересно, почему пустой вагон на запасных путях закрыт?

– Возможно, его загрузили, и он стоит, ожидая, когда его прицепят к поезду.

– Хотел бы я знать, что там внутри, – размышлял Белл.

– Взломать его? – спросил Кертис нетерпеливо.

Белл слегка покачал головой.

– Лучше на время оставить всё, как есть. Пока не проверим его серийный номер, мы не узнаем историю этого вагона. А если он принадлежит Кромвелю, то, когда мы тронем замок, он поймет, что кто-то интересуется им.

– Если мы докажем, что это тот самый товарный вагон, которым он воспользовался, чтобы скрываться после своих преступлений, то сможем арестовать его.

– Всё не так просто. Этот вагон может оказаться пустым, поставленным сюда временно. Кромвель не дурак. Он не будет оставлять повсюду улики, которые только и ждут, чтобы их обнаружили. А если внутри нет того, что могло бы разоблачить преступника, шансов оказаться в петле палача у Кромвеля недостаточно.

Кертис понимающе пожал плечами.

– Мы будем следить за ним, но сомневаюсь, что он воспользуется вагоном в ближайшее время, да и вообще когда-нибудь, учитывая, что в Теллуриде мы его едва не поймали.

– И рано или поздно до него дойдут слухи, что я остался жив, а ему известно, что я узнал его, – сказал Белл, широко улыбаясь. – Вот тогда-то он действительно начнет делать интересные вещи.

Марион положила телефонную трубку и посмотрела на дверь, ведущую в кабинет Кромвеля. Как обычно, она была закрыта. Он почти всегда работал в одиночестве, руководя своим бизнесом по телефону или по системе громкой связи, которую установил во всем банке.

Она взглянула на большие настенные часы с маятником. Стрелки показывали без трех минут двенадцать. Когда она положила телефонную трубку, выслушав Бронсона, ее охватило смятение; она разрывалась между своей преданностью Кромвелю (должна ли она рассказать ему о звонке?) и нарастающим волнением от необходимости совершить тайный поступок. Так как между нею и Кромвелем за прошлый год наметилась явная трещина, особенно начиная с той ночи на побережье Барбари, когда он и Маргарет вели себя очень странно, она теперь испытывала меньше уважения к нему. Он оказался не тем человеком, которому она привыкла доверять в течение многих лет. Большую часть времени он был с ней равнодушен, холоден, груб и держал дистанцию.

Минутная стрелка соединилась с часовой, обе показывали двенадцать. Она взяла свою сумочку, надела шляпку и вышла из офиса, не спуская глаз с закрытой двери кабинета Кромвеля. Она прошла мимо лифта и спустилась в вестибюль по лестнице. Пройдя через огромные входные двери, повернула и заспешила по улице Саттер в сторону улицы Монтгомери. Был обеденный перерыв, и улицы были оживленными, поэтому ей потребовалось целых десять минут, чтобы дойти до угла. Она остановилась, оглядываясь по сторонам, но убедилась, что никто не смотрит на нее и не идет к ней. Они никогда не встречалась с Бронсоном и не имела ни малейшего представления о том, как он выглядит.

Через минуту ее внимание – как и многих проходящих по улице – привлекла огромная красная машина, которая легко двигалась в оживленном потоке. В ней ощущалась грубая сила, поэтому казалось, что она неслась по мостовой, хотя ее скорость не превышала двадцати миль в час. Машина была отполирована вручную до блеска и выглядела крайне элегантно.

Занятая машиной, она совершенно не замечала человека за рулем, пока автомобиль не остановился перед ней и шофер не сказал:

– Пожалуйста, Марион, садись.

Она побледнела, одна рука взлетела вверх и прижалась к горлу. Марион была ошеломлена; фиолетовые глаза Исаака Белла, казалось, затягивали ее в глубины его души.

– Исаак, – прошептала она. – Яков сказал, что ты умер.

Он протянул руку, схватил ее и втащил на кожаное пассажирское сиденье с удивительной легкостью и силой.

– Это просто доказывает, что ты не должна верить всему, что слышишь.

Не обращая внимания на толпу, собравшуюся вокруг машины, Белл обнял Марион за талию, прижал к себе и поцеловал.

– Исаак! – вырвалось у нее, когда он отпустил ее. Но в ее протесте было больше восторга и смущения. – Не на виду же у всех.

К этому времени толпа, собравшаяся поглазеть на машину, уже развлекалась тем, что разглядывала мужчину и женщину на передних сиденьях. Люди начали аплодировать им.

Белл откинулся на сиденье и задорно улыбался.

– Никогда не мог устоять перед прекрасной дамой.

Марион была почти подавлена всем происходящим вокруг – почти, но не полностью.

– Пожалуйста, не могли бы мы уехать отсюда? – попросила она.

Белл рассмеялся, приподнял шляпу, приветствуя людей, радующихся за него, и перевел локомобиль на первую передачу. Слегка нажал на педаль газа и тронулся с места. Он поехал на север на улицу Монтгомери, а затем повернул налево в Чайн-таун. Свернул в переулок и остановился перед большим китайским рестораном, выкрашенным в красный и золотистый цвета и с крышей в форме пагоды. Служащий, ожидающий у входа, поклонился.

– Я прослежу за вашей машиной, сэр.

Белл дал ему чаевые, от которых у того глаза вылезли на лоб.

– Я надеюсь на тебя.

Затем он помог Марион выйди из машины.

– «Императрица Шанхая», – сказала она, разглядывая вход. – Мне всегда хотелось побывать здесь.

– Это высокая похвала.

– Откуда ты узнал об этом ресторане?

В длинном коридоре их приветствовала китаянка в длинном шелковом кимоно. Она проводила их вверх по лестнице в небольшой отдельный кабинет и усадила там. Пока они изучали меню, подали чайник и налили в чашки чай.

– Ты хромаешь, – сказала она.

– Небольшое напоминание о Теллуриде в Колорадо.

Только сейчас, когда он снял шляпу, она увидела у него на голове повязку. Нахмурилась и подняла брови.

– Еще один сувенир?

Он кивнул и весело улыбнулся.

Марион посмотрела в глаза Белла, и ее взгляд затуманился.

– Ты даже представить себе не можешь, как я счастлива, что тебя не убили.

– Твой босс, разумеется, пытался.

– Мистер Кромвель! – воскликнула она. Сочувствие резко сменилось тревогой. – Не понимаю!

– Он тот самый человек, который стрелял в меня и убил агента Ван Дорна, моего друга.

– Не может быть, чтобы ты говорил это серьезно.

– Нравится тебе или пет, Яков Кромвель бандит Мясник, который за прошлые двенадцать лет ограбил двадцать банков и убил почти сорок невинных людей.

– Это безумие!

Марион прикусила нижнюю губу. У нее был такой вид, словно она потерялась, заблудилась и ей некуда вернуться.

– Он не мог этого сделать.

– Это правда, – сказав Белл с внезапной нежностью. – У нас есть доказательства. Возможно, еще недостаточные, чтобы предъявить обвинение, но всё указывает на Кромвеля.

– Он помог огромному количеству нуждающихся, – протестовала она.

– Фронт, – ледяным тоном сказа Белл. – Он возводит стену вокруг империи, охраняемую армией добропорядочных граждан, которые верят в то, что он и Маргарет – щедрые люди, которые помогают бедным исключительной по доброте сердечной. Это спектакль. Кромвель мог бы заботиться и меньше о тех, кто нуждается. Он использует их в своих интересах, для достижения своих целей. А коррумпированных политиканов города он поддерживает тайными пожертвованиями, и, по их убеждению, он не может совершать ничего преступного.

Маргарет в полном смущении пила чай, ее рука заметно дрожала.

– Просто отказываюсь поверить в это, – пробормотала она.

Белл перегнулся через стол и взял обе ее руки в свои.

– Поверь мне, Марион, это правда. Я узнал его в тот момент, когда он выстрелил в меня в банке Теллурида.

Она отобрала руки и сжала их.

– Зачем Якову грабить банки, если он уже владеет вторым по величине банком в Сан-Франциско? Это слишком абсурдно, чтобы быть реальным.

– Не могу ответить тебе на это. В самом начале он отбирал деньги, чтобы создать собственный банк. Но, когда разбогател, грабежи и убийства превратились в навязчивую идею. Я попытался поставить себя на место Кромвеля. Грабежи и убийства для него как наркотик. Он ничего не может поделать с собой и будет продолжать убийства, пока я не остановлю его.

Через стол она посмотрела в его фиалковые глаза. Они были темные и холодные.

– Ты, Исаак? Неужели это должен сделать ты?

– Я не могу допустить, чтобы он продолжал убивать людей, – Белл произнес эти слова таким тоном, словно читал обвинительное заключение в зале суда. – Я не могу позволить, чтобы он показывал нос закону и разгуливал на свободе, ведя образ жизни богатого Санта Клауса. – Затем он добавил: – Это распространяется и на его сестру, Маргарет. Она погрязла в его чудовищных операциях по самую свою прелестную шейку.

В полном смятении Марион опустила голову так, что шляпка скрыла ее глаза.

– Я давно знакома с Яковом и Маргарет, но, оказывается, совершено не знаю их.

– Тяжело, – мягко сказал Белл, – но тебе придется смириться с этим.

Она подняла голову, и поля ее шляпки, украшенной цветами, приподнялись спереди так, что он смог посмотреть прямо в ее зеленые, цвета кораллового моря, глаза.

– Что я могу сделать? – тихо спросила она.

– Прежде всего, делать вид, что ничего не знаешь. Продолжай выполнять свои обязанности как преданная секретарша. Наши агенты будут постоянно следить как за братом, так и за сестрой. Но ты должна сообщать обо всем подозрительном и необычном в действиях Якова. Это всё, что требуется от тебя.

– Ты, конечно, хочешь сказать, сообщать тебе.

Он кивнул.

– Да.

У нее возникло ощущение, что ее используют, что Белл проявляет к ней интерес исключительно как к информатору. Она отвернулась, чтобы он не увидел ее слез, навернувшихся на глаза.

Белл мгновенно понял, что пришло ей в голову. Он подвинул свой стул так, что оказался очень близко к ней, и обнял се рукой за плечи.

– Знаю, о чем ты подумала, Марион, и это неправда. Знаю, что прошу тебя притворяться, но на весах жизни людей. И более того. Это далеко не только просьба о помощи, – он сделал паузу, чтобы набраться храбрости. – Марион, я люблю тебя. Не могу объяснить, почему это произошло так неожиданно, но это произошло. Ты должна поверить мне.

Марион посмотрела ему в лицо и увидела там только любовь и нежность. Ее страхи исчезли в одно мгновение, она подалась вперед и крепко поцеловала его в губы. Потом отстранилась от него и игриво улыбнулась.

– Ты, наверное, думаешь, что я бесстыдная девчонка.

Он рассмеялся, увидев, что она покраснела.

– Вовсе нет. Мне нравится это.

В глазах у нее появилась нежность.

– Должна признаться, что уже что-то почувствовала, увидев тебя в первый раз, когда ты внезапно появился в офисе.

На этот раз он поцеловал ее.

После долгого поцелуя он отстранился и широко улыбнулся.

– Думаю, нам пора сделать заказ, пока нас не попросили покинуть помещение из-за неприличного поведения.