Текст книги "Я стройнее тебя!"

Автор книги: Кит Рид

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)

В дверях ресторана Бетц делает последнюю попытку.

– Дэйв, нам на троих вполне хватит одного бифштекса. Я заплачу!

– Остатки попросим завернуть в пакет, – возражает Дэйв. Ах, он ничего не понимает! – Их хватит на несколько дней.

В отчаянии она хватает брата за руку.

– Энни в беде, Дэн. Нам нужно двигаться быстро.

– Да я и успею очень быстро! – Дэнни смотрит на нее, улыбаясь с видом претендента на призовое место. – Без проблем, я мгновенно все съем.

– Остынь, Бетци, – говорит Дэйв. – В крайнем случае мы оплатим счет и уйдем.

– Ты не знаешь, сколько…

Черт возьми, ведь умеет Дэнни точно договорить фразу, начатую сестрой-близняшкой:

– Сколько времени это займет? Не будет никаких проблем. Я работаю на скорость.

Она не успевает остановить его: он уже толкает вращающуюся дверь и бросается внутрь.

А Дэйв, ничего не замечающий Дэйв Берман, подталкивает ее вслед за братом. Когда она пытается продлить его прикосновение – «Он дотронулся до меня!» – он грубовато говорит:

– Давай, Бетци, ты просто тянешь время.

При подготовке к соревнованиям внимание уделяется двум аспектам: развитию выносливости и увеличению объема желудка, так что, хоть они и ищут сестру, предложение «Бонанзарамы» дает Дэнни замечательный шанс отточить свое умение. Времени осталось мало. Месяц назад он прошел полуфинал в Остине, штат Техас, и его успехи позволяют ему надеяться на золотую медаль. Финал состоится в этом году в июле, на Кони-Айленде. Дэнни Аберкромби никогда еще не участвовал в соревнованиях (в его возрасте для этого нужно будет получить письменное разрешение от родителей), но он рассчитывает победить с первой попытки. Если все пойдет по плану, несмотря на то что пришлось отвлечься на поиски сестры, то в полдень, в особенный для него день, Дэнни окажется на платформе для соревнований рядом с остальными претендентами на победу, среди которых будет и сам чемпион мира. Все они великолепные спортсмены, но у Дэнни желудок крепче и настойчивости больше! Уже к вечеру четвертого июля Дэнни Аберкромби установит новый рекорд и станет чемпионом мира. За отведенное время, сидя рядом с чемпионами и обладателями вторых мест со всего света, он, поверьте, съест за один присест больше сосисок в тесте, чем любой другой человек в цивилизованном или нецивилизованном мире.

Глава 4

Запись в дневнике. Сильфания ^[10] , Аризона, 200…

Я хочу сказать вам: не верьте всему, что показывают в рекламе. Преподобный Эрл, возможно, и является последней надеждой для безнадежных, но я здесь нахожусь уже целую вечность, а он так мне ничего стоящего и не показал. На случай, если мой журнал окажется за пределами этого места, а я не выберусь, представляюсь – Джереми Дэвлин.

Рекламные щиты провозглашают: «ДОБРОДЕТЕЛЬНЫЙ ПУТЬ К СНИЖЕНИЮ ВЕСА», неоновые буквы в небе сообщают: «ПОХУДЕНИЕ ГАРАНТИРОВАНО».

Господи, и я поверил.

У меня были на это причины, я не мог сносить ваших взглядов. Мне было тошно от того, как смотрела на меня Нина в тот вечер, когда мы решили, что между нами все кончено. Мне было противно посещать магазины «Одежда для крупных мужчин», меня достало платить за два места в самолете. Я, Дж. М. Дэвлин, уважаемый брокер, обречен страдать из-за того, с чем я ничего не могу поделать. Вы бросали на меня понимающие взгляды и исподтишка безобразно хихикали, вы тыкали меня в это носом. Преподобный Эрл пообещал спасение, а я клюнул. Знаете, иногда решаешь что-то сделать просто потому, что все считают это невыполнимым. Трудное дело – вроде религии. Я все продал и заплатил за то, чтобы оказаться в Сильфании. Добиться блаженства Послежирия. Кто знал, что все вот так обернется? Я думал, что здесь обеспечивают максимальную безопасность, проводят очищение организма. Думал, что результаты гарантированы. Посмотрите на рекламный слоган:

СТРОЙНЕЕ ТЕБЯ

Кто же на такое не купится?

Успех, как проповедует Преподобный Эрл, приходит тогда, когда принесены жертвы. И по всей стране поверившие в это представители среднего класса, у которых нет возможности отправиться в Сильфанию, устраивают у себя на кухнях алтари богов Послежирия, собирают деньги и высылают их Преподобному, потому что он пообещал высечь инициалы дарителей на кирпичах клуба. Правда, дарители слишком бедны, неспортивны и неэлегантны, чтобы хоть раз оказаться там, да что там, чтобы хотя бы подойти поближе и найти свое имя на стене.

В наши дни никто не хочет быть бедным. В мире, в котором мы живем, это недопустимо.

А что же я? С точки зрения финансов, клуб Преподобного и Послежирие вполне для меня достижимы. Я могу себе это позволить! Я уже в нужном месте. И уже настало время. «Я пришел спасти вас», – каждый вечер говорит нам Преподобный Эрл. Ну да, конечно.

Сколько обещаний, и эти обещания подкрепляются DVD-диском, который тебе высылают после получения вступительного взноса. А еще журналы, в которых рассказывается об избранных. О клубе. О блаженстве Послежирия. Внесите первоначальный платеж и получите все остальное: буклет, футболку с логотипом и особый подарок от Преподобного Эрла для таких важных шишек, как я, – «Библию Послежирия» в рукописном издании, с иллюстрациями, с позолоченным корешком и в сафьяновом переплете; к книге прилагается схема проезда и экземпляр клятвы. Пусть простые люди искупают свою вину перед телевизором, заказывают «особую формулу» и надеются. Только мы, сильные мира сего, добираемся до Сильфании, мы, кому это по карману.

Когда наш автобус наконец перевалил через линию горизонта и покатил по Тайной долине, я уже весь измучился, ожидая предстоящего. Тип в соседнем кресле гудел на одной ноте, как камертон. Он тоже был весь в нетерпении, но ему-то чего здесь нужно?

– Вы-то что тут делаете? – спросил я его.

– Весите вы никак не больше двухсот пятидесяти фунтов^[11], хм… э-э…

– Найджел, – представился сосед с мерзкой ухмылкой. Грузный парень, но у него просматриваются выпуклые абдоминальные и пекторальные мышцы, не то что у меня. – Я неплох, но Преподобный Эрл сделает меня совершенным. Идеальным. И тебя тоже, – добавил он. – Это указано в контракте.

Сердце мое ликовало, когда мы въезжали на территорию.

– Великолепно!

Я же деловой человек. Как это я забыл, что в наши дни далеко не всегда получаешь то, что обещает реклама?

Взять, например, брошюру о Сильфании. «Купите себе кирпич в царстве небесном, – призывают золотые буквы на обложке. – Заслужите себе место в царстве Послежирия». На сложенных листах большого формата – цветные изображения великолепного стеклянного храма, а вот Преподобный Эрл в пустыне, совсем рядом, а вдалеке – сверкающее здание клуба и величественный оазис, похожий на слайд, спроецированный на безводный пустынный пейзаж Аризоны. Конечно, все выглядит восхитительно, но присмотритесь повнимательнее. Я хочу сказать: не доверяйте первому впечатлению, «ответственность лежит на покупателе» и все такое, помните об этом, когда выкладываете денежки. На соседних страницах рядом с контурами каждого впечатляющего здания имеется незаметная надпись: «ПЛАНИРУЕТСЯ ПОСТРОИТЬ».

Вот что мне обещали, и посмотрите, что я получил. Пластиковую сумочку на молнии, в ней – зубная щетка и бритва, а также крошечный тюбик зубной пасты и дезодорант, ах да, еще там был частый гребешок и щетка для волос, выполненные в геральдических цветах Сильфании. Комбинезон ядовито-красного цвета, чтобы местные тут же заметили тебя, если попытаешься бежать, – никто не может по собственному желанию покинуть это место, пока Преподобный Эрл Шарпнек не подтвердит, что ты спасен. Ах да, еще махровое пляжное полотенце, как будто эти проклятые пустынные земли, сплошь покрытые скалами, хоть чем-то похожи на пляж. Еще дали шлепанцы того же цвета, и все.

И вот за это я плачу бешеные деньги.

Добро пожаловать в Сильфанию, на дорогой курорт, открытый Преподобным Эрлом в пустыне, в эксклюзивную нирвану для богатых, в позолоченную Мекку его всемирного религиозного движения. Конечно, в любом торговом центре вы можете заскочить в спа-центр или в святилище, но это всего лишь дешевка для простонародья. До Сильфании добираются особые люди, у которых есть возможность потратить любые деньги на то, чего им хочется. Я продал ценные бумаги, чтобы оказаться здесь, в Царстве Небесном у Преподобного, я заплатил безумные бабки, чтобы попасть сюда вне очереди, и что в итоге? Расставленные по периметру площадки ржавые фургоны, в нескольких ярдах от них – заброшенная парилка, – как это все не похоже на не завершенный еще клуб, где Преподобный Эрл и его избранные помазанники лежат в джакузи, усиливая рельеф абдоминальных мышц, или между съемками разминают пекторальные мышцы в бассейне в форме листа клевера. Да-да, съемками: ангелы Преподобного Эрла – главные герои его рекламно-просветительских передач об этой божественной жизни. Эти мужчины и женщины похожи на живые бронзовые скульптуры, рельеф их тел безупречен, они до блеска намазаны маслом, животы их плоски, и их подтянутым фигурам можно только завидовать.

Так вот, избранным достаются модные солнечные очки и лакомые кусочки, бархатные наряды с золотым логотипом Сильфании, они ведь звезды, а что досталось мне? Каковы мои шансы появиться в рекламно-информационном ролике, который целыми днями будут смотреть по спутниковому телевидению во всем мире? Практически нулевые. Мне придется торчать на окраине, в ржавом фургоне, пока я совершенно не избавлюсь от лишнего веса, и тогда меня сочтут спасенным.

А до тех пор я не могу выбраться из этой пустыни, и у меня нет ни денег, ни машины. Уйти пешком нельзя, потому что территорию охраняют вооруженные помощники Эрла, а доехать автостопом до ближайшего города не получится, потому что при виде ядовито-красного комбинезона местные водители так жмут на газ, что воняет паленой резиной. Право войти в клуб я получу только после того, как сброшу последние лишние пятьдесят фунтов, а помахать всем ручкой и смыться я не имею права, потому что подписал контракт на пребывание в Сильфании, где предусмотрена передача всех моих полномочий другому лицу на долгое время и все, что из этого следует. Но, скажу по секрету, я все-таки верю. Несмотря ни на что! Как утверждает Преподобный Эрл в своих ежевечерних страстных обращениях, первой из пяти стадий является отчаяние.

– Возрадуйся, – говорит он, – возрадуйся, ибо проходишь темную фазу. Это очень хороший знак.

– Должно стемнеть, – проповедует он, – перед тем как наступит свет.

Обещания, обещания. А вдруг он прав?

В этом и заключается вся гениальность предприятия Преподобного Эрла. Пирамида для верующего. Где-то за этим вот штакетником находятся небеса, то есть клуб и Послежирие, но нам, новообращенным, еще и до чистилища далеко, поскольку в рай попадут только подтянутые и безупречные. Клуб совсем рядом, вот за той грядой холмов; там, за забором, все зеленеет, потому что работают поливные установки, и если я выполню все предписания, буду голодать и тренироваться и не отступлюсь, я, возможно, присоединюсь к тем красавцам, а если я проделаю хотя бы половину пути, то и со всем остальным тоже справлюсь.

Я начал вести этот дневник, потому что мне предстоит пробыть здесь весьма долго. Но нельзя сказать, что я в безвыходном положении. В конце концов, я брокер, деловой человек. Как и любой профессионал, я умею находить выгоду в любой ситуации. Если у меня здесь ничего не выйдет, я обо всем расскажу: дам интервью для всех телепрограмм, подпишу контракт на выпуск книги обо мне, дам исчерпывающий отчет. Мой верный карманный компьютер не обнаружат даже во время вечерних обысков; когда меня, раздетого, взвешивал куратор, помощник Эрла, никто ничего и не заподозрил: мужчина моих габаритов, насколько бы он ни похудел, всегда может что-нибудь припрятать в складках кожи.

Во время ежедневных взвешиваний меня сурово оценивает Преподобный. Я недостоин. Снова. В отличие от Найджела; в реальной жизни он не смог бы продать мне подержанный автомобиль, а здесь делает головокружительную карьеру.

Я стоял и дрожал.

– Я сбросил вес.

Он равнодушен, он холоден, как лед.

– Всего ничего.

– Немало.

Это правда. Я приехал сюда громадным, а теперь похудел. Разве он не видит? Судя по всему, нет. Он хмурится. Я люблю и ненавижу его, я хочу, чтобы он похвалил меня.

Он защипывает складку жира: она явно толще дюйма.

– Киселек.

Этот ледяной взгляд голубых глаз убивает меня.

– Я здесь просто умираю. – В этом и заключается суть здешних тренировок. Тебя морят голодом. Ты занимаешься физкультурой до изнеможения, а когда обмен веществ замедляется, тебя начинают мучить проповедями, и через какое-то время ты сломлен. Как унизительно, что складки жира оказываются толще дюйма. Я омерзителен. Мне стыдно. Я готов на все, чтобы угодить ему. Так близки клуб и Послежирие. – Я добьюсь лучшего.

– Да. – В воздухе между нами будто сверкают ледяные кристаллики. – Ты добьешься.

«Минуточку, я чего-то не понимаю», – думаю я, пока он величественной поступью удаляется. Что случилось с милым человеком, которого я видел по телевизору, с тем, который пожимал мне руку и радушно приветствовал меня в день подписания договора? Его улыбка исчезла в тот самый момент, когда Я вошел сюда, и в этом и заключается его гениальность. Ты сделаешь все что угодно, лишь бы он снова улыбнулся.

Он отворачивается, а затем простирает руку, как разъяренное божество.

– Покайся!

– Я стараюсь.

Вы, конечно, думаете, что я, Джерри Дэвлин, грешен. Послушайте же. Вы представляете себе Преподобного Эрла теплым и замечательным, но я заглянул ему в сердце, и могу сообщить вам нечто иное. Этот человек холоден.

Если вы мне не верите, вы, как загипнотизированные, следящие за информационно-рекламными передачами, то послушайте, что я скажу. По телевидению без остановки показывают душевного и любящего Преподобного Эрла, который проповедует из хрустального храма. Когда он говорит, он становится пылким оратором – он горит жарче Билли Грэма^[12] и Преподобного Ала Шарптона^[13] (вы о них читали в учебниках по истории), он убедительнее легендарного Тони Роббинса^[14], которому посвящены популярные песни. Преподобный Эрл великолепно владеет искусством убеждения, а работает он вот как.

Ты сидишь дома в темноте, ты совершенно спокоен, и тут к тебе приходит Преподобный Эрл, одновременно и привлекательный, и возвышенный. Затем, в тот самый момент, когда вы ощущаете душевный подъем и довольны собой, как раз тогда, когда вы вслед за ним повторяете «Тринадцать шагов», и из-за этого теряете бдительность, он будто всаживает в вас нож:

– Посмотри на себя, – громовым голосом произносит он. Ты смотришь, и тебя передергивает.

Он продолжает:

– Ты омерзителен!

И ты краснеешь.

Потом, когда ты не знаешь, куда деваться от стыда и чувства вины, Преподобный Эрл наставляет:

– Вы не должны быть такими!

Ему вторит небесный хор хорошеньких, худеньких девушек-ангелов, а по небу, позади огромной стеклянной арки, летят нарисованные цифровые облачка, и вот ты смотришь в его арктические глаза, и в голове у тебя пусто, ты загипнотизирован. Через несколько часов Преподобный Эрл со своим хором берут высокую ноту, и который бы ни был час там, где ты находишься, в твоей комнате, как и во всех гостиных цивилизованного мира, встает солнце, транслируемое по спутниковой связи, и, можешь мне поверить, какое-то чувство наполняет твое сердце, и вот ты уверовал! После этого следуют признания обращенных, и их истории знакомы тебе, хотя броско одетые последователи Преподобного совсем не похожи на тебя. Они подходят к микрофону, и ты готов отдать все, чтобы стать таким же худым.

«Они никогда не были такими, как я», – думаешь ты, но оказывается, что были. Один за другим избранные рассказывают о себе. Посмотрите на фотографии «до»: ничего себе. Жирнее тебя!

Если вы видели Преподобного Эрла, вы знаете, что такое сила. Если вы его слышали, вы понимаете, о чем я. Вы ощущаете личную ответственность за свою внешность, и пока не поймете, как добиться совершенства, чувствуете себя скверными.

Вот так он и заманивает вас.

Так он завлек и меня.

Как и религии былых времен, эта система держится на чувстве вины.

И я не говорю о Содоме и Гоморре. Мы ушли от этого на много-много световых лет вперед. Секс перестал быть запретной темой; мы уже не относимся к нему так, как когда-то. Но есть нечто глубоко личное и действующее на нас с удвоенной силой.

Преподобный Эрл нащупал в современной жизни слабое место. Настолько значительное и легко уязвимое, что меркнут по сравнению с этим семь смертных грехов, и мы мучаемся и радуемся, чувствуем себя отвратительными и довольными, потому что это – наша тайна, и она настолько ужасна и гнусна, и…

Представьте себе мягкий сыр, например запеченный «Бри», который капает у вас с ножа; представьте филейный бифштекс, такой жирный, что салом заплывают сердечные клапаны; представьте себе шоколад любого сорта.

Пища – вот что стало запретным плодом.

А что такое еда? Это усыпанный лепестками роз путь в ад. Это непреодолимый соблазн, вина, которую ты хранишь в секрете, – перед тем как заняться сексом, ты съел целую коробку шоколада «Годива», после – мороженое (а ей ничего не досталось). Какое наслаждение тайком сожрать конфеты на солодовом молоке, наполнить кровеносные сосуды жиром, почувствовать себя таким испорченным, что начинаешь извиваться от удовольствия! Обжорство – последнее оставшееся нам запретное удовольствие, и самое страшное в этом то, что остальным это сходит с рук, потому что они ложатся в клиники на операции, или ходят в спортзалы, или принимают сжигающие жир препараты, или блюют после трапезы, чтобы никто ничего не узнал.

Значит, еда – это благоухающая цветами дорога в ад и последний великий грех? Вы, как и я, отлично знаете, что такие оргии – это прыжок с трамплина, с которого мы летим к своей гибели. Они – предпоследний шаг на пути к вечным мукам.

Как ни странно, последний великий грех – это не обжорство.

Растолстеть – вот в чем грех.

Я читаю это в ваших глазах. Я слышу ваши слова: «Фу-у какой». Замечаю ваши косые взгляды, как будто я – убежавший из «Вихляющих туш» танцор, ходячая порнокартинка, и вы так и жаждете меня потрогать. Вам приятно и неловко смотреть. Вы глазеете, и вас передергивает от чувства вины, поскольку вы считаете себя лучше: «Ну и ну, я-то таким никогда не стану». Вы бы хотели прикоснуться ко мне, но боитесь; вам хотелось бы ткнуть пальцем в мое мягкое брюхо и посмотреть, насколько глубоко он уйдет, потому что я – физическое воплощение порока, который вы тайно лелеете в себе. «Каково бы мне было? – гадаете вы. – Что бы со мной стало? Что, если я себя так запущу?»

Признайтесь себе. Вы возбуждены и испытываете отвращение, вы вздрагиваете от волнения, но съеживаетесь, когда я прохожу мимо, как будто я могу заполнить собой все полагающееся вам пространство. Но чем же я от вас отличаюсь? Только массой тела.

Мой психоаналитик говорит, что это у меня гиперкомпенсация. Мама говорит, что у меня с рождения широкая кость. Сам я во всем виню щитовидную железу. Ах, эти несносные бурые клетки.

Ну да, все из-за еды: в полночь бутерброд с сосиской и пицца, сандвич с салатом и помидором (и с двойной порцией бекона), почти не прожаренный, блестящий от жира; в четыре часа дня мороженое с горячим помадочным соусом и с белым шоколадом, а еще сверху накрошены свиные шкварки, чтобы не казалось слишком сладко; заходишь в «мегаплекс», скупаешь все сладости, берешь два стакана попкорна и пожираешь все это в темноте, и это еще не считая ежедневного трехразового питания. Как видите, едоголики не сильно отличаются от жалких неудачников, которые делают искренние признания за чашечкой кофе на мрачных собраниях анонимных алкоголиков: те же тайные оргии, пустые бутылки, спрятанные в постели и за цветочными горшками.

Все люди, испытывающие зависимость, одинаковы, но мы все-таки оказываемся в несколько другой ситуации. Алкоголики могут сказать: «Завязал!» – и не пить ни капли с того самого момента, наркоманы могут пройти программу детоксикации. А едоголики? Без еды не может прожить никто. Мы встречаемся с нашим дьяволом три раза в день. Или ешь, или умираешь, и никогда не знаешь, не прикончит ли тебя следующий кусок.

Мы знаем, как нужно есть, чтобы никто об этом не узнал.

Никто не видит, как едоголик предается излишествам. За столом я образец сдержанности. Только вторые блюда, и только в случае крайней необходимости. Все без сахара, без молока. Даже мать поражалась; ну да, я лгал. Все остальное я тайком ел по ночам, и никто не слышал, как я нажирался, как я рыгал. После – хм, ну, после этого – я дожидался, когда партнерша уснет, и на цыпочках спускался на кухню; если она просыпалась, я выслушивал упреки: «Разве меня тебе было мало?» Да, я не отказывал себе в женщинах. От чего только они не возбуждаются, невероятно. Девушки появлялись в моей жизни и уходили; через какое-то время мы вместе решали, что надо расстаться. У меня были свои потребности. Ни одна женщина не смогла бы себя этому противопоставить.

При свете дня об этом никто не подозревает. Послушайте, когда я надеваю деловой костюм, меня уважают. Пусть низшие классы общества сражаются с лишним весом и отбиваются от Полиции внешнего вида. Люди, достигшие той ступени налоговой шкалы, на которой нахожусь я, от этого защищены. Мы не беспомощны. При необходимости мы даем на лапу. Дело не в том, как мы обходимся с теми, кто нас раздражает. Главное, что мы можем позволить себе гораздо большее. Ну и что с того, что рубашки и белье я покупаю в секции XL магазина «Одежда для крупных мужчин»? Костюмы я шью у портного, жилет в узкую вертикальную полоску отлично подобран по цвету, и я имею полное право сказать, что выгляжу солидно. Я внушителен, как мыс Гибралтар, и это полностью в моих интересах. Разве кто-то захочет покупать муниципальные облигации, казначейские векселя или акции крупных корпораций у юного паренька? Но сколько бы я ни зарабатывал, я все равно слышу, как вы смеетесь надо мной, когда я прохожу мимо. Я знаю, что думала Нина, когда уходила от меня насовсем. «Ну надо же! Какая туша!»

Когда мы окончательно расстались с Ниной, я вернулся домой к маме, потому что в качестве компенсации Нина забрала квартиру и все мои вещи. Я так бы и жил, если бы не мама. Как всегда в субботу вечером, мы поели вафель, и мама усадила меня в мягкое кресло с откидывающейся спинкой. Она положила мне на колени коробку с фруктовым тортом, опустила меня в полулежащее положение и включила телик.

– Веди себя хорошо. Отдыхай.

Пульт дистанционного управления она сунула в свою записную книжку. И ушла. По правде говоря, из-за веса моего тела у меня возникли проблемы с подъемной силой. Я не мог встать и переключить канал. Наклониться я тоже не мог. Я был как будто привязан к креслу до ее возвращения и смотрел «Час могущества», передачу, которую ведет мамин идол, Преподобный Эрл.

Я был в плену у собственного тела, и мне пришлось терпеть этого демагога. Какая досада.

Вот так он расправляется с вами, необращенными. Он тычет тебя в это носом. В твой внешний вид. «Ты омерзителен». Он напоминает о каждом кусочке, который вы съели в жизни. «Ну хватит», – решил я. Чего бы я только не сделал, чтобы его вырубить, но когда я попытался встать, мои ноги оказались выше головы. Мне было некуда деться: между своими начищенными до блеска ботинками я видел Преподобного Эрла. Я бросил в него упаковку орешков к пиву, умоляя:

– Пожалуйста, замолчите. – Я швырнул свой пятифунтовый торт в экран, но не попал. – Прекратите. Просто прекратите.

Передача шла несколько часов.

– Вы способны сделать это.

Потом он стал перечислять виновных. По именам и фамилиям. Называя вес. Преподобный вперился в меня взглядом, бьющим в цель за тысячи миль, и, готов поклясться, он сказал:

– Я говорю о вас, Джереми Мейхью Дэвлин.

– Минуточку!

– Вы нуждаетесь в моей помощи.

– Да вы что!

Когда над Хрустальным собором, который показывали по телевизору, взошло солнце, у нас в Гринвиче, штат Коннектикут, было два часа ночи, и меня уже удалось убедить. Меня захлестывали эмоции, я взмок и дрожал. Когда пение хора достигло кульминационного момента, я готов был поспорить, что исполнителей смазали маслом и обваляли в золотой пыли. Хорошо, что моя «нокиа» была заряжена. Номер Нины все еще был у меня на быстром наборе. Было очень поздно, но она ответила.

Что же, это была ловушка. Я был в ярости. Я орал в трубку:

– Нина, это все ты придумала?

Она хотела поскорее повесить трубку.

– Но Джерри. Я только… – Она не смогла придумать никакой отговорки.

– Значит, ты?

– Мне тебя не слышно, звук пропадает.

– И ты сообщила им мои имя и фамилию?

– Я не могу сейчас разговаривать, у меня встреча.

– Ты о чем, Нина, посреди ночи!

– Нет, меня ждут, мне пора.

Я спросил Нину:

– Что мне сделать, чтобы ты вернулась?

Нина, между прочим, была не первой, кто меня бросил.

– Сбрось лишний вес, – ответила она, и теперь я здесь, потому что она совершенно ясно дала понять, что говорит не всерьез и что ушла от меня навсегда. Я слышал, как она раздраженно вздохнула; она будто говорила: «Что толку тебе объяснять?» – Просто сбрось вес.

Я тряхнул трубку, – в тот момент мы были в совершенно разном расположении духа, так что она не представляла, насколько я разозлился.

– Легко тебе говорить!

Какие там стадии мы проходим перед смертью? В ту ночь, начав с ярости и отрицания, я пришел к поиску выгоды, а затем и к согласию. К тому времени, когда домой вернулась мама, я уже плакал.

– Ну как, Джерри, – сказала она, – тебе понравилось шоу?

Я был так опустошен, что не было сил что-то говорить.

– Ладно, – смирился я. – Ладно.

Я заказал брошюру.

В первый день я испытывал радость и волнение. Нас, мужчин и женщин, выстроили на мощеном кирпичом дворике перед клубом, чтобы разбить на группы, – кто же знал, что на клуб мы смотрим в последний раз? Пока мы ждали, я разглядывал женщин: в домашних шлепанцах и просторных гавайских халатах большинство из них казались подавленными, но была среди них одна изумительная, рыжая, ее голова была дерзко поднята; сережки были похожи на люстры, и в них отражались золотые нити ее парчового балахона. Она тряхнула головой. Я успел взглянуть ей в глаза. В следующее мгновение она исчезла. Сначала ушли женщины, а потом и мы. Нас повели строем вниз с горы, – прощай, клуб, прощай, жизнь. Трава под ногами сменилась каменистым песком, а мы все шли и не останавливались до самого классификационного ангара. Кругом была проклятая пустыня. Кругом не было ничего, кроме нескольких сараев и навесов. Я вспотел и устал. Я сказал:

– Да-а.

Найджел ответил:

– Никто не говорил, что будет легко.

Я рассмотрел его. Толстый, но куда ему до меня.

– Я все-таки не понимаю, что ты тут делаешь.

Он не собирался мне рассказывать. Схватил себя за жировые складки на талии, и на лице его появилось деланое отвращение.

– Для того чтобы добиться желаемого, нужно прилагать усилия.

«Фи, – думал я, когда мужчина передо мной вперевалочку заковылял в бокс, где ждали врачи-инструкторы. – Я никогда не позволю себе опуститься до такой степени». Но это самообман.

Итак, нас тогда разделили, мужчин и женщин, после чего и те, и другие гуськом зашагали в приготовленный для них ад.

Оценка нашего состояния проводится так, что по сравнению с этим отбор в «зеленые береты»^[15] – вечеринка с мороженым, а медосмотр в Форт-Беннинге^[16] и Пэррис-Айленде^[17] – просто богослужение. Это заведение действует по принципу дорогих курортов, где богатые красавцы постятся и делают чистки организма, выкладываются на тренировках и отдают себя на растерзание массажистам (эта процедура больше похожа на избиение), после чего втирают в кожу соль и стаканами пьют лимонный сок, потому что людей нужно заставить страдать, чтобы они не подумали, что потратили деньги напрасно. Превратив похудение в религию, Преподобный Эрл довел все до предела. Нас отправляют под карболовый душ: после того как тебя разденут и заберут одежду, приходит один из доверенных помощников Преподобного и трет жесткой мочалкой все те части твоего тела, до которых ты не мог дотянуться из-за избытка жира. Потом тебе дают специальную форму, хлопчатобумажный халат вроде тех, которые надевают на приеме у врача, и ты шагаешь на площадку, где проводят перекличку, а задницу твою секут песчинки, которые приносит ветер пустыни.

Как только всех построили, заместитель Преподобного проводит групповую исповедь. Как и у остальных новобранцев, кожа у тебя вся расцарапана, а на душе тошно, ты встаешь на свое место, и все в один голос кричат:

– Да, я здесь, потому что ненавижу себя за свой жир. Ненавижу и стыжусь этого.

Потом проводится собеседование. Вы заходите в приемную и несколько часов ждете. Тебе уже кажется, что ждать больше ты не в силах, и тут тебя запирают в пустом кабинете для осмотра. Заходит доктор, молча щупает и тычет тебя, делает записи и уходит. Когда он закрывает за собой дверь, ты слышишь рыдания, доносящиеся из дальнего конца коридора: это другой вновь прибывший проходит последние этапы – Преподобный уже заканчивает собеседование. Тебе холодно, в этом хлопчатобумажном балахоне ты сам себе противен, после душа и жесткой мочалки болит кожа, ты до смерти проголодался – все длится уже несколько часов! Ты дергаешь дверь, но она заперта, так что ты не просто замерз, унижен, голоден и мучаешься от ссадин на коже, но еще и заперт. И вот тогда, и никак не раньше, чем настроение у тебя станет хуже некуда, входит Преподобный Эрл.

– Посмотри на себя. Ты омерзителен. – Преподобный Эрл остановил на мне взгляд. Что у него за глаза! Если вы хотите представить, какого они цвета, посмотрите в самую середину айсберга и не отводите взгляд. – Джереми Дэвлин. Чего ты хочешь?

Внутри у меня все всколыхнулось, и я хрипло воскликнул:

– Похудеть!

Я хотел выглядеть сногсшибательно, жить в клубе и рекламировать программы Преподобного в телепепередачах, и, может быть, я хотел еще, чтобы Нина умоляла меня к ней вернуться, и тогда я послал бы ее прочь. Но я был так подавлен, что не мог сказать об этом.

– А что ты готов отдать за это?

Он был моим вождем; я сделал бы все, что он велел.

Я произнес то, что он хотел услышать:

– Все.

Глава 5

Когда Дэйв и близнецы вышли из «Бонанзарамы», было почти десять. Вместо того чтобы перекусить за несколько минут, они пробыли там несколько часов. Обычно после таких триумфов Дэнни трещит без остановки, рассказывает о подробностях, но на этот раз, когда все уже позади, он охвачен бушующими внутри него гормонами и эндорфинами, еда, которую он только что поглотил, подействовала на него, как наркотик, и сил у него ушло столько, что говорить он пока не может. Он лежит, развалившись на заднем сиденье, голова его время от времени ударяется об стекло, он умиротворен и пребывает где-то между сном и бодрствованием.