Текст книги "Я стройнее тебя!"

Автор книги: Кит Рид

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)

– Просто отвратительно.

– И как раз тогда, когда он завершит свою речь, восхваляющую безгрешную жизнь в Послежирии, и произносит последнюю фразу: «Теперь вы, те, кто уверовал, позвоните по этим телефонам в студию и дайте обет», – все эти жалкие простофили у телевизоров увидят своего святого и непорочного вождя на другой половинке экрана таким, какой он есть на самом деле. Когда он дойдет до заключительной ноты, самой высокой и священной, им покажут его настоящее лицо. Они узнают, как Эрл Шарпнек опускается на четвереньки и умоляет меня, как пес.

Зои поднимает руку: хватит.

– Не надо нам больше рассказывать.

– Нет, надо. – Бетти не собирается молчать. – Слышали, сегодня вечером подвозили тяжелую технику? Это грузовая платформа с огромным экраном. Допустим, Эрл прервет прямую трансляцию, если Ноа не сможет остановить его. Но я очень надеюсь, что Ноа все удастся. Но есть же и те, кто будет смотреть шоу здесь? Все последователи, стажеры, его ангелы и прочие, так? Все, кто здесь соберется, увидят это шоу на гигантском экране, который никому не удастся отключить. Так что ждите и не волнуйтесь. Если я не могу сделать так, чтобы он принадлежал мне одной, то уж расправиться с ним я смогу наверняка.

И тут Дэвлин неожиданно слышит звук, который его пугает.

Это смеется Бетти.

– Самое интересное Ноа держит в фургоне, на DVD. Там все уже подготовлено к показу.

Гэвин Патеноде отодвинул засов, приоткрыл дверь кузова и выглянул наружу. Все изменилось. Еще совсем недавно на съемочной площадке и вокруг платформы с большим телеэкраном никого не было, а теперь кругом так и сновал технический персонал и ангелы в блестящих тренировочных костюмах. Кожа у них натерта маслом, волосы уложены и сияют. Сюда уже привели эрлеток, которые теперь наносят макияж, а ангелы-стажеры отряхивают ворсинки с их серебристых костюмов из парчовой ткани с люрексом. Маленькая площадка перед хлевом заполнена людьми, которые готовятся к грандиозному шоу. Путь для побега отрезан.

Стоя позади него, Келли спрашивает:

– Что там происходит?

Гэвин жестом останавливает стоящих у себя за спиной.

– Тише.

Марг Аберкромби вытягивает руки в стороны, как регулировщица на перекрестке, и отгоняет девочек назад, вглубь кузова:

– Ш-ш-ш.

Гэвин шепчет:

– Подождите немного. В программе первого дня съемки были назначены на десять утра, но кое-кто самый главный всех обманул. Все вот-вот начнется.

Марг тихо спрашивает:

– Что мы будем делать?

– Еще точно не знаю. – Сейчас, когда Гэвин и его подопечные оказались все равно что заперты в кузове, ему нужно все обдумать и разобраться в мотивах, которыми руководствуется Преподобный Эрл. Не отведена ли ему, Гэвину, роль козла отпущения, которого Преподобный выдаст на растерзание, если будут разоблачены «Решения»? Сейчас поздно над этим размышлять. Стоя у приоткрытой двери, Гэвин через щелочку наблюдает, как все еще сильнее засуетились: на передвижной сцене установили освещение. Органист и хор уже на своих местах. Луч прожектора метнулся туда-сюда, а потом остановился на сверкающем блестками пьедестале, больше всего напоминающем тумбу для цирковых слонов. На плечах у телевизионщиков подпрыгивают, как обезьянки, цифровые камеры, часть камер установлена на треногах у основания трапа, поданного к выходу из кузова. Внизу расположились старшие архангелы, которые держат наготове трубы. Огромный экран прикрепили над входом в хлев под таким углом, что обитатели Сильфании смогут смотреть на него с расстояния нескольких миль.

Марг Аберкромби говорит пронзительным голосом встревоженной матери:

– Что тут происходит?

– Кажется, шоу начнется, как только взойдет солнце.

Подойдя поближе к новоиспеченному архангелу, Марг заглядывает в щель. В конце концов, она обязана защитить детей. Снаружи становится уже совсем светло. Она охает.

– Ведь это же вот-вот произойдет.

Гэвин кивает.

– Да, очень скоро.

– Что же мы будем делать?

– Я такого не предвидел.

– Мама, – говорит Энни, – мне немножко страшно.

– Мне тоже, – отвечает Марг. Потом она говорит то, что сказала бы любая мать. – Но все будет хорошо.

– Не волнуйтесь, – успокаивает их Гэвин Патеноде. Он обдумывает план действий. В данный момент охраняют их не слишком тщательно. Все заняты подготовкой масштабного шоу. Сюда стянули даже часовых, охранявших территорию; они выступят в качестве массовки, так как нужно заполнить кем-то многочисленные ряды складных кресел, чтобы телезрители увидели, какая толпа последователей собралась посмотреть на великое событие. Если все пойдет так, как надеется Гэвин, он откроет двери фургона, и его подопечные просто незаметно исчезнут. – Думаю, у нас что-нибудь получится. В конце концов, это прямая трансляция. Что бы ни стряслось, это увидит весь мир. Что он сможет с нами сделать? Не схватят же нас на глазах у миллиарда зрителей? Подождите. Я о вас позабочусь.

Позади них неожиданно оказывается Келли. Решительным тоном она ворчит:

– Нет. Это я о вас позабочусь.

Гэвин не отрывает взгляда от щели. У него возник план! Но вот, раньше, чем хотелось бы, двери хлева, напротив которых стоит их грузовик, открываются, и в проеме, как в рамке, появляется знакомая фигура. Даже сейчас, когда Гэвину уже все известно, Преподобный кажется ему внушительным. Волосы его блестят и серебрятся, на нем белый костюм, а в честь важного выступления проповедник накинул золотой атласный плащ.

– Черт, он уже выходит!

Марг стонет.

Гэвин, пятясь, тянет руку к задвижке. Запереться ли им изнутри, чтобы этот ублюдок не смог войти, или стукнуть засовом Преподобного Эрла, когда тот откроет двойные двери и войдет внутрь, чтобы встретить свою «невесту»? Стоит ли ему и остальным спрятаться, или лучше ударить Преподобного как следует и бежать? Он не может решить. И вдруг он покачнулся, потому что сзади приблизилось что-то огромное и мощное. Огромная сила отодвигает его в сторону, и вместо его руки на ручке двери оказывается другая, крепкая рука.

– Отойдите с дороги. – Это Келли. Келли Тейлор, босая, свирепая и прекрасная. Она широко распахивает дверь, готовая дать отпор всему, с чем придется столкнуться. – Я выхожу.

_____

На улице рассвело, и охранники с острым зрением могли бы заметить, что вокруг зданий, стоит, выжидая, огромная армия, оцепив территорию сплошной живой стеной. Но внимание людей Преподобного Эрла, да и его ангелов, приковано к фигуре, появившейся в дверях огромного хлева. У всех есть свои обязанности. Выполняя полученные распоряжения, они не могут найти времени ни на что другое. Скорее нужно начать шоу! Они работают, не поднимая глаз, и не видят, что творится за пределами их ярко освещенного островка.

Уже включены прожекторы. Грузовая платформа, где расположена съемочная площадка, ярко освещена; узкими лучами выхвачена дорожка, по которой Преподобный подойдет к грузовику. Пересечением лучей обозначены двери кузова, откуда должна появиться новенькая. Все готово к встрече самой новой, самой тучной обращенной Преподобного Эрла, которая, само собой, только и ждет, когда он спасет ее.

Работникам, поглощенным своим делом и ослепленным ярким светом, некогда обращать внимание на посторонние детали, вроде огромного кольца из теней, которое сплелось вокруг них в предутреннем мраке. Ангелы и ангелы-стажеры спешат подготовиться к появлению на сцене вождя. Пока что многочисленные фигуры стоят тихо, прижавшись плечом к плечу, плотно сомкнув ряды, окружив залитую светом площадку перед хлевом, где находится техника: фургон для перевозки мебели, платформа для телесъемок и передвижная телевизионная станция, с которой, как принято говорить на телевидении, «через считанные секунды начнется прямая трансляция».

Стоящий в дверях хлева Преподобный Эрл распростер руки. Ангелы взвинчены. Он выходит!

Живая стена из внушительных фигур рокочет, охваченная одной и той же мыслью. «Скоро. Очень скоро мы пойдем в наступление. Почему, – думают они, все как один, – почему нам нельзя сделать это сейчас?»

Но их предводитель, а этой ночью их предводителем стал энергичный и горячий Ахмед-Шах, отводит в сторону правую руку, подавая им сигнал, который удерживает их на месте. Жест имеет исключительно символический смысл. Эти грузные люди могли бы раздавить Ахмеда за считанные секунды. Если бы захотели. Они могли бы сплющить его в лепешку. Но мулла держит руку под прямым углом к туловищу, он неподвижен, и они подчиняются его приказу. Что бы ни случилось там, в лучах прожекторов, ряды выжидающих не шелохнутся, пока он не решит, что пришло время. Что бы ни произошло сейчас, что бы ни стряслось, люди Ахмеда будут оставаться на месте, пока он не опустит руку.

У него за спиной, то есть в авангарде, стоят Глория и двойняшки Аберкромби. По команде Ахмеда они из живых существ превратились в застывшие фигуры, в мыслящие статуи. Они неподвижнее камней.

– Энни, – шепчет Дэйв, почти не шевеля губами, – Энни там, внизу?

От напряжения и страха Бетц чувствует, что вот-вот сорвется. Столько недель она вела себя, как «старая добрая Бетц», делала вид, что они «просто друзья», и все это время изо всех сил избегала всяких упоминаний о любви, но теперь она теряет над собой контроль и огрызается:

– Энни! Только о ней ты и думаешь!

– Но я люблю ее.

– Нет, – с уверенностью отвечает Бетц. – Нет, не любишь.

– Да заткнитесь вы, – бормочет Дэнни, и в этот момент появляется Преподобный Эрл, а на другом конце двора подрагивают, а потом широко распахиваются двери фургона. – Все уже начинается.

Каким-то образом Глория Кац хватает за руки всех трех подростков сразу. Пальцы у нее холодные, узловатые, сильные. Она указывает на некоторое волнение, происходящее по периметру: ряды огромной молчаливой армии Ахмеда расступаются и пропускают череду слабых пожилых людей. Они шагают вперед, как марионетки из палочек.

– Начинается не только то, что вы видите на площадке, – говорит она, – посмотрите.

Сдержанные пожилые люди… откуда взялись эти старики? – пожилые люди поднимаются по ступеням, ведущим на грузовую платформу. Они двигаются осторожно, но настолько осознанно, с такой убежденностью, что служители Преподобного Эрла в ужасе расступаются и пропускают их. Когда они оказываются на сцене, верхнее освещение отражается от их седых волос, и они сверкают серебром, а кое у кого становятся заметны розовые залысины. Медленно и осмотрительно они образуют полукруг, выстраиваясь позади блестящего пьедестала, с которого обычно выступает Преподобный Эрл. Как болельщики на футболе, старики поднимают огромные карточки, на каждой из которых изображена одна буква. Какая-то женщина делает шаг в сторону и проверяет последовательность букв. Она качает головой и указывает кому-то рукой. Двое торопливо меняются местами, и получившееся сообщение из огромных заглавных букв красного цвета видят все зрители шоу в Сильфании.

РЕШЕНИЯ = УБИЙСТВО

Этим людям удалось сбежать; они – участники невероятно успешной экспериментальной программы Преподобного Эрла. Работающий в этой системе помощник Ахмеда выпустил их из того заведения, в котором их заточили, вместо того чтобы поселить в деревенских домиках. Правда всплывает на поверхность.

Ахмед издает глубокий гортанный звук. Глория молча кивает. Пора!

«Мы слышим вас и читаем ваши жесты», – думает молчаливая армия, не произнося ни слова.

А как там Эрл Шарпнек, что сейчас происходит с Преподобным? Выйдя на площадку, где прожекторы слепят глаза сильнее всяких солнечных лучей, шагнув на то место, к которому приковано всеобщее внимание, он откидывает голову и сверкает своей потрясающей, соблазнительной улыбкой. И вот двери фургона открываются! Приехала его новая возлюбленная! Она выходит ему навстречу. Она спускается! Эта, как ее там зовут – Нелли, кажется? – да какая разница, она великолепна в прозрачном розовом наряде, и, о радость, она еще жирнее, чем он рассчитывал!

Переполненный чувствами, он отворачивается от фургона и запрыгивает на сцену. Ведь там ему и подобает быть, ведь камеры уже работают. Ему не нужно идти встречать девушку. Пусть его королева идет к нему сама, и пусть это видят все его подданные! Жестом жениха из Венской оперы могущественный проповедник протягивает руки, чтобы принять ее. Восторженный, он стоит так на своем законном месте, то есть наверху. Внизу ожидает специальный сильфанийский погрузчик, украшенный серебряной парчой, который должен поднять его новую возлюбленную и выгрузить ее на сцене, где ее, ослепленную прожекторами, встретит с распростертыми объятиями и своей сияющей улыбкой на триллион долларов Преподобный Эрл. Облизнув губы и сверкая фирменными зубами, проповедник, весь в ожидании, улыбается толпе, а в это время у него за спиной старики держат свой плакат из букв, и на них смотрят все присутствующие и все телезрители – вся вселенная, кроме Преподобного Эрла, моргающего в слепящих лучах.

Новенькая девочка направляется в его сторону. Она уже здесь, она принадлежит ему, и она прекрасна; она стоит на нижних ступенях и смотрит на него, положив пухлые ручки на жирные бедра и широко расставив свои огромные ноги. Эрл трепещет от вожделения. Он говорит как можно более низким и сексуальным голосом:

– Добро пожаловать.

– Как бы не так! – орет Келли.

Из-за ее спины нетвердой походкой появляется Энни Аберкромби, вернувшаяся обратно в этот мир из глубокого подземелья.

В ту же секунду трое подростков, стоящих рядом с Ахмедом, с криком нарушают строй и бегут к ней.

– Энни!

Они вопят все громче, а камеры снимают, как они приближаются – милый красивый Дэйв Берман, который проехал весь этот долгий путь, движимый, как оказалось, чувством долга; хорошенькая Бетц Аберкромби, мотивы действий которой сложны и запутанны, и ее симпатичный брат Дэнни, который отказался ото всех своих амбиций, от участия в конкурсе пожирателей хот-догов в закусочной «Натан», отказался, потому что любит старшую сестру и хочет забрать ее домой.

– Ребята! – кричит Энни, широко раскрыв объятия навстречу… не Дэйву, который отходит в сторону со смешанным чувством удивления, облегчения и обиды, а двойняшкам. – Ах, ребята! Вы приехали!

– Да, – отвечают близнецы. – Мы ведь должны были это сделать.

– Я так рада, – произносит она, обнимая сразу и сестру, и брата. И тут она замечает Дэйва, которого, по правде говоря, не ожидала увидеть, – такой тяжелой, требующей стольких сил была ее жизнь в Веллмонте, что она его забыла!

Марг шепчет:

– Дорогие мои.

– Мама! – орут двойняшки.

– Она приехала меня спасти, – улыбается Энни.

Удивленные и радостные, близнецы тоже улыбаются. Оставив Энни, они бегут обнять маму.

Марг Аберкромби достигла наконец того, к чему стремилась, и, сияя, раскрывает объятия детям. Она прижимает к себе близнецов.

– Я нашла вас!

– Ты приехала в такую даль!

– Я знала, что смогу это сделать! – Марг снова обрела себя. Нет. Она стала лучше. Она научилась брать на себя ответственность. – Пойдемте, дети. Мы едем домой.

Дэйв Берман смотрит на свою – как ее назвать теперь, на свою бывшую? Да, на свою бывшую девушку и обращается к ней:

– Энни?

Улыбаясь ему поверх голов родных, которые обнимают ее все разом, приподняв над землей, Энни Аберкромби вежливо отвечает ему:

– Какой ты молодец, что пришел.

«Ничего, – думает Дэйв, потому что в самые ответственные моменты люди обычно думают о чем-то личном и, на фоне важности происходящего, несущественном. Он обнаруживает то, что Бетц где-то в глубине души уже знает. – На самом деле я люблю Бетц».

По сигналу Преподобного Эрла, который, что ни говори, умеет выкручиваться из любых ситуаций, два сильных и подтянутых ангела подгоняют гневную Келли. Они ставят девочку на погрузчик, который поднимает ее на один уровень со сценой.

– Милая, – говорит Преподобный, раскрывая объятия, – подойди ко мне. – Когда она оказывается в свете прожекторов, он сияет все той же улыбкой. Она идет к нему, он знал, что она это сделает. – Да, пора. Иди сюда, моя прекрасная грешница, настало время покаяться.

– Да ну вас всех к черту, – отвечает Келли, но проповедник тут же делает знак рукой, и начинает играть орган, заглушающий все, что она говорит после этого. Эрлетки поют аллилуйю, перекрывая ее голос, а ангелы толкают ее на сцену. Что бы она теперь ни сказала, из-за их пения ее слова будут не слышны. – Да и тебя самого к черту, – все же произносит Келли.

А великая толпа пока что ждет.

– Да, милая моя, тебя ждет прощение, – воркует Преподобный Эрл, – и тебе нужно лишь уверовать… – Он вот-вот начнет свою страстную речь. – Посмотрите на эту бедную девушку.

На огромном экране и на экранах телевизоров во всей вселенной, населенной разумными потребителями, Преподобный Эрл пытается совершить самое масштабное обращение, а на другой половине разделенного экрана, которую тоже видят во всем мире и в Сильфании, все наблюдают, как он с вожделением смотрит, пуская слюнки, на несчастную плачущую Бетти.

Теперь уже неважно, что он говорит, потому что неприглядная истина, передаваемая с помощью стереозвука и изображения с высоким разрешением, входит в дома его приверженцев по всей стране. Правда вырвалась на свободу, и вот она уже мчится, распространяясь по всем странам мира.

Эрл ничего не замечает. У него сейчас есть проблемы посерьезнее. Его хорошенькая новенькая бушует от ярости, вместо того чтобы быть нежной и подобострастной. В чем дело? Он обдумывает положение, – будь осторожен, Эрл, на тебя же люди смотрят, – пытается быстро что-нибудь сообразить и подчинить себе это создание. Эрл Шарпнек кладет обе ладони на плечи Келли и толкает ее так, что она падает на колени. Ну ее к черту. Пора играть на публику. Подняв голову, проповедник кричит, повернувшись к камерам:

– Покайтесь!

– Ну да, конечно, – отвечает Келли и проворно поднимается на ноги. Она над ним смеется! – Глянь-ка вокруг! Просто обернись!

И вот ему впервые приходится посмотреть на происходящее.

Эрл Шарпнек крутится, как фонарь на маяке, и разглядывает сцену: вот взволнованная компания возле фургона. Вот его люди указывают на что-то большое, чего он не видит. Они что-то бормочут друг другу, – а о чем? За рампой двигаются огромные тени: вот-вот случится что-то значительное, но что? Повернувшись назад, он видит у себя за спиной стариков; плакаты с буквами уже наклонены в разные стороны и дрожат в их ослабевших руках, но сообщение все равно ясно:

РЕШЕНИЯ = УБИЙСТВО

Но это еще далеко не самое страшное. Пока он смотрит кругом, по блестящим ступеням на сцену поднимаются четверо подростков и гневная, решительная женщина, и никто из его приближенных не пытается остановить их. Отпихнув проповедника, они встают рядом с его громадной королевой, которая поднимает голову и дерзко смотрит на него. За рампой творится что-то еще более ужасное. Он слышит, как со скрежетом подъезжает какая-то тяжелая машина.

– Что там происходит?

Орган прекращает играть, пение умолкает.

– А что, еще не понятно? – спрашивает Келли так громко, что ее слышно и без всякого микрофона. – Все кончено.

– Да, Эрл, – произносит еще один голос. Знакомый голос, – понимает он. Слишком знакомый. Выговаривая слова так, как это может делать профессиональная певица-сопрано, которую слышно даже в последних рядах огромных театров, Бетти, его Бетти говорит: – Я люблю тебя, но для тебя все кончено.

Предательство. Его предали!

Бетти продолжает тем же голосом, которым можно сдвинуть горы.

– Улыбнись, тебя же показывают по телевидению.

Где-то за пределами освещенного круга раздается одинокий голос – это Бо.

– Привет, сестренка!

Перешагнув через нижние софиты, чтобы лучше разглядеть происходящее, Эрл смотрит на картину, представившуюся в открытых дверях хлева. Какой-то идиот, лица которого он почти не помнит, сидит за рулем вилочного подъемника. Рядом мрачная женщина придерживает поднятый на вилы поддон, на котором восседает Бетти – его Бетти! Водитель вылезает из-за руля, и теперь возле Бетти стоят Джереми Дэвлин и любовь всей его жизни, все еще пышная Зои, которая помогла Дэвлину сломать стену загона, чтобы вывезти оттуда Бетти. Этим двоим удалось привезти Бетти сюда, а это все равно, что свернуть горы. В свете прожекторов и на гигантском экране все видят последнюю любовницу Эрла Шарпнека; Бетти сидит, как рассвирепевшее языческое божество, и обвиняет его одним своим видом.

В отчаянии он приказывает ей:

– Убирайся!

– Можешь не надеяться!

– Возвращайся в хлев!

– Сдавайся. Все кончено, – говорит Бетти.

Они встречаются взглядами. Внутри у Эрла Шарпнека что-то вспыхивает. Глаза его горят.

– Ничего подобного.

Одним-единственным сценическим приемом Преподобный переключает всеобщее внимание на себя. Он же проповедник, помните, а проповедники добиваются успеха благодаря определенной харизме и умению быстро принимать решения по ходу дела. Находясь, как ему кажется, на вершине мира, Преподобный Эрл одним громким окриком заставляет всех повернуть головы.

– Вы думаете, все кончено? Да ничего подобного!

– Все кончено, Эрл! – пропела Бетти своим мощным голосом. Она указывает на экран над хлевом.

И он первый раз за это время смотрит в ту сторону. На экране, разделенном пополам, разоблаченный проповедник видит себя. Видит стоящего на сцене в лучах славы Преподобного Эрла, чьи серебряные волосы развеваются, а золотой плащ сверкает именно так, как было задумано, но в то же самое время видит – как и все остальные! – Преподобного Эрла, снятого вне студии, этого великого трибуна, скатившегося так низко, жалкого Эрла Шарпнека, произносящего слюнявые речи и унижающегося в стойле у Бетти, самого скверного из всех подлецов. Хитрый, грязный, развратный пастор слышит, – как слышат и все остальные! – как Эрл Шарпнек оскорбляет свою возлюбленную, запихивая при этом в ее дрожащий рот эклеры, в то время как она слезно просит его прекратить.

– Кончено! – Голос Бетти раздается трубным ревом, от которого могли бы рухнуть стены. Она кричит! – Разве ты не видишь? Как ты сумеешь хоть кого-то обмануть теперь, когда всем все известно?

В полумраке шевелится великая армия. «Сейчас? Уже скоро? Если не сейчас и не скоро, то когда?» Они смотрят на Ахмеда. Жилистый, худощавый, покачивающийся в пустыне на ветру, как кустик меч-травы, мулла стоит, будто врос в землю, и одной силой воли удерживает свое войско от решительных действий: он держит руку вытянутой в сторону.

И в этот момент Преподобный Эрл Шарпнек всех поражает: подростков и обращенных, врагов и последователей, архангелов и ангелов, кураторов и выжидающую армию – всех в равной степени; вот тогда-то он потрясает телезрителей всего мира и обрушивает невероятную новость на всех своих нынешних и бывших последователей, вплоть до рассвирепевшего Джереми Дэвлина, встревоженного Гэвина Патеноде и настойчивого Ноа, настроенного во что бы то ни стало обеспечить бесперебойную прямую трансляцию.

С авансцены огромной съемочной площадки проповедник запрыгивает на свой пьедестал для особых выступлений, и, чтобы ясно дать понять операторам, где сейчас происходит главное действие, он поднимает за собой стул и, на глазах у всех, балетным прыжком вскакивает на него. Теперь он оказался высоко над ними и старается держать равновесие, стоя на узком сиденье. Широко разводя руки в стороны, Преподобный Эрл Шарпнек обращается сразу к друзьям, врагам и последователям, проповедует, стоя на самой высокой точке сцены.

– Ну так они все знают, да? – кричит он, хватая микрофон и щелкая кнопкой, чтобы увеличить громкость. – Думаете, кого-нибудь волнует, чем я занимаюсь? Думаете, что мои поступки как-то отражаются на работе моего предприятия? Если вы считаете, что мои грехи как-то на это влияют, то вы жалки. Жалки!

Раздается шелест, как будто сильным ветром покатило перекати-поле, но никто не шевелится и никто не произносит ни слова.

– У меня есть то, что нужно людям! Я знаю, чего вы хотите, все, кто стоит здесь, все, кто предал меня и обратился против меня.

Теперь его голос стал громоподобным, он сильнее, чем те безобразные сцены, которые показывают на экране. В телевизорах корчится трусливый Преподобный Эрл, и рядом он же провозглашает истину:

– Я знаю, чего вы хотите, вы. Тоскливые и алчные человечки, и я могу дать вам это. Прямо сейчас. Я могу сделать вас стройнее. Стройнее! – еще громче повторяет Преподобный Эрл, а за спиной у него стоят, нетвердо держась на ногах, старики, а на гигантском экране все так же показывают его встречи с бедняжкой Бетти, когда он ведет себя самым безжалостным образом.

– Разве вы не понимаете? Половина из вас и раньше знала обо мне всю правду, а кто-то обнаружил ее сейчас, и что же от этого изменилось? Разве вам это на самом деле так важно? Значение имеет не то, что я делаю, – восклицает он, как ангел: вот так он умеет управлять толпой, – но то, что я могу вам продать.

Воздух всколыхнулся, затрепетал от громкого вздоха, который сразу вырвался у множества людей.

– Правда обо мне ничего не значит по сравнению с правдой о вас. Вы хотите есть великолепную пищу, которую я продаю, обжираться ею и оставаться худыми, ведь вы делаете вид, что боретесь с этой проблемой, тренируясь в дорогих спортивных клубах, которые тоже принадлежат мне. Вы хотите следовать за мной, а правда состоит в том, что это никак не отразится на ваших действиях. На действиях любого из вас.

Он повторяет, чтобы произвести большее впечатление:

– Любой из вас. Все вы рождены голодными, поэтому я нужен вам сейчас и буду нужен всегда, ведь признайтесь, до конца жизни вы будете хотеть, и, согласитесь, я даю вам то, чего вы хотите.

– Господи, – бормочет Дэвлин, – это ужасно.

– Нет, – отвечает Зои. – Просто это правда.

– Ш-ш-ш. – Бетти поднимает свою огромную руку так же, как Ахмед-Шах. – Подождите.

– Людей не волнует, что ты делаешь, – заканчивает свою речь Преподобный Эрл, а потом кричит: – если ты даешь им то, чего они хотят.

Пора?

Ахмед опускает руку.

– Пора!

Бетти опускает руку.

– Пора.

Молчаливая армия пошла в наступление. Эти грузные люди намного деликатнее и намного лучше понимают чужие переживания, чем обычные люди вроде вас. Они страдали! Они знают, каково это.

Величественные, целеустремленные, твердо идущие к цели, участники похода приближаются к разоблаченному проповеднику, расступаясь, как волны, чтобы обойти Ахмеда, Глорию, семью Аберкромби, лучшую подругу Энни по имени Келли и нового парня, который теперь есть у Бетц, то есть Дэйва, и в тот момент, когда человеческий океан выплеснулся из тьмы и начал заполнять освещенную площадку, Дэйв берет Бетц за руку, а девочка в ответ только слегка вздрагивает от радости.

Каким-то загадочным образом толстяки добираются до сцены, не задев ни одного человека, и осторожно, чтобы не пострадали пожилые люди, отважно стоящие со своими плакатами, они начинают раскачивать грузовую платформу и делают это до тех пор, пока, будто перезревший персик на самой высокой ветке, обреченный Эрл Шарпнек не теряет равновесие. Он падает со стула, отлетает от блестящего пьедестала и летит в гущу людей. Беспомощный перед теми, кому он причинил больше всего боли, уничтоженный проповедник оказывается прямо у них в руках.

Как будто океан, от которого после сильного шторма осталось лишь море, тихая и терпеливая армия движется обратно. Еще несколько секунд все слышат, как вопит Преподобный Эрл Шарпнек.

А после этого его никто никогда не видел.

Если бы эти события произошли в мире, существующем по законам любви и разума, то этим бы все и кончилось. В кино бы все запылало и взорвалось, от Сильфании ничего не осталось бы, и мы бы наблюдали, как спасаются уцелевшие, но в мире, где люди постоянно стремятся чего-то добиться, терпят неудачу и от всего сердца клянутся начать заново, ничто не заканчивается бесповоротно.

Пока те, кто столько пережил, размышляют, как провести оставшиеся годы своей жизни, начинают развиваться новые события.

На всякое освободившееся место тут же находятся претенденты. И вот уже в анклаве посреди пустыни грохочет незнакомый резкий голос, и слова оратора усиливает микрофон, а самого его снимают камеры, и вот он, увеличенный и усиленный аппаратурой, появляется перед изумленными зрителями.

– Вот так я спас вас, – кричит новый миссионер, подхватывая оброненный факел, и подбирает слова, обращенные ко всем присутствующим, в том числе к осиротевшим преданным последователям, которые уже ждут чего-то как раз в таком роде.

– Нет, – говорит Джерри Дэвлин. Это уже слишком.

– Я истинный! – раздается голос. – Я!

– Нет! – Это уже чересчур, черт возьми. Дэвлин кричит: – Заткнись.

– Согласись, всем хочется кушать, – произносит Бетти.

– Долой шарлатанов! – продолжает претендент на высокий пост, и говорит он намного громче и увереннее, чем мог бы ожидать от него единственный из присутствующих, кто знает и ненавидит его. Новый оратор, в восторге от внимания к своей персоне, поднимает голову и орет, как будто он уже архангел, а не ангел-стажер, как на самом деле. То есть был до сегодняшнего дня.

Дэвлин взрывается:

– Остановите же его кто-нибудь!

Но никто ничего не делает.

– Я спас вас от Эрла Шарпнека, а теперь спасу вас от самих себя! – заявляет преобразившийся Найджел Питерс, настроенный поживиться на всем происходящем.

Это рискованный шаг. Будущее предприятия сейчас на волоске. Что касается присутствующих, то с них довольно. Как и молчаливая армия толстяков, они сыты всем этим по горло. Семейство Аберкромби, Келли, Ахмед, Бетти, Дэвлин с Зои, на которой он собирается жениться, и Ноа вместе с Бетти! – и все остальные укладывают вещи и собираются домой. А как же Найджел с его планами по захвату власти? Что из этого всего выйдет? Что станет с Сильфанией и Преданными Сестрами? Хотите знать правду?

Все зависит только от вас.

notes

Примечания

1

Whatever (англ.) – какая бы то ни было дорога.

2

В США такие номера имеют компании, предоставляющие платную информацию или услуги.

3

В этом девизе содержится аллюзия на известное библейское изречение: «Не подходи ко мне, потому что я свят для тебя» (Исайя 65:5). Традиционно это выражение используется для обличения лицемеров.

4

Интенсивная, силовая йога, в которой не уделяется внимание философии, осознанию и т. п.

5

Система физических упражнений, названная по фамилии ее создателя.

6

Аллюзия на стихотворение Р. Киплинга «Владей собой среди толпы смятенной».

7

Slenderella – от англ. slender («стройный») и Cinderella («Золушка»).

8

38,1 кг.

9

1,45 кг.

10

Слово «Сильфания» можно перевести как «Страна стройных» (от англ. «sylph» – стройный).

11

Около 113 кг.

12

Знаменитый американский проповедник.

13

Чернокожий американский писатель и проповедник, политический деятель.