Текст книги "Подземелье"

Автор книги: Кирилл Партыка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)

7

Репин проснулся в семь часов без будильника. Сработал многолетний рефлекс. Свет из окна сочился пасмурный, серый, снаружи по металлическому карнизу барабанил дождь.

Превозмогая слабость, Сергей умылся холодной водой, долго чистил зубы, через силу высосал кружку крепкого чая. Обуваясь в прихожей, глянул на себя в зеркало.

Ну и харя… Уже отперев входную дверь, он решительно вернулся к неприбранному столу, налил из недопитой бутылки и торопливо, словно боясь передумать, опрокинул стопку в рот. А, поразмыслив, выцедил и остатки. Не ползать же мореным тараканом под насмешливыми взглядами деревенских детективов.

Дверь кабинета Сергей отпер запасным ключом, который накануне дал ему Логинов.

Хозяина на месте не оказалось, он с утра хлопотал насчет облавы на людоеда.

Сергей закурил и, вздохнув, взялся за бумаги. Просматривая их, тут же, по ходу, набрасывал черновик справки, однако скоро отложил ручку. Не шла работа, но определенно настала пора позвонить.

Раиса в редакции отыскалась сразу. Негде было ей там потеряться.

– Привет, – чирикнула она. – Как проверка достигнутых достижений? Застращал, небось, там всех? Проверять – не работать! Слушай, здесь все болтают – ночью кого-то медведи съели. Это трёп?

– Ого! – удивился Сергей, – Быстро у них тут. Объявление, что ли, на магазине повесили?

– А ты думал! Самое оперативное радио – сарафанное. Так что случилось? Или государственная тайна?

– Да какая уж тайна, если с утра даже тебе донесли.

Раиса фыркнула.

– Это вам ваши стукачи доносят. А моя задача – сбор информации о текущих событиях. Так было дело, или меня тутошние ребята разыгрывают?

Сергей различил в трубке негодующие возгласы.

– Да нет, не разыгрывают… Съели, не съели, но кое-что было. Разбираться надо.

– Так ты, может, темнишь? Может, там убийство? Не желаешь интервью дать?

Пр-р-ославишься!

Сергей досадливо поморщился от ее дурашливого тона.

– Веселишься?

– Зачем грустить? Печаль старит.

– Человек, вообще-то, погиб. Вроде, ничего смешного нет.

Образовалась неловкая пауза, которую нарушила Раиса. Она сменила тему.

– Слушай, тут вечером намечается одно мероприятие. С буфетом, как говорится. Не желаешь?

– Желаю, – неожиданно для самого себя сразу согласился Сергей. – Во сколько?

На том конце провода недолго посовещались.

– Давай в семь к администрации. Тебя встретят.

Сергей повесил трубку.

Розыскник принес дела на без вести пропавших, но читать в тоненьких папках особенно было нечего. Цепочка странных исчезновений давно должна была бы всколыхнуть поселок, но Сергей понял, почему ажиотаж возник только сейчас.

Бомж, приехавший с побережья, чтоб подзаработать на путине и сборе «дикоросов»… Кантовался в леспромхозовской общаге, в «бизнесе» своем не преуспел из-за пристрастия к браге и одеколону. Однажды ушел, как обычно, в тайгу и не вернулся. Предполагать убийство оснований нет.

Местная шалава, ни кола, ни двора, в свои зрелые годы отродясь нигде не работала, питалась закуской, пила, как говорится, все, что горит и жила с каждым, кто способен… На недели исчезала из поселка, обретаясь у лесорубов, геологов и вообще неизвестно где. Странно, что ее вообще хватились.

Волна поднялась только в связи с третьим случаем. Пропавший был не чета первым двум. Парнишка семнадцати лет, нынешней весной окончивший школу, ушел рыбачить с ночевой на озеро, что в пяти километрах от райцентра. Однако ни через день, ни через два домой он не вернулся, и родители забили тревогу.

Прочесали тайгу по пути к озеру, обшарили его берега, обследовали дно.

Результатов никаких.

Ничего существенного не выудив из имеющихся материалов, Сергей задумался.

Ситуация просматривалась, вроде бы, вполне объяснимая. В течение месяца трое безвозвратно пропадают в тайге. Плюс – вчерашнее ночное происшествие.

Завелся-таки, видимо, в окрестностях опасный зверюга. В чем причина его мародерства – пускай выясняют здешние охотоведы. Преступлением и не пахнет. Не милицейское дело. Кому отстрел произвести – найдется. Окончить справку – два часа работы. Ну, день еще для виду покантоваться, а там можно и домой… Но кто его ждет дома? Микита? Миките, чем он дальше – тем спокойнее. Нет уж, пусть порастают быльем кабацкие похождения. Торопится незачем.

Репин дозвонился до шефа, слегка приврав, доложил обстановку и без труда получил согласие на то, чтоб задержаться в Октябрьске.

– Ты у нас еще и следопыт, оказывается, – буркнул Микита. – Ладно, смотри у меня там…

Логинов явился к обеду. Был он не выспавшийся и злой, стянул с плеч кожан, кинул его на стул, с грохотом уселся на свое место.

– Индейцы долбанные! Ну, не видал паршивее народа. Запились совсем, мать их!..

– Что случилось? – осведомился Репин.

– Да, ну их к черту, ёкарный бабай! Я ж с утра мотался в охотхозяйство. Облаву надо делать, ждать, что ли, пока еще кого-нибудь задерет? Да и сезон на носу, надо участки в тайге к зиме готовить. Промысловики в основном аборигены. Так вот, охотнички эти в лес вообще идти отказываются.

– Бастовать не запрещается, – усмехнулся Сергей.

– Смейся! – окрысился Николай. – Хоть бы причина была, а то так, ересь какую-то городят. Боятся, видишь ли.

– Это с чего же они такие пугливые?

– А поверья у них всякие. Считают, что это не медведь безобразит, а кундига.

Будто бы за какие-то грехи духи там, или боги ихние насылают проклятье.

Становится один из племени кундигой, оборотнем, значит. Наполовину человек – наполовину медведь. И кундига этот людей дерет. Ты вот ухмыляешься, а у нас, видишь, что получается. Без вести пропавшие – раз, случай вчерашний – два. Здесь же в одном конце дунь – в другом все слышно. Народ уже досконально про выпущенные кишки осведомлен. И вот, пожалуйста. Крик подняли в конторе: не пойдем ни в какую! Мы и так, и сяк, убеждали, что сами же без заработка останутся. Бесполезно! Говорят, со стариками советоваться надо. Тяжело с ними беседовать. Но что удивительно, раньше не было такого. Массовый психоз какой-то.

– Плоды просвещения!

– Ага, плоды! Знаешь анекдот? Получил абориген благоустроенную квартиру.

Приходит комиссия. В комнате юрта, в ванне рыба засолена, в унитазе ягода замочена. Спрашивают хозяина: ну, ладно, а до ветру-то куда ходишь? А за юрту, отвечает.

Я здешний. Помню, пацаном еще был. И обычаи они соблюдали, и природу берегли, не как мы – языком. Честные, аж до смешного иногда. Обманывали их частенько. А пьяные – дурные. Чуть чего – за нож, за ружье… Теперь поиспохабились, водку жрут по-страшному, чуть не с пеленок. Они на это дело послабее нашего. За пойло у них и шкурки, и что хочешь выманивают. Хватает специалистов! Весной, когда промысла никакого нет, поопухают, лазят, как вши по падали, ей Богу! У нас со спиртным и сейчас напряг, а раньше завезут с побережья раз в навигацию и баста. Так они одеколон жрут, стеклоочиститель – что попадет. На путине, пьяные, тонут, в лесу зимой замерзают. Меньше их стало. Кто уехал, кто загнулся, а по пьянке детей не наделаешь.

– Ты уж и нарисовал картину. Прямо геноцид какой-то, – не выдержал Сергей. – И чего ты орешь? Я, что ли, во всем виноват?

– Ты, наверно, в детстве газетки почитывал, – огрызнулся Логинов, – про национальную политику партии и рост благосостояния малых народов. А она, эта политика, вот тут, у меня пред глазами была. А сейчас вообще никакой не стало.

Знаешь, почему они сами себе гадят? Потому, что не их эта тайга. И река не их, и все остальное, чем испокон веков жили. Только теперь воровать стало вольготно.

Что урвал, то твое.

Прадед мой в двадцатых годах здесь поселился. Говорил, ни мы им не мешали, ни они нам. При мне еще здесь стойбище вниз по речке было. Так первый секретарь райкома дал команду дорогу туда перерыть, товары тамошним отпускать в магазинах запретил, чтоб быстрей, значит, в поселок переселялись. А то ему сверху пеняли, дескать, с пережитками плохо борется. Они не больно ершистые, не бунтовали.

Сказали «люминь» – значит «люминь». Оно, вроде, и правильно – просвещение, здравоохранение! Чего только они от этого просвещения спивались да вымирали?!

Или вот шаман тут жил. Камлал себе втихаря. Так здешний комитетчик суетился-суетился! Чужими руками раскрутили шамана. Шкурки ему левые навесили и посадили. Красота, нету пережитков! Долго он отсутствовал, а вернулся, к нему опять люди пошли: кто лечиться, кто за советом, кто что. Значит, нужен им он, а не прогноз погоды. Погоду они без всякого радио лучше нас узнают. Они и в прежние времена не шибко понимали, для чего их по-другому жить заставляют. А сейчас вообще обалдели.

– Ну, в тайге своей они бы от цивилизации не попрятались. Исторический закон.

– Что я, дурак совсем, не понимаю?! Но вот они меня вроде и уважают, а напьются, и знаешь, что говорят? Ты, говорят, Коля, у нас все забрал, тебя резать надо.

Вот так. Это я у них забрал? Я сам охотник. Мне с ними в лесу не тесно. Мне там с другими тесно стало, которые за деньги мать родную в штабель закатают!

– Да что ты ополчился на меня? – рассердился Репин. – Я в генсеках не состоял и олигархом не заделался. Лесом не торгую!

– Ладно, извини, обидно просто. …В полдень Логинов предложил отобедать у него, но Сергей отказался.

– В кафе ваше схожу, прогуляюсь по свежему воздуху.

– Ну-ну, полюбуйся на достопримечательности. На коровью лепёху не наступи. Кафе рядом, от крыльца налево.

За окном, провисая к земле дряблыми животами, не спеша волочились низкие тучи, время от времени просыпали на окрестность пригоршни мелкого дождя, но от фантастического ночного ливня остались только бескрайние лужи, да осклизлая пленка глины, затянувшая хилый асфальт мостовой.

После сытного обеда Сергей закурил и медленно пошел по улице, которая метров через сто превращалась в раздрызганную колею, заплывшую непролазной грязью.

Вместе с асфальтом кончались и двухэтажки, со склонов сопок сползались к дороге разномастные домики на одного-двух хозяев и кособокие бараки. Прямо за огородами начиналась тайга, в которую упирался дальний конец улицы.

Прогулявшись до истоков колеи, Сергей повернул назад и нос к носу столкнулся с Егором Матюхиным, давешним разговорчивым понятым. Заметно было, что Егор продолжал активно ликвидировать содержимое известного вещмешка, но памяти не терял и пребывал в устойчивом состоянии средней пьяной одури.

– Здорово, Егор, как по батюшке, не знаю, – приветствовал его Сергей, имея к пьяненькому свой интерес.

– Здрас-сте, гражданин начальник, – признал его Матюхин. – Зачем по батюшке?

Меня милиция все больше по матушке величает.

– Ты, говорят, до отсидки охотником был?

– А как же, был. Но устал потом конкретно. Чичаза больше по истопному делу.

– Это уж где кому лучше. Я что хотел тебя спросить, Егор батькович. Ты ночью что-то про карты, про геодезистов рассуждал. Опровергал, вроде как, медведя.

Шутковать изволил или соображение какое имеешь? Так ты поделись, слушай.

Тет-а-тет, без протокола.

Болтовне Матюхина про козни геодезистов, Сергей, конечно, не поверил. Но уж коль столкнулись нос к носу, почему бы не прощупать да не забыть со спокойным сердцем? Кроме того, промелькнуло ведь в разговоре Онуфриева со следователем какое-то сомнение по части медведя. Так что бы это значило?

– Да я дуру гнал, начальник, – без обиняков сообщил кочегар. – Костька, опер, сопля соплей, а туда же. Забурел шибко. А ты уши развесил?

– Ну, как же! Надеялся с твоей подачи орден заработать. Да за медведя кто же орден даст? А? Как думаешь?

– Кому ж еще быть, кроме медведя…

Но как-то так сказал это Матюхин, будто удочку забросил.

– Сам же говорил, что зверь сейчас сытый, возле поселка ему делать нечего.

– И то правда.

– Так ты же охотник, должен в таких вещах понимать.

Матюхин топтался на месте, косил по сторонам, вроде цену себе набивал. Наконец, произнес негромко и почти трезво:

– Мишка, натурально, напакостил. Но есть тут одна притча.

– Да ты, Егор, кота за хвост не тяни. Бешеный он, что ли, или какой? Не дай Бог, еще кого-нибудь угробит.

Но Егор все мямлил да переминался с ноги на ногу.

– Ну, ладно, бывай, – сказал Сергей и, повернувшись, зашагал прочь.

– Эй, начальник, – окликнул его Матюхин. Сергей обернулся, подождал, пока кочегар подойдет.

– Тут, начальник, видишь, какое дело. С нашими-то мусорами я и разговаривать не хочу. Быки они. Зажрались, а мозги куриные. Только гонора до хрена, как у того Костьки. Логинов ничего мужик, но и он меня слушать не станет. А ты человек новый и с виду, вроде, не поганый. Не знаю, пригодится тебе или нет, но вот слушай. Я ночью-то на месте с фонариком покрутился. Оно, конечно, на медведя похоже. А со зверем всяко бывает. Вроде и не должен, а вот порвал человека. У него своя идея, кто его поймет. Но я следы посмотрел. Нет от передних лап следов. Всё пролазил – нету. Даже когда уходил, так на задних и попер. Чудно.

Медведь, бывает, надыбки встает. Но это так, по случаю. А тут вроде стоймя пришел, стоймя и отчалил. Да и раны я смотрел у покойника. Вроде не человечьих рук дело, но и медведь не так грызет – видал, доводилось.

Егор помолчал.

– Но, знаешь, что главное? Зверь, он откуда должен явиться? Из лесу. А этот не оттуда пришел.

– А откуда же? – Сергей смотрел на кочегара с недоумением.

Матюхин еще помедлил, а потом выпалил:

– Из поселка, вот откуда!

Оперуполномоченный недоверчиво хмыкнул.

– Точно тебе говорю. Из поселка. Я следы хорошо смотрел. На колее еще его лапы были, ну, где уазик стоял. Я аж до гравия пробежался. На гравии не видно. Ты уж, как хочешь, а следы из поселка ведут.

– А чего ж сразу промолчал?

– Да я не молчал. Я Костьку в сторонку отозвал, только начал, а он мне буев навтыкал. Вытрезвлять, говорит, тебя надо.

– А сейчас, если на место сходим, покажешь? Может, еще кого знающего прихватим?

– Чичаза – без пользы. Ночью дождяра, видал, какой лупил? Нет там уже ничего.

Одна вода стоит.

– Ох, Егор, – покачал Сергей головой, – мастер ты лапшу по ушам развешивать.

– Не веришь, начальник, – прими за сказку, – обиделся Матюхин. – Ладно, бывай здоров.

– Подожди, – остановил его оперуполномоченный. – Ты про охотников слыхал сегодня?

– Это как они в тайгу идти забздели? Слыхал, а как же.

– Ну, и что скажешь?

– А что сказать? Темные люди, некультурные.

– Но раньше-то они медведей не пугались. Или не попадались такие?

– Всякие попадались. Но я так думаю. Они лес знают – не нам чета. Если хипеж подняли, значит здорово их допекло. Неладно что-то, значит.

– Так, – сказал Сергей. – По-твоему выходит, тут и вправду нечистая сила завелась? Ты, Егор, смеешься, что ли?

– Я про нечистую силу ничего не говорил, это – извините. Что видел, то – пожалуйста. Мое дело маленькое. Но, уж если на то пошло, вон, мужики рассказывают, попалась им в тайге изюбриха отелившаяся. И не убегает. Они подошли, отогнали матку, а телок в траве лежит. Когда посмотрели – у него копыт нет. Ноги на концах, как палки, круглые и розовой шкурой обтянуты, видно как кровь бьется. Гадко им сделалось, добили телка. Так-то.

– Это ты к чему?

Но кочегар уже заковылял вдоль улицы …Когда Сергей вернулся в кабинет, там вместе с Логиновым сидел оперуполномоченный, со слов которого Репин узнал, что промысловики-аборигены по-прежнему в отказе. Собрались, правда, егеря своими силами отстрелять зверя, но вторая часть проблемы – выезд на участки – так и не решена, и некто Отолон, черт бы его драл, способствует такому положению.

– Ладно, – махнул рукой Николай, – в конце концов, это дело не наше. Пусть сами разбираются. – И отпустил подчиненного.

Сергей рассказал о встрече с Матюхиным.

– Он тебе наговорит, – усмехнулся Николай. Но помолчав, добавил: – Да уж, некстати этот дождь.

– Думаешь, есть все-таки что-то в его болтовне?

– Есть, нет, а глянуть бы надо. Будет ходить, языком трепать, людей баламутить.

А насчет безногого телка – было дело, слышал. Собрались тут огороды садить, участки в тайге раскорчевали, удобрения завезли, да бросили. Они года три уже там под открытым небом валяются. Изюбри часто приходят, лижут, как на солонцы.

Может, из-за этого, кто ж его знает. Здесь и военные объекты понатыканы, даром, что глухомань. На побережье, говорят, в бухте, атомные подлодки гниют. Не нужны никому, бросили их, а реакторы тлеют. Что из тех подлодок сочится? Приезжали тут, делали всякие замеры… Сказали: с экологией все у вас в пределах нормы. Но сразу после этого кое-кто из начальников на большую землю свалил вместе с семьями. И должности свои побросали. А возле Ягодного – хутор такой есть – лысого волка убили. Голый, шерсти нет совсем и кожа вся в бурых пятнах. Тоже ведь, облез отчего-то.

И, помолчав, добавил:

– Но, самое главное, – у него пятая лапа росла. Четыре нормальные, а пятая – из под левой лопатки, вся кривая, сустав на ней лишний. Пользы никакой, одно уродство. Волка сам видел. Паскудная, скажу тебе, образина. Нечисть.

– Охотничьими байками стращаешь, – хмыкнул Репин. …Наскоро окончив справку о результатах проверки, Сергей отыскал Лапина и вручил ему свое сочинение. Бригадир читать бумагу не стал, сунул в папку. Перед обедом он провел итоговое оперативное совещание, и Сергеева писанина была уже ему до фени. Лапина заботило одно: чтобы окончательно не развезло взлетное поле, и не пришлось бы куковать тут до морковкина заговенья, а от нечего делать вечерами жрать водку с Онуфрием – это на больную-то печень!

Много лет проработав в управлении, майор давно знал, что его инспекторские поездки ничего не меняют в неизбывном милицейском бардаке и терпел, уповая на близкую пенскию. Впрочем, не пустым возвращался он обычно из таких поездок. Вот и на этот раз Онуфриев не ударил в грязь лицом. В дежурной машине, готовой доставить бригаду к самолету, ожидал Лапина большой баул, туго набитый дарами тайги и осенней путины…

Начальник Октябрьского РОВД, в отличие от управленца, на пенсию не торопился, надеялся послужить еще в своей хоть и докучной, но не бесхлебной должности годок-другой, а потому доскональные справки с выводами об «укреплении руководства» были ему без надобности…

– Надолго остаешься? – спросил Лапин Сергея.

– Побуду до полной ясности. Пока медведя отстреляют.

– Ну, удачной охоты.

На том они и расстались.

8

Около семи вечера, отклонив настойчивые приглашения Логинова и сдав ему на хранение пистолет, Сергей явился к зданию поселковой администрации. Там его встретил посиневший от сырой промозглости, щуплый, очкастый блондин в дождевике, резиновых зеленых полусапожках и при галстуке. Он поздоровался и повел Репина на другой конец поселка, к бревенчатому коттеджу, где имело быть обещанное Раисой мероприятие.

По дороге блондин поведал, что зовут его Андреем Владимировичем, когда-то начинал инструктором в райкоме комсомола, потом был депутатом райсовета, а сейчас по коммерческой части, но какая тут коммерция!.. Вечеринка организована в Раисину честь, да и так, знаете ли, дыра-дырой и жизнь здесь соответственная, надо иногда пообщаться по-человечески.

– Вот и прибыли!

Блондин свернул с осклизлой тропинки и, подобрав долгополый плащ, запрыгал по грязи к калитке в заборе, за которым светились разноцветные окна.

Внутри просторный коттедж был обставлен в стиле уездного модерна с непреднамеренными элементами «сюра». В гостиной за столом сидела – и, чувствуется, неплохо уже сидела – веселая компания.

Раисе предоставили кресло с протертыми подлокотниками, похожее на старого, хромого бегемота. Остальные гости разместились кто на чем, включая продолговатый фанерный ящик, поставленный «на попа».

Пиршество освещал торшер под желтым абажуром, напоминающий подсолнух. В полумраке Сергей разглядел двух ярко накрашенных дамочек – молодую и неопределенного возраста; бородача с могучими плечами, обтянутыми черным свитером; особь мужского пола в мятой пиджачной паре и мятой же рубахе мышиного цвета. Во главе стола оживленно жестикулировал раскрасневшийся лысый толстяк с рыжими кошачьими усами. По правую руку от него потупил взгляд в тарелку абориген в очках, примеченный Сергеем еще в аэропорту. (Тесен мир, а в Октябрьске и того на три размера меньше!) Всего собралось здесь человек с дюжину, хорошо выпили, правительство, кажется, уже обругали, но до скабрезных анекдотов еще не дошли.

Андрей Владимирович представил нового гостя, знакомство прошло шумно и бестолково. Сергей, однако, уяснил, что народ здесь собрался не простой. Усатый толстяк, например, оказался заместителем редактора районной газеты и хозяином гостеприимного дома; бородач – местным геологическим начальством. Мятая личность возглавляла дом культуры. Юная особа секретарила в газетной редакции, а та, что постарше, олицетворяла районную администрацию. Абориген в очках, назвавшийся Григорием Олконтовичем, сеял разумное, доброе, вечное в роли завуча средней школы. Другие гости оказались подстать. Бомонд!

Сергея усадили рядом с Раисой и первым делом внушительно «оштрафовали» за опоздание. Он к вечеру основательно проголодался и еще с порога примеривался к нескудному столу, но, опрокинув в себя фужер коньяку (коньяк здесь пили фужерами), вдруг потерял аппетит. Спиртное шарахнуло по мозгам, и пришлось приложить усилие, чтобы остановить зыбкое кружение стен. Намазав горбушку красной икрой, он откинулся на спинку стула.

Раиса уплетала деликатесы. Сидевший по другую сторону от Сергея геолог, мужик простой и компанейский, тут же налил по новой. Но Сергей не поддержал, на вопросы отвечал односложно, и дружбы у них не вышло. Впрочем, к нему особенно и не приставали.

Веселье вступило в фазу всеобщей непринужденности, присутствующие галдели все разом, но это и к лучшему, потому что ни о чем, кроме окаянной своей работы, Сергей толком рассуждать не умел, и, оказавшись в эдакой компании, слегка робел: не выставиться бы круглым болваном. Хоть и во хмелю, но говорили эти люди гладко, слова находили, какие он если и знал, то не привык употреблять.

Впрочем, ничего в этой вечеринке особенного не было: обычный треп и возня.

Замредактора острил направо и налево. Мятый труженик культуры что-то излагал миленькой секретарше, временами переходя на стихоговорение и, похоже, попутно норовя осязать ее под столом.

Бородач внезапно, словно продолжая прерванную беседу, сообщил Сергею, что эта сволота из геологоуправления опять урезала фонды. Дальнейший смысл тирады от Сергея ускользнул из-за обилия геологических терминов вперемежку с матюгами.

Единственный без затей был человек, но и тот принял лишнего.

Когда схлынула волна первой одури, Сергей поднял бокал и подмигнул Раисе.

Охладев к закуске, журналистка как-то скисла, в общем бедламе не участвовала.

Скучала и, похоже, начинала тихонько свирепеть.

– Что же это вы, Раиса Петровна? – склонился к ней Сергей. – Люди ради вас собрались, а вы в меланхолии.

– Пожрать они собрались и выпить! – фыркнула Раиса, забыв, как недавно сама уписывала за обе щеки. – Вот еще милиция меня этикету не учила! Лупишь, небось, там, у себя несчастных уголовничков.

– Что значит – лупишь? Примитив какой! – в тон ответствовал Сергей. – А железную деву не желаете? Испанский ботинок, кресло ведьм?

– Сапог!

– Чего?

– Испанский сапог, а не ботинок. Специалист! Лучше бы вон секретуточку оградил, а то культуртрегер скоро весь под подол ей залезет.

– Это по части милиции нравов. Не мой профиль.

Но балагурство у них не получалось. Раиса окончательно расхандрилась и принялась излагать предысторию своей поездки.

«Эти паразиты» из областного правительства на прошлой неделе собрали на совещание журналистское начальство. (Драть не дерут, но жизни поучить любят.) Попеняли, что в публикациях криминала много, а позитивных моментов мало. Жизнь глубинки почти не отражена. Нельзя отрываться… Редакторам от казенной кормушки отрываться тоже не полезно. Главный, как вернулся, сразу давай командировки организовывать. Но у клуш причины: ребенок болеет, муж ревнивый, женские болезни… Кому, кроме Раисы незамужней?!

А тут еще октябрьский «мэр» много стал о себе понимать и впал в амбицию.

Правильно, между прочим, впал. Лес вырубили, поселки глохнут, кормиться нечем, народ водку пьет и дичает. Всегда был неперспективный район, а по нынешним временам – полный марш Шопена.

Октябрьский «мэр» приезжал в город, стакнулся с корреспондентом «желтой» газетенки, наговорил ему всякого. А газетенка напечатала. Плевать, конечно, но на совещании порекомендовали «отобразить ситуацию объективно». Вот Раису и отправили отображать. Что остается? Если на клетке с тигром увидишь надпись «буйвол», не верь глазам своим!

– Я-то думал, пресса нынче независимая. Четвертая власть!

– Власть! – передразнила Раиса. – Вторая древнейшая профессия! Никакого покоя.

– Не рановато о покое мечтать? Он, вообще-то, на кладбище.

– Ага! Черта с два – на кладбище! Лежишь, а тебя отрывают и ввиду крайней скученности покоящихся сверху другой гроб становят.

– Неужели?

– Медицинский факт. Будни тружеников погоста.

– Кстати, насчет погостов, – встрял вдруг острый на ухо замредактора, переключившийся на старые анекдоты. – Идет раз женщина ночью через кладбище.

Глядь – мужик ее догоняет. Она к нему: ах, как хорошо, что вас встретила!

Проводите, а то покойников боюсь. А он ей: чего нас бояться, мы безвредные!

– Тьфу на тебя, Иван Иванович, – пробасила административная дама. – Темно на улице, а нам еще домой добираться.

– Ты, Галина Андреевна, чем пугаться, лучше бы уличным освещением занялась, – съехидничал геолог. Был он приезжий, местному начальству не подчинялся, а потому мог и подерзить.

– А ты денег дашь? – взвилась «администраторша». – Вот и помалкивай.

– А я вот недавно читала… – сообщила секретарша, и по законам застольного жанра в ход пошла эзотерика и паранормальные явления.

Знающий все на свете Иван Иванович поведал, как несколько лет назад неопознанный летающий объект переполошил областной центр, а один «ити» ночью проник даже в комнату к незамужней особе через открытую балконную дверь. Подвыпивший геолог прокомментировал сей факт по-своему, за что был немедленно обруган мстительной «администраторшей».

В воздухе порхали разные мудреные словечки. Про полтергейст и карму Сергей кое-что слышал, но про ноосферу понятия не имел.

Завклубом что-то горячо втолковывал своей раскрасневшейся от вина и ухаживаний соседке. До Сергея донеслось совсем уже непонятное слово «мантры».

– А вот, человек погиб – милиция думает что-нибудь делать? – вдруг зычно поинтересовалась Галина Андреевна, тоже не сильно осведомленная по текущей теме.

Все взоры обратились к Репину. Однако, размякнув от выпитого, вовсе не желал он становиться центром внимания.

– Милиция здесь не при чем, – пробурчал Сергей. – Это по охотницкой части.

Несчастный случай.

– Ага! – перебила «администраторша». – У нас милиция всегда не при чем!. Я вот уже десятый раз вашим гиб… деб… деб… шникам толкую…

Выручил замредактора. Бесценный был человек по части информации. Сходу выложил все подробности вчерашнего происшествия и даже такие, которых в помине не было.

Поведал также о брожениях в умах аборигенов.

– Вот уж никогда бы не подумала! – всплеснула руками Галина Андреевна. – Какое время на дворе?! Григорий Олконтович! Чему вы детей в школе учите?! И вообще не надо манкировать просвещением! Что за мракобесие?!

Завуч, почти весь вечер просидевший молчком, откликнулся невозмутимо.

– Мифологическое сознание, а не мракобесие. В Бога полмира верует. А здесь свои боги.

– Вы веру с суевериями не путайте. Они же, смотрите, целую стачку учинили! Вот Иван Иваныч говорит: к шаману ходили, к Отолону этому. Гнусный какой тип!

– Не скажи-ите! – протянул Иван Иванович. – Я с ним общался. Колоритнейшая личность. Как считаешь, Гриша?

– А я вам, ребята, скажу: суеверия тут не при чем, – вмешался геолог. – Просто вконец распустился народ! И эти туда же! Вот, помяните мое слово, они завтра требования предъявят: большой деньги плати, водка вези! У меня работяги не выдергиваются. Я им быстро мозги вправляю. А эти, гляди-ка, то два слова связать не могут, живут, как свиньи, а тут расшебуршились! Ты бы, Андреевна, дала команду Онуфрию, чтоб зачинщиков прищучил, да брагу по домам пошарил – быстро успокоятся! А если уж вы там, в администрации, все такие либералы, так пусть Андрюха, – он ткнул пальцем в блондина-коммерсанта, – пару ящиков белой проспонсирует. За белую охотнички ваши неумытые хоть на черта пойдут.

Пока геолог горячился, лицо завуча изменилось. Остро обтянулись кожей выпуклые скулы, истончились губы, приоткрывая желтоватые полоски зубов, и, будто кровь толкнулась изнутри, проступая на матовых щеках бордовым румянцем.

Но, быть может, это только почудилось Сергею в приглушенном, обманчивом свете торшера. Григорий Олконтович по-прежнему сидел невозмутимо, катая в пальцах шарик из хлебного мякиша.

Тирада геолога вызвала неловкость, но, как всегда, выручил незаменимый Иван Иванович.

– Слушай, Гриша! – прерывая грубияна, громко адресовался он к педагогу. – Поведал бы ты нам это предание, из-за которого сыр-бор. Ты же знаток фольклора.

Завуч сделал вид, что не расслышал.

– К тебе, однако, обращаюсь, Григорий Олконтович! – не унимался замредактора. – Чего скромничаешь? Читали твои публикации. Диссертацию писать надо, вот что!

Давай-давай, интересно же!

Завуч пожал плечами.

Из его рассказа следовало, что история эта началась давным-давно, когда жили аборигены по древним своим обычаям, не ведая соблазнов цивилизации. Но из-за больших снегов стали наезжать купцы: и похожие на туземцев, плосколицые, но хитрые да сладкоречивые; и бородатые, громогласные, скорые на кулачный бой и стрельбу. И те, и другие поили спиртом, скупали пушнину, рыскали по тайге в поисках лесных диковин: волшебного корня, медвежьей желчи; промышляли в распадках, по ручьям, желтый тяжелый песок.

Испортился местный народ. За порох, чай, побрякушки, а пуще всего – за треклятое зелье все готов стал отдать пришлому торгашу. Забыл, чему старики учили, предков почитать забросил. Охотники зверя в тайге встретят – бьют, птицу встретят – бьют. На тропе столкнутся – друг на друга волками смотрят. Хуже всего, что тайгу подожгли. Много тайги сгорело. Зверя не стало, рыбы не стало, сладкие коренья повывелись. Совсем плохая жизнь началась. А люди от того еще больше злятся.

Григорий Олконтович расправил неширокие плечи. Голос его зазвучал распевно, приобретая непривычные интонации туземного языка.

Самым жадным один молодой охотник был. Бежит к купцам с добычей, кричит: огненную воду давай, табак давай, бусы давай! А глаза завидущие, все мало. Отец укорять начал – отца обругал. Старики про обычаи напомнили – кричит на стариков.