Текст книги "Подземелье"

Автор книги: Кирилл Партыка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)

39

Раиса открыла дверь в кабинет начальника уголовного розыска – можно? – и вошла, не дожидаясь ответа.

Логинов поднял голову от разложенных перед ним бумаг, указал на стул.

– Проходите, присаживайтесь.

Был он весь из себя занятой, погруженный в работу, так что могло показаться, что обычное это для него дело – допрашивать представителей областной прессы.

Впрочем, на отсутствие должного внимания к ее персоне Раиса не обиделась. Не до обид ей сейчас было.

С той сумасшедшей ночи минуло уже двое суток, но бесцельному Раисиному пребыванию в Октябрьске конца не предвиделась, потому что за окном по-прежнему волочились над самой землей прохудившиеся тучи. Раисе временами начинало казаться, что она обречена всю оставшуюся жизнь провести в этой, похожей на дурной сон, нескончаемой командировке.

Кабинет Логинова ей не понравился. Мало того, что был он захламленным, мрачным и прокуренным до безобразия, пер еще вдобавок здесь из каждого угла какой-то нежилой дух не то прорабского вагончика на захудалой стройке, не то складской подсобки. Раиса затруднялась представить себе, как в этом помещении расследуются серьезные и важные дела. Она, наверное, не удивилась бы, если б сидящий перед ней мужчина схватил вдруг телефонную трубку и проорал в нее что-нибудь, наподобие «Саня, раствор вези, мать твою!..» Впрочем, хозяин кабинета не походил на прораба.

– Сейчас, минутку, извините. – Логинов одной рукой начал собирать бумаги, а второй все еще что-то торопливо дописывал на косо лежащем перед ним листе.

Усевшись перед приставным столиком, Раиса еще раз оглядела шефа «угро». Со дня ее приезда они не встречались, но, как и в прошлый раз, Логинов ей понравился, не то, что давешний зампрокурора.

Накануне ей пришлось выдержать допрос в районной прокуратуре, где моложавый хлыщ, явно не местный, стараясь держаться подчеркнуто официально, вытягивал из свидетельницы – так он перед началом беседы определил Раисин статус – подробности ее скоротечного знакомства с Репиным. Но за показной официальностью Раисе отчетливо виделся ухмыльчатый, подернутый сальцом, мужской интерес.

Скрывать свидетельнице было нечего, к тому же хотелось, чтобы побыстрей окончилась неприятная процедура, а потому Раиса старалась в меру сил и терпения удовлетворить прокурорский интерес. Деятель же юстиции, упирая на то, что случай расследуется не рядовой, а значит, каждая деталь важна для установления истины, настаивал на все новых и новых подробностях. В конце концов Раисе начало казаться, что ничего, кроме способов траханья, его не интересует, и она тут же высказала вслух эти свои соображения.

Логинов, судя по всему, был другим человеком. Но сейчас Раисе не хотелось разговаривать ни с кем – ни с хорошими, ни с плохими.

Начальник угрозыска окончил свои писания и приступил к делу.

– Извините, что пришлось вас вызывать, – начал он, – но такие уж обстоятельства…

– Не понимаю, – надменно перебила Раиса. – Вроде, я законопослушная гражданка, а меня по милициям таскают. (Она поморщилась. Конец фразы вышел, как у базарной тетки, которую сцапали за нечестную торговлю. К тому же все Раиса прекрасно понимала, и надменности ее грош была цена. Но не скажешь ведь: конечно, я любовница этого психопата, допрашивайте меня в свое удовольствие.) – Прямо затаскали вас, – улыбнулся Николай.

– Что же вы от меня хотите? Я вчера все рассказала прокурору. Или вы каждый свое дело ведете?

– Дело я не веду, – сказал Логинов. – Не в моей компетенции. Но я должен понять, что произошло.

– И что же, по-вашему?

– Хотите послушать?

– Горю нетерпением!

– Ну, что ж…

Со слов начальника угрозыска выходило следующее.

Некоторое время назад в окрестностях районного центра объявился медведь-людоед.

Но не просто медведь, а какой-то урод, мутант, отрыжка природы. Откуда взялся, где раньше обитал – сказать нечего. Но выживать в тайге с его уродствами было ему не легко.

Исковерканный зверь отведал человечины – трое без вести пропавших! – и отправился в поселок за новой добычей. Остервенев от вечного голода и мучений, он не столько жрал, сколько терзал и увечил угодивших к нему в лапы.

Отчего случилась мутация, кто его знает! Испоганили тайгу все, кому не лень.

Побросали химические удобрения, понаделали каких-то захоронений, субмарины еще эти старые на побережье с их дырявыми реакторами.

– Я, конечно, не специалист, – сказал Логинов. – Но и раньше ведь всякие звери-уроды попадались. Значит есть какой-то фактор, вызывающий генетические отклонения. А медведя этого совсем уж искорячило.

– Это вы мне какой-то американский фильм ужасов пересказываете, – усмехнулась Раиса.

– Может, и так, – согласился Николай. – Только вот недавно по телевизору передавали: голливудские киношники ездят к нам, в Россию, свои фильмы ужасов снимать. Специальных декораций не требуется, и атмосфера подходящая. А в Чернобыле, вроде, они про живых мертвецов ставят.

– Дураки они – туда соваться!

– Местные сколько уже лет живут! А тут такая экономия.

– Октябрьск все-таки не Чернобыль.

– Да, не Чернобыль… На Октябрьск всем давным-давно наплевать, есть он, нет, что завтра будет… Да я не про это.

Логинов признался, что версию свою строит, исходя в основном из собственных умозаключений. Веских улик у него нет.

Предполагаемое логово медведя-мутанта на старом складе осмотреть не удалось. То ли от сотрясения почвы, случившегося в результате взрыва, то ли по какой-то другой причине куча бревен, под которой Николай обнаружил лаз, окончательно просела, а окружавшие ее ветхие штабели обрушились, намертво похоронив под собой и нору, и площадку перед ней. Кто теперь эту многотонную кучу разгребать станет?! Это сколько времени и средств потребуется! Техника нужна, люди. А кто заплатит? И ради чего? Местный эмчеэсовец только рукой махнул.

Осмотр головинской усадьбы и прилегающей к ней местности тоже ничего существенного не принес. Глубокий погреб с прочными перекрытиями сработал, как чугунный кожух гранаты, многократно усилив мощь взрыва. В итоге ничего, кроме каких-то обгорелых, изодранных клочьев органического происхождения, эксперты не нашли. А надобности в доскональных экспертизах прокуратура не усматривает. И без того ясно, отчего произошел взрыв, и что, кроме Виктора Головина, от него никто больше не пострадал. Несчастный случай. Если кто и виноват, так сами братья. А залез к ним медведь или нет, это, по сути дела, мало что меняет. По обгоревшим остаткам можно, конечно, установить, чья это ткань: человека или животного? Но такие экспертизы только в области делают. Кто их по несчастному случю назначит?

Для чего возиться?

– Значит, медведя вашего уничтожил взрыв, – сказала Раиса. – Но при чем тут Репин, завуч и все остальное? Сгоревший кочегар, например.

– Кочегар вообще не при чем. По пьянке погиб. Он просто первый Репину на мозги накапал. Про следы, про ненормального медведя. Заронил, можно сказать, зерно в благодатную почву. А вот насчет завуча… – Логинов на секунду умолк. – Тут можно только предположения строить.

Предположения у начальника розыска были такие.

Репин, на почве психической неуравновешенности и пристрастия к алкоголю, из всего происшедшего и разных случайных совпадений сделал сумасшедшие выводы, поверил в кундигу и отождествил его с завучем.

Если учесть показания бабки Натальи, можно предположить, что после разговора с Репиным в райотделе взбешенный педагог вечером отправился к завбаней Катерине, чтобы навести с ней разборки: чего она наговорила милиции. Они, скорее всего, перессорились, и Григорий Олконтович отбыл восвояси. Но не той дорогой, которой пришел, а другой, длинной и уединенной. Почему? Ну, может, хотел прогуляться, нервы успокоить. Была у него такая привычка. Но, так как после ливня он тем путем не ходил, о снесенном мостике через непролазную канаву ему ничего не было известно.

Пока педагог бродил впотьмах, во двор завбаней – предположительно, из своего логова на старом складе – явился медведь и напал на хозяйку, которая, не исключено, вышла вслед за Григорием Олконтовичем и в дом вернуться не успела. Но зверя спугнула бабка Наталья. Ей тоже могло непоздоровиться, если б вовремя не убралась.

А медведь пересек овраг и забрел к Головиным. Сперва мог учуять рыбный дух от развешанного тряпья, а потом и Виктора, спустившегося в погреб. Людоед пошел за человеком. На шум прибежал старший брат, открыл стрельбу, и все закончилось взрывом.

Тем временем педагог, увязший в канаве, вернулся обратно. О случившемся с Катериной несчастье он не подозревал. Так же, как и о том, что поблизости бродит медведь, и не столкнулись они лишь по счастливой случайности.

Завуч отправился в поселок обычным путем, перешел по мостику через овраг и оказался возле усадьбы Головиных как раз в тот момент, когда погреб взлетел на воздух. Григория Олконтовича накрыло взрывом, обожгло, контузило, но, по счастью, он остался жив. До дома ему было недалеко, и он потащился туда, надеясь, быть может, вызвать по телефону «скорую помощь».

– А там на него Репин засаду устроил. – Логинов глянул на Раису. – Судя по вашим же показаниям в прокуратуре, решил с кундигой разделаться. Вот такая представляется мне история.

– Зачем вы мне рассказываете все это? – спросила Раиса. И сама же ответила: – Я знаю, зачем. Вернее, почему. Вы сами-то не очень верите в эти свои объяснения.

Ну, признайтесь, точит же мыслишка: а вдруг и впрямь не обошлось без чертовщины?

Так?

– Не совсем, чтобы так… – начал Николай, но Раиса его перебила:

– Да чего уж – не так! Не хитрите. Скажите прямо: чур меня, Григорий Олконтович!

Изыди от крови моей и от костей моих!.. А ожоги – не потому, что он под взрыв попал. Этот, как его, Головин, сумел же выскочить из погреба. Значит, и у кундиги была такая возможность. У кундиги-то – тем более! Потому что трансцендентное существо. Не стесняйтесь. Вы меня не удивите, я уже привычная.

– Напрасно иронизируете. – сказал Логинов. – Если начистоту, действительно, много всяких странностей. Впору и в кундигу поверить. Кундига, кстати, не хуже мутанта. Другого я все равно ничего придумать не могу. Но я не об этом. Не скрою, я о вас тут иногда не лучшим образом отзывался. Так вот, судя по тому, как Репин реагировал, вы для него кое-что значили. Жаль, что это не взаимно.

– Откуда вы знаете, что он для меня значил? – вспыхнула Раиса. – Чего вы лезете?

Какое вам дело? Если вы правы, он убил абсолютно невинного человека!

– Да, убил! – Николай слегка прихлопнул ладонью по столу. – И получил по заслугам. И те, кто в него стрелял, действовали совершенно правильно. Может и я, окажись на их месте, тоже бы выстрелил.

– Так для чего тогда, черт побери, вы меня сюда приволокли? Все вам более-менее известно, здравого смысла не занимать!

– Я его мало знал, это точно. – перебил Николай. – Но он же был не убийца, и не конченый псих. Я же видел. Что я, убийц и психов не насмотрелся?! Мужик как мужик. Ну, со странностями, но не сумасшедший. Да он и действовал вполне обдуманно. Работник, говорят, был неплохой. Я сегодня утром с ребятами из убойного отдела созвонился. У него поощрений за раскрытие мокрух три десятка. Да не в поощрениях дело. Но я хочу понять, я должен понять, как это все так получилось!

– А зачем это вам? – спросила Раиса.

– Зачем? – Николай потер лоб. Не мог он признаться журналистке в своем чувстве вины, да и объяснять это было долго и сложно. Поэтому Логинов начал со второй причины.

– Что бы там Репин ни натворил, но был он сыщик. Вам это, конечно, ничего не говорит. А если и говорит, то известно – филеры, мордобой, тайные осведомители.

Оборотни в погонах, одним словом.

– А филеры, мордобой и оборотни в погонах – это выдумки? – вставила Раиса.

– Не выдумки, – неожиданно легко согласился Логинов. – Вы, журналисты, давно милицию с дерьмом смешали…

– А она не в дерьме?

– В дерьме, – опять подтвердил начальник розыска. – И вы даже не представляете, в каком. Потому что ни хрена в этой теме не понимаете и строчите что попало, всякую галиматью! Я оправдываться не буду. Но, во-первых, если рыба вся протухла, вы что, у нее свежий плавничок найдете? Если всё кругом такое, откуда другой милиции взяться? Но сволочь всякая в погонах – это отдельный вопрос. Я про тех, кто не иссволочился, кто хоть что-то делать пытается. Таких законов понаписали, что, если хочешь преступника поймать, вся твоя работа сплошное беззаконие. Того гляди, самого в клетку посадят. Кому это охота?! Но я никак не научусь объяснять ни обворованным, ни родичам убитого, почему злодеи известны, но по воле гуляют?! Да потому, что вину их не докажешь. Там, – Логинов указал пальцем на потолок, – воры сами для себя законы написали. Да черт с ними, мы здесь, у себя живем. Но получается, что из-за них и здесь ничего сделать нельзя.

Кто-то глядел на это, глядел да скурвился. А кто не скурвился… Лучше вообще на пожар не ходить, чем стоять руки в брюки, извините, дескать, воду не подвезли.

– Так, может, лучше и не ходить?

– Может и лучше. Я не пойду, вы не пойдете, чистенькими останемся. Пусть все горит ясным пламенем. Будем пожарные машины дожидаться. Только у меня так не выходит. Видно, у вас своя правда, у меня своя.

– Правда, если она существует, то непременно в единственном числе, – сказала Раиса. – В данном случае мне она, признаюсь, неизвестна. Зато известно другое.

Встречным палом можно лесной пожар остановить, а можно и вообще все спалить к чертовой бабушке. Так что…

– Так что если на поселок пожар пойдет, – перебил ее Николай, – я хоть встречный, хоть какой пал пущу, потому что у меня других средств нету. А иначе, точно, сгорим. Но мы от темы отклонились… Хотя, может быть, и нет. Может быть, это мы как раз насчет того, что такое сыщик, в смысле – не по должности, а по совести.

Когда человек в огонь лезет не по принуждению и не корысти ради, он для меня, не знаю, все равно, как… апостол…

Николай и сам не понял, откуда выскочило это словцо. Журналистка с любопытством взглянула на него.

– Не терзайтесь, не вы виноваты, что Репина убили. Это все Подземелье… Нет, это я так, не обращайте внимания. А насчет апостолов…

Она достала сигареты, щелкнула зажигалкой, глубоко затянулась. Николай отметил, что совсем не дамское курево у журналистки. И курит она не по-женски, жадно и всерьез. В этой ее манере угадывал Логинов привкус долгого одиночества. Несмотря на профессиональную неприязнь ко всяким «обозревателям», Логинов подумал, что никакая она не «писучка», что-то в ней есть такое, и не зря Репин прилепился к ней.

– Так вот, про апостолов. – Раиса выпустила дым к потолку. – Когда-то давным-давно в Гефсиманском саду – далеко отсюда – остановился бродячий проповедник с компанией своих поклонников. Он к тому времени сильно достал официальных служителей культа крамольными речами. А потому служители в сопровождении толпы явились в сад арестовывать смутьяна. Один из его приверженцев, рыбак по имени Симон, в порыве преданности выхватил меч и отсек ухо рабу священнослужителя. Обратите внимание, не хозяину, а так, собственно, тому, кто под руку подвернулся. Проповедник насилия не признавал и удержал разбушевавшегося рыболова.

Раиса опять окуталась дымом.

– А я думал, вы верующая, – сказал Логинов. – Сейчас модно. Вон и крестик у вас на шее.

– А я и есть верующая, – подтвердила Раиса. – Только Бог у человека в душе, а не в притчах.

– Ну, может и так, – согласился Николай. – У нас тут раньше сектанты жили, тоже Библию не признавали. Сейчас все лоб крестят, а поступают, как специально в геенну огненную намылились. По мне, так лучше уж вообще голову не морочить ни себе, ни людям. Но что-то я ваш рассказ не понял. К чему вы это? Там же не просто людям уши отрезали. Апостол Петр Христа защищал.

Раиса подивилась такой продвинутости собеседника, деревенского детектива, но заострять не стала..

– Знаете, – сказала она, – как ни крути, а Бог есть любовь. И, не останови Учитель рьяного Петрушу, тот, наверное, много чего кому успел бы понаотсекать в благородном порыве.

– Не о том мы с вами говорим, – сказал Логинов. – Христос, Библия! Мы-то люди, а люди испокон веков заповеди Господни не сильно исполняют. Одной любовью не проживешь, не дадут. Можно, конечно, вторую щеку подставлять или вообще в сторону отойти. Пусть всяк творит, что ему заблагорассудится. Но тогда это будет не жизнь, а кошмар. Преисподняя, короче говоря. Значит надо кому-то и с мечом ходить.

– Дорого, я вижу, некоторые платят за это почетное право, – невесело усмехнулась Раиса, – К тому же иногда и не своей монетой.

– Кто-то и платит, куда от этого денешься?! Но не все же.

– Это вам так кажется, – опять усмехнулась Раиса. – Все платят, только каждый по-своему. А про Репина нечего мне рассказать. Поверьте, он был сумасшедшим, уж я-то знаю.

Она многозначительно подмигнула. Логинов вздохнул.

– Ну, нечего, так нечего.

Раиса поднялась.

– До свидания.

– Счастливо.

Он вдруг сказал ей уже в спину:

– Сумасшедший-то сумасшедший. Кундигу придумал. Может, не понял просто…

– Чего не понял? – обернулась Раиса.

– Я вот все думаю, думаю… Он ведь какой-то другой, не как мы все… Возможно, чутье у него было, да он просто не разобрал, что оно ему подсказывало. Чутье штука такая, если ему чересчур довериться, можно и заблудиться! Если чувствуешь, а понять не можешь – Это что-то новенькое?

– Мы тут заодно завуча копнули. Кое-что интересное вылезло. Раньше, кто знал, помалкивал, а когда он погиб, скрывать стало незачем. С червоточиной был педагог. К малолетним девочкам приставал. Холостяком жил, потому что женщины его сторонились. Он, оказывается, не только свою Катерину душить пытался. Аборигены вообще-то по-родственному живут, а этого, хоть, вроде, и в люди выбился, никто в родню не привечал, стороной его обходили. Я и раньше слышал, порченый, говорили, но у них же не поймешь и не добьешься, что к чему.

– Некрасиво получается, – поморщилась журналистка. – Насобирали каких-то сплетен, покойного обливаете грязью. Надо было ловить и наказывать, а не расстреливать превентивно.

– Насчет сплетен вы не правы. У нас еще с прошлого года заява есть от одной мамаши. На майские праздники дочка ее, второклассница, с подружками за околицей гуляла, да заблудилась маленько. Вдруг кто-то ее из-за дерева схватил, повалил лицом вниз и стал… это самое. Колготки стянул уже, но тут компания мимо шла шашлыки жарить. Он услышал, девочку бросил и убежал. На девочке следов никаких.

Мы прикинули: могла и придумать, чтоб мать не ругала за долгую отлучку и походы куда не надо. Но, на всякий случай, покрутились и выяснили, что компания та прохожая неподалеку видела завуча. Только кто ж на него подумать мог?! Тем более, все знали, что любит он одинокие прогулки в безлюдных местах. Ну, расспросили его, не видал ли какого злодея, и всё. Он, понятно, не видал. А теперь выясняется, что девочка углядела все же, кто ее схватил, и позже матери указала – на Григория Олконтовича! Но мать не сильно поверила, да и не захотела с педагогом такую бодягу заводить. Промолчала. Я-то думал, что маньяки в больших городах водятся. У нас-то откуда?! Выходит, ошибался. Страшные дела могли случиться. И оборотня Репин в Гришке не зря почуял. Да только не того.

– Вы меня утешаете или себя в чем-то хотите убедить? – спросила Раиса, и голос ее отчего-то дрогнул. – Моральное оправдание ищете: дескать, хоть и убили человека, да не без повода. Но откровенность за откровенность. Как ни странно, а Репина этого вашего я любила, так что какая мне разница… Всего хорошего. …Домой Логинов явился заполночь. Хотя никакие особенные надобности его нынче на работе не задерживали, он долго сидел у себя в кабинете, размышляя и окутываясь клубами сигаретного дыма.

Танюха, накрутившаяся за день, встречать его не вышла. Она давно научилась не просыпаться при позднем появлении мужа. Уверяла, что очень беспокоится, когда его по ночам где-то носит, но Николай – эгоист этакий – иногда, открывая дверь своим ключом и входя в уснувшую квартиру, чувствовал легкую обиду.

Логинов включил в прихожей бра, стараясь не шуметь, примостил на вешалку куртку, скинул обувь и на цыпочках проследовал в кухню.

Разогрев борщ, он после недолгого колебания достал из стенного шкафчика початую бутылку водки, плеснул себе в чайную чашку. Но за вкусным ужином как-то забылся и опомнился только тогда, когда жидкости в бутылке оставалось пальца на два.

Недовольный собой, но с чувством приятной расслабленности, Логинов вымыл посуду, погасил свет, так же на цыпочках прокрался в спальню, быстро разделся и заполз под одеяло.

Водка грела изнутри, теплым туманом клубилась в голове, гнала воспоминания о дневных дрязгах, навевала желания. Логинов прикинул, а не разбудить ли супружницу – ишь, рассопелась!

Но, пока он раздумывал, темнота стала размываться странным, белесым свечением, которое сочилось неведомо откуда, поглощало привычные очертания комнаты, затягивало желтый зрачок фонаря за окном, пока со всех сторон не проступили заплесневелые, размалеванные копотью стены не то подвала, не то заброшенного склада. Потянуло зябким сквозняком, скрипнула под ногой цементная крошка, перемешанная с грязью. …Коридоры тянулись один за другим, то причудливо переплетаясь, то вдруг разбегаясь в стороны, словно подземелье внезапно выпрямляло сжатые в кулак пальцы ходов. Под низким потолком плавали жидкие пряди дыма, которые медленно движущийся по лабиринту поток воздуха притаскивал откуда-то издалека.

Логинов, нисколько не удивляясь тому, что прямо из теплой постели перекочевал вдруг в такое странное место, шагал все дальше и дальше, пока не задержался у пролома в старой кирпичной стене. Что-то поджидало его там, за этим проломом.

Николай приблизился и заглянул в дыру. Он не понял, что там, за стеной: продолжение подземелья или какое-то другое, скрытое мраком пространство?

Разглядел только начало дороги, выложенной из бетонных плит. Дорога показалась удивительно знакомой и напоминала другую, тысячу раз хоженую, ведущую от служебной автостоянки к крыльцу Октябрьского райотдела милиции.

Николай, отвернувшись от пролома, медленно побрел дальше. Он откуда-то знал, что еще не раз вернется к этому месту.