Текст книги "Записки империалиста (СИ)"

Автор книги: Кирилл Чернов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 35 страниц)

Что помогает солдаты выжить в бою и победить? Подготовка? Правильно. Хорошие командиры? Верно. Исправное, хорошее вооружение? Так точно. А ещё… лопата, и шанцевый инструмент в целом. Построили укрепление, блиндаж, вырыл окоп и ячейку в нём, пересидел в них артобстрел, отбил атаку, выжил и победил. Не знаю как кто, а я в армии служа в артиллерии, копал БСЛ много и постоянно, и стал крупным специалистом по перекапыванию и изменению ландшафта, особенно в области добычи и укладывания дёрна. Поэтому мои адъютанты, руководимые верным Александром Владимировичем Паткулем, с которым мы росли и воспитывались вместе, собрали сведения, где могут поближе к Крыму инструмент делать. Туда конечно попал Луганский завод, который полностью работал на Крым и Севастополь, и чугунолитейный завод в Керчи, то есть совсем рядом. Опять Мальцев, Баташевы, Сормово, так же ряд предприятий поменьше, который были на юге России. По этому списку и начали отправлять письма от моего имени губернаторам, чтоб сделали там заказы на столь нужные для войны лопаты, пилы, топоры и. т д.

И для войны нужны были ещё очень важные инструменты… медицинские. Вот и пошла их скупка для меня по Петербургу, и всего медицинского заодно. Об этом тоже дали заметку в столичные газеты. К покупкам вдобавок заказывали мединструмент у тех, кто его мог изготовить. В ней, кстати, писали, что неплохо бы, чтоб, к мединструментам, лекарствам добавились врачи добровольцы, студенты – медики, расходы на дорогу и содержание цесаревич берёт на себя. Я помнил, что, в Крымской, были врачи американцы, добровольцы, несколько даже умерло от какой-то заразы. Будем звать медиков и из Европы, особенно начинающих, которые ещё не набрали веса. Студентов старших курсов. Но, через комиссию, которая должна будет проверить их уровень компетентности, коновалов и своих хватает. Вот вспомнил! Мыло надо ещё скупить и собрать.

Человек на которого у меня были большие надежды, гений медицины, супер организатор и педагог, патриот России на 150 %, Николай Иванович Пирогов. Ему послал запрос из вопросов: «Чего? Кого? Сколько?» Просил ответить максимально быстро. Уж кто, кто, а Пирогов ответит быстро.

Все у кого покупали и заказывали, оказались весьма догадливыми людьми. Они много чего просто дарили именно мне, прося это отметить особо, и делали уступки по цене. Вот такой маркетинговый ход с моей стороны был сделан.

По такой же схеме отработали и вопрос с оптикой. Подзорные трубы, бинокли. Я хотел сделать, чтоб у каждого командира батареи была своя оптика, имела её в большем количестве и пехота, и на 100 % обеспечена разведка. Армия на войне должна быть зрячей, а не подслеповатой.

После восшествия на престол, я планировал запустить по стране компанию «сделай для императора и России полезное дело». Сбор оружия, пороха, свинца, одежды, обуви, денег, драгметаллов в любом виде, и много другого нужного для войны. Под запись, кто и сколько, сделал полезного для императора. Потом после войны, дадут за это медали, именные благодарственные письма. Посмотрим, посмотрим сколько и кто.

Логистика, коммуникации, плечо подвоза знакомые понятия? До боли. Противоречивые для России понятия. С одной стороны минус, далеко, плохо, долго, Крымская, русско-японская, другой стороны хорошо, Карл 12-й, Наполеон, Гитлер. Но, сейчас Крымская, а значит минус. Из Марселя, Лондона снабжение попадало в Крым, быстрее, чем из Москвы! Там сотни и тысячи тонн грузов сразу в трюмах. Французы наняли «Грейт Рипаблик» на данный момент самый большой грузовой парусник, более четырёх тысяч тонн, к тому же ещё и «выжиматель ветра», винджаммер. Много и быстро. В России, что-то сначала по рекам, но, потом то на повозках. А они и тонну наверно не брали, крестьянские лошадёнки, это не першероны. То есть долго и мало. Вот и думал я думу, что с этим делать.

Реки надо масштабней использовать. Днепр, Десну, Москву, Оку, Волгу, Дон. От Днепра до Перекопа по российским меркам рукой подать… 70 верст. А там и до Бахчисарая всего 175-ть. Правда от Москвы до Смоленска и Брянска под 400. На Днепре есть его пороги, но, их обходят уже столетиями. Зато Тула-Дон 75 верст, Тула – Брянск 240 верст, Ока – Десна 140 по прямой. Волга-Дон, так вообще 70. И железных дорог по этим направления ни хера нет! Но, как выяснилось… почти.

Дубовско – Качалинская железная дорога на конно – бычьей тяге. Соединяющая Волгу и Дон, построена ещё в 1848 году. Ожидаемой прибыли не дала, и сейчас по сути продаётся владельцами на металлолом!!! Твою ж мать! Вот тормоза хроноаборигены то! Привести её в порядок, постепенно вместо коняк и быков поставить паровозы, и грузопоток по линии Волга – Дон – Азовское море – Крым с навигацией резко вырастает. Но, для этого надо кровь из носу удержать Керчь, ключ к Азовскому морю. От Днепра можно тоже конку класть в Крым.

Я как попаданец знал двух железнодорожников в России на этом момент Пётр Андре́евич Клейнми́хель и Павел Петрович Мельников. Первого как высокопоставленного мегавора, второго как его антипода. Клейнми́хель держался на плаву во многом благодаря тому, что усыновил нескольких бастардов Николая 1-го. И он, оказывается, здесь был на февраль 1855 года, главноуправляющим путями сообщений и публичными зданиями. То есть эта курва будет здесь для меня решать проблему дорог в Крым!? У, мля!!! А с другой стороны даже хорошо. Этот пёс не откажет себе нагреть руки ещё разок. Вот тут то яйки я ему и прищемлю. Колоть будем его по полной.

Мельникову я направил письмо с указаниями, что делать. Подобрать людей для быстрейшего выяснения в каком состоянии сейчас Дубовско – Качалинская железная дорога, что надо сделать, чтоб к навигации по Волге она была приведена в порядок, деньги и полномочия для этого ему и его людям я дал. Точнее фельдъегерь. Тоже самое Днепр – Перекоп. Пусть распишет, где брать рельсы, паровозы, вагоны, оборудование, и у кого заказывать их ещё. Здесь он профессионал, чем я даже вместе с Александром вкупе. Вот пусть этим занимается, а я буду помогать и контролировать. Клейнмихель пусть занимается дорогами и реками, а с него я буду спрашивать. Я надеялся, что, если убавим воровство, мобилизуем экономику, наладим новые пути, удержим Азовское море за собой, то думаю, надеюсь, армии в Крыму и Севастополе станет дышать легче в плане снабжения.

Порох. Для войны его надо много, очень много, и как оказалось больше большего. Охтинский, Казанский, Шосткинский, это пороховые заводы в России. Всё. Все три. Ахренеть! С началом осады Севастополя стало ясно, пороха не хватает, плюс трудности доставки. Производство нарастили, конечно, но, всё равно мало. Кто виноват? Это понятно. А вот что делать? Что делать? Решать проблему. Будет отдан приказ начать вывозить порох из крепостей, у Балтийского флота часть забрать, у Дунайской армии, у войск в Польше, и столичного округа. Им он не так нужен как в Крыму, особенно в Польше у Паскевича. И надо подключать частников, быстро подобрать кандидатуры, помочь с организацией и деньгами. И пусть они перетрясают все сортиры, помойки, скотомогильники, в общем, всё, где можно взять селитру и серу. Может к середине лета уже дадут порох. Неплохо бы.

Флот!!! В детстве мне мама привезла из Москвы книгу «Корабли – герои» со штурвалом на обложке. Вот с нее и началось моё увлечение историей русского флота, на всю жизнь. В будущем я был комнатным адмиралом, а здесь я теперь мог историю флота делать можно сказать своими руками. Литке, Нахимов, дай Бог жив, останется, Попов, Макаров, и многие другие ещё не знаменитые пока моряки будут здесь моими современниками. Кому повезло больше. Мне? Или им и флоту России? Вопрос конечно интересный. Будем, надеется, что обоюдно. Но, пока планов громадьё мы оставим на потом, а сейчас займёмся настоящим.

Великий князь Константин Николаевич утром, 15 февраля, был в неплохом настроении. Несмотря на то, что получил сообщение, что состояния императора резко ухудшилось. «У него крепкое здоровье, с Божьей милостью, поправиться и в этот раз», – подумал великий князь, читая о состоянии отца.

За окном наконец-то появилось солнце, и были получен доклад Путилова. Рабочих собрано уже более пятисот, изготовляются части машин и механизмов, работы идут быстро. «Дело пошло. Не зря мне указали на Путилова. Начал неплохо, надеюсь и далее будет так. Весна уже скоро. Кронштадт и столицу надо прикрыть с моря, союзники непременно придут вновь. Одних мин мало», – шли мысли у Константина Николаевича. Который волей судьбы в лице императора Николая Первого, был определён им заниматься делами флота в императорской фамилии.

В два часа по полудню ему доставили письмо, на котором рукой брата Александра было написано, «Лично в руки». Что и сделал его адъютант. При этом он сказал: «Цесаревич Александр Николаевич, просил вам Ваше Императорское Высочество передать просьбу, его письмо прочитать без промедления». После того как адъютант ушёл великий князь это и сделал.

Александр писал, что сейчас во время войны и особенно болезни императора, мы его дети, и другие члены императорской должны быть ещё более сплочёнными, и показывать пример всей России, отдавая все силы и средства, для преодоления трудностей и достижения успехов в этой войне. «Как это сделал ты брат», написал Александр. И вот после приятного для себя момента, Константин Николаевич, читая дальше начал удивляться. Александр писал ему про флот! Точнее, что и как делать с ним.

Первое, он предлагал шире использовать мины. И что уже приложил к этому усилия.

Второе, создать из самых быстрых пароходофрегатов и пароходов «летучие отряды». Для это максимально их облегчить, снять все, что можно снять, вплоть до мачт. Установить дальнобойные орудия. Их корпуса, машины привести в идеальный порядок, набрать лучшие машинные команды для них, самый лучший уголь. И пытаться «летучими отрядами», заманить противника на минные поля.

Третье, часть путиловских канлодок сделать быстрыми. Тоже облегчить, уменьшить размеры, обводы для скорости… и поставить две паровые машины! И два руля для манёвренности! К ним Александр, предлагал сделать шестовые мины. И прилагал в письме их рисунки. «Быстрыми» канлодками», ночью ставить мины, на путях движения кораблей противника. Устройство для быстрой постановке мин тоже было описано и нарисовано. И даже атаковать его ночью шестовыми минами! Мины на ставить на катера. Маленькие и быстрые кораблики. Их к месту атаки могут на буксире привести канлодки. Их и катера красить в чёрный цвет для незаметности. «А ведь дельно брат предлагает. Они к нам ходят. Можно и к ним сходить», – подумал великий князь.

Четвертое, использовать для корабельных орудий и береговых батарей регулированные снаряды, которые сделают артиллеристы. Писал, чтоб он, дал твердое указание флотским, включиться в общую работу с армией. Не время делиться.

Пятое, уделить особое внимание усилению обороны Свеаборга. Увеличить там флотом количество морских дальнобойных орудий. Переделать подходящие тяжёлые корабельные орудия в дальнобойные мортиры. Укрепить форты, батареи, в том, числе и… бетоном!

Шестое, просчитать, как будет действовать противник, откуда будет вести огонь по крепости и городу. И там ставить мины, и пристрелять места заранее. Для корректировки огня и управления им использовать электрический телеграф.

Седьмое, для успешной борьбы с кораблями противника, сделать бронированные плавучие батареи и плоты. «А ведь их не сложно будет сделать», – думал Константин Николаевич рассматривая рисунки батарей. Бросилось ему в глаза, что угол наклона казематов был в 45 градусов и крайние орудия тоже прикрыты защитой. «А ведь такими батареями можно будет разбить, утопить их канлодки и бомбардирские суда. Да и для больших кораблей они составят угрозу, – продолжая всё больше удивляться, написанному в письме.

Восьмое. Ракеты. Применять их по большим целям. И направил с ними к Константинову. Просил оказать ему помощь. Писал о том, что зажигательными ракетами можно бить ночью по кораблям с близкого расстояния с тех же «быстрых канлодок». Причём сразу с нескольких. Ударил и убежал. «Да, зажигательные ракеты могут делов на делать. Особенно ночью», – уже с азартом молодого хищника думал великий князь. Ему не было ещё и тридцати.

Девятое. Броненосные корабли. Предлагал начать с канлодок, одно-два крупных орудия установить в бронированном каземате. И вести огонь на нос. Зашить броней палубу, нос. Отходить задним ходом. Действовать отрядами в два, четыре корабля. Взять небольшой винтовой корабль забронировать борта, батареи, установить большие орудия. Машину помощней для хода, никаких парусов. И как написал Александр, получиться броненосец береговой обороны. «Броненосец!!!», – билось в голове у Константина Николаевича. Такой и против линейного корабля может в бой выходить, а несколько и против отряда, эскадры. Подрыв на минах или минными катерами, потом к подранку подходят броненосцы и добивают его. Так писал брат. «Чёрт подери, откуда он всё это знает!? – колыхалась гюйсом в голове у великого князя мысль. – Откуда?»

Десятое. Сделать кусок бронированного борта. То есть борта броненосца. Железные плиты, кованные дюйма четыре^[4] на дубовой подкладке. И бить по ним из самых мощных морских и береговых орудий с разных дистанций… стальными ядрами!? «Да, чугунные, расколются. Как было, когда по граниту ими стреляли, – вспомнил уже свой опыт великий князь.

Одиннадцатое. Путилову в самые сжатые сроки, составить пошаговую инструкцию по организации работ, производства. И передать слова поддержки от цесаревича.

Двенадцатое. Брат даёт на всё это деньги. Сто тысяч… серебром. «Хм. Много», – подумал Константин Николаевич. И вновь у него возникла мысль, – Но, всё же откуда у него такие познания во флотских делах. Сильно он ими и не интересовался!»

В этот же день, Дмитрий Алексеевич Милютин, генерал-майор с 1854 года, преподаватель Императорской военной академии, получил записку, которую хранил всю свою долгую жизнь, и как семейную реликвию передал внукам. Там было написано: «Дмитрий Алексеевич! Вы нужны России и мне. Крым ждёт вас. Подберите толковых офицеров. Александр». И адъютант сказал, что цесаревич его ждёт завтра в 8.00 утра у себя.

Разговор с моим, скорее всего будущим военным министром, был краток. Точнее это был мой монолог.

– Дмитрий Алексеевич, немедленно выдвигайтесь в Крым. По пути составьте план действий для Крымской армии и в целом… как не проиграть войну, – сделав паузу сказал я, прямо смотря на Милютина. Он спокойно смотрел на меня, и только молча кивнул.

– Мы, должны эту войну хотя бы не проиграть. Переброска войск, запасов, снабжение, кадры, думайте обо всём. Об этом позже мы с вами поговорим. Я надеюсь на вас, – закончил я беседу. Не о чём сейчас с Милютиным особо говорить. После этого выйдя от меня, он получил «вездеход», подорожную, деньги, и я надеялся, что неплохую мотивацию.

Милютина я видел начальником штаба Крымской армии, пусть с неё начнёт, а не Кавказского корпуса. Это придаст ему ещё большего авторитета для будущих дел. А вот командующим армии в Крыму и его округе, я видел своего адъютанта, давнего друга, сопутешественника по Европе, спутника по амурным приключениям, и просто собутыльника. Героя и грозы Кавказа, и будущего победителя Шамиля, князя Александра Ивановича Барятинского! Ну, как своего, Александра конечно. И уже «я» думал, он будет лучше Горчакова в Крыму. Сделал он очень много нужного, и тоже был неплох, хотя может бы мог и большего. Зачем у Чёрной речке, лезть в лоб на натасканных на русских же французов на Федюхиных высотах? Ведь там были места и по тоньше.

Барятинский молод, в авторитете, опытен, требователен, решителен, вполне независим от начальства. Вот это и хорошо и плохо. И очень знатный гуляка и бабник. Все знают о нашей дружбе, и это хорошо. И я ему конечно поддержку дам, хотя и требовать тоже буду по полной.

Вот и написал я ему письмо на Кавказ, чтоб он, мил друг, собирался в путь дорогу, в столицу. Ко мне. А став императором, уже с дороги с приказом о назначении отправлю его в Крым. И напишу, чем заняться там в первую очередь. Чем раньше от туда попадет, тем лучше.

Тем более, что того же 15 февраля я с бАльшим удовольствием по поручению уже больного императора известил А.С. Меншикова о его отставке. Приятная миссия. Пусть пока расслабиться, за него возьмусь по позже. За остряка самоучку, любителя анекдотов. Поэтому место, которое сейчас было сравнимо с Голгофой, командующий армией в Крыму в Крымскую войну было свободным.

Я считал, что всё это были те проекты, направления, дела которые я мог уже начать реализовывать уже ДО того, как стать императором. И те люди, которые так уже могли начать действовать в нужную сторону. И события пока ещё ЭТОЙ истории тоже начали поворачивать в эту сторону.

12 февраля до обеда пришла весть о неудачном штурме Евпатории. Россия после этого загудит: «Уже турка не смогли побить! Что ж такое!?» А кто виноват? Правильно, власть, и прежде всего император. Это цена за самодержавную власть. Побеждаешь ты на коне, проигрываешь, всё равно, на коне, но, виноват.

А ведь в Евпаторию могли и не лезть или лучше подготовиться. Что Меньшиков не мог точнее узнать сколько войск там у Омер-паши? Мог. Через местных греков и не греков.

Вечером мне сообщили, что императору Николаю стало хуже, но, он на ногах. «Значит уже скоро», – прочитав сообщение подумал я. То, что Николай умрёт в феврале по старому стилю я отлично помнил. Какого числа, нет. Остаются ждать, и готовиться.

12–17 февраля здоровье Николая не ухудшалось, даже улучшилось. И в то же время он не принимал докладов, закрылся, не пускал к себе. Но, медики его наблюдали, доктор Карелль и доктор Мандт. Я отдал распоряжение о любом изменении состояния Николая сообщать мне немедленно, там дежурили неотлучно мои люди. Бюллетень номер 2 сообщил: «Лихорадка его величества к вечеру 17-го февраля усилилась», кто его правильно понял, тот понял, что всё плохо.

Смерть императора, точнее, неожиданная смерть, во время войны, которая им проигрывается, войны к которой он так долго и упорно готовился, конечно, породит слухи и разговоры о самоубийстве, отравлении. Это надо было если не пресечь, то уменьшить. И решил действовать.

К двум медикам я приказал прибавить всех лейб-медиков при дворе Николая I. Их было пять. Чтоб с Николаем постоянно было четыре медика, а не один. Им было указано, что они вели подробные записи с фиксацией состояния императора. В ночь на 18 февраля император Николай Первый вызвал Александра к себе. До меня у него уже были императрица Александра Федоровна, великий князь Константин, старшие сыновья Александра, Николай и Александр.

Я вошёл в небольшую комнату, в ней стоял специфичный больничный запах, император и вправду лежал на простой железной кровати. Медиков я отпустил. Вид умирающего человека меня не пугал. В той жизни на расстоянии протянутой руки я дважды видел и слышал смерть, агонию, и даже закрывал глаза умершему.

Было видно, что Николай умирает. Я сел у его кровати. Он повернул ко мне голову и посмотрел взглядом человека, который хочет, что его пожалели, просто по человечески, взглядом человека, которому страшно. И в тоже время это взгляд, говорил: «Я справлюсь сам».

Кто он мне? Отец. Нет. Царь, император. Нет. Человек, который для России и всего мира был русским императором, властителем десятков миллионов человеческих жизней, человек, который вершил судьбы других десятков миллионов людей. Здесь, для меня, он был исторической личностью, которую я могу увидеть в первый и последний раз. А так же он был человеком, который смотрел на меня с теплотой и надеждой. Я взял Николая за руку, он её немного сжал, и стал не быстро и негромко говорить. О чём? О России, да, о ней. О семье. Просил заботиться о Александре Федоровне, после того, как стану императором просил жить с братьями дружно. О обучении и воспитании внуков, сыновей Александра. Николай просил, я обещал. Да, он сказал эти слова: «Сдаю тебе мою команду, к сожалению, не в том порядке, как желал, оставляя много хлопот и забот», и его голос содержал нотки извинения. Потом он произнёс: «Я ухожу, доделай ты, то чего я не смог, Господь поможет тебе, сын». И перекрестил меня. «Держи крепко…», начал говорить он, но, его начала бить сильная дрожь. Я позвал врачей, ещё раз посмотрел на умирающего Николая Первого, и вышел из комнаты. Но, перед этим я сказал им, чтоб они приготовили достаточно спирта и ванну, чтоб после того, как всё закончиться, сразу туда поместили тело. В завещании Николай запретил себя вскрывать и бальзамировать, но, тело до погребения нужно было, как-то уберечь от разложения.

Прощание с Николаем, на меня как на человека, конечно, произвела тяжелое впечатление. «Жизнь – не сахар, а смерть нам не чай. Мне свою дорогу нести. До свидания, друг, и прощай», вспомнились мне строки из песни «ДДТ». Нахлынули мысли, не знаю, как и думать, об оставленном, о брошенном будущем, своей семье. Всё это начало давить на меня, начали даже накатывать слезы. Я подошёл к окну, и стал брать себя в руки, успокаиваться. Люди, которые здесь были в этом момент, смотрели на меня. Среди них были Киселёв, Орлов. После этого я пошёл к семье, Александре Федоровне, Константину, здесь я не говорил много, императрица была в слезах, около неё были несколько фрейлин. Великий князь Константин Николаевич мрачен, было видно, что он до этого плакал. Я сказал всем нужные слова, они мне. Дальше оставалось только ждать.

В 12.18 минут 18 февраля мне доложили, что государь император Николай Первый скончался. Всё, пошли первый секунды, минуты моего правления. «Король умер, да здравствует король!», таково правило истории. Я вновь пошёл к Николаю.

Тело уже было погружено в ванну со спиртом. Было видно, что умирал он не легко. На лице выступили разноцветные пятна. Рот были приоткрыт, видны были редкие зубы. Черты лица, сведенного судорогой, свидетельствовали, что император умирал в сильных мучениях. М-да. Смерть в жизни, это не как в кино.

Я приказал вызвать Здеканера и Мяновского – профессоров Медико-хирургической академии. Они должны были привести тело в порядок для всеобщего прощания согласно традиции и протоколу. Лейб-медикам дал указание написать мне отчёты о протекании болезни, последних часах жизни, самой смерти Николая Первого. Каждый из них должен был писать отдельно.

Я распорядился, чтоб Россия в ближайшие часы узнали о смерти российского императора, и о том, что у неё теперь новый правитель. Меньше непонятностей будет для страны и народа. Вслед за Россией об этом узнает и мир. Кто-то искреннее погрузится в печаль, кто-то будет радоваться, скрыто или явно.

«Ну, вот Константин Викторович! Теперь начинается твоё время, всё, что ты сделаешь, скажешь, войдёт в историю, и будет изучаться в учебниках, – обратился я к себе. – Твоё ли это дело? Смогу ли я стать, быть тем правителем, который изменит историю России, мира к лучшему? Что-то сыкотно становиться. На форумах оно легко умничать, а тут то РЕАЛЬНОСТЬ!» Начали плющить, трамбовать меня подобные мысли. Не сказать, что я офигенно волевой человек. Но, вроде и тряпкой, трусом не был. Мог первым в морду дать. Да, и профессия обязывала быть иногда на уровне терминатора. Я ведь был учителем! Ха! Курить бросил в раз и навсегда. Здесь тоже надо бросить. Точнее уже сделал это. Неделю уже не курю.

«Короче! – сказал я себе. – Не х… й ныть! Не ссы, государь всея Руси. Главное, что!? Что? Правильно! Главное, не обосраться!!! Дай, Бог, буду стараться стать всё-таки лучшим правителем чем тот Александр Второй. Как минимум послезнание мне сможет помочь в этом. Как я там себе вывел формулу для правителя, и говорил на уроках. Программа минимум любого внятного правителя, не сделать хуже, чем было, нормального, сделать лучше, чем было, хорошего, сотворить, как можно больше лучшего для своей страны. Вот я и буду делать, а современники и потомки уже оценят какой из меня получился правитель. Главное что!? Правильно! Не ссать! Даже, когда сыкотно. А вот намахнуть сейчас бы не помешало». На этой мысли, я в данный момент завершил свои душевные терзания, и распорядился принести мне коньяка и закуски. И пошёл к себе в кабинет, чтоб заняться делами. Ведь теперь я император… Российской империи!!! Ахринеть!!!

Похоронами я не занимался, создана комиссия пусть работает. Братьям Николаю и Михаилу, которые были в Крыму, я как император и брат обратился с просьбой, чтоб они не ехали на похороны отца. Остались на месте. Стали моими глазами и руками, которые будут, следит, что мои приказы и распоряжения исполнялись, как можно быстрее и лучше. Присягнуть они мне могут в письменном виде, как и остальные в Крыму. А сыновий долг прощания с отцом и императором они смог отдать потом, когда появиться к этому возможность. «Наш незабвенный отец, был бы не против моего решения. Вы ведь сами знаете, что он всю свою жизнь жил и действовал исходя из правила, «Империя превыше всего!» И мы его сыновья должны идти этим же путём, который он нам указал». Так я написал Николая и Михаилу, пытаясь начать вкладывать в них эту идею, подход к их деятельности уже сейчас и в будущем. «Империя превыше всего!» Потом будет и продолжение, но, потом. 18 февраля вышел манифест о начале моего правления. «Поехали!»

Высочайшій Манифестъ о вступленіи на Прародительскій Престолъ Государя Императора Александра Николаевича.

БОЖІЕЮ МИЛОСТІЮ МЫ, АЛЕКСАНДРЪ ВТОРЫЙ, ИМПЕРАТОРЪ И САМОДЕРЖЕЦЪ ВСЕРОССІЙСКІЙ, ЦАРЬ ПОЛЬСКІЙ, ВЕЛИКІЙ КНЯЗЬ ФИНЛЯНДСКІЙ, и прочая, и прочая, и прочая. Объявляемъ всѣмъ вѣрнымъ НАШИМЪ подданнымъ: Неисповѣдимому въ путяхъ Своихъ Богу угодно было поразить всѣхъ насъ неожиданнымъ страшнымъ ударомъ. Любезнѣйшій Родитель НАШЪ ГОСУДАРЬ ИМПЕРАТОРЪ НИКОЛАЙ ПАВЛОВИЧЪ, послѣ кратковременной, но тяжкой болѣзни, развившейся въ послѣдніе дни съ неимовѣрною быстротою, скончался сего 18-го Февраля.

Никакія слова не могутъ выразить скорби НАШЕЙ, которая будетъ скорбію и всѣхъ вѣрныхъ НАШИХЪ подданныхъ. Смиряясь предъ таинственными судьбами Небеснаго Промысла, МЫ только въ Немъ ищемъ СЕБѢ утѣшенія и отъ Него одного ожидаемъ дарованія НАМЪ силъ для подъятія бремени, волею Его на НАСЪ возлагаемаго. Какъ оплакиваемый НАМИ Любезнѣйшій Родитель НАШЪ посвящалъ всѣ Свои усилія, всѣ часы Своей жизни, трудамъ и попеченіямъ о благѣ подданныхъ, такъ и МЫ въ сей печальный, но и торжественный, важный часъ, вступая на Прародительскій НАШЪ Престолъ Россійской Имперіи и нераздѣльныхъ съ нею Царства Польскаго и Великаго Княжества Финляндскаго, предъ лицемъ невидимо соприсутствующаго НАМЪ Бога, пріемлемъ священный обѣтъ имѣть всегда единою цѣлію благоденствіе Отечества НАШЕГО.

Да руководимые, покровительствуемые призвавшимъ НАСЪ къ сему великому служенію Провидѣніемъ, утвердимъ Россію на высшей степени могущества и славы, да исполняются чрезъ НАСЪ постоянныя желанія и виды Августѣйшихъ НАШИХЪ предшественниковъ ВЛАДИМИРА МОНОМАХА, ИВАНА ВЕЛИКОГО, ПЕТРА, ЕКАТЕРИНЫ, АЛЕКСАНДРА БЛАГОСЛОВЕННАГО и незабвеннаго НАШЕГО РОДИТЕЛЯ.

Испытанное усердіе любезныхъ НАШИХЪ подданныхъ, теплыя мольбы ихъ, соединенныя съ НАШИМИ, предъ алтаремъ Всевышняго будутъ НАМЪ пособіемъ. Призываемъ ихъ къ сему, повелѣвая имъ съ тѣмъ вмѣстѣ учинить присягу въ вѣрности НАМЪ и НАСЛѢДНИКУ НАШЕМУ, ЕГО ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЫСОЧЕСТВУ ЦЕСАРЕВИЧУ ВЕЛИКОМУ КНЯЗЮ НИКОЛАЮ АЛЕКСАНДРОВИЧУ. Данъ въ Санктпетербургѣ, въ 18-й день Февраля, въ лѣто отъ Рождества Христова тысяча восемьсотъ пятьдесятъ пятое, царствованія же НАШЕГО въ первое.

На подлинномъ подписано Собственною ЕГО ИМПЕРАТОРСКАГО ВЕЛИЧЕСТВА рукою тако:

АЛЕКСАНДРЪ

1855 г., Февраля 18.

Текст меня почти устроил, туда я добавил от себя исторической преемственности, и там было сказано всё, что нужно было сказать, я его одобрил и утвердил.

ГЛАВА 2

1855 год Февраль – март

Санкт-Петербург 19–28 февраля

19 февраля мне как Императору Александру II Николаевичу присягала армия, гвардия, императорская семья, госаппарат. И вслед за Петербургом это делала и должна была сделать вся Россия. С присягой как я помнил проблем не было у Александра. Поэтому утро 20 февраля я встречал уже как полновластный её правитель.

В тот же день Первое отделение Со́бственной Его́ Импера́торского Вели́чества канцеля́рии^[5] по сути начало работать в две смены. В Зимнем дворце, где она располагалась, для её служащих я распорядился подготовить комнаты для отдыха, кормили их тоже здесь, но, не с царского стола. И вот почему.

Управление страной, кадры, командование и снабжение армии, вооружение и снаряжение, медицина, экономика, общие вопросы, внешняя политика, Керчь, Севастополь, Белое море, информационная война, операции «Рокировка», «Ход морским конём». Эти и другие направления, требовали действий уже в первые дни, неделю. На черновую они были мною расписанные и разложены по папкам.

Циркуляром все мои распоряжения отданные в ранге цесаревича, получали статус приказов и рескри́птов императора, обязательных к выполнению.

Далее пошло-поехало. Тульскому и Ижевскому заводу перейти на производство только драгунской винтовки, точнее драгунского 7-ми линейного ружья образца 1854 года. Сестрорецкий завод получил указания делать винтовки в 12,7 мм, только быстрее, больше и качественно, чем было то того.

Почему драгуновку вместо пехотного нарезного ружья? По сути уже винтовки. Драгунское нарезное ружьё была короче на шесть сантиметров со штыком, и легче на целый килограмм, пехотного нарезного ружья образца 1854 года. Остальное, прицел, пуля, заряд было одинаково с ней. Теперь должны были производить винтовки быстрее, дешевле. Для солдат они будут более приятны. Кроме скидки по весу, они получат ещё одно удобство, антабку перенесли с курка на приклад. Быстрее, дешевле это хорошо.

На заводах где делали стволы, шёл дикий процент брака. Более половины!!! Потом на оружейных добавлялся брак при нарезки стволов. Это был просто пи…ц какой-то! И так мало делают так ещё и брака хрен знает сколько. Что делать? А вот, что. Кнут и пряник.

Я распорядился рабочим, мастерам кто завязан производство винтовок начать платить зарплату. Тем, кому уже платили, платить больше. Да, это были бумажные рубли, но, это всё равно деньги. Высоклассным рабочим и ИТР конечно будут больше платить. За рост количества качественных стволов, и поддержание этого уровня, полагалась премия. Администрацию заводов простимулировали так, чем меньше брака, тем больше премии, возможности для карьеры. Денег на это всё тоже дали. Я приказал не жадничать, платить всем хорошо. Бумажных денег в стране теперь было много. Должна была получиться цепочка где все заинтересованы в качестве, ведь теперь качество это деньги, это приятно. А что б ребята не фуфлили с ним, а это они бы мигом замутили. К выбраковщикам на заводах должны были добавиться, представители военной приёмки. Офицеры, фельдфебели и унтер-офицеры, причём я указал отобрать их из числа тех, кто уже повоевал в Крыму, и знает тему винтовок не понаслышке.