Текст книги "Записки империалиста (СИ)"

Автор книги: Кирилл Чернов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 35 страниц)

– Первый, в дальнем предполье. Ставить сигнальные ракеты, и вот такие, противопехотные мины.

И подойдя к соседнему столу, откинув ткань, я указал на нажимную мину в деревянном корпусе, осколочную а-ля Ф-1, чугунную и стеклянную. Они были в нескольких экземплярах. Все подошли к столу и начали их рассматривать, брать в руки. Я в двух словах объяснил принцип установки, и в этот момент я наблюдал за Тотлебеном, он держал мины в руках, и через несколько секунд в глазах загорелся огонёк, и он слегка улыбнулся. Понравилось. Ещё бы не понравилось. Петру Петровичу Гарднеру однокашнику Тотлебена, который стоял рядом с ним, и уже испытал их в деле, мины были более чем по вкусу.

– Второй эшелон, – продолжил я, и нарисовал его на листе. Все вновь повернулись ко мне.

– Это известные всем чеснок, рогатки, ямы, фугасы, а вот и новинка, колючая верёвка, потом будет проволока, и паутина. И предложил всем выйти во дворик. Там стоял подготовленный фрагмент колючки и паутины в реальном масштабе.

– Смелее, господа, подходите, смотрите, примеряйтесь, – пригласил я к действию, дав несколько минут на это.

– В заграждениях так же можно установить противопехотные мины. А вот перед колючкой и паутиной со стороны наших укреплений будем устанавливать другие мины. Прошу вернуться в зал, – громко сказал я, и офицеры как примерные ученики, быстро вновь окружили меня полукругом. Когда им ещё сам император, будет экскурсии с разъяснениями проводить.

И, откинув очередную ткань, показал их… МОНку. В корпусе и разрезе с поражающими элементами, проводами. Точнее нечто похожее на МОН, изготовленную на заводе в Керчи. Подошли. Смотрят. Тишина.

– Они, управляемые, господа, – прервал я паузу.

– Их можно подрывать в нужный момент с помощью гальванической батареи. В сражении у Керчи такие фугасы внесли немалый вклад в достижение победы. Эти мины более эффективные за счёт своей формы. Проведённые полевые испытания это показали. Пришла пора проверить на противнике, – объяснил я. И продолжил:

– Третий эшелон, перед позициями вновь из рогаток, ям, противопехотных мин, колючки, паутины. Второй и третий эшелоны должны быть в зоне нашего артиллерийского огня, бомбами, картечью и ружейным огнём. И нарисовал это на схеме. – Четвёртый, уже перед самыми позициями, это не взрывные заграждения, в зоне досягаемости ручных гранат.

– Всё это должно притормозить движение противника, что даёт время для подготовки отражения атаки, подхода резервов. Нанесёт ему потери, и может остановить его. Даже французов, с их avec leur célèbre fureur française! И если всё же противника, всё предложенное не остановит, он дойдёт, и сможет ворваться на наши позиции, то это будет уже без кратного превосходства в живой силе. И вот здесь и должна сработать отлаженная система отражения атак и штурма. Его уже должен ждать пятый эшелон… штык, приклад, и главное подошедшие подкрепления. Но, я думаю, мины, колючка, насыщение гарнизонов укреплений огневыми средствами, поддержка тяжёлой артиллерии, должны сработать. Керчь это показала. У вас, севастопольцев, опыта в подготовке противоштурмовых укреплений ещё больше. Но, век живи, век учись! Поэтому саперы керченцы, обучат новинкам, поделятся опытом. И вы, сообща, сможете ещё с большей пользой применить проверенные средства, приёмы, добавив к ним новинки. Я, уверен в этом. Обозы с сапёрами, минами, порохом, оборудованием уже скоро прибудут в армию и Севастополь. В его гарнизоне и армии необходимо дополнительно отобрать офицеров, унтеров, солдат, матросов, подходящих для минного дела, обучить азам. Сапёров, минёров теперь понадобиться ещё больше.

А о напалмовых фугасах я умолчал. Всё равно их ещё нет. Появятся, в приказном порядке будут использовать.

– Кстати о резервах, – вспомнил я свою мысль. И обратился к Барятинскому.

– Александр Иванович, часть драгун следует перевести в пехоту. Сформировать из них два батальона с резервной ротой. Довольствие и жалование оставить своё. Он молча кивнул в ответ.

На этом я закончил свой очередной монолог. Объявил перерыв в совещании, и пригласил всех на обед. Что само собой вызывало оживление в рядах участников совещания. Во-первых, обед с императором за одним столом, это оценивалась как своего рода награда, во-вторых, всё реально проголодались. У самого в животе уже урчало, у Нахимова с Тотлебеном кстати тоже. Всё равно и там будем, и будут говорить о делах. Перед тем как сесть за стол, всех заставили тщательно вымыть руки. Этот процессом контролировал, Николай Иванович Пирогов, в силу свой должности и специальности. Правда, в шутливой форме.

За столом как и было положено прозвучал тост за императора, его поднял и озвучил по статусу князь Барятинский, генералы, адмиралы, полковники, офицеры не хуже солдат, грянули троекратное «Ура!» После того как я сам и остальные немного подкрепились, в ответ озвучил свой тост. Встав и держа в руке бокал с вином, громко в полной тишине сказал:

– За русскую армию и флот! За русских офицеров, солдат и матросов! Мы, русские, с нами, Бог! За Россию! За победу! Ура!!!

«Ура!!!», ударило троекратно в ответ, так, что задрожала, зазвенела сервировка стола, с потолка, что-то посыпалось. А Бахчисарайский дворец окончательно проснулся, и начал вспоминать, что это «Ура!!!» он уже когда-то слышал.

После обеда был объявлен получасовой перекур. После него, пока было хорошее освещение сделали общую фотографию участников совещания. Про фотовспышку я вспомнил ещё в Керчи, видя как фотографы гоняются за светом. Магний там вроде использовали, потом и ламповую сделают.

После фотографирования совещание разделилось на две площадки сухопутную и флотскую. Первой занялся Барятинский, там должны сделать свои доклады Н.И. Пирогов, по вразумлению отцов-командиров по медицинской части, затем в дело вступят керченцы. Полковник Карташевский доложит про огонь по квадратам, улитке, управлением огнём артиллерии по опыту сражения у Керчи. Уже вполне матерые минёры, штабс-капитан Боресков, поручик фон Крут, офицеры саперов лейб-гвардии и гренадёров, об управляемых фугасах, противопехотных минах, опыте их установки, так же о колючке, паутине и другом. Они это сделают лучше, чем я. А потом их ждал штурм…, но, пока мозговой. Раз все собрались вместе и заряжены на результат. Он будет точно. Здесь же собрались лучшие офицеры русской армии. Оставив Барятинского во главе этой рабочей группы, я взял на себя моряков. Были у меня мысли, идеи для них.

– Господа, «Тамань», «Эльборус» добились успеха, – начал я разговор с Нахимовым, Истоминым, Бутаковым, минёрами с Балтики, флотскими офицерами из Севастополя, после того как мы перешли в другой зал.

– Они нанесли противнику немалый урон, и показали, что русских флот способен это делать, несмотря на их подавляющие превосходство на море. В сражении за Керчь флот, представленный воссозданной Азовской флотилией, сыграл важную роль. Была одержана чистая победа над союзниками, и прежде всего британцами. Если я не ошибаюсь, то в этом веке именно на море они не терпели поражений. Так, что с почином нас, господа! Курс взят верно, его надо «так держать» и дальше! И вот какие действия флота видятся мне, – закончил я увертюру, и перешёл к основной части, при этом шагая по комнате, и смотря все ли меня внимательно слушают. Смешно, конечно, чтоб тут императора не слушали внимательно. Но, профессиональная привычка, однако.

– Несмотря на малочисленность и слабость сил. Флот может атаковать. Кстати надо узнать у адмирала Метлина, что из себя представляют захваченные пароходы. Про скорость в первую очередь.

– Владимир Иванович, составьте запрос в Николаев. Я подпишу, – обратился я к Истомину.

– Так же подберите кандидата на должность начальника штаба флота, – посмотрев на Истомина и Нахимова, поставив им ещё одну задачу.

– Из Николаева эту должность трудно исполнять. Адмиралу Метлину и без этой должности забот хватит. И как можно быстрее.

– И, так. Атаковать, господа моряки, мы будем… Балаклаву и Камышовую бухту. Да!!! Не удивляйтесь. Именно так. Бить в самое больное место, и там где не ждут удара. Удивить – значит победить! – говорил я с подъёмом, глядя на их всё же удивленные лица.

– Наносить удары одновременно, но, из разных мест. Из Керчи по Балаклаве, из Севастополя и Очакова по Камышовой, – говорил я, показывая их на карте, и направления ударов из них. И после это изложил свой план. Он в набросках был таким.

Корабли Азовской флотилии, Керченский отряд, должен заминировать вход в Балаклавскую бухту. Это программа минимум. Если будет возможность, атаковать суда противника в самой бухте. Артиллерией, ракетами, шестовыми минами, может греческим огнём. Это максимум. Для этого из состава флотилии подходили следующие пароходы: троица тип «Могучий», винтовые, 415 тонн, 14 узлов;

«Колхида», колесный, 450 тонн, 10,5 узлов; «Анапа», 677 т, около 10 узлов;

Аргонавт, винтовая шхуна, 300 тонн, около 10 узлов;

«Бердянск», «Таганрог», колёсные, 263 т, 10–11 узлов.

Из Николаева, соответственно Очаковский отряд, в Камышовую должен прийти в составе «Тамань», «Эльборус», и желательно ещё два – три парохода из трофеев. И отработать программу максимум против уже французского флота.

Из Севастополя, одноименным отрядом, по французам тоже должен быть нанесён визит. Для это отобрать и подготовить подходящие для это пароходы из имеющихся там.

И, чётко озвучил, что, флот должен одновременно нанести удары с армией. По Балаклаве это точно. Чтоб достичь максимально эффекта от совместной операции армии и флота. Особенно если брать во внимание возможный удар армии по Балаклаве, с целью её занятия и уничтожения там сил и запасов, британцев, сардинцев и турок. Это уже стратегическая операция, которая может реально переломить ход войны в пользу России. Но, о таких планах я пока морякам не сообщил. Об это знал пока только я, Барятинский и Милюков. В силу своих должностей.

– Скажите, мне Павел Степанович, возможно, организовать и провести такую операцию имеющимися в нашем распоряжении силами? – спросил я самого опытного моряка русского флота в плане подготовки и воплощению в жизнь морских операций.

– Трудно, Ваше императорское величество. Но, думаю, возможно. Тем более как я понимаю, вы рассчитываете на фактор неожиданности, – ответил мне Нахимов.

– И, Ваше императорское величество, в составе Дунайской флотилии и в Николаеве есть пароходы вполне способные действовать на море. В частности «Дунай», «Дарго» в Николаеве. Они могут усилить, Очаковский отряд. Порадовал меня появившимися подкреплениями адмирал.

– Это очень хорошо, Павел Степанович, спасибо вам, за вашу память, – радостно сказал, и похлопал по столу рукой от удовольствия. – И да. Вы правы, насчёт неожиданности. Успеха «Тамани», «Эльборуса», поражения под Керчью, думаю мало, для того, что союзники начали всерьёз опасаться действий русского флота в Чёрном море. Надеюсь, они воспримут это как эпизодические неудачи на общем фоне своего господства. Этим мы и должны воспользоваться. Второго такого случая союзники нам уже не дадут. За одного битого уже двух не битых дают, – сказал я в ответ. Моряки со мной в этом моменте согласились.

– Что ж, раз такая операция возможна, то ваша задача, господа, моряки всестороннее её продумать и подготовить. Синхронизация действий отрядов, глубины, течения, приливы – отливы, ориентиры на берегу, опознание «свой – чужой», подготовка кораблей и экипажей, отработка действий, и многое другое. Тем более это можно сделать и в Керчи, лимане и бухте Севастополя. – От успеха этой операции, как вы, понимаете, будет зависеть судьба Севастополя, флота. И, несомненно, она положительно скажется на ходе войны, в общем. А значит и на судьбе России, сейчас и в будущем, – нагрузил я моряков ответственностью, и надеюсь ещё больше замотивировал.

– Теперь, господа, я раскрою карты, и выложу наши козыря, которые должны будут бить тузы союзников… морскую и шестовую мину, – сказал я, и начал показывать эскизы самих мин, и в связке с их носителями.

Так же были готовы наброски по установки мин с кораблей с теми дополнениями, которые я внёс. Тележки – якоря, дорожки или рельсы для них, минрепы на заранее выставленную глубину. Везут уже в обозах это и готовые мины в Севастополь и Николаев. Лучше один раз увидеть и пощупать, чем сто раз услышать. Под конец разговора я ещё раз вернулся к артиллерийским плотам.

– Павел Степанович, Владимир Иванович, плоты для мортир нужно сделать и испытать в кратчайшие сроки. Чтоб в нужный час были готовы к действиям. Они в Керчи себя хорошо показали против флота, надо их использовать и против берега. Будут выполнять роль подвижных батарей. Сил и средств на них, как впрочем и на всё остальное не жалеть. Орудия должны быть на поворотной платформе, что не ворочать плот. Это, касается и тяжёлых орудий на сухопутном фронте, которые стоят или будут стоять на закрытых постоянных позициях. А ещё лучше, чтоб орудия можно было выкатывать на позиции и закатывать в укрытие в случае обстрела вместе с расчётами, – отошёл я в сторону от морской темы, хотя и не совсем. Севастополь главная база флота на Чёрном море. Так, что тут всё про флот или около него.

После этого я оставил моряков, которые сразу же устроили мозговой штурм после моего ухода. Модератором это рабочей группы выступал адмирал Нахимов, который, как и все моряки за время обороны Севастополя, конечно, очень сильно соскучился по действиям на море. И если в них не удастся лично принять участие, то, хоть в разработке и подготовке им только в радость.

Оставив моряков заниматься делом, после небольшой паузы, у меня была встреча с глазу на глаз с Николаем Ивановичем Пироговым. Много он чего интересного рассказал приятного и очень неприятного.

Из приятного, что дело по медицинской части сдвинулось и пошло в сторону улучшения. Новые госпиталя, их обустройство, рост числа медперсонала в разы, поток медикаментов, материалов, инструментов, медобозы. Для госпиталей, медпунктов на пути следования санитарных обозов с ранеными, строили здания, по моей подсказке стали активно использовать юрты крымцев-ногаев. Башкиры, казахи, калмыки ещё своих подвезут.

Для питания раненых стали активно использовать кумыс, айран, пошла в ход баранина, степная конина. Баранов и коней на съедение и для кумыса, ещё гонят калмыки, башкиры, казахи. Надо кстати между ними устроить не только соревнования по стрельбе из лука, но, и кулинарный поединок. Посмотрим, кто их них приготовит лучший бешбармак, кумыс сделает. Пошла на столы раненых и в армию, рыба с Азовского моря Дона, Днепра. Рыба не мясо конечно, но, всё равно с неё и навар, и мясо. Всё это далеко не пустая похлёбка. И сил добавит, и на поправку быстрее пойдёшь. Так, что иногда солдатушек баловали и ухой из осетрины. И даже чёрной икрой. Это уже я сам приказал, один хрен эти деликатесы лежат без дела. Их кормили ими от моего имени. Им конечно под такую закусь, чарочку. Чарочку не чарочку, а вино выздоравливающим наливали. В основном красное, гемоглобин раз, и вроде против холеры два, и солдатам приятно три. Добрым словом помянут царя, другим расскажут, как государь их осетриной, икрой кормил и вином поил. Хоть жажда и всё, имидж это тоже важно. Хотя конечно на первом месте стояло солдатосбережение, но, одно другому в этом случае не мешает.

Вино поставляли компании «Золотая Балка», «Инкерман», другие крупные местные виноделы. Но, виноградники война очень многие сгубила. Придётся помогать их после войны восстанавливать. Надо, чтоб вина и шампанское свои вкушали. Не фиг виноделов Франции, Италии поддерживать. Тем более в Крыму после войны будут развивать курорты, игровую зону сделают. Так, что вина надо будет много.

Фрукты тоже давали, но, как заверил меня Пирогов, только после тщательной помывки, и без фанатизма в плане количества. А вот в плане соблюдения гигиены и санитарии Николай Иванович выступал роли великого Инквизитора, его и называли остряки «наш Парацельс Торквемадович», и карал всех и вся за не соблюдения чистоты. Так, что хлорки и более приятного для солдатского нюха спиртового раствора не жалели. Ни для операционных, палат, пищеблоков, коридоров, полов, стен, отхожих мест. А 5-ти процентный раствор йода на воде и спирту, в военно-полевую хирургию вошёл конечно как триумфатор!

Протобанно-прачечные комплекс в Севастополе, Бахчисарае, Симферополе и других местах, мыли солдат, раненых, больных, стирали, прожигали их форму, больничное бельё. Да, да, в медсанбатах и госпиталях стало появляться постельное бельё, одеяла, пижама, подушки и кровати, а не шинели, грязная форма, солома, лежанки и пропитанные кровью, потом, гноем и вшами форма раненых. Хлопка пока нет своего, но, льна, бязи, поскони, дофига и больше. Поэтому легкая промышленность империи и тысячи и тысячи надомников были загружены заказами на постельное бельё, одеяла, пижаму, шлепанцы и лапти. Ткали, шли, плели.

Из неприятного был обычный набор, воровство, гешефты, халатность, нерасторопность, нежелание делать то, что обязан делать хотя бы нормально, нехватка подготовленных кадров. Для борьбы с набором я сделал себе памятки, и подписал ряд поданных Пироговых бумаг, со своими визами в духе «Исполнить немедленно!», «Провести расследование», по кадрам сказал, что скоро прибудет подмога из Керчи, где новички опыт уже приобрели. И ещё из России и заграницы. Звали работать врачей со всей Европы, платить им будут немало, но, это окупиться спасёнными жизнями, неутраченными конечностями и здоровьём, и участь сами, иностранцы и наших врачей, медиков разного уровня научат. После войны будут предлагать по контракту работать, с упором на обучение.

Ещё перед поездкой в Керчь, я вспомнил, как в первую весну в блокадном Ленинграде стали сеять и выращивать всё, что можно будет съесть летом и запасти на зиму. Вот пусть вместо табака садят овощи, зерновые. Под них даже можно и целину вспахать. Лето долгое здесь успеет вызреть. Всё легче будет к осени со жратвой. И про лечебную грязь из Евпатории, тоже вспомнил. Саки. Трудно не запомнить. Брат оттуда привёз грязь, перед попаданием в девятнадцатый век дома её бутыль был. Думаю и она для лечения раненых пригодиться. Заодно и исследуют её свойства для будущих дел.

В общем, Пирогов со свойственной ему энергией и напору, имея теперь звание генерала и должность замкомандарма Крымской армии, мой «вездеход», вполне успешно пробивал и крушил ранее непробиваемые и несокрушимые бюрократические и коррупционные засеки и форты снабженцев. Нанося им существенные потери и в личном составе, по его рапортам и раскрытой цепочке уже целый взвод тыловиков в эполетах был арестован и находился под следствием. Здесь он как истинный хирург, резал и убирал всё лишнее, что мешало ему двигаться к цели. Наладить медпомощь раненым и больным на всех уровнях от поля боя до доставки в госпиталь, и спасти как можно больше человеческих жизней. Вот эта цель. Это он делал по моей просьбе, и конечно в первую очередь как врач и православный христианин.

Н. И. Пирогов «Дневник старого врача». 12 июня.

«После того, как государь выслушал мой доклад о состоянии дел по медицинской части в Крымской армии и Севастополе, он задал мне несколько уточняющих вопросов. Просмотрел поданные мною на высочайшее утверждение бумаги, и быстро подписал их. После этого он, ходя по комнате и внимательно смотря на меня, остановившись, спросил:

– Николай Иванович, вы, помните мою записку к вам?

– Конечно, Ваше императорское величество. Это была просьба настоящего человека и государя, – ответил я. Император молча кивнул в ответ, и продолжил.

– После войны, я хочу создать новое министерство. Министерство здравоохранения. России пора переставать жить в средневековье. Голод, эпидемии, смертность населения, детская смертность, этого в России сейчас недопустимо много! А люди, это главное богатство страны, империи! И терять это богатство, я как император России категорически не намерен!

– И, вы, Николай Иванович, должны мне в этом помочь, и тоже взяться за это дело. Поэтому я вам предлагаю создать и возглавить министерство здравоохранения. Чтоб вы могли выполнить мою просьбу не только в масштабах войны, а России в целом. Это наш долг с вами! Поэтому, несмотря на занятость, я вас прошу, начинать думать о целях, задачах, структуре министерства, сети медучреждений по всей России, медицинских изданиях. Людях, которых вы призовёте в свои соратники. Денег, как у военного ведомства, конечно, не обещаю, но, и жадничать не буду. Дело крайне важное и необходимое. Но, сейчас на первом месте всё же должна быть война. Уменьшение потерь от ранений и болезней.

Что на это я мог сказать? Несомненно только: «Да!!!» Ведь мне предлагали то, о чём я и не мог думать в своих самых высоких мечтах. И дело было даже не в посте министра, а в возможностях провести изменения в пределах всей России. И мне было понятно, что я сразу много чего не смогу изменить в лучшую сторону, но, я должен был начать. А продолжат уже другие. И меня вновь и вновь после этого разговора с государем посещала мысль об уповании на Промысел. Ведь того, чего я желал в душе и в своих мыслях, было мне дано волей Божьей, через нашего государя».

После Пирогова я пообщался с братьями, Николаем и Михаилом. Моими глазами и ушами в Крыму. Я их просил писать обо всём и всех. Что не нравиться, кто, что, как делает. Так же они были моим лобби на месте, пока «до царя было далеко». Они если надо продавливали мои решения или помогали это делать, оказывали поддержку Барятинскому, Пирогову.

Меньшиков из Крыма уехал, но, но, его дух и люди то остались, поэтому началась чистка армии. А там, особенно в штабах, интендантствах возвели такие фортификационные сооружения, что, даже калибра Барятинского не всегда хватало, чтоб с первого раза выбить оттуда засевших вояк. Поэтому ему на подмогу шли великие князья, и бывало через ор и чуть ли не за шиворот выкидывали из кабинетов наследие Меньшикова и Николая Первого.

Стали братья, великие князья с моей подачи «чистильщиками», утилизаторами уже выступали комиссии по борьбе со злоупотреблениями. Они вкусившие кровь и имеющие высочайшую поддержку в моем лице пока через братьев, начали с марта как всеядные, свирепые вепри пожирать всех и вся, в смысле званий, чинов, родства.

И вот эти двое из ларца, похожие на лица, после приветствий, объятий, сидели со мной за столом и рассказывали о себе, делах в Крыму, Севастополе, отвечали на мои вопросы, я отвечал на их. О смерти их отца Николая, о матери, семье, делах семейных и вообще. Выпили, перекрестились на иконы, помянули ушедшего императора и отца. И за разговором, одновременно уже вблизи рассматривали друг друга. И я, чтоб не отвечать на не очень удобные для меня вопросы спросил их сам:

– Что, братья, изменился я?

– Да, – кратко ответил Николай.

– Ты, Александр, вроде и ты, но, другой, – сказал Михаил.

– Так и вы стали другими. Возмужали, поумнели. Видно, что из юношей превращаетесь в молодых людей, из столичных, в настоящих боевых офицеров. Так, и я, из наследника в императора, – сказал я. Моя похвала им понравилась. Я продолжил:

– Война и власть требует изменений. Прежде всего, себя. Мы, Романовы, уже не можем быть, кем были до войны. Не я сам, не вы, мои братья. Сейчас во время войны и после неё России нужны будут новые Романовы. Которые, вновь поведут её вперед, и сделают, так, чтоб, подобного как в данный момент более не повторялось в истории России. Я, и вы, должны исправить положение дел, и заложить основу для будущего. Иначе династия имеет все шансы потерять Россию и себя уже через два-три поколения. И, я, уверен, что вы станете для меня в этом деле, первой и верной опорой. И для вверенной нам Богом и историей, России. Об этом и отец говорил со мной в свои последние минуты. И просил передать вам.

– Я, Константин, вы, все Романовы, должны стать единым целым, – говорил я, и одновременно сжимал в кулак поднятую руку, на которую стали смотреть братья.

– Созидать, строить, привлекать, когда надо приласкать, пожурить, во благо России, – продолжал я говорить, и делать соответствующие движения рукой.

– И, когда надо должны отталкивать, карать и сокрушать, – и резко и сильно ударил кулаком по столу, в ответ подпрыгнула и звякнула посуда, приборы, а Николай и Михаил от неожиданности вздрогнули.

– Это мы должны делать сейчас, потом, всегда. Это наш долг. Наша судьба, предназначение. И я хочу, чтоб мы с вами это делали вместе, – закончил я монолог. И спросил их: «А вы?»

– Несомненно! Конечно! – был ответ братьев.

Далее я разговор с высоких нот перевёл на дела земные, вновь про дела в Крыму сейчас и потом. Вскоре мне доложили, что Барятинский, Тотлебен, Нахимов уже освободились и ожидают приглашения. Мы уже встали, чтоб прощаться. И тут Николай, посмотрев на Михаила, спросил меня: «Скажи, как оно было, в настоящем бою?» Что ж, тоже ожидаемый вопрос от молодых парней, которые на войне, и им нет и двадцати пяти лет.

– Сложно сказать. Страшно и захватывающе одновременно, – ответил я.

– Хотите сами испытать?

– Да!!! – разом ответили они.

– Что ж, можно. А может даже и нужно, – сказал я. Братья радостно вдохнули, улыбнулись, переглянулись, глаза заиграли блеском.

– Но, на моих условиях. И только так, – вернул я их, из первого ряда в атаке, где они себя уже наверняка увидели, в реальность. Мне и за себя, и за них перед вдовствующей императрицей Алекса́ндрой Фёдоровной ещё ответ держать. А с другой стороны участие в бою императора, его братьев, присутствие сыновей императора на войне, даёт козыри против неминуемой оппозиции среди дворян, армии, госаппарата и прежде всего аристократии в будущем.

Кто посмеет после этого упрекнуть императорскую семью в том, что она сидела в столице, и не делала всё для успехов и победы? Только сверхдурень. Ведь могут задать вопрос: «А где ты был в 1854-55 годах?» И будут задавать. Да, и у тех, у кого душа пожиже или ума побольше, чем у других, такая мысля может в голове появиться: «Если император сам в штыковую ходил, и братьев в бой посылал. То царь конечно дурак, и, дело это его. Но, и жалеть тех, кто против него пойдет, тоже наверняка не будет. Раз своих не жалко, и чужой крови уже не боится». Может и так быть. Точнее будет так. Чтоб мне не говорили, а дворянство со времён декабристов помельчало. И это хорошо.

– И ещё вопрос, если позволишь, – сказал Николай, смотря на меня.

– Да, конечно.

– Скажи, ты, уже принял решение по Затлеру и другим? – спросил меня он. «Опа! Братья сами или кто подтолкнул, решили поиграть в серьёзные игры», – подумал я, глядя на них.

– Почти. Они стали врагами нам и России. И опасней, чем англичане, французы. Они были своими, мы им верили, а они предали, став врагами, причём сами, по своей воле. Они предатели, а мы на войне, – ответил я.

– А теперь назовите мне тех, кто вёл с вами об этом разговоры. Своему императору и старшему брату, – нажав интонацией и взглядом спросил я. Они назвали. Что ж норм. Ожидаемо. После этого я братья вручил подарки. Полный защитный комплект и по паре револьверов в кобурах. Обрадовались как пацаны. На этом мы и распрощались. Длинный совещательный день продолжался, но, уже подходил к финалу.

Выслушав от Барятинского, Нахимова, то, что успели наработать в группах, и, что намечается уже делать, я решить подвести итог работы. Хотя он был и так думая для них понятен. Но, всё же.

– Господа, вот, что я хочу вам сказать, – начал я, когда они закончили.

– Армия, гарнизон, флот, гвардия, гренадеры, штабы, должны стать единым организмом, – говорил я, вновь указывая на пальцы на руке. На организме, сжал кулак. Не такой уж и маленький.

– Цель у всех должна быть одна. Добиться успехов в войне. О победе пока говорить не будем. В Севастополе и Керчи начало положено. Надо закреплять успехи, и иди дальше, – говорил я, обводя взглядом присутствующих, и заметил, что Тотлебен внимательно рассматривает мою руку, на, которой были хорошо заметны мозоли.

– Для это повторю ещё раз, надеюсь в последний. Надо оставить все предрассудки, традиции, порой не нужные, глупые и вредные, рознь, предвзятое отношение. Между армией и флотом, армией и гвардией, между родами войск, штабами, командирами. Хватит меряться статусом, родовитостью, хотя бы здесь, на войне. Доведите это до всех офицеров. Всех кто будет, мается такой дурью, и мешать общему делу, нещадно наказывать своей властью. Вплоть до разжалования в солдаты. Несмотря на звания, титулы, родство, связи. У нас война идёт! И мы её не выигрываем!!! – немного разгорячился я на это больной теме.

– Если будет необходимо в деле наведения порядка, прежде всего в гвардии, я вам первый помощник, – под конец сказал я.

После этого простясь со мной, Нахимов и Тотлебен ушли. А вот Барятинский судя по его виду не спешил это сделать.

– Ваше императорское величество, необходимо мне с вами обсудить ещё один вопрос, – ответил он на мой взгляд.

– Хорошо. И, Александр Иванович, сейчас давай без титулов, – ответил я, и вновь пригласил его сесть. Но, это не сделал, а подошёл к столу, достал из папки карту, и развернул её на столе. Как бы приглашая меня к ней.

Выслушав предложение Барятинского, данный им расклад сил и средств для его реализации, я сказал ему:

– Ты, прав, Александр Иванович, это нужно сделать. И как можно быстрее, пока эта синица не упорхнула в общую стаю. Даю, добро. Бери, что для этого необходимо, и готовь операцию. И надо сделать всё скрытно и тайно, а не как в первый раз.

– Командовать опять его? – спросил я.

– Думаю, да.

– Конечно, поступил он тогда, я бы сказал не очень правильно. Но, лучше его вряд ли кто есть, для этого дела. И пусть зря солдат не кладёт, решив исправиться. Умением пусть берёт, а не солдатской кровью. В этот раз снисхождения не будет, – сказал я.

– Согласен, Александр Николаевич. Я и Милютин, будем рядом.

– Какие сроки для подготовки, – спросил я.

– Думаю через две недели будет всё готово, – ответил Барятинский.

– Отлично! Сам там буду, с братьями, – сказал я. И после этого выслушал мягко-дружеское назидание от Барятинского, и как я понял от местного генералитета в целом. Мол, что я, храбрец, не хуже Александра Невского и Петра Великого. Доказал это. Но, больше так намерено лучше не делать. Для таких дел есть генералы, я на крайний случай. Генералов много, их не жалко, себя тоже, а ты, ГОСУДАРЬ, и ты один у нас! Не приведи, Господь, что случиться. Что дальше будет!? Что я мог сказать в ответ на это? Что во многом он прав, и то, чтоб такого не было, генералы должны лучше воевать. И он как командующий этого должен добиваться. Мне, тоже палец в рот не клади. Кусну ещё как! После этой обоюдки, ушёл от меня и Барятинский. Время было уже почти полночь, и я стал готовиться спать. День был активный, насыщенный, и надеюсь, в скором времени он даст положительные результаты. Особенно, если получиться, с тем, что предложил Барятинский. Молодцы они с Милютиным! Уделали меня по стратегии на раз. Что сказать профи! Надо слушать и советоваться чаще со знающими и опытными людьми. Я, конечно, попаданец. Ещё можно сказать и с бонусом. Но, объять, необъятное невозможно. С этими мыслями я стал погружаться в долгожданный сон, прокручивая в голове события этого дня и отслеживая на втором плане другие мысли.