Текст книги "Записки империалиста (СИ)"

Автор книги: Кирилл Чернов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 35 страниц)

Вот только турков для таких дел здесь осталось совсем мало. Пару сотен всего, почти все раненые. На это были свои причины. Их дважды днём использовали как расходный материал в атаках. Казалось бы, этого достаточно на один раз, но, и после этого, им всё равно не повезло. По расположению турок, ночью ударила силами в полтора батальона… Православная дружина!!! Обученная, мотивированная, вкусившая днём вкус победы и крови до толе непобедимого противника. И тут на тебе, фигасе… турки!!! В общем, они стреляли, кололи, рубили, били любого, кто говорил, кричал, просил, молил о пощаде по-турецки. Бумеранг, однако, для турков вышел. А вернее мясорубка.

Новичками в качестве пленных были здесь конечно англо-ирландцы-шотландцы. Ничего обживутся. Туркам и французам быть в таком качестве в России уже не впервой. Программу пребывания в плену старых и новых противников, я продумал заранее. Они будут работать. Здесь в Крыму, на прокладке второго пути на линии Волга-Дон, железной дороги Днепр-Перекоп. И просто дорог. Работы там много, с обеспечением проще. Бежать особо не куда. Если у кого будет рабочая специальность, их ждут заводы. И по моему варианту офицеров будут кормить в плену их же солдаты, у меня их кормить лишних денег нет. Пусть Жаки, Томми, Дугласы порадуются, тому, что на их горбу, офицеры и дальше будут выезжать.

Среди пленных, будет вестись работа. С целью вербовки и посеву прорусских и антианглийских настроений. Почва для этого неплохая, и даже уже удобренная уже самой Крымской войной. А теперь ещё поражение и плен.

Шотландцами, ирландцам, сделают хороший экскурс, с подробностями, в историю отношений их стран и народов с англичанами. Они узнают много интересных подробностей. Для этого специально будут привлечены потомки русских шотландцев и ирландцев. Пусть парни сравнят, кем шотландцы и их потомки смогли стать в России, и что они имеют у себя.

Баркла́й-де-То́лли, Гордоны, Грейг, Кроуны, Фермор, Меке́нзи, Берд, Гарднер, Гаскойн. Это шотландцы, русские шотландцы. Фома́ Фоми́ч Меке́нзи, 3 июня 1783 года положил начало новому городу – Севастополю. Русские доверили шотландцу основать новый город, базу военного флота, а, англичане погибать шотландцам ради своих интересов у Севастополя. Вот такой поворот истории.

Ласси, отец и сын, Броун, О'Рурки, генералы и генерал-губернаторы, Егор Егорович Тет, адмирал, ирландцы, воевавшие, и сейчас сражающие за Россию. Джон Фильд, музыкант, композитор, для которого Россия стала второй родиной и местом упокоения. Ирландцы получившие за верную службу России, уважение, славу, награды, звания, титулы. Пусть «рыжики», так я, шутя, называл шотландцев и ирландцев слушают, мотают на ус, делают выводы. Дел для тех кто встанет под знамёна прежде всего своей страны и народа впереди ждёт много славных дел.

А пока пленных напоили, накормили, чем было из своего и трофейного, и спать уложили. Мыть будут потом. Да спать. Часика на четыре. Потом им дадут шанцевый инструмент, носилки, куски ткани, и они займутся погребением своих убитых и умерших товарищей. Работы будет у них немало. И в таком деле надо торопиться. Конец мая, Крым. Днём уже не просто тепло, а даже жарковато.

Хоронили убитых и умерших в братских могилах. Французских, английских, турецкой. Тех, кого успевали опознать свои, вносили в списки. Потом над ними кто умеет, прочтут молитвы. Позже сами же пленные сделают памятные камни, и их поставят на братских могилах. Убитым будет память, а живым памятка. Как это оно с Россией воевать.

Тела раздевали до подштанников. Зачем им больше? Их форма пойдёт в ход для живых, самих же пленных. Постирают, приведут в порядок, и носи на здоровье. Мне в армии из рук заботливых тыловых крыс, двоих из них до сих пор помню. Майор Нуритдинов, сука, в полном понимании этого слова. И прапорщик Андреев, тоже мудило немалых размеров. Хари себе отъели по полцентнера, жратву и форму налево продавали. А мы овёс неделями жрали. Так вот достался мне бушлат бойца, который до того повесился. И ничего, грел.

Конечно живые в процессе раздевания убитых, часть того, что было в их карманах и ранцах, переместят к себе. Вещи, деньги. Но, не надолго. При первой же помывке, всего этого они лишатся. Не одни же они умные.

Из старших офицеров в плен попали, французский генерал Д'Отмар, командир 1-й дивизии, 1-го корпуса, турецкий генерал Рашид-паша. Его дружинники уже хотели на штыки поднять, но, подоспевшие азовцы отговорили их от этого мероприятия. Генерал-лейтенант сэр Колин Кэмпбелл, герой Альмы и Балаклавы, командир бригады шотландских горцев. Здесь тоже стал героем, ему хоть и было уже за шестьдесят, но, он тоже бился в рукопашную. В ней ему отрубили левое ухо, выбили правый глаз прикладом. Чтоб не дать добить или пленить своего командира, шотландцы подставляли под русские штыки и тесаки себя. М-да, жёсткие парни. И вытащили, сберегли, но, всё равно для плена.

Стали нашими пленниками полковники, подполковники, майоры, и офицеры званием ниже. И почти все они имели различные следы сражения на себе. Труса не праздновали. Теперь они будут в русском плену и крымской земли. А армии союзников потеряют опытных офицеров и солдат. На войне за одного битого, не то, что дуэт, квартет небитых могут дать. Год то у нас 1855-й. Армии профессиональные, немногочисленные. Это Россия может выставить ещё полмиллиона кадровых офицеров и солдат. Они у неё есть. На Балтике, в Польше, Молдавии. А у Франции и тем более Англии их нет. Не зря же они сардинцев втянули в войну с Россией. Звали в поход на Восток Австрию и Швецию. Своих армий уже не хватало, опытных военных тем более, а теперь после Керчи таковых станет ещё меньше.

Оказался в плену и нонкомбатант, Уильям Симпсон. Хорошо, хоть не Гомер. Оказалось, художник. Видать надеялся запечатлевать победный марш союзников к Керчи и её занятие. Нет, союзники пройдут по Керчи, но, пленными, пусть это рисует. Да, чистый плагиат выходит. Но, так же как и в 1944 году будет действенно, страна, народ оценит, и запомниться навсегда. Своим и чужим, кто поумней. Получается, взяв идею из будущего, я его будущему и верну. Всё на круги своя получится. Наши проход пленных тоже зарисуют и с фотографируют. Можно будет эти фото в Вену и Стокгольм отправить для выработки решения так сказать в нужном векторе.

А вот генерал сэр Джордж Броун, командующий десантом, ушёл… падла. Ушёл со своим штабом, английскими и французскими частями в сумме примерно в два батальона. Сумел, курва, замутить броуновское движение. Только не беспорядочное, а целенаправленное. Из лагеря, который стал ловушкой, в Камыш-Бурун. Смогли пробиться через казаков, и вышли к своим тыловикам. А они, кстати, оказались парни не промах. Сложив один плюс один, и поняв, что началось в лагере основных сил. Старший из офицеров в Камыш – Буруне собрал писак, тыловиков, обозников, всех кто был, и выдвинулся в направлении лагеря, вытесняя с дороги на Керчь казаков. В темноте и бардаке силы Броуна и помощь идущая к нему, приголубили друг друга дружественным огнём. Но, всё таки генерал дошёл до своих. А вот на контратаку для помощи своим главным силам он не решился. Отошёл по прикрытие корабельной артиллерии. Ну, это может и к лучшему. Мы получили шанс спокойно и деловито покончить с противником в лагере. И переключить своё внимание на Камыш-Бурун.

Это был рыбачий посёлок в несколько десятков домов, на берегу удобной бухты. В которой утром 25 мая 1855 года стояли десятки различных кораблей, судов, военные, транспорты, которые доставили десант к Керчи. Вот по ним и начали на пределе своих возможностей по дальности бить стянутые двенадцатифунтовки и ½ пудовые единороги, их дополняли ракеты. Утопить не утопят. Но, и стоять на якоре под обстрелом даже таких калибров приятного мало. Достать с моря нашу артиллерию не смогут, берег высокий и по глубинам неизвестный. Заставить замолчать её ударом пехоты или огнём своей артиллерии на суше возможности у союзников нет. Их пушки стали нашими трофеями, а пехота и остальные, явно не хотели присоединиться к тем, которые остались здесь уже навсегда. Да и со своими они не очень желали увидеться вновь. Ну, а чтобы ещё больше увеличить стремление покинуть эти места, ставшие нежданно – негаданно столь негостеприимными. В бухте, по сигналу, подорвали морские мины. Молодцы, не проспали сигнал. Мины были самопальные из бочек, и их было всего шесть.

Бу-у-ух!!! Вспухли, и поднялись вверх водяные столбы. Это я видел сам. Серьёзно зацепили английский транспорт, он пошел, выбрасываться на косу. Две мины взорвались рядом с судами, но, видать без особых последствий для них. Три, увы, ушли мимо цели. Но, не совсем. Они дали страх, панику. В души тех, кто был на берегу, и тех, кто был на судах. Моряки считают умеют, три корабля вчера не вернулись после с боя с русскими. Два из них погибли именно на минах! Поэтому через несколько минут, после опадения воды после взрывов обратно в воду, на многих кораблях и судах прозвучали команды. Смысл, которых был весьма прост: «Валим, отсюда пацаны!»

Примерно тоже самое прозвучало и на берегу. Тем более, что казаки и подошедшие русские части, которые не принимали участия в ночном сражении, со свежими силами и боевым задором двинулись вперёд, показывая своё намерение атаковать противника в Камыш-Буруне. Но, только намерение. Под корабельный калибр, войска посылать я не собирался. Впрочем, хватило и демонстрации. Реакция была на это всё была разная.

Часть солдат ломанулись на корабли, другие, толи более решительные, толи более жадные до чужого добра ринулись в поисках добычи. Они решили не уходить с пустыми руками. И начали просто грабить и без того небогатые жилища жителей Камыш-Буруна, и своё же уже свезенное на берег имущество, но, ещё не убывшее в направлении главных сил. А, что? Зачем обратно пустым уходить? Снабжение армии союзников улучшилось конечно в сравнении с 1854 годом. Но, бывалый солдат своего при случае не упустит. Кто в армии служил, то поймёт о чём речь. Вот и солдаты хотели попасть сначала на корабли, а потом и обратно под Севастополь, живыми и не с пустыми руками. Вернее ранцами.

Вот именно такое поведение цивилизованных и просвещенных европейцев, и в Камыш-Буруне наблюдали своими глазами три американских врача, Д. Джонс, Э. Дж. Джонсон, К. Кинг. Почти Джонсон и Джонсон, и Кинг в придачу, блин. Они попали в гущу событий по моей воле. Для того, чтоб стать теми свидетелями, которым поверит Европа. Когда у них спросят, европейские и американские журналисты о событиях очевидцами, которых они стали. Три, для того, чтоб меньше было разговоров, подкупили, запугали, «да они всё врут». Три это уже система.

Коммандер Купер Фипс Кольз, стоя на мостике своей «Стромболи», которая шла одной из замыкающих смотрел не вперёд по ходу, а назад, в пролив. Казалось, он хотел запомнить это место. Где под славным флагом Royal Navy вступил в своё первое большое сражение, которое королевский флот неожиданно для себя проиграл. Русские оказались более чем серьёзным противником. Береговая артиллерия, мины, самоходные батареи, управление боем. К этому флот её величества не был готов. За, что и был наказан. «Везувий», «Медина», погибли, флагман «Миранда» вообще станет трофеем этих русских. Это позор для британского флота! Но, он случился. А в газетах смеялись, что русский флот способен побеждать только турок, и то, имея превосходство в силах. Имея ввиду Синоп. Теперь потешаться будут над ними. Флот Британии не смог пройти какой-то пролив! Дьявол разбери этих русских с их минами и батареями на берегу.

Вот и сейчас их несколько кораблей в двух милях с небольшим от них наблюдали уход флота союзников. И из-за русских он теперь не сможет испытать в деле своё изобретение, орудийный плот. С него должны были с мелководья вести обстрел русского берега, то есть в упор. Плот состоял из рамы длиной 15 ярдов и шириной 5-ть, опиравшейся на 29 просмоленных бочек, размещённых в шесть рядов. Поверх рамы была устроена дощатая палуба с длинной 32-фунтовой пушкой. Экипаж плота состоял из 18 человек, а малая осадка, чуть больше фута, позволяла ему не бояться мелей и приближаться вплотную к берегу. И получается русские его опередили! Ведь они сделали нечто подобное. Даже лучше. Их плоты могли сами двигаться, и, судя по конструкции, имели защиту орудий. «Защита орудий и их расчётов вот, что нужно. Что вроде колпака сверху, крепостной башни». Отринув в сторону невесёлую реальность, мысли Купера Кольза ушли туда, где он полностью свободен. В изобретательство! Здесь он был свободен, как ветер в океане.

Григорий Иванович Бутаков, стоял на мостике «Бойца», и с удовольствием наблюдал уход флота противника. Они отстояли пролив и Керчь! Англичане, французы биты на море русским флотом!!! Наконец-то настоящее дело, и победа. А не эта возня в бухте Севастополя. Эх, будь у него сейчас вся троица в строю, а не один «Боец». Можно было бы используя их скорость и маневренность, прижать хвост уходящим супостатам.

«Да, колесные корабли для боя не годятся. Это мне повезло с «Перваз-Бахри», что он не смог повредить мне колеса. Вчера в бою, их уязвимость я видел сам. Будущее за винтами. Артиллерию и рубку надо прикрывать защитой, машину наверно тоже», – текли мысли в голове Бутакова уже о будущем флота. «Хм, а ведь сегодня произошло первый в истории бой эскадр паровых кораблей!!! Пусть и с участие береговых батарей. И паровые бронированные суда приняли в нём участие! И мы взяли верх! Причём над британцами. Хвастунами. И я получается на «Владимире» провёл первый бой паровых кораблей, и теперь первый бой паровых эскадр и броненосцев. Так, кажется, называл император эти плавбатареи. Трижды вошёл в историю. Не многовато ли Григорий Иванович!» Усмехнулся про себя Бутаков. И тут его взгляд притянула к себе неловко приткнувшаяся к берегу «Миранда», которая была по правому борту. На ней уже были солдаты. Но, Андреевский флаг ещё на трофее не подняли. «А должны были быть моряки в первую очередь! Надеюсь, машина цела. И корпус подлежит ремонту. Приведём в порядок, введём в строй. Была «Миранда» станет Колой или Керчью, ха-ха!». Улыбнувшись, подумал, проявив в своих мыслях хозяйственно-политический подход, теперь трижды пионер в мировой истории военного флота, русский моряк, Григорий Иванович Бутаков.

После обеда с англо-французским-турецким десантом под Керчью было окончательно покончено. Его остатки были погружены на суда, и они к этому времени уже покидали Керченский пролив. Но, не все. Два английских судна и одно французское остались в бухте Камыш-Буруна. Они из-за поднявшийся суматохи и легкой паники после подрывов мин и обстрелов попали в ДТП, и чтоб не утопнуть и не быть брошенными, были вынуждены вылезти на мель. Экипажи рвать, поджигать свои суда не стали. Некогда было, торопились они. Ведь о них в этом бедламе могли и забыть, а это русский плен. Поэтому взяв, что можно было урвать с собой, прыгнули в баркасы, шлюпки, ялики, и поспешили попасть на борт уходящих союзников. Так, что теперь это законная добыча тех, кто заставил, по сути, бежать из Камыш-Буруна десант союзников. То есть русских.

Досматривать достаточно однообразное, но, приятное душе и глазу действо под названием уход, бегство флота противника из пролива я не стал. Война, войной, а обед по расписанию. И реализовав это истину на практике, тут же под навесом лёг спать. Почти полтора суток без сна, дневной бой, ночной, нервяк, пограничная ситуация, таскание на себе доспехов, умаялся. Делами с пленными, трофеями, займутся Хомутов, штаб, командиры частей. Поэтому через несколько минут я уже засыпал под шум бодрствующей русской армии. Улетал я в сон со спокойной душой и совестью. Победа!!! Я смог её организовать и добиться. Имею право так сказать. Заслужил. Всё. Отбой.

«Нас утро встречает прохладой, Нас ветром встречает река». Так пелось в песни даже ещё не моего поколения. И почему-то вспомнилась она. Только в моём случае, было море. А душе и впрямь хотелось петь. Хотя… утро 25 мая 1855 года должно было одновременно меня обрадовать и огорчить. Мне предстоял доклад о потерях противника и наших.

Тоже явно отдохнувшие генерал Хомутов и адмирал Новосильцев в восемь утра были готовы дать первые итоги сражения за Керчь. На суше и море. Я их молча выслушал, делая себя пометки у себя. Потом я пригласил их к завтраку, и за ним тоже продолжили говорить о делах.

Всего как показали старшие офицеры десанта, его численность была восемнадцать тысяч человек. В Камыш – Буруне было около трёх тысяч, тыловики, канцелярия, обозники, медслужба и прочие не боевые подразделения. Пришло под Керчь утром 24 мая, пятнадцать тысяч. По самым последним данным, на восемь часов утра 25 мая, убитых, раненых, пленных, было 12 238 человек. Живых сейчас 6 135 человек. Но, будет меньше. Много тяжёлых. Ещё будут смерти. Данные продолжали уточняться. Наши потери около 4 тысяч, убитые и раненые. Хорошо так в пользу раненых. Убитыми и умершими от ран пока 911 человек.

Флот. Уничтожено четыре корабля противника. Два английских, два французских, пара винтовых шлюпа и пара колесных. Их команды в основном погибли, на четверых спаслись 168 человек. Наши потери у моряков, 28 убитых, 66-ть раненых.

А теперь добыча, трофеи!!! Точнее её материальная часть. Она точно пойдёт на пользу Хомутову, Новосильцеву для дальнейшего усиления имеющихся сил и будущих подкреплений. Но, в основном в Крым, и конечно Севастополь.

Британцы порадовали в основном винтовкой Минье обр.1851 года, в 17,83 мм, немного Энфилдов, карабинами, гладкостволы в 16,5 мм и в 18,6 мм ударно-капсюльные, Кольтам Нави 1851 года, 9 мм, дульнозарядный, в шесть зарядов. Немного, прежде всего у офицеров. Гладкоствольные пистолеты. Артиллерия так, обычная полевая.

Французы нарезняком порадовали меньше. Нарезные линейные и вольтижерские мушкеты обр. 1853 года, карабины Тувенена в 17,8 мм, винтовки 1829 года, как не странно у артиллеристов, 17,6 мм, а потом в основном гладкоствол обр.1840 года, или вообще переделка из ударных, в 18 мм. Пулю Нейсслера они не зря ввели в дело. С нарезняком у французов было не разгуляться. Револьверы были, но, меньше чем у бритов, наверно, у тех, кто купил себе сам. В массе шли обычные ударные гладкоствольные пистолеты. Пушек у французов было конечно побольше, они были же chair à canon для бритов. Значит, и всего у них должно было быть больше. В том числе и потерь, а, вот положительных результатов от войны меньше.

После вооружения шла всякая полезная военная всячина. Порох, пули, амуниция, снаряжение, провиант, медицинская часть, повозки, лошади, личные вещи офицеров, солдат и прочий хабар. Достались и деньги. Немного, но, монетой. Как раз пригодятся для содержания нахлебников офицеров в плену на первое время. Их благородия в плену не должны работать! Век ведь девятнадцатый! Хотя можно и заставить. Мы ведь варвары.

Некогда успешная против русских берегов «Миранда», затрофеена, как и два британских паровых транспорта, и один французский парусный в Камыш-Буруне. В их трюмах тоже было много чего полезного и приятного для солдат во время суровых будней войны. Новосильцев доложил, что морские трофеи подлежат ремонту, перевооружению и введению строй. Отлично! Так можно думать о поднятие со дна пролива утопленных кораблей или как минимум снятия вооружения с них всего ценного. Прежде всего машин.

Что ж, это чистая победа как не крути. Но, тут придётся биться ещё на фронте информационной войны. Свои потери европеи точно будут занижать. Вот тут будем цифрами и фактами бить. И факты здесь будут как в анекдоте, где Чапаев, Петьке объяснял, как понимать словосочетание «факт на лицо».

После обеда я проехался по медсанбатам и госпиталям. Мобилизация хирургов, врачей и всех кто имел отношение к медицине, приложение к этому ресурсов, и всесторонний дроч военных по медицинской части, вроде начал давать плоды. Раненым почти всегда успевали оказать первую помощь и отправить по линии дальше. Кого на операцию, кого на уже излечение. Все подходящие здания и дома в Керчи были оборудованы под госпиталя, женская часть населения города и округи, подростки обоих полов, прошли курсы подготовки, пусть и кратчайшие, медсестёр и можно сказать медсынков и меддочек. И сейчас оказывали помощь, как своим раненым, так и пленным. После Керчи лучших отправят в Севастополь, а из них отберут и отправят учиться на фельдшеров и врачей. Вот и прибавиться в России несколько десятков профессиональных врачевателей. Ранеными пленными занялась и пленённая же медслужба союзников. Пусть вырывают своих из рук костлявой. Людей спасут, и рабочих рук добавят заодно. Готовились к отходу суда с ранеными в Темрюк, Бердянск, Таганрог, Мариуполь, Ейск, Азов, Ростов. Необходимо было разгрузить от непомерной нагрузки Керчь. Да, и снабжать раненых на местах проще.

В ходе обхода раненых, которые порывались встать, и гаркнуть: «Здравия желаем, Ваше Императорское Величество!!!» Поэтому я беспрестанно говорил: «Не вставать! Лежите!», и укладывал их движением рук. Что я мог сказать своим солдатам? «Благодарю, братцы! Спасибо, за службу!» В ответ, опять желание встать, и «Рады стараться, Ваше Императорское Величество!!!» И в ходе этого обхода у меня возникла мысль: «А ведь если не мое вмешательство, то почти тысяча человек была бы жива, не было бы столько раненых. Смерть и мучения этих людей уже моих рук дело!» Но, в тоже время чувствовалась искренняя радость, и даже благодарность за одержанную победу. Я это видел в глазах даже тех, кому уже ампутировали руку или ногу. Солдаты, которые своими жизнями и кровью добыли эту победу, меня за неё благодарили. А как они на меня смотрели! Восторженно, с радостью, как на чудо, и в тоже время были и спокойные взгляды, даже оценивающее, но, главное в их глазах я видел уважение. Которое выказывает солдат солдату, когда они вместе бились в одному строю. Мы теперь с ними соратники, братья по оружию. Один из них, было видно, что из категории лихой солдат, немного выйдя вперёд, спросил меня: «Ваше Императорское Величество, а правду говорят, что вы в штыковой ихнего офицера одолели и в плен взяли?»

– Да. Было так, – ответил я. Ведь так и было.

– Но, надо сказать, оказался хорошим бойцом, не сразу дался. Так, что пришлось, попотеть, – с улыбкой сказал я.

– А ты сколько? – спросил я его.

– Да, я так, – вдруг смутившись, ответил солдат.

– Троих он положил. И двух ранил, в плен их взяли. Ваше Императорское Величество, – ответил за него вероятно его сослуживец.

– Да, я бы и больше смог, – покраснев сказал первый.

– Если бы не этот… в юбке. Ногу он мне пропорол, – ответил скромный герой.

– Так ты, троих шотландцев упокоил!? – удивленно спросил я.

– Ну, если они в юбках ходят, то так. Но, бились они крепко, – ответил он мне.

– Против вас, русские солдаты! Богатыри! Никто не устоит! Хоть в штанах, хоть в юбках, – сказал я с воодушевлением. Было видно, что по душе им мои слова. И в ответ я получил заряд децибел, в виде. «Рады стараться, Ваше Императорское Величество!!!»

В ходе разговора с солдатами, я услышал от них слова благодарности за каски и бронежилеты, ручные гранаты, пистолеты. Солдаты то понимали, что всё это не только помогло взять верх над противником. Но, и сберегло их жизни, хоть они и получили ранения. Случилось у меня ещё два разговора с ранеными только уже не нашими. Один из них меня разозлил и рассмешил одновременно, другой можно сказать доставил удовольствие.

Посетил я и раненных пленников. И вот там французский генерал Д'Отмар завёл такой разговор. После дежурных вопросов всё ли у них хорошо, и ответов на них. Он спросил меня:

– Могут ли пленные европейцы рассчитывать в дальнейшем на достойное отношение, как к культурным, цивилизованным народам? Меня просили спросить вас, Ваше Императорское Величество, об этом наши офицеры». «Ну, началось!», – подумал я, пристально смотря на него. Ничего, взгляд он держал. «Что ж поговорим на эту тему».

– Генерал, достойное отношение только к офицерам или ко всем? К вашим солдатам? Туркам? – спросил я не без издёвки. – Они же ваши союзники. Коль Франция решила, в какой раз уже выступить в роли их защитника.

– Речь идёт о европейцах. О турках я думаю, сумеют позаботиться их командование и султан, – ответил генерал, всё-таки посмотрев в сторону Рашид-паши. Тот, услышав его ответ, явно заиграл желваками.

– Как же так, генерал? Вы, европейцы, вступаете в войну против России, заявляя на весь мир, что вы защищаете цивилизованных турок от русских варваров. Объявляете их защитниками Европы от нас. Хозяйничайте у турок как у себя дома, используете их как скот, посылаете в бой впереди себя, а теперь не хотите проявлять о них заботу? Вы же союзники, генерал? – с усмешкой говорил я. Француз в ответ на это, хмурясь промолчал. Я же продолжил:

– И мы же варвары. Так писали и пишут европейские газеты. Нецивилизованный, некультурный народ. Который вы, европейцы, взялись остановить. Хотя наше продвижение было явно, не в сторону Парижа. Мы там уже были.

– И сможем ли мы вам, цивилизованным, культурным, ответит тем, чего у нас нет, по вашему же мнению? – недобро усмехаясь, спросил я.

– Как войну объявлять нам, из-за взятых из воздуха обвинений, наши города обстреливать, грабить и жечь, так генерал мы, варвары. А, попав в плен, вы изволили вспомнить по культуру и цивилизацию, – зло и резко сказал я.

– Вы уж решите тут между собой… европейцами и культурными народами, – ткнув при этом взглядом в турецкого генерала и офицеров, – какой мы народ и страна.

– И из этого исходите про отношение к вам и вашим солдатам с нашей стороны, – начал завершать я разговор.

– И, генерал, всё же, не забудьте про своих союзников, турков. Будьте в ответе за тех, кого приручили, – сказал я, используя выражение будущего соотечественника Д'Отмара. Турецкому генералу, оно не понравилось, судя, по тому, как он немного дернулся. И благодаря этому у меня возникла отличная идея. Тех офицеров, которые будут быковать, качать права, будем отправлять на перевоспитание. Европеев к туркам, англичан к ирландцам и французам. Будем им цивилизованная пресс-хата, культурный обмен, погружение в быт и культуру союзников в одном флаконе.

Д'Отмар меня немного завёл, своим вопросом. Наглые европеи, а, наглецов надо учить. Наглость второе счастье говорят, но, не в этом случае.

– Заныли, господа европейцы. Надо в России и прочих странах максимально осветить тему нашей победы под Керчью, пленных, трофеев. Оказание помощи их раненым. Сделать фотографии, рисунки, написать заметки, статьи. Пусть пленные напишут короткие письма домой. «Мол, жив, в плену. Если ранен, меня лечат. Жду, чтоб скорее закончилась эта никому не нужная война». И обязательно проверить в правильном ли они русле всё это будет написано, – давал я указания своему адъютанту, которые вёл направление работы со СМИ.

Немного остыв, пошёл я посмотреть на своего француза, как оказалось в звании майора. Он находился в этом же здании, и именовался… Ален де Лонном! Во, мля как оказалось. Я получается чуть звезду мирового кино, тупо не заколол штыком. Только две дырки успел в нём сделать.

Я вошёл в палату где он лежал ещё с три офицерами. Мне указали на него. А он и впрямь был похож на того Делона. Хоть лицо я расквасил ему сильно. Вся левая сторона была разбита. Я смотрел на него, французы на меня. «Qui est-ce?(Кто это)», читался на их лицах вопрос.

– Мessieurs, voici l» empereur de Russie (Господа, перед вами император России)!!! – объявил так сказать меня адъютант. И через несколько секунд после этого их лица стали в разных вариантах выражать большое удивление. Глаза, рты, кто-то сказал: «Oh Mon Dieu!!!» И они начали вставать.

– Non, messieurs. Vous êtes blessé, couché (Не надо, господа. Вы ранены, лежите.), – сказал я.

– Так значит это я с вами бился, мсье, де Лонн, – начал я с ним разговор.

– Надо сказать вы были достойным противником. Вы хорошо фехтуете на штыках, – говорил я. От том, что он меня пырнул штыком я умолчал.

– Французы, как и русские не боятся боя на штыках. И собираясь на эту войну, я, зная это готовился, сир. Но, вы сумели меня победить, – сказал француз.

– У меня были хорошие учителя. И, русским государям не пристало проигрывать. Даже сильным противникам, – ответил я ему, с вполне явным намёком для тех кто сможет его понять. Этот разговор, но, не весь, станет достоянием мировой общественности.

– Позвольте вас спросить, сир? – спросил де Лонн.

– Да, – был мой ответ.

– Я, видел по вашим глазам, что вы хотели меня убить. Почему, вы не сделали это? – был его весьма неожиданный вопрос.

– Вы тоже хотели меня убить, – ответил я.

– Но, я не знал, что передо мной, император! Я думал, что офицер в больших чинах, – почти воскликнул он.

– А если б знали, что я император. Не стали бы вести бой насмерть? – спросил с интересом я.

– Нет. Я бы не посмел. Лучше быть убитым императором, чем убить его, – немного подумав ответил де Лонн.

– Вот как? – сказал я. Его ответ меня, честно говоря, изрядно удивил. То Федот был готов приять от меня смерть, теперь и француз. Девятнадцатый век! Едрён батон!

– Вот, господин де Лонн, тот человек, который вам сохранил жизнь, а мне часть моей души, – продолжил я, и указал ему на Федота.

– Я, благодарен, вам, мсье…? – и француз остановился.

– Федот, Разумный. Унтер-офицер, Лейб-гвардии Семёновского полка, – представился он.

– Мсье, Федот, спасибо вам. Я вам благодарен, – говорил француз.

– Не меня, Бога, надо благодарить. Он помог, – ответил тот. Француз внимательно посмотрел на него, как будто пытаясь его запомнить. Федот на него. Так было около минуты, потом Федот отошёл назад. Все кто был в палате, в этот момент молчали.

– Что ж, мсье, де Лонн. Быть взятым в плен императором, всё-таки лучше, чем быть им убитым, – сказал я, улыбаясь.

– Выздоравливайте. И есть ли у вас просьба? – спросил я француза.

– Да.

– Говорите.

– Я прошу вас, куда бы нас не отправили после госпиталя. Не разделять с майором Жераром Депардьё. Мы, служили вместе, и в плену тоже хотим быть рядом друг с другом. И показал здоровой рукой на своего товарища.

– Как вы сказали его зовут? – офигевший переспросил я.

– Майор, Жерар Депардьё, сир, – ответил де Лонн.

Я посмотрел ещё на одну звезду французского кино. «Твою мать, они, что издеваются!? Симпсоны, Джонсоны, Кинги, Делоны, Депардьё! Может если поискать, то можно и Жана Рено найти с Мэла Гибсоном среди пленных. Может и Луи де Фенюса найдём!»