Текст книги "Игра во все руки"

Автор книги: Кирилл Алейников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 24 страниц)

Остался последний клан, Дарос. Детройт, США. Место, где, как подсказывал внутренний голос, предстоит потрудиться, прежде чем весь легион вампиров в полном составе перейдет под единоличное влияние главного Вампира.

– Наверняка демоны попытаются укрыть Старейшину в Яугоне, – предположила девушка.

– Они не смогут это сделать. Старейшины утратили способность перемещаться в Яугон даже с сопровождением. Это погубит Карла.

Карлом звали последнего высшего вампира. Но даже он не способен одолеть нынешнего Познавшего. Карл, как и прочие высшие вампиры, и в самом не способен более волей мысли перемещаться ни в Портал, ни в Яугон – для него это смерть. Но грядущее Слияние может превратить сам Детройт в часть Яугона. И тогда взять резиденцию будет непросто.

– Возьми с собой ребят, – попросила девушка.

– Я привлеку торосов, а гарнизон пусть остается тут.

– Но они лучшие бойцы! Если что-то пойдет не так, тебе будет проще. Ведь ты сейчас… смертен.

– Ты не понимаешь, Наташа, торосов в случае чего я использую как пушечное мясо, как приманку или как живой щит. А наши ребята пригодятся для похода в…

– Царствие, – выдохнула Наташа. – Ты упорно продолжаешь грезить этим походом.

– А кому еще, кроме меня, вторгаться в Актарсис? Люди не та сила, что начнет бой с астерами. И демоны Яугона тоже – они будут заняты людьми. Значит, в Царствие войдет мой легион. И легион Винтэра.

Девушка при упоминании этого имени вздрогнула. Винтэр, генерал легиона оборотней, один раз бывал в замке, и отчего-то его глаза, его хмурое лицо и странная, будто чуть пьяная походка напомнили девушке Вампира. Винтэр и Гейзер, Оборотень и Вампир казались разными личинами одного и того же человека, они отражались друг в друге полностью, будто стояли по разные стороны плоскости зеркала.

Да, Винтэр тоже пойдет в Царствие, неся разрушения и смерть астерам. И не потому, что он существо Тьмы, а потому что Царствие предало его, использовало и выкинуло как ненужный более хлам.

– Будь осторожен, – еще раз попросила девушка.

– Буду, – пообещал Вампир.

Он поднялся. Легко поцеловал девушку в лоб. И перенесся в замок. Из сил Познавшего исчезло лишь бессмертие, магия же была по-прежнему доступна.

 
…Когда бриллиантовое небо
Разлетится на куски…
 

Вампир незаметно для Наташи хмыкнул. Длинный клык его на мгновение обнажился.

Когда бриллиантовое небо разлетится на куски, мы возьмемся за Яугон, подумал он.

ГЛАВА XVII

Густые белые облака неслись по небу со скоростью, которой никогда не существовало в Срединном Мире. Облака практически слились в одно сплошное белое полотно, простыню, окутавшую небесный свод, но притом, если захотеть, можно разглядеть отдельные клубы этого нежного водяного пара. Словно при взгляде на небо облака замирали, давая возможность полюбоваться собой, своим бесформенным совершенством. Здесь, на этой самой стене, вдали от кого бы то ни было и чего бы то ни было, каждый мог почувствовать себя единым с таким бесконечно глубоким, бесконечно широким, бесконечным во всех смыслах океаном небосвода. Возникало непреодолимое желание раствориться в молоке облаков, навсегда погрузиться в него, впитать его в себя и быть впитанным им. Казалось, стоит поднять руку, и коснешься стремительно мчащейся пелены, войдешь в нее и помчишься в неведомые дали, обретя наконец ту свободу, о которой мечтал.

 
Сотни тонн молока —
Из него океан.
Я мечтала, когда
Мы окажемся там.
Я ныряла в него,
Открывала глаза,
Но не видела дно…
 

Каждая душа мечтает о свободе. Каждый разум мечтает о ней же. Вообще, жизнь удивительна: свобода – ее главная цель, но жизни свободу дает только смерть… Смерть, которую очень трудно получить. Смерть, ради которой приходится сражаться. Смерть, которая постоянно отталкивает тебя от себя, не желая впускать в свое царство, в свой молочный океан блаженства…

Логан стоял на светло-серых, почти белых плитах, облицовывающих исполинскую стену крепости Икстриллиум – оплота всего Царствия Небесного, главного города Актарсиса. Логан, Владыка Яугона, сильнейший из демонов Преисподней, попирал ногами стену могущественнейшей крепости и думал о свободе. Где-то далеко, еще до входа в равнину его малочисленный отряд погиб, храбро сражаясь с архангелами города. Но Логан оказался слишком силен для тех архангелов, и потому стоит сейчас здесь.

На вершине мира. В кружащей голову близости от смерти.

От свободы.

Он стоял в своей обычной личине, личине человека, похожего на тех, которых изображал в скульптурах Пракситель. И одежда самая обычная: серый костюм-двойка, серый плащ почти до пят, серые же туфли. Одежда соответствует времени и моде современной Земли; сущности всегда подбирали к своим личинам соответствующую тому миру одежду. Логан смотрел на мчащееся небо и не знал, как заставить себя прекратить думать о единении с ним.

Кто он? Зачем ему суждено было появиться в этой вселенной? Зачем ему тот разум и та душа, которые достались от усопшего в незапамятные времена человека? Нет, он не помнил себя живым, не помнил то время, когда был обычным смертным, ходил по простой земле и делал все то, что положено делать простому человеку. Он знал, что был мужчиной, возможно, богатым, обладающим властью, но этим ограничивались знания о жизни. Даже срок, когда он отошел в мир иной, был неизвестен.

Что же было потом? Потом было смятение. Смятение от непонятности происходящего, от ужаса утраты материального мира. Если бы вместе с телом погибла и душа, оставив лишь разум, Логан мог бы бесконечно созерцать динамичный мир людей и не думать ни о чем. Но разум отошел от тела вместе с душой, с той частичкой человека, которая способна чувствовать. Эмоциональная составляющая бесформенного призрака не давала покоя, заставляла метаться из стороны в сторону в бесполезных попытках вновь коснуться камня, травинки, услышать пение птицы, вдохнуть аромат цветка, ощутить дуновение ветра. Логан сходил с ума от утраты всего, что было для него жизнью. Он вновь хотел обладать телом, пусть телом ужа или лягушки, но лишь бы вернуться к жизни.

Ибо он не провалился в небытие, а завис между жизнью и смертью, оказался заточенным между небом и землей.

Материальная жизнь дает хотя бы иллюзию свободы. Там, где невозможно найти настоящее, лучше довольствоваться иллюзорным.

Наверное, от полного сумасшествия Логана отделяло не так уж и много времени, но что-то произошло. Что-то неописуемое на словах, но вполне понятное чувственно. Некий переход, стремительный полет в молочном океане сквозь невероятные пространства, сквозь звезды и галактики, сквозь непреодолимые доселе барьеры… В том полете Логан первый раз ощутил настоящую свободу. Он растворился в океане, потерял разум, перестал чувствовать и думать, ему больше не хотелось вновь вернуться к жизни, и он не гадал более о смерти. Он перестал существовать вообще, словно распался на кусочки, которые, в свою очередь, распались на более мелкие, и так до бесконечности.

Тогда Логан познал свободу.

Когда он вновь обнаружил себя мыслящим, пришло глубочайшее горе. Нет, кричала душа, не надо мне вновь жизни! Дайте то, что было! Дайте этот молочный океан, я жажду раствориться в нем вновь! Навсегда! Навечно!

Но океана больше не было. Вокруг цвели луга, пели птицы и шелестела листва деревьев. Логан вновь обладал телом, но притом чувствовал в себе невероятные способности. Он мог парить в небе подобно птице, мог гулять по морскому дну подобно крабу, мог понимать язык зверей и обходиться без пищи и воды. Поначалу это обрадовало, Логан возликовал, ведь посчитал, что обрел-таки свободу, пусть непохожую на молочный океан, но все же пьянящую, заставляющую все внутри беспрестанно дрожать от возбуждения и счастья.

Лишь потом он понял, что вместо свободы вновь получил заточение. И, вероятно, вечное…

Летать среди птиц и бродить по морскому дну быстро наскучило. Звери не могли стать хорошими собеседниками, они говорили лишь о своих заботах. Плоды диковинных деревьев, так приятные когда-то, казались теперь кислыми или вовсе пресными. Даже два огромных крыла на спине, которые поначалу так нравились и так забавляли Логана, осточертели до невозможного.

Логан опять думал лишь о том океане, о том моменте, когда перестало существовать какое-либо упоминание о нем самом. Смерти нет, пришла скорбная мысль. Смерть ведет лишь в это диковинное, но похожее на запертый сундук место. Даже сойти с ума не получалось в сундуке, не получалось убиться, камнем рухнув с головокружительной высоты, не получалось наполнить легкие водой или отравиться ядовитым плодом. И звери не желали нападать на Логана, даже тогда, когда он принимался нещадно их истреблять.

Взаперти.

Иногда он встречал других. Они были такими же несчастными, скитавшимися сначала в мире том, а теперь в этом. Они подружились и стали жить вместе. Скоро встретились иные люди (или астеры, как все живущие в новом мире стали себя называть), которые ничуть не сожалели об утрате того момента, когда свобода становится доступной. Они были искренне рады новому миру, веселились и беззаботно пели дни и ночи, танцевали вокруг костров и вели дружбу со зверьем. Логана умиляла такая беззаботность и веселость новых товарищей, но он не считал их умными. Они были глупы после смерти, как наверняка были глупы до ее прихода. Они предпочитали отказываться от бесед о смерти и свободе, которые иногда заводил Логан. Они говорили, что смерть – пройденный этап, и что они наконец обрели ту свободу о которой всегда мечтали.

Но они были глупцами.

Логан с теми, кого считал равным себе, долго скитался по новому миру, удивляясь, что все чаще встречаются ему умершие и чудесным образом вновь ожившие люди. Все было хорошо, все радовались второй жизни, и никто не враждовал меж собой, и Логан не начинал стычек, хотя иногда ему очень хотелось врезать в какую-нибудь особо счастливую физиономию. Но Логан не был злым или раздражительным, просто он, познав свободу, не мог думать больше ни о чем другом. С каждым днем он все больше уставал скитаться, уставал мечтать и жалеть себя. Наконец, в чудной долине, меж двух широких теплых рек Логан решил обосноваться. Путешествия, в которых ты ни капли не устаешь и не подвергаешь свою жизнь ни малейшей опасности, радовали лишь вначале. Затем наскучили и они. Логан решил, что раз он не смог отыскать свободы в этом мире, он будет пытаться найти ее в мире фантазий, погрузившись в него хоть навечно, если то потребуется.

Но надолго уйти в себя, погрузиться в медитацию не получилось. Один из друзей, оставшихся жить вместе с Логаном, как-то на закате дня прибежал весь взволнованный и долго пытался сказать, что его так взволновало. Когда наконец ему удалось высказаться, Логан вскочил, крылья за спиной будто по мановению волшебной палочки материализовались и раскрылись, понесли астера туда, где находился источник тревог друга. На далекой равнине, которой раньше Логан не встречал, среди цветущего луга лежало распростертое тело астера, изуродованное, изорванное в клочья. Вокруг тела разлилась большая лужа крови.

Логан тогда испугался впервые. Впервые после реинкарнации. Сколько лет уже прожил он, не старея, в новом мире, никто не знал, но ни разу он не видел в нем трупов, свежих ли, гниющих ли. Даже те звери, которых он когда-то истреблял, чудесным образом воскресали и продолжали напрашиваться в друзья.

Но этот астер был мертв.

Друг рассказал, что видел, как кошмарные существа, невиданные доселе ни в том мире, ни в этом, напали на астера и умертвили. Логан воспарил к самому небу, окинул взором долину, но не смог увидеть никаких кошмарных существ. Однако факт убийства заставил Логана и его друзей надолго задуматься о случившемся. Логан, наконец, отвлекся от мучительных раздумий и возглавил строительство первой в этом мире крепости, первого поселения, имя которому решено было дать Икстриллиум, что значило «Вечная свобода». Когда крепость была готова лишь наполовину, чудовища напали вновь…

Стояла теплая, как и всегда, ночь. Несметное количество звезд подмигивало с неба тем, кто решит посмотреть на них, ночные птицы нежно пели колыбельные в густых лесах, мирно дремали животные, растения, астеры. Но вот в круг света, отбрасываемый костром, вошли несколько существ, от вида которых хотелось дико кричать и сдирать кожу с лица. Существа принялись терзать спящих астеров, убивая одного за другим. Существа хотели не напиться крови или утолить голод мясом жертв, а именно убить.

Логан успел увернуться от двоих чудовищ и вступил с ними в рукопашную схватку. Было трудно, потому что чудовища имели острые зубы и длинные когти, а Логан – лишь могучие крылья. Но астеры одолели врагов и заставили их бежать. Астеры преследовали чудовищ до той самой равнины, где когда-то обнаружился первый труп.

Первая жертва войны.

Там, посреди равнины чудовища исчезали, растворялись в воздухе, едва перешагивали невидимый рубеж. Логан не побоялся и ринулся в погоню за убийцами, тоже перешагнул невидимую грань и оказался в совершенно другом мире.

То был мир хаоса, тьмы и боли. То был мир неизбежности, утраты и горя. То был мир, названный Яугоном. Преисподняя. Антипод второй родины Логана – Актарсиса.

И в Яугоне кишели черви, кличущие себя демонами…

Вместе с крепостью Логан принялся создавать и оружие. Он отыскал в горах Актарсиса удивительных свойств металл, из которого получались волшебные мечи. Астеры дали название своему оружию – лиандры. Каждый астер, хоть раз вступивший в схватку с демонами, получал свой лиандр и титул хранителя Актарсиса.

Шли годы, крепость Икстриллиум разрослась до невероятных размеров, а кроме хранителей появились и другие астеры. Чтобы упорядочить руководство над гарнизоном и защитить всех жителей Актарсиса от нападений демонов, появились архангелы. Долину, в которой всегда появлялись демоны, назвали Порталом и отторгли от Актарсиса, превратив в своеобразное «междумирье», пограничную зону, независимую ни от Актарсиса, ни от Яугона.

Вскоре пришли новые заботы. Те, что умирали в Срединном Мире, перестали проявляться в Актарсисе, от чего мир стал приходить в упадок. Начинались стихийные бедствия, болезни и всевозможные напасти. Проблему удалось решить, послав в Срединный Мир наиболее пронырливых астеров, которые организовали там Орден – инструмент борьбы с силами Зла.

Сами астеры считали себя воплощением Добра, о чем попытались рассказать во многих легендах и мифах Срединного Мира, и даже в священных писаниях. Своими действиями они смогли установить относительное равновесие между Добром и Злом в Срединном Мире, и такое положение дел устраивало всех. Ведь выяснилось, что Актарсис страдает не только когда умершие перестают поступать в него, а стекают в Яугон, но и в обратном случае. Когда приток душ становится слишком плотным, вновь наступает время катаклизмов и болезней. Несколько раз убедившись в негативности этого влияния, архангелы, к тому времени уже выбравшие из своего числа Светлейших правителей, всячески старались сохранить равновесие, а вновь прибывающие души лишали телесной составляющей, оставляя лишь разум и чувства.

Такое вмешательство казалось архангелам разумным.

Много битв прошел Логан, много получал ранений от существ Тьмы, с каждым разом становящихся все сильнее и хитрее. В таких битвах Логан участвовал вместе со своим другом, встреченным еще в незапамятные времена, до закладки Икстриллиума.

Им был Игнат. Веселый, общительный астер, единственный, пожалуй, из числа тех довольных реинкарнацией, с которыми Логан нашел общий язык. Вместе с Игнатом Логан заложил первый камень крепости, вместе с ним водрузил на самой высокой башне знамя Актарсиса, вместе же с ним стал первым архангелом и первым Светлейшим. Они были неразрывны, пока…

Икстриллиум разросся до таких размеров, что его стены стали подпирать небо. Логан, часто стоявший в дозоре на высоких башнях, опять стал мечтать о том утраченном некогда ощущении свободы, вновь хотел испытать его раз и навсегда, хотел уйти изо всех миров, чтобы никогда более не воскреснуть ни в одном из них. Иногда он хотел специально подставить голову под топоры демонов, но останавливался: как воину, такая смерть казалась ему неприемлемой. Он отчаянно сражался с самыми сильными демонами Яугона, но неизменно одерживал верх. Смерть не ждала его на этом поприще.

Но жажда свободы была выше всего…

Сила поверженных врагов не исчезала бесследно, она отдавалась Логану целиком и полностью. Однажды, после одной из кровавых битв, унесших жизни многих астеров, Логан почувствовал, что ему стали доступны некоторые тайны мироздания. Он будто прозрел, проснулся от долгой спячки, открыл глаза и взглянул на мир по-иному.

Теперь он знал, что смерть придет лишь в том случае, если нарушится великий баланс сил Добра и Зла.

…Но как не бился Логан с демонами, не мог он истребить их всех. После каждой такой битвы на Земле случались войны, землетрясения, цунами, эпидемии и прочие напасти, пополняющие ряды врага.

И тогда Логан решил разрушить Икстриллиум, оплот Актарсиса, без которого мир падет под натиском демонической армии.

При строительстве крепости Логан и Игнат создали тайный механизм, о котором было известно лишь им двоим. Ключ к механизму располагался в самом глубоком подвале крепости, в неприступной комнате, и если повернуть сей ключ, крепость разрушится. Секретный механизм был создан на случай захвата демонами Икстриллиума еще тогда, когда крепость не была столь могущественной и могла пойти «в расход». Но теперь разрушить ее означало сдать Актарсис.

Но Логан твердо решил сделать это, ибо не видел иного пути к свободе…

Вход в комнату с потайным ключом охраняли архангелы Логана и Игната – по восемь бойцов от каждого. И не потому, что друзья не доверяли друг другу, а потому что их архангелы были лучшими защитниками…

Логан втайне от всех спустился в подземелья крепости, прошел по лабиринту коридоров и остановился перед караулом. Архангелы бодро и радостно приветствовали горячо любимого героя, но оказались в полном недоумении, едва Логан отдал своим бойцам приказ истребить архангелов Игната. Ему пришлось несколько раз повторить приказ, прежде чем завязалась жестокая сеча меж астеров. Силы их были равны, пока сам Логан не вступил в бой. Своим мечом он поразил нескольких защитников ключа и мог бы уже проникнуть в святая святых крепости, однако на шум битвы сбежалась многочисленная толпа архангелов во главе с Игнатом. Когда Игнат узнал, что затевал Логан, он рассвирепел и велел заточить его.

Вскоре Логан и те архангелы, что сражались на его стороне, выполняя приказ, были навечно прокляты и изгнаны в Яугон… Игнат велел всем астерам забыть о том происшествии, а вскоре те, кто знали и помнили, пали в сражениях.

В Яугоне слышали о том, что величайший боец Актарсиса теперь стал изгоем, и приняли его как родного. Демоны готовы были присягнуть Логану, если он поведет их против Света, и Логан согласился. Нет, он не затаил обиду на Игната или других астеров, он всего лишь мечтал обрести свободу, обрести смерть, которая не приходила в битвах. И путь к этой свободе виделся лишь через руины Икстриллиума…

Архангелы, прогнанные вместе с ним из Актарсиса, так сильно горевали по этому поводу, что едва не сошли с ума. Логану пришлось заполнить их души той энергией, что плескалась в чанах Яугона, и лишь тогда архангелы вновь обрели спокойствие, а вместе с ним и другие мысли, и даже другой внешний вид был у них.

И теперь Логан, которому благодарные архангелы когда-то дали имя Люцифер, что означает «Видящий истину», Логан, которому благодарные демоны дали имя Сатана, что означает «Гордый», теперь он вновь стоял на стене Икстриллиума, крепости, которую когда-то построил.

И над ним проплывали облака, напоминая о том единственном разе, когда он растворился в них.

Здесь, на высоте, ветер был сильнее и прохладнее, чем у поверхности. Он колыхал полы серого плаща, колыхал черные волосы Логана, приносил с собой дурманящий аромат луговых трав.

Напротив стоял Игнат. Он был таким же, как и всегда: сверкающая золотом кираса, повторяющая контуры мышц архангела; золотые накладки на руках и ногах, отполированные до ослепительного блеска; красивый шлем времен «Илиады» с гербом Актарсиса… Игнат, генерал гарнизона Икстриллиума, Светлейший архангел, был самым достойным противников Логана.

– Ты опять пришел искать смерть, падший, – сказал Игнат. Он стоял далеко от Логана, так далеко, что в мире людей Логан не услышал бы его слов. Но то был мир ангелов.

– Нет, светлый, моя смерть еще не видна. Ты ведь знаешь, что не найти мне ее в битве.

– Ты слишком самоуверен, как и все отродья Тьмы!

– Тебе ли это говорить, Игнат! – усмехнулся Логан.

– Уходи, Люцифер, уходи по-хорошему, – понизил голос архангел. – Тебе не взять крепости и в этот раз.

Логан почувствовал легкий укол в районе сердца. Такие моменты за последние века жизни в Преисподней случались крайне редко. А ведь Игнат не хочет со мной биться не потому, что боится, думал Логан. Архангел помнит нашу дружбу, помнит становление Актарсиса и печалится, что я такой… херовый оказался.

– Зачем ты стремишься оттянуть момент того, что неизбежно, светлый? Не все ли равно, сейчас падет Икстриллиум, или позже?

– Крепость вечна, – задрал голову Игнат. – Она будет стоять здесь всегда. Тебе и твоему войску не взять ее.

Логан демонстративно оглянулся вокруг и развел руки.

– Где ты видишь войско, светлый? Те собаки, что пришли со мной, служили лишь для отвода глаз. Я пришел один.

– Ты пришел один в этот раз. В следующий раз ты придешь с армией.

Логан поднял одну бровь и стоял так достаточно долго, чтобы солнце, начинавшее касаться далекого горизонта, утонуло в нем. Наконец демон сказал:

– Ты научился читать мысли Бога, Игнат. Похвально…

– Не один ты умеешь это делать.

– К сожалению, за годы жизни в Аду я вовсе разучился это делать. Или, быть может, Бог закрылся от меня непроницаемой стеной.

– Конечно, ведь Бог – это свет, а ты – это тьма!

– Да брось, астер! – улыбнулся Логан. – Я – Дьявол, Сатана, повелитель Преисподней – существую во плоти. А твой Бог – это и ты, и я, и эти камни, и те далекие деревья. Бог есть всё. В том числе и тьма. Он создал этот мир, он создал тебя и меня. И он ни в какую не хочет вновь воссоединяться со своими созданиями. Ты гляди, он даже Актарсис с Яугоном создал, лишь бы умирающие люди не стремились к нему, а обретали новые бессмертные жизни в этих мирах. И мне нужно от Бога только одно – свободу, которую он забыл дать в дополнение ко всему прочему. Свободу, которой я добьюсь, даже если мне придется уничтожить все три мира.

– Ты слишком многого хочешь, демон!

– Разве? Разве желать смерти – это желать слишком многого?

– Так склони голову, и я отрублю ее!

– Нет, – отрезал Логан. – Я искал смерти в битвах, но не нашел. И не найду ее от твоего меча. Дай мне пройти к Ключу, и я сделаю то, что должен был сделать давно.

– Ты никогда не пройдешь к Ключу! – клятвенно заверил Игнат.

– Посмотрим, – пообещал в свою очередь Логан.

На правом бедре Игната сгустился воздух, появилось сияние, и вот уже архангел выхватил из ножен длинный боевой меч лиандр, мерцающий ярко-голубым светом. Логан тоже вызвал оружие, но оно появилось не в ножнах, а сразу в руке, и мерцало не голубым, а алым. То был такой же лиандр, но заправленный кровью невинно убиенных.

Над крепостью мгновенно сгустились тучи. То место, где стояли противники, стало центром огромной воронки, закрутившей почерневшие облака. Из недр этого небесного водоворота вырвалась кривая молния, которая ударила в высоко поднятый над головой алый меч Сатаны.

За спиной Игната воздух превратился в могучие белые крылья, наполовину расправленные, готовые в любую секунду оторвать архангела от стены и бросить на врага. За спиной Логана тоже появились могучие крылья, но они были черны.

– Пусть грянет буря, – прошептал Логан.

И грянула буря. И начался бой…