Текст книги "Сияние. Остров теней"
Автор книги: Кирилл Алейников
Жанры:
Ужасы
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 26 страниц)
– Дронтов погубили не только люди, но и крысы, и собаки, и свиньи, завезенные на кораблях с материка. Эти животные истребляли яйца дронтов, отложенные в гнездах из травы.
– А откуда ты все это знаешь?
– Я видела чучело дронта. Отец показывал мне его, когда мы были в Париже.
Стас присвистнул:
– А кем был твой отец? Небось, важная шишка в бизнесе Украины, да? Или какой-нибудь политик…
Марина не стала отвечать.
Когда с перьями было покончено, Стас вспорол птицу и выпотрошил. Марина к тому времени собрала поблизости сухие ветки, кое-что из древесины с корабля, успевшее высохнуть, разные тряпки. Разожгли костер, обложили его со всех сторон металлическими деталями с «Серенити», а из каких-то трубок Стас умело смастерил вертел, на который и насадил дронта. Птица оказалась очень жирной, так что вскоре на огне уже приятно шипело, а вокруг разлился дурманящий аромат жареного мяса. Когда пища была почти приготовлена, Игорь принес добытые им бананы, пару кокосов и большие пальмовые листья, чтоб их можно было использовать в качестве тарелок. Нейтрально похвалив Стаса за обед, он подозвал его в сторону и, пока Марина занималась вскрытием кокосов, что довольно хлопотно, сообщил:
– Трупы опять исчезли.
– Что?! Как?!
– Все, кого мы с тобой оттаскивали в лес, пропали. Все до единого.
Опять забытый уже мистический ужас стал проникать в сердце и душу Стаса. Решив самостоятельно проверить слова Игоря, он направился в лес. Он примерно помнил местонахождение каждого покойника, которого оттаскивал, и потому знал куда идти. Сорок минут Стас блуждал по кромке леса, но не нашел ни одного тела.
Когда он вернулся, то едва ли сдержался, чтобы не врезать Игорю по лицу.
– Какого лысого черта ты ходил туда один?! – кричал Стас, уже не беспокоясь, услышит ли его девушка. – Ты что, вздумал поиздеваться над нами? Отвечай!
Игорь принял боевую стойку, готовый отразить любое нападение.
– Я ни во что не играю, придурок! Отвали!
– Что у вас стряслось на этот раз? – участливо спросила Марина. – Что опять не поделили?
– Он спрятал трупы! – тыча пальцем в мускулистую фигуру Игоря, хрипел Стас. – Он опять спрятал трупы! Он хочет, чтобы мы боялись!
– Очнись, джедай, ты несешь чепуху! – каркнул Игорь.
– Тогда почему ты ходил туда один? Почему ты не позвал меня?
– Ты был слишком занят своей птичкой!
– Я мог бы…
– Да пошел ты…
– Замолчите! – рявкнула Марина так, что оба тут же закрыли рты и умолкли. – Игорь, ты прятал трупы?
– Нет. Готов поклясться на уставе ООН.
– Он опять шутит, сука проклятая! – окончательно вскипел Стас и ринулся в бой.
На этот раз Игорь оказался проворнее. Он выставил вперед ногу, на которую Стас налетел с ходу, а затем отвесил пару мощных ударов противнику по голове. Стас свалился в песок, но пыл не утратил. Он кинулся в ноги Игорю и повалил его. Завязалась борьба двух хищников африканских прерий с рычанием, воем и кровью, и так продолжалось бы до победного конца одного из них, но воздух разорвал выстрел.
Парни расцепились. Над ними стоял Джон со своим пистолетом в руке. Наверное, пока развивалась драка, он успел вытащить оружие из рюкзака.
– Прекратить!
Игорь вытер разбитый нос тыльной стороной ладони.
– Ты чего пальбу устроил? Патронов много что ли?
Джон убрал пистолет в кобуру. Глядя исподлобья, он сказал:
– Свое оружие я заберу. Если вы не против, конечно.
Капитан развернулся и отошел к костру, рядом с которым лежало уже приготовленное ароматное мясо. Драчуны презрительно посмотрели друг на друга, вытерли разбитые лица и поковыляли к импровизированному столу. Драться далее они уже не желали.
* * *
Стас стоял на крыльце парадного входа в здание и нервно перебирал пальцами подаренные сестрой четки. С темного неба крупными хлопьями падал снег, на противоположной стороне улицы весело перемигивались огоньками наряженные по случаю приближения Нового Года витрины, все деревья в пределах видимости украшены были электрическими гирляндами и бумажными фонариками. Слышались трели, перезвоны колокольчиков, раскачивающихся на слабом ветерке, а дальше по улице у входа в магазин три веселые девчонки в ярких новогодних костюмах внучек Деда Мороза под танцевальную обработку «Маленькой елочки» зазывали покупателей.
Жизнь текла своим чередом. Что ей до какого-то человека.
Слева возник Артем. Закурив, он молча постоял рядом, дымил сигаретой и разглядывал те же витрины, на которые тупо таращился Стас.
Сказать было нечего. Но Артем все-таки попытался как-то подбодрить друга:
– Может, в кабак зайдем? Сегодня на улице как-то свежо, чересчур свежо.
Стас, казалось, не услышал.
Позади хлопали двери. Народ, немногочисленные посетители этой конторы зла, расходился по домам. Кто-то подошел к парням и пожал им на прощание руки. Кто-то что-то говорил, кто-то вздыхал и клял кого-то. Люди, серые и неприметные ни в толпе, ни поодиночке, растекались жиденьким ручейком по своим обывательским делам. По большей части им все равно, все равно…
Совершенно чужой казалась песня, рвущаяся наружу из открытого окна чьей-то квартиры прямо над магазином игрушек. Песня перекрывала шум автомобилей и даже «Маленькую елочку». Стас бессознательно слушал песню и все больше утверждался в том решении, которое принял пятью минутами ранее.
Когда взойдет весна,
И смерти вопреки
Сгорают от любви
Все призраки дворца.
Тысячелетний страх
Колени преклонит,
И мертвые уста
Словами жгут гранит…
Друг попытался сказать еще что-то, кажется, предложил поехать к нему и напиться в стельку. Но Стас не хотел. Он сейчас вообще ничего не хотел, только лишь одного…
А еще Стасу казалось, что внутри сломалось нечто важное, что делает человека человеком. Сломалось, и на том месте выросло совершенно иное, совершенно чуждое человеческому существу. Что это, что за дерево произросло там, где был срублен розовый куст?
Стас решил, что дерево то – терновник.
В ушах вертелась повторяющаяся фраза, не дающая покоя: «…признан невменяемым и направляется на принудительное лечение согласно закона…»
Эти слова, будто текст песни, ложились на ревущую музыку, совсем не новогоднюю музыку. Стас не ощущал морозного воздуха, почти не видел окружающего. Он стоял бы тут всю ночь, но Артем взял друга за руку и повел к машине. Тем вечером они молча пили водку в каком-то баре, пока не надрались до полусмерти. Бросив машину, они направились к Артему домой и там, проспавшись, продолжили пьянствовать. Так прошла, наверное, неделя, прежде чем Стас, более или менее успокоившийся, вернулся в свою квартиру, где больше не было сестры. Он все еще находился в скверном настроении, почти не спал и едва ли что-то ел. На работе ему дали двухнедельный отпуск и даже путевку в местный курортный городок, где богачи средней руки катаются на лыжах и неумело прыгают на досках для сноуборда. Но Стас никуда не поехал. Он не хотел никаких курортов, потому что там, где окружающим людям весело и хорошо, Стасу становилось тошно. Тошнота противным склизким комом забивала горло, тошнота приходила вместе с грустными воспоминаниями об утрате любимых, тошнота раздражала. Если бы она – тошнота – была бы материальной, Стас непременно убил бы ее, разрушил, уничтожил и закопал глубоко под обледенелую землю.
Прогуляв за неделю бесконечной попойки остатки самообладания и здоровья, Стас теперь сидел в полной темноте своей квартиры, которую последний год делил с сестрой. Он сидел в ее комнате, на кресле подле компьютерного стола, и иногда легким толчком заставлял кресло крутиться вокруг оси. Стас думал о смерти, о проклятой, ненавистной смерти, которая окружила его повсюду. Смерть висела в новогоднем воздухе и смеялась из открытых форточек. Смерть переливалась радужными цветами на гирляндах магазинных фасадов, в автомобильных фарах смерть превращалась в радугу, сверкающую в падающей с мягких туч морошке. Смерть преследовала Стаса, и он чувствовал это.
Сначала смерть ворвалась в их жизнь голосом помощника прокурора Иркутской области. Погибли родители, сказал он в трубку официальным голосом с налетом на соболезнование. Погибли нелепо, страшно, трагично. Их самолет заходил на посадку в иркутском аэропорту и почему-то сошел с посадочной полосы, скатился за ограждение, врезался в какой-то барак и вспыхнул. Кое-кто спасся, кое-кто отделался лишь испугом, но не родители Стаса. Они погибли, как говорил помощник прокурора, почти мгновенно. Почти… Значит, им хватило осознать приближение скорой погибели, хватило почувствовать обжигающий жар дыхания смерти. Спустя чуть больше года смерть вновь дала о себе знать. На этот раз – голосом районного следователя.
…признан невменяемым и направляется на принудительное лечение согласно закона…
Стас положил руку на стол, нечаянно задев компьютерную мышь. Тут же замерцал дремавший монитор, и в его свете лицо Стаса, отраженное зеркалом напротив стола, казалось таким же серым, как зимние тучи, зависшие над разукрашенным городом.
Страшное решение усугубилось в душе Стаса. Решение, что отныне он сам будет законом. Потому первым делом он, когда вернулся домой, проверил, на месте ли отцовский пистолет. Оружие было на месте.
ДЕНЬ ПЯТЫЙ. ШТОРМ
Игорь
Телефонная трель заставила Игоря оторваться от обеда. Мысленно чертыхнувшись, он прошел в комнату и поднял трубку.
– Слушаю.
– Здорово, Игорёк!
Это был Саня, приятель и напарник во многих делах.
– Привет.
– Давно пришёл?
– Только что. Кушать сел, а ты, как всегда, знаешь, когда звонить.
Из трубки раздался короткий смешок.
– Ты тоже.
– Что звонишь-то?
– Как что? А Антон?
– Так вроде у нас стрелка в восемь.
– До меня слух дошел, что в восемь его не будет. Он решил с нами не встречаться.
– И?
– Надо ехать раньше. Например, сейчас.
Игорь прикинул, сколько времени ему понадобиться, чтобы закончить обед.
– Тогда через пятнадцать минут подъезжай на Ярцевую
– О'кей, – коротко бросил Саня и отключился.
Игорь, не особо торопясь, доел домашние щи, осушил чашку чая и стал одеваться. Ровно через пятнадцать минут он подошел во двор на Ярцевой, где обычно встречался с Саней, когда тот был за рулем. Приятель тоже не подвел и уже выруливал из-за дома – белая «Хонда» сверкнула полированными боками в скудных лучах холодного октябрьского солнца.
Усевшись рядом с водителем, Игорь ответил легким рукопожатием на протянутую руку.
– Нам по любому нужны деньги, – крутя баранку, говорил Саня. – Завра праздник как-никак.
– Угу.
Когда «Хонда» оказалась на Верхней улице, Игорь попросил притормозить у павильона. Купив себе банку легкого пива, а водителю – бутылку легкой колы, он вновь уселся на переднее сиденье.
– Чего это ты пива решил попить? – поинтересовался Саня.
– Тоже хочешь?
– Не отказался бы. Только нельзя.
– Поэтому держи. – Игорь протянул другу колу. – Не могу я уже с этим Антоном нормально разговаривать! Год нам по ушам ездил. Хватит.
– Ну не год, конечно. Но ездил, паскуда.
Машина быстро пересекла улицу из конца в конец, проехала по проспекту и остановилась у одной из пятиэтажек на Лазо.
– Жди здесь, я поднимусь, – буркнул Игорь и вышел наружу. У подъезда, к которому он направился, была железная дверь, но опыт подсказывал, что она не заперта.
Дверь и в самом деле оказалась не заперта. Пробежавшись до второго этажа, Игорь отыскал в полумраке загаженного подъезда звонок с прикрепленной под ним табличкой «69» и несколько раз нажал на кнопку. Прошло секунд тридцать, прежде чем Игорь попытался ещё раз. Он отчетливо слышал, как где-то из дальнего угла коридора сквозь две двери противно пищит звуковой сигнал, но никто не торопился встречать гостя.
Выругавшись, он спустился, вышел на улицу и сел в машину.
– Нет никого, – шумно выдохнул он.
– Блин, опять где-то пропадает. Может, так войдем?
– Рано. Отгони машину вон туда, постоим немного, попасем. Может, к подружке своей уперся.
Саня молча согласился подождать и отогнал «Хонду» в просвет между покосившимися и ржавыми от бесхозности гаражами. Пункт наблюдения был, конечно, не ахти – Антон прекрасно знал, на каком транспорте к нему приезжают кредиторы, – но лучшего поблизости все равно не существовало.
Раскурив по сигарете, друзья стали лениво глазеть на подъездную дверь. Никто не торопился в неё входить, ровно как и выходить.
– Я тут кое-что интересное вычитал в газете, типа как совет, что ли, – отчего-то вспомнил Игорь. Выдержав паузу, чтобы отхлебнуть пива, он продолжил: – Короче, надо улыбнуться первым трём встречным людям, притом незнакомым, и проследить за их реакцией.
– Зачем?
– И ещё где-нибудь в общественном месте надо наступить нескольким людям на ногу и тоже проследить за реакцией, – проигнорировал вопрос Игорь.
– Но зачем? – опять повторил Саня. – На кой черт?
– Эксперимент на тему «Конфликты и их разрешение». Что-то вроде того.
– Наступал кому-нибудь? – усмехнулся приятель.
– Не успел пока.
– Ну, хоть улыбался?
– Неа… Ветер, холодрыга, не до улыбок. Материться охота от такой погоды, а не скалиться.
– Верно говоришь, – вздохнул Саня. – Поскорее бы лето.
Оба посидели молча. Затем Игорь вспомнил кое-что еще:
– Кстати, был у меня тут один случай. Я тогда ещё в школе учился и ездил на курсы английского во Дворец пионеров, помнишь?
– Про курсы-то? Помню, конечно, пионер ты хренов. – Саня рассмеялся.
– Так вот, стоял я как-то на остановке, чтобы обратно ехать, и подошла «маршрутка». Не мой маршрут, поэтому я особого внимания на автобус не обращал, просто пробежался взглядом по окошкам. И на заднем сидении увидел девушку, симпатичную довольно. Не знаю, может быть, долго пялился на неё, но она внезапно взяла и улыбнулась мне. При этом не так, как всякие шалавы зубоскалят, а как-то по теплому. По-дружески, что ли.
Он вздохнул, вспоминая тот миг. Конечно, Игорю и ДО улыбались, и ПОСЛЕ, но в памяти остался лишь этот единственный случай.
– Ты к чему это говоришь? – Саня романтиком был гораздо меньшим.
– К тому, что потом весь день у меня было распрекрасное настроение! Одна улыбка зарядила меня позитивной энергией на целый день!
– Бывает, – почти равнодушно произнес друг. – От улыбки станет всем светлей.
Игорь ещё раз вздохнул.
– Если бы люди почаще улыбались, то, думаю, проблем во всем мире было бы меньше.
– Да ну, – отмахнулся водитель. – Проблемы этого мира улыбками не решить.
– Хотя бы часть, – пожал плечами Игорь. – По крайней мере, даже видимость отсутствия проблем уже лучше.
Друг спорить не стал, а посмотрел на часы.
– Короче, если через полчаса он не придёт – уезжаем. Мне ещё за девкой надо.
Едва он договорил, как из-за угла выскочила съежившаяся от пробирающего до костей ветра фигура. Знакомая фигура.
– А вот и Антон! – кивнул Игорь.
Парень лет двадцати быстро достиг подъезда и скрылся в нем.
– Пошли.
Тихо – от свиста проводов звуки быстро таяли в воздухе – хлопнув дверьми, друзья побежали следом. За их спинами ойкнула сигнализация «Хонды».
Оказавшись перед нужной дверью, Игорь позвонил. Практически сразу низкий басистый голос спросил:
– Кто?
– Я, – грубо отозвался Игорь. – Отпирай, Тоха. – Он знал, что пришел к человеку достаточно гордому, чтобы не прятаться от кредиторов. Когда кредиторы стоят за дверью и явно знают о его нахождении дома.
Однако, по всей видимости, гордость эта не позволяла ему вовремя расплачиваться по долгам.
– Здорово, пацаны, – как-то грустно сказал Антон, распахнув дверь. Они обменялись стандартными рукопожатиями. Внутрь их пригласить не удосужились.
– Ты, наверное, догадался, зачем мы здесь, – буркнул Игорь. Происходящее ему чрезвычайно не нравилось, ведь когда-то Антон был его другом.
– Да уж, – кисло улыбнулся тот. – Игорёк, я же говорил, что в конце недели отдам.
– Уже конец недели, – грубо ответил Саня. – Пятница. Или ты думаешь, мы вечно будем за тобой гоняться?
– Но у меня сейчас нет денег!
– Ты говоришь это уже год, мля! Сколько ты собираешься нам лапшу на уши вешать, а?
– В воскресенье…
Договорить он не успел. Саня что-то проворчал, схватил недобросовестного должника в охапку и потащил вниз. Антон, естественно, начал отбиваться и всем своим видом выражать явный протест, но несколько ударов по голове охладили его пыл. Кинув парня в кучу листьев, Саня бросил Игорю:
– Смотри, чтоб не удрал!
Проследив за другом, который побежал до машины, Игорь присел на корточки перед Антоном.
– Ну, допрыгался? Тебя ведь предупреждали.
Антон попытался подняться, но Игорь с силой надавил ему на шею, заставив уткнуться лицом в сугроб из листьев, покрытый мерзкой водяной пленкой. Через пару секунд белая «Хонда» уже была рядом, и совместными усилиями друзья запихали начавшего было опять брыкаться Антона в салон. Когда щелкнул центральный замок и загудел двигатель, Антон плаксиво спросил:
– Можно хотя бы хату закрыть? Очумели совсем?!
– Ничего с хатой не случится, – бросил через плечо Саня. – Скоро сеструха твоя подойдёт, закроет.
Машина быстро взяла с места, оставив два шлейфа на обледенелом асфальте. Поездка почти сразу же прекратилась, когда «Хонда» достигла ближайшего торгового павильона.
– Я в курсе, что ты знаешь хозяина, – повернулся к Антону Игорь. – Ты и продавщиц там знаешь, так? Ещё я в курсе, что ты частенько занимаешь здесь деньги на свои пьянки-гулянки.
Антон хлопал глазами, не догадываясь, что бы это всё значило.
– Ты должен нам двенадцать штук, – тем временем продолжал Игорь. – Сейчас ты зайдешь внутрь и выйдешь обратно ровно с одной двенадцатой долга. Остальное мы заберем через неделю.
– Как двенадцать?! – возмутился Антон. – Всего шесть, вы что!
– Счетчик, Антон, – хмыкнул Саня.
– Если ты решишь опять играть с нами в салки, то, я тебе обещаю, далеко ты убежать не успеешь. – С этими словами Игорь извлек из-под сиденья обрезанную с широкого конца бейсбольную биту – отличное средство ближнего боя в условиях каменных джунглей. На лице Сани повисла сосредоточенно-устрашающая мина, говорящая, что и под его сиденьем найдется что-то подобное.
Антон сглотнул, перевел взгляд с одного кредитора на другого, затем нервно крякнул:
– Отпирай!
Центральный замок вновь щелкнул, снимая двери с блокировки. Антон в домашних тапочках зашел в павильон, побыл там минут десять-пятнадцать и вышел назад. С деньгами.
– Отличная работа, приятель! – фальшиво улыбнулся Саня, пересчитывая тысячерублевые купюры. – Вали домой и не забудь: через неделю возвращаешь оставшуюся часть. Бывай.
* * *
По мере того как солнце склонялось к горизонту, небо темнело и наливалось фиолетово-лиловыми тонами. Но виной тому послужил не закат и сопутствующие ему атмосферные светоэффекты, а надвигавшаяся с океана гроза. Или шторм, как принято называть здесь подобное. С моря подул легкий ветер, но волны уже разбивались о пляж с устрашающим грохотом. В лесу стало гораздо тише, живность спешила укрыться от стихии по норам и дуплам. Предстояло подумать об укрытии и людям.
– Надо было оставаться на поляне, – сетовал Игорь. – Под прикрытием джунглей, подальше от воды.
От ужина осталось еще довольно много мяса, и Марина спешно собирала его в сверток и вместе с прочими нехитрыми пожитками прятала в рюкзак. Стас же до сих пор таил злобу на Игоря и предпочитал не верить его словам о пропаже трупов. Он сам зачем-то спрятал их глубже в лесу. Сам. Решил поиздеваться, не иначе. Пока остальные были заняты делами на пляже, он бродил в джунглях, стараясь не сильно удаляться от берега, и искал тела. Он был уверен, что тела где-то здесь, но выбился из сил, пока искал их и так и не нашел.
Капитан Джон Карчер выглядел угрюмее обычного. С того момента, как он ушел смотреть на разбившийся корабль и вернулся, Джон обмолвился с прочими лишь парой-тройкой слов. Он старался держаться в отдалении, задумчиво глядел на приближающиеся тучи и хмурился.
Стас бросил бесплодные поиски и присоединился к своим товарищам по несчастью. На быстром совете было принято решение вновь уйти в лес, дабы подыскать там подходящее укрытие. К тому же шторм обещал быть сильным, и на отлогом пляже при очень высоких волнах оставаться было опасно. Трое мужчин и девушка гуськом тронулись в путь, но разбить палатку и укрыться в ней до начала дождя не успели. Уже под проливным дождем, едва слыша друг друга от грохочущего без перебоя грома, удалось соорудить нечто вроде навеса, одной стороной прикрепленного к высокому нагромождению скальных обломков, а другими растянутого на ветвях и стволах ближайших деревьев. Мокрые и злые, а вместе с тем еще и продрогшие, люди плотной кучкой уселись под навесом и стали ждать окончания грозы.
Но шторм не желал кончаться быстро. Молнии сверкали несколько часов подряд, гром раскатывался по небу оглушительными взрывными волнами, вода текла как из ведра, подтапливая пространство под навесом. Тем не менее, Игорь умудрился подремать. Остальные в столь экстремальных условиях глаз так и не сомкнули.
Когда согласно внутренним ощущениям наступил уже поздний вечер, гроза все еще бушевала над островом. Джон Карчер, будто посеревший лицом, достал из рюкзака сигарету, закурил и ни с того ни с сего спросил у Марины:
– А этот ваш Саймон, моряк, он был черным?
– Откуда вы знаете? – удивилась девушка.
– Простое предположение, – пыхнул дымом капитан. – На роскошных лайнерах, где даже унитазы могут быть из золота, компании-владельцы судов предпочитают нанимать персонал, готовый трудиться за гроши. На чем-то ведь надо экономить, верно? Обслуга, повара, матросы – их прежде всего набирают из числа африканских эмигрантов. Раньше ситуация была иной: богачи Европы и Америки не желали видеть в круизе чернокожих, ведь считали – и до сих пор считают, вы мне поверьте, мисс – их недочеловеками, тупыми и неотесанными обезьянами, к тому же очень опасными для их нежных телес и застрахованных на миллионы долларов жизней. Но теперь-то во времена всеобщего равенства отсутствие чернокожих, скажем, на круизном лайнере может быть расценено чуть ли не как расовая дискриминация и ущемление прав черных. Дескать, негры тоже матросы. Вот и набирают их пачками, имея неплохой куш, ведь эмигранты трудятся за более низкое жалованье, чем те же коренные португальцы-европейцы.
– Вам это не по душе? В смысле, вы бы не желали видеть в сфере обслуживания и туризма чернокожих?
Джон отрицательно покачал головой:
– Мне все равно, есть ли черные на круизных лайнерах или нет, потому что с моими доходами кататься через Атлантику на судах класса «Кристал Серенити» не придется. А вообще, мисс, я вот что скажу: Америка очень нелегко переживала период становления статуса черных, период приравнивания прав черных к правам белых. И сейчас ситуация едва ли изменилась, то есть равноправия как такового по-прежнему нет.
– Но как же так?
– А вот так, мисс. Вы, полагаю, судите о взаимоотношениях расового характера по лоску, который Америка отбрасывает на весь мир. У нас и в кино снимаются чернокожие, и на сцене поют, и в полиции служат, и в армии. Даже судьи – и те в свое закрытое сообщество пустили негров. Но это все делается через силу и совсем против воли белых. Если бы американцы не были так глупы и безропотны, то в США случилась бы вторая гражданская война. Непременно. Этот великий моралист и гуманист Вашингтон не мог знать, какую змею пригревает на груди, потому обозвать его идиотом у меня нет права. Но все же считаю, что Вашингтон – идиот.
– Вы расист? – с изумлением, натянуто улыбнулась девушка. – Никогда бы не подумала.
– Расизм – пережиток прошлого, вы так считаете, да? Тогда послушайте, что я вам скажу. В Голливуде, куда негры в свое время хлынули настоящей лавиной, режиссеры берут чернокожих актеров на роли очень неохотно, но поступить иначе не могут: рискуют попасть в список расистов. Потому в каждом нынешнем фильме просто обязаны быть один-два негра на второстепенных ролях.
– А как же с фильмами, где почти все – черные?
– Режиссеры этих фильмов сами черные. И такие ленты в Америке, как правило, проваливаются в прокате, потому что белые смотреть о грязной, практически животной жизни чернокожих не хотят. О черных смотрят фильмы, пишут музыку и публикуют книги только черные. Впрочем, книги они пишут редко, на удивление редко, если учесть их огромное количество по всему миру. Сами посудите: среди негров много отличных спортсменов, великолепно развитых физически, способных дать фору многим даже на олимпиадах. Но, с другой стороны, среди тех же негров почти нет знаменитых ученых, поэтов, философов, классиков литературы, художников. Они изначально природой созданы для чисто физического труда, так пусть и трудятся. В пору становления американского общества люди это понимали лучше, чем сейчас. Хотя отношение к черным было, конечно же, очень плохим.
– Но ведь это неправильно! Они ничем не хуже нас, людей с белой кожей!
– Я не говорю, что они хуже! – чуть не обиделся Джон. – Просто они другие, ну, например, как разными являются кошка и собака. Оба животных – млекопитающие хищники, оба ходят на четырех лапах, имеют шерсть, когти, клыки, острый слух, хорошее обоняние. Но собаки живут одной жизнью, где в чем-то уступают кошкам, а кошки, в свою очередь, живут другой жизнью, где в чем-то уступают собакам. Понимаете? Точно так же с людьми: одни могут первое, другие – второе, третьи – третье. Негры не умны по большей части, так пусть занимаются физическим трудом, пусть будут чернорабочими, за это государство готово платить им жалование и дать определенное социальное страхование. Белым проще дается умственный труд – пусть занимаются наукой, политикой, экономикой. Разделение труда на основе расовой принадлежности – такова изначальная задумка природы, и, если хотите, Бога.
– Я с вами не согласна, – фыркнула Марина. – Вы рассуждаете как какой-то фашист, точно. Белые у вас должны нежиться в роскоши, а черные – вкалывать. Это совершенно несправедливо и уж точно негуманно. И Бог тут ни при чем, это все человек навыдумывал – белый человек! – считать себя венцом творения. Хотя кто он такой, белый человек? Такой же тупой, такой же ленивый и опасный сам для себя.
– Опасный? Тут вы ошибаетесь, дорогая мисс. На всей земле не найдется много мест опасней и грязнее, чем черные кварталы американских мегаполисов. Каждый ВТОРОЙ житель таких кварталов преступник, хотя бы раз нарушавший американские законы. А остальные – потенциальные преступники. Это справедливо не только для Соединенных Штатов, но и для остальной части мира. Вспомните, что творилось во Франции, какие беспорядки поднялись там только потому, что два подростка-эмигранта заживо сгорели в трансформаторной будке, убегая от полиции. Сами эти беспорядки – верх наглости и безрассудства всех эмигрантов Франции! Подростки убегали от полиции, значит, совершили что-то противозаконное. Они полезли в опасное место, хотя не могли не знать о потенциальной угрозе. И своей чуть ли не мученической смертью они спровоцировали волну преступности в Европе! Я солдат и сужу военными категориями; я бы ввел во Франции военное положение и разнес в клочья все кварталы, где живут эмигранты, плевав на мировое сообщество. Дело другое, что эмигранты там выполняют именно то, для чего их создала природа: выполняют всю тяжелую и грязную работу, на которую белые уже не соглашаются, потому их выдворение стало бы чудовищным ударом по экономике Франции. Необходимо более тщательно подойти к вопросу законности пребывания на территории западных стран всех представителей неевропейских народов, исключив возможность их оседания. Я…
– Вы несете чушь, мистер Карчер! – вспылила Марина. – Как вы можете считать кого-то хуже, чем вы, недостойного того, чего достойны вы? Черные – преступники? Ха! Среди белых мало убийц, насильников и террористов? Достаточно! Все маньяки мира – белые! Только белым могут прийти в голову самые извращенные, самые опасные мысли! Все злодеи с мировыми именами – белые, черт бы вас побрал!
Стас слушал разговор без интереса. Ему вообще было плевать и на черных, и на белых, и на серых, и на красных. Ему хотелось убраться с острова подальше, хотелось домой, хотелось забыть все пережитые приключения, продолжить нормальное человеческое существование в нормальном человеческом мире, а не в диких джунглях неизвестного острова где-то в тропических или субтропических широтах.
Стас попытался поудобнее устроиться в мокрой траве среди буйства стихии и хоть немного подремать. Но просто закрыть глаза и подождать оказалось недостаточным для призыва сонливости. Гром с треском рвался с небес на землю, иногда налетал воющий ветер, раскачивая кроны деревьев. И постоянно лил сильный, обильный дождь, будто бы небо – оболочка некоего верхнего океана – изрядно прохудилось.
Но когда капитан Джон Карчер вдруг ни с того ни с сего согнулся пополам и начал выть от жуткой боли, Стас уже дремал.
* * *
Черный автомобиль «Ауди» мчался по ночной дороге, разгоняя светом фар густой мрак. Не смотря на поднятые стекла, вокруг него разливался рваный ритм энергичной агрессивной музыки. Холодный и противный октябрьский дождь, моросящий уже третий день кряду, оставлял на ветровом стекле дрожащие капли, которые тут же сметало стеклоочистителями. Автомобиль немного притормозил перед крутым поворотом и, визжа покрышками, вылетел на скудно освещенную улицу одного из спальных районов города. Басистый рев выхлопной трубы с нахлобученной насадкой затихал по мере того, как «Ауди» летела всё дальше по улице, пока не свернула в один из дворов, вновь скрипнув резиной о мокрый асфальт.
– Ты где, Леха? Мы уже задубели здесь!
Невысокий, но крепко сбитый молодой человек лет двадцати пяти в оранжевой ветровке выслушал ответ и захлопнул крышку мобильного телефона.
– Сказал, десять секунд.
Стоящий с ним рядом парень того же возраста, но повыше и гораздо плечистее, удовлетворенно кивнул и пригубил бутылку с пивом. Затем глубоко затянулся сигаретой, которую держал в другой руке, прокашлялся с полным недовольства видом, выкинул окурок и поежился.
– Дерьмо эти сигареты. Не курю и тебе не советую, приятель.
Они стояли под козырьком подъезда, где было ветрено, темно и неуютно. В девятиэтажке напротив все окна темнели на темном фоне бетонных панелей, лишь одно из них освещалось изнутри призрачным мерцанием телеприемника. Во дворе не работал ни один фонарь уличного освещения, пройти из одного конца дома в другой и не наступить в лужу в таких условиях – дело абсолютно невозможное.
Секунд через двадцать из-за угла послышался рев двигателя, мелькнули лучи света, и во двор стремительно ворвался черный автомобиль, подчеркивая фарами царящий вокруг мрак. Резко затормозив рядом с подъездом, водитель опустил стекло и, стараясь перекричать музыку, высунулся в окно:
