Текст книги "Проданная (СИ)"

Автор книги: Кира Шарм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

Глава 53

– Стас! – влетаю в палату, падая рядом с ним на маленький стульчик.

Горло сдавливает от того, каким его вижу.

Совершенно бледный, весь в каких-то трубках. И… Безжизненный! Совершенно безжизненный, а ведь от него всегда шла такая бешенная, безумная энергия! От каждого взгляда, от каждого жеста! Даже от дыхания!

И вот теперь от него не исходит ничего.

И это пугает гораздо больше, чем бледность.

Заставляет все внутри защемить и сжаться.

Нет! Только не он! Он не может быть вот таким!

– Стас!

Хватаю за руку, сжимая и чуть не заливаюсь слезами, не чувствуя от него ответного, пусть даже самого слабого пожатия.

Да. Это глупо. По-дурацки, совсем по-идиотски.

Но я верила, надеялась на чудо!

Все время, пока была в доме, мне казалось, что стоит мне прикоснуться, – и он оживет. Стоит заговорить – и он услышит. Безумная надежда, даже какая-то уверенность!

И… Ничего.

– Стас, – обхватываю шею руками.

Склоняюсь над его почти белым лицом. Низко-низко.

Провожу, как когда-то он, губами по его губам – бесцветным сейчас, плотно сжатым.

– Живи, – шепчу прямо в губы, не замечая слез, которые падают на его лицо.

– Живи! Ты ведь такой сильный! Ты самый сильный человек из всех, кого я знаю! Живи, Стас! Я ведь люблю тебя! Господи, я так тебя люблю! Меня самой не станет, если…

Осекаюсь. Нельзя. Нельзя этого произносить, даже в мыслях!

Это слово – оно не про него!

Он должен подняться! Он сильнее всего того, что может нести в себе это слово!

И моя любовь. Она – тоже сильнее! Вместе мы победим тот мрак, что завис над ним и пытается утащить по другую сторону жизни! Мы победим!

– Я люблю тебя! Люблю тебя, слышишь, – повторяю, как безумная, скользя руками по его лицу. По векам, по щекам, по шее и груди. Лихорадочно, безотчетно.

Обхватываю шею. Прижимаюсь изо всех сил.

– Люблю, – шепчу в его лицо, на ухо, в волосы.

– Так люблю, что самой больно! Я не смогу без тебя, Ста-ас!

Но он не слышит.

Дыхание не меняется, оставаясь слабым, почти неслышимым.

Его грудь и руки под моими руками продолжают оставаться безжизненными.

– Люблю, – продолжаю шептать, повторяя снова и снова.

Как заклинание, которое вытащит, выдернет его оттуда.

– И ты должен жить, черт тебя подери, Стас! Должен! Ты ведь столько всего смог! И теперь сможешь! Припечатай их всех там, по другую сторону сознания, своим полыхающим взглядом и пошли подальше! Так, чтоб у них ноги подогнулись! Выныривай оттуда, Стас! Выныривай! Ты можешь! Ты можешь все!

– Вы слишком долго, Софья Львовна, – тяжелая рука доктора ложиться мне на плечо.

– Мы и так сделали исключение, пошли против правил. К нему сейчас пока еще нельзя. Вам нужно уйти.

Бросаю взгляд на часы.

Мне казалось, прошла всего минута, а меня пустили к нему на целых десять! Поражаюсь, увидев, что прошло уже больше часа.

Спорить нельзя. Я понимаю, что исключение действительно очень серьезное.

– Я вернусь, – шепчу в его губы, прижимаясь к ним своими. – Если я тебе нужна, если ты захочешь, чтобы я была рядом, я буду. Буду всегда. Буду твоей сиделкой, кем угодно! Люблю. Люблю тебя, Стас! Люблю!

И… Мне кажется, или его губы дрогнули под моими? И на какую-то секунду снова стали обжигающе-горячими?

– Софья Львовна, – доктор обхватывает мою талию.

– Да, да. Уже иду.

В отчаянии бросаю последний взгляд на Стаса. Нет. Мне показалось. Ничего не изменилось. Он по-прежнему не шевелится.

– Можно мы побудем здесь, в больнице? – умоляюще смотрю на Дениса, который протягивает мне больничный стаканчик с кофе.

– Пока он не очнется. Будем ждать в коридоре. Он ведь очнется! А никого не будет рядом! Денис!

– Нет, – снова возвращается робот, чеканя слова бесчувственным голосом.

– Софья Львовна. У меня приказ. Вы не должны были покидать дом. Поймите, – на место робота снова возвращается человек. И это радует. Значит, шанс все же есть.

– Хорошо, – послушно киваю. – Но вечером…

– Станислав Михайлович меня уволит. С оторванной головой, между прочим.

Умоляюще складываю руки у груди.

– Ладно. Если все будет в порядке, заедем к нему вечером. Только не так надолго.

Киваю с благодарностью. Это максимум, на который я могла бы рассчитывать. Пусть хоть вечером, но снова увижу его.

И даже почти люблю Дениса, который оказался вовсе не каменным, а очень даже человеком. За то, что даже мысли не допускает о том, что Стас может не подняться и не открутить ему голову. За это я его прямо расцеловать готова!

Мы возвращаемся домой, каждые пять минут люди Стаса из больницы докладывают о его состоянии.

Не лучше. Без изменений.

Но, черт возьми, и не хуже! А это – уже огромный прорыв!

* * *

Я даже послушно ем, сама, приготовив обед и ужин для себя и Дениса.

В его глазах такое непередаваемое изумление, что хочется рассмеяться, несмотря ни на что.

Не думал, видимо, даже не представлял, что золотая принцесса с Олимпа способна готовить.

Людмила не пришла, и я этому рада. Она на меня давит. А, может, дело просто в том, как и почему я здесь оказалась в первый вечер.

– Ну что? Едем? Я готова.

Уже одетая, вылетаю из своей комнаты. Уже вечер. Пора.

– Софья Львовна, – Денис мнется, отводит глаза…

Нет!

– Что, Денис? Ему хуже? Он… Да говори уже, черт подери!

Нет. Не может. Этого просто не может быть!

– Станислав Михайлович пришел в себя.

– Так это же замечательно!

Чуть не подпрыгиваю, хлопая в ладоши. Вот теперь я целый мир. не только Дениса, готова расцеловать!

– Едем скорее, Денис! Ну! Чего ты ждешь!

Как же жаль, что меня не было рядом, когда он очнулся! Просто безумно! Но ничего! Еще каких-то пару минут, и я смогу ему все сказать! И он услышит!

И вот теперь волнуюсь совершенно по-другому!

Что он скажет? Как изменятся его глаза?

А если… Если это не взаимно? Если моя любовь ему не нужна?

Я все равно ему скажу. Скажу! И будь, что будет!

– Станислав Михайлович приказал вас не привозить к нему. Запретил. Очень однозначно и категорично.

– Нет, Денис… – качаю головой, чувствуя, как улыбка сползает с лица, будто наклеенный кусок резины. – Нет, что ты такое говоришь… Ему хуже? – тут же током бьет догадка. – Не молчи! Он правда пришел в себя? Или… Или пришел, но все настолько плохо? Денис!

Я готова его взять за грудки и тормошить. Я в секунде от этого!

– Все в порядке. Софья Львовна. Это чистая правда. Пришел в себя, состояние тяжелое, но не критичное. Прогнозы благоприятные. Он может даже говорить. Но… Однозначно приказал именно вас не привозить.

Ничего не понимаю.

Стас не хочет, чтобы я видела его слабым? Почти беспомощным?

Боже, какая же это ерунда! Ведь главное, что он живой!

Но для мужчин важны такие вещи. Как для женщин их внешний вид.

Это я могу понять.

Как и то, что вот сейчас спорить и просить – действительно бесполезно. Если Стас приказал… Никто не нарушит его приказ!

– Могу я хотя бы поговорить с ним?

– Нет, Софья Львовна.

А вот этот ответ лупит уже, как пощечина.

– Состояние все же тяжелое. – Денис пытается меня утешить, видимо, это очень сильно отразилось на моем лице. – Ему нужно отдыхать. А скоро ночь. Вы поймите…

– Хорошо, Денис. Я понимаю, – киваю, медленно, не чувствуя деревянных ног, возвращаясь в свою комнату.

Ладно. Слава Богу, он жив! И прогнозы благоприятные! А завтра… завтра я обязательно пробьюсь к нему!

* * *

– Денис! – еще не рассвело, но я уже в полной готовности.

– Простите, Софья Львовна, – снова отводит глаза. – Приказ. Вы должны оставаться в доме.

– Ты говорил с ним? Ему лучше? Денис!! Дай мне хотя бы сказать Стасу пару слов!

– Его состояние улучшается. Но… Приказ категоричен. Простите, но даже поговорить вам с ним не могу дать возможности.

Ну, что он за упертый баран!

Только качаю головой.

Верю Денису. Вот где-то глубоко в сердце знаю, что говорит правду. Он не смог бы мне соврать о состоянии Стаса.

– Ладно, – машу рукой. – Когда будешь с ним говорить, напоминай, что я очень хочу его увидеть. Или услышать хотя бы. В сад-то я могу выйти?

– Конечно, Софья Львовна.

Брожу по саду, наверное, впервые оценив его великолепие. Его аромат и пеструю красоту разноцветных роз.

Каменная плита уже свалилась с груди.

Так почему он так категоричен?

Или считает, что опасность по-прежнему угрожает, потому и приказал не выпускать меня из дома?

Но почему тогда не хочет хотя бы сказать пару слов?

Безумно, безудержно хочу его увидеть!

Прижаться к нему, почувствовать, как сгребает в охапку мощными руками! Выдохнуть ему в губы самые важные слова! Так хочу, что голова кружится и мурашки охватывают всю кожу!

Но ладно. Самое главное, что он идет на поправку. Все остальное мы обязательно успеем.

* * *

К вечеру Дениса убрали из дома. Стас все-таки узнал, что он возил меня в больницу.

На его место пришел другой, настоящий робот. Каменный, без эмоций, без жизни на высеченном из камня лице.

Он отвечал на мои вопросы о самочувствии Стаса. Но на все просьбы с ним увидеться, только отрицательно качал головой.

Бесполезно. Бессмысленно.

Я перестала просить и просто начала ждать. Пока этот несносный мужчина передумает или вернется.

Новый охранник почти не бывал в доме. Я даже перестала его замечать.

– Станислав Михайлович сегодня выписался, – и все же чуть не обняла, когда услышала радостную долгожданную новость.

– Когда его ждать?

Черт, приходится сжимать руки, чтобы не запрыгать сейчас от восторга.

– Он ухал из страны на некоторое время. Нужно выяснить, кто стоял за этим покушением.

Вот так. Дела всегда на первом месте.

Ведь мог бы, хотя бы на минуточку заехать. – ну, чего ему стоило?

Просто на минутку.

Просто увидеть его. Обнять. Поцеловать и прижиться. На короткий миг!

А, может, ему вовсе и не нужна моя любовь на самом деле?

Может, я все себе придумала? Хотела обмануться, вот и обманулась, видя в его глазах, в его прикосновениях то, чего нет? В том, как держал меня за руку и не отрывал взгляда…

Как жадно, голодно набрасывался, рыча от нетерпения и одновременно при этом сдерживая себя?

Он ведь был нежным. Несмотря на то, что даже себе, наверное, не хотел в этом признаваться, и уж тем более меньше всего хотел показать это мне…

Так же, как и я, так сильно отрицал собственные чувства, что делал все, лишь бы они не прорвались наружу!

Только возможность его потерять расставила для меня все по своим истинным местам. Как вспышка, которая на миг ослепила, а после заставила увидеть все по-настоящему отчетливо. Смела пустое, наносное, глупую шелуху нашей с ним якобы ненависти…

Или я ошибаюсь?

Это произошло только во мне?

А он, быть может, всегда относился ко мне только как к той, кого нужно топтать и унизить? А теперь, чуть не расставшись с жизнью, понял, что напрасно растрачивал свое время жизни на никому не нужную месть?

Черт, как же это больно…

Сердце сжимается до невозможности, заставляя воздух в легких просто выгорать, сжигая и меня, – насквозь, навылет, снова и снова простреливая пулями.

Но в то же время бешено колотится. Будто оно знает, что все мои страхи и тревоги напрасны. Будто до сих пор чувствует его рядом…

И я, как последняя дура, реву в подушку. Заламывая руки. Мечтая, что он вернется и подхватит на руки. И снова реву – думая о том, что совсем ему не нужна.

Иначе – разве он не нашел бы времени хотя бы для одного короткого разговора? Как бы занят ни был…

Ничего не изменилось.

Я все та же восемнадцатилетняя дурочка, насквозь отравленная любовью к Стасу Санникову. Дергающаяся от каждого шороха в доме. Мечтающая о том, что он сейчас войдет. И скажет… Скажет мне те самые важные слова. Которые будто клеймом выжжены в моей собственном сердце.

Только сейчас все это в сто, в тысячи, в миллионы раз сильнее!

Глава 54

– Стас! – забыв обо все, бегу по коридору в его кабинет, роняя и теряя на ходу тапки.

Не слышала, как он входил, но двери кабинета приоткрыты. И видна полоска света. Никто, кроме него, не мог бы туда войти! Никто из охраны, которые и в дом-то заходят только по необходимости!

Вернулся!

– Стас!

И мне уже плевать на все, что я успела передумать за это время.

Плевать на все.

На сомнения и боль, на то, что не получила от него ни слова, ни короткой весточки. Что бросил, не пустил к себе, – на все.

Только сердце бешено, счастливо колотится. Так, что его слышно, кажется, не только на весь дом, а на всю округу.

Даже плевать на то, что он обо мне сейчас подумает. На то, что может облить холодом, как ледяной водой. На все, кроме того, что он здесь!

– Стас!

И замираю на пороге, прижавшись спиной к двери. Тяжело дыша. Чувствуя, как слепит глаза, обжигая.

За его столом сидит чужак.

Огромный, – настолько, что, кажется, занимает собой все пространство большого кабинета.

Одни плечи такие, что, кажется, он ими подпирает тяжелые шкафы Стаса. Огромные руки с локтями на столе, занимают весь стол.

Жуткий. На бандита похож.

Майка на нем какая-то, на плече татуировки.

Черные волосы, черная борода – совсем не приглаженная и причесанная в салоне, как у всех, с кем я общалась раньше. И смотрит исподлобья, а черные глаза так и сверкают пламенем.

На дикаря похож. Жуткий. И еще такой огромный…

Кто он такой, черт побери! Почему забрался в кабинет Стаса? Почему распоряжается, будто он здесь хозяин?

– София, – низкий, тягучий голос наводит еще больше жути.

Он будто обволакивает, как сеть или паутина. Его сбросить хочется. Даже плечами передергиваю от этого ощущения.

А глаза – прожигают. Бросает на меня такой взгляд, окидывая с ног до головы, что я чувствую себя, будто на рентгене. Одновременно и словно всю одежду одним взглядом сорвал и до костей, до мяса просверлил глазами этими – жалящими, черными, невозможными.

– Вот значит, какая ты, принцесса, – низкий бас заставляет завибрировать воздух вокруг.

Совсем не такой, как у Санникова.

Тяжелый. Опасный. Неуютный. Тоже припечатывает.

Он будто давит одновременно всем. И телом этим огромным, что весь кабинет заполонило, весь воздух, все пространство из него будто вытеснило, и голосом и взглядом этим. Тяжелым.

– Кто вы? – вздергиваю подбородок. По старой привычке распрямляю плечи.

– Присаживайся, – кивает головой хозяйский жестом на стоящий рядом со столом стул. – Поговорим.

Медленно подхожу, а сердце – холодеет, замирает. Неужели со Стасом все же что-то плохое случилось? Он ни разу не позвонил, я ведь не видела его – ни в записи, ни по каким-то средствам связи!

А что, если…

Если он и не уезжал никуда вовсе, решать вопросы с покушением? Если…

Нет! Господи, нет! Я даже думать об этом не хочу!

Но почему тогда в его доме чужой и распоряжается здесь, как будто он хозяин?

Не выдерживаю, прижимаю руку к судорожно сжавшемуся сердцу.

Пусть. Пусть я ему не нужна. Пусть! Это я переживу, справляюсь, – ничего не поделать, сердцу не прикажешь. Мы не выбираем кого нам любить, а кого нет.

До судорог, до рвотных спазмов будет больно. Я знаю.

Но пусть только он окажется жив!

– Что со Стасом? – плевать на угрожающий вид.

На то, что этот человек может быть его врагом. Который, возможно, и устроил покушение, а теперь, быть может, и завладел этим домом, как Ефимов нашим. На все плевать.

Хватаю его огромную руку, стискивая своими.

– Что с ним? Где он сам? И почему, черт, побери, вы здесь распоряжаетесь?

– Прости, София. Я не представился, – кивает.

– Роман. Старый друг Стаса. Может быть, даже и единственный. Почти брат.

Аккуратно высвобождает мои пальцы, подносит руку к губам и целует.

А я только хлопаю глазами.

Галантность и такой амбал устрашающего вида, и взгляд этот бунтарский, страшный, – никак не сочетаются! На уровне абсурда!

– Что со Стасом? – выдергиваю свою руку из его. – Где он?

– Со Стасом все в порядке, – усмехается, но глаза жгут меня, сканируют, прожигают насквозь. И искры такие в них странные пляшут, будто черти туда углей насыпали. Поеживаюсь под этим взглядом.

Реально? Я думала Стас подавляет? Да по сравнению с этим он просто пушистый ласковый… Ну, не котенок, но что-то вроде того!

Этот же будто кости одним взглядом, одними глазами переламывает!

– Где он тогда? – сжимаю решительно руки.

– Стас уехал. Видишь ли, София… Покушались на самом деле не на него, как мы были уверены. Поверь, Стас успел нажить не только власть и состояние. А и немалое множество врагов и завистников. Прямо-то теперь никто против него не выступит, но вот так, исподтишка…

Кто бы сомневался. После того, как он поступил на том балу, я вообще поражаюсь, что Стас дожил до своих лет, еще и в нашем обществе. Ни на секунду не сомневаюсь, что все большие состояния, в том числе и моего отца, добыты кровью.

Да. Розовые очки наивности давно уже спали с моих глаз.

Люди, из которых состоит верхушка нашего общества. – опасны. Очень опасны. Это я уже поняла.

– Но оказалось, Стас тут ни при чем, – Роман, который было отвернулся, снова вздергивает взгляд, на рыбу на крючок, подцепив меня своими адскими глазами.

– Их целью была ты, София.

– Я?

Не могу поверить!

Ну, зависть за то, что отец был почти на самом верху, да. Ну, ненависть за это, за власть его, за деньги! Понятно, почему с таким наслаждением ноги о меня пытались вытирать. Но чтобы дошло до убийства! Не могу поверить!

– Видишь ли, твой отец оформил на твое имя несколько фирм… – Роман кивает будто прочитав мои мысли. – Очень, надо сказать, прибыльных фирм, София. Со счетами в офшорах.

Качаю головой, уже ничего не понимая.

Если это так, то почему отец ничего мне не сказал?

– Всем там заправлял Игнатьев, помощник твоего отца. На него оформлены все доверенности. Но если ты умрешь, все останется ему. Он юрист, и очень грамотный. Внес нужные изменения в документы.

Поверить не могу. Как глупая кукла, хлопаю глазами. Дядя Паша?

Да я с рук его с самого детства не слезала!

Обожала его. он был единственным, с кем было все можно, и кто бесконечно меня баловал, тогда как отец держал в строгости!

– Да, София, – Роман снова кивает, складывая руки, лежащие на столе, в замок.

А я просто тупо на них смотрю, почему-то думая о том, что этими руками ему ничего не стоит сломать шею.

– Полагаю, он и разорил твоего отца. Проводил за его спиной разные схемы и махинации. Беда в том, что Лев и не проверял ничего за ним. Доверял безоговорочно. А в нашем мире, как показывает жизнь, верить никому нельзя. Особенно тем, кто ближе всех.

Сжимаю и разжимаю руки. Начинаю уже догадываться.

– Да, он не просто его разорял. Он потихоньку все переводил на эти фирмы, что на тебя записаны. И кровь твоего отца, скорее всего, тоже на его руках.

– И… Что делать?

Отгоняю от себя глупую сентиментальность. В этом мире, ей и правда поддаваться нельзя. За маской благожелательности чаще всего скрываются монстры. Я уже хорошо успела это рассмотреть.

– Игнатьев хорошо прячется. И, как ты понимаешь, на курок нажимал не он, а нанятые им люди. Пока фирмы оформлены на тебя, ты в опасности. Стас предлагает переписать их на него, пока он ищет самого Игнатьева. И поверь. София. Он – найдет.

Пожимаю плечами.

Думать сейчас о деньгах, о прибыли?

Глупо.

Нельзя потерять и жалеть о том, чего и не было никогда, о чем не знала.

Все мысли только про Стаса.

А ведь он спас мне жизнь, подставил себя под удар! Наверняка те, кого наняли – профессионалы, которые бы не промахнулись!

Вот и сейчас он снова берет удар на себя, предлагая переписать на него эти чертовы фирмы!

Как я могла думать, что он монстр?

Нет.

Он рыцарь. Самый настоящий. Даже больше, чем я себе представляла когда-то в своих наивных девичьих мечтах!

Снова и снова Стас Санников вытягивает меня из омута, в котором я давно бы потонула, из воронок – бешеных, захлестывающих! И каждый раз они все страшнее и мощнее.

– Конечно, – киваю. – Я подпишу. Все.

По-хорошему, я бы плюнула. На фирмы эти, на деньги.

Без них вполне можно прожить, и счастья они на самом деле никакого не приносят, – о-о, жизнь довольно жестко научила меня этому!

Только я знаю Стаса. Он не подарит никому и ничего. Тем более, тому, кто стрелял. В меня, в него – уже неважно.

– Давайте бумаги.

– Вот так? Так просто? Даже не спросишь, какие там обороты и сколько тебе принадлежит?

Густая черная бровь летит вверх.

– Да, – решительно киваю. – Все эти деньги и фирмы – не стоят жизни. Ни моей, ни Стаса. Ничьей жизни, Роман. Разве что, кроме жизни того, кто из-за них убил отца, уничтожил почти нашу семью. Но Стас же не отступиться.

– Стас никогда не отступается. – и снова эта странная усмешка. И взгляд, что прожигает до нутра.

– И, как я думал, никогда не ошибался до этого времени. Но теперь вижу, что и здесь он не ошибся. Ты и правда – настоящая королева, София. А я думал, таких не бывает.

Заливаюсь краской.

Не от смущения. От радости какой-то дикой, что разливается в груди.

Стас говорил обо мне со своим лучшим другом!

А, значит, ему вовсе не все равно!

И все, что я успела себе надумать за все это время – полная ерунда!

Он просто особенный. Непростой. Очень специфический. Наверняка не хотел просто, чтобы я видела его больным. Ну, и потом – не хотел размягчаться в отношениях, пока не выяснит, откуда исходит угроза. В этом как раз весь Стас. Его натура.

Подписываю тут же, не читая, когда передо мной на стол Роман выкладывает бумаги.

– Кстати. Твоя сестра.

Вся подбираюсь.

Нет за это время я вовсе не забыла ни про Машу, ни про маму. Только вот с ними, как и со Стасом, неизменно не было связи.

– Ей сделали операцию на следующий день, как ты появилась в этом доме. Стас в тот же вечер отправил их в клинику. Клиника закрытая, небольшая, но самая лучшая. Она в горах, поэтому связи там нет.

– И… Как она? – сердце безумно, бешено колотится, выскакивая из груди.

– Операция прошла успешно. Идет на поправку. Скоро будет дома, скорее всего. Пара недель.

Буквально падаю на спинку стула, чувствуя, как наконец-то спадает все то напряжение, которое держало меня все последнее время.

Наконец можно на самом деле расслабиться! И жить!

А ведь ничего, ни слова мне не сказал!

Хотя…

Мы вообще тогда не умели разговаривать…

– И еще. Стас выкупил ваш дом. Теперь он оформлен на твое имя, София.

– Как? – поверить не могу!

И, несмотря ни на что. я безумно этому рада! Даже не ожидала, что это заставит меня так радоваться!

– Его ведь выкупил Ефимов! И ни за что бы не продал из-за своих амбиций стать выше отца и завладеть тем, что ему принадлежало!

– Поверь. Стас может быть очень убедительным. Настолько, что вряд ли кто-то ему откажет. Даже если он захочет чью-то почку. Я, по крайней мере, таких, чтоб отказали, еще не видел.

Ну да. Мне ли не знать, каким он может быть?

– На твоем счету, София, очень приличная сумма.

Роман показывает мне бумаги, он которых я замираю. Действительно, сумма не просто приличная. Скорее уж, неприличная! Стас что – таким образом решил компенсировать мне стоимость этих фирм? Неужели думает, что я ему не доверяю?

– Это… Слишком…

Бормочу, понимая, что бессмысленно. Со Стасом надо разговаривать, а не с его другом.

– Здесь хватит на долгую безбедную жизнь. София, – слишком резко перебивает меня Роман. – Ты можешь вернуться в свой дом. И вести прежний образ жизни. Поверь, перед тобой снова откроются все прежние двери, а, может, даже больше. Можешь уехать за границу, плюнув на все здесь и жить там, ни в чем себе не отказывая.

– Но…

Что-то я уже совсем ничего не понимаю. А Роман снова отворачивается к окну.

– тебе больше ничего не угрожает, мы скоро опубликуем информацию о том, что фирмы принадлежат Стасу. Можешь жить абсолютно свободно и без страха, не оглядываясь через плечо.

– Но…

– Стас вернется завтра вечером. До этого времени ты можешь собраться и переехать из его дома. Больше ты ему ничего не должна. Ты свободна, София.

– Это Стас сам просил мне передать?

Сжимаю кулаки так, что белеют пальцы.

– Да. Сказал передать, что все свои обязательства перед ним ты выполнила. Он тебя больше не держит. Ты ничего ему больше не должна. И совершенно свободна.

Замираю. Сказать ничего не могу. Его слова превращаются в голове в какой-то странный гул.

– Ну, мне пора, – Роман поднимается, снова заполняя своим огромным телом весь кабинет. – Рад был познакомиться, София.

Только киваю, глядя перед собой невидящими глазами.

Он меня отпускает?

Как?! Как же так?!

А все его слова тогда, после нашего первого раза? О том, что не отрывался бы от меня, снова и снова выбивая это мое «хочу»?

А как же все те слова, которые все это время стучатся в моем сердце? И только ждут, когда я смогу сказать их Стасу?

Хлопает дверь.

Я остаюсь в огромном доме одна.

Только теперь, вот сейчас впервые – я вдруг здесь одна по-настоящему.

Потому что все это время вместе со мной здесь незримо присутствовал Стас.

А теперь его нет.

Исчез. Испарился. Оставив меня в полнейшем одиночестве своей чертовой свободой!

Сжимаю виски, бессильно опуская руки на стол.

Что я должна делать теперь? Как поступить?

Тишина оглушает. Как и боль от того, что Стас меня буквально вышвыривает из своего дома.

Даже не поговорив. Даже не попрощавшись. Не сказав напоследок пусть даже слов о том, что я ему больше не нужна.

Даже если так. Даже если эти слова прострелят мое сердце навылет.

Нет, – решительно поднимаюсь, приняв окончательное решение.

Пусть Санникову удалось меня купить, но откупиться от себя вот так, – я ему не дам! Пусть посмотрит мне в глаза и скажет то, что чувствует! Но скажет сам! Лично!

И я… И я, возможно, ему тоже все скажу…

Потому что те слова, что поселились в моем сердце, распирают грудь.

Скажу. Даже если они ему и не нужны.