Текст книги "Хозяйка маленького счастья, или Любимая для охотника (СИ)"

Автор книги: Кира Рамис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

Глава 17

Раннее утро дышало прохладой, и земля, тёмная, почти чёрная от ночной влаги, легко поддавалась заступу лопаты. Марина, с наслаждением, чувствуя упругое сопротивление земли, перекапывала небольшой участок вдоль забора.

– Хорошая, – шептала она себе под нос, разминая в пальцах комочек жирного, пахнущего весной чернозема.

– Ты это зачем тут роешь? – раздался за спиной колкий голос. На пороге дома стояла Карина. – Виктор! Иди, посмотри, что твоя сестренка вытворяет! – крикнула она в приоткрытую дверь.

Вскоре на пороге возник и сам Виктор, на ходу натягивая холщовую рубаху.

– Острый перец хочу посадить, – не оборачиваясь, пояснила Марина. – Он не очень дружит со сладким, вот я и решила его отдельно, тут, у забора. Место удачное – южная сторона, солнце целый день, да и от ветра забор защитит.

– Карина, отстань от сестры, – устало провел рукой по лицу Виктор. – Я разрешил ей сажать где хочет. Мало ли… Вдруг у тех, кто семена выбросил, просто руки криво росли.

– Да Маринка же в богатой семье росла, откуда ей знать, как острый перец выращивать? – Карина подошла поближе, наклонилась и поднялась с земли тарелку. – А с чего ты решила, что это именно острый перец. Ты через столько лет помнишь, как выглядят семена?

Сердце Марины на мгновение ушло в пятки, но мозг лихорадочно сработал.

– Я… на язык попробовала, – выпалила она, сама удивляясь своей находчивости. – Они острые. А уж что из них вырастет… посмотрим.

– Фу-у-у! – поморщилась Карина, с отвращением ставя тарелку обратно на землю. – Ну, чудишь, золовка… Ладно, сажай. Перец, говорят, дорогой. На рынке стручки сушёные и молотый перец за хорошие деньги продают. Но я ни разу не видела, чтоб его у нас выращивали.

– Я и сама не знаю, взойдёт ли, – пожала плечами Марина, на сей раз не лукавя. В самом деле, приживутся ли семена из другого мира в этой почве?

– Сегодня иду последний раз в поле, а там уже до всходов, – Виктор остановился у калитки. – Жена, тебя с обедом ждать?

– Приду, – кивнула та, и на её лице расплылась редкая, почти что ласковая улыбка. – С соседками веселее идти. А Марина обед приготовит, я горяченькое принесу.

Довольный Виктор кивнул и зашагал по дороге. Марине же некогда было вздыхать о ленивой невестке, ей нужно было успеть посадить замоченные семена. Младшие – Аля и Сеня – с радостью включились в работу, помогая разбивать аккуратные грядки и с важным видом вымерять расстояние между будущими лунками с помощью заветной палочки с зарубками.

К обеду, уставшая, но довольная, Марина снимала с огня дымящуюся кашу и выкладывала на блюдо отварную рыбу, пойманную детьми. Ничего изысканного она приготовить не могла – банально не хватало продуктов. Но девушка с надеждой смотрела на засеянные грядки.

«Скоро будет свой укроп, салат, петрушка, редис… Будут витамины, будет зелень к столу», – мысленно перечисляла она, и на душе становилось светло.

Марина помнила, что старшие просили её сходить в лес за хворостом, но у неё был на сегодня иной, куда более важный поход. Поэтому едва Карина с соседками скрылась в пыльной дали, Марина вручила детям несколько медяков и попросила сбегать на опушку, к дровосекам, – купить охапку-другую хвороста. Как же она устала от этой бесконечной лжи, от необходимости выкручиваться и придумывать оправдания! Но и на этот раз она решила солгать, что дети выменяли собранную в лесу черемшу на дрова.

Аля и Сеня, кивнув с полным пониманием, стремглав бросились к лесу, а Марина, умывшись студёной колодезной водой и приведя в порядок скромное платье, направилась к одному из домов, что располагался на улочке, где жили зажиточные крестьяне.

Ей несказанно повезло, что местная сваха, Аграфена Карповна, жила именно здесь, в их деревне, хоть и обслуживала все окрестные селенья. Возле ее аккуратного домика с резными наличниками частенько толклись незнакомые люди из соседних деревень, а иногда и сама Аграфена, заложив лошадь, укатывала в город – общаться с другими свахами или пристраивать особенно ценные «экземпляры». Слава о ее цепкой памяти, подвешенном языке и умении быть как медом сладкой, так и желчью едкой, гремела по всему уезду.

Марине повезло – возле дома было пустынно, и, судя по струйке дымка из трубы, сама хозяйка никуда не ушла.

– Добрый день, можно? – постучав в притворенную дверь, вежливо спросила Марина.

– Заходи, милая, заходи, – раздался из глубины дома хрипловатый, грудной голос.

Марина переступила порог. Сваха, Аграфена Карповна, сидела за кухонным столом, попивая чай из блюдечка. Это была женщина в годах, дородная, с лицом луны, испещренным сетью мелких морщинок, будто карта всех когда-либо заключенных ею брачных союзов. Ее волосы, густые с проседью, были убраны под нарядный, но потертый от времени головной убор. Маленькие, словно буравчики, глазки мгновенно оценили гостью, подсчитали стоимость ее платья и прикинули возможную выгоду.

– Хм-м-м… – протянула она, и махнула рукой, предлагая войти дальше. – Я тебя помню. Старшая Соколовых. Похорошела, девица, похорошела… – Ее взгляд скользнул по фигуре Марины, задержался на густых, заплетенных в тугую косу волосах. – Твоя невестка приходила, жениха тебе подыскивать. Но пятьдесят серебряных… Ох, и набегалась я с тобой, как курица с яйцом! – Она широко улыбнулась, обнажив крупные, желтые, как старый перламутр, зубы. Верхнего правого клыка не хватало, и эта дырка придавала ее и без того колоритной внешности что-то хищное, почти разбойничье. Марине сразу не понравилась эта женщина, и в душе она пожелала, чтобы зуб тот ей выбили в честной драке, а не вырвали в связи с болезнью.

– Вот потому-то я и пришла… – начала Марина, стараясь, чтобы голос не дрогнул.

– Так не терпится под венец, красавица? – раскатисто хохотнула сваха и грубо вытерла рот холщовым рукавом. – Будет тебе жених, не сомневайся!

– Какой? – тихо спросила Марина, опускаясь на табурет у двери. – Кто согласился на пятьдесят серебряных?

– Ну, как согласился… Пока в раздумьях, – с притворной легкостью ответила Аграфена Карповна. – Увидеть товар хочет. А я тебя, знаешь, как расхвалила⁉ Работящая, мол, хоть и не первой свежести… Ан нет, – она снова уставилась на Марину, – гляжу я сейчас – и лицом выправилась, и коса… ах, какая коса! Толстая, девичья… Приодеть тебя, да за… Ах да, ты и так из семьи зажиточной.

– Расскажите же мне, Аграфена Карповна, кто этот щедрец, что на деревенскую девку целое состояние тратить готов? – голос Марины дрогнул, выдав внутреннюю панику.

– Лет ему… ну, под семьдесят будет, – с деланным сочувствием сказала сваха. – Жена, сердешная, три года, как отдала богу душу… Эй, ты куда бледнеешь? – она прикрикнула, видя, как кровь отливает от лица девушки. – Мужик он видный еще! Потом, правда, запил с горя, да скоро в руки взялся, возраст все же, негоже пить. Ему покой да уход нужен, жена покладистая, молчаливая… Такой я ему тебя и нарисовала. А ты, выходит, и голосить горазда!

– Простите, Аграфена Карповна, – чуть не плача, взмолилась Марина. – Умоляю, скажите Карине, что никого пока не нашли. А мне… дайте хороший выбор! Я разницу до пятидесяти монет сама доплачу!

Сваха замерла. Ее цепкие глазки-буравчики сузились, выцеливая в Марине что-то важное, скрытое. Пахло возможной и немалой, наживой.

– А ты, девица, интересная… – протянула она наконец. – Если деньги водятся, то… что ж, за мое молчание и за хороший выбор – пять серебряных сверху. Этот старик, между прочим, жмётся, сорок предлагает. Так что твои пятьдесят пять – это как раз то что надо.

– Пятьдесят пять, – обречённо прошептала Марина, понимая, что, если ее план с рецептами провалится, участь ее решена. – Согласна. Какие есть женихи моего возраста? Чтобы не пил, работящий, и чтобы в семье руку никто не поднимал. – Она сглотнула комок в горле. – Я так понимаю, мне придется идти в его семью жить?

– А ты как хотела? – фыркнула Аграфена Карповна. – Чтобы молодым родители готовый дом сразу отгрохали? Такое раз в десять лет бывает. Женихов… – она отхлебнула чаю, – сейчас в активном поиске человек десять. Но под твои причуды… ну, пусть будет трое. Так насчёт пяти серебряных договорились?

– Найду! – произнесла с такой несвойственной ей твёрдостью, что тут же ощутила себя не бедной родственницей, а женщиной, способной постоять за свою судьбу.

– Вот и славно, – удовлетворённо крякнула сваха. – Пока в деревню жених не нагрянет, торопить его не стану. Но занеси мне два серебряных в качестве залога за мое молчание. Когда сможешь?

– Не раньше понедельника, – ответила Марина, мысленно прикидывая сроки.

– Ладно, – Аграфена Карповна отставила блюдечко и достала толстую, засаленную тетрадь в тканевом переплёте. – Так… Емельян Котлов, двадцати трех лет…

Сваха знала своё дело назубок. На каждого жениха у неё было готовое досье: рост, телосложение, состав семьи, доход, привычки, характер – все, что могло интересовать будущую жену. По описанию Марине приглянулись двое. Но перед ее внутренним взором стоял совсем другой образ – высокий, молчаливый, с глазами цвета дымчатого кварца.

– А вот… Егор, охотник, – осторожно, будто пробуя ногой воду в реке, спросила она. – Он жениться не собирается?

– Егор-то? – сваха фыркнула, будто услышала глупую шутку. – Нет, сам ко мне не ходил. А я к нему… раз десять наведывалась. Желающих за него выйти – хоть отбавляй! Да что толку? Отказывает всем, как один. Парень видный, сильный, дом – полная чаша… Да только не советую, милая, даже и думать. Все деньги, что зарабатывает, в город семье отсылает. Зря только время потратишь.

Марина вздохнула, но в душе что-то упрямо шевельнулось. Пусть сваха и не хочет идти, но она… она сама попробует. Охота – дело рискованное. Но и награда может быть великая.

Глава 18

Дневную тишину, нарушаемую лишь щебетом воробьёв и блеяньем козы за околицей, внезапно разорвал отчаянный, надрывный крик, донёсшийся прямо с дороги:

– Маринка! Мари-и-ина!

Испуганная, Марина выскочила на крыльцо, смахнув со лба непослушную прядь, уставилась на дорогу. За ней, толкаясь в двери, высыпали домочадцы: Карина, с лицом, помятым недавним сном, и дети, с глазами, круглыми от любопытства. Виктор ещё ранним утром ушёл в город.

На пыльной дороге, словно актёр на сцене, стоял Некрас. Но это был не тот Некрас, которого все знали – вечно нетрезвый, неопрятный, с пустым взглядом. Перед ними предстал парень в чистой, хоть и поношенной рубахе, с тщательно приглаженными волосами, от которых ещё тянуло сладковатым запахом дешёвого одеколона.

– Марина, смотри! – молодой человек с гордостью обвёл себя жестом с ног до головы, и широкая улыбка озарила его лицо. – Видишь? Трезв. Ухожен. Ну, что теперь скажешь? Достоин? Эй, соседка Карина! – он перевёл горящий взгляд с остолбеневшей Марины на жену Виктора. – Аппетит свой поумерь и обожди немного! Я с матерью переговорил. Десять серебряных на выкуп мы соберём! Работать буду – в лес деревья валить пойду, сила, гляди, какая! – он сжал кулак, демонстрируя мускулы.

Карина медленно, как хищница, перевела взгляд на Марину. В её глазах заплясали колкие, подозрительные искорки.

– Ты с ума посходила? – прошипела она, впиваясь в золовку взглядом. – Это что за тайные переговоры у тебя с соседом завелись? Кто тебе позволил?

– Я⁈ – вздрогнула Марина, чувствуя, как по щекам разливается краска стыда и гнева. – Да я тут и ни при чём! Он сам припёрся, когда никого дома не было, я его и на порог-то не пустила!

– Чего-о⁈ – голос Карины превратился в визгливый вой, от которого разбежались напуганные курицы.

– Эй, соседка, чего верещишь, я на дороге стоял и даже забора не коснулся. Влюбился, с ума схожу! Взгляд отвести не могу! Вот и пришёл предложение сделать честно, при свидетелях!

– Молчи! Что ты несёшь⁈ Карина, я ему отказала…

– Марина, ты же сказала, чтобы я пить бросил, себя в приличный вид привёл, – он пригладил причёсанные волосы. – Работу нашёл и тогда…

– Никакого «тогда»! – её голос прозвучал, как удар хлыста. – Я сказала: «Стань человеком и найди себе невесту!» Но не меня! Я – не твоя награда за трезвость!

– Я нашел! – упрямо тряхнул головой Некрас. – Кроме тебя мне никто не нужен!

– Нет! Сто раз «нет»! Не пойду за тебя, даже если ты выкуп принесёшь.

Лицо молодого человека помрачнело, в его внезапно потемневших глазах мелькнула опасная тень былого загула.

И тут в разговор вплёлся медовый, ядовитый голос Карины:

– А что, раз уж ты, Некрас, такой молодец, себя в руки взял, – начала она, с наслаждением наблюдая, как бледнеет Марина, – то мы с Виктором, пожалуй, могли бы рассмотреть тебя как кандидата в мужья. Если в ближайший месяц не найдётся жениха, способного оценить нашу девицу в пятьдесят серебряных, то… за двадцать, пожалуй, отдадим.

Она смаковала каждое слово, видя, как от этой перспективы у Марины подкашиваются ноги.

«Мерзавка! – молнией пронеслось в голове у девушки. – Видит, что мне противен один его вид, и нарочно подливает масла в огонь, чтобы окончательно унизить». – Да будь он последним мужчиной на этой земле – не пойду! – прорычала Марина, и, круто развернувшись, скрылась в доме, громко хлопнув дверью.

Некрас проводил ее взглядом, полным обиды и решимости, а потом посмотрел на Карину:

– Лучше тебе сдержать слово, соседка, деньги я найду.

Ближе к вечеру, когда солнце уже клонилось к лесу, с дороги послышался скрип телеги. Вернулся Виктор, усталый и запылённый, до ворот его подбросил знакомый из деревни. Глава семейства съездил в город, сдал накопленные яйца и закупил провизию для дальней дороги. Он твёрдо решил нанести визит старому благодетелю их семьи, последней надежде поправить пошатнувшиеся дела.

Войдя в дом, Виктор с удивлением ощутил гнетущую тишину.

– А что это так тихо? Где Марина? – опускаясь за стол, спросил он.

Не дав Карине вставить слово, Аля, словно пулемёт, выпалила:

– Маринка у себя, обиделась на Карину! Та хочет её выдать замуж за Некраса-пьяницу!

– Карина, ты в своем уме? – Виктор устало вздохнул. – Мы что, до такой степени уже обнищали, чтобы сестру за Некраса замуж сплавлять? Ты чего это? Передумала с женихов пятьдесят серебряных брать?

– Я… погорячилась тогда, – улыбнулась Карина, наливая ему похлёбку. – Где нам, деревенским, такого богача раздобыть? А Некрас… он двадцать монет серебром обещал. И парень вроде исправился, пить бросил, работать пошёл. Влюбился, бедный, по уши.

В этот момент дверь из маленькой комнаты распахнулась, и на пороге возникла Марина. Лицо ее было бледным, но глаза горели холодным огнем.

– Виктор, а ты не боишься, что родители с того света восстанут, узрев, в кого превратили их дочь? – голос звенел, как натянутая струна. – Думаешь, они такой доли для меня желали? Ты глава семьи! А ведешь себя, как последняя тряпка, которую твоя жена о пол вытирает! – Накопившаяся обида и ярость прорвались наружу, свободолюбивая натура отказывалась мириться с несправедливостью. – Твоя жена никого здесь не уважает, только командует! Да ты и слова-то в своём доме сказать не можешь!

– Марина! – прикрикнул на нее Виктор, вскакивая.

– Что «Марина»? – не отступала старшая сестра. – Как твою жену от камнепада спасать – это я! Готовить, убирать – тоже я! А что твоя драгоценная супруга делает с утра до ночи? Обед тебе в поле отнесёт да под берёзкой поспит? Ты оглянись! Дом засверкал, дети сыты и ухожены, ты сам не горелую кашу ешь, а лапшу на мясном бульоне! Кому ты спасибо за это говоришь? Ей? – она резким жестом указала на Карину. – Вот ее и следует к родителям отослать, пусть вернут тебе пятьдесят серебряных, что ты за неё зря отдал! А мы тебе новую, добрую, работящую найдём…

Не дав договорить, Виктор, багровея от бешенства, грубо оттолкнул сестру обратно в комнату и с силой захлопнул дверь.

– Сиди в комнате, наказана! Без ужина и без завтрака останешься! Не выйдешь, пока перед моей женой не извинишься!

– Ах ты дрянь неблагодарная! А я-то, дура, смягчилась было! – затопала ногами жена Виктора, срываясь на истеричный визг. – Хотела за молодого отдать! Ничего! За неё и все сто серебряных дадут! Увидишь!

– Карина, успокойся, родная… – Виктор суетливо пытался обнять жену, но она вырвалась.

– Да я! Я! – рыдала Карина, тыча себя в грудь. – Мои родители не для такой жизни меня растили! А я терплю! Виктор! Где мои служанки? Где богатый дом? Или ты сейчас же приструнишь эту паршивку, или я пишу письмо родителям и уезжаю! Пусть знают, в какой конуре их дочь живет!

– Кариночка, золотце мое, прости ты ее, глупую… – лепетал Виктор, теряя последние остатки достоинства. – Отдадим Маринку за кого скажешь, только не уезжай…

Еще долго в доме стоял гам и крик, а Марина, прижавшись лбом к прохладному стеклу окошка, беззвучно плакала, до боли сжимая в ладони холодный камень бабушкиного кулона. Слезы обжигали щеки. Измученная, она, в конце концов, уснула, свернувшись комочком на узкой кровати.

На этот раз, очутившись в бабушкином подвале, Марина не бросилась сломя голову к полкам. На неё накатила тяжёлая, свинцовая апатия, следствие унизительной сцены и собственного бессилия. Она медленно обвела взглядом знакомые, уютные запасы, и вдруг ее взгляд зацепился за полку с тушенкой. Девушка моргнула, не веря глазам. Ясно ведь помнила, что на полке с тушёнкой не хватало шести банок, но сейчас место не пустовало, а также было заставлено тушёнкой.

Сердце ее учащенно забилось. Марина подошла ближе, провела пальцами по стеклянным бокам. Реальность.

– Чудеса, – прошептала она, и в голосе прозвучала не столько радость, сколько трепет перед необъяснимым. – Но чему удивляться? Само то, что я здесь, уже величайшее чудо.

Марина отправилась в угол, где были сложены старые вещи, и вытащила две потрёпанные клетчатые сумки. Действуя почти на автомате, методично, она стала наполнять их не тушёнкой, а другими консервами: лечо, банки с икрой, заправки для борща и другие заготовки.

«Пусть держат меня взаперти, голодной смертью не умру», – с горькой усмешкой подумала она.

Самое дорогое, что было в подвале для того мира – это сахар, даже не редкое на их столе мясо, а сахар. Вот его Марина решила продать. В этот раз она сложила к себе на колени три мешка по пять кило и села ждать.

Оказавшись снова в своей каморке, она быстро и ловко спрятала драгоценную ношу в потаённом уголке под кроватью, прикрыв его спустившейся простыней. И только тогда позволила себе погрузиться в сон.

– Эй, вставай! – оглушительный стук в дверь заставил Марину вздрогнуть и сесть на кровати. Впервые за долгое время она проспала крик петухов. – Чтобы через пять минут завтрак на столе стоял! – донёсся злой, требовательный голос Карины. Она, конечно, все еще злилась, но желание съесть тарелку нормальной, неподгоревшей каши перевешивало обиду.

– Иду, – коротко бросила Марина, уже протягивая руку к деревянному гребню. Извиняться перед Кариной она не собиралась.

Ненадолго в дома воцарилась тишина. Виктор собирался в дорогу, дети умывались, а невестка вышла на улицу выпустить куриц.

Карина, щелкая замком курятника, с наслаждением обдумывала планы мести.

«Ничего, голубушка, ничего… Я тебе такую свадьбу устрою, что ты до конца своих дней вспоминать будешь. Век меня благодарить станешь», – она мысленно перебирала в голове варианты. Пусть и потеряет деньги, но найдёт «самый лучший».

Глава 19

Утро встретило их бледным, размытым небом и пронзительным криком петухов, будто возвещавших о грядущей разлуке. Все вышли на порог проводить Виктора. Воздух был влажным и прохладным, пахло дымом. Виктор стоял с холщовой сумкой через плечо, его лицо, обычно усталое, сейчас выражало странную смесь решимости и тревоги.

– Слушайтесь Карину, – его голос прозвучал глухо, будто он и сам не верил в то, что говорил. Он обвёл взглядом сестёр и брата, задержавшись на каждом. – Что скажет, то и делайте. Дорогая, – он взял руку супруги, но та не ответила на пожатие, её пальцы безвольно лежали в его ладони. – Живите дружно. Очень скоро вернусь… с хорошими новостями. Доверяю тебе все права и обязанности главы рода на время моего отсутствия. Будьте благоразумны. Кур берегите, они наши кормилицы. Если какая сядет на гнездо – не прогоняйте. Цыплята нужны.

Он смотрел на жену, жадно выискивая в её глазах хоть искру участия, ласковый взгляд, тёплое слово. Но не дождался. Карина, поджав тонкие губы, лишь кивнула, приняв эту временную власть как должное.

Виктор тяжело вздохнул, поправил ремень сумки и, не оглядываясь, зашагал по пыльной деревенской улице. Дети, словно заворожённые, долго стояли у калитки, вглядываясь в пустеющую даль, даже когда его фигура растаяла в утренней дымке.

– Эй, вы чего там остолбенели? – резкий, как удар хлыста, голос Карины вернул их к суровой реальности. – Дела себя сами не сделают! Марш прибираться! И сорняки на огороде выполоть, я их ещё вчера видела – глаза мозолят!

Дети вздрогнули и молча, как испуганные мышата, разошлись по своим делам.

– Карина, – тихо подошла к ней Марина. – Можно я возьму два яйца? На лапшу.

– Бери, – буркнула та, не глядя на золовку. – Но чтоб это был последний раз на этой неделе. Как велел Виктор, нужно сажать кур на гнёзда. Муки – кот наплакал, крупы – тоже. Придётся поджаться, недельку на одной траве посидеть.

– Хорошо, – мягко согласилась Марина. – Скоро первый салат проклюнется, редис, а там и другие овощи подоспеют. Проживём как-нибудь.

Карина лишь фыркнула в ответ и направилась к курятнику, её стройная фигура казалась ещё более надменной в лучах восходящего солнца.

Следующие два дня невестка провела дома, не отходя от двора дальше колодца, что не на шутку тревожило Марину. План, зревший в её голове, требовал срочного исполнения: на следующее утро, до первых петухов, она должна была выскользнуть из дома, прихватив заветные продукты, вафельницу, рецепты и пятнадцать килограммов сахара. Всё это нужно было пересыпать, упаковать и спрятать – в кустах у дороги или, на худой конец, в дальнем углу сарая.

И вот удача улыбнулась ей. Мимо их дома, громко смеясь и перебивая друг друга, прошли соседки. Скучающая Карина, изнывающая от безделья, тут же оживилась.

– Куда это вы, соседушки, такой весёлой гурьбой? – она подбежала к калитке, стараясь придать своему голосу непринуждённую приветливость.

– Доброго дня, соседушка! – ответила ей одна из женщин. – На речку собрались, бельё выполоскать да ноги освежить. Вода прохладная, бодрит!

– Подождите-подождите, я с вами! – обрадовалась Карина. – С утра как раз постирала! – Она забежала в дом, сдёрнула с верёвки ещё влажное бельё, свалила его в таз и вышла сияя. – Вот, пойду, прополощу.

Марина, стоя у порога, едва сдерживала смех. Эта внезапная общительность была ей только на руку. Она ни в коем случае не собиралась говорить, что стирала не Карина и что вещи полоскать повторно не нужно.

– Мы тоже хотим на речку! – с надеждой в голосе пропищали дети, подбегая к калитке.

– Рыбу половить! А сорняки вечером повыдёргиваем, – произнесла Аля.

– Идите, – благосклонно разрешила Карина, не смея отказать при свидетелях.

– Сеня, беги за удочкой! – крикнула Аля, и мальчик стремглав помчался в дом.

– Марина, ужин на тебе, – бросила невестка на прощание. – Суп с крапивой свари, что ли. – И, грациозно покачивая бёдрами, медленно пошла вслед за болтливыми соседками. Дети, весело помахав рукой старшей сестре, тут же нагнали их.

«Ушли…» – мысленно выдохнула Марина, и по её телу разлилось сладкое, пьянящее чувство свободы, пусть и кратковременной.