Текст книги "Габриэль (СИ)"

Автор книги: Кира Монро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

– Не надо.

– Что?

– Не оглядывайся назад, – говорит он. – Ты уже позволила ему управлять тобой последние сколько? Пять месяцев? В то время как он ни разу не вспомнил о тебе, если уже собирается жениться.

– Ух ты… это было… жестоко, – говорю я, ощущая, как слова Габриэля кольцом обвивают моё сердце.

– Правда жестока, – добавляет он.

Мы возвращаемся в квартиру в тишине, и я погружена в размышления о том, что он сказал, и о том, что я снова увидела Лео после стольких месяцев. Он изменился: он коротко подстриг свои лохматые волосы и теперь носит козлиную бородку.

Я не могу поверить, что он женится. Мы были вместе почти два года, но эта тема никогда не поднималась. Ладно, очевидно, у меня были другие мысли после всего, что произошло, а потом он просто ушёл. И теперь он женится.

И она великолепна.

После того как Габриэль проводил меня домой, он сказал, что у него назначена встреча, но он позвонит мне позже. Я даже не помню, как попрощалась с ним, но теперь я одна… совсем одна.

Слёзы наворачиваются на глаза, и я не могу сдержать их.

∞∞∞

– Знаешь, чего я не понимаю? – говорю я, хотя никто не отвечает, но это не мешает мне продолжить. – Мужчины. Я имею в виду, что на самом деле происходит с мужчинами? – Я допиваю свой напиток и со стуком ставлю рюмку на стол. – Большой Майк, давай еще раз, малыш! – Я стучу по стойке, как будто это убедит его налить мне ещё.

– Думаю, с тебя хватит, дорогая, – Майк бросает на меня взгляд и перекидывает полотенце через плечо.

– Нет-нет, я вижу только двоих из вас. Когда я начну видеть четверых, вот тогда и хватит, – я поднимаю руку с двумя пальцами вверх, пытаясь показать, что ещё вполне в порядке. Оглядываюсь вокруг бара. – Эй, а где группа, Майк?

– У нас её нет, Беа, – отвечает Майк, не скрывая улыбки. – Только музыкальный автомат вон там, помнишь?

Я поворачиваюсь в указанном направлении и вижу старый музыкальный автомат.

– Что? Когда он появился?

– Когда мы открылись, милая, – он продолжает протирать стаканы, не прекращая ухмыляться.

– Ну что ж, давайте начнем вечеринку! – спрыгиваю с табурета и пошатываясь, иду к музыкальному автомату. – Так, посмотрим… – я прищуриваюсь, пытаясь разглядеть названия песен. – О, это точно заставит всех танцевать!

Нажимаю кнопку и, пошатываясь, возвращаюсь обратно к бару.

– Давай, Майк, дай мне это, – жестикулирую руками, показывая, что мне нужен микрофон.

Майк недолго думает, но колеблется.

– Я не знаю, Беа…

– Да ладно тебе, Большой Майк! Не будь занудой на вечеринках! Я собираюсь устроить настоящую движуху! – тяну ему руку.

Он смеется и, наконец, протягивает мне микрофон из-за стойки.

Я нажимаю кнопку, чтобы убедиться, что он включён, и громко заявляю в микрофон:

– Давайте начнем вечеринку, ребята!

Глава 17

Габриэль

«Просто быстрая проверка, и не более того».

Конечно, именно так. Ты же знаешь, что не хотел уходить раньше, когда она едва заметила твой уход. Вспоминаю её невыразительное «пока», сказанное, когда она закрывала за мной дверь. Я знаю её совсем недолго, но достаточно, чтобы понять: она не выносит внезапных перемен.

Я звоню в домофон у её дома, надеясь, что она впустит меня, но ответа нет.

Пробую снова – тишина.

Набираю её номер, но телефон лишь безответно звонит.

Когда кто-то выходит из подъезда, я быстро проскальзываю внутрь, не особо задумываясь о правилах безопасности. Обычно я бы обеспокоился, но сейчас мне всё равно. Я направляюсь к стойке регистрации в вестибюле и вижу, как Рубен меняется местами со стариком Джорджем.

– Привет, Габриэль! Папочка, я так рад, что ты вернулся! – Рубен приветливо подбегает ко мне. – Беа нужна твоя помощь.

– Что случилось? И перестань называть меня папочкой, Рубен, – бросаю я, но он лишь отмахивается.

– Звонил Большой Майк. Беа сильно напилась, и он сомневается, что она сможет добраться до дома самостоятельно.

«Кто такой Большой Майк?» – задаюсь я вопросом, стараясь не допускать плохих мыслей. Может, этот «Большой Майк» – тот самый, кто присылает ей цветы и всякую чушь?

– Майк – владелец бара рядом с кафе за углом, – отвечает Джордж. – Он знает, что нужно позвонить нам, если что-то случается, но, честно говоря, такого не было уже несколько месяцев. В любом случае, Рубен попросил меня прийти пораньше, чтобы он смог забрать её, но раз ты здесь, ты можешь помочь.

В моей голове проносится так много мыслей. Стоит ли мне беспокоиться о том, как часто она пьет? Не слишком ли далеко зашла? Я качаю головой, отгоняя мысли в сторону, и сосредотачиваюсь на том, что нужно делать.

– Запишите мой номер на случай, если что-то подобное повторится, – говорю я. Джордж берет блокнот и ручку, и я диктую ему свой номер.

Рубен тяжело вздыхает, когда мы выходим из здания.

– Казалось, ей стало лучше, – говорит он. – После нападения мы подумали, что для неё нормально немного выпить, ну, знаете, чтобы как-то заглушить боль, но потом это стало происходить слишком часто. В какой-то момент её даже госпитализировали из-за проблем со здоровьем, а когда она вернулась домой, этот придурок Лео разбил ей сердце.

Я замедляю шаг рядом с ним.

– Какое нападение?

Рубен останавливается, когда замечает, что я остался позади.

– О, боже. Я думал, ты знаешь. Она не говорила? – он отводит взгляд, словно стыдясь. – Прости, может, мне не стоило…

Я медленно подхожу ближе, стараясь оставаться спокойным.

– Рубен, что случилось?

– Её изнасиловали, – тихо отвечает он, и у меня перехватывает дыхание. – Почти год назад, когда она возвращалась домой поздно вечером, кто-то схватил её и затащил в переулок за зданием. Камеры наблюдения показали, что она сопротивлялась, но этот ублюдок ударил её, вырубив, а потом надругался. Утром её нашёл прохожий, выгуливавший собаку, она была без сознания и вся в синяках.

– С тех пор она сама не своя, – продолжает Рубен. – Она по-прежнему милая и веселая, но, честно говоря, Беа, которая приехала к нам два года назад, – не та, которую ты видишь сегодня. Раньше она была жизнерадостной, всё время улыбалась и горела желанием начать самостоятельную жизнь после того, как покинула родительский дом. – Рубен усмехается, задумавшись.

– Не знаю, встречался ли ты с её семьёй, – добавляет он. – Она обожает своих сестёр, хотя они такие разные. У неё хорошие отношения с отцом, и мама тоже её поддерживает, но Тереза, если честно, бывает чересчур придирчивой. А вот её дед…бессовестный придурок… Он всегда казался мне милым стариком, но будь он помоложе, я бы с удовольствием набил ему морду.

– Она по-прежнему вспыльчивая, – комментирую я, пытаясь осмыслить услышанное.

Рубен тихо смеётся.

– О да, без сомнения, но теперь она как будто сдерживает себя. Она самый сильный человек, которого я когда-либо встречал. Может, ей не всегда бывает легко, но она не сдаётся. Ты должен восхищаться тем, что она живёт одна, после всего, что произошло, и всё равно каждый день выходит на работу. А её работа… – он качает головой. – Её работа привлекает внимание, и, конечно, слухи быстро разлетаются.

Рубен замирает и вздыхает.

– О, боже мой! – его взгляд устремляется к барной витрине.

Беатрис танцует и поёт на вершине барной стойки. Толпа вокруг подбадривает её, но я замечаю, что несколько человек снимают её на телефоны.

Чёрт.

Несколько прохожих устремляются внутрь.

– Здесь так весело! – замечает одна из них.

Я иду следом, пробираясь сквозь толпу, но танцующие мешают мне пройти. Они подпевают песне “Love Shack”, а Беатрис зовёт нескольких девушек к себе, чтобы спеть и потанцевать вместе с ней. Когда песня заканчивается, зал взрывается радостными криками.

Беатрис машет толпе и говорит в микрофон:

– Какая замечательная публика! – она смеётся, лучезарно улыбаясь людям. – Но давайте на минуту опустим веселье… поговорим о личном. – Она понижает голос, делая его глубоким и тягучим, и по толпе прокатываются смешки.

– Следующая песня для всех моих девушек, которых когда-либо бросали, предавали или вытесняли из жизни. Для тех, кто не оказался «той самой». Мои девушки-дублёры, где вы? – Женщины в баре поднимают радостный гул, кричат и свистят. – Знаете что? Это касается и мужчин, почему бы и нет? Я права? – мужчины тоже шумно приветствуют её, некоторые стучат кулаками по столам. – Йоу! Большой Майк, ты знаешь, что делать!

Я следую за её взглядом и замечаю массивного мужчину с длинной бородой, спускающейся до его внушительного живота. Он показывает Беатрис большой палец и запускает песню на музыкальном автомате.

Она закрывает глаза, начинает покачиваться в такт и выводит первую строчку:

– В моём сердце разгорается огонь… – Женщины радостно визжат и подбадривают её. Меня удивляет, насколько у неё хороший голос и как уверенно она держит мелодию, несмотря на явное опьянение. Она танцует вдоль барной стойки, приглашая толпу подпевать вместе с ней, когда начинается припев.

– Рубен. – К нам подходит здоровенный бармен. – Давно не виделись, брат. – Они обмениваются крепким рукопожатием и короткими объятиями. – Если бы я знал, что она не грустит из-за чего-то серьёзного, я бы просто наслаждался её выступлением. Она всегда любила петь для публики, – говорит Майк, наблюдая за Беатрис. – Ты в курсе, что произошло?

– Понятия не имею, – признаётся Рубен. – Но уверен, что узнаю по дороге домой.

– Она сегодня видела Лео… с его невестой. – Оба мужчины бросают взгляд на меня, но я продолжаю смотреть, как Беатрис поёт и танцует.

Майк скрежещет зубами.

– Этот сукин сын женится? И хватило наглости водить Беа за нос полтора года?

Рубен тяжело вздыхает.

– Два года.

– Два года! – Майк бьёт кулаком по стене, и гипсокартон трескается. – А потом случается вся эта мерзость, и он не выдерживает и сбегает?! Если я хоть раз увижу здесь его тупую рожу, я за себя не ручаюсь.

Когда песня заканчивается, Беатрис падает обратно в толпу, и люди ловят её, аккуратно опуская на пол. Если бы я не знал того, что знаю сейчас, я бы подумал, что она самый счастливый человек на свете. Она улыбается, раздаёт «пять» всем, кого проходит, и даже успевает сделать пару селфи с окружающими, складывая пальцы в знаки мира.

– Рубиновый вторник! – она весело вскрикивает и, хихикая, подбегает к нам, запрыгивая на Рубена.

Тот, смеясь, едва удерживает равновесие:

– Беа-а, почему ты веселишься без меня?

– Ты работал, помнишь? – отвечает она, когда он аккуратно ставит её на землю. – Но теперь ты здесь, и это главное. Только зачем ты притащил с собой мистера Сварливые Штаны? – Беатрис наклоняется к Рубену, делая вид, что шепчет, но её шёпот звучит громче обычного голоса.

– Я пришёл проверить, как ты. Слышал, ты здесь.

– Да я в порядке, видишь? Я со всеми своими друзьями, – она с кривой улыбкой смотрит на меня.

– Да? А кто твои друзья?

– Ну давай посмотрим… Вот Билл, но все зовут его Тренер, потому что он без ума от футбола и знает о нём всё. Вон Джон-Джон, Салли, Яблочко-Бобби – с ним лучше в дартс не играть, Мона, она раньше была рокеткой, Джимми, Кейси, Дилан…

– Ладно, я понял, ты знаешь всех, – прерываю я её. – Пойдём, отвезём тебя домой.

– Зачем? Веселье только начинается, – она пытается опереться на стойку, но промахивается и начинает падать. Я успеваю подхватить её прежде, чем она ударяется.

– Мой герой! – она улыбается и обнимает меня. – Ммм, ты всегда так вкусно пахнешь.

Я аккуратно прижимаю её к себе, пытаясь не потерять равновесие.

– У тебя завтра фотосессия, помнишь? – бормочет она, но тут же снова начинает обнюхивать мою шею. Я поворачиваюсь к бармену.

– Сколько она должна?

– Всё нормально, чувак. Она мне помогает с фото и другой рекламой для бара, – отвечает Большой Майк. Я киваю и начинаю выводить её из заведения.

Рубен подхватывает её с другой стороны, закидывая её руку себе на плечи:

– Пойдём домой, девочка.

Прогулка занимает больше времени, чем я рассчитывал. Она утверждает, что знает каждого встречного, и настаивает на том, чтобы поговорить с ними, расспрашивая о семье и работе. Большинство просто её игнорируют, а некоторые отвечают, на мой взгляд, из жалости.

Когда мы наконец заходим в здание, она начинает петь:

– Никто не знает, с какими неприятностями я сталкивалась… никто не знает моих печалей… иногда я в приподнятом настроении, иногда в подавленном… Эй, Джорджи, как ты там поживаешь, старик?

Джордж выходит из-за стойки:

– Я в порядке, мисс Беа, а с вами всё хорошо, дорогая?

– Я? Конечно, – она продолжает петь. – Никто не знает, с какой бедой я столкнулась…

– Вот и привёл её, Рубен, – говорю я, поддерживая её за талию. – Спасибо, что помогаешь.

– Дай я хоть дверь тебе открою, папочка, – ухмыляется Рубен, когда мы входим в лифт.

Беатрис прижимается ко мне, и я подхватываю её на руки, зная, что она не сможет пройти до своей квартиры.

– Ого! Ребята, посмотрите на меня, я лечу! Я верю, что могу летать, верю, что коснусь неба…

– Да, Беа, девочка моя. Потише, а то разбудишь миссис Джо…

Из-за двери выглядывает миссис Джонс:

– О, боже. Давно не видела её в таком состоянии. Что случилось? Всё ли с ней в порядке?

– Она увидела Лео, и он помолвлен, – шепчет Рубен, делясь последними новостями.

– Что? С кем? – восклицает миссис Джонс.

– Простите, но не могли бы вы подождать, пока я отведу её домой, прежде чем обсуждать её? – мой тон не терпит возражений.

Беатрис замолкает; она прижимается ко мне, пряча лицо в груди и плача. Рубен смущённо бормочет извинения и открывает дверь. Они желают ей спокойной ночи и просят сообщить, если ей что-то понадобится. Я укладываю её на диван, и она продолжает плакать.

Я иду на кухню, ставлю кофейник и начинаю рыться в шкафчиках в поисках стакана, чтобы наполнить его водой. Когда я ставлю стакан перед ней, то направляюсь в ванную за упаковкой салфеток.

– Вот, выпей воды, Беатрис, – говорю, вставая перед ней.

Она не смотрит на меня, её взгляд сосредоточен на стакане.

– Он женится, – её голос звучит безжизненно.

Я оглядываюсь, не зная, что сказать или сделать, чтобы ей стало лучше. Откашливаюсь.

– Тебе лучше без него, – произношу я.

– Я выгляжу лучше без него? – усмехается она.

– Ты начала приходить в себя, помнишь?

– Он сказал, что будет любить меня вечно, – всхлипывает она, и слёзы катятся по её лицу.

– Ничто не вечно, Беатрис.

– Он выглядит так хорошо, старше, более зрелым, – продолжает она, шмыгая носом.

– Он выглядел усталым и обрюзгшим, – замечаю я.

Она поворачивает ко мне голову и, несмотря на слёзы, посмеивается.

– Заткнись, он выглядел нормально.

Кофейник подаёт сигнал, что кофе готов, и я наливаю ей чашку. Беатрис садится, принимая кофе из моих рук.

– Почему ты не рассказала мне о нападении? – спрашиваю я, стараясь не звучать обвиняюще.

Она поднимает на меня взгляд, в её глазах мелькает тень обиды.

– Рубен рассказал тебе, да? – вздыхает она, опуская кружку на стол. – Я не хочу объявлять об этом всему миру. И, честно говоря, сейчас мне кажется, что ты тоже считаешь меня лгуньей или лицемеркой.

– С чего бы мне так думать?

Беатрис отворачивается, её пальцы нервно поглаживают край кружки.

– Потому что я сказала тебе, что никогда ни с кем не спала.

Я нахмурился, её слова задели меня. Не из-за содержания, а из-за того, как она сама себя судит.

Мне не нравится, что она предполагает, будто я буду судить её за это.

– Это не считается, Беатрис. Но я всегда думал, что до Лео у тебя были другие отношения, – мягко замечаю я.

Она делает глоток кофе, качает головой и снова ложится на диван, глядя в потолок.

– Мой школьный парень бросил меня, потому что оказался геем, но хотел убедиться, что это не просто его фантазии. Я была для него пробной версией. Мы даже до поцелуев толком не дошли. Потом я встретила Лео на первом курсе колледжа, но тогда мы не поддерживали связь и вновь встретились только через год.

Она смотрит в сторону, словно проживает всё это заново, и в её словах слышится отголосок грусти.

– И после Адриана, моего первого парня, я не хотела торопиться с сексом с кем бы то ни было, – продолжает Беатрис. – Я хотела быть уверенной, что готова, и Лео уважал это. Мы были вместе полтора года, прежде чем я… прежде чем меня изнасиловали. – Она сглатывает и торопливо вытирает слёзы, которые никак не перестают течь. – Думаю, Лео не мог смириться с тем, что я сделала с кем-то другим то, чего не делала с ним. – Её голос дрожит, и она шмыгает носом. – Хотя я не виню его. Я сама была не в себе, мне снились кошмары – и до сих пор снятся, – которые не давали ему спать. Но время шло, и я думала, что у нас всё наладится, учитывая обстоятельства. Я начала тренироваться, и да, однажды вечером попала в больницу из-за того, что слишком много выпила, но это не было на постоянной основе. Хотя да, случалось чаще, чем стоило бы. Мне просто хотелось забыться, перестать слышать мысли и звуки, которые навевали воспоминания, ну, по крайней мере, те, что я могла вспомнить. А потом однажды Лео сказал, что больше не может так жить, и что, хотя он меня любит, этого недостаточно, чтобы поддерживать отношения, и что мы оба заслуживаем лучшего. – Беатрис высмаркивается, а затем её рыдания становятся сильнее, неконтролируемые.

Сначала я сопротивляюсь желанию обнять её, но в итоге поднимаю её и усаживаюсь рядом, заключая в свои объятия, пока она продолжает рыдать.

– Я давно понял, что ничто не длится вечно, – говорю я тихо. – Романтика, настоящая любовь – их не существует. Любовь мимолетна.

Её слёзы усиливаются, но вскоре она замирает, опустошённая.

– У тебя это плохо получается, ты ведь это понимаешь? – говорит она с горькой улыбкой, глядя на меня.

Беатрис лишь сильнее зарывается в моё плечо, её рыдания становятся тише, но глубже, словно в каждом вздохе – вся её боль.

Я тихо хихикаю, крепче прижимаю её к себе и нежно провожу рукой по её волосам.

– Да, я знаю. Но… Я также знаю, что Лео – не последний мужчина, которого ты когда-либо полюбишь.

– Откуда ты это знаешь? – спрашивает она, глядя на меня сквозь слёзы.

Я делаю глубокий вдох, обдумывая ответ.

– Потому что нам не суждено быть только с одним человеком, иначе человечество давно бы вымерло.

Она одновременно смеётся и плачет, пытаясь собрать себя.

– Для твоего сведения, ты самый ужасный человек, с которым можно переживать разбитое сердце, – с усмешкой говорит она, покачивая головой.

Глава 18

Беатрис

От постоянного жужжания в висках голова пульсирует тяжелой болью. Я вздрагиваю и пытаюсь поднять её с подушки, но она словно приклеена к ней. С усилием открыв глаза, вижу перед собой спящее лицо Габриэля. Мы лежим лицом к лицу, держась за руки… в моей постели.

«Как мы здесь оказались?»

Последнее, что я помню, – это как я рыдала на диване, а он молча обнимал меня. Опускаю взгляд и с облегчением замечаю: мы оба полностью одеты, а он даже не снял обувь.

Его волосы слегка взъерошены, несколько прядей упали на лоб. Щетина кажется гуще, чем обычно, а приоткрытые губы смягчают его обычно суровое лицо. Во сне оно выглядит моложе и спокойнее, лишённое постоянного хмурого выражения, с которым он ходит каждый день.

Жужжание телефона стихает, и Габриэль начинает шевелиться. Я тут же зажмуриваюсь, притворяясь спящей. Кровать едва слышно скрипит под его движениями, и жужжание окончательно прекращается. Меня удивляет, что он всё ещё держит меня за руку. Его дыхание становится тяжёлым, и я слышу лёгкий шорох его одежды. Внезапно его пальцы нежно пробегают по моим волосам, убирая с лица несколько выбившихся прядей. Я невольно вздрагиваю, когда его рука касается виска. Он аккуратно поглаживает меня по щеке, а затем большим пальцем проводит по моим губам.

– Я люблю тебя, – хрипло шепчет он, словно только что проснулся. – Подойди сюда, Беатрис Бьянки… Я восхищаюсь тобой. Никто не сравнится с тобой.

Он чертыхается, когда телефон снова начинает жужжать, и я, не выдержав, открываю глаза. Выключив будильник, он переводит взгляд на меня, на его лице расплывается ленивая, довольная улыбка.

– Доброе утро, как ты себя чувствуешь?

– Если не считать желания оторвать себе голову, всё не так уж плохо, – я слабо улыбаюсь, хотя боль всё ещё пульсирует в висках.

Я опускаю взгляд на наши переплетённые пальцы, а потом снова смотрю на него. Он, кажется, не собирается отпускать мою руку, что меня немного смущает.

– Ты сможешь сегодня поработать? – спрашивает он.

Мои глаза тут же расширяются – фотосессия! Сколько сейчас времени?! Я резко вскакиваю, но тут же жалею об этом. Боль пронзает голову, и я хватаюсь за неё, вскрикивая.

– А-а-а!

– Эй, полегче, – он мягко усаживает меня обратно. – Я поставил будильник заранее. Ну, некоторые из них, – усмехается он. – Иногда мне трудно просыпаться, если я всё-таки заснул. Поэтому ставлю несколько штук, чтобы не заснуть.

Он потирает затылок, и его волосы свободно падают на лицо.

– Я тоже так делаю, – киваю я, слегка улыбаясь его признанию, хотя в голове всё ещё шумит.

Он поворачивает голову ко мне, и на мгновение наши взгляды встречаются. Мы просто молча смотрим друг на друга, пока я не отвожу глаза. Прочищаю горло и пытаюсь встать, но головная боль становится слишком сильной, заставляя меня снова опуститься на подушку.

– Подожди, я принесу тебе воды, – быстро говорит он, вскакивая с кровати и выбегая из комнаты.

Я тяжело вздыхаю и тянусь к своему телефону на прикроватной тумбочке. К счастью, до съемок остаётся ещё несколько часов – облегчение пронзает меня. На экране несколько пропущенных звонков от мамы и Карлы, а также пара сообщений от Клары.

– Вот, держи, – возвращается Габриэль, протягивая мне стакан воды, а в другой руке у него аспирин.

Я смотрю на него снизу вверх, пока он стоит надо мной.

– Прости, что тебе пришлось посидеть со мной, – говорю я, принимая лекарство и запивая его водой.

– Я хотел убедиться, что с тобой всё в порядке, – он вздыхает и садится рядом на кровать. – Но это был первый… ну, теперь уже второй раз с тобой.

– Что? – Я начинаю пить прохладную, освежающую воду.

– Я никогда раньше не спал в одной постели с женщиной. – Я удивленно вдыхаю, но начинаю давиться водой. Он тут же бросается хлопать меня по спине.

– Как это… всегда? – задыхаюсь я в перерывах между кашлем.

– Никогда. До тебя, – отвечает он спокойно.

Я смотрю на него с явным сомнением. В голове всплывает образ длинноногой, стройной женщины, которая висела на нём в клубе не так давно.

Неужели он думает, что я это забыла?

– Хм. – Я встаю, желая сменить тему.

Головокружение усиливается, и я борюсь с приступом тошноты, когда пересекаю комнату. Ноги становятся ватными, и я начинаю потеть, тянусь к комоду, как к единственной опоре, когда пол подо мной будто исчезает.

– Полегче, – его голос звучит совсем рядом, и через секунду я чувствую его руки на своей талии, удерживающие меня, чтобы я не упала. – Может, тебе стоит перенести съёмку на сегодня?

Я осторожно качаю головой, стараясь не усугубить тошноту. Сделав глубокий вдох, говорю:

– Нет. Не получится.

– Почему нет? Дерьмо иногда случается, ты сама это говорила, – он пытается убедить меня, но я едва его слышу.

Внимание захватывает нечто другое – его руки, которые переместились на мои плечи, осторожно массируя их, а затем мою шею. Я закрываю глаза, теряясь в этом ощущении, наслаждаясь его тёплыми, уверенными прикосновениями. На мгновение все мысли и боль отступают. Я закрываю глаза, пытаясь подавить нахлынувшие эмоции.

Я вздрагиваю, когда из меня неожиданно вырывается тихий стон, и резко открываю глаза. Моё тело напрягается, и я резко отстраняюсь от него, цепляясь за стену, чтобы не упасть.

– Эм, я… я собираюсь принять душ, – пробормотав это, я пытаюсь как можно быстрее сменить тему. – Ещё раз спасибо за вчерашний вечер, – неуверенно машу рукой, и только тогда замечаю, что в руке держу свежие трусики и лифчик. Моё лицо вспыхивает, и я мгновенно прячу руки за спину.

На его лице снова расползается ленивая улыбка. Ему, без сомнения, нравится видеть меня в таком смущении.

– Так что можешь пойти и посмотреть, как ты выглядишь, – говорит он, не скрывая насмешки.

– Ладно, пока, – бормочу я и поспешно отступаю, направляясь в ванную. Быстро проскакиваю внутрь и закрываю дверь за собой, стараясь восстановить дыхание.

«Возьми себя в руки, Нора», – мысленно ругаю себя, прислонившись к двери. – «Ты ведёшь себя так, словно тебя годами обделяли вниманием и прикосновениями, но стоило тебе остаться наедине с ним – и ты тут же превращаешься в стонущее месиво»

«Это потому, что ты обделена», – шепчет внутренний голос. – «И к тому же, он не так уж плох в последнее время. Терпимый. Даже милый»

«Стоп».

Я смотрю на своё отражение в зеркале.

– Сосредоточься. Не позволяй своим гормонам взять верх, – строго говорю себе.

Я быстро сбрасываю с себя одежду и иду в душ, надеясь, что горячая вода смоет всё напряжение и тошноту, которые не отпускают с самого утра. Струи воды обжигают кожу, но я не двигаюсь, стою под ними дольше обычного, как будто это может помочь избавиться от смятения в голове и вернуть контроль над собой.

После душа я надеваю лифчик и трусики, накидываю халат, даже не утруждая себя завязать его. Пожалуй, стоит что-нибудь съесть, чтобы успокоить желудок, прежде чем одеваться и окончательно собраться. Я беру телефон и быстро отправляю сообщения маме и сестре, что со мной всё в порядке, просто была занята.

Заметив новое уведомление от Клары, я открываю её сообщение. Она прислала пару фотографий из кафе, где мы с Габриэлем. На одной мы стоим, глядя друг другу в глаза, и он нежно обнимает меня. На другой – мы сидим за столиком и смеёмся.

«Ух ты, как быстро это произошло».

Я не сдерживаю хихиканье, читая её сообщение: «Где было моё приглашение на кофе?» А затем следом: «Оно что, больше тюбика губной помады?»

«Я рада, что осталась. Я сомневалась, что мы зайдём так далеко и так скоро».

От неожиданности я вскрикиваю, и боль пронзает голову, когда я резко поворачиваюсь, напуганная внезапным появлением Габриэля.

– Что ты всё ещё здесь делаешь? – произношу раздражённо, хотя, в глубине души, его присутствие не кажется таким уж неприятным.

– Я воспользовался твоей свободной ванной, и мне принесли сменную одежду из отеля. Это не так уж далеко отсюда, – говорит он, вставая. Я замечаю, что на нём действительно новый костюм, а волосы ещё влажные.

– Это татуировка?

Я вспоминаю, что мой халат всё ещё расстёгнут. Я быстро натягиваю его и затягиваю пояс.

– Я думал, ты уже её, когда я оставалась в номере отеля после своего дня рождения?

Он опускает взгляд и качает головой:

– Нет, я попросил горничных позаботиться о тебе. Я не такой уж подонок, – он засовывает руки в карманы. – Ты голодна? Я купил кофе, но не знал, что ты предпочитаешь – что-то сладкое или солёное, поэтому приготовил тебе овсянку и омлет.

– Спасибо, это мило с твоей стороны, – отвечаю я, но моё внимание сразу привлекают цветы на тумбочке.

– Рубен сказал, что это тоже для тебя, – Габриэль протягивает мне букет, состоящий из жёлтых гвоздик, оранжевых лилий и лютиков. Я ощущаю, как рвотный позыв подступает к горлу, и с трудом его сдерживаю. Трясущейся рукой достаю открытку.

– Должен тебе сказать, что часть меня сомневалась, не соперничаю ли я с тобой. Но теперь, когда я увидел, какие цветы ты получаешь, я понял, что это не так. Ты, должно быть, кого-то сильно разозлила, mia patatina.

Я игнорирую его ласковое обращение и смотрю на Габриэля:

– Ты что, какой-то специалист по цветам? Ты не производишь впечатления человека, который палец о палец ударит ради букетов.

Габриэль усмехается:

– Я не такой. Но, как ты знаешь, я сидел в тюрьме, и мой сокамерник был знатоком цветов. Так что, возможно, я кое-что перенял.

Я усмехаюсь, прежде чем развернуть открытку:

«Я так разочарован в тебе. Если ты думаешь, что твой новый мужчина помешает мне получить то, что принадлежит мне по праву, ты ошибаешься. Глубоко ошибаешься».

Открытка выпадает из моих рук, и я хватаюсь за край стола, чувствуя, как мир вокруг меня сжимается. Габриэль быстро подбегает ко мне и помогает сесть:

– Что случилось? Тебя не стошнит?

Я кладу голову на стол, пытаясь дышать глубже, чтобы успокоиться.

– Что это за хрень? – Я медленно поднимаю голову и вижу, что открытка теперь в руках Габриэля.

– Кто, черт возьми, прислал тебе это, Беатрис?

Мои глаза наполняются слезами. Я борюсь со страхом и тошнотой, которые одолевают меня.

– Я… я не знаю. Эти сообщения появляются у меня уже некоторое время. Я думала, что со временем они прекратятся, но становится только хуже.

– Твои родители знают? Ты вызывала полицию?

Невеселый смешок срывается с моих губ, когда я вытираю слезы.

– Хорошо, скажи моим родителям, что какой-то псих-преследователь присылает мне цветы, записки и подарки. Они не верят, что я смогу выжить одна. А это только усилит их желание вернуть меня домой и держать взаперти вечно, потому что я слишком слаба, чтобы справиться с чем-либо и с кем-либо. Как ты думаешь, почему я вообще ввязалась в это гребаное соглашение с тобой?

Он ничего не отвечает, лишь начинает раскладывать еду и молча протягивает мне мой кофе. Поднимает цветы с пола и относит их в мусорное ведро.

– Я позабочусь об этом.

– Как? Что ты можешь сделать?

– У меня много друзей. – Он садится и начинает есть.

Я наблюдаю за ним, как он ест что-то, похожее на яичную фриттату. На тарелке рядом у него ананасы и клубника. В его манере есть сочетаются элегантность и какая-то по-мужски уверенная грубость. Внезапно я замечаю татуировки, покрывающие его пальцы и кисти рук.

– У твоих татуировок есть какой-то смысл?

Он поднимает глаза, чтобы взглянуть на меня поверх своей чашки, пока пьет кофе, затем ставит её обратно на стол.

– Большинство, да. Некоторые я сделал, когда был подростком, просто потому, что это казалось крутым.

– Сколько их у тебя?

– Я перестал считать после пятидесяти.

Я сглатываю, откусив кусок омлета, и мои глаза расширяются.

– Пятьдесят?

Он кивает и спокойно продолжает есть.

– А что означают пятна на твоих руках и пальцах?

Он кладёт вилку и разводит руки передо мной, показывая на татуировки на костяшках пальцев правой руки.

– Пистолет символизирует силу, роза – это для моей мамы, нож – за предательство, которое погубило моего отца, змея может означать многое, но для меня она олицетворяет терпение. Волк олицетворяет верность.

Я наклоняюсь вперёд, кладу локти на стол и внимательно слушаю, рассматривая каждое его описание.

Затем он указывает на татуировки на тыльной стороне правой руки и продолжает рассказывать о значении рисунков, украшающих его загорелую кожу.

– А череп, который прикрывает эту руку, я нарисовал просто потому, что подумал, что это круто, – пожимает плечами.

Я обдумываю его слова, перебирая в голове значение каждой татуировки, но замечаю, что он замолчал. Он наблюдает за мной, мягко улыбаясь.