Текст книги "Пилигрим (СИ)"

Автор книги: Кир Луковкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

Его мозг был абсолютно пуст. Никаких знаний, навыков, привычек. Здравый рассудок в его теле пока поддерживался лишь чужеродный присутствием. Он видел окружающий мир, но не знал, что происходит вокруг, еще ни одно слово не обрело для него свое значение, его жизнь была лишена даже первичного смысла. Мир обрушился на него, он дрожал всем телом. Организм регулярно требовал чего-то, все острее и острее, но он не знал, что нужно сделать. Нескольких происшествий оказалось достаточно, чтобы проблема решалась постоянно. Вскоре он смирился с физическими прихотями собственного тела.

Итак, ему были отведены комнаты с системой жизнеобеспечения и необходимое пространство для передвижения. Это была новая жизнь. Утраченные связи, приобретенная память постепенно реанимировались. Затем он осознал цель своего существования и обратился с немым вопросом к членам Симбиоты. Получив приказ, синтезированный человек стал учиться ходить. Нелепо размахивая руками, он удерживал равновесие на ровном полу, падал, тяжко вставал, и шел дальше. Постепенно он привык к беремени своего тела и гравитационным причудам этой планеты. Он понял, что биологически уникален, а также, что может погибнуть в любой момент. Стали происходить другие вещи. В мозгу у него проплывали изображения и звуки, и запахи, и чувства, которые некогда переживал его прототип. Человек почувствовал свою предыдущую жизнь, и стал постигать себя с иной точки зрения.

Обучение основам длилось несколько месяцев. За этот период человек привыкал к своему новому телу и стал лучше себя чувствовать. Организм, разработанный упражнениями, вошел в тонус, а его разум, покинутый наставником и обретший смысл существования – просветлел. Он свободно общался с эриданцами, но все острее чувствовал одиночество. Мысль о том, что кроме тебя, собратьев-людей нет вокруг на многие парсеки космического пространства, способна была довести его до отчаяния.

Генетическая память нарисовала в голове образы прошлого, из небрежных набросков ставшие полноценными, детально прописанными картинами.

Которые оживали.

Фрагменты прошлой жизни, словно замысловатые татуировки, испещряли память клона, и с каждым днем они проступали все детальнее и четче. Иногда это были разрозненные ощущения: запах разогретого на солнце дерева... боль в колене от падения со скалистого уступа... вкус свежеиспеченного цитрусового пирога, что таял на языке... ледяная родниковая вода, которую так сладко пить в зной... призрачный, воздушный шелк платья женщины, скользящий по пальцам... трели болотных птиц в урожайную пору. Родная усадьба, прекрасно различимая с западного холма. Вплетенная в узор ландшафта, в общую картину родового имения, утопающая во фруктовых садах, а вдали ровными квадратами красовались поля, и продолговатые спины сельскохозяйственных роботов деловито ползли среди полос засеянной ржи. Пасека, заводи с карпами, а у самой кромки горизонта, прямо перед реликтовым лесом, шелестела река, которая приведет, если следовать течению, к Пурпурному морю. И конечно же дорога, по ней можно было попасть в город, а из того города в столицу Ипсон, где много-много людей и машин, и где есть космопорт; с его причалов отплывали в неведомые дали космоса корабли дивных, рифленых форм. О, эта музыка разогретых турбин, симфония двигателей взлетающего крейсера, что несет многие сотни отважных на борту...

Детство, заря твоей жизни. Удивительный мир, наполненный чудесами, со своими законами, прекрасный и быстротечный. Вспомни, человек, как ты был богом, и все было так, как ты хочешь. Твоя крепость, в которой жили самые важные люди, здесь была радость, здесь рождались мечты и это было похоже на сверкание брызг в свете веселого летнего солнца. Трехэтажный дворец, каждый кирпичик которого – твой старый знакомый. Твои друзья с соседних ферм, в их компании можно пробежать, пролететь километры как ветер по макушкам колосьев и птицей подняться в раскаленное полднем небо. Ты познал первые страх и боль, человек, именно здесь, но как это было важно для тебя! Твой первый враг – он научил тебя гневу и осмотрительности. Твоя первая возлюбленная, ее спутанные в соломе волосы бьют тебе в глаза расплавленным янтарем. Да, она научила тебя любить, ты познал нежность, сентиментальность и острую тоску утраты.

А затем твое взросление, человек. Мир распахнулся! Ты и подумать не мог, насколько он сложен в действительности! Пора обучения – ты должен был получить образование и пойти по стопам отца; стать потомственным префектом одной из провинций родной планеты. Следить за производством и распределением пищи – ответственное, почетное занятие. Войскам на периферии нужны хлеб и мясо для поддержания сил. Мать, она смотрит с надеждой, в ее глазах теплится ласка. Отец... сколько раз ты подглядывал за ним в его собственном рабочем кабинете сквозь щель в двери, наивно полагая, что останешься незамеченным. Разве можно забыть его очерченным профиль, словно обрисованный кем-то на листе бумаги, нос с горбинкой, светлый лоб, пронзительный и вместе с тем смущенный взгляд, подбородок и скулы. Как он просматривал листы инфоленты, как он, слегка откинувшись в кресле, смотрел визор и курил ароматный табак. Его приглушенный с хрипотцой голос, ты всегда безропотно подчинялся ему, но в один прекрасный день, накануне твоего совершеннолетия все-таки посмел ослушаться. Семейная драма. Ты не смотрел на родителей, потому что если бы посмотрел – не выдержал бы. И, отрывисто шагая, роняя фразы как булыжники, ушел. Ты вступил в легион гражданских добровольцев. Ты слышал, человек, о войнах на периферии. Об ордах варваров, диких, кровожадных скотах, что роем нападали на корабли и планеты, выжигая их до основания. Ты искренне надеялся помочь тылу, работая на заводе.

Два года – два хлопка ладоней.

Тебе два десятка лет, в голове – играют флейты сквозняков, через которые влетают и вылетают идеи. Ты был готов завоевать этот мир, помнишь, человек? Сегодня ты строишь один план, завтра он сменится другим, но все предельно серьезно, это не игра, с молодыми и сильными соратниками ты хочешь сделать свой край, свою провинцию и планету лучше, хочешь процветания и богатства, в твоих глазах пылает огонь и энергия струится по венам! Ты ненавидишь политиков, но вынужден работать по их законам. Живешь в бараке, работаешь тестировщиком киберов на пищевом заводе. Шлешь весточки родным. Голодное существование обточило тебя, как клинок ножа. Ты мог бы сломаться и отступить, но ты выдержал. И теперь видишь, что цель исчезла. Растворилась в дыме выхлопных труб. Друзья впадают в болезненные зависимости, уходят с работы, калечатся. Тебе нечего делать здесь. Если так работать дальше – можно провести в этих вонючих бараках остаток своих дней. И ты решаешься на отчаянный рывок, к своей мечте, идешь в Военную академию, чтобы стать штатным военным, а там, быть может, попасть в звездный флот Унии.

Позже, лет через семь, ты с усмешкой будешь вспоминать свои треволнения и годы, насыщенные напряженной учебой. Она окупилась сторицей, ты знаешь, серебряные полковничьи нашивки на твоем кителе – тому подтверждение. Испытания при выпуске, распределение в пограничный флот. Все это было так давно, в другой жизни. Мир Деметрон, куда тебя направили на стажировку. Первый рейс, ответственное задание, которое ты боишься провалить больше всего на свете. Трудности, скольжение по краю. Все находилось на грани. А потом преодоление испытаний и выцарапанная победа: боевая группа кораблей прибывает в систему без потерь. Там ты заработаешь свои шрамы, потеряешь нескольких друзей и обретешь первую половину жизни – Дневную женщину Зергу. Ваша любовь так светла и чиста, что ты чувствуешь себя самым счастливым человеком в этой вселенной. Зерга – воплощение всех твоих самых светлых мыслей. А затем, еще пять лет. И Проксима Ригель. Эвакуация двух крайних систем, вереницы транспортников с беженцами, истеричные налеты варваров, мор. Это сложное время, но когда жизнь бывает легкой? Ты ведешь один из последних транспортов и волей случая встречаешь ее, воинственную Фелену. С улыбкой ты вспоминаешь, как она пыталась уговорить тебя вернуть транспорт, чтобы спасти троих на острове, на одной из планет, о которых знала только она. Но ты отказал и принял решение. Ты отправился на легком шаттле сам, ты нашел двух выживших и еле успел унести ноги из системы, прежде, чем в нее вторгнутся полчища дикарей с их уродливыми посудинами, обвешанными бурами и таранами. Меньше всего ты слушал мольбы Фелены, ты просто выполнил свой долг. И обрел свою вторую половину, Ночную женщину, что воплощала в себе темную сторону твоей личности. Да, человек. Такова сущность победы: побеждает тот, кому ничего не нужно.

Человек впитывал эти воспоминания, как губка.

...Его зовут Онерон. Он полковник военно-космических сил объединенного флота Септа Унии. Он мыслями вернулся в тот день, когда совершал на патрульном крейсере дежурный облет в районе Проксимы Ригель, и датчики корабля зафиксировали артефакт, летящий без ускорения по направлению к их кораблю. Груда железа и каких-то костных наростов. Древний аппарат. Угловатый, страшный. Модуль не стали уничтожать, вместо того приняли на борт и подвергли тщательному изучению. Призвали ученых. Те заявили, что артефакт ни в коем случае нельзя аннигилировать на ресурсы, поскольку его ценность слишком велика. Другие – и Онерон был в их числе – считали, что этот металлолом достоин более рационального применения. Сошлись на том, что спутник разберут, извлекут из него всю информацию и отдадут на переработку. Но для начала необходимо восстановить его функциональность, устранить явные поломки и хорошенько вычистить. Действуя по наитию, люди заменили старые детали на новые, специально изготовленные.

Этим уродливым аппаратом был Вояджер.

И он заговорил снова. Да на таком архаичном языке, отголоски которого заглохли в обитаемом районе Пространства двести тысяч лет назад. Историки стали переводить текст, археологи – извлекать картинки и рассматривать их. Разглядывая пластинку с изображением человеческой фигуры и схему Солнечной системы, полковник понял хитрую задумку древних. То, что артефакт создан гуманоидами, сомнений не вызывало. Но с какой целью они отправили в космос эту консервную банку? А когда лингвисты перевели обращение землян к внеземным цивилизациям, он пришел к окончательному выводу: давно мертвые дикари нашли способ приобщить себя к вечности – то, что они сейчас читают их иероглифы прекрасное тому подтверждение. Лишь по счастливой случайности, которая выпадает наверно раз в миллион лет, Вояджер остался цел и более того, донес свое послание до потомков. И от этого его ценность возросла ровно во столько, сколько лет он блуждал в открытом космосе. Уничтожать подобный артефакт было бы, по меньшей мере, кощунственно.

И вот, когда рабочие уже протянули к переборкам стальные щупы, полковник сказал: «Отставить». Наделенный определенной властью, он распорядился: «Спутник восстановить, информацию извлечь, целостность конструкции не нарушать» и попросил самых передовых специалистов пройти к нему в апартаменты. Когда они уселись за широкий овальный стол из оранжевого гранита, он сделал подробный доклад о встрече с модулем.

– Вы понимаете, что попало к нам в руки? – спрашивал он их, одного за другим, по очереди, – Вы понимаете?

– Да, сьер. Артефакт, который возможно раскроет нам....

– Вы перевели послание?

– Да, куратор, оно адресовано так называемым «внеземным цивилизациям».

– Наши военные или планетологи сталкивались с чем-то подобным?

– Нет, сьер. То есть, конечно, мы обнаруживали артефакты, но те оказывались либо оружием, либо мертвыми кораблями и станциями. Их сохранность обеспечивал космический вакуум. Больше ничего. Археологические останки на планетах очень быстро разрушаются из-за агрессивного климата. Мусор не в счет.

– И каков процент автономных машин среди найденного?

– Девять из десяти управлялись программой полета без посторонней помощи.

– А последняя, десятая доля?

– В таких машинах обязательно было присутствие пилота. Как правило, к ним относились транспортники.

– Хм... – Онерон потер подбородок указательным пальцем. – И среди автоматов ни разу не попадалась хотя бы приблизительно похожая машина?

– Отрицаем, куратор. Все они программировались на определенные, сугубо утилитарные цели. Поражение противника, добыча разведывательных данных, какие-то научные измерения. Регулярные рейсы между планетами. Этот – единственный, кто совмещает в себе исследовательские и декларативные функции. Никто бы в наше время не пошел на такую глупость! Где это видано – выдавать свое местоположение, уровень своего развития неизвестно кому! Белый флаг. «Вот мы, хватайте нас тепленькими», – ученый фыркнул. – Тем более искать какие-то там внеземные цивилизации...

– Вот именно.

Все в недоумении повернули головы, пытаясь понять намек полковника.

– Приветствие модуля адресовано внеземным цивилизациям. Согласно карте на круглой пластине, координаты источника полностью совпадают с предполагаемыми координатами пространства, где, по мнению историков, зародилась наша раса. Следовательно, оно адресовано не нам, и миссия устройства не выполнена. Более того, я считаю, что миссия устройства необходима до тех пор, пока оно существует, и миссия будет настолько успешна и эффективна, насколько долго просуществует этот аппарат. Как доложили мне специалисты, спутник хоть и потрепан, но находится в исправном состоянии. Технических препятствий нет.

– Но позвольте! – вскричал киберинженер, – Артефакт не то что морально устарел, он все равно что деревянное колесо по сравнению с центрифугой! Он, словно паразитами, облеплен приспособлениями явно чужеродного происхождения, безопасность которых, между прочим, еще надо проверить. Если таково желание предков и воля Совета Унии, мы, конечно, сможем создать новый модуль, оснастить его по последнему слову эмбриотехники и отправить в новое путешествие...

– Но тогда модуль станет нашим посланником, а не их. И модуль будет нести на себе печать нашей эры, а не их, – возразил Онерон. – И потом, неважно, есть Чужие в пространстве или нет.

– Да все прекрасно знают, что никаких цивилизаций нет и не было, – язвительно вставил кто-то из ученых. – Зачем обсуждать эти байки для малых детей? Отправка артефакта в космос – даже не безрассудство, а глупая прихоть.

– Важен сам факт путешествия спутника, – упрямо твердил полковник.

– Почему вы так считаете, куратор? – спросил один старик с периферии стола.

– Потому, что самый верный способ продлить свое величие – бросить вызов вечности. Мы тянемся к свету звезд, наше существование скоротечно, а он явился к нам из тьмы межзвездного пространства – оттуда, где невозможна жизнь, где заморожено время. Там он сохранился лучше всего. В любом музее любого полиса планет Унии он сгниет за пару сотен лет!

– Но тогда почему космос не бороздят тучи подобных этому спутников? Почему мы не находим их каждый день? – спросил старик в образовавшейся тишине.

И, после длительного молчания, Онерон ответил:

– Я не знаю. Пространство Галактики огромно. Но я знаю, что если мы оставим модуль здесь, круг замкнется.

Присутствующие отвернулись и заспорили между собой.

– Это элементарно и...

Полковник не стал дослушивать их крики и споры, он демонстративно встал с кресла, отдернул заслонки в стороны и вышел на балюстраду, откуда открывался великолепный вид через обзорное окно. В окне проплывала Z-5 Проксимы, бордовая планета с зелеными крапинками жизненных островков. На планете уже существовала колония первых поселенцев, и первая станция курсировала на ее геостационарной орбите, сбрасывая на поверхность ресурсы.

Куда исчезает прошлое? – думал полковник. В небытие? Чтобы затем снова появиться оттуда, как этот Вояджер? От городов Солнечной империи и праха не осталось, а этот механизм почти не поврежден, лишь слегка поцарапан на продолжительном пути по стреле времени. Означает ли это, что прошлое может настигнуть нас в будущем? Космос прекрасно замедляет ход времени и все физические процессы, кроме базовых. Да, в космосе время течет по-иному. Безжалостное к материи, оно почти незаметно там, где материи почти нет – в вакууме.

И откуда в нем, военном, подобная сентиментальность? Другой бы на его месте, глазом не моргнув, распылил спутник. Все дело в том, что Вояждер был последним эхом, пришедшем из глубин времен от землян. Живое воплощение их цивилизации, свидетельство их существования. Исчезнет Вояджер, и древняя Земля окончательно станет легендой, сказкой, преданием. Никто не понимает, зачем нужно говорить «Иисусе», когда очень волнуешься или говорить «Черт», когда допустил ошибку, но люди усердно твердят и то, и другое. Хотя, что означают эти слова, не может объяснить уже никто, даже историки. И исток всего этого – Земля.

Действительно, сколько еще таких вояджеров может бороздить просторы Вселенной? Неизвестно.

– Эта новость должна быть оглашена! О находке обязаны знать все! – крикнул кто-то особенно громко. – Нужно сообщить в Совет.

Остальные согласно забубнили что-то.

Полковник мрачно повернулся на звук и, уже приняв окончательное решение, вызвал по коммуникатору свою личную охрану. Люди прибыли, получили распоряжение, а полковник отправился в док, последний раз взглянуть на звездного посланца. Тех ученых никто уже никогда не увидит, и все кто сейчас имеют несчастье наблюдать спутник, будут уничтожены. Включая его самого. Полковник спокойно думал об этом, он знал, что смерть наступает рано или поздно. Это будет его жертва в войне за пропуск Человека в вечность. Военный должен быть готовым к тому, что однажды погибнет.

Говорить о некоторых вещах – преступление. Ценность таких вещей заключается в том, что о них молчат. Подобные вещи – самое сокровенное, что есть у человека в мире. Они носят печать величия, а по-настоящему Великие дела должны совершаться в тайне.

Всем людям Унии давали химические препараты, позволяющие усваивать базу научных знаний, этакий семантический минимум, при котором можно было понимать сородичей. Всасываясь в кровь, эти особые соединения попадали в мозговые клетки, воздействовали на специальные зоны и навсегда перестраивали нейронные связи, образуя новую память. Он смотрел на Вояджер, а также на техников, возящихся у его основания, и мысль оформлялась в его мозгу в дерзкий план.

– Сделайте дополнительный блок, – приказал он, – но так, чтобы он легко отделялся от основного корпуса.

Он запросил сотню здоровых эмбрионов в Институте Человека и семя-инкубатор. Такие семена применялись при быстрой колонизации планет в умирающих системах, когда не было времени ждать естественной эволюции, а рост биосферы проходил в ускоренном темпе. Семя падало на поверхность, встроенный компьютер проводил анализ ресурсов, выстраивал будущие биологические цепочки и выстреливал специальные бактерии, которые готовили плацдарм для более сложных организмов. Те, в свою очередь запускали ускоренную эволюцию видов, и когда их многообразие достигало определенного, минимального числа, необходимого для жизни человека, лавинообразный рост жизни приостанавливался. Вот тогда активировался инкубатор с зародышами, и первая взрослая пара мужчина-женщина вступали в райский сад. Роль Змея-искусителя выполняла специальная обучающая программа, которая помогала адаптироваться колонистам, готовила легенду о Боге, его гипотетическое пришествие и конец света. После нескольких тысяч лет, когда популяция колонистов заселяла планету, был возможен Контакт и принятие еще одного члена в большую семью планет Унии. Вероятность удачной колонизации была пока что низка, не все механизмы работали слаженно. Иногда что-то в эволюции шло не так, и планету-кандидата заселяли монстры. Иногда эмбрионы развивались неправильно, и в момент контакта перед Человечеством представала цивилизация мутантов, которые считали себя нормальными, а ничтожный процент действительно полноценных людей преследовался.

Инкубатор с семенами смонтировали. Полковник провел рукой по его шероховатой поверхности, по окаменевшим отросткам, дотронулся до антенны и отдал приказ, чтобы Вояджер выпускали в открытый космос.

– Вы ничего не видели, – сказал он подчиненным, – Никакого артефакта.

– Да, командир! – отзывались обреченные.

Только после этого командир заметил, что поранил руку о металлические зазубрины спутника, и его кровь вместе с сотней эмбрионов унеслась в неизвестность.

Кровь – это партитура, по которой пишется музыка жизни.

Его кровь стала им самим. Человек криво улыбался, припоминая эту странную подробность. Человеческое лукавство не знает границ – ему же так хотелось, чтобы царапина была случайной. Чистый эгоизм. Он взглянул на руку. Царапины не было. Как и шрамов, которые полковник-прототип получал в многочисленных битвах с варварами. Да уж, миром правит случай!

Остальные подробности контакта припоминались смутно, вплоть до момента ранения. Как прототип прожил дальше, клону было неизвестно.