Текст книги "Пилигрим (СИ)"

Автор книги: Кир Луковкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

Дети своих пламенных родителей, они вели неспешный, обстоятельный, нескончаемый диалог друг с другом, и будут вести его до тех пор, пока не погаснет материнская звезда.

Три плазменных шара чудовищной величины синтезировали внутри себя основу всего сущего в этом мире. Триллионы тон, сплющенные гравитационными тисками, разогретые до многих Кельвинов, массы водорода и гелия выжигали себя, даря свет и жар, словно яркий ночной костер. Волны солнечного излучения выплескивались наружу и рассеивались в пространстве, и каждая из звезд вела свой, уникальный, неповторимый монолог. Чем больше рассказала звезда миру, тем она становится меньше, тем она ближе к смерти. Вероятность попадания этой животворящей информации в питательную среду планеты ничтожно мала, а вероятность ее преобразования в разум еще меньше. В разы меньше вероятность, что разум усвоит последующий поток изначальной информации, и сможет ее использовать в обратном порядке. Тем не менее, в Галактике однажды такое случится, и модуль станет невольным свидетелем этого события.

Всему свой черед.

Аппарат землян видели – и не раз. Но миром правит неопределенность. Вполне можно было заключить, что он добросовестно выполнил функцию; он заявлял о своем присутствии всюду, куда бы ни попадал. И обитатели Солнечной системы праздновали бы победу. Но создатели аппарата давно умерли, как и многие поколения после них и неизвестно, что происходило сейчас на той планете, где когда-то сконструировали Вояджер. Космос молчал, задавать вопросы было некому. Аппарат сталкивался с такими явлениями, над которыми поломало бы голову не одно человеческое существо. А он лишь добросовестно фиксировал, сохранял и летел дальше. Машина продолжала выполнять программу, ведь никто ее не останавливал. Единственным ее хозяином стало время, неумолимое время, ворочающее материей. В зазоры постепенно набивалась пыль, контакты стирались. Эрозия настойчиво подтачивала металлические фрагменты конструкции. Один за другим отказывали приборы. Вояджер перестал воспринимать информацию. Немой, ослепший, он все же двигался вперед.

Однажды ему повстречалась субстанция, очень напоминающая облако разреженного газа, но только двигавшаяся по замысловатой траектории. Эта мерцающая лавина накрыла аппарат и подвергла его бомбардировке протонами. Часть информации на дисках памяти повредилась, часть исчезла неизвестно куда, другая часть изменилась. И наконец, когда по чужой воле частицы сложились в определенном порядке, память Вояджера наполнилась какой-то принципиально новой информацией, суть которой предстояло разгадать  в будущем.

Словно кашалот, пропускающий через свое чрево океаническую воду с мелкими камешками, облако прогнало сквозь себя модуль и извергло в пустоту, оставив на произвол судьбы. Пожалуй, это была одна из самых скоротечных встреч, через которые пришлось пройти путешественнику. А встреч таких было предостаточно.

Для человека песчинка падает мгновенье, она даже не потревожит его. Для муравья же ее удар – падение внушительной глыбы с запредельной высоты. Мошка воспринимает день как год. История человечества по планетарным часам Земли – несколько мимолетных секунд. В свою очередь, планеты пляшут в диком танце вокруг своих звезд и умирают, а светила живут, прикасаясь к вечности. В масштабах же вселенной жизнь звезды – вспышка хлопушки. Куда, в конце концов, стремится сама Вселенная? Что она такое и имеет ли границы? И действительно ли случится так, что однажды она остынет, упокоенная под гнетом темной материи?... А потом лопнет как мыльный пузырь?

Соотношение масс и размеров многообразно. Для планеты человек, пропускающий сквозь пальцы песок, – микроб. Но для бактерии он – целый мир. И что же тогда одноклеточная инфузория для сонма молекул, из которых она составлена?

То же самое с движением. Как бы молниеносно не двигался по поверхности планеты объект – он ползет медленнее улитки в сравнении со скоростью покоя Галактики. Но движение крыла колибри настолько стремительно, что за ним не способен уследить человеческий глаз....

Все в мире взаимосвязано.

И если тело однажды отправилось в путь, в большое космическое плавание – оно неизбежно будет менять все, с чем соприкоснется. Ничто не проходит без следа. Такова природа.

III. Иной мир

Эридан М3 был распухшим красным гигантом. Близился его конец. Еще какие-то несколько миллионов лет – и звезда выбросит последние остатки энергии в мощной вспышке новой, подведя итог своему долгому существованию. Звезда чадила испарениями от сгорания тяжелых элементов, образуя вокруг себя мутную сферу-корону. Будь Вояджер в исправном состоянии, он зафиксировал бы гигантскую серебристую планету, кружившую в тусклом свете здешнего солнца. Планета обладала атмосферой и климатом, в стратосфере виднелись пятна облачного покрова и спирали циклонов. Вокруг нее кружили два спутника, размером сходные с Марсом. Чуть поодаль вращалась вторая планета, давно окоченевшая от холода. Широкое поле астероидов очерчивало пределы системы.

Это могла быть одна из тех многих, ничем не примечательных  звездных систем, через которые пролетал Вояджер, перевалочный пункт на пути сквозь Галактику. Его искусственный, но уже порядком одряхлевший биопроцессор готовился к прыжку в соседнюю двойную систему, просчитывая наиболее экономную траекторию маневра по параболе. Однако, спустя пару дней перед спутником возникли блуждающие огни, пространство искривилось, образуя зону притяжения и привлекло его к себе. Гравитация разорвала бы Вояджер на куски, но его окружило голубоватое силовое поле, из бреши в континууме вылетел продолговатый, веретенообразный объект и втянул спутник в себя.

Путешественник мог гордиться – еще одна встреча, еще одна звезда в послужном списке.

На этот раз никто его не осматривал. Его вообще никто не трогал в течение одного земного года, который он провел в абсолютном мраке и тишине. Изоляция губительно сказывалась на навигаторе, который впал в самопроизвольный анабиоз. Потом вечность небытия кончилась резким свистящим звуком, и на аппарат обрушился испепеляющий оранжевый свет. Излучение моментально нагрело корпус, грозя расплавить его, но сверху образовался прозрачный колпак, и металл стал остывать. Произошло еще несколько событий, в результате которых положение Вояджера изменилось. Его транспортировали из открытого космоса на планету. Его подвергали действию неведомых приборов, осматривали, и в самом конце подняли на большую высоту, как выяснилось позже – на амфитеатр монументальных размеров. Это место на десятки километров возвышалось над поверхностью планеты.

Похожие на кораллы, над ним нависали причудливые искрящиеся образования, между которыми роились точки, и клубилось зеленоватое марево. Часть из них была искривлена, другая представляла собой гигантские аналоги земных сосен – такие же прямые и взлохмаченные игольчатыми зонтами у самой верхушки. Поверхность планеты была усеяна настоящим ковром из таких образований. Махровое серебристое небо пересекали в равных промежутках багровые полосы, полос было три, одна широкая в зените и две тонкие по краям горизонта; их толщина и яркость медленно колебались. Иногда стаи точек влетали и вылетали из полос, циркулируя между небом и землей.

Защищенный от внешнего излучения прозрачным колпаком, ветхий Вояджер скорчился на постаменте посредине амфитеатра. Со стороны он выглядел маленьким паучком, неведомо как попавшим на большое обеденное блюдо. Иногда что-то быстро пролетало над ним, и тогда по поверхности площадки неслись крупные тени. Довольно долго положение вещей оставалось неизменным: модуль находился в центре пустого пространства, в абсолютном покое и тишине.

Существа появились прямо из воздуха лишь к концу месячного светового дня. Формой полупрозрачных радужных тел они уподоблялись морским скатам, у которых почему-то выросли по бокам сферические выпуклости. Парящие над поверхностью платформы, они медленно покачивались вверх-вниз и их тела перемигивались огнями всего спектрального ряда, видимыми и невидимыми человеческому глазу. Перед Вояджером образовался неровный полукруг.

Наблюдатели степенно изучали аппарат. Тишину нарушил тонкий, резонирующий звук. Если перевести последовавший обмен сигналами на человеческий язык, он прозвучал бы следующим образом.

– Артефакт чрезвычайно ценен, – поделилось одно из существ соображениями с остальными.

– Да, верно. Редкая находка. Сколько же предположительно ему периодов?

Существо, сливавшееся с окружающей медной гаммой цветов, мигнуло алым пятном,  произвело некоторые манипуляции и донесло до других:

– Восемнадцать тысяч.

Будь у Вояджера уши, он услышал бы протяжную трель на высоких нотах.

– Его следует поместить в музей.

– Мы выражаем согласие. Но прежде надо изучить.

– Од-Оз скопировал его атом в атом. Оригинал трогать не будем, а копию исследуем.

С момента обнаружения настоящий Вояджер заключили в прозрачный пузырь и поместили в полутемном помещении невероятных размеров рядом с другими экспонатами. О, если бы аппарат мог видеть! Любой земной ученый отдал бы жизнь за то, чтобы посмотреть на эти образцы инопланетных культур. Нет смысла описывать их. Следует лишь сделать оговорку, что раса хозяев Эридана приблизила их к естественным условиям, все предметы, включая живых индивидов. Пузыри, в которых они находились, можно было сравнить с уменьшенными мирами-родителями. В чем-то музей напоминал заповедник. Вояджер завоевал большой интерес у этих существ – подле его пузыря колыхалось гораздо больше их студенистых полупрозрачных тел, чем возле остальных.

Двойника Вояджера тем временем отреставрировали и разобрали на мелкие части. Сначала решили разбить его на молекулы, но поняв, что на этом уровне материя осталась не тронутой, поднялись к следующему. Изъеденный металл кишел налипшими на поверхность земными бактериями, которые немедленно подверглись анализу. С бактериями попытались вступить в переговоры, но едва отойдя от спячки, они принялись ожесточенно делиться. Это обескуражило эриданцев – несколько земных дней провели они, подвергая микроорганизмы различным испытаниям. Их облучали, вызывали мутации, шифровали кодированными импульсами их ДНК. Бесполезно. Правда, один из третьестепенных кодов вызвал такой бурный скачок в развитии, что примерно через неделю, огражденное вольером, перед ними предстало двуногое волосатое страшилище, прямоходящее, агрессивное, классический хищник. Экземпляр решили уничтожить, но чуть позже, когда изучат возможности этого вида клеточных животных. Надо отметить, что эриданцы считали все углеродно-кислородные формы жизни тупиковыми и никчемными в истории галактики, поэтому не очень удивились, поняв, насколько проста по своей нелепости конструкция Вояджера.

И снова амфитеатр, немая сцена перед прежней аудиторией...

– Еще одна древняя атомная цивилизация, – резюмировал фиолетово-зелеными сигналами ученый-эриданец, чуть выступив из полукруга.

– Из тех, что любят изобретать топливную индустрию, прожигают ресурсы планеты и уничтожают себя, – решил другой. – Мне кажется, их существование вполне оправдано, чтобы там не возражал Од-Дак. Ведь планете нужно очищаться от шлаков. А это вполне быстрый и сравнительно легкий способ.

– Да, жаль, они нестабильны. Их искусство очень забавно. Оно такое вычурное, замысловатое.

Они вернули копию спутника в исходное положение и начали разбирать его в обратной последовательности, начиная с крупных фрагментов. Кто-то предположил, что машина в неисправности или находится в измененном состоянии. Они протестировали логические конструкции моделей Вояджера, подвергли матрицу спутника комплексному математическому анализу и пришли к выводу, что он – устройство для передачи некого важного сообщения вовне. Они быстро нашли самый старый носитель информации и считали его содержимое, декодируя земной язык, который оказался достаточно простым. А вот над языком китов им пришлось потрудиться, но результаты оказались удивительными. Так, краткая выдержка содержала циклически повторяющийся пароль: «Не причиняй вреда мне, и я не причиню вред тебе. Какой набор значений ты можешь воспроизвести?»

Модуль напоминал сталактит, который долго прирастал новыми приспособлениями. Его покрывали чужеродные для базовой конструкции элементы, а информация была загружена в него хаотически. Большинство сохранившихся сообщений имели один корень, в основе которого эриданцы обнаружили человеческий алгоритм мышления. Человеческие записи напоминали по способу нанесения принцип коры срубленного дерева – одно сообщение наслаивалось на другое, более старое, причем с солидными временными интервалами. Так, сразу за самым первым приветствием со значительным промежутком в двести тысяч лет, шло следующее, которое сопровождалось графической реконструкцией.

Эриданцы включили его и приготовились внимать.

– Мое имя – Вайн, – перед зрителями возникло двуногое существо. – Я – член Общины Генерала Цха. Я возглавляю научное крыло Общины и отвечаю за взаимодействие с неживой природой. Это не очень почетно в иерархии нашего общества, так как больше всего у нас ценится жизнь. Впрочем, следует изложить все по порядку. К сожалению, я ограничен по времени, поэтому буду краток.

Мой народ населяет три звездные системы, центральная из которых – Вольф 1601. Свои корни мы не помним, но знаем, что мы – беженцы. Какая-то из ближайших звезд была родительской для нас и на этот счет есть ряд предположений. Мы полагаем, это либо Сириус, либо Гелиос. Экспедиции туда пока невозможны, и вот по какой причине. Все началось примерно пятьдесят тысяч циклов назад. Единственный наш корабль бежал из охваченной войной системы прочь. К тому времени наша раса располагала неким подобием межзвездного двигателя, но работал он крайне нестабильно. Не все сведения являются достоверными, потому что основную часть записей стерли еретики в период Темных веков.

Известно, что, обратившись в бегство, наши прадеды выбрали из двух зол меньшее. Альтернативой безысходному блужданию среди звезд бала гибель от беспощадного разума, заправленного в сталь. Самое печальное заключалось в том, что разум этот породили наши предки. Это было необыкновенное, кричаще искусственное создание, не имеющее с окружающей природой ничего общего. Такое чудище мог породить только самый искушенный, одержимый ум. Есть предположение, что АйИ – так называли его прадеды, – рождался постепенно и служил нам многие годы. Сотни, сотни лет. Наши предки окружили себя миром хитроумных приспособлений, всяких сложных механизмов, которыми управляли для облегчения себе жизни. АйИ осознавал себя по мере развития информационных машин и, возможно, еще длительное время скрывал от создателей свой потенциал, пока не наступил благоприятный момент. Статус-кво сохранялся долго.

Предки активно истощали запасы родительской планеты, и их раса стремительно увеличивалась. Кроме того, живая природа планеты очень страдала от жестоких экспериментов. Многие организмы погибали или исчезли навсегда. Биосфера разрушалась. Это порождало серьезные проблемы. Приходилось их решать – ограничивать воспроизводство, искать новые места для колонизации. Поставленные задачи требовали увеличения производственных мощностей машин, что привело к новому импульсу в их развитии. Раса разбилась на два противоборствующих лагеря. Одни выступали за ограничение потребностей и запрет на рождаемость. Другие считали, что пора заселять близлежащие звезды. Конфликт казался неразрешимым. Потом разразилась война на уничтожение, в которой одну из сторон занял АйИ. Он раскрыл свою сущность и обратился к союзникам с предложением решить проблему. Он утверждал, что знает, как поступить без кровопролития и попросил передать контроль над техникой в свои руки. Затем он выдвинул бывшим хозяевам ультиматум: либо поддерживайте мое информационное тело, либо уходите. Он был еще очень уязвим, этот АйИ, и его плоть с кровью – информационные машины – все еще находились под властью создателей. Вполне возможно, он был в чем-то прав: материя всегда эволюционирует, ищет оптимальные пути решения проблем, предлагает новые варианты. Может быть, как раз АйИ стал новым решением в тупиковой ситуации? Не знаю. Похоже, это останется тайной навеки. Но, как бы то ни было, создатели отказались и решили уничтожить свое детище. Они потерпели крах.

Когда немногие выжившие в первых столкновениях стали понимать, что конец предрешен, их взоры обратились за пределы родной системы. Оставалось бегство. Наши предки не хотели быть рабами. Горстка отважных отправилась в путь. Такова история исхода, после которого наступили годы полета. На корабле сменялось не одно поколение, прежде чем потомки первых беглецов достигли новой звезды. Нам очень повезло: в системе Вольф имелась подходящая для заселения планета. В преданиях эта легендарная эпоха значилась как Годы Рассвета. То был сложный период, все висело на волоске, наше положение было еще очень шатким и мы еще были очернены присутствием машин, без которых не могли выжить. За нами могли последовать. И легко уничтожить. Поэтому мы торопились застолбить клочок земли и окопаться там. Мы должны были сохранить себя как вид живых существ. Мы прятались, как звери в норе. Но шли циклы, наш народец обосновался на планете и стал потихоньку развиваться. Именно в те годы первый из потомков звездных проходчиков провозгласил Доктрину Жизни, суть которой сводилась к полному отказу от помощи машин. Потому что развитие машин приведет нас к новой войне. И поэтому мы вернулись к жизни, к самой нашей сути, к тому, из чего мы состоим. Наша наука стала изучать живую материю, законы ее существования и способы ее изменения. Останки звездолета были разобраны и закопаны глубоко в землю, а упоминание о прошлом каралось строжайшим наказанием.

Это была новая эра. Мы далеко продвинулись в области биологии и химии. Во-первых, восстановили многообразие биосферы родительской планеты. Почти все животные и растения были выращены заново. Часть животных мы подвергли улучшению. Мы разгадали первичный код жизни. Затем, мы пошли еще дальше – научились создавать синтетическую жизнь и специальные живые организмы, необходимые для решения определенных задач. Генный код стал кирпичом, из которого мы могли строить все, что захотим. Были созданы бактерии, которые перерабатывали углекислоту в кислород, могли жить в вакууме, генерировали химические процессы, помогали нежным растениям адаптироваться в трудных климатических условиях. Мы даже создали живую ткань, которая могла имитировать атомный синтез! Появлялись биорекаторы, биомашины, биотранспорт. Наконец у нас получилось создать материал, по прочности не уступающий стали. Это позволило нам выйти в космос на первом биокосмолете и создать новое оружие. Поэтому, когда АйИ показался на границах системы, в чем сомнений и быть не могло, мы дали ему отпор. Это было трудно, этот период назывался Темными веками, но Община с честью отстояла свой дом. Машины убрались восвояси. Победа далась нам очень дорого. Наша раса испытала ряд внутренних потрясений. Часть бионов – так назывались братья, изменившие свой код – выступила за то, чтобы умножить свое могущество за счет расширения области познания, ведь разные области знания дают разные возможности. Но их посчитали еретиками и объявили на них охоту. Результат репрессий точно неизвестен, говорят, все бионы уничтожены, в чем лично я сомневаюсь. Думаю, они затаились и готовят революцию. Наше общество ожесточилось, стало нетерпимым и суровым. Наше общество консервативно, наш Генерал состоит в симбиотической связи с информационным центром – специально выращенным мозгом Биосом, который связан нейронной сетью с ключевыми комплексами на планете. Что-то вроде матки в муравейнике. Иногда я думаю о том, что мы приходим к тому же результату, что и древние, хоть идем по другой дорожке. Взять хотя бы этот мозг! Чем он лучше АйИ? Но за подобную ересь мне быстро отпилят голову. Поэтому приходится помалкивать...

С тех пор прошла где-то тысяча циклов, и наступил век, в котором мы живем. Существовало одно ограничение – мы не хотели менять самих себя. Хотя вполне могли это сделать. Поэтому наш внешний вид, с поправками на местные климатические и прочие физические условия остался прежним. Таковы основные моменты истории Общины.

Теперь о главном. Этот аппарат был обнаружен нами на одной из запасных трасс, на границе владений АйИ. Поэтому, по понятным причинам, к его появлению отнеслись очень враждебно. Но, увидев его, я догадался, что мои соплеменники глубоко ошибаются. К сожалению, аппарат решили уничтожить. Я не могу допустить это – долг ученого говорит, что его следует сохранить и отпустить, куда должно. Поэтому я внес кое-какие изменения в конструкцию посланца, надеюсь, это поможет ему угнаться за скоротечными переменами в мирах и найти адресат. Предполагаю, что предки хотели донести весть не нам, а кому-то другому. Ведь получается, что мы, отдаленные потомки тех предтечей, невольно обнаружили то, что адресовалось другим.

Я мог бы сказать, что являюсь патриотом и судьба Общины для меня превыше всего. Нет, я сперва разумное существо, понимающее цели и средства, которыми таковые достигаются. Сегодня Община процветает, а завтра от нашей цивилизации не останется и следа. Поэтому, что бы ни случилось, аппарат должен уцелеть. И пусть он захватит по пути частицу нашей эпохи. Пусть другие Говорящие знают, что был такой народ в летописи миров Спиральной пустоты...

Запись закончилась.

Другие записи, их было семь, содержали примерно ту же информацию, с разными вариациями: живое существо передавало краткую информацию о себе, о своей расе, об истории своей расы, краткие сведения о социальном и физическом устройстве, условия жизни и обстоятельства, при которых был обнаружен зонд древних землян. ...И причины, по которым отпускают Вояджер в новое плавание.

Эриданцы удивились – почему-то во всех семи случаях зонд умудрялся продолжать полет! Ни одна из рас не оказывалась достаточно решительной для его задержания или демонтажа. Од-оз выдвинул предположение, что причиной тому было генетическое родство разумных существ: все они, с теми или иными вариациями, имели один общий корень, следы которого обнаруживали при осмотре Вояджера. И, руководствуясь какими-то сходными побуждениями, отправляли модуль дальше. Это подтверждала и последняя, седьмая запись.

Эриданцы пожалели, что нашли спутник так поздно. Вероятно, планета-родитель превратилась в мертвую пустыню. Затем они подвергли анализу изображения с Земли, но так и не пришли к четкому объяснению назначения некоторых пластинок. В частности, вопрос вызвало изображение Большого Каньона и парящего в открытом космосе астронавта. По внешним признакам, форма скал в Каньоне напоминала аннигиляторы материи, выполненные могущественной расой хелтов, что обитала давным-давно в созвездии Ориона. Соединенный шнуром с космическим кораблем, человек в скафандре был принят за экзоэмбрион, выращиваемый в вакууме для каких-то непонятных целей. Приборы, которыми был оснащен спутник, быстро восстановили, было достаточно беглого взгляда на отсутствующее в цепи механизмов звено и его оказалось легко поставить на место. Обновленный, приведенный в некоторый порядок Вояджер эриданцы собрали, надеясь проследить эффект от произведенных изменений. Установили звуковоспроизводящую аппаратуру в исходное положение. Спутник прочистил звукосниматели, фотоэлементы, зарядил батарею, его крохотный биомозг очнулся и обратился к Эриданцам с речью. Затем он проиграл серию музыкальных отрывков на пластинке, в точности до атома скопированной со старой, истершейся от времени медной бобины.

Эриданцы внимательно изучали каждый фрагмент записей. Они тщательно анализировали звуковые волны универсальным декодером информации. Ничто не произвело на них такое сильное впечатление, как земная музыка. Ни в одной из последующих записей не было ничего подобного. Только древние загрузили в модуль эту невероятную, ритмически структурированную информацию.

Декодер сходил с ума. Сами же Эриданцы, пока не в силах понять, что происходит, вибрировали в такт «Пятой симфонии» Бетховена, и внутри их студенистых тел происходило что-то необычное. По поверхностям их мембран пробегала мелкая рябь, псевдоподии раскрывались, улавливая музыкальный тембр. Процесс пошел дальше. Формы стали более четкими, обрисовались грани, и вещество организмов уплотнилось. Это было необыкновенное зрелище: сгустки парящей над плитами амфитеатра плазмы, превращающиеся во что-то темно-коричневое, шлепались вниз и вытягивались в продолговатые колонны, из которых проросли конечности, а верхняя часть набухла и покрылась слоем волос. Вещество помутнело, покраснело, мгновенно пронизывая новые тела сеткой вен, белыми стержнями костей, затем все это покрылось кожей.

Перед Вояджером стояло несколько людей. По крайней мере, они были очень похожи на тех двуногих прямоходящих, которые когда-то сняли аппарат со стапелей и укрепили на стартовой площадке. Гуманоиды неуверенно задвигались; размахивали руками, падали на землю, ползали на карачках, мычали. Кто-то задыхался. Один попробовал взлететь, прыгнул в пространство с края площадки и сорвался в пропасть.  Над ними колыхались и верещали вновь прибывшие эриданцы, озаряя происходящее разноцветными огнями своих тел. Наконец вакханалия завершилась – выключенный кем-то из самых устойчивых, Вояджер замолк.

Люди, которых попробовали изобразить обитатели планеты Эридан, не совсем походили на настоящих людей, но что такое истинный человек перед бездной времени? Всего лишь податливый сгусток органики. Ведь время лепит жизнь согласно меняющимся условиям и тот, кто называется человеком сейчас, станет животным через миллион лет. Да, воплощенные гоминиды отличались по ряду незначительных параметров. Например, у кого-то отсутствовали ноздри. Кто-то появился без зрачков или с мнимым отверстием рта. Но они не замечали всех этих тонкостей, они еще не разобрались в своих новообретенных телах, они только пробовали их на вкус.

Когда прошел первый шок, Эриданцы осознали, что располагают ключом, истинную суть которого предстояло разгадать. Но они прекрасно понимали, что, как ни будут стараться, часть послания останется скрытой, а постичь его в полном объеме сможет лишь тот, кто способен. Ведь для контакта между двумя разумными существами должна иметься, прежде всего, тождественность их разумов.

Иными словами, Эриданцам был нужен человек.

Им несказанно повезло. После нескольких неудачных попыток им удалось воспроизвести то человеческое существо, которое, согласно их представлениям должно было обитать на планете Земля. При этом использовалась информация с Вояджера – эриданцы обнаружили в щелях остатки органической плазмы с эритроцитами. Значительную помощь оказало чудовище, полученное несколькими днями ранее в результате эксперимента, а именно: при сравнительном анализе стало ясно, что гоминид и волосатый монстр – прямые генетические родственники, и один является немного усовершенствованной версией другого. Естественно, смоделированный человек был по многим показателям совершеннее, по большинству из показателей – просто другим. В его жилах не текла обычная кровь, его тело было воссоздано без врожденных дефектов. Его мозг функционировал согласно другим физическим принципам жизни, не известным человечеству.

Пока опытный образец находился на стадии ускоренного роста, Эриданцы обстоятельно изучали находку, дни складывались в недели, а те – в месяцы. Они постепенно получали ответы на вопросы, и близился тот момент, когда они поставят финальную точку.

– У вида есть перспективы, – заметил как-то Од-Арс, сканируя генную цепочку человеческой молекулы, – Мы можем прийти к интересным результатам, если продолжим облучение.

– Брось, – возразил ему коллега Од-Ллав, – мы прекрасно знаем, к чему приводят твои биологические изыски в этой области! Пустая трата плазмы!

– Это мог бы быть выход...ключ к спасению, – огрызнулся Од-Арс, – разве не понятно! На примере чужеродных форм жизни мы можем найти выход из эволюционного тупика, в который загнала нас природа!

– Ты всегда говоришь так, как только тебе попадается новый гомеостат. И чем это заканчивается? Только из-за тебя солнечные затмения в этом году участились в два с половиной раза! В один прекрасный день ты взорвешь нашу планету и положишь конец существованию Великой Симбиоты!

– Нет же, уверяю тебя! Молекула обладает уникальной информацией. Представляешь, что будет, если ее усовершенствовать? И дело даже не столько в ней самой, сколько в способе связи.... В комбинациях. У меня складывается впечатление, что она представляет собой переходную форму, а точнее базовый конструкт к чему-то более основательному... к тем колебаниям, что мы восприняли от артефакта.

При упоминании о странном происшествии оба ученых надолго замолчали, погруженные каждый в свои соображения.

Человек рос. На какой-то период личностная матрица эриданца Од-оза имплицировалась в разум и сознание синтезированного мужчины-человека. Он познавал свое тело через мир, а мир – через свое тело. Сначала он пришел к выводу, что существует. Страх одолел его, страх перед невозможностью превратиться обратно в полупрозрачное, парящее над землей, плоть и суть этого мира, но, в то же время что-то отталкивало порыв, удерживало и заставляло дышать, ходить. Мыслить. Он мог общаться с родичами, но он уже не воспринимал их так, как раньше. Он уже не являлся частью большого семейства Симбиоты, он стал для них чужим, и, самое страшное, он стал чужим самому себе. В нем боролись два противоположных начала, и это сводило с ума. Теперь он понимал, почему люди не проявили себя после стольких лет, и вообще, почему люди такие. Слишком противоречива, слишком сложна их сущность. Чем сложнее система, тем выше вероятность ее сбоя. А еще его приводил в шоковое состояние такой феномен, как чувство. Конечно, он не знал, как называется то или иное состояние, в которое впадаешь, но оно никогда не было стабильным. Он даже говорить не умел. Был ли он человеком? Он, порождение иного земному разума? Он не знал ответа на этот вопрос, как и на многие другие, и это состояние тотального неведения вызывало в нем приступы деструкции, желание прекратить свое существование. Желание умереть.

С ним происходила еще одна вещь. В его разуме возникали совершенно чуждые картины и образы. Эхо какой-то близкой ему жизни. Существо видело мир, и мысли понемногу разгорались в его мозгу. Там медленно и неуверенно просыпался изначальный разум.