Текст книги "Пилигрим (СИ)"

Автор книги: Кир Луковкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

Од-Озу повезло – он стал именно тем, чей плод однажды созрел с семенами. Генетики заботливо погрузили эти семена в питательную почву. За много бесплодных периодов, пока старшие кусты еще пытались нести пыльцу, наконец-то появилось свежее материнское дерево – последняя Симбиота.

– Я почему-то думал, что Симбиота – одна.

– В золотую эпоху их насчитывалось до тридцати. Три десятка симбиот – три десятка семейств, каждое из которых конкурировало с другими. У нас даже было несколько войн, но мы быстро поняли, к каким разрушительным результатам они могут привести.

– А сколько вы живете? По идее, каждой споре должен быть отведен срок на выполнение своей функции.

– Средняя продолжительность жизни во второй фазе составляет сто десять тире сто шестьдесят периодов.

– А сколько живет материнский куст?

– Гораздо больше. Причем половину срока он только входит в зенит. За свою жизнь он успевает выпестовать порядка пятидесяти поколений эри. А потом высыхает.

– Тогда вам нечего опасаться. Последняя Симбиота оставит много потомства.

– Да. Но какого?

Вопрос прозвучал риторически.

– Я был в числе первой волны. Но паузы между цветениями значительны. Распыление проходит не всегда удачно. Плюс ограниченное число спор. Иногда я поражаюсь, как мы вообще удержались на эволюционной лестнице. Если бы ты видел наших предков, то понял бы что Оз, его товарищи, я – жалкие подобия прежних эри. Те были большими, сильными, быстрыми, ярко пылали от внутренней энергии, рвущейся наружу.

– Как давно существуют эри?

– Мы не помним. Очень давно. В Стеблях памяти содержатся байки стариков, которые услышали их от своих стариков, которые подслушали их из разговора еще более древних старцев, которые говорили о том, что их предки помнили звезду Эридан не большой и блеклой, а маленькой и яркой.

– Что-то не верится. Звезды стареют миллиарды лет. Или вы бессмертная форма жизни, или Эридан – карлик с короткой биографией. На мой взгляд, второе. А ваше долголетие стало компенсацией скромных возможностей для выживания.

– Есть еще один вариант. Искусственное вмешательство.

– Расскажи подробнее.

– Я мало что об этом знаю. Есть всего лишь предположение.

– И все же, – настаивал человек.

Шис впервые пришел в замешательство. Это выразилось в короткой, секундной заминке и спорадическом движении подбородка.

– В среде эри была популярна легенда о том, что когда-то, до вырождения, когда все эри располагали своими собственными телами, их креативная мощь была запредельной. Все наше техническое оснащение, большинство роботов, все принципы нашего мироздания и основы философии зародились именно при них, а следующие поколения лишь продолжили идти проторенным путем и не создали ничего нового. Этот период наши историки называют Веком Мечты. Легенда утверждает, что на пике развития чтения вещества – так у нас называется аналог вашей физики, – одна из групп молодых, но очень амбициозных ученых замыслила провести эксперимент на нашем солнце, дабы подтвердить одну теорию, раскрывающую подлинное строение звездной плазмы. Для этого нужно было запустить бомбу с катализатором в недра звезды с максимально близкого расстояния. Ученые так и поступили: построили специальный корабль, сконструировали бомбу на орбите, загрузили в нее каталитическое вещество и отправились к ближней орбите Эридана.

– Эксперимент потерпел неудачу, – угадал человек.

– Совершенно верно. Звезда якобы из желтого карлика превратилась в оранжевого гиганта, поглотив корабль и ближнюю планету. От ударной волны погибла половина животных и растений нашей родины – несчастные как раз находились на обращенной к солнцу стороне планеты. Есть версия, что перед гибелью один ученый послал на Дан радиоимпульс с коротким отчетом о результатах эксперимента, но куда этот импульс попал, и кто его принял, никто не знает.

– Вы пробовали найти его местоположение?

– Как утверждалось, поиски ничего не дали.

– Понятно. А эти Стебли памяти... что они собой представляют?

– Это всепланетный архив. В Стеблях содержится самая важная информация – наши знания и слепки эпох. События, жизни.

– А там есть раздел, касающийся Века Мечты?

– Точно не знаю. Но эпоха слишком значима, чтобы пропустить записи о ней. Такой раздел обязательно должен быть.

Онерон встал. В голове родилась идея. Он рассеянно посмотрел на данское солнце, уже наполовину скрывшееся за горизонтом.

– Сколько времени до наступления ночи?

– Меньше часа.

– Где расположен архив и успеем ли мы туда добраться?

Шис удивленно вытаращил глаза:

– В горах, за пустошью, на юге от Улья. В минуте полета от центра.

– Летим туда.

– Но зачем? – парень вскочил и пошел следом за двинувшимся из оранжереи полковником.

– Попробуем узнать, легенда этот эксперимент или реальный факт! – полковника охватило давно позабытое состояние возбуждения, когда от его руководства зависел успех всего предприятия. Словом, Онерон вспомнил свои прежние командирские навыки.

– Я... я даже... Но что это нам даст? – юноша догнал шагающего размашистым шагом человека и снизу заглядывал ему в лицо.

– Во-первых, поможет узнать возможную причину вашего упадка. Во-вторых, мы поймем, как и с чьей помощью изменился Эридан. В конце концов, мне просто стало интересно. Хочу взглянуть на архив.

Всю оставшуюся до ангаров дорогу эри молчал – то ли сосредоточенно обдумывал услышанные слова, то ли избегал заводить новый разговор. Когда они очутились в ангаре, переполненном пузырями возможных форм и габаритов, Шис  уверенно повел замешкавшегося спутника мимо рядов. Под рассеянным молочным светом навесных светильников они преодолели порядочное расстояние, прежде чем эри не остановился перед транспортом, сильно напоминавшим положенное на бок куриное яйцо.

– Раньше мы путешествовали на другом корабле, – заметил Онерон.

– Знаю. Этот маневренней и компактней, так нам будет легче преодолеть маршрут.

Эри подошел к кораблику и одним прикосновением к обшивке активировал двигатель. Яйцо легко оторвалось от земли и, подмигивая бортовыми огнями, замерло в полуметре над полом. В это время прямо с потолка спустился паукообразный робот, державший в передних лапах сложенный защитный комбинезон, явно предназначенный для человека. Онерон принял посылку и, развернув комбинезон, ахнул. Тот в точности повторял облегченную модель планетарного проходчика Септы для миров с уровнем враждебности среды номер два, только без опознавательных знаков на плечах и дополнительных приборов.

– Откуда это?

– Пока ты спал, мы досконально изучили человеческую анатомию. Твоя криокамера – это не только вместилище тела, но и научный прибор, с помощью которого нам удалось понять принципы строения человеческого организма, основы метаболизма и жизненных циклов. Чтобы в будущем ты беспрепятственно смог перемещаться по Дану, мы сделали несколько вариантов комбинезонов с антиграв-движком. Этот облегчит твоему телу гнет здешней гравитации. Итак, все готово. Можно отправляться. Ты действительно настаиваешь на этом? Обратно мы будем возвращаться в густых сумерках, почти в темноте.

– Да! Летим, – без колебаний ответил Онерон.

И снова легкая заминка, замешательство со стороны эриданца.

Улей быстро уменьшался и убегал куда-то назад в обзорном окне сдвоенного кокпита, в котором сидели человек и эри. Пока один, прижав нос к окну, разглядывал полис, второй вводил в навигатор маршрут путешествия с поправками на погодные условия и освещенность.

– По твоим часам это займет... сорок минут, – сказал эри, разглядывая какой-то одному ему понятный счетчик. Онерон попробовал проследить за его взглядом, но на панели управления увидел всего лишь набор выпуклостей, слизистых нашлепок, рожек и загогулин.

– Успеем. А корабль – тоже растение?

– Не совсем, – доведя до конца начатое дело, эри повернулся к пассажиру. – Он сделан из растительного полимера. Что-то вроде пластмассы – легкое, но прочное. Наша раса вообще избегает использовать тяжелые элементы.

Онерон слушал в пол-уха. Он был заворожен тем, что располагалось внизу, под днищем транспортника, который в этот момент пролетал над громадной ржавой от заходящего солнца пустыней, покрытой неровными, вспученными каменными плитами, образующими плотную сетку расселин и каньонов, словно растрескавшаяся во время летнего зноя на дороге грязь. Там, на относительно ровной площадке длиной где-то в десятки километров, исполинским бугром над мертвенной пустыней возвышалось покатое, со множеством сочленений и плоскостей образование, из которого далеко вверх торчали три похожих на щупальца отростка. У основания отростков хаотично копошились тонкие и маленькие усики. Бежевое при багровом свете, оно наверняка сверкало бы под прямыми лучами солнца абсолютной белизной. По мере того, как транспортник своим курсом летел на юг, походя приближаясь к многомерной складчатой субстанции, Онерон начал осознавать ее истинные размеры, превосходившие самые свои смелые предположения. Сердце забилось вдвое быстрее. Он не мог оторвать глаз от настежь распахнутого внизу и чуть в стороне цветка с широкими лепестками, опутавшими центральный стержень из сегментного материала плотной, многоступенчатой вязью. Жирные, мясистые, жилистые лепестки в поперечнике составляли не менее пяти-шести километров каждый. В пространстве между их складками поблескивали сферические, напоминающие горошины и более темные на общем фоне, зерна. Они едва заметно мерцали. Сам стержень представлял собой вытянутый конус из плотно пригнанной друг к другу кожуры с серебристым отливом, конец которого раскрывался и испускал ввысь те самые щупальца. Покрытие стержня напоминало панцирь насекомого, но по строению бесспорно имело растительное происхождение. Из краев образования, заправленных в растекшуюся мутную розетку-фундамент, выползали и змеились по пыли тонкие зигзагообразные корневища с шипами. Кое-где они впивались в землю и распухали. Лепестки тоже двигались, очень медленно и как бы лениво, но так, что человеческий глаз мог заметить движение. Сейчас они тянулись вверх, стремясь прильнуть к центральному стержню.

– Что это? – шепотом выдавил Онерон.

– Бывшее хранилище нано-ботов. Раньше там было четыре терминала. Ныне заброшено, мы перестали следить за ним три тысячи периодов назад.

– Шис, притормози, пожалуйста. Я хочу как следует разглядеть эту штуковину.

Эри безропотно подчинился. Транспортник, слегка покачиваясь, завис над цветком под углом в семьдесят градусов. Рискуя вывалиться наружу, полковник прилип к левому борту корабля. Шис что-то сделал с аппаратурой, и вся левая стенка от условного пола до потолка стала прозрачной, отчего у полковника на секунду засосало под ложечкой. По мере того, как человек вглядывался в странный цветок, взору открывалось все больше деталей и мелких подробностей. Он заметил, что по поверхности лепестков, от горошин до заостренных концов вереницами бегают какие-то существа. Некоторые прожилки шевелились под их шкурой, меняя длину и узор, а другие переползали, словно черви, с места на место. От этого возникало жутковатое впечатление того, что лепестки жидкие или желеобразные, а сам цветок вот-вот готов разорваться от внутреннего давления. Переместив взгляд наверх, вдоль стержня к щупальцам, он увидел, как те старательно гладят невидимый потолок, и при этом монотонно извиваются и колышутся, отклоняясь в стороны по узкой амплитуде. Вокруг их утолщенных окончаний клубились, иногда ярко отсвечивая, еле различимые невидимые облака. Их можно было приметить по оптическому искажению пейзажа на заднем плане – он ритмично сжимался и растягивался, словно зритель смотрел на него сквозь кривое, причем постоянно дрожащее стекло.

Внезапно конец стержня раскрылся, распух, и выпустил в стратосферу тонкий пучок серебристой энергии. Это сопровождалось пронзительным, на грани восприятия свистом и напоминало выстрел из сверхмощного лазера. Пока энергия изливалась наружу, всякое движение прекратилось, цветок застыл, едва подергиваясь, словно в конвульсии: щупальца выпрямились, отростки превратились в иглы, а корневища глубоко врезались в грунт, образуя вмятины и овраги по всему контуру. Чуть погодя донесся грохот. Человек инстинктивно считал. Агония – была ли она болезненной или экстатической? – продолжалась ровно тридцать секунд. Пучок ушел в космос, после чего цветок сразу обмяк, слабо шевелясь.

– Видал? – Онерон с трудом оторвался от стены, пытаясь прочистить заложенные уши. – У тебя есть объяснение этому?

– Специально я не занимался изучением объекта, – признал эри. – Точного объяснения нет. По всей видимости, эта структура – продукт стихийной эволюции ботов. Она ведет себя нейтрально, но постоянно запускает агентов в улей. Всякий раз это разные боты, отличающиеся от базовых моделей. Такие не спроектированы ни одним эри. Они гораздо сообразительней. То ли новый подвид, то ли мутанты.... Позволю себе заметить, что задержка в нашем путешествии нежелательна. Скоро наступит ночь и...

– Да-да, конечно.

Шис продолжил движение, но все то время, пока бугор цветка находился в пределах видимости из кабины корабля, Онерон цеплялся за него глазами, выворачивая шею. Нового залпа так и не последовало.

Дальше летели в молчании. Человек смотрел вперед, стараясь следить за дорогой. Постепенно пейзаж менялся. Детали все больше растворялись в тени убывающего солнца, пустыня сменилась каменистыми россыпями, на горизонте быстро проступила и стала шириться приземистая черная масса. Эри кратко пояснил, что это карликовый лес, сквозь который им предстоит пролететь. Вскоре кромка леса превратилась в величественную стену, раскинувшуюся по сторонам, насколько хватало глаз и на пару километров вверх. Толстые стебли переплетались между собой, образуя вязь единого монолитного лабиринта, в который им предстояло погрузиться. Редкие руки побегов тянулись из общей массы, тщетно силясь ухватиться за воздух.

Стена приближалась, нет, неслась на них с умопомрачительной скоростью. Онерон вжался в кресло, представив, как кораблик на полном ходу влетает в толстую крону какого-нибудь дерева... Ослепительная вспышка и оба превращаются в дым. Но время шло дальше, мгновения по-прежнему то летели, то растягивались. Транспортер давно вонзился в ершистую гущу леса. Эри включил прожекторы, но не для себя, а для человека; сам он пользовался инфракрасным прибором ночного видения, чутко маневрируя между переплетений стволов и стеблей.

– Этот глайдер прекрасно справляется, – довольно сообщил он.

Онерон затравленно кивнул и попытался разглядеть внутренности чащи. Но корабль настолько стремительно летел вперед, лавируя, подскакивая, а иногда входя в штопор, что перед глазами полковника проносилось лишь едва различимое месиво серо-бурых, суставчатых лиан и стеблей. Скоро он перестал понимать, где верх, а где низ. Один раз что-то молниеносно пронеслось сверху и справа, ошпарив зрение человека ядовито желтой окраской перепончатого тела размером с двухэтажный особняк.

– Пантишок, – хмыкнул Шис, словно речь шла о каком-то светлячке, – спешит в гнездо. Может и успеет. Уже скоро лес закончится, и будут горы.

Подтверждая его слова, впереди забрезжил рассеянный свет. Шис сделал еще три крутых виража и на восходящей дуге нырнул в прореху между двумя крупными листами. Вестибулярный аппарат Онерона настойчиво бил тревогу, но он стоически подавлял позывы к тошноте. Корабль взмыл над лесом, который обрывался у крутого оврага, заползающего с другого конца на пологий склон горы. По кривым скатам возвышения лепились шарообразные растения; они пульсировали, равномерно сжимаясь и раздуваясь. Эри резко опрокинул нос в падении, свернул влево, к притаившемуся в тени ущелью. Было видно, что он очень хорошо знает маршрут. Или нет?

– Это же автопилот ведет сейчас корабль?.. – спросил человек, еле шевеля губами.

– Автопилот, – улыбнулся Шис. – Он ведет и корабль, и меня.

Яйцеобразный транспортник скользил по ущелью, словно сани по смазанным полозьям. Его корпус размеренно, как метроном, поворачивался вслед за изгибами ущелья. Вдруг змееподобное ущелье разверзлось, его створы убежали далеко в стороны, открывая перед взором огромный, заросший, местами с обвалившимися краями, кратер. Солнце окончательно скрылось за горизонтом, но мир еще был различим в рассеянном свете атмосферы. Особенно небо с бусинками звезд. Поэтому все, что находилось на дне кратера, было хорошо видно. Эри виртуозно пробежал пальцами по панели управления, и тотчас яйцо замедлило скорость, заходя на посадку. Онерон видел, куда они направляются – чуть дальше центра неровной окружности кратера, к шипастому сооружению, окруженному по периметру трубчатыми камнями. Это было похоже на святилище.

Транспорт последний раз качнулся и завис над землей. Путешественники вылезли наружу и направились к сооружению, вблизи очень напоминающему грибницу поганок. Они направились к архиву.

– Надо следить за временем, Со. Пока поверхность планеты еще теплая, – говорил эри.

– А что будет потом? – Онерон впервые обратил внимание на то, как нелепо смотрится детская человеческая фигурка, почти обнаженная, на фоне этих величественных пейзажей, на арене мира, в котором ни один представитель Хомо не продержится и трех секунд без специальной защиты. Это выглядело вдвойне фантастично, если учесть что Шис только прикидывался человеком. Возникала опасная иллюзия.... доступности Дана к колонизации.

– Потом поднимется сильный ветер и туман. Восходящие потоки теплого воздуха устремятся вверх. Камни начнут с треском остывать. Будут обвалы, кое-где землетрясения. Затем температура понизится, и аммиачные соединения замерзнут.

– Понятно.

Они поднимались на небольшое базальтовое плато, где возвышались башенки грибницы архива, словно это был какой-то сказочный замок с тысячью остроконечных куполов. Сам фундамент, казалось, был вплавлен глубоко в поверхность, наружу торчала лишь малая его, овальная часть, из которой тянулись тонкие, нежно-волнистые стебельки башенок. Их бледные прямые тельца рассеянно отсвечивали во мраке светло-зеленым цветом, усиливавшимся по мере приближения к архиву. Онерон насчитал не меньше сотни мерцающих ножек.

– Как ночная стужа подействует на архив?

– Он под надежной защитой, – отрезал эри, не утруждая себя долгими объяснениями. – Вот мы и пришли.

Эри сделал знак оставаться на месте, а сам подошел к отстоящему в стороне стержню с шишкой на конце. В этот же миг человеческая оболочка растаяла, словно мираж, эри показал свое настоящее тело, такое же, как и предыдущих сородичей, но почему-то без боковых наростов и более темное. Хотя, возможно в этом были виноваты густые сумерки. Эри легко воспарил вверх, к шишковатому уплотнению и влился в него. Тут же стержень заиграл внутренними огнями, которые, как языки пламени, перекинулись по протянутым жилам к архиву; и вот уже запылал весь архив, его наводнили желтые, красные, ультрамариновые огни, призрачный фосфоресцирующий свет сменился ярким пламенем энергии, освещая пространство далеко вокруг. Онерон подумывал о том, чтобы опустить светозащитный фильтр на обзорное стекло, когда один из стержней выдвинулся вверх, словно антенна, и зонтик на его конце раскрылся в купол. Тотчас из стержня материализовался Шис, капля его тела моментально превратилась в прежнего человека. Шис подошел к Онерону, волоча за собой какой-то отросток, и сказал:

– Я нашел требуемую запись. Ты должен ознакомиться с ней. Вот, – он протянул конец отростка человеку, – возьми этот коммутатор. Не бойся. Просто приложи его к шлему, он, как и вся наша техника, работает на уровне элементарных частиц. И прими удобную позу, так как чтение займет некоторое время.

Онерон принял коммутатор и подозрительно уставился на вытянутую из его конца пару прозрачных, на вид склизких, рожек. Едва рожки прикоснулись к стеклу шлема, они сразу растворились в нем, и что-то заструилось сквозь кишку коммутатора прямо в голову к Онерону. Он почувствовал легкую щекотку, как будто чесались сами нервные окончания в мозгу, а затем увидел картины...

Дан процветал. Благодаря усердию и терпению коллективной Симбиоты, планета стала комфортным жилищем для населявших ее эриданцев, прежде всего ценивших безопасность. Цивилизации мегаспор удалось создать идеально сбалансированную модель общества, которое потребляло и выделяло почти равные порции энергии. Это позволяло сохранить экосистему планеты и развивать расу дальше, без вреда окружающему миру. Каждый их шаг тщательно продумывался, а линии развития подвергались глубокому анализу. При таком подходе даже допущенная ошибка могла быть исправлена с минимальными потерями. Траектория Дана была слегка скорректирована, а скорость вращения стала чуть быстрее. На геостационарную орбиту по всем меридианам была выведена сеть климат-контроллеров, выполнявшая одновременно и производственные, и защитные функции. Энергия накапливалась в конденсаторах и посылалась в темное время суток на поверхность. Ни одна комета теперь не могла потревожить покой живых существ. И даже убийственные солнечные импульсы, порождаемые мощными вспышками, задерживались глобальным планетарным фильтром в верхних слоях атмосферы.

Эри читали материю, как гадалка открытую ладонь. Это был Век Мечты – век триумфа.

Достигнув значительных успехов на этом поприще, они скоро поняли, что реальная вселенная по сути своей – субстанция производная и ограниченная физическими константами, что вещество может иметь тысячи воплощений, таких же вселенных с разными уровнями, где будут действовать разные законы. Эриданцы были не в состоянии найти источник всего, а потому решили поменять уже имеющуюся в наличии материю. Вопрос заключался лишь в том, в каких масштабах работать и какие использовать ресурсы. Эри прекрасно понимали: неконтролируемая игра с материей может повлечь любые последствия, вплоть до катастрофы. Они действовали максимально осторожно, но вместе с тем уверенно. Круг времени ясно показывал им события, которые так или иначе произойдут. Это было так же очевидно, как и то, что завтра взойдет солнце, а ночью тени исчезнут. Эри предчувствовали глобальные изменения, которые наступят с их участием. Попытаться отодвинуть или предотвратить их было равносильно самоубийству – так прочно была сплетена лента временных потоков.

Уже тогда им открылся проход в мультимир, в промежуток миров, состоящий из пропастей между мирами-системами с царившими внутри них физическими законами мироздания. Пространства и времени в мультимире не было, равно как и темной материи, только кварковые протяженности, сплошной водопад вероятностей на кромке универсума; мультимир воплощал собой метавселенную, не поддающуюся никакому объяснению.

Мультимир многое открыл эриданцам. Сопоставив некоторые свои знания с результатами экспериментов, группа ученых Симбиоты решилась воплотить давний замысел – воздействовать на континуум нашей Галактики. А именно – изменить течение времени в одной точке. Ускорить его. После долгих теоретических расчетов эри приступили к созданию антивещества, гравитационная мощь которого способна была изогнуть пространство и изменить ход времени. Взяв за основу сверхмассивную частицу планкеон, они синтезировали нужное количество антивещества, достаточное для образования малой черной дыры. Она должна была образовывать вокруг себя сферу гравитационной сингулярности размеров, достаточных для наблюдений. А еще эри обнаружили, что она как-то связана с мультимиром через канал не поддающихся измерению, гипотетических частиц. Речь шла о процессах и явлениях, полностью находящихся за пределами возможного в этой вселенной. О принципиально ином.

Это могло бы объяснить, как образуется вещество, откуда оно появилось и куда денется.

Опыт требовал колоссальных энергозатрат. Было подсчитано: всех эргов Дана хватило бы, чтобы кормить Якорь времени – так был назван катализатор из антивещества – всего пару секунд. А уж для его запуска требовалось гораздо больше. Эри знали: сходный гравитационный якорь находится в центре Галактики, в ядре Млечного Пути, именно он удерживал звездную спираль в целости и создавал галактические тяготение и особое время. Все самое совершенное уже создано Природой, а разум может лишь максимально искусно повторить ее фокусы – эри были достаточно мудры, чтобы понять это. Ключ к механике тел в нашей Галактике был заложен в ее ядре. Создание уменьшенной копии черной дыры могло бы не просто помочь раскрыть загадку происхождения вещества, но и показать, как это произойдет. Умение создавать сущее говорило о могуществе: эри стояли на пороге в обитель богов, могли стать Архитекторами вещества. Создавать планеты, звезды... галактики.

Од-Кан, Од-Зой, Од-Фид и Од-Мод. Симбиота навечно запомнит имена этих мегаспор. Четверо выдающихся чтецов материи выдвинули дерзкий, рискованный план. Они рассуждали так. Раз для работы Якоря не хватит ресурсов планеты, то его нужно соединить с источником неисчерпаемой энергии. Самым подходящим и близким объектом оказалась звезда. Их выбор пал на Эридан! Четверо уверяли Симбиоту, что Якорь будет запущен на короткий срок. Такой объект из-за скромных размеров не успеет втянуть в себя слишком много материи и схлопнется раньше, выплеснув всю собственную энергию.

Симбиота задала вопрос – как работает Якорь времени?

Все просто, отвечали чтецы. Конструкция пространства и течение времени, как известно, напрямую связаны с состоянием материи. Регулируя это состояние, можно менять континуум: искривлять пространство или ускорять время. Чтецы собирались увеличить время Эридана на два миллиона лет, после чего нестабильный канал мультимира оборвется, а сам Якорь исчезнет. Масса Якоря специально рассчитана так, чтобы поглощать энергию и генерировать гравитационные возмущения ровно час. Звезда за счет погружения Якоря в ее недра, приобретет сверхмассу и термоядерные процессы внутри нее ускорятся. Следовательно, ускорится субъективное время Эридана и он состарится за час на пару миллионов лет. Ничтожный срок для такого титана.

Казалось, Эри предусмотрели все. Теория Четырех звучала логично и вполне обоснованно. Настал день эксперимента. Капсула с антивеществом была загружена в корабль-челнок. Чтецы лично руководили полетом. Миссия рассчитывалась на три дня; первый – подлет к звезде на допустимое расстояние, второй и самый трудный – внедрение капсулы в ядро, инициация Якоря, час на наблюдения, третий день – возвращение домой. Хотя и в состоянии управиться за полдня, ученые специально установили такой долгий срок – чтобы вовремя среагировать на неполадки. Или отступить.

Вначале все шло хорошо. Челнок благополучно пересек систему, вышел на стационарную орбиту звезды, максимально допустимую, чтобы не испариться от ее жара. Од-Фид запустил ти-бота с капсулой для мгновенного вброса в звездное вещество. Бот сработал блестяще, в точности по плану. Капсула попала в мантию, а оттуда устремилась к ядру. Звездная печь быстро растопила ее оболочку и подбиралась к камере с антивеществом. На этой стадии эри утратили контроль за ситуацией и могли судить о происходящем, опираясь лишь на последние данные приборов.

Коллапс произошел мгновенно. По человеческим меркам это заняло бы 60 или 90 секунд. Страшные мгновения, растянутые для кого-то на часы. В этом заключалась особая ирония. Пытаясь ускорить хроноток, четверо чтецов добились размазывания последних мгновений своей жизни по горизонту событий Якоря на громадные отрезки времени. Кто знает, может быть, они состарились прежде, чем умерли от ударной волны взрыва, может быть там, на их корабле минули целые эпохи – вмерзшие в вечность пласты, прежде чем ударная волна разнесла его на атомы. Якорь должен был образовать сферу точных размеров, за которой находились планеты с нормальным ходом времени. Предполагалось, что внутри сферы время должно было резко ускориться, а затем, стабилизировавшись, начать быстрое течение – вплоть до гибели черной дыры. Пока в нормальном мире проходила секунда, там, внутри сферы протекало столетие. Но, похоже, все пошло не совсем так. Прожорливая черная дыра заставила Эридан прыгнуть в стремительный процесс старения, протекавший в геометрической прогрессии. Это означало, что время в сфере шло не просто очень быстро, оно бежало быстрее с каждой секундой – оно ускорялось все время, пока существовала черная дыра.

Внешне это выглядело, как вспышка сверхновой звезды. Наблюдательные устройства с поправкой на скорость света показывали, как огромный желтый шар Эридана коротко мигнул, на несколько секунд потускнел, превратившись в огромную дыру на фоне мерцающего космоса, а затем вспучился, выбрасывая в пространство прилив адского пламени. Эта была первая порция, не поглощенная черной дырой, но притянутая ее массой энергия. Вот почему звезда потускнела. По сути, это было многократно усиленное, жесткое излучение. Рикошет. Именно эта вспышка уничтожила корабль с чтецами, а вслед за ними ближайшую к звезде планету, и когда докатилась до Дана, принесла дневной стороне смерть и разрушения, способные потрясти планету до самого основания. Ничто не выжило в тот день под натиском мощной звездной эманации. Записи коллапса обрывались на ударе взрывной волны. Эриданцам казалось, что их солнце демонстрирует гнев, словно живое существо, которому причинили боль. Верующие сочли бы это за божественную кару.

Эриданцы не верили в богов.

Когда выжившие посмотрели на небо, они увидели там болезненно распухший, заслонивший четверть небесного купола шар. Позже реконструкторы предположили, что сразу за вспышкой звезда стала увеличиваться, меняя размеры и цвет. Визуально это сопровождалось бы искривлениями, колебаниями ее очертаний. Еще немного, и ее разнесло бы на куски новым мощным взрывом, по сравнению с которым первый показался бы хлопушкой. Но, совершив стремительный скачок к своему будущему, звезда вернулась в нормальное состояние.

Что не умаляло финального результата эксперимента. Прежний Эридан исчез. Эри поняли: их родной мир изменится навсегда. Век Мечты миновал безвозвратно. И возможно, новой вершины им уже не достичь; цивилизация прошла пик своего развития...

Онерон очнулся от того, что кто-то мягко, но настойчиво теребил его за плечо.

– Со, вы слышите меня? Со! Нам давно пора возвращаться!

В голосе Шиса полковник впервые уловил нотки плохо скрываемой тревоги.

– Со, вставайте! Со!

Онерон открыл глаза и увидел лицо мальчишки, поворачивающееся в густой тьме из стороны в сторону, словно маяк. Человек готов был поклясться, что в тот момент лик эри слабо фосфоресцировал.