Текст книги "Последние дни инков"

Автор книги: Ким Маккуарри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 30 страниц)

Для губернатора Альмагро было установлено сиденье на склоне близлежащего холма, откуда он мог наблюдать за ходом разворачивающегося сражения. На других окаймляющих поле битвы холмах собрались толпы туземных зрителей, ожидающих зрелища, подобного которому они до сих пор не видели: две армии иноземных захватчиков приготовились сражаться друг с другом.

Маршал Оргонес объезжал свои войска, подбодряя их. Ветеран итальянских войн, Оргонес был уверен, что Эрнан не начнет атаку, даже имея под своим началом более многочисленное войско, поскольку дол жен представлять себе, какого масштаба мясорубка последует тогда. Оргонес сказал своим офицерам, что войска Эрнана наверняка уклонятся от битвы в последний момент и попытаются обогнуть войско Альмагро с флангов, надеясь быстро добраться до Куско и захватить его.

Изготовясь к сражению, всадники подняли свои пики, остальные обнажили свои мечи. Все ожидали сигнала к атаке.

Стрелки из аркебуз выстрелили, подняв над равниной облачка сине-серого дыма. Стрелки из арбалетов в войске Эрнана, в свою очередь, выпустили град стрел с металлическими наконечниками в направлении армии противника. Стоящие за ними ряды двинулись во фронтальную атаку.

Оргонес был ошеломлен тем, что Эрнан атакует, вместо того чтобы попытаться избежать сражения.

Две армии сошлись одна в другую; пехотинцы с мечами или копьями, кавалеристы с пиками, хрипло крича: «Сантьяго!» или «Да здравствует король!». Воздух наполнили звуки металлического лязга, крики людей, ржанье лошадей и выстрелы аркебуз. Сильно прореженные в результате массированного обстрела со стороны армии Эрнана, войска Альмагро поначалу отчаянно сражались, не сходя с места. Затем под напором превосходящего своей численностью противника они постепенно начали отступать. Вскоре пуля свалила и коня Оргонеса.

Вскочив на ноги, Оргонес продолжил сражаться, орудуя мечом. Но вскоре шесть человек из войска Писарро окружили его. Когда Оргонеса несколько раз проткнули мечом, он упал. Неграмотный сын еврейских сапожников, присвоивший себе чужую благородную родословную и надеявшийся стать однажды правителем своего королевства, успел увидеть, как сбывается самое худшее из его предсказаний, сделанных им в свое время относительно собственной судьбы. Вскоре один из солдат, поваливший его, потянул бороду маршала вверх и перерезал ему горло. Солдат поднял окровавленную голову на своем мече, так чтобы все враги Писарро смогли увидеть ее. Строй войск Альмагро нарушился, и солдаты бросились бежать врассыпную, отчаянно надеясь спасти свои жизни.

В какой-то момент во время всеобщей потасовки Паулью Инка – его войска сражались на стороне Альмагро – неожиданно решил поменять себе покровителей.

Он сориентировался, кому здесь суждено стать проигравшей стороной, и приказал своим воинам избивать дубинками людей Альмагро.

Понимая, что битва проиграна, Диего де Альмагро оседлал бесхозного мула, забредшего сюда, и подался на нем в Куско.

Альмагро направился прямо в Саксауаман. Добравшись до одной из трех башен, конкистадор вынул из ножен свой меч и приготовился к последней схватке. Остатки его разбитого войска бросились назад, в направлении Куско, люди Эрнана устремились в погоню за ними. В числе убитых оказался Руи Диас, который до недавнего времени находился в заключении у Манко Инки.

Битва в местечке, получившем впоследствии название Лас Салинас, вылилась в полный разгром войска Альмагро: 120 человек из его отряда было убито, тогда как войско Эрнана потеряло лишь 9 человек. Эрнан отрядил кавалерийский отряд в Саксауаман на поиски Альмагро. Не имея при себе ни еды, ни воды и понимая, что пушки могут разнести башню, в которой он укрывался, в щебень, Альмагро в итоге принял решение сдаться. Солдаты препроводили губернатора в город, в инкский храм Солнца. Там они поместили его в ту самую камеру, где он держал в заключении Эрнана.

Через несколько дней Эрнан Писарро прибыл навестить Альмагро – человека, с которым он всегда вел соперничество за власть и которого презирал. Находившийся в угнетенном состоянии духа, Альмагро спросил Эрнана, не собирается ли Франсиско Писарро прибыть в Куско, чтобы старые партнеры смогли уладить существовавшие между ними разногласия. Эрнан, прекрасно понимая, что ныне судьба Альмагро находится в его руках, – продемонстрировал несвойственное ему великодушие в отношении старого конкистадора; он заявил, что его старший брат наверняка прибудет и что даже если он по какой-то причине задержится, то Альмагро сам сможет навестить маркиза в Городе Царей. Но, выйдя из тюрьмы, Эрнан дал указание своим нотариусам начать судебное дело против Альмагро – первый шаг к подготовке будущей казни.

На протяжении следующих нескольких недель Эрнан продолжал уверять Альмагро, что Франсиско Писарро обязательно посетит его. Также Эрнан распорядился, чтобы с узником хорошо обращались. Альмагро, веря в то, что отношения между ним и его бывшим партнером смогут каким-то образом наладиться и что Эрнан окажется не столь уж мстительным, с нетерпением ожидал прихода старшего Писарро. Дни растянулись в недели, недели – в месяцы, а старый губернатор все продолжал ждать в своей холодной камере. Вот как описывал происходящее один летописец:

«[Эрнан Писарро]… предварительно собрав большой отряд вооруженных солдат в своем доме… вошел в тюремную камеру… губернатора дона Диего де Альмагро… [и] уведомил его о вынесении смертного приговора. Когда несчастный человек это услышал, он счел это ужасающим деянием, идущим вразрез с законом, справедливостью и здравым смыслом. Он был поражен и ответил, что он… будет апеллировать к королю… Эрнан… ответил, что ему [Альмагро] суждено вверить свою душу Богу, поскольку приговор непременно будет исполнен. Тогда несчастный старик упал на колени и произнес: „Командир Эрнан Писарро, удовольствуйтесь тем возмездием, которое вы уже осуществили в отношении меня. Подумайте: помимо предательства по отношению к Богу и императору, вы и по отношению ко мне поступаете несправедливо, – ведь я был первой ступенькой на лестнице, по которой вы и ваш брат [Франсиско] поднялись к власти. Помните… что, когда вы находились в моем положении и члены моего совета просили меня отрубить вам голову, я один высказался за то, чтобы пощадить вашу жизнь“».

Эрнан, как всегда высокомерный, теперь почувствовал еще большее презрение по отношению к Альмагро, поскольку последний вел себя откровенно унизительно. «Прекрати вести себя столь презренно, – сказал Писарро, собираясь уже уходить, – умри так же храбро, как ты жил. Сейчас твое поведение не соответствует поведению рыцаря».

8 июля 1538 г., в месяц, когда инки приносили жертвы уаке Токори, духу, повелевавшему ирригационными водами долины Куско, дон Диего де Альмагро в последний раз исповедовался Священнику, после чего продиктовал свое завещание нотариусу, которого привели в камеру к узнику. Ветеран сотен битв теперь сделал распоряжения относительно распределения тех богатств, которые он накопил с момента своего прибытия в Новый Свет. В своем завещании Альмагро указывал, что он обладал сотнями тысяч кастельяно «в виде золота и серебра, драгоценных камней, жемчугов и кораблей». Своему единственному сыну, восемнадцатилетнему Диего де Альмагро-младшему, которого Альмагро произвел на свет вместе со своей панамской любовницей и который сопровождал его в Чили, он оставил 13 500 кастельяно; своей дочери доне Изабелле он оставил 1000 кастельяно и просил ее, чтобы она стала монахиней. «Он многое оставил своим слугам и монастырям», – писал один свидетель. Наконец, значительную часть своего имущества Альмагро завещал королю Карлу – возможно, в надежде, что тот однажды осуществит возмездие.

Алькальд (глава города) Куско Антонио де Торако вошел в камеру Альмагро в сопровождении городского глашатая и палача. Все еще надеясь спасти свою жизнь, Альмагро решил попытаться как-то отговорить этих людей от выполнения приказа Эрнана:

«Сеньоры, разве вся эта земля не принадлежит королю? Тогда почему вы хотите убить меня после того, как я оказал столько услуг Его Величеству? Остерегайтесь, поскольку если вы думаете, что Его Величество [в настоящее время] далеко, то вскоре окажется, что его властные полномочия достигают и этих мест. И даже если вы не верите во властные полномочия короля, то вам следует поверить в то, что есть Бог, который наблюдает за всем этим».

Слово взял алькальд, заявив, что они ничего не могут сделать. Было отдано приказание, чтобы Альмагро был казнен, и он должен быть казнен. Эти трое людей просто выполняли приказание. Но Альмагро настойчиво потребовал, чтобы ему в последний раз предоставили возможность поговорить с Эрнаном Писарро. Алькальд согласился; он ушел и через некоторое время вернулся вместе с Эрнаном.

«Сеньор, видя вашу настроенность на то, чтобы уничтожить мое тело, я прошу вас не уничтожать мою душу, а также вашу честь… поскольку вы говорите, что вы убеждены в том, что я заслуживаю смерти, [то] препоручите меня суду императора. Препоручите мою персону королю либо вашему брату, губернатору… Если вашими действиями руководит… страх относительно того, что дарование мне жизни создаст вам проблемы и явится для вас источником угрозы, то я готов дать вам любые гарантии, которые только пожелаете… [Вы знаете, что] у меня более нет реальной власти, поскольку мой заместитель Родриго Оргонес вместе со многими офицерами был убит в ходе сражения, а те, кто уцелел, теперь являются вашими узниками».

Эрнан в резкой форме приказал своим людям исполнять приказ. Он вышел из тюремной камеры и направился в сторону дворца Амару-Канчи. А палач уже закреплял гарроту на шее Альмагро. Тот, не в силах поверить в то, что после того, как он помог Писарро завоевать крупнейшую туземную империю, обнаруженную в Новом Свете, теперь должен таким вот образом закончить свою жизнь, «стал кричать: „Вы тираны! Вы крадете королевскую землю, а меня убиваете ни за что!“»

На улице некоторое время были слышны эти крики, а затем они стихли. Вскоре после этого из тюрьмы спешно вышел городской глашатай, а за ним следом шел священник в длинной черной сутане. Оба направлялись к главной площади. Вскоре глашатай возвестил жителям города, что дон Диего де Альмагро – правитель Королевства Новое Толедо и уроженец Эстремадуры – мертв.

13. ВИЛЬКАБАМБА: ПОВСТАНЧЕСКАЯ СТОЛИЦА

«Будучи готовы отправиться [на поиски Манко, они]… получили известия о том, что Инка [император] отправился в сторону… [Антисуйю]… представляющую собой труднопроходимую местность, где от использования лошадей мало толку, по этой причине поиски Инки прекратились».

Кристобаль де Молина, «Донесение», 1553

«Первоначальная задача бойца повстанческого отряда – уберечь себя от уничтожения… Когда эта цель достигнута, [повстанцы], заняв позиции, недосягаемые для врага, либо собрав столь мощные боевые силы, что враг будет лишен возможности предпринять успешную атаку, должны перейти к постепенному ослаблению врага. Это в первую очередь должно быть осуществлено в тех районах, где против партизанского отряда ведутся активные действия, а затем партизанскую деятельность следует переносить все глубже и глубже на вражескую территорию, подвергая атаке его коммуникации, а затем атакуя его оперативные и центральные базы, тотально изматывая противника, для чего следует использовать все наличные возможности партизанского движения».

Эрнесто Че Гевара, «О партизанской войне», 1961

«Контрповстанческие действия следует начинать сколь можно раньше. По мере эскалации повстанческого движения разгром его становится все более сложным делом».

«Руководство по ведению контрповстанческих действий министерства армии США [43]43
  Министерство армии США – одно из трех министерств в системе министерства обороны США. Министерство было основано в 1789 г. и названо тогда «министерством войны США». 18 сентября 1847 г. переименовано в министерство армии США. – Примеч. пер.


[Закрыть]», 2004

После осуществления казни Диего де Альмагро новости о смерти губернатора сразу понеслись в направлении Антисуйю. Манко Инка определил свою новую штаб-квартиру в провинциальном городе, расположенном на высоте 4900 футов и окруженном густыми джунглевыми зарослями и плантациями коки. Это была Вилькабамба, столица свободного инкского государства: любой испанец, появись он здесь, был бы автоматически убит.

Хотя Вилькабамба находилась на расстоянии всего лишь 30 миль от предыдущей столицы Манко, Виткоса, новая штаб-квартира по высоте располагалась на 6000 футов ниже, расстояние от нее до Куско составляло более 100 миль. Виткос оказался слишком уязвим для возможных испанских атак; Манко убедился в этом на собственном опыте. Он впервые произвел опыт по переселению своих соратников-горцев в совершенно иной край: они спустились по склонам Анд, достигнув места, где самая длинная горная цепь на планете пересекается с самыми обширными джунглями в мире.

Название новой инкской столицы составлено из инкских слов «уилка», что означает «священный», и «пампа», означающего «равнина» или «долина». Соответственно образованное слово означает «Священная Равнина» или «Священная Долина». Здесь в теплой по климату, плодородной долине, расположенной между двух рек – Консевидайок и Чонтабамба, – дед Манко, Тупак Инка, основал типичный инкский административный центр; вскоре он заселил его митмакуна (колонистами) из этнической группы пилкосуни. Летописец Хуан де Бетансос писал:

«Когда по провинции начали распространяться слухи о том, как Инка [Тупак Инка Юпанки] проводил ее завоевание, ряд вождей туземных племен явились к Инке договариваться о мирном сосуществовании. Это земля залежей золота. Туземцы также подарили Инке сладкий тростник, наполненный медом, и разукрашенные луки и стрелы. Гостей, обязавшихся повиноваться верховному повелителю, одарили солью, которую они особенно ценили. Видя, что местные жители ходят обнаженными, инки предоставили им туники и накидки и заставили их надеть. Весь день туземцы носили эти одежды, вечером же они разошлись по своим хижинам. На следующее утро они предстали перед Инкой обнаженными, император только рассмеялся… Так Инка исходил эти области… осуществляя завоевание тех, кто вел себя воинственно, и вполне дружелюбно обращаясь с теми, кто вел себя мирно».

В Вилькабамбе переселенные пилкосуни и пришлые обитатели высокогорья в рамках своей повинности мита в короткий срок вырубили заросли джунглей в этой местности, расчистили подлесок и затем приступили к возведению традиционного инкского города – с его прямоугольными каменными домами, хранилищами, центральной площадью, фонтанами, водопроводами, правительственными и культовыми зданиями. Рядом с городом инки устроили плантации коки – священного растения, листья которого дозволялось употреблять только членам инкской элиты. Но в нынешних условиях, учитывая те трудности, которые довелось перенести колонистам в ходе переселения, митмакуна также дозволили жевать листья священного растения, содержавшие небольшое количество кокаина и способные утолять и голод, и боль.

Торговля между инкскими войсками и местными племенами продолжала развиваться, и со временем колонисты установили факторию, которая превратилась в важный узел обширной торговой сети, протянувшейся глубоко в джунгли. Из высокогорных районов начали регулярно прибывать караваны лам с такими товарами, как соль, одежда, бусы, бронзовые и медные топоры. Они обменивались на золото, перья, мед, древесину твердых пород, черепашьи яйца и другие местные продукты. Вскоре целые семьи туземцев, принадлежащих к разным этническим группам, начали посещать инкскую факторию, принося товары на своих спинах либо привозя на каноэ. Они в изумлении смотрели на каменный город, выросший в их краях, и на экзотические товары, импортированные из далекой, холодной, безлесной области, которая, как им рассказывали, лежала высоко в горах.

Манко Инка прибыл в факторию Вилькабамбы примерно в 1538 г. Вместе с ним прибыла его сестра Кура Окльо. В скором времени Манко начал преобразовывать приграничный город в столицу самодостаточного государства. Да, он оказался вынужден покинуть высокогорье, но тем не менее Манко был убежден, что здесь, в глубине Антисуйю, он сможет сохранить суверенность инков. По иронии судьбы Антисуйю была одной из первых областей, которые завоевали его прадед Пачакути и его дед Тупак Инка. Империя, которую они создали, теперь сжалась до ее истоков. И в задачу двадцатидвухлетнего наследника Пачакути входило предотвращение ее окончательного крушения.

Но Манко видел своим долгом не просто сохранение инкского государства. Несмотря на свои недавние неудачи, он был настроен продолжить свою борьбу, направленную на изгнание захватчиков из Тавантинсуйю. Хотя его нынешняя штаб-квартира находилась практически на периметре некогда обширной империи, которой правили его предки. Манко удалось наладить линии коммуникации, уходившие из Вилькабамбы на запад. Он хорошо знал, что при всем при том, что его брат Паулью исполнял роль правителя в Куско, многие инки и представители других этнических групп продолжали видеть лидера в персоне Манко, считая его единственным законным сыном Солнца. Имея за своей спиной массовую поддержку туземцев, продолжавших считать его божественным воплощением, и обретя новое убежище, где Инка чувствовал себя в безопасности, он полагал, что ему по силам возобновить борьбу против тех, кто узурпировал верховную власть в империи.

Таким образом, Манко приступил к трансформированию захолустного приграничного города в новую королевскую столицу, он создал новый командный центр для борьбы против испанцев. Под руководством Манко Вилькабамба вскоре превратилась в штаб-квартиру национального сопротивления против наглых захватчиков. Из своей новой столицы Манко начал рассылать сообщения в южном, северном и западном направлениях. Он говорил своим последователям: «Сопротивляйтесь, испанцы не виракочи, а простые смертные, убивайте их и присоединяйтесь к моей борьбе против них».

Хотя Франсиско Писарро получал значительные подкрепления из-за границы, испанцы тем не менее контролировали лишь горстку городов: Кито, Тумбес, Сан-Мигель, Трухильо и Кахамарку на севере; Хауху и Лиму в центральной части; и Куско на юге. Обширные области, в особенности сельская местность, вся южная половина империи, протянувшаяся от озера Титикака до середины современной территории Чили, и почти вся восточная область Антисуйю находились вне зоны испанского контроля. К 1538 г., через шесть лет после пленения Атауальпы, общая численность испанцев в Перу достигала не более 2000 человек – в их числе было примерно 100 женщин. К тому же б о льшая часть испанцев была сконцентрирована в Куско и Лиме. Общая же численность туземцев в стране, ныне известной как Перу, продолжала насчитывать по меньшей мере 5 000 000 человек.

В современной военной теории существует такое положение: для того чтобы осуществлять адекватный контроль завоеванной территории, на 1000 местных жителей должно приходиться от 10 до 20 солдат оккупационной армии. Для того чтобы управлять 5 миллионами жителей этой части Тавантинсуйю, испанцам требовалось от 50 000 до 100 000 воинов. Даже с учетом помощи со стороны Паулью Инки численность испанских войск многократно уступала численности войск противника, так что неудивительно, что испанцы редко совершали вылазки в сельскую местность. Они предпочитали жить в городах, где концентрировались их боевые силы, то есть фактически выполняли роль военных гарнизонов. Именно эту слабую сторону противника – недостаточное испанское присутствие в сельской местности при повышенной его концентрации в нескольких городах – и намеревался использовать Манко Инка.

Когда до Вилькабамбы дошло известие о смерти Диего де Альмагро, решимость Манко Инки только окрепла. Одно время он надеялся на то, что между испанцами начнется гражданская война, и они уничтожат друг друга. Но когда Альмагро погиб, Манко перестал лелеять подобные надежды; он теперь понял, что может рассчитывать только на свои собственные ресурсы. На севере его родственник Илла Тупак, один из высокопоставленных полководцев, который принимал участие в восстании 1536 г., продолжал командовать местным войском и оставался верным Манко Инке. Манко отдал генералу Тупаку распоряжение возобновить восстание. Вскорости Тупак поднял на восстание племена, обитавшие на севере области Уануко, в верховьях реки Мараньон, и повел их вниз по склонам Анд к прибрежному городу Трухильо. Этот отряд убивал всех встречавшихся на его пути испанцев, африканских рабов и примкнувших к конкистадорам индейцев.

Сам Манко вернулся в Анды и, пройдя на север от города Куско, стал лично организовывать повстанческие отряды. Небольшие мобильные группы повстанцев начали устраивать засады на испанских энкомендеро, торговцев и прочих путников, которым случалось появляться на главной инкской дороге, шедшей над Куско. По словам летописца Сьесы де Леона, Манко начал практиковать в отношении испанцев настоящий террор:

«Король Манко Инка… обосновался в горной крепости [Антисуйю] вместе с орехонами и полководцами, уже имевшими опыт ведения войны с испанцами. И когда… торговцы из Лимы и других областей везли свои товары в Куско, индейцы атаковали их и, забрав товары, либо убивали их владельцев, либо уводили их с собой… По возвращении в… [Антисуйю] индейцы подвергали христиан пыткам в присутствии женщин своего племени, так мстя за те страдания, которые туземцы претерпели от конкистадоров… Индейцы засовывали пленникам палки в задний проход, пока те не выходили у них изо рта. Сообщения об этом вызывали такой панический страх, что многие испанцы, которых понуждали в дорогу личные или даже государственные дела, не отваживались отправляться в путь без оружия и охраны».

Франсиско Писарро чувствовал нараставшее беспокойство в связи с сообщениями об усиливающихся волнениях. Он находился в Куско с ноября 1538 г., прибыв туда через четыре месяца после казни Диего де Альмагро. Известие о смерти бывшего партнера должно было вызвать в душе Писарро смешанные чувства: его связывали с Альмагро длительные, разносторонние отношения. По словам Сьесы де Леона:

«Когда он [Писарро] прочел донесение, он довольно долго простоял с опущенными долу глазами… казалось, что он охвачен горем. Писарро даже проронил несколько слез. Было ли все это разыграно напоказ или нет, знает только наш Господь Бог… Надо сказать, что я также слышал от тех, кто находился в тот момент рядом с губернатором, что, после того как он услышал эту новость, вскорости трубы заиграли бравурную мелодию».

Какие бы эмоции ни испытывал в тот момент Писарро, уничтожение Альмагро и его отряда позволило ему вновь взять власть в Куско. Получив донесение о том, что Манко Инка вернулся в Анды и вновь принялся убивать христиан, Писарро не стал понапрасну терять время; он направил кавалерийский отряд численностью не менее 200 человек под командованием капитана Ильяна Суареса де Карвахала с заданием захватить или убить инкского лидера, которого сам Франсиско некогда короновал.

Суарес вскоре поехал на запад из Куско – в город Андауайлас, находящийся на расстоянии 100 миль. Там шпионы из числа туземцев сообщили ему, что опорная база Манко лежит в северо-западном направлении, и он организует атаки со стороны холмов. Суарес принял решение окружить Манко, чтобы у того не было возможности бежать. Он начал с того, что направил свой отряд к западному флангу позиций Манко, дабы блокировать его возможное передвижение в этом направлении.

Затем Суарес направил отряд из 30 человек, включавший 7 лучников и 5 стрелков из аркебуз, под командованием капитана Вильядиего к восточному флангу позиций противника с целью полностью окружить его. Река Вилкас (Пампас) должна была послужить естественной преградой к бегству в направлении Антисуйю, переправиться через нее можно было только по одному-единственному мосту. Вильядиего было приказано взять под свой контроль мост и оставаться там, пока Суарес не определит местонахождение Манко и не начнет атаку.

Вильядиего захватил в плен несколько туземцев, охранявших мост, и посредством пыток вызнал у них местонахождение Манко. Пленники поведали ему, что император находится в городе Онкой, находящемся на вершине холма. Манко участвует в празднествах, устроенных в его честь. Вместе с ним там должно находиться около 80 воинов, то есть он не сильно защищен. Молодой испанский капитан, желавший стяжать себе славу человека, захватившего в плен инкского короля, решил проигнорировать приказы своего командира и атаковать немедленно. Поэтому Вильядиего покинул мост и повел своих людей по тропе, шедшей из каньона вверх, к городу на вершине холма.

День был жаркий, и испанцы были вынуждены взбираться по круто поднимавшейся тропе пешими, ведя своих лошадей под уздцы. Жена и сестра Манко, Кура Окльо, первой увидела конкистадоров. Она немедленно предупредила о надвигающейся опасности своего мужа. Манко приказал, чтобы для него и еще для троих инкских аристократов приготовили четырех лошадей, захваченных в свое время у испанцев. Затем Манко повелел находившимся в городе женщинам выстроиться на склоне холма и начать размахивать захваченными у испанцев пиками, – предполагалось заставить конкистадоров поверить в то, что рядом с ним находится значительно более многочисленный отряд. Сев на лошадь и взяв в руку длинную пику, Манко во главе своего войска направился вниз по склону холма.

Испанцы, взбиравшиеся по тропе, вдруг увидели многочисленные силуэты на вершине холма. Выстроенные там люди потрясали пиками. Вскоре испанцы увидели, как навстречу им несутся четыре туземца на конях с пиками наперевес, а за ними следует большое число пеших воинов. Захваченные врасплох на крутом склоне, 7 лучников изготовились стрелять из своего оружия, стрелки из аркебуз спешно пытались зажечь фитили. Люди Манко начали метать в испанцев камни из пращей и дротики: несколько аркебуз наконец выстрелили, один туземец упал, но к тому времени воины Манко уже врезались в гущу испанцев, начав молотить их булавами. Натиск был таким интенсивным, что многие испанцы со своими лошадьми просто полетели вниз по склону. Манко и находившиеся рядом с ним кавалеристы в полную силу использовали свои пики, протыкая уцелевших испанцев, которым до сих пор не приходилось испытывать на себе конной атаки со стороны туземцев.

Битва закончилась сокрушительным поражением испанцев. Капитан Вильядиего, весь в ранах, с рукой, перебитой топором туземца, был повален на землю. Его добили булавами. В своем стремлении обрести славу человека, захватившего Манко, молодой капитан совершил две фатальные ошибки: он позволил захватить себя врасплох на крутом склоне, где испанцы не имели возможности развернуть своих лошадей, и он предоставил индейцам возможность атаковать себя сверху. Из 30 человек Вильядиего 28 либо были напрямую убиты, либо разбились при падении. Только двум человекам удалось спастись. Они добежали до реки, прыгнули в нее и поплыли на другую сторону. Сын Манко, Титу Куси, вспоминал, какие торжества последовали за этой победой:

«Люди моего отца, достигнув этой победы, забрали с испанцев всю одежду и все оружие. Собрав все это, они отправились в город Онкой. Мой отец и [его люди]… очень ликовали, они устроили в честь победы торжества, длившиеся пять дней».

Несмотря на свой успех, Манко, вне всякого сомнения, понимал, что текущая военная ситуация сильно отличается от той, что имела место всего лишь несколько лет назад. Он уже более не имел под своим командованием бесчисленные войска, которые некогда поднял на осаду Куско. Теперь под его началом были небольшие воинские отряды, которым ввиду их малочисленности приходилось избегать прямых столкновений с крупными испанскими соединениями. Но воины Манко вполне успешно устраивали засады на испанские колонны с провиантом, уничтожали небольшие воинские контингенты, забирали оружие и лошадей и затем исчезали в горах.

Вскоре после гибели Вильядиего и его людей разгневанный Франсиско Писарро повел кавалерийский отряд из 70 человек из Куско на поиски мятежного императора. При всем том, что войска Писарро прочесали всю прилегающую местность, им не удалось отыскать неуловимого Манко в этих диких местах с сильно пересеченной поверхностью. На самом деле шпионы Манко предупредили индейского императора о появлении кавалерийского отряда; так что он благоразумно решил пересечь реку Апуримак и отойти в Антисуйю, сохранив свои силы для последующего сражения. Расстроенный Писарро был вынужден вернуться в Куско, где продиктовал письмо королю Карлу.

«Куско, 27 февраля, 1539 г.

Ваше Императорское Величество!

…После того как я совершил переход по Инкской дороге, до меня дошли письма из этого города о том, что Манко Инка переместился на расстояние в 25 лье и предпринял разграбление ряда городов, он направил гонцов во все уголки той области с призывами подниматься на восстание… Мы отрядили людей с миссией наказать его… [но], поскольку он располагает докладывающими ему обо всем шпионами… он избегает открытых мест и прячется в лесах. Когда наступит лето, у него не будет возможности противостоять мне… Я заполучу его живым или мертвым».

Манко Инка между тем уже направил дополнительные послания своим последователям на юге Перу, в частности своему верховному жрецу Вильяку Уму, скрывавшемуся в труднодоступных горах в области Кунтисуйю, к юго-западу от Куско. Получив приказ Манко, Вильяк Уму со своими последователями немедленно начал предпринимать атаки против испанцев в своей области и побуждать местных туземцев к поднятию мятежа. Еще дальше к югу, на возвышенности, примыкающей с западной стороны к озеру Титикака, послания Манко возымели такой же эффект на местные племена Лупака, которые решили поднять восстание. За относительно короткий период времени пространство, протянувшееся более чем на 1000 миль, от Кахамарки на севере до берегов озера Титикака на юге, вновь оказалось охвачено туземным восстанием. Напуганные испанские торговцы и энкомендеро были вынуждены перемещаться по магистральным инкским дорогам в сопровождении вооруженного конвоя.

Когда испанцы осознали тяжесть сложившейся ситуации, они немедленно пустили в ход карательные акции против повстанческого движения, готовые до конца отстаивать свои привилегированные позиции на вершине сформированной социальной пирамиды Перу. Эрнан и Гонсало Писарро немедленно выступили из Куско во главе большого кавалерийского отряда, направившись в область обитания мятежного племени Лупака. Переправившись на плотах вместе с лошадьми через озеро Титикака, испанцы наголову разгромили туземцев, взяли в плен и затем убили вождя племени Лупака, а его деревню сожгли дотла.