Текст книги "Мальчик по соседству (ЛП)"

Автор книги: Кэтти Ван Арк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 18 страниц)

57

Мэдди

Я все еще лежу в больничной койке, когда папа Гейба дотрагивается до моей щеки.

– Выше голову, малыш. Компьютерная томография хорошая. Тебе придется отказаться от тренировок на несколько недель, просто чтобы удостовериться, но все будет хорошо. Чуть больше спи по ночам впредь не пропускай завтрак, хорошо?

Он встает со стула рядом с моей кроватью, его белый халат резко падает на это место.

– Чего-то хочешь прямо сейчас?

– Нет.

Я пялюсь в пенопластовые потолочные плитки. На одном из них бледно-коричневое пятно прямо по середине. Я отвожу взгляд от них, но все эти маленькие точки и трещинки выглядят так, что в любую секунду могут упасть на меня.

– Эй,– говорит он, все еще стоя рядом с кроватью. – Нам всем еще надо много работать. Хотел бы я, подтолкнуть их, чтобы они сказали тебе раньше, но все будет хорошо, Мэдди. С тобой и твоим папой все будет хорошо, – он быстро сжимает мне руку. – Я впущу твою маму.

За несколько минут, я слышу стук о дверную раму.

Я вздыхаю:

– Войди, мам.

Без ответа, только шуршание полиэтилена. Это не мама… Я поднимаю голову по направлению к двери. Лучше бы мне этого было не делать… я кладу голову на краешек кровати. Двигаться так быстро была не очень хорошая идея.

Кейт ступает в комнату и прерывисто смеется.

– Нет, просто я.

Ее кроссовки скрипят по полу, краешек колготок порван и мотается рядом со шнурками. Она все еще одета в тренировочный костюм.

– Как ты себя чувствуешь? Доктор Нильсен сказал, что с тобой все будет хорошо.

Я натягиваю одеяло еще выше на себя.

– Он ничего не знает. Я ничего не знаю.

Кейт бросает свою сумочку на пол и передергивается.

– Боже, ненавижу запах больниц, – она садится на край кровати. – Я знаю, что произошло у вас с Гейбом.

Только упоминание его имени заставляет меня вздрогнуть.

– Я не хочу говорить об этом.

– Мэдди, это не пройдет, если ты перестанешь об этом говорить.

Она берет мою руку.

– Я тоже расстроилась, когда узнала. Прости, я не должна была сравнивать вас с Ромео и Джульеттой. Да, это отстойно, никто из нас этого не планировал, но ничего суицидального в этом нет.

– Я упала в обморок. И… Игорь спланировал это.

– Что? Ты сумасшедшая? Никоем образом...

– Я слышала его, разговор Гейба с ним в кабинете.

– Нет,– настаивает Кейт. – Зачем бы ему это делать?

– Потому что он только и заботится что о выигрыше.

– Это неправда. В любом случае, как беременность поможет тебе выиграть?

– Я не бере…

Подождите... Чертово дерьмо! Если бы я была врачом, я бы поставила неверный диагноз. Все зацепки, которые я пропустила у папы. И Кейт, нервные подергивания на отборочных. Ошибка. Они с Крисом были на самом краю не из-за колледжей или плохого катания. У нее не булимия. Я смотрю на нее.

– Ты беременна? Ох, Кейт…

– Но…,– она дрожит. – Вы делали выбросы… и канун Нового Года… ты и Гейб…

– Вот, что Игорь планировал. Гейб спал со мной. Конечно, он не хотел меня обрюхатить. Он бы убил Гейба, если бы он забыл о презервативах, и даже дал ему целую коробку.

Кейт смотрит прямо на меня.

– Ты видела, как он давал их Гейбу?

– Нет, но он сказал мне, что пойдет к Игорю в кабинет. Я знаю, они были даны ему.

– Это были «Trojans», так?

Я киваю Кейт.

– Да. Как ты…?

– Потому что Игорь дал их Крису после того, как разнес его, после того, как поймал нас, когда мы дурачились. Он не хочет, чтобы мы были вместе вне льда, и тем более он не хочет, чтобы это делали и его звездные ученики. Все чего он когда-либо хотел, это какой-то драмы перед главными соревнованиями и достаточно маленьких фигуристов для детской группы, все.

– Кейт, у Гейба была коробка.

– Возможно Крис дал ему, – у нее перекашивается лицо. – Как будто они нам сейчас нужны.

Шаги эхом раздаются из-за двери, и Кейт встает.

– Мне нужно идти.

Она перекидывает сумку через плечо и направляется к двери, когда входят Игорь и миссис Расготра.

Игорь и миссис Расготра садятся на мою кровать.

– Мэделин,– говорит Игорь, его лицо выглядит серым даже без его меховой шапки,– Я знаю, тут что-то не так. Ты должна рассказать мне.

Миссис Расготра говорит:

– Габриель что-то сделал тебе?

Сделал? Или это я все себе сама сделала? Все это время я хотела, чтобы Гейб доверял мне и нашим отношениям, но я по-настоящему не доверяла ему. Если бы я была Ромео, рассказала бы я, что все умирают от непонимания?

Игорь берет мою руку в свою – вне льда его пальцы теплые.

– Мировая медаль, это особая вещь, да? Но в конце, это всего лишь вещь. Это преподнесло нам каждому урок, и мы познали этот трудный путь.

Он берет руку миссис Расготры и сжимает ее быстро, прежде чем отпустить.

– Прости, я не думал, что Габриель… к сожалению, я неправ.

Он смотрит на меня.

– Ты не должна кататься с Гейбом. Мы найдем тебе другого партнера или станешь одиночницей. Я всегда знал, что ты можешь большее.

– Вы…?– я сжимаю глаза, потом открываю. Я должна знать.

– Вы давали Гейбу коробку с презервативами?

– Нет,– говорит Игорь. Его лицо становится еще более серым. – А должен был?

Он думает, что я тоже беременна.

– Нет! Нет. Вы говорили… Гейбу, чтобы он притворялся, что любит меня?

– В первый день я сказал ему притвориться, да, но только на льду, нигде больше. Прости, Мэделин. Я не собирался открывать ларец с демонами.

Я думаю, и выгляжу сейчас как червь – лежу тут под этими одеялами. Высокие каблуки в тандеме стучат по виниловому полу больничной комнаты и миссис Нильсен с мамой подходят к кровати.

Мама наклоняется и обнимает меня:

– Мэдди, прости меня. Мы с твоим отцом так были загружены своими проблемами, что не видели трудностей, которые должны были видеть. Я люблю тебя, независимо ото всего.

Миссис Нильсен следующая.

– Я тоже люблю тебя,– говорит она. – Я люблю тебя, как свою собственную дочь, которая у меня всегда была, – он откланяется и смотрит мне в глаза. – Я платила за твое катание, потому что знаю, как это отказываться от своей мечты. Я буду платить за тебя, если ты больше не захочешь кататься с Гейбом. И я буду все еще любить тебя, если ты вообще не захочешь кататься. Но Мэдди… Катаясь или нет, я думаю, ты все еще хочешь быть с Гейбом.

Да. Я всегда знала, что Гейб чувствует ко мне. Мы с Гейбом не реальные Ромео и Джульетта. Мы не одинокие звезды, мы созвездие. Как ботинок и лезвие, должны быть парой.

– Могу я увидеть его?

– Эм,– говорит миссис Нильсен.

О боже. Когда я упала.

– Я поранила Гейба?

– Нет,– говорит миссис Нильсен. – Не то чтобы…

Она смотрит на маму.

Какая-то гримаса искажает мамино лицо.

– Он говорит с твоим отцом.

58

Гейб

Когда я сказал маме, что хотел сделать, она заплакала. Впрочем, Сенатор следующий в моем списке. Теперь мне надо плакать. Я закаляю себя прежде, чем зайти в палату.

– Ты,– говорит он. Его блестящая голова, теперь без парика. Он смотрит через меня своими глазами.

Ага, кто-то проинструктировал его перед этим. Но я выполнил домашнее задание.

– Тэдди Рузвельт. Тот человек, которые не делает ошибок, вообще ничего не делает.

– Ты называешь мою дочь ошибкой?

Ладно, представление пройдет не так, как я представлял. Сенатор тянется к своей капельнице. Прежде чем он сможет выдернуть ее и задушить меня, я продолжаю:

– Нет, я влюблен в вашу дочь, сэр. Я имел в виду, что я не справился со всем этим, не совершая ошибок. И я буду ценить… если… вы дадите мне попробовать еще раз.

– И что ты намереваешься делать на этот раз?– он все еще держит капельницу, потихоньку скручивая ее.

Я не хочу ждать, какой маневр придумает морской котик. Я показываю ему свой план.

– Нет,– говорит он.

– Да.

Я многому научился у Мэд. А именно, как быть преданным. Как быть решительным. Я никогда не был таким действенным, как сейчас. Все те годы, которые Мэд не сдавалась, веря, что однажды я увижу, что всегда было прямо передо мной. Дерьмо случается, сказал Крис, но я не сдамся. Я никогда не сдамся, ради Мэд. Я задержу этот разговор настолько долго, насколько смогу. Я соберу всю директорию больницы у его кровати и начну читать это вслух.

Сенатор смотрит на меня.

– Ты собираешься все это прочитать?

Да.

– Я прочту каждую пьесу Шекспира, если будет нужно. Потому что, Сенатор Спаэр, у самого Шекспира не достаточно слов…

Он не улыбается, но и не хмурится.

– Ладно, Гейб. Я могу распознать лжеца, когда вижу его. Давай поговорим.

***

Когда я наконец-то добираюсь до палаты Мэд, она не одна. Игорь, миссис Расготра, мама, и миссис Спаэр – все столпились у ее кровати. Но иногда ты не можешь сделать крохотных шагов. Однажды тебе придется прыгнуть. Я делаю глубокий вздох. Кидаю свое сердце в левый угол, и прыгаю.

– Я люблю тебя, Мэделин Спаэр. Я безнадежно, бесконечно и с коньками над головой влюблен в тебя. И если бы я перестал быть таким придурком, и я говорю это, потому что должен был сделать это раньше, и ничего из этого возможно не произошло бы. Сможешь ты когда-нибудь простить меня? Можешь ты все еще любить меня?

Мэд смотрит прямо на меня.

– Я всегда любила тебя. В тот день, на дереве, я упала потому что тянулась к тебе. Я хотела, чтобы ты был рядом со мной.

– Я хочу быть, Мэд. Всегда.

– Прости, я сомневалась в тебе.

Сомневалась во мне?

– Что?

– Я думала, что ты претворяешься потому что тебе сказал Игорь.

Подождите-ка секундочку.

– И поэтому ты была расстроена? Я думала это из-за того…

– Нет. Точно нет,– Мэд вспыхивает. – Там мы хороши.

Да уж, этот разговор мог бы подождать. Секреты возможно и не такие большие, но такие вещи… это уж слишком много информации. Я беру кольцо на цепочке из коробочки и кладу его ей на ладошку.

– Забудь о том, что мы только американские влюбленные. Я хочу, чтобы весь мир знал об этом.

М эд поднимает цепочку и смотрит на кольцо. Она пытается встать, но падает обратно на подушки.

– О боже мой, Гейб, Гейб это… о боже мой это…

Это. Нам больше не шесть, но кольцо то же. Кольцо прапрабабушки Нильсен. Потому что я знаю, что такое любовь. Любовь это замысловатые филигранные полоски. Сложные, но красивые. Любовь никогда не сдавалась, ни в Великую Депрессию и мировые войны.

Мэд смотрит на маму.

– Да…

Я хмыкаю и Мама тоже.

– Да, я спросил ее. У меня уже было достаточно проблем с «признанием твоему папе».

Мэд вздрагивает.

– Как все прошло?

– Вы ведь не хотите детей, да?

Она улыбается.

– Можем удочерить.

Она тянется к моей руке и находит бандаж на моих костяшках. Она выпучивает глаза:

– Пожалуйста, скажи мне, что ты не боролся с моим отцом.

– Нет, это был Плексиглас[111]111
  Органимческое стеклом (оргстеклом), или полиметилметакрилат (ПММА) – синтетический полимер метилметакрилата, термопластичный прозрачный пластик.


[Закрыть], – я сжимаю ее руку. – Это долгая история.

Я беру цепочку у нее из рук и надеваю на шею.

– Твой отец мне не разрешает сделать это официально до выпуска, но это мое обещание. В приземлении и падении. Я люблю тебя, Мэд.

Она улыбается.

– Я тоже тебя люблю.

– Ох, и пока ты поправляешься. Мне нужно несколько дополнительных тренировок для тройного Акселя.

– О, правда?

Ее улыбка переходи в усмешку.

– В этот раз собираешься прыгать?

Я собираюсь прыгать. Она заставила хотеть меня быть храбрым.

Эпилог

Мэдди

Мама превзошла саму себя с платьем. Тонкое белое кружево над корсажем в форме сердца, и струящаяся шифоновая юбка. Нет, это не мое свадебное платье! Мы с Гейбом хотим поступить в колледже, пару туров, прежде чем мы навсегда свяжем наши шнурки вместе. И я улыбаюсь, когда он встает рядом со мной на льду В Шанхае. Он улыбается мне в ответ и сжимает руку. Его обещание, кольцо прапрабабушки Нильсен, висит на цепочке у меня на шее, чтобы весь мир видел.

Гейб

Игорь взбесился из-за замены музыки за месяц до мировых, но я больше не могу катать Ромео и Джульетту с Мэд. Я не собираюсь быть ее Ромео, и не позволю ей быть моей Джульеттой. У Шекспира нет таких слов, чтобы описать, что она значит для меня. Время, чтобы поставить нашу собственную историю.

Звуки пианино, сильные и надежные. Наша песня. «Canon in D». Мы танцуем на льду. Каждый край – глубокий. Каждый поворот – точный. Когда первые ноты скрипки взлетают над нами, я поднимаю Мэд в поддержку – свечку.

Мы переплываем каток комбинацией тройных тулупов. Закручиваемся в либелу. Скользим в последовательности спиралей, тело Мэд касается моего, только лишь меняя угол.

Музыка нарастает. Делаем подсечку. Отступаем назад, доходя оставшиеся шаги. Взлетаем в воздух. Один – два – три и еще одна дополнительная половина оборота. В этот раз у меня сгибается нога, но я борюсь с этим. Встаю. И я сделал то, что никогда не сделал бы без Мэд. Мы первая пара, которая сделала синхронные тройные Аксели.

Мэдди

Мы готовимся к четверке, Гейб решительно держит руки у меня на бедрах. На пике скорости, я отталкиваюсь ото льда, чувствуя освобождение, когда он запускает меня. Мои руки крепко сжаты на груди, локти опущены, лодыжки скрещены. Я вращаюсь в воздухе, белая юбка кружиться во вращении. Как только я приземляюсь, я знаю, что мы выиграли. Наша пара размывается в либеле, садится во вращении и наклоняется. Я выгибаюсь назад, конек подтянут к голове, я улыбаюсь, глядя на стропила арены. В поддержке лассо[112]112
  Вид поддержки в фигурном катании, при котором партнер поднимает партнершу, держа ее за руки.


[Закрыть], я так высоко, что могу перелететь через них.

Гейб

Заканчиваем все тодесом. Мы заканчиваем, руки в замке, ноги вытянуты. Я делаю несколько дополнительных шагов к Мэд, мое лицо прямо перед ее едва веснушчатым лицом.

– Я люблю тебя!

Мои глаза впиваются в ее, и меня не волнует чья-либо реакция. Это время для нас с Мэд, для того, чего хотим мы.

Толпа монотонно ревет вне моей слышимости, все размывается перед глазами. Все что мне нужно прямо здесь, держит мою руку. И этого не было в хореографии. Когда я целую Мэд, это не что-то. Это все.

Рука в руке, мы направляемся в «целуемся и плачем». Сегодня мы будем целоваться. И возможно будем плакать. Тут будут сломаны все ветви. Непонимание и страшные приземления. Наши отношения подобны Акселям. У них есть прыжок к вере, у них есть падения и взлеты.

Но все это не про падения, это про то, что мы делаем после падения. Чтобы ни случилось, мы соберемся, отряхнемся, и поедем по кругу навстречу другим попыткам.

КОНЕЦ