Текст книги "Мальчик по соседству (ЛП)"

Автор книги: Кэтти Ван Арк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

31

Мэдди

Я вытираю снег с лезвий, когда у меня появляется этот идиотский зуд сзади шее. Я смотрю поверх плеч. Никого. И Гейб уже прошел через двери вестибюля, направляясь к раздевалкам. Я оглядываюсь по кругу, ища свою защиту, и бутылку воды и чувствую дыхание на шее. Это должно быть…

– Крис! Ты гавнюк! – Я кружусь, пытаясь его увидеть. – Перестань!

Игорь стоит прямо позади меня. Я, должно быть, отошла назад, когда хватала вещи. Если бы он не поднял руку, я бы врезалась прямо в него. У меня вспыхивают щеки.

– Простите.

– Пожалуйста, на пару слов в мой кабинет, Мэделин.

О чем он хочет поговорить? Я пытаюсь прочитать все по его лицу, но я не могу идентифицировать его эмоции. Игорь выглядит холодным и спокойным, в прочем как Гейб и называет его – КГБ. Как всегда. Я следую за ним по южному коридору. У него в кабинете, я сажусь на противоположенный стол, перед ним.

Игорь тянет свой стул к столу, царапая по полу. Он держит руки на рабочем столе.

– Габриель нервничает. Это не может стать проблемой.

– Вы хотите, чтобы я что-то сделала с этим?

Я уже выяснила миллионы способов, как успокоить Гейба, но я думаю, их Игорь не имеет в виду.

– Ты не сказала ему, да?

Игорь сказал держать дополнительные тренировки в секрете.

– Я скажу ему сегодня вечером.

– Нет. Это план. Завтра будем тренироваться. Один тройной выброс, потом четверной.

Темные глаза Игоря застывают на мне, будто он прицеливается.

– Ты не должна говорить Габриелю.

– Вы не хотите, чтобы он знал, что мы собираемся делать еще одну тройку?

– Это единственный способ. Это наш план. Ты поняла?

– Да.

Стул Игоря еще раз царапает цементный пол, и он встает. Я делаю то же самое. Встреча окончена.

***

Гейб не спрашивает, почему я так поздно прихожу машину. Все же, секрет сжигает меня изнутри. Это странно, оба скрывают от него что-то и еще так легко. Конечно, мы с Игорем скрывали ночные тренировки от него месяцами, но я всегда знала, что мы должны рассказать ему, в конце концов. Это было как планирование сюрприза на день рождения для кого-то. Но это что-то другое. Мы не собирались удивить его, мы собирались его обмануть.

Гейб тоже молчалив. Я кидаю взгляд на него. Он поправляет зеркало, что мама мне говорила делать как можно чаще, но видно Гейб и делает это много раз.

– Что происходит?

– Не смотри сейчас, я думаю, за нами следят.

Я заглядываю в другое зеркало. Позади нас черный седан. Он не так близко к «Вайперу» и мы на двух полосной проселочной дороге, окруженные кукурузными полями. Никого больше нет на дороге, кто мог бы нас преследовать.

– Правда?

– За нами следят с парковки катка. Ты не узнаешь их?

– Ты сказал мне не смотреть.

Но я все равно оборачиваюсь.

– Нет, не узнаю.

Когда мы въезжаем в город, Гейб едет к Макдоналдсу. Седан застревает на светофоре.

Гейб медленно продвигается к дорожке заказов, поглядывая на седан, но когда светофор меняется он проезжает за нами.

– Заказывайте, пожалуйста,– говорит кассир сквозь громкоговоритель.

– Эм, ничего, спасибо.

Покраснев, Гейб выезжает из Макдональдса и направляется к дому.

Я пытаюсь не смеяться, пока это не выходит из под контроля.

– Видишь? Ты волнуешься из-за ничего. Так же, как и из-за четверки.

– Четверка, это не ничего,– говорит он, пока пытается прочитать меня.

– Все будет хорошо, ты не доверяешь мне?

– Как далеко я смогу тебя выбросить?

Он смеется, ну пытается, по крайней мере. Какие-то крякающие звуки исходят из его рта.

Я перегибаюсь через него и сжимаю его бицепс.

– Ну, достаточно далеко. А ты доверяешь Игорю, нет?

– Чувак с шедевральным планом. Да

– И потом, ты же знаешь, Игорь уже спланировал наш успех.

Я так много хочу ему сказать. Но когда мы поворачиваем на нашу улицу, я отвлекаюсь. Этот до жути пугающий черный седан паркуется перед нашими домами. И темный внедорожник. И белый фургон, с открытым окном, камерой торчащей из него.

Гейб рывком останавливает машину на подъездной дорожке.

– Американские влюбленные.

У нас есть свои папарацци. На секундочку я забываю о четверке. Если репортеры смотрят, мы должны играть роль, верно? Я тянусь к руке Гейба.

Он игнорирует меня и выходит из машины.

– Мы идем по домам. Не трогай меня и не говори со мной, больше чем тебе этого нужно.

– Что?

Я иду за ним, когда он высовывает наши сумки из багажника.

– Но…

– Мы уже едем на мировой, нам не нужно более притворяться. Это единственный способ избавиться от них, Мэд.

Он кивает на мою сумку, потом берет свою и идет вперед к дому.

Последнее чего я хотела, так это такой картины, где я выгляжу, как идиотка, так что я беру сумку и иду в дом.

– Увидимся завтра,– кричит Гейб.

– Да, сегодня хорошая тренировка,– кричу я в ответ, не смотря на него.

Я прохожу в боковую дверь, она захлопывается за мной.

Внутри, я растекаюсь лужицей по полу. Притворяться. Тренировка. Мы возвращаемся в начало. Я устала. Я не хочу еще раз проходить через «Что такое Гейб и я?».

У меня звонит телефон «I Need You Now». Звонок, который я поставила на Гейба. Но мне это сейчас не нужно, что бы там ни было, прячемся от притворства, так прячемся от всего этого дерьма. Я игнорирую звонок.

Он звонит еще раз. Я жду, а потом поднимаю трубку.

– Мэд, прости,– Гейб говорит прежде, чем я что-то отвечаю.

Вместо того чтобы орать в ответ, я плачу в трубку.

– Почему? Почему ты хочешь это делать? Это предлог, Гейб, что б показать, что у нас ничего нет?

– Это предлог, чтобы притвориться, что у нас ничего нет. Я не хочу быть лишь шоу на камеру.

– Я тоже,– шепчу.

– Я позволил им использовать больных детей. Неизлечимо. Больных. Детей. Для публичной огласки. Я теряю себя,– он задыхается. – Я не могу потерять тебя.

– Ну, так давай прекратим претворяться!? Давай скажем! Может для публики лучше правда, не так ли? Это ведь, правда?

Он молчит.

– Гейб, скажи мне, что это правда.

– Это не так просто. Что случится если мы скажем? Скажешь, что я приду к тебе домой и возьму тебя прямо сейчас. Скажешь, что мы пойдем в парк на зимнюю прогулку. Что произойдет?

Они будут преследовать нас. Везде. Во всем парке. Это общественная собственность, мы не остановим их.

– Уроки вождения с твоим папой. Насколько это круто, когда тебя снимают с заднего сидения? И те люди, которых нанял твой отец: «чтобы вы, ребята выглядели лучше». Но сейчас они не хотят нас ловить, когда мы хорошо выглядим.

В любой момент, любого решения, лучшее, что ты можешь делать это правильные вещи. Теодора Рузвельт.

Если мы теряем личное пространство, так может быть тайны лучшее, что мы можем сделать. Сказать правду должно быть легче, но что-то беспокоит меня о папе и Бостоне. Что-то скребущее папу и маму за всем счастьем. Папа ничего не знает обо мне и Гейбе. Честный Билл организовал фотосессию, которая нечестная.

– Все будет хорошо,– говорю я.

Мы. Четверка. Мои родители. Все будет хорошо. Должно быть.

32

Гейб

Я падаю, мое тело стремительно приближается к земле…

А затем я вскакиваю. Это просто кошмар. Я закрываю глаза.

Треск!

Я резко открываю глаза, но все еще вижу перед собой отломанную ветку дерева. Я потираю левую руку и смотрю на часы – могу поспать еще двенадцать минут. Я вздрагиваю. Я могу видеть этот сон еще двенадцать минут. После этих мыслей, я вылезаю из кровати.

– Расслабься,– говорит мне Мэд в машине. Она крутит передо мной наполненными гелиевыми подкладками. – Я пришла подготовленная.

Она подготовлена для падения. Мой желудок делает прыжок с переворотом.

Мне становится еще хуже, когда мы подъезжаем к катку. Здесь слишком много машин для пяти тридцати утра.

В итоге, Игорь останавливает репортеров у двери. Они сверкают своими бейджиками ему в лицо, но он твердо говорит:

– Простите. Закрытая тренировка.

Через меня проходит облегчение, но до тех пор, пока я не понимаю, почему он их не пускает. Он не хочет, чтобы они увидели, как мы провалим четверной.

Мы делаем разминку вне льда, потом Игорь дает нам пять минут, чтобы ноги отдохнули. Он отводит Мэд в сторону и тихо беседует с ней у бортиков. Он передумал? Пожалуйста! Пожалуйста!

Нет, триумфальная улыбка Мэд показывает, что моя мечта вся в осколках.

– Прекрасный тройной выброс для разминки,– объявляет Игорь.

Это я могу сделать. Тройной Сальхов наш лучший выброс. Вот почему Игорь держит его в нашей программе, хотя большинство других выбросов имеют более высокие базовые значения. Он говорил нам, что он выглядит непринужденно и красиво, редкая похвала от Игоря. И он прав. Я смотрю, как Мэд крутится в воздухе, четко делая три оборота и заканчивает приземлением, как по учебнику. По этой причине мы постоянно получаем два балла за этот элемент.

– Очень хорошо,– говорит Игорь. – Еще один.

Он поворачивается ко мне.

– Выше, как только можешь. Ты должен быть готов справиться со следующим четверным.

Мы набираем скорость, когда Мэд резко останавливается.

Игорь кашляет:

– Мэделин.

– Секунду, мне кажется, у меня развязались шнурки.

Она наклоняется, развязывает колготки, и возится со своим коньком.

– Все нормально?

Я заламываю руки, но это делает меня еще более нервным и покалывание распространяется по рукам.

Она встает.

– Мне больше не нужно ничего фиксировать,– говорит она, делая свой голос тихим. – Но твои руки трясутся. Не думай наперед, помнишь? Сфокусируйся на настоящем, будет достаточно всего, о чем можно поволноваться, когда мы будем делать четверной.

Еще раз мы разгоняемся для выброса. Шаг, крест, шаг, крест, Моухок. Я вкладываю всю свою силу в элемент и смотрю, как Мэд делает один-два-три – что!?!

Сердце останавливается, когда я понимаю, что она собирается сделать четвертый, но я не могу оторвать глаз от нее. Четыре. Она вылетает. Но это был полностью провернутый выброс. Она была права, мы уже близки.

Она отскакивает назад и катится впереди меня.

– Прости. У нас нет другого пути.

Она обманула меня. Нет. У нас нет другого пути. У них с Игорем. Я офигел на секундочку, но это был хороший обман. И это сработало. Я медленно выдыхаю.

– Все хорошо.

Мы можем это сделать. Мы собираемся сделать четверку. Уверенный сейчас, я делаю еще одну попытку. А потом другую. И другую. На пятой попытке, Мэд делает три с половиной оборота, шатко приземляясь с касанием.

***

Наш успех с четверкой взлетает все выше, и я больше не волнуюсь о том, что репортеры провожают нас до школы. Слава богу, они не разрешены в здании. Но к сожалению, все равно это уже известно всей школе. Я захожу на первый урок в спортивный зал и там хором:

– Вухуу Нильсен!

Крис изображает звук затворов фотоаппарата.

– Он снимает… на этот раз он не забивает, – он смеется и бьет меня в ребра. – Когда у вас это началось?

Как другие парни могут обсуждать, как я могу держаться с одной девушкой, если я никогда ни с кем не встречался.

Стеб из раздевалки преследует меня целый день, другие ребята, как Крис, эмитируют журналистов, когда видят меня в холле. На английском, кто-то очень сильно зациклен на шутке. Курт буравит меня взглядом, как будто хочет кинуть мне шайбу в лицо. Но у меня есть другая причина, чтобы держать все в секрете. Тут нет никакого способа выиграть.

33

Мэдди

Гейб был прав на счет репортеров. Без огня, новости быстро замораживаются на пару дней. Я жду до вечера воскресенья, чтобы быть уверенной в этом. Потому что после субботнего просмотра кино, когда мы делили одеяло и шуршали пальцами в миске от попкорна с Гейбом, я не могу ждать дольше. Может быть ни он, ни я не знаем, что делать с нашим «секретным» беспорядком, но Бостон был больше чем притворство. Посещение библиотеки, прогулка по саду, Гейб знает, как успокоить мои нервы… все это было нашим. Я теряю нас, теряю Гейба. У нас нет даже нескольких минут наедине в гараже, со времен национальных, и все из-за окружающих нас репортеров. И мы выбраны на мировой чемпионат. Мы сделали четверку. Я хочу праздновать!

Я устанавливаю будильник на полночь, ставлю телефон на вибрацию, и кладу под подушку, чтобы не разбудить родителей. Мне не нужно их беспокоить. Я лажусь на кровать, смотря на луну, чувствуя, будто сейчас снова канун Рождества и я все еще верю в Санта Клауса.

В половине двенадцатого я встаю. Из окна моей спальни просматривается дом Гейба – одинокий огонек исходит из кухни, когда весь остальной дом погружен в темноту из-за отблесков фонарей.

Я просовываю руки в рукава халата, натягиваю пару толстых носок и спускаюсь вниз. Тихо открываю шкаф в холле и проскальзываю в сапоги. На кухне, смотрю на вешалку рядом с дверью. Вот он, ключ, висит на красной ленточке. Все наше соседство выглядит тихо и спокойно, когда я прохожу через двор, ступая на следы Гейба в снегу, чтобы скрыть свои следы. Ключ к двери Нильсенов нагревается в моем сжатом кулаке. Я открываю дверь, медленно и осторожно поворачивая ручку. Закрыв за собой дверь, я снимаю свои сапоги и напряженно держу их напротив груди, так как я не хочу оставить лужи за собой.

Я смогла бы подняться к Гейбу даже во сне, несмотря на то, что я не была там сто лет. Когда мы были маленькие, Гейб и я любили прыгать на шестой скрипучей ступеньке, но сегодня я пропускаю ее. Наши родители отпускали нас с ночевкой, когда мы были детьми, но это прекратилось, когда Гейбу исполнилось девять. Последний раз нашей общей ночи, был у меня дома, когда мама пришла будить нас на завтрак и застала меня и Гейба ютившимися под одним одеялом.

Мама позвала мистера Нильсена. У меня дрожали губы, а Гейб не мог смотреть маме в глаза.

– Простите, – сказал он, – я знаю, мы не должны были.

Он порылся в моих простынях и нашел игровую приставку и отдал маме.

– Это все, что вы делали?– спросила мама. Они с мистером Нильсеном смеялись так, что у них из глаз потекли слезы.

Если бы нас сейчас так поймали, то ни один из родители не смеялся бы. Никто бы не поверил, что мы играли в видео игры, даже если бы это действительно было так.

Перед дверью Гейба, я прислушиваюсь к каждому звуку от каких-либо движений, но ничего не слышу. Я тяну за ручку.

Потом, краем глаза вижу, как вниз по коридору открывается дверь. Оглядываюсь вокруг, но в холле нет места, чтобы спрятаться. Я прижимаюсь к стене, как могу, чтобы сровняться с плоскостью.

Что-то мягкое щекочет мои ноги и, я почти роняю сапоги. И тут, я слышу мурлыкание. Аксель трется о дверь Гейба, потом спиной о мои ноги как бы спрашивая меня, чего я жду. Я молю дверь, чтобы она была тихой и поворачиваю ручку в комнату Гейба. Аксель мечется между моих ног, чуть ли не сбивая меня, когда я вхожу внутрь.

Сердце колотится в груди – я не была в его комнате с седьмого класса. В старшей школе, время, которое мы проводили вместе, возросло, и мы просто встречались на катке вместо этого. Могла ли я перепутать комнаты? Бэтмэнская кровать заменилась на двуспальную раскладную.

Он поменял комнату? Нет, сигнализировал он мне из этого же окна.

Аксель доплывает до кровати и прыгает на нее, сворачивается рядом с массой разбросанных блондинистых завитушек. Я перешагиваю через кучу грязной одежды рядом с корзиной, которой явно не пользуются по назначению, и следую за ним. Я в правильном месте.

Матрац твердый, когда я сажусь на краешек кровати Гейба и смотрю, как он спит. Его новая кровать больше, чем моя, как для короля. Я осознаю, что все еще сжимаю свои сапоги и ставлю их рядом с кроватью, потом сбрасываю к ним халат. Обдумывая этот момент, я прячу их под кровать, на всякий случай.

Гейб в глубоком сне. Он лежит на спине, одна рука растянута на простынях, как будто он уже ждал меня. Я проскальзываю под его одеяло и сворачиваюсь рядом с ним, кладя голову напротив его голой груди. Его сердце бьется медленно и равномерно, посылая импульсы к моей щеке, но мое, несется как будто я наматываю круги вокруг его тела. Обычно, когда мы вместе валяли дурака, Гейб больше прикасался ко мне. Сегодня ночью, моя очередь быть исследователем.

Я убираю одеяло в сторону, поднимаю голову, и смотрю поверх него. Бэтмэнские пижамные штаны. Я улыбаюсь. Некоторые вещи не меняются.

Гейб шевелится во сне, и я нежно возвращаю одеяло обратно, и ложусь в его руки. Что-то большее может подождать до следующей ночи.

34

Гейб

Боже, то, что Мэд делает с моим ухом…

Я резко открываю глаза. Это не Мэд. Аксель снова лижет меня.

– Я думал, что закрыл тебя ночью,– ворчу я. Но это не его вина, что он разрушил очередной потрясающий сон. Я тянусь, чтобы потрепать его за подбородок, но потом останавливаюсь на полпути. Я моргаю, но картинка не меняется – Мэд со мной в кровати.

Но ее нет! – говорит мне мозг. – Ты спишь. Опять.

Я включаю настольную лампу и смотрю. Я медленно тянусь к ней и легонько глажу ее. Я провожу рукой по всему ее телу. Это чувство реально… настоящее.

Мэд шевелится и открывает глаза. Она садится, смотрит на часы, и плюхается обратно в мою кровать, зевая, накрывается одеялом с головой и заглушенным голосом ворчит:

– Гейб, только без пятнадцати пять. У нас еще пятнадцать минут, чтобы поспать.

– Ты нереальная. Ты не можешь быть реальной, я опять сплю,– я продолжаю гладить ее.

– Заканчивай,– приходит ее все еще заглушенный ответ. – Я реальная.

Она скользит руками по моим пижамным штанам, и когда я думаю, что это самый лучший в мире сон, она пинает меня. Сильно.

Я вскрикиваю.

Она тянет меня под одеяло и заглушает мой возглас поцелуем.

– Тсс, твои родители могут услышать!

У моих родителей было такое облегчение, когда они купили мне «Вайпер» на мое шестнадцатилетие и освободились от каждодневного такси на наши утренние тренировки. И потом, я должен был каждое утро стучаться к ним, чтобы разбудить для наших поездок. Поэтому, чтобы их разбудить, должно произойти что-то вроде землетрясения. Пожар, как минимум. Здесь начинает разгораться пожар с Мэд, но мне кажется мы в безопасности. По крайней мере, для родителей.

Я сбрасываю одеяло и оглядываю ее вязаную безрукавку и шорты. У Мэд худое и стройное тело, так что на нем все смотрится сексуально, но правда это не тот наряд, который выбрал бы я. В моем воображение, она в нижнем белье, если не уже голая. Если она правда здесь, то…

– Как ты попала сюда?

Мэд сворачивается на своей стороне кровати, лицом ко мне, а мои глаза проходятся по ее бедру, так соблазнительно выпирающему под одеялом.

– Перелезла по дереву.

– Нет. Ты понимаешь что ты…?

– Что я могла сломать руку?– она тянется к ночному столику позади, а потом болтает каким-то металлическим объектом у меня перед носом. – У нас есть ключ от вашего дома.

Я смутно припоминаю, что родители говорили что-то об оставление ключа Спаэрам давно, на случай, если я запрусь. Но с Хелен мне никогда не приходится это делать. Но сейчас, я думаю о том, что у нас тоже должен быть ключ от дома Мэд. Полностью проснувшись сейчас в хорошем настроении, я тяну ее поверх себя и целую в кончик носа.

– Мы?..

Уголки ее губ приподнимаются.

– Возможно, в твоих многочисленных снах.

Я перекатываюсь, подминая ее под себя и кусаю за ухо. Надавливая на нее своим телом, я не могу скрыть свой полный надежды голос.

– Можем мы?

– Нет.

Она хихикает и трясется подо мной, но все равно дает себя поймать.

Я прохожу кончиком пальца от подбородка до груди, нежно подразнивая ее шею:

– Можно я тогда взгляну на?...

– Ммм… нет.

Она выскальзывает, до того, как я снова поймаю ее, и кивает на часы.

– Пять часов. Время кататься.

***

Все эти две утренние тренировки, я позорюсь. Каждый раз, когда Игорь не смотрит я делаю нескромные намеки. Только для того, чтобы услышать ее смех. По пути домой, я еду превышая скорость, чтобы у меня было несколько минут для разговора с ней.

– Мэд, ты знаешь, что я только дразнил тебя сегодня?

Она улыбается.

– После двенадцати просьб, я соединила все точки.

Когда я тянусь к рычагу, она видит что побережье чисто, тянется к моей щеке и целует.

– Сегодня ночью, Ромео.

***

Этой ночью, когда она не приходит, я сигнализирую ей: ДЖУЛЬЕТТА?

Приходи ее ответ: РОМЕО, О РОМЕО! КАК МНЕ ЖАЛЬ, ЧТО ТЫ РОМЕО!

Любимый предмет или нет, но кто-то уделяет много внимание мне, вместо своих заданий. «Как жаль»? Это значит «почему»? И почему она не приходит?[96]96
  На этом моменте у редактора, переводчика, да и по-моему у главного героя произошел разрыв шаблона. Здесь используется цитата из «Ромео и Джульетты» на староанглийском языке и имеет разные варианты перевода. Мы сделали все, что смогли, надеюсь вы все поняли :)


[Закрыть]

Я роюсь сквозь дополнительные ключи в ящике у двери. Один с надписью СПАЭР.

35

Мэдди

Лунный свет проникает сквозь прозрачные шторы на моем окне, и мы с Гейбом купаемся в этом мягком свете. Все-таки, я дала ему сегодня утром украдкой заглянуть в секретное место и даже позволила нечто большее. Мы перекатываемся вместе под одеялом и прижимаемся друг к другу.

Наши дополнительные тренировки были активными, но это уже совершенно другой уровень. Кожа Гейба полыхает напротив моей, и, я чувствую себя так, будто у меня началась лихорадка.

Он отбрасывает одеяла назад и садится.

– Я хочу тебя.

– Да, правда что ли? – хихикаю я. – Я вроде поняла это уже. Ты сегодня весь день попрошайничал, как щенок.

Он, не отвечая мне, вместо этого, резко дергает меня, усаживая возле себя, и настойчиво тянет за края моей кофточки, в итоге снимая ее через мою голову.

Нас окружает тишина, и я просто позволяю ему раздеть себя. Гейб оглядывает меня, рассматривает все мое тело. Я опускаю голову и смотрю на свою маленькую грудь, на едва видные бедра. Это конечно плюсы для фигурного катания. Но для другого…

Гейб касается моего подбородка краешком пальца, поднимая мою голову и заставляя вновь посмотреть на него.

– Ты шикарна, Мэд.

Он тянется в карман и достает оттуда два серебряных квадратика, а затем кладет их на мой ночной столик.

– Я тут…приготовился немного. Ну, ты понимаешь, просто на всякий случай.

Зимний воздух холодит мою незащищенную кожу, и я начинаю дрожать. Я и так на много продвинулась за сегодняшний вечер, чем хотела бы. И я знаю, что Гейб давно не девственник. Даже когда мы были детьми, он не всегда дожидался меня. Он всегда позволял себя поймать, но готова ли я сейчас быть пойманной?

Гейб сбрасывает боксеры, и я рассматриваю его обнаженное тело, когда он откидывается на кровать рядом со мной. Он накрывает нас простыней, пока мы лежим вместе, совершенно голые. Я чувствую его твердость напротив меня и о боже, я реально собираюсь…

– Я буду аккуратен, тебе не надо волноваться, – он целует меня за ухом. – Я знаю, как сделать так, чтобы тебе было хорошо.

Я начинаю ерзать.

Так нежно, так аккуратно, так хорошо. Я знаю слухи из школьных коридоров. Так нежно. Так аккуратно. Так хорошо. Со многими другими девушками. Ты не способна сопротивляться. И из-за того, что делают его руки и губы со мной сейчас. Я начинаю понимать, почему они это говорят.

– Пожалуйста,– шепчет он.

Если я не остановлю его сейчас, прямо-в-эту-милисекунду, я не буду способна на это в дальнейшем.

– Гейб…,– удается мне выговорить его имя, задыхаясь. – Мы не можем.

Он откатывается от меня, и я ясно слышу его стон:

– Прости.

Он задыхается и его голос звучит приглушенно.

– Дай мне минуту.

Возможно это даже не минута, но проходит будто бы час, когда я осмеливаюсь открыть рот.

– Ты расстроился?

– Нет, – он стонет вновь, на этот раз громче. – Просто гормонально это сложно, но это пройдет, – он затихает, а потом говорит: – Все нормально, если ты не хочешь.

– Я хочу, но…

Как это объяснить? Если я позволю ему, стремление будет ответным. Эта потребность не может быть удовлетворена.

– Это скажется на нашем катании. Желание, потребность.

Ложась на спину, Гейб смеется:

– Ты сейчас говоришь, как Игорь.

– Да, правда. И потом, Ромео сначала женился на Джульетте.

Гейб перекатывается ко мне лицом.

– Я уже женился на тебе, помнишь?

Я помню. Как-то летом, когда нам обоим было по шесть. Под дубом, с кружевной скатертью вместо фаты и букетом пушистых одуванчиков. И великолепным, античным кольцом для помолвки, из-за которого Гейбу сильно попало от мамы, когда она поймала нас играющих с ним.

Он щекочет меня.

– Когда это было, одиннадцать лет назад? Время для непревзойденных свадеб, – потом улыбка съезжает с его лица. – Прости, я не хотел шутить. Я не хочу делать то, к чему ты не готова. Но… ты доверяешь мне?

Каждый день я позволяю поднимать меня над головой и бросать в воздух. Это разные виды доверия, но…

– Да.

– Отлично.

Он притягивает меня к себе и крепко держит.

– Потому что я знаю, как сделать это хорошо, не проходя весь путь. И Мэд, я хочу показать тебе, что я чувствую.

Я цепляюсь за него, снова дрожу, но на этот раз не от холода. Я отталкиваюсь от него, кидаю свои трусики на пол, и лажусь обратно. Я доверяю Гейбу, но не доверяю себе.