Текст книги "Мальчик по соседству (ЛП)"

Автор книги: Кэтти Ван Арк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

41

Мэдди

Я переплетаю пальцы и вытягиваю руки перед собой. Двигаю плечами, и сожалею, что не взяла подушку, чтобы было не холодно сидеть на холодной лавке. Обнимаю себя руками, засовывая руки в рукава, чтобы согреть их. Мой горячий шоколад уже давно закончился. И куда делся Гейб?

Прошло половина первого периода и Ривэвью уже лидирует 3-0. Мы так жестко надираем Палисейдс, что это даже весело смотреть. «Гол» мигает. Они сделали это 4-0.

– Ри-вэ-вью! Ри-вэ-вью!– повторяет толпа вокруг меня. Я уставши тру виски.

Шесть очков в сухую и остается несколько минут до конца периода к тому времени, как Гейб проскальзывает на лавку, располагая свою кружку между нами.

– Прости.

– Куда ты пропал?

Крики заглушают его ответ.

Ривэвью опять забил. Я вздыхаю и смотрю на лед.

Рядом раздается Хихикание и женский голос с придыханием:

– Прости меня.

Маус практически садится на коленки к Гейбу, положив руку на его ногу и сжав ее.

Сучка!

Я чувствую, как задеваю ее, когда подгибаю ноги, чтобы дать ей пройти. Он направляется в дальний конец скамеек. У нее вспыхивают щеки, и одна заколка соскальзывает с ее тонких мышиных волос[98]98
  Игра слов, имя Маус переводится, как мышь. (прим.переводчика)


[Закрыть].

Черт, только не это! Я поворачиваюсь свое лицо к Гейбу.

– Не делай этого!

Когда толпа ревет, я хватаю содовую Гейба и кидаю ее ему в лицо.

– Не делать что?– Гейб выбрасывает руки вперед, пытаясь защитить лицо. – Мэд, что за херня?

– Ты тусовался с Маус!

– Нет! Она просто подошла ко мне. Ничего не было. Мои «дни под лавочками» закончились.

Чашка трясется в моей руке. Гейб может врать, как политик, и…

– Ты думаешь, я как моя мам? Буду закрывать глаза, когда меня дурачат?

– Я не твой отец, Мэд. Я твой… парень.

Он сказал именно то, что я подумала? Вслух? Здесь? Я сжимаю чашку так сильно, что крышка слетает с нее. Резкий запах имбиря колит мои ноздри, когда липкая жидкость течет по краям и бежит по моим рукам.

Гейб передает мне салфетку и забирает чашку у меня.

Я прячу свои трясущиеся руки под салфеткой. Однажды я хотела, чтобы Гейб был мои парнем вслух и в обществе, но сейчас я хочу правды.

– Почему ее волосы все взъерошены?

– Я не знаю. Возможно, она была с Куртом.

– Курт был на льду все это время, – я смотрю назад на каток, где Курт в отрыве направляется за восьмым голом. – Где ты был так долго?

– Я сказал тебе. Я пошел в туалет, наткнулся на Криса и поболтал.

Я комкаю салфетку в шарик.

– О чем вы говорили?

Гейб опускает глаза себе на колени. Я думаю он врет, но он смотрит на меня вновь.

– Ты.

– Я? Что, обо мне?

Он наклоняется ближе ко мне, чтобы только я могла слышать.

– Мэд, ты должна держаться дальше от Курта.

Я устремляю взгляд на него.

– Как и тебе от Маус? – это раздражительная реплика, и я чувствую себя хуже, как только говорю это.

Гейб не отвечает.

– Пожалуйста, даже если ты злишься на меня, ты не знаешь, кто он такой.

– Может нет. Зато я знаю кто ты такой.

– Я боюсь, что он собирается сделать что-то, что причинит тебе боль.

– Что-то вроде того, чтобы трахнуть меня под лавкой?

Я была королевой льда, но Гейб не звал меня так.

– Я больше не такой, клянусь своими коньками. Я не хочу другую девушку. Мне нужна только ты.

Я хочу в это верить, но сейчас я не знаю, что думать и кому я могу доверять. Я позволяю Ривэвью забить еще пару голов, прежде чем отвечаю.

– Ты знаешь, я всегда думала, что ее родинка очень милая.

– Правда? Та…,– лицо Гейба становится пунцовым, а плечи ползут вверх к ушам.

– Я знала. Я знала, что ты врешь! Ее больше никак не увидеть, пока ты не…

– … не увижу ее голой.

Он опускает плечи обратно и смотрит на меня. Я останавливаюсь. Я не ожидала, что он подтвердит это.

– Она у Курта на телефоне. Он снимал ее и показывал всем парням в раздевалке.

– Ты смотрел?

– Сложно не смотреть, когда кто-то сует тебе телефон под нос.

– Она знает?

– Сомневаюсь. По ее виду она либо только проснулась, либо заснула. Я не хочу твоих фотографий у него на телефоне.

– Ты думаешь, я позволю ему сфотографировать меня голой?

Он зло смотрит на меня.

– Ты помнишь, что было на Новый Год?

Я блювала перед Гейбом. В кустах. На катке. В его машине.

– Спасибо, что напомнил.

– Не сам новогодний день, а канун.

– Вечеринка не была отменена.

Я ничего не могу поделать и снова бросаю ему обвинение:

– Ты спрятал наши стаканы.

– Ты напилась.

– Я, нет.

Но когда я говорю это, вспоминаю кое-что еще. В новогодний день мне было так стыдно, что я блювала около Гейба, что мне было не до кануна Нового Года. А сейчас… я вообще ничего не помню больше. Я даже не помню, видела ли я падение шара[99]99
  Кульминация американского Нового года – полуночное падение то ли шара, то ли огромного яблока – символа Нью-Йорка – на площади Таймс-сквер.


[Закрыть] и получила ли я свой полуночный поцелуй. Та ужасная головная боль на следующий день… было похмелье.

– Курт подмешал в пунш кое-что. Ты даже не могла стоять и держалась за его руку, а он собирался… У Гейба сжимаются кулаки.

– Я не должен был стоять с Анитой, да? Меня бесило то, что Курт сказал, что я бросил команду потому что я гей. Это меня нахер бесит все, когда он это делает, потому что я знаю, что один из его ребят реально гей в команде, и он не уходит, потому что боится Курта. Так вот, когда Анита спросила меня, был ли это я, я сказал, что я не знаю. Спросил, не хочет ли она помочь мне выяснить.

– И что ты выяснил?

– Что с Анитой лучше не спорить. Послушай, я не знаю во что играет Маус. Но я сейчас не играю.

Гудок. Период закончился, толпа проносится мимо нас, так что это был конец разговор.

***

Когда я прихожу домой, мама борется со своим чемоданом в шкафу в прихожей.

– О, хорошо, ты вернулась. Я надеялась, что попрощаюсь с тобой.

Попрощаться? Я следую за ней, когда она направляется в свою комнату.

– Куда ты собираешься? Мне надо поговорить с тобой.

Мама никогда не была таким одержимым собирателем чемоданов, как папа, но сейчас она буквально кидает вещи в чемодан.

– Ты не видела мою записку утром?

Она закрывает чемодан и защелкивает его, даже не замечая, что кусок одежды защемился и торчит.

– Я собираюсь в Вашингтон.

В Вашингтон?

– Ты собираешься помогать скрывать ему его косяк? Мам, он обманывает тебя! Как ты можешь…

Мама сильно меня обнимает, почти, что выбивая меня из равновесия.

– Нет, Мэдди, он не делал этого. Это не то, о чем ты подумала. Этот человек старый друг твоего отца. Он просто… помогал ему кое с чем.

– С чем?

Истина, в конечном итоге, восторжествует, но показать ее больно.

– Пожалуйста. Скажи мне правду.

Она не говорит ничего минуту, но я стою, молча, возможно она сдастся.

– Мэдди, – говорит она в конце концов, – я не могу. Тут больше, чем ты знаешь. Они начинают говорить о твоем отце перед баллотацией в президенты и, это может все разрушить.

– Секреты – это отстой.

Мама сжимает меня сильнее.

– Да уж, такова правда.

Она целует меня в щеку, сильно, потом отпускает меня и хватает свой чемодан с кошельком.

–У меня самолет, надо успеть. Я позвоню по прилету. Бери все что надо и иди к соседям. Дженсин уже ждет тебя.

К соседям? Я не могу, не сегодня. Мне нужно какое-то пространство от Гейба. Есть много вещей, которые мне нужно выяснить. Я хочу верить ему, но не собираюсь быть, как мама.

– Я просто останусь здесь.

– Нет, не хорошо.

Сколько раз я украдкой пробиралась к Гейбу, и сейчас, я не хочу идти, когда должна?

– Мне семнадцать лет, мам. Родители Кейт оставляют ее одну дома.

– Мэдди, у тебя нет выбора. Я не знаю на сколько я уезжаю, у меня достаточно всего для волнения и без того, чтобы переживать, как ты тут дома одна.

– Кейт. Я могу остаться у Кейт.

Мама целует меня в макушку.

– Это не основания для дебатов, дорогая. Это приказ.

***

Позже этой ночью, дверь в гостевую комнату с треском открывается и блондинистые волны Гейба пробираются внутрь. Он на носочках, тихо закрывает дверь позади себя. Я все еще не знаю, что делать с нами, но вдруг мне становится все равно. Если папа делает что хочет, то и я буду делать все что захочу. Когда Гейб подходит к кровати, я хватаю его за талию и подбираюсь к шнуркам его штанов.

– Воу,– говорит он. – Что ты делаешь?

Его шнурки застревают, я случайно завязала их в узел. Мои пальцы просто молятся над шнурками.

– Тебя. Я хочу тебя.

– Нет. Не сегодня ночью.

– Да почему, черт возьми!? Я думала, ты хочешь быть моим парнем.

– Да. Твоим парнем. И это больше, чем секс. Это мы, это твой отец.

Он берет мою руку в свою.

– Я не хочу этого, если это не мы. Я делал это тысячи раз до этого, но сейчас не собираюсь.

Тысячу раз до этого. Больше никаких секретов.

– Скажи мне. Расскажи мне о них всех.

– Нет, Мэд.

– Да. Мы не можем больше иметь секреты. Гейб, я не выдержу больше секретов.

– Это было до нас и, ты уже знаешь, в любом случае. Ты уже знаешь всех.

Его телефон. Я знаю. У Гейба не было секретов от меня до всего этого, даже о худших частях его прошлого.

Мы больше не говорим. У нас нет даже секса. Гейб свернулся вокруг меня.

Я никуда не собираюсь,– говорит его тело. Но мне нужно большее. Мне нужны три маленьких слова.

***

На следующее утро, новые фотографии начинают появляться везде. Папа и мама презентуют единый фронт, ну вроде счастливы вместе. Они отрицают историю о романе. Они просто позволяют сфотографировать их целующимися, и что-то, что они не позволили бы прежде. ДФК[100]100
  Джон Фицджеральд Кеннеди.


[Закрыть] Камелот на поверхности, но я-то хороший ученик по истории. Я-то знаю правду о Камелоте.

42

Гейб

Три ночи, я провожу просто держа Мэд в своих объятьях. Три дня Мэд борется с деталями жизни, пытаясь спрятать, как сильно трескается облик ее родителей, который они представляют миру. Три вечера мои родители сидят мрачные и сострадательные с нами за ужином, и я понимаю, что если они не знают разгадку о нас с Мэд, они знают про Сенатора. Они знали все это чертово время.

Но как раз после трех дней, я понял, что Мэд нужно от меня. И я думаю, я готов. Время для плана Б, и первый понедельник февраля не по сезону теплый – прекрасный день.

– Это что, Игорь? Что он делает снаружи? – Мэд закрывает глаза от солнца, когда мы заезжаем на парковку катка.

– Может, наслаждается погодой?

Но КГБ не того типа. Чем холоднее, тем лучше, это зависит от того, насколько он обеспокоен. Заинтересованный, я ставлю машину перед зданием.

Груда неоново-зеленых бумажек торчит под одной рукой Игоря, а скотч под другой. Он говорит что-то, но я не могу расслышать. Что-то про шум?

Я открываю окно.

– Что случилось?

– Нет льда,– Игорь повторяет самому себе, его угрюмый вид контрастирует с жизнерадостной погодой. – Компрессор сломался. Его починят к завтрашнему утру.

Он поворачивается к нам спиной и шлепает бумажки напротив дверей в ледовый дворец.

ЗАКРЫТ НА РЕМОНТ.

– Нужна помощь?– спрашивает Мэд.

Игорь хмурится на нас поверх плеч, тряся своей рукой и пытаясь снять скотч, прилипший к перчатке.

– Нет, идите.

Он стряхивает кусочек и показывает нам.

– Прогуляйтесь.

Я закрываю окно. Звучит отлично для меня. Сейчас время осуществлять план Б.

Мэд смеется.

– На этот раз он правильно сказал. Ну вроде, во всяком случае. Прогулка в феврале?

– Почему бы и нет? Моим ногам нечего делать после всего дня сидения в школе. Поехали домой, оставим форму и пойдем погуляем.

– Прогулка,– она откланяется к своему сидению. – Это день сюрпризов.

Я борюсь, что удержаться от улыбки на лице. Сюрприз только начинается.

***

Дома, я переодеваюсь: вместо школьного пиджака футболку цвета хаки и любимые джинсы. Я накидываю пальто на спину, обматываю шарф вокруг шеи. В спешке с моими прогулочными ботинками, я ни один раз запутываю пальцы в шнурках. Хватаю сумку, которую приготовил и дважды ее проверяю. Я взял все.

Я жду Мэд рядом с ее дверью. Все еще застегивая свою фиолетовую парку, она выходит и смотрит на мою сумку.

– На сколько долгую прогулку ты запланировал?

Я натягиваю ее шапку ей на уши.

– Всего на пару дней.

Прогулочный парк в двух милях от нашего дома. Долгая прогулка по стандарту большинства людей, но мы на тренировках, выполняя прыжки на разминке, тратим больше энергии. У нас будет место для себя. Уверен, это прекрасно. Даже если это и февраль, люди думают о том, как снимать рождественские украшения или как не налететь на свои лопаты, но точно не о прогулках. Я балансирую на своих ступнях, пока иду.

Мэд смеется:

– Ты не шутил про свои ноги, да?

Даже когда она меня дразнит, я не могу остановиться. Кубы-розы не могут долго держаться и свечи к ним. Практически прыгая аксель сейчас, я иду мимо нее на детскую площадку, расположенную рядом с началом маршрута в сосновой роще. Остатки снегопада, прошедшего на прошлой неделе, украсили ветви искрящимися снежинками под послеполуденным солнцем.

Мэд вздергивает брови, когда мы направляемся к деревьям.

– Так мы ведь собирались на прогулку?

– Мы гуляем здесь, разве нет? Пойдем.

Я беру ее руку и тяну на поляну. За нами арка, покрытая плюющем в виде решетки. Летом это любимое место для свадеб. Зимой здесь не собираются огромные толпы людей, но решеточка под снегом тоже выглядит симпатично.

– Мы могли бы сделать это и у тебя дома, ты знаешь,– говорит Мэд. – Твои родители все равно не приходят до ужина. Там было бы теплее.

– Здесь лучше.

Я вытаскиваю свой iPod из сумки и провожу тонкий провод моих наушников через решетку, чтобы поддерживало его вес.

Мэд хихикает.

– Ты взял атмосферную музыку?

– Ага.

Не ту, что она думает, но все же. Я кидаю взгляд на нее. Увеличиваю звук на столько, на сколько можно, включаю и мягкие напевы Pachelbel's «Canon in D» плавно исходят из моих импровизированных колонок. Просто, без всякой аранжировки, я послушал десяток версий, прежде чем найти идеальный дует. Пианино строгое и стойкое, ноты скрипки парят над ним, это зеркало наших отношений. Простое и элегантное, эта атмосферная композиция правильная. Точно то, что нужно для тихой свадьбы в парке.

43

Мэдди

Я узнаю музыку с самых первых мягких нот, мой любимый кусок – партия скрипки «Canon in D» классический свадебный кусок. У меня начинает стучать сердце.

Классический свадебный кусок!? Мы стоим под свадебной аркой! Глядя на Гейба, я чувствую, как что-то щекочет мои руки, и смотрю вниз. Он дает мне букет шелковых цветов, микс белых и кремовых роз с ягодками и, выглядывающими веточками между ними. Я сжимаю их пальцами, чувствуя головокружение. Это не те одуванчики из детства, это реальный букет.

– Мэд?– у Гейба подрагивает улыбка на губах. – Дыши, хорошо? Ты становишься синей.

Он берет свой синий шарф и оборачивает его вокруг моей шеи. Шарф, голубой и вязанный, символизирует «взятое в займы»[101]101
  Традиция американских свадеб. Считается, что во время венчания у невесты должно быть что-то новое, что-то старое, что-нибудь голубое и что-то, взятое взаймы. Все эти вещи наполнены глубоким символическим смыслом. Принято считать, что новая вещь символизирует то, что невеста начинает новую замужнюю жизнь, старая вещь – это связь с предыдущими поколениями, и это может быть либо брошь, либо кольцо, которое традиционно переходит по наследству от бабушки или матери. Что-то голубое символизирует чистоту, нежность, скромность, которой обладает невеста. Вещь, взятая взаймы, означает долгую и счастливую будущую семейную жизнь. (прим. редактора)


[Закрыть]. Это просто суеверие, но для меня происходящее полнейший шок.

Глотая воздух, я смотрю в его глаза. Это происходит? Это реально происходит?

Его глаза заглядывают в мои, а голос звучит официально, когда он провозглашает:

– Мы, собрались здесь сегодня, чтобы отпраздновать союз Габриеля Нильсена и Мэделин Спаэр.

Если это шутка, это не смешно! Исследуя его глаза, я не нахожу ни следа веселья. Он серьезен? О боже, он серьезен!

– Разве вы не читали, что тот, кто в начале создал мужчину и женщину сказал: «И по этой причине мужчина должен покинуть своих отца и мать, и станут они одной плотью. Теперь их больше не двоя, они едины».

Выученный текст, музыка, свадебная арка.

Все это вместе, создает чудесную, волшебную сцену передо мной. Я чувствую, как на меня обрушивается предвкушение, как будто мое сердце летит вниз ко льду для тройного Лутца.

Беря мои руки, Гейб спрашивает:

– Возьмешь ли ты, Мэделин, меня, Габриеля в мужья, обещая холить меня и лелеять, оставив всех остальных с этого дня?

С того момента, как мы маленькие играли вместе дома, я не хотела ничего другого. Мягко, но уверенно, я отвечаю:

– Да.

Его взгляд непоколебимый, твердый, как у левого защитника в хоккее:

– Тогда я, Габриель, беру тебя, Мэделин в жены с этого дня в хорошие и плохие времена, в богатстве и бедности, в болезни и здравии и пока смерть не разлучит нас.

Никакого Флутца[102]102
  Термин в фигурном катании, который является словом, составленным из терминов «лутц» и «флип». Он обозначает ошибку при выполнении лутца, когда конек ненамеренно заваливается на внутреннее ребро и прыжок превращается в флип.(прим. переводчика)


[Закрыть], сейчас это чистый Лутц. Он любит меня! Он действительно меня любит!

Он заправляет за уши выбившиеся пряди из моего хвостика. Начинается снег, и мягкие белые хлопья застревают в его волосах, ложатся на наши пальто будто нас закидывают рисом. Он наклоняется вперед и оставляет на моих губах нежный поцелуй. Прекрасное завершение.

Распутывая свой iPod, он предлагает мне один наушник. Мы гуляем по парку, флейта и нежная арфа играют свадебный марш Мендельсона у нас в ушах.

По пути обратно, я одна подпрыгиваю. И украдкой смотрю на Гейба каждые две секунды. Улыбаясь так сильно, я не могу поверить, что мое лицо еще не треснуло от чистой радости. Головокружение даже близко это не объясняет.

Возвратившись ко мне домой, Гейб позволяет своим пальцам задержаться чуть дольше на моей щеке когда вынимает наушник так медленно, как только может.

– Я знаю, твоя мама возвращается сегодня вечером. Но, приходи после, пожалуйста.

Я киваю. У меня нет слов. Я вплываю в дом, смотря поверх плеч в проход. Гейб смотрит на меня, на его лице та же улыбка.

***

В комнате, я обнимаю подушку Гейба, на которой он спал рядом с моей грудью и вдыхаю его запах. Я не могу ждать до ночи.

Ночь.

Я вдыхаю еще один глоток сладкой ирландской весны, но Гейб немного слаще. Гейб не хотел до этого; он сказал, что это не про нас. Но если сегодня было не про нас… Сегодня ночью я собираюсь в дом Гейба и сегодня ночью… Я собираюсь подарить ему себя.

***

Мама пишет мне, что ее рейс задержан. После одиннадцати, когда она на мысочках проходит ко мне в комнату и целует меня в лоб думая-что-я-сплю, уже полночь и это наконец время для меня идти к Гейбу. Но оно того стоит.

Чуть-чуть выбранного реквизита в его комнате, дает чувство будто это ресторан. Он накрыл скатертью стол и поставил на него белый замороженный кекс и завершил это все миниатюрными женихом и невестой на фарфоровом блюдце на вершине. Мы разрезаем его вместе и кормим друг друга кусочками при свечах, а коллекция любовных песен Nat King Cole[103]103
  Нэт Кинг Коул– популярный американский джазовый пианист и певец, отец певицы Натали Коул.


[Закрыть] играет фоном для нас. Гейб тянет меня в свои объятия и мы танцуем свой первый танец «When I Fall in Love». Мы все еще медленно танцуем, когда плейлист начинает крутиться заново. Моя голова напротив его плеч, а его руки обернуты вокруг меня, и я чувствую как вздымается и опадает его грудь, вдыхаю Ирландскую Весну, и я знаю, я могу быть счастлива живя этим моментом всегда.

Гейб целует меня в лоб, его губы такие же легкие, как снежинки вчера в парке.

– Мы должны идти спать.

Я устраиваюсь в его уютных фланелевых простынях, когда он выключает музыку и задувает свечи. Он заползает под одеяло со мной, и я жду, когда его пальцы начнут подразнивать меня под пижамой. Это время моего сюрприза для него.

Гейб целует меня в щеку и перекатывается на другую сторону.

44

Гейб

Чик.

Мэд включает прикроватную лампу. Я щурюсь из-за яркого света, и понимаю, что просто так не вылезу из этого положения. Она приподнимается на локтях и смотрит на меня.

– Только не говори мне, что в нашу брачную ночь все получу только я.

Я сажусь и откланяюсь к спинке кровати.

– Не предполагалось, что все приведет к сексу, Мэд.

Ок, возможно тут капелька лжи. Ладно, хорошо, страшной лжи! Я думал о сексе с тех пор, как Игорь назначил меня на роль Ромео. Но сейчас это не ложь. Я не предполагал, что буду чувствовать это. Я не могу объяснить почему сегодня ночью нет страсти. Из-за родителей Мэд или потому что наша шуточная свадьба была немного реальной?

Мэд тоже сидит. Ее соски выпирают под тонкой майкой. Белье, на ней его нет!

Мое тело нападает на мозг.

Она забирается ко мне на коленки и шепчет мне на ухо:

– Что если я хочу, чтобы так было?

Нет.

Да!

НЕТ.

Я не могу зайти так далеко, когда все наши отношения в секрете. Я хочу приглашать ее на свидания, целовать и не бояться, что нас кто-то увидит. Наша свадьба не была немного реальной, она была нереальной. Я хотел показать ей, что я больше не играю, но шестилетний я знал, какие на самом деле надо дарить кольца.

– Не сегодня.

Я оборачиваю руки вокруг нее, постанывая от того, какая она теплая напротив меня.

Я лгу:

– У меня ничего нет.

Рот Мэд напротив моего уха.

– Что случилось с твоими, как ты их зовешь? Поставками?

Я быстро думаю.

– Они истекли.

Она немного отсаживается назад и сужает глаза, смотря на меня.

– У тебя было время выбрать кекс, но не было времени зайти в аптеку?

– Я…,– я вздыхаю. – Я не хочу, чтобы тут было давление.

Ее лицо смягчается, потом она поворачивается и тянется к халату на полу. Она прячет его в пакет.

– Ладно, впрочем это ничего страшного, если у тебя их нет. Те, которые ты оставил у меня дома, все еще хорошие, так вот…

Она кладет два презерватива мне в руку.

– … я взяла.

Это моя ошибка. Эти ее два простых слова. Вся суть свадьбы. Я думал, что я готов, но со всем, что произошло между нами, даже церемония сегодня днем, я ни разу не сказал ей…

– Я люблю тебя,– говорит Мэд.

Я люблю тебя. Я не могу сказать это вслух, не могу позволить выйти этим последним крошкам страха. Окунуться в любовь намного страшнее, чем упасть на лед[104]104
  В английском языке, слово влюбиться это Fall in love, а просто гл fall переводится, как упасть, здесь опять игра слов (прим. переводчика)


[Закрыть], и черт возьми, я хренова курица.