Текст книги "Испорченная кровь (ЛП)"
Автор книги: Кэтрин Уилтчер
Соавторы: Кора Кенборн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)
Чертовски верно, что так оно и есть.
– Мы найдем топор, мы найдем ключ.
– Я же сказал тебе, больше никакой загадочной чуши.
– У Вильфора эмблема – Багровый ключ, – перебивает Грейсон. – Они привыкли поливать этим дерьмом все подряд. Это их визитная карточка. Было ли что-нибудь подобное оставлено на парковке?
– Я попрошу своих людей еще раз взглянуть. Я достаю телефон, чтобы позвонить Рокко. В то же время Грейсон поворачивается к одному из своих одетых в черное ниндзя.
– Отправляйся на Канал-стрит с пятьюдесятью другими. Обыщи каждую пизду итальянской мафии, с которой столкнешься. Любого с татуировкой топора доставят сюда. У тебя есть два часа... Иди.
– Мы здесь имеем дело не с авантюристами и мелкими преступниками, – предупреждает Сантьяго, и мускул на его челюсти напрягается. – Каждое крупное политическое убийство... Каждый конфликт… Ко всему этому приложил руку Томмазо Заккария.
– Он их лидер? – спрашиваю я.
– Был. Он и его пятеро сыновей давно мертвы, кроме одного. У него есть внук-итальянец... Он бросает взгляд на Грейсона, который уже набирает сообщение на своем телефоне.
Черт, этот засранец работает эффективно.
– Что еще ты можешь нам сказать? С каждой секундой я становлюсь все нетерпеливее. Мне нужно, чтобы Талия снова была в моих объятиях. Мне нужно, чтобы она поняла, почему я сделал то, что я сделал… Она мне просто, блядь, нужна.
– Не так уж много, кроме того, что смерть была милостью, если ты попадал в их компанию. Они были кучкой развратных сумасшедших с комплексом Бога. Их организация процветала на деградации и эксплуатации.
Черт.
– И месть, – мрачно заканчивает Сантьяго. – Двадцать лет назад мы дали Интерполу ключи от их карточного домика и обоссали все игровое время. Теперь, похоже, они вернулись, чтобы помочиться на наших.
Глава Восьмая
Санти
Последние слова Сантьяго повисают в воздухе, как ржавый крюк, изношенный временем и запятнанный жертвами. Некоторое время мы впятером сидим в тишине, впитывая в себя унылый портрет, который он только что нарисовал. Узнав мрачные подробности разврата Общества Вильфор и осознав, что сколько бы времени, как мы думали, у нас ни было...
Мы этого не делаем.
Я слышу их крики в своей голове. Я, блядь, слышу их. Моя сестра... Моя жена...
Каким-то образом я вытесняю их лица из своей памяти. Если я позволю им взять верх, я потеряю концентрацию. Их жизни зависят от моей способности разделять. Быть аналитиком и стратегом… Мой пульс замедляется до ровного гудения, когда я возвращаюсь в привычную шкуру босса картеля.
Мужчина опаснее всего, когда он спокоен.
– Где они находились в последний раз, о чем известно? спрашивает мой отец.
– На юге Франции. Грейсон снова разливает всем по бокалам. – Где-то в окрестностях Канн была штаб-квартира. Я попрошу Найта проверить это. Посмотри, есть ли какое-нибудь движение в поместье.
Начало… Но если этого недостаточно. Я сравняю с землей каждый город и деревню в Европе, если потребуется. Я не остановлюсь, пока не найду их.
Входящее сообщение от Рокко отвлекает мое внимание. Я опускаю взгляд на свой телефон, и его ответ заставляет меня потянуться за бурбоном.
Ничего.
– Пользуетесь моим гостеприимством, Каррера?
Я поднимаю глаза и вижу, что Сантьяго пялится на почти пустую бутылку, как будто я украла его любимую игрушку. Просто ради этого я наливаю себе еще двойную порцию.
– Мой начальник службы безопасности, говорю я, постукивая пальцем по экрану своего телефона. – Он снова подметал парковку – никаких малиновых ключей не найдено.
– Интересно.
– Или расскажи... Возражаю я. – Почему ты так уверен, что топор Риччи и Вильфорт, принадлежавший Вильфору, лежат в одной постели? Человек, освободивший Марко Барди, не носил малинового ключа. У него была татуировка Риччи с топором. insignia...an
– Потому что они работают как единое целое, – говорит Грейсон, уставившись в свой телефон. Все разговоры прекращаются, когда четыре пары глаз следят за его рукой, когда он поворачивает экран. – Предварительный просмотр нашей поступающей доставки с Канал-стрит. Мои люди работают быстро.
Это крупный план окровавленной шеи мужчины. Точно так же, как на видео с камеры наблюдения, на нем татуировка с топором. В отличие от того, что на видео, в его центр глубоко воткнута малиновая булавка для ключа.
Это правда. Это все, блядь, правда. Риччи и Вильфор были единой тенью, омрачающей оба наших города. Все спланировано… Все рассчитано...
–А как насчет корреляции временной шкалы? – спросил ЭрДжей.
Все взгляды устремляются туда, где ЭрДжей сидел без звука всю встречу, впитывая все происходящее. Наблюдаю за развитием событий. Меня это не удивляет. Его молчание намеренно. В то время как все вокруг него ведут войну, он разрабатывает стратегию контратаки.
– Напомни еще раз, кто ты, черт возьми, такой? Растягивает слова Сантьяго.
ЭрДжей отвечает ему каменным взглядом через стол. – Долгосрочная жертва La Boda Roja.
Колумбиец рассматривает его с легким любопытством, как будто он назойливая муха, жужжащая в разговоре. Но я знаю лучше. За арктическим взглядом ЭрДжей скрывается два десятилетия ненависти. Двадцать лет шрамов. Двадцать лет молчания.
В конце концов, мужчина, сидящий напротив за столом, сделал его сиротой в три года...
Вот тут до меня доходит суть его вопроса.
– Срань господня, выдыхаю я. – La Boda Roja.
Сантьяго рычит. – Только не это дерьмо снова.
– La Boda Roja, повторяю я снова, на этот раз сквозь стиснутые зубы. – Это случилось примерно в то же время, что и...
– Падение Вильфора, задумчиво произносит мой отец, его челюсть сжимается.
– Несмотря на то, что вы оба утверждаете, на свадьбе была третья сторона из ада. Я перевожу взгляд с него на колумбийца. – Это были люди Риччи, не так ли?
Никто не отвечает. Не то чтобы я этого ожидал. Кроме того, это был риторический вопрос. Я играю в "Соедини точки", а не в "Правду или действие".
Черный
Багровый
Топор
Клавиша
Все четыре линии пересекаются, образуя идеальный квадрат.
– Это была игра власти. Вильфор тонул. Томмазо Заккария оказался за решеткой. Дон Риччи оказался на дне Гудзона. Что может быть лучше для вторжения через американские, мексиканские и колумбийские границы?
– Натравить два величайших картеля друг на друга и двадцать лет наблюдать, как они уничтожают сами себя, добиваясь окончательной мести, – категорично добавляет мой отец, когда годы кровопролития и мучений отражаются на его лице.
– Corazones sengrates, – я напрягаюсь, мои слова пропитаны богохульством.
– Да, кровоточащие сердца, – подтверждает он, привлекая всеобщее внимание. – Украсть их любимых дочерей и обречь их на участь худшую, чем смерть.
– Мы могли бы быть на шаг впереди, если бы ты не держал Барди связанным в своем подвале, – рычит Сантьяго, поворачиваясь ко мне.
– Ты думаешь, Барди – часть Вильфора? Я усмехаюсь. – Да ладно, даже у социопатов есть стандарты.
Факт остается фактом: если бы ты не приковал ее ложью к своему берегу реки, она была бы под нашей защитой. Вместо этого ты был слишком занят, пытаясь взобраться на вершину горы Каррера, и не потрудился оглянуться назад .
Я хватаюсь за край стола, готовая швырнуть его ему в лицо, когда слова моего отца возвращаются ко мне.
– Сантьяго построил империю на своей способности обращать внимание на бездушных. Не позволяй ему зажечь в тебе искру и позволить ей втянуть тебя в ад.
Он пытается спровоцировать меня, поэтому вместо того, чтобы отреагировать так, как он хочет, я реагирую так, как он заслуживает.
– Все это началось в ночном клубе Нью-Йорка, а не Нью-Джерси, – говорю я, выдвигая обвинение более резко. – Они бы забрали Талию в любом случае. Может, тебе стоит больше беспокоиться о своей собственном чертовом горе.
ЭрДжей откидывается на спинку стула. Он все еще прокручивает в голове обрывки информации, пытаясь привести их в соответствие. Глубокая складка пролегает между его бровями, когда он проводит руками по рту. – Откуда взялись транспортные контейнеры?
– Понятия не имею, огрызаюсь я, мучительные воспоминания о погибших женщинах не покидают меня. – Почему?
Он делает жест между мной и Грейсоном. – У вас обоих было по одной посадке на пороге. Одинаковые белые платья. Одинаковый стиль исполнения.… Если вы проследите происхождение обоих транспортных контейнеров, у нас будет отправная точка, если не местоположение.
Прежде чем он заканчивает, мы с Грейсоном обмениваемся сообщениями с докерами, которым мы платим зарплату в наших портовых терминалах. В течение пятнадцати минут никто не произносит ни слова. Никто не прикасается к очередному бокалу бурбона. Пока мы ждем подтверждения, каждое проходящее мгновение перетекает в следующее, все мы готовы выкрасить улицы в красный цвет.
Мой телефон звонит первым.
Все взгляды устремлены на меня, пока я отвечаю. – Каррера.
– Неподходящее время? – спрашивает мой собеседник, читая мой тон.
– Просто смирись с этим.
– Мне пришлось немного покопаться. Такие "Особые посылки", как эта, точно не сканируются и не регистрируются, ты же знаешь.
– Тогда почему ты тратишь мое время впустую?
У него хватает наглости казаться оскорбленным. – Я не смог отследить, откуда взялось это содержимое, но я могу сказать вам местонахождение последнего официального журнала регистрации этого конкретного контейнера за шесть дней до этого.
Шесть дней.
Мои мысли возвращаются к ночи дразнящих подшучиваний и абсолютной честности.
Вечер подачи и спагетти...
– Каррера… Ты все еще там?
Я прогоняю воспоминание. – Какое это место? – спрашиваю я.
– Нью-Хейвен.
Я замираю. – Ты уверен?
– Конечно, я уверен. Господи, ты думаешь, я стал бы звонить Санти Каррера с таким напускным...?
Линия обрывается, когда я заканчиваю разговор и убираю телефон обратно в карман. Я примерно в десяти секундах от того, чтобы сойти с ума, когда поднимаю глаза и обнаруживаю, что нахожусь на линии огня Валентина Карреры и Данте Сантьяго.
– Ну? – Спрашивает Сантьяго.
Тем временем Грейсон смотрит на свой телефон с тем же мрачным выражением лица.
– Санти, – резко говорит мой отец.
– Контейнеры прибыли из Нью-Хейвена.
Неподвижное выражение его лица меняется. – Коннектикут?
Едва это слово слетает с его губ, как Грейсон швыряет телефон на стол, его хладнокровие летит в тартарары. – И наше тоже. Порт Нью-Хейвен. Это даже не собственность картеля.
– Это ирландское, выдавливаю я. – Зеленый, белый и оранжевый цвета контролируют порт Нью-Хейвен уже более тридцати лет.
Но почему именно там? Зачем отвлекающий маневр?
Действия преступника никогда не бывают бесцельными. Они спланированы. Просчитаны. Рассчитаны по времени...
Затем я вспоминаю слова ЭрДжей о корреляции временной шкалы.
Двадцать лет назад два короля картеля встретились на свадьбе в Мехико. Это закончилось стрельбой и кровопролитием. Десять лет назад они снова встретились в старой церкви на пригородной улице в Хасбрук-Хайтс. И снова это закончилось перестрелкой и кровопролитием. Семь дней назад мексиканский наследник и колумбийская принцесса встретились в казино в Атлантик-Сити. На этот раз я собираюсь сделать все, чтобы это было только начало.
– Вы двое не единственные, кто может затаить обиду, говорю я категорично. – У Махони нет дочерей. У него было четверо сыновей. Я поворачиваюсь к отцу. – До тех пор, пока десять лет назад мы не убили их всех в Нью-Джерси.
– Святое Сердце, бормочет он, и я наблюдаю, как годы возвращаются в его памяти. Я также вижу момент, когда они резко останавливаются. ¡Hijo de su puta madre! Он не отдавал приказа нападать на церковь. Он следил за одним из них.
Тот, кто контролировал команду Риччи двадцать лет назад, контролировал его самого десять лет назад.
Точно так же, как они контролируют его и ирландцев сейчас.
– В ту минуту, когда я узнал, что Талии больше нет, я закрыл все главные дороги в Нью-Джерси и отменил все частные рейсы. Они бы поплыли в Нью-Хейвен и там сели на самолет.
Ярость, которую я испытываю в этот момент, не просто порочна. Она первобытна. Она превосходит потребность убивать.
Я заставлю их всех страдать.
Я заставлю их молить о пощаде, как это сделали моя жена и моя сестра.
Сантьяго поднимается на ноги. – Нам нужно найти наших дочерей, Каррера, – говорит он, обращаясь непосредственно к своему противнику.
Что-то невысказанное проходит между ними. Это больше, чем десятилетия войн. Речь идет о выборе линий жизни, а не родословных. Речь идет о том, чтобы забыть о наших разногласиях ради двух женщин, которым удалось преодолеть пустошь между нашими двумя картелями без необходимости стрелять пулями.
Ради Талии и Лолы мы выступаем как единое целое.
Начинаю прямо сейчас.
– Если мы сделаем это, то сделаем как следует, говорю я, тыча пальцем в лакированное красное дерево. – Никаких сюрпризов. Никаких ударов слева. Мы сражаемся вместе, пока для этого больше не останется причин...
Пока мы либо не спасем Талию и Лолу, либо не похороним их.
– Согласен. Все взгляды обращены к моему отцу, когда он поднимается со стула, чтобы присоединиться к нам. – Моя дочь родилась в ночь на La Boda Roja. Моя cielito пришла в этот мир, проклятая облаком мести. И теперь вот кто держит ее жизнь в своих руках. Лола – единственное, что было двадцать лет назад и что имеет значение сейчас. Все остальное несущественно. Золотые искорки в его глазах горят решимостью, когда он протягивает твердую руку через стол. – Наши дети достаточно настрадались.
Перегнувшись через стол, Сантьяго крепко пожимает его протянутую руку. – Я делаю это ради себя.
Это как будто солнце и луна вывернулись наизнанку и перевернулись с ног на голову. Даже если бы я прожил сотню жизней, я никогда не думал, что увижу, как Валентин Каррера и Данте Сантьяго помирятся.
Когда короли выносят приговор, нет места для неправильного толкования.
Становись в очередь.
Мгновение спустя мы с Грейсоном скрепляем наше собственное перемирие аналогичным рукопожатием.
Начерчены новые линии.
Передают факелы.
Альянс Восточного побережья заключен.
Преодолевая напряжение, Грейсон коротко кивает на телефон в другой моей руке. – Теперь, когда все улажено, я хочу, чтобы Сандерс немедленно вернулся в Нью-Йорк. Я бы предпочел, чтобы он не был ДОА, когда доберется сюда.
Это делает нас одними из нас.
Я опускаю подбородок в знак подтверждения и набираю короткое сообщение Рокко.
Сделка заключена. Впустите людей Грейсона внутрь.
Последнее, что я хочу сделать, это оставить этого сукина сына в живых еще на секунду, но освобождение Сандерса – не единственная уступка, на которую я пойду в борьбе за то, чтобы найти свою семью. Каррера и Сантьяго никогда не будут союзниками. Тем не менее, единственный способ закончить войну – это не сражаться со мной. Вражда...они сражаются бок о бок с ней.
Грейсон кивает на стену вооруженных людей позади нас, заставляя их рассредоточиться по строю. – Заседание закрывается. Мы изучим больше, проверяя отдельные версии. Я отправлюсь на Канал-стрит и нанесу визит нашим итальянским друзьям .
– Мы продолжим отслеживать контейнеры, – подтверждаю я, но даже когда я говорю это, я знаю, что этого недостаточно. Моя душа жаждет крови. – А еще лучше – съездить в Нью-Хейвен. Поскольку Махони так любит появляться в разных местах без приглашения, я буду рад отплатить ему тем же.
– Мы держим друг друга в курсе событий, а затем встречаемся здесь же через шесть часов.
– Пусть будет пять. Заметив его приподнятую бровь, я добавляю: – Нет времени играть в игры с этим ирландским ублюдком. Либо он говорит, либо нет. В любом случае он получит пулю между глаз.
Первый из многих грядущих.
Снова появляется тот же самый sicario, который встретил нас у двери. – Сюда, сеньор Каррера. Пора проводить вас к вашим машинам.
– В этом нет необходимости.
– Боюсь, сеньор Грейсон настаивает.
Я оглядываюсь и вижу намек на веселье на лице колумбийца.
Ублюдок.
Я готовлюсь свалить к чертовой матери из этой дыры, когда все телефоны в округе начинают звонить.
ЭрДжей отвечает немедленно, в то время как Грейсон хмуро смотрит на свой телефон. Вытянув шею, я проверяю идентификатор вызывающего абонента, прежде чем ответить.
– Что случилось, Рокко? Сандерс требует проведения парада на выход?
– Терминал Элизабет только что превратился в дым.
Весь шум в моей голове стихает. Это та тишина, которая разливает безмятежность, как бальзам, прежде чем нанести удар ножом. В то же время я слышу, как Грейсон теряет хладнокровие на другой стороне склада.
Поворачиваясь, мы встречаемся взглядами друг с другом.
– Наш порт в Ньюарке охвачен пламенем, – обвиняю я.
– Как и терминал Ред Хук, – рычит он.
Мрачная мысль приходит мне в голову. Все, что я могу сделать, это не озвучить ее, не пробив кулаком стену.
– Какая часть терминала пострадала? Я спрашиваю Рокко.
– В южном офисе. В том, где находится наш контакт.
– ¡Hijo de su puta madre!
Теряя всякий самоконтроль, мой кулак врезается в ближайшую бетонную опору, посылая осколки боли по всему плечу – кажется, сотрясаются стропила. И только когда второй взрыв сносит стену позади Сантьяго, раскидывая нас во все стороны, как кегли для боулинга, правда поражает меня так же сильно, как потеря Талии.
Эта встреча не закончится пулями.
Все заканчивается бомбами.
Глава Девятая
Талия
– Оставь ее в покое, Pinche cabrónес! Гребаные придурки!
– Лола, остановись! Я хватаю ее за размахивающие руки и оттаскиваю от четырех охранников, которые пришли сопроводить меня в Il Labirinto.
– Борись с ними, Талия! – сердито говорит она, выплескивая свое разочарование на меня. – Какого черта ты с ними не борешься? Что с тобой не так? Ты не киска, ты чертов тигр.
– Все будет хорошо… Я буду в порядке. Я обхватываю ее лицо руками и заставляю посмотреть на меня. Пытаюсь передать тысячу утешений своим спокойствием. Умоляю ее доверять мне.
Ей не нужно знать, что я продаю ее заверения толщиной с бумагу.
Пока нет.
Правда в том, что я девятнадцатилетняя женщина, напуганная до смерти – перемещенная, сбитая с толку и тонущая. Но я также дочь, рожденная в результате насилия, и жена, вышедшая замуж за грех.
Я была дурой, думая, что смогу вечно сдерживать это влияние.
Сегодня вечером мне нужно броситься на них очертя голову. Принять их. Превратить их в мое собственное оружие. Какие бы тени ни таились внутри меня, они должны выйти наружу. Какая бы испорченная кровь ни наполняла мои вены, она должна истечь правдой. Это единственный способ выжить в этом аду.
Я была права. Весь аукцион был фарсом, и в протокол внесены изменения. Монро Спейдер держит меня в течение следующих пяти дней, чтобы мучить сколько душе угодно. Единственные крики, доносящиеся из этого лабиринта на этой неделе, будут моими.
Он не будет добр ко мне. Лжецы причиняют боль, чтобы залепить пластырем свои черные души. Он планирует бить, изворачиваться, клеймить, насиловать...
– Пошевеливайся, puttana, – рявкает один из охранников.
– Мой брат уничтожит тебя за это. Лола отрывает свое лицо от моих рук. – Если вы, hijos de sus putas madres, думаете, что ваш Черный король страшен, вы понятия не имеете, на что способен Санти Каррера ...
Ее угрозы прерываются недоверчивым смехом.
– Вы живете и умираете в этом месте, сеньорита. Теперь вы призраки. Fantasmi. Здесь тебя никто никогда не найдет.
– Я вернусь в эту комнату, Лола, говорю я, хватая ее за руку, заставляя снова обратить на меня внимание. – Я не оставлю тебя одну. Я обещаю.
– Я знаю. Она обвивает руками мою шею. Она знает, что у меня нет выбора. – Теперь ты Каррера, шепчет она. – Сила и самопожертвование связывают семью крепче, чем кровь. Верность течет в твоих венах, Талия. Точно так же, как и в наших.
Ее слова эхом отдаются в моей голове, когда меня тащат в коридор.
Я Каррера и Сантьяго, Лола. Сегодня вечером я наполовину Эль Муэрте, наполовину скорпион.
Никто не придет меня спасать. Лола заперта. Влияние моего отца не может добраться до меня здесь. Даже мой принц тьмы не сможет вовремя взять штурмом этот замок.
Я думаю о матери Эдьера, отсчитывая тридцать одну винтовую ступеньку, ведущую на первый этаж. Я думаю о том, что она преодолела после того, как в свои двадцать с лишним лет стала жертвой торговли людьми с худшим видом садиста. Как даже после всего, через что она прошла, ей все же удалось собрать все свои кусочки воедино.
Вот что делают бесстрашные жар-птицы. Они сбрасывают свои горящие перья и восстают из пепла. Они возрождаются после своей трагедии ...
Я найду свою истинную силу в пламени. Я буду сражаться. Я буду царапаться. Я буду жалить. За каждую боль, которую причинит мне Монро Спейдер, я верну ее в двойном размере.
Сегодня вечером я дочь своего отца.
Сегодня вечером я жена своего мужа.
Он ждет меня у зияющего зеленого входа в лабиринт. Вблизи живая изгородь из остролиста яупон достигает не менее десяти футов в высоту – идеально ухоженная ширма для всего, что он запланировал для меня. Сладкий аромат летней жары витает в воздухе, смешанный с красным предвкушением. Алиса вот-вот свалится в кроличью нору, усыпанную битым стеклом.
На нем больше нет его дешевого синего костюма. Он сменил его на какую-то неряшливую военную форму цвета хаки.
Тем лучше охотиться на меня.
Из-за своего невысокого роста он похож на маленького толстого ребенка, играющего в переодевания. Но моя насмешка длится недолго, когда я бросаю взгляд на лакированный антикварный столик рядом с ним. Он усеян жестокими на вид инструментами и приспособлениями – некоторые сексуального характера, некоторые средневековые… Некоторые все еще окровавлены.
– Миссис Каррера, экспансивно приветствует он, его взгляд-бусинка скользит по моему телу, как токсичная дрянь по дну мусорного бака.
– Спейдер, ты лживый кусок дерьма. – Мои следующие слова теряются в тишине, когда моя левая щека взрывается от боли.
– Silenzio! – рычит охранник. – Ты держишь свой рот при себе для криков и сосания, puttana. Все остальное – неуважительная трата времени.
– Спасибо за урок, Франко, бормочет Спейдер. – Хорошие манеры делают картель шлюхой.
Я прижимаю ладонь к коже, чтобы унять жжение. Во рту металл. Перед глазами падающие звезды и мигающие огни. – Как долго ты планировал похитить нас с Эллой?
Как долго ты хотел причинить нам боль?
Он протягивает руку, чтобы убрать прядь темных волос с моего лица. Его прикосновение, кажется, длится все дольше. Когда я пытаюсь отодвинуться, Франко толкает меня обратно к нему.
– В тот момент, когда твоя милая сестра зашла в бар на Манхэттене и позволила моему партнеру изнасиловать ее.
– Барди, выдыхаю я. – Он работает на тебя?
Его тонкие губы кривятся. – Они все так делают, миссис Каррера. Ирландцы, Дон Риччи, Барди… Я, в свою очередь, работаю на организацию, которая предоставляет эти... услуги. Среди прочего. Вы были бы удивлены, узнав, сколько мужчины готовы заплатить, чтобы испытать страх перед принцессой мафии или картеля, особенно если они пострадали от своей семьи. И есть так много людей, которым Данте Сантьяго причинил зло, дорогое дитя. Его голос понижается до непристойного мурлыканья. – Не говоря уже о твоем вспыльчивом новом муже, который в наши дни делает себе неплохое имя.
Я в ужасе наблюдаю, как он подносит руку ко рту, чтобы облизать пальцы, которые только что коснулись моей кожи. Тем не менее, я заставляю себя сохранять зрительный контакт, даже когда у меня начинает сводить живот.
– Сколько сребреников ты скрестил ради меня с ладонью дьявола? Шепчу я.
– Больше, чем ты думаешь. Он смеется и берет со стола маленький охотничий нож. – Ты была моим стимулом, Талия, – говорит он, наклоняя голову с тем же выражением лица, что и у мусорного ведра. – Ну, изначально я хотел твою сестру после просмотра записи, которую Барди сделал для нас, – признается он. – Но с того момента, как я увидел тебя, это был только вопрос времени, когда мы войдем в Il Labirinto вместе.
– Ты болен!
– Франко.
На этот раз яростный выговор получает моя правая щека. Я отшатываюсь назад, судорожно хватая ртом воздух, пытаясь наполнить свое тело чем угодно, кроме боли.
– Спокойнее, спокойнее, Талия, цыкает он. – Ты не возражаешь, если я буду называть тебя по имени, да? Я думаю, будет лучше, если мы покончим с формальностями, учитывая, что я узнаю, насколько громко ты плачешь еще до рассвета.
– Это чушь собачья, хриплю я. – Ты работал на Санти задолго до того, как Элла познакомилась с Барди. Ты был у него в кармане больше года. Что еще ты скрываешь?
Охранник снова надвигается на меня с поднятой рукой, но Спейдер отмахивается от него.
– У меня есть другие навыки, более сложные, чем поиск шлюх для денежного предприятия мистера Заккарии. Мне было поручено усилить дестабилизацию на Восточном побережье между картелями вашего отца и вашего мужа... А потом ты вошла в Legado, как жертвенный агнец в мерцающем красном, и привлекла всеобщее внимание . Я замираю, когда он проводит кончиком лезвия по изгибу моего плеча, останавливаясь над бретелькой моего платья. – Я никогда не мечтал, что Каррера женится на тебе. Я никогда не думала, что он влюбится так сильно.… Влюбленный дурак – это дурак, созревший для эксплуатации.
– Мой муж не дурак, Спейдер.
Легким движением запястья он разрезает тонкую бретельку моего белого платья-слипа, и я хватаюсь за материал, чтобы оно не упало на землю.
– Только дурак позволяет себе отвлекаться. И ты отвлекла его, обвиняет он, теперь сосредоточившись на том, как поднимается и опускается моя грудь. – Это сделало вас с Лолой такими легкими мишенями. Как только мы узнали о состоянии твоей сестры, она стала нам не нужна. Но ты…ты был гораздо более привлекательным предложением.
– Ты убил Сэма, – шепчу я, в моей голове раздаются отвратительные двойные выстрелы.
– На территории Legado, не меньше. Он снова смеется, прежде чем перенести нож на противоположное плечо, позволяя своей угрозе коснуться моей кожи рядом с единственной оставшейся бретелькой платья. – Итак, как ты думаешь, кого Эдьер Грейсон собирается обвинить в этом?
Другой рукой он снимает очки и аккуратно кладет их в передний карман. Мгновение спустя позади меня раздается сердитый лай.
– Мы здесь не только для того, чтобы набить карманы Заккарии, не так ли? Я говорю в спешке. – Есть что-то еще, чего он хочет от этого.
Он хмыкает в знак согласия, но не вдается в подробности.
– Багровые ключи, – выпаливаю я, хватаясь за соломинку. – Что они представляют?
– Когда твой отец присоединится к тебе в аду, обязательно спроси его об этом.
– Нет, если ты пойдешь туда первым. Я вздрагиваю, когда его клинок вонзается мне в плечо в наказание за мое неуважение. – Я хочу получить ответы, прежде чем ты и твои адские псы погонятся за мной по этому лабиринту, Спейдер.
– Хватит! крикнул он. Выражение его лица становится диким, когда он наклоняется вперед, отравляя каждый дюйм линии моих глаз – капли пота покрывают его верхнюю губу, от всего его тела кисло разит нервами и возбуждением. – Хватит разговоров. Сегодня вечером мы деремся и трахаемся. Без твоего согласия.
– Ты монстр, – шепчу я.
– Нет, я волк, и теперь тебе пора бежать, маленький ягненок. С этими словами он разрезает последнюю бретельку моего платья, вырывая испорченное платье у меня из рук. Яростным толчком он толкает меня, обнаженную и пошатывающуюся, ко входу в лабиринт. – Беги, беги, так быстро, как только можешь… Пришло время начать вашу бойню.
