Текст книги "Испорченная кровь (ЛП)"
Автор книги: Кэтрин Уилтчер
Соавторы: Кора Кенборн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)
Глава шестнадцатая
Талия
Когда я просыпаюсь на следующий день, неоновый горизонт потускнел и стал однообразно серым. Черные тучи висят, как грязная белая ложь, над всеми высотками, а окна Санти от пола до потолка залиты дождем.
Я лежу там, размышляя, принять ли этот новый день или снова заползти в свой разум. В конце концов, терпимость побеждает, и я так благодарна, когда нахожу знакомую фигуру, сидящую на краю моей кровати и наблюдающую за мной.
– Дерьмовое ‘добро пожаловать домой’, я права? Она со вздохом указывает на окно. – Вы всегда можете рассчитывать на то, что погода в Нью-Джерси усугубит плохую ситуацию.
– Лола, шепчу я, разрываясь между сном и неверием. – Dios mío. Я никогда не думала, что увижу тебя снова!
– Я продолжаю ждать, когда появится этот глупый жаворонок, – выпаливает она, и ее лицо осыпается, как лавина. – Но он никогда не появляется.
Любому другому ее слова показались бы безумием. Для меня это самое разумное, что я когда-либо слышала. Лола тоже не может двигаться дальше. Она застряла в своих собственных неподвижных водах.
– Черт возьми, прости меня, говорит она, вытирая слезы тыльной стороной ладони. – С тех пор как я вернулась домой, я в ужасном состоянии.
– Не стоит. Тебе никогда, ни за что не придется извиняться передо мной.
Мы смотрим друг на друга, рассматривая шрамы друг друга, как очевидные, так и скрытые изнутри. На ней простое черное платье с высоким вырезом, но я все еще вижу выцветающие красные рубцы на ее шее сбоку. На обеих скулах желтеющие синяки, а на руках – пара зловещего вида порезов.
Она выглядит затравленной и красивой, но очень живой.
– Как твоя нога? она шмыгает носом.
Она не спрашивает, что с ним случилось. Она не хочет знать, и я ее не виню. У нее уже достаточно кошмарного материала из этого места, чтобы хватило на всю жизнь.
– Лучше.
–Слава Богу.
– Ребенок? Я колеблюсь, ожидая худшего.
– Все в порядке.
– Ты серьезно? В моей груди раздается глухой стук радости, когда она встает с кровати, чтобы закрыть дверь, прежде чем снова придвинуться ко мне.
– Извини, у меня есть всего минут десять, прежде чем Máma вернется в мою квартиру. Я не могу дышать прямо сейчас, пока она не наденет мне на палец монитор и не проверит уровень кислорода. Санти еще хуже. Если бы это зависело от него, он бы запер меня в больнице и проглотил ключ.
– Ты уверена? Я снова подсказываю, жадный до легкости в мире, который сейчас кажется слишком тяжелым.
– Я уверена, – подтверждает она, улыбаясь сквозь слезы.
– А Санти знает?
– Пока нет. К счастью, мой врач открыт для любых форм подкупа. Она поднимает тонкую руку, показывая мне отсутствие на ней украшений. – Эй, оно того стоит. Как только Сэма выпишут из больницы...
– Сэм? Я с недоверием хватаюсь за это имя. – Ты хочешь сказать, что Сэм выжил?
На этот раз улыбка Лолы – не увядающий цветок. Это подсолнух, обращенный к пылающему небу. Может быть, когда-нибудь я снова смогу так улыбаться.
– Санти услышал выстрелы и нашел его на парковке. Они с ЭрДжеем спасли его. Хотя он не перестает ныть по этому поводу ... Ее лицо снова вытягивается. – Сэму выстрелили в живот. Он чуть не истек кровью. Он чуть не умер.
– Ты его видела? Он знает о ребенке? Я сейчас путаюсь в словах, как пьяный. Новости Лолы выбивают меня из колеи.
Она качает головой. – Скоро. Пока я выжидаю.… Выбираю момент. Санти рассказал тебе о перемирии между нашими семьями?
– Мы пока особо ни о чем не говорили. Я снова опускаюсь на подушки. Ночной шепот – это не подписанные признания.
Нас ждет так много вины и взаимных обвинений.
Мы снова смотрим друг на друга, и я знаю, что она думает о том же. Мы вспоминаем двух женщин, прикованных цепями к вратам ада, которые боролись за то, чтобы держать их закрытыми как можно дольше, пока дьявол гремел решетками.
– Я слышала, как ты кричала, говорит она, протягивая руку, чтобы взять меня за руку. – Той ночью в лабиринте? Когда ты не вернулась в комнату, я подумала… Я подумала... Она приводит свои умозаключения в печальное, испуганное молчание.
– Я не могу этого сделать, шепчу я, убирая руку. – Пока нет.
– Не наказывай себя, Талия, – умоляет она, ее проницательные глаза скользят по моему лицу. – За что угодно. Будь добра к себе. Потребуется много времени, чтобы смириться со всем, что произошло .
Или во что превратила меня та ночь.
Неохотно она встает. – Мне лучше вернуться. Я скоро приду снова, или, может быть, ты сможешь найти меня? Я в квартире прямо под этой ... Она делает паузу. – Знаешь, Pápa сказал мне, что Санти не ел и не спал, когда пытался нас найти. Он не успокоится, пока мы не окажемся в безопасности. Единственная причина, по которой он оставил Сэма в живых, – это добыть информацию о нашем местонахождении. Ты знаешь, как сильно он хотел убить его после того, что произошло между нами в Ратгерсе. Единственная причина, по которой он пошел повидаться с Эдьером Грейсоном и твоим отцом...
– Он ходил к моему отцу? Я ошеломлен. – Они оба все еще живы?
– Пока... Она бросает на меня взгляд, прежде чем направиться к двери. – Если Санти в ближайшее время не пустит его в "Legado", он повесит свою отрубленную голову на стену в баре. Она начинает возиться с замком на ручке. – Послушай, я знаю, что он солгал тебе, Талия.… Я знаю о кассете и настоящей причине, по которой он заставил тебя выйти за него замуж. Я знаю, то, через что он заставил тебя пройти, непростительно, но иногда самые безумные решения приходят из тех мест, которые не заросли шипами.
– Как ты и Сэм, говорю я, чувствуя, как ее слова ложатся, как мягкий снег на твердую землю. Как мальчик и девочка десять лет назад, пытающиеся разобраться в бушующем шторме.
Muñequita.
– Он рассказывал тебе о За-Заккарии? – спрашиваю я, запинаясь на имени.
Как только я говорю это, черные образы вторгаются в мой разум...
Прошу воды.
Умоляю сохранить мне жизнь.
– Ты имеешь в виду что он сбежал? Выражение ее лица напрягается. – Давай просто скажем, что мой брат сменил одну одержимость на другую. Он найдет его, Талия. Он заставит его заплатить.
Она снова застывает в дверях, словно пригвожденная к месту животрепещущим вопросом. – Я никогда не забуду тот день, когда они пришли, чтобы забрать тебя в Il Labirinto. Выражение твоего лица… Не думаю, что я когда-либо была бы такой сильной.
Ты уже такой являешься, Лола. Ты просто еще этого не знаешь.
Глава Семнадцатая
Талия
Горячая вода кажется грехом.
То, как она стекает по моему телу, похоже на давнее признание, которое наконец-то было произнесено вслух.
Я часами стою под душем, оттирая каждый дюйм своей кожи, пытаясь смыть остатки зеленого лабиринта и черного подвала.
Если бы только это было так просто.
По крайней мере, моя нога зажила. После того, как Лола ушла ранее, блондинка провела врача в мою комнату, чтобы снять бинты и швы. Когда я спросила, где Светлана, она посмотрела на меня так, словно хотела сказать, что это имя здесь такое же грязное, как когда-то имя моего отца.
Остальная часть меня по-прежнему представляет собой узор из обесцвеченных синяков и рубцов, но единственная настоящая боль, которая у меня есть, – это сердце. Все сбивается с ритма, и я не знаю, как вернуть себя в ритм.
Открыв дверцу шкафа, я обнаруживаю стойку со старой одеждой из прошлой жизни. Я выбираю пару вещей, но ничего не смотрится подходящим.
Я перехожу к следующему шкафу, попадая в экстравагантное пристанище костюмов и рубашек Санти за тысячу долларов. Натягивая черную Brioni, я возвращаюсь к окну, подтягивая манжеты к предплечьям. Солнце садится, а его по-прежнему нет.
В конце концов, мне надоедает ждать, и я выношу решение на него.
Когда я иду по коридору в сторону кухни, мои ноги кажутся мне сладкой ватой. После десяти дней, проведенных в постели, каждый шаг кажется пройденной милей. Его черная квартира – пугающее место, когда ты совсем один и к тому же с привидениями. Я продолжаю видеть живые изгороди из остролиста яупон вместо стен. Я говорю себе красивую ложь, чтобы успокоиться.
Теперь ты в безопасности, Талия. Здесь он тебя не найдет.
Но я знаю, что это чушь собачья.
Черный Король может найти меня где угодно. Его город-призрак был всего лишь одним из его многочисленных поместий… Он сам мне об этом сказал.
На кухне пусто, поэтому я иду в свободные спальни. В кабинете его тоже нет, но наша история все равно приглашает меня войти. Я чувствую запах специй и сандалового дерева, а также сдерживаемую жестокость в его объятиях.
Я провожу пальцем по поверхности стола, где разбился первый стеклянный слой моей невинности. Я сжимаю пальцами хрустальный графин, точно зная, что в нем содержится, потому что это вкус его похоти.
Здесь все выглядит и ощущается точно так же, как и раньше. Кроме меня. И противоположная стена, которая теперь увешана фотографиями людей и мест и старыми газетными вырезками, с красной нитью, соединяющей их, как паутина неразгаданных тайн.
Когда я подхожу ближе, я начинаю узнавать вещи, например, выброшенный транспортный контейнер, который был нашей первой клеткой, и Франко – охранника в Италии, который избил меня, – который теперь лежит мертвый на земле с перерезанным горлом. Я вижу охваченный пламенем средневековый город на вершине холма. Я вижу пылающее роскошное поместье на юге Франции. Я вижу Эйдена Найта, делового партнера моего отца в Монако и владельца казино Black Skies, места, где я впервые обнаружила, что умею считать карты в семнадцать лет. Под ним фотография человека, которого я ударила ножом в глаз, а затем в грудь двадцать три раза без малейшей жалости.
Кажется, что вся красная нить ведет к одной черно-белой фотографии в центре. Это размытое изображение высокого мужчины, выходящего из частного самолета, но я сразу узнаю, кто это.
У меня сводит живот.
Il Re Nero.
Я протягиваю руку, чтобы прикоснуться к нему, доказать себе, что он ненастоящий, что здесь, в этой комнате, он всего лишь 2D—изображение, такое же яркое, как вырезанное из бумаги. Один палец превращается в два, и, прежде чем я успеваю опомниться, я указываю ими на его темноволосую голову, как будто целюсь в дуло пистолета.
– Когда придет его конец, muñequita, он столкнется не только с воображаемыми пулями.
Я оборачиваюсь и вижу Санти, стоящего в дверях.
Я никогда раньше не видела его одетым во что-либо, кроме костюма, но сегодня вечером на нем черные джинсы, низко сидящие на бедрах, и белая футболка, подчеркивающая каждый твердый мускул его груди и живота. На его красивом лице настороженное выражение, и еще ...гораздо большее. Но это коды, которые я не могу взломать, и замки, к которым у меня нет ключа. Раньше я думала, что мой отец был самым нечитабельным человеком на Земле, но теперь я в этом не так уверена.
Мы смотрим друг на друга, воздух наполнен электричеством. Я уже почти ничего не знаю, но я знаю, что все еще хочу его.
Несмотря на ложь.
Несмотря на травму.
И все же у меня такое чувство, будто я снова в другом лабиринте, с Санти в центре и мной, идущей по периферии.
Пожалуйста, позволь мне найти способ вернуться к нему.
Он заходит в комнату, пинком захлопывает дверь, а затем встает рядом со мной.
– Ты все это сделал? – Спрашиваю я, поворачиваясь обратно к коллажу на стене, чувствуя, как тепло его тела согревает мою кожу, хотя мы и не касаемся друг друга.
– Заккария сделал это личным. Я не успокоюсь, пока он не умрет .
Санти изменился. В нем есть опасная энергия – дикость, смешанная с яростью. Мне нужно, чтобы он обнял меня, как обнимал, когда я была без сознания. Вместо этого он делает шаг назад и садится на край своего стола, тянется за графином и наливает две порции текилы «Аньехо».
Момент разбит на части, и я снова поворачиваюсь к стене – мои пальцы нащупывают фотографию Монро Спейдер.
– Я убила его, выпаливаю я, не в силах больше скрывать свой грязный секрет.
– Хорошо. Ты облегчила мне работу. Но в его растягивании слов есть нотка вины.
– Я никогда не хотела быть такой, как ты или мой отец. Но этот мир... этот гребаный мир... Я резко втягиваю воздух. – Это был только вопрос времени, когда это превратило бы и меня в убийцу.
– Это никогда не бывает убийством, если это самооборона. По крайней мере, так мне продолжают говорить мои адвокаты.
– Ты не понимаешь, говорю я, смаргивая слезы. – Ты никогдане поймешь, потому что убийство для тебя – это образ жизни. Когда я убиваю, то не просто забираю у них жизнь. Я тоже уничтожаю часть своего.
Его темный пристальный взгляд прожигает дыру в моем затылке.
– Поговори со мной, Талия. Я не из тех, кто говорит по душам, но иногда они оправданны. Без него этот брак провален.
– Что тебе сказала Лола?
– Она сказала, что это твоя история, которой ты можешь поделиться, но только тогда, когда почувствуешь, что готов к этому. Сказала мне, что если я наброшусь на тебя, она зажмет мои яйца в тиски.
– Ты видел л-лабиринт? Слова застревают у меня в горле.
Наступает пауза. – Я видел, как он горел.
– Спасибо тебе.
Спасибо тебе за то, что спас меня, за то, что нашел меня в темноте, за то, что ты намного больше, чем я когда-либо думала...
Направляясь к окну, я прижимаюсь ладонями и лбом к стеклу, как будто пытаюсь придать хоть какой-то смысл своему безумию. Уже поздно. Вновь возникает неоновый город. Машины внизу прокладывают прямые пути с желтыми фарами.
Пришло время прыгнуть в ничто.
Посмотреть, поймает ли он меня.
Чтобы посмотреть, достаточно ли мы сильны, чтобы поймать друг друга...
– Я знаю, почему ты не рассказал мне о Барди и кассете.
После этого снова наступает пауза, за которой раздается звон бокалов и наливание жидкости.
– Думаю, я поняла, когда мы в последний раз были вместе в этом офисе, – добавляю я, собираясь с духом, когда слышу его приближающиеся шаги.
– Просвети меня, бормочет он, хлопая своими большими ладонями по моим – его обручальное кольцо ярко поблескивает в угасающем свете. Мгновение спустя он прижимается ко мне своим твердым телом и разжигает это пламя между нами, снова и снова. – Как ты думаешь, что тебе известно, muñequita?
– По той же причине, по которой ты сжег этот мир дотла, чтобы найти меня. – Чувствуя, как его губы ласкают мою шею, я наклоняю голову, провоцируя его погрузиться в меня со своей похотью. – По той же причине, по которой ты спас Сэму жизнь. По той же причине, по которой ты вошел в комнату с моим отцом и Эдьером, зная, что у них есть пуля с вырезанным на ней твоим именем… По той же причине, по которой ты провел девять дней, обнимая меня, возвращая к жизни. По той же причине, по которой ты спас меня десять лет назад в снегопаде, когда у тебя были все возможности убить меня.
Его руки на мгновение сжимаются в кулаки.
– Скажи мне причину сам, Санти, шепчу я, вытягивая из него правду, в которой он не хочет признаваться. – Скажи мне слово, которое связывает нас сейчас. Скажи мне, что ты чувствуешь ко мне. Скажи мне, на что ты способен.
Отказываясь отвечать, он опускает руку на мою рубашку. Я стою, не шевелясь, пока он борется с пуговицами на мне и со своими чувствами. Стягивая рубашку с моих плеч, он снова зарывается лицом в мою шею.
– Я думал, что потерял тебя.
– Ты это сделал, а потом нашел меня.
– Нет, Талия, с горечью говорит он. – Пока нет.… Но я сделаю это.
Его локти задевают мою спину, когда он срывает с себя футболку. За ним следуют его джинсы, и вот мы снова соприкасаемся кожей, сражаясь за то, что можно приобрести, в шквале эмоций.
– Ты должен отпустить меня, Санти, шепчу я. – Ты должен позволить мне улететь, как ты сделал той ночью. Я не могу подарить тебе сердце, которое уже разбито.
– Ты хочешь, чтобы я признался, кто мы такие, только для того, чтобы ты все разрушила в надежде, что мы сможем все исправить, когда твои кошмары уйдут? Он усмехается. – Ты просишь слишком многого.
– Пожалуйста, Санти...
Он с рычанием раздвигает мои ноги и отводит мои бедра назад. Мгновение спустя гладкая головка его члена упирается в мою киску. – Ты принадлежишь мне, Талия Каррера. Твое место рядом со мной. Где-то по пути наш обман превратился в правду. Пришло время тебе принять это.
При этих словах он вгоняет свой член в меня, растягивая мои стенки вокруг своего толстого обхвата и крадя дыхание из моих легких.
– Они вот так прикасались к тебе, muñequita? он рычит, касаясь ладонью основания моего горла. – Они трогали то, что принадлежит мне?
– Я убила его прежде, чем он успел, – шепчу я.
– Он заслуживает тысячи смертей только за то, что думает об этом. Он погружается глубже. – Dios mío… Ты, блядь, идеальна.
Я и близко не настолько мокрая, но никогда еще не испытывала такой сладкой боли.
Ему это нужно не меньше, чем мне: прекрасное прощание с будущим, которое мы никогда не могли потерять.
Отстраняясь, он разворачивает меня, чтобы я обхватила его ногами за талию, а затем прижимает нас спиной к стеклу. – Если бы я сказал тебе это слово, жар-птица, яростно говорит он, ища мой рот. – Ты бы осталась?
Я обвиваю руками его шею и целую в ответ с отчаянием, которое превращает нежность в анархию. В то же время он опускает меня обратно на свой член, и я стону ему в рот, когда он входит так глубоко, что я разрываюсь надвое.
Санти не трахается нежно, и сегодняшний вечер не исключение. Эта жестокость внутри него портит его прикосновения.
Я тоже изменился после Италии. Теперь я жажду такого насилия. Я не хочу отсрочки, поэтому я дергаю его за волосы у корней, впиваюсь зубами в его губы, чтобы попробовать этот металл, умоляя о более жестком, быстром, большем, пока его член входит и выходит из меня, пока пот не стекает по нашим лопаткам.
Он берет меня так сильно, что вся оконная рама дрожит, но все, на чем я могу сосредоточиться, – это волна удовольствия, нарастающая внутри меня.
– Господи...Черт, ругается он, двигая бедрами и ударяя меня затылком о стекло.
– Боже, не останавливайся! Я достигаю переломного момента и чувствую, как его тело напрягается, готовясь к соревнованию.
– Мне нравится, как ты кончаешь на мой член, Талия Каррера, рычит он мне в волосы. – Твоя киска поклоняется мне, как будто я гребаный бог.
Моя спина выгибается, и мои ногти впиваются в его кожу. На секунду остаются только свет и удовольствие, когда расплавленный жар взрывается в моем сердце. Где-то вдалеке я слышу, как он выкрикивает мое имя, а затем он покрывает внутреннюю часть моей киски – кончая так сильно и так долго, что я чувствую, как он вытекает из меня и стекает по нашим бедрам.
Время останавливается.
Смещение измерений.
Когда я открываю глаза, он несет меня через комнату и укладывает поперек своего стола. Широко раздвигая мои ноги, мы наблюдаем, как все больше его спермы вытекает из моей киски на лакированную поверхность.
– Какая гребаная трата времени, – бормочет он, собирая его пальцем и запихивая обратно внутрь. – Каждая частичка меня принадлежит тебе. Так же, как каждая частичка тебя принадлежит мне. Обхватив рукой мой затылок, он поднимает мою голову навстречу своим губам. – Любовь – это беспечный ублюдок, который берет без разрешения, но он наш ублюдок, Талия, – хрипло говорит он, скрепляя свои слова коротким и жестоким поцелуем. – Ты вырвала мое сердце десять лет назад и так и не вернул его обратно.
– Ты любишь меня, – шепчу я.
– Я люблю тебя, подтверждает он, его темные глаза сверкают. – И я скорее умру, чем увижу, как ты завтра выйдешь за эту дверь.
– Если ты что-то любишь...
– Запри это и выброси ключ, – говорит он, снова прижимаясь своим членом к моей киске, но на этот раз, впервые, его слова звучат пустой угрозой.
Когда он начинает трахать меня во второй раз, его отчаяние такое же сильное, как и мое.
Глава восемнадцатая
Санти
Восход солнца разливает свои краски по горизонту Атлантик-Сити, и решение Талии до сих пор глухим эхом отдается в моей голове. Больше нет ночи, за которую можно держаться. Больше не нужно смотреть, как тикают минуты на часах.
Это новый день и наш конец.
И я ни хрена не могу с этим поделать.
Отвернувшись от окна, я смотрю, как она спит, ее темные волосы веером разметались по наволочке. Я убираю выбившуюся прядь с ее лица, говоря себе, что воспоминаний о прошлой ночи достаточно, но это пустая клятва.
Я провожу пальцем по ее изящному подбородку, касаясь краев синяков. Каждый мой инстинкт требует, чтобы я запер все двери, пока не докажу ей, что я единственный, кто может ее исцелить.
Однако я не могу заставить ее остаться. Не в этот раз. Не после того, через что она прошла. Если я снова лишу ее свободы, я не только потеряю ее навсегда, но и стану ничем не лучше Заккарии. Я скорее приставлю пистолет к своей голове, чем стану еще одним монстром в ее кошмарах.
И все же, как бы сильно она ни изменила меня, я по-прежнему эгоистичный человек.
Я все еще хочу и все еще требую.
Мне все еще нужно...
Проводя рукой по всей длине ее шеи, я беру белую простыню и стягиваю ее до талии, обнажая ее маленькие груди. Слегка касаясь пальцами темно-розового соска, мой член подергивается, когда она стонет и мотает головой из стороны в сторону,
С мрачными мыслями я оттягиваю остальную часть простыни, пока она полностью не обнажается передо мной. На этот раз меня не переполняет ярость при виде красных и фиолетовых отметин на ее коже. Она еще не знает этого, но в ее шрамах есть своя красота. Каждый из них – испытание на выживание. Каждый из них – символ силы.
Она все еще спит, Санти...
Мужчина, который спас ее из того подвала, знает, что то, что я делаю прямо сейчас, неправильно, но мужчине, который питается нашей насильственной связью, плевать на правила. Теперь все под контролем у него. Прежде чем Талия выйдет за дверь, я постараюсь насытиться ею так, как смогу.
В воздухе витает предостережение, но я не прислушиваюсь, раздвигая ее бедра.
Даже во сне она влажна для меня, ее губы блестят, как обещание славы. Это тяжелый удар прямо по моему члену, видеть ее великолепную киску, вот так раскинувшуюся. Это все, что я могу сделать, чтобы не входить так глубоко, что она никогда не освободится от нас.
Но дело не только в моих желаниях и потребностях. Дело в том, чтобы показать ей, что такой ублюдок, как я, все еще может давать так же хорошо, как и брать.
Я опускаю голову и стону, аромат ее возбуждения гипнотизирует.
В тот момент, когда первый вкус поражает мои чувства, я теряюсь – так чертовски сильно теряюсь. Моя жена похожа на сладчайший грех.
Я описываю языком круги, наслаждаясь ею, дразня ее, запоминая ее, когда Талия издает еще один тихий и мучительный стон. Мой член дергается от этого звука. Когда я поднимаю взгляд, ее глаза все еще закрыты, но она больше не спит. Она ходит по зыбкой грани между состоянием сна и реальностью, и я намерен стереть ее с помощью большего гребаного удовольствия, чем может выдержать ее тело.
Я обхватываю губами ее клитор и сильно посасываю. Когда она произносит мое имя, я провожу двумя пальцами внутрь ее скользкого жара, двигаясь внутрь и наружу – создавая идеальный ритм, – пока ее соки вытекают, пропитывая мою кожу и простыни под ней.
Ее стоны переходят в беспомощные всхлипы, когда она подтягивает колени кверху, поджимая пальцы ног, ее пальцы перебирают мои волосы. Ничто и никогда не притупит это пламя.
– Санти...
На этот раз, когда она произносит мое имя, нет затишья. Оно ясное и настоящее. Моя жар-птица проснулась.
Я мог бы остановиться... Я должен остановиться.... Но я не делаю этого. Вместо этого мы смотрим друг другу в глаза, пока я поддерживаю бешеный темп, продолжая трахать ее языком и пальцами, пока она откидывает голову назад и сжимает белую наволочку.
– Что ты делаешь? – хрипло спрашивает она, похоть заливает ее щеки, как горящие угли.
– Наслаждаюсь завтраком.
– Мы не должны... Она прикусывает губу, ее голова снова запрокидывается. – Прошлая ночь была...
– Недостаточно. Я подчеркиваю свои слова прикосновением зубов к ее клитору, заставляя вскрикнуть ее горло. – Кончай за мной. Мой приказ груб и неумолим. – Я хочу, чтобы мое гребаное имя было у тебя на устах, muñequita. Я хочу, чтобы это разрушило эти стены и заклеймило каждую твою мысль .
– Я должна уйти, хнычет она.
– Тогда, если у меня не будет твоего времени, я возьму твою киску прямо здесь и сейчас. – Мой голос становится низким и яростным. – Когда я отпущу тебя, это будет с твоим вкусом у меня во рту.
В ответ она выгибает спину и раздвигает ноги для меня, ее пальцы крепче запутались в моих волосах.
– Ты нужен мне.
– Черт возьми, да, это так. Ее признание вызывает во мне что-то грубое и первобытное. Два пальца превращаются в три, когда я превращаю ее киску в потрясающий беспорядок.
– Черт!
Ее крики звучат для моих ушей как молитва грешницы. Я радуюсь боли, когда она сжимает в кулаке мои волосы и извивается, прижимаясь к моему лицу, пока не гонится за восходом солнца, бьющим мне в спину.
Я наблюдаю, как она достигает кульминации, а затем безжалостно довожу ее до этого.
– Санти! кричит она, так сильно кончая вокруг моих пальцев, что я чувствую, как она содрогается. Когда из нее хлещут соки, я слизываю их до последней капли.
Она все еще хватала ртом воздух, когда я поднимаюсь на колени, мой член отяжелел и истекает предварительной спермой. Эти полуприкрытые глаза наблюдают, как я сжимаю основание в кулаке, нанося по нему несколько яростных ударов.
– Dios mío, Талия, ты видишь, что ты делаешь со мной? Каждый гребаный раз. Мой стон почти дикий. Это желание слишком сильное. Я удерживаю ее взгляд, пока работаю своим членом сильнее ... быстрее... Отчаянно нуждаясь в облегчении. Отчаянно желая пометить ее. – Это все ты, muñequita. Твой запах, твой голос, твои прикосновения... Давление в основании моего позвоночника усиливается, когда мои яйца сжимаются. – Черт!
Прилив крови вспыхивает под моей кожей. Каждая жилка в моем теле пульсирует ее именем. Талия фиксирует каждое движение, не говоря ни слова, раздвигая для меня свои половые губки и выгибаясь вверх, чтобы подразнить меня в ответ.
Это слишком. Я выдыхаю свой оргазм сквозь стиснутые зубы, изливая густые струи спермы по внутренней стороне ее бедер и набухшему влагалищу.
Когда мое зрение проясняется, я вижу, как она проводит пальцем по моей сперме и размазывает ее по шрамам на своем теле.
– В том лабиринте у Спейдера был нож.
Я делаю паузу. Она открывает передо мной дверь. Я боюсь, что от одного вздоха она снова захлопнется.
– Он разрезал бретельки моего платья, продолжает она, поднимая взгляд и настороженно наблюдая за моей реакцией. – Он порезал мне кожу, а потом эта стрела...
Ее следующие слова срываются на рыдание, отчего у меня болит в груди.
Я чувствую ее боль.
Помоги мне, Санти.
Я чувствую запах ее крови.
Спаси меня, Санти.
– Монро мертв, muñequita. Зажав ее в клетку своим телом, я беру ее за подбородок пальцами, чтобы вытащить над поверхностью этих темных вод. – Он больше не сможет причинить тебе боль.
Она резко отстраняется. – В том-то и дело. Он может. Он все еще такой. Каждый мой шрам – из-за него. Из-за них обоих.
– Скажи мне что тебе нужно. – Спрашиваю я, слыша ее мольбу. – Скажи только слово, и я дам это тебе. Если у меня его не будет, тогда я его украду. Я убью и разрушу мир ради тебя. – Просто скажи мне.
Ее взгляд тверд и жесток. – Каждый шрам, который у меня есть, был создан ненавистью. Мне нужно создать что-то ...большее.
Мгновенно все поняв, я беру свой нож с тумбочки. Переворачивая ее на спину, я провожу рукой вверх по ложбинке ее грудей к горлу. Я усиливаю хватку, ее зрачки расширяются вместе с участившимся пульсом. Я внимательно слежу за выражением ее лица в поисках сожаления или страха, но там только уверенность и похоть, когда я прикасаюсь лезвием к мягкой выпуклости ее живота.
– Вот так?
Что-то мелькает в глубине ее взгляда, и мой член снова становится твердым, как скала. Там какая-то тень, она движется ... жаждет...
– Да.
– Ты хочешь, чтобы я причинил тебе боль, Талия? Ты хочешь, чтобы я заставил тебя истекать кровью, чтобы ты могла ненавидеть меня еще больше? Чтобы ты могла хранить его ночью, пряча под подушку, когда закрадываются сомнения? Твоему гребаному отцу это понравилось бы.
– Я не хочу этого, Санти. Я жажду этого. То, что он сделал, то, что он заставил меня сделать, – это во мне. Мне нужно видеть что-то еще, когда я смотрю на свое отражение .
Это идиотская просьба. Я ненавижу это, но мысль о том, чтобы пометить ее, так чертовски соблазнительна. Я уже вижу, как кровь собирается на ее бледной коже.
Моя.
Может быть, нам обоим нужно пролить кровь...
Тщательно выбирая холст, я сильнее вдавливаю нож. Она шипит от остроты лезвия, но никогда не кричит.
После этого я работаю быстро, ее кровь струится с каждым движением моего запястья, спеша догнать каждую букву. Закончив, я откидываюсь на спинку стула, с благоговением глядя на свое обещание, в то время как Талия опускает взгляд на слово, которое я вырезал на мягкой коже над ее лобковой костью. Она обводит каждую букву, водя пальцем по красным ручейкам. Ни разу не дрогнув.
– Siempre.
– Всегда, подтверждаю я, наши горячие взгляды встречаются. – Именно столько я буду ждать тебя, Талия Каррера. Бросив нож на пол, я просовываю руку ей под шею и поднимаю ее вертикально, наши губы разделены едва ли дыханием. – Всегда. Навсегда. Займет ли это месяц, год или десять лет, мне, блядь, все равно. Я буду ждать, когда ты вернешься ко мне. С этими словами я толкаю ее обратно на матрас, мой член напрягается, когда я прижимаюсь к ее отверстию, мое вожделение усиливается от крови, которая окрашивает нашу кожу.
–С любовью, – хрипло повторяю я, входя в нее. Забирая все, что у нее еще осталось, чтобы отдать.
Она повторяет мое имя с каждым жестоким толчком, пока я вливаю в нее свою боль, оставляя ее так глубоко внутри, что она никогда этого не забудет. Ее руки обвиваются вокруг моей шеи, дыхание вырывается резким, прерывистым, пока я трахаю ее, как животное. Я уже был на грани. Теперь я одержимый человек.
Одержимый.
Чем жестче мы трахаемся, тем сильнее желание.
– Еще, – выдыхает она, и между нами нет ничего, кроме скользкой кожи, крови и похоти.
– Эта киска, хрипло произношу я, захватывая ее рот в порочном поцелуе, заставляя попробовать себя на вкус, – будет кончать только для твоего мужа. Ты моя, Талия Каррера... Моя.
Я не могу принять ее достаточно близко к сердцу.
Я не могу проникнуть достаточно глубоко.
Моя. Моя. Моя.
Я чувствую, как она сжимает мой член. Я снова прижимаюсь ртом к ее рту, когда мои последние неистовые толчки бросают меня со скалы.
– Eres mia por siempre!
Запрокидывая голову назад, я рычу, кончая сильнее, чем когда-либо в своей чертовой жизни.
Иисус Христос.
Когда туман рассеивается, и я наконец могу мыслить здраво, я понимаю, что Талия неподвижно лежит подо мной.
