Текст книги "Черные боги, красные сны"

Автор книги: Кэтрин Люсиль Мур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 40 страниц)

Должно быть, путешественники по времени тоже сталкивались с подобным испытанием и безропотно подчинялись, повинуясь врожденному чувству любви к зеленому лунному миру. Но он не разделял этой любви. Для него ничто не могло сравниться с жизнью – с его жизнью здесь и сейчас. Нет, он не сдастся. В существе Смита под оболочкой цивилизованного человека таилась дикая, первобытная мощь, и ни в одном из миров еще никому, никакой силе не удавалось сломить его силу. Именно она помогла ему противостоять неистовству божества, именно этой силе был он обязан своей твердой решимостью ни за что не подчиниться этим божествам с их всепожирающим голодом. И вот сила неистового голода стала слабеть. Божества не могли пожрать то, что противостояло их алчности, и даже ее неукротимая ярость не смогла подчинить себе Смита. Так вот, значит, почему Трое так настойчиво требовали безропотного подчинения, добровольной жертвы. Они были не способны преодолеть непобедимую любовь к жизни и не хотели демонстрировать эту свою слабость перед истязаемым ими миром. На миг он увидел этого чудовищного вампира – это Тройное божество, разжиревшее за счет тех, кто не смог противостоять ему, ибо любил свою родину, свои прекрасные города, ясные дни в золотом сиянии Солнца и волшебные ночи в голубоватом свете Земли. Ценой собственной жизни они хотели спасти этот мир. Но теперь с этим было покончено.

В последний раз мощный порыв яростного голода обрушился на непоколебимого Смита. Но эти вампиры, эти Трое, которые были Одно, обитавшие некогда, миллионы лет назад, в местах, всеми давно позабытых, не могли сломить неукротимую, первобытную жажду жизни, глубоко сидящую в сознании, во всем существе Смита. И вот наконец последний порыв ярости – она ревела, носясь вокруг него, как алчный вихрь, осознавший свое окончательное поражение. И пустота прекратила существовать.

На миг невыносимый свет ослепил его. Он увидел ночной город силсов, погрузившийся в сон; покрытый зеленой растительностью лунный мир переливался в лучах восходившей Земли. Такой восхитительной, яркой ночи человеку больше нигде не дано увидеть. Огромный шар, плывущий в туманном воздухе, с его континентами, окутанными дымкой, с его перламутровыми морями. Балус Прекрасный спал, утопая в свете Земли, уже высоко поднявшейся над горизонтом. Последние секунды прекрасный лунный мир плыл в чарующем полумраке, мир, с красотой которого не сравнится ни одно другое место во всей Вселенной ни в прошлом, ни в будущем, мир, память о котором останется в сознании этого народа навсегда, где бы он ни жил.

И вдруг – катастрофа. Откуда-то издалека до Смита донесся пронзительный крик, он разрастался, он звучал все громче и громче. Казалось, от этого страшного крика вот-вот лопнут барабанные перепонки, он впивался в мозг, словно острые иголки. И на Балус, на его спящих жителей стал надвигаться кромешный мрак. Высоко поднявшаяся в небе Земля едва мерцала сквозь эту сгущающуюся тьму. С пологих зеленых холмов, пышных лугов и серебристых морей неведомой силой сорвало атмосферу. Длинными, переливающимися в свете Земли потоками покидал воздух планету силсов, которую он только что обволакивал, словно мягким покрывалом. За единый миг уничтожен был этот мир, словно те Трое протянули свои невидимые жадные руки и сорвали атмосферу с лунного шара.

Это было последнее, что видел Смит, потом его сознание погрузилось во тьму. Планета силсов, прекрасная и в своей гибели, этот маленький изумрудный драгоценный камень, ярко сиявший в Солнечной системе, исчез в пустоте – покров жизни был сорван с него, и длинными, развевающимися, сверкающими всеми цветами радуги лентами, постепенно тускнея, он растворился в черной бесконечности космоса.

Тьма накрыла его, и он впал в забытье, а вокруг него была лишь пустота... пустота...

Смит испуганно открыл глаза. Вокруг сверкали стальные башни Нью-Йорка, шум транспорта так и бил в уши. Глаза его сами собой поднялись к небу, где только что перед его взором сияла огромная, яркая, переливающаяся перламутром Земля. Медленно к нему вернулось чувство реальности, и он посмотрел на человека, сидящего напротив. Лицо маленького жреца народа силсов посерело от страха. Смит не мог поверить своим глазам. Казалось, силе постарел лет на десять за время путешествия в прошлое, продолжительность которого определить было невозможно. Невыносимое страдание исказило его и без того изборожденное глубокими морщинами лицо. Он смотрел на Смита глазами человека, только что очнувшегося от ночного кошмара.

– Значит, это сделал я,– прошептал он самому себе.– Из всего нашего народа был выбран именно я... я был причиной гибели нашего мира. О боги...

– Но ведь там был я, это я!..– прервал Смит его бессвязную речь – он нарушил свое обычное молчание, ибо хотел хоть как-то облегчить невыносимые душевные страдания этого человека.

– Нет, ты был лишь инструментом в моих руках. Это я привел тебя в прошлое. Я уничтожил Балус, и Ниал, и молочно-белую Ингалу, всю зелень и красоту нашего исчезнувшего мира. Как я теперь смогу смотреть по ночам на голый белый череп мира, который я уничтожил? И все это сделал я! Я!

– О чем вы, черт возьми, тут толкуете? – спросил Ярол, с удивлением глядя на них,– Я вообще ничего не видел, одну темноту и огни и что-то похожее на Луну...

– Ведь только мне,– испуганно прошептал жрец,– мне одному довелось увидеть Трех в их храме. Ни один человек из нашего народа не видел их, ибо никто из путешественников во времени не вернулся из этого храма живым. Вернуться мог только тот, кто не подчинился им. Одному лишь мне известна тайна катастрофы. В наших легендах говорится только о том, что увидели в небе перепуганные изгнанники сквозь густой воздух Земли,– и только я знаю, что было на самом деле! Ни один человек не в силах вынести это страшное знание – что он сам совершил ошибку и уничтожил мир, который любил больше всего на свете! О боги силсов, помогите мне!

Его бледные, как луна, руки нащупали на столе квадратный сверток, за который ему пришлось заплатить такую дорогую цену. Он неловко поднялся. Смит тоже встал, движимый каким-то необъяснимым чувством. Но лунный человек снова покачал головой.

– Нет,– сказал он, словно отвечая самому себе на вопрос,– ты не виноват в том, что случилось миллионы лет назад и что сейчас видел своими глазами. Это смещение времени и пространства, это бедствие, которое живущий ныне способен принести в мир, погибший зоны и зоны назад,– все это выше человеческого понимания. Именно мне суждено было обрушить на них это несчастье – и вина не только на мне, ибо все события в мире предопределены еще в самом начале времен. Если б даже я знал, чем все это кончится, я бы ничего не Смог изменить. Это не в моей власти... А теперь тебе придется умереть... но не потому, что ты что-то совершил или не совершил, но потому, что знаешь!

Еще не закончив говорить, он поднял свой сверток так, словно в руках у него было смертоносное оружие. Он приблизил сверток к лицу Смита, и в глазах его мелькнула тень смерти, омрачив его и без того измученное бледное лицо. На миг Смиту показалось, что из свертка вырвался невыносимо яркий пучок света, хотя на самом деле ничего такого не было – худые бледные пальцы жреца сжимали обычный сверток, больше ничего.

На мгновение, столь короткое, что оно даже не запечатлелось в сознании, смерть жадно коснулась Смита. Но в тот же миг, когда руки жреца угрожающе поднялись, за его спиной вспыхнуло голубое пламя и раздался знакомый звук выстрела. На миг лицо лунянина перекосилось от боли, но потом резкие черты его смягчились, словно на него нашло умиротворение и необыкновенный покой, и наполненные страданием глаза погасли. Он упал как подкошенный, и квадратная коробка выпала из его рук.

Ярол на секунду склонился над распростершимся на парапете телом, быстрым движением сунул бластер в кобуру и с опаской оглянулся по сторонам.

– Надо сматываться! – беспокойно шепнул он,– Давай-ка двигать отсюда, да поскорее!

Смит слышал, как за его спиной уже раздавались крики и чей-то торопливый топот. Он мельком бросил жадный взгляд на валяющийся рядом с телом квадратный пакет, но времени терять было нельзя; он мощным прыжком перескочил через труп и помчался по наклонному пандусу вслед за мелькающими пятками Ярола. Не прошло и минуты, как они уже были на нижнем ярусе и затерялись в толпе. Так Смит никогда и не узнал, что было в том пакете.

  Джулхи
© Перевод В. Яковлевой.

Лучше и не начинать рассказывать про шрамы Смита – получится целая сага. Его смуглая, загорелая кожа с ног до головы была покрыта отметинами – следами минувших схваток. Опытный глаз знатока без труда узнал бы отчетливые следы ударов ножа и звериных когтей, ожогов бластера и глубокие раны от марсианского кринга, тонкие, но заметные шрамы венерианского стилета, крестообразные длинные полосы кнута, применяемого для наказаний на Земле. Но один или два шрама могли бы поставить в тупик даже самого опытного и проницательного наблюдателя. Вот этот, например, очень странный спиралевидный красный венчик, похожий на экзотический кровавый цветок, на левой стороне его груди, как раз в том самом месте, где билось его неукротимое сердце...

В беззвездном мраке беспросветной венерианской ночи взгляд бесцветных стальных глаз Нордуэста был остр и насторожен. Он застыл и не шевелился – двигались только его беспокойные глаза. Он прижался всем телом к стене, к каменной стене, о чем с уверенностью доложили ему его чувствительные пальцы,– каменной и холодной. Но он ничего не видел и понятия не имел, где находится и как попал сюда. Всего пять минут назад он открыл глаза и не увидел ничего, кроме мрака,– о да, он был сильно озадачен. Он с тревогой и беспокойством всматривался в эту непроницаемую мглу, тщетно пытаясь отыскать в ней хоть что-нибудь, за что можно было зацепиться взгляду. Ничего. Полный мрак. Его окружала бесформенная, однородная темнота, и хотя органы чувств говорили ему, что он находится в замкнутом пространстве, в этом чувствовалось какое-то противоречие: воздух был свежим, и откуда-то тянуло ветерком.

Он настороженно пригнулся и застыл без движения, ощущая запах земли и холодного камня, и еще слабый запашок, и этот запашок был ему незнаком; он настороженно и бесшумно подобрал ноги, удерживая равновесие одной рукой, держась за прохладную каменную стену, напрягшись, как стальная пружина. В темноте не чувствовалось никакого движения. Он ничего не видел, ничего не слышал, но шестым чувством ощутил движение, будто кто-то или что-то осторожно подвинулось к нему ближе. Он протянул ногу, ощупывая почву вокруг себя: она была твердой, и он шагнул немного в сторону, потом сделал еще один бесшумный шаг, затаив дыхание. И оттуда, где он только что стоял, прислонившись к стене, он услышал тихий звук: будто чьи-то руки шарили по холодному камню, чьи-то липкие руки, таким был характер этого звука. И к нему прибавился еще один звук: будто кто-то нетерпеливо шептал что-то – или это было частое дыхание? Когда на мгновение ветерок стихал, Смит вполне отчетливо слышал, будто что-то трется о камень, но это не была ни подошва ноги, ни звериная лапа, ни змеиная кожа, а нечто похожее на все три звука вместе.

Рука Смита инстинктивно дернулась к бедру – но не нашла чего искала. Куда он попал, как он здесь оказался – об этом у него не было ни малейшего представления, но ясно было одно: оружие, которое всегда было при нем, исчезло, и он понимал, что это не случайно. Существо, которое теперь преследовало его, вздохнуло, потом еще раз, и снова звук этот показался Смиту странным; шорох по каменной стене раздался снова, на этот раз он был неожиданно, ужасающе быстрым, и вдруг что-то коснулось Смита и ударило словно электрическим разрядом. На него опустились чьи-то руки, но он уже не понял этого, не понял, что руки эти не принадлежали человеческому существу, ибо странный трепещущий удар погрузил его сознание во мрак.

Когда Смит снова открыл глаза, он почувствовал, что опять лежит на холодном камне и опять, как и тогда, когда он очнулся в первый раз, беспредельный мрак окружает его со всех сторон. Он лежал, должно быть, там же, где упал, когда преследователь настиг его, но он не был ранен. Он подождал немного, чутко вслушиваясь, пока уши его не заболели от напряжения и полной, абсолютной тишины. Насколько его острые, как лезвие бритвы, чувства говорили ему, он был здесь совершенно один. Ни единый звук не нарушал этого совершенного безмолвия и мрака, ни шороха, ни звука осторожного подкрадывания, ни даже постороннего запаха. Он снова с большими предосторожностями встал на ноги, опираясь на невидимые глазу камни, размял члены и ощупал себя со всех сторон, чтобы окончательно убедиться, что он не ранен.

Пол под ногами был очень неровный. Ему вдруг пришло в голову, что он находится, должно быть, в развалинах какой-то древней постройки, поскольку запах сырого камня, холод и заброшенность этого места не оставляли возможности думать иначе, а кроме того, сквозняки гуляли по всему помещению, значит, где-то есть большие щели, или проломы, или что-нибудь в этом роде. Он на ощупь стал пробираться вдоль неровной и кое-где разломанной стены, спотыкаясь о валяющиеся куски камня и напрягая все свои чувства, стараясь уловить хоть что-нибудь в этой абсолютной тьме вокруг. Тщетно Смит пытался вспомнить, как он попал сюда. В памяти всплывали лишь отрывочные и смутные видения: безымянная забегаловка, много, слишком много сегира, приглушенные голоса, шум, смятение... потом темнота, провал в памяти – и вот он очнулся здесь, в полном мраке. В виски наверняка что-то добавили, оправдывался он перед самим собой, но эта мысль уже начинала его потихоньку сердить: кто это такой смелый выискался, что не побоялся поднять руку на Нордуэста Смита?

И вдруг он застыл как камень, не успев опустить поднятую ногу: совсем близко что-то почти беззвучно зашевелилось в темноте. В голове у него одно за другим побежали смутные видения: кто же этот невидимка, который захватил его и держит тут? Что это за чудовище передвигается как змея, скользя по земле, а руки у него оснащены странным устройством, которое наносит оглушительные удары немыслимой силы. Он стоял, застыв на месте и размышляя: интересно, а оно само видит меня в этом мраке?

Рядом с ним по камню прошуршали чьи-то ноги, и кто-то быстро, торопливо задышал ему в ухо и провел рукой по его лицу. Раздался короткий вдох, а потом Смит выбросил обе руки вперед, чтобы схватить это невидимое существо. И тут же от удивления у него перехватило дыхание, а потом он не смог удержаться от сдавленного смеха: в его руках оказалась явно какая-то девица – вряд ли в данном случае осязание его обманывало.

Резким движением он притянул ее к себе, но увидеть ее лицо в этой темноте не было никакой возможности, зато по округлым и упругим формам он сразу понял, что девица молода и очень даже женственна. А по тому, как она дышала, он догадался, что от страха она вот-вот потеряет сознание.

– Шшш,– настойчиво зашипел он прямо ей в ухо, так близко, что душистые волосы щекотали ему щеку.– Не бойся. Где это мы?

От страха, да, скорей всего, от страха ее напряженное тело вдруг ослабело, стало в его руках мягким, провисло, и она почти перестала дышать – по крайней мере, ее дыхания он больше не слышал. Смит поднял девушку – она оказалась на удивление легкой, и от нее чем-то приятно пахло, чем-то волнующе-женственным. Он ощутил прикосновение бархатных одежд, скользящих по его обнаженным рукам. Он поднес ее поближе к стене – ему было спокойней, когда за спиной находилось что-то солидное и твердое,– и положил ее на землю, а сам присел на корточки рядом, вслушиваясь в темноту, пока она постепенно приходила в себя.

Наконец дыхание ее восстановилось, хотя все еще было частым. Ясно, она все еще боится, и он услышал, как она садится, опершись спиной о стену. Она что-то прошептала, и он подвинулся ближе, чтобы расслышать.

– Кто вы? – спросила она.

– Нордуэст Смит,– ответил он шепотом и улыбнулся.

– О-о-о! – услышал он в ответ.

Кто бы ни была эта девица, имя его ей знакомо, и это уже кое-что.

– Произошла ошибка,– прошептала она, словно размышляя вслух.– Рабы Джулхи никогда не хватают никого, кроме... космических крыс и всяких подонков,– я хочу сказать, не тащат их сюда. Скорей всего, они вас не узнали, и они заплатят за эту ошибку. Ни один человек не попадет сюда, если известно, что его станут искать.

Смит с минуту помолчал. Похоже, она, как и он сам, попала в беду, и ее страх был слишком искренен, чтобы можно было заподозрить ее в притворстве. Но, с другой стороны, ей известны тайны этого странного, абсолютно лишенного света места. Таинственного местечка, по правде говоря. Он должен быть предельно осторожен.

– А ты кто такая? – прошептал он.– И что тебя так напугало? И вообще, где мы находимся?

В темноте слышно было, как она задержала дыхание, потом судорожно вздохнула и задышала прерывисто.

– Мы в развалинах Воннга,– зашептала она,– Меня зовут Эпри, и меня приговорили к смерти. Вот я и подумала, что ты – смерть, которая пришла за мной, ведь она может появиться в любую минуту.– Последние слова она произнесла едва слышно, всхлипнула и судорожно вздохнула, словно страх схватил ее за горло и не давал ей дышать. Он почувствовал, как она дрожит, прижавшись к его руке.

В голове у него теснилось множество вопросов, и он задал, как ему казалось, самый важный:

– Какая еще смерть должна прийти за тобой? Что тебе угрожает?

– Призраки Воннга,– прошептала она, и в голосе ее звучал неподдельный страх.– Рабы Джулхи доставляют сюда людей, чтобы их кормить. А также тех, кто оказал непослушание, их тоже отдают в пищу призракам. Я попала к ней в немилость – и вот теперь я должна умереть.

– Да кто они такие, эти твои призраки? Знаешь, совсем недавно здесь кто-то дотронулся до меня, и это было как разряд тока, но он больше меня не тронул, оставил в покое. Может быть, это...

– Да-да, это один из них. Должно быть, мое появление обеспокоило их. Но кто они такие, я и сама не знаю, то есть что они собой... Они приходят в темноте. Они, я думаю, принадлежат к той же расе, что и сама Джулхи, но они не из плоти и крови в отличие от нее. Я... я не знаю, как это объяснить.

– А что ты скажешь про Джулхи?

– Кто она такая? Джулхи – это просто Джулхи. Разве ты не знаешь?

– Она женщина? Может, какая-нибудь королева? Не забывай, я ведь понятия не имею, куда попал.

– Нет, она не женщина. По крайней мере, она не такая, как я. И она куда больше, чем просто королева. Я думаю, она великая волшебница или даже богиня. Я и сама не знаю точно. Но здесь, в Воннге, я просто не могу ни о чем думать, мне сразу становится плохо. Мне сразу становится плохо, когда я... я... о-о-о, я просто не могу вынести этого! Мне кажется, я схожу с ума! Лучше умереть, чем сойти с ума, разве нет? Но я так боюсь...

Речь ее стала бессвязной, она задрожала всем телом и прижалась к нему.

Смит обнял ее, а сам тем временем внимательно вслушивался в темноту, стараясь уловить хоть какой-нибудь звук в тишине, нарушаемой только ее захлебывающимся шепотом. Не переставая слушать, он постарался еще раз как следует обдумать все то, что она ему наговорила.

– Чего ты боишься? Что ты имеешь в виду? Что ты натворила?

– Существует такой... свет,– пробормотала Эпри.– Я всегда его вижу, до сих пор, с самого детства, как только закрою глаза и как следует постараюсь его увидеть. Свет и еще такие странные фигуры и тени, которые движутся сквозь него, будто чьи-то отражения, и они совершенно мне незнакомы, я таких раньше никогда не видела. И вот наступает момент, и все это перестает меня слушаться, а потом я начинаю ловить какие-то очень-очень странные... ну, как будто мысли и одновременно волны. Они пробиваются ко мне, а потом приходит Джулхи – она проходит через этот свет. Я не знаю... я просто ничего не понимаю. Но теперь она заставляет меня вызывать свет для нее, а потом у меня в голове происходят какие-то совершенно чудные вещи, я чувствую себя плохо, у меня кружится голова... и мне кажется... мне кажется, я схожу с ума. Но она заставляет меня делать это. И каждый раз мне все хуже и хуже, понимаете? Каждый раз все хуже и хуже, пока не становится совсем невыносимо. Потом она сердится, и лицо ее делается ужасным, каким-то неподвижным,– и на этот раз она отослала меня сюда. И скоро сюда придут эти призраки...

Смит обнял ее крепче и прижал к себе, пытаясь успокоить. Похоже, подумал он, она уже и в самом деле немного не в себе.

– А как можно отсюда выбраться? – спросил он и слегка потряс ее, стараясь вернуть к действительности.– Где мы находимся?

– В Воннге. Разве ты не понял? На острове, где находятся развалины Воннга.

И тут он вспомнил. Да-да, однажды он уже слышал про этот самый Воннг. Про развалины древнего города, затерянного в зарослях ползучих растений на маленьком островке в нескольких часах ходу от побережья Шанн. Ходили легенды о том, что когда-то давно это был огромный город, и не только огромный, но еще и очень необычный. Его построил царь, обладавший чудесной силой. Он заключил союз с существами, которых лучше не называть по имени,– такие ходили про это слухи. Добыча камня сопровождалась неведомыми ритуалами, названий которых нельзя произносить вслух, архитектура зданий была необычной, и неизвестно, для каких целей они строились. Некоторые их линии и формы противоречили всякой логике и были непонятны самим людям, которые их строили, а на улицах через определенные интервалы были установлены большие медальоны, рисунок на них следовал образцам, взятым явно из других миров, а зачем их установили, не знал никто... кроме самого царя. Смит вспомнил, что он слышал о странностях этого легендарного города под названием Воннг, и про ритуалы, которые сопровождали его строительство, и, наконец, о том, что на людей напала страшная эпидемия, от которой они сходили с ума... Рассказывали про привидения, которые бродили по улицам средь бела дня; поэтому в конце концов жители покинули город, и вот уже несколько веков он стоит здесь, постепенно разрушаясь. Никто теперь сюда не ходит, никто не посещает эти места, и цивилизация с тех пор покинула остров и передвинулась в глубь материка, и мало кто теперь вспоминает былые дни славы и могущества Боинга, только всякие темные и страшные истории ходят об этом месте и о странных вещах, которые здесь когда-то происходили.

– Джулхи живет в этих развалинах? – спросил он.

– Джулхи живет здесь, это правда, но не в развалинах этого города. Ее Воннг – это величественный, великолепный город. Я его видела, но мне так и не удалось войти в него.

Бедная девочка, она и впрямь не в своем уме, подумал Смит. И вслух добавил:

– Тут есть какие-нибудь корабли, лодки, на худой конец? Неужели отсюда никак нельзя выбраться?

И не успел он произнести последние слова, как в ушах у него что-то вдруг загудело, зазвенело, словно рой бесчисленных пчел влетел ему в голову... Гудение становилось все громче, нарастало и нарастало, пока вся его черепная коробка не заполнилась этим звуком, и в завываниях отчетливо прозвучали слова:

– Нет. Ни в коем случае. Нет. Джулхи запрещает.

Девушка в объятиях Смита вздрогнула и судорожно прижалась к нему.

– Это Джулхи! – выдохнула она.– Чувствуешь, это она поет у тебя в голове. Джулхи!

Смит действительно слышал, и голос нарастал, становился все громче, и теперь уже казалось, будто он заполнил всю эту беспросветную тьму своими непереносимыми завываниями.

– Да, да, моя маленькая Эпри. Это я. Ты теперь раскаиваешься в своем непослушании, моя Эпри?

Смит чувствовал, как девушка задрожала у него на груди. Он слышал, как колотится ее сердце, чувствовал на щеке ее неровное дыхание.

– Нет, нет... я не раскаиваюсь, нет...– услышал он ее тихое бормотание.– Позволь мне умереть, Джулхи.

Голос смягчился и замурлыкал ласково:

– Умереть, моя сладкая? Джулхи не будет столь жестока. О нет, маленькая Эпри, я всего лишь немного попугала тебя, в этом и состоит наказание. Теперь я тебя прощаю. Ты можешь вернуться и снова служить мне, моя Эпри. Я не дам тебе умереть.

Теперь голос звучал сладко до приторности.

И в ответ раздался голос Эпри, нарастая до истерики, и в нем звучали вызов и неповиновение:

– Нет! Нет! Я не буду больше служить тебе! Никогда, слышишь, Джулхи?! Я хочу умереть!

– Успокойся, тише, прошу тебя, моя маленькая.– Это бормотание гипнотизировало, завораживало своими успокаивающими интонациями.– Ты будешь служить мне. Да, ты станешь мне повиноваться, будешь слушаться меня, как и раньше, моя сладкая. Ты там нашла мужчину, не так ли, крошка? Иди же сюда и приведи его с собой.

Невидимые руки Эпри с силой вцепились Смиту в плечи, она пыталась оторваться от него, оттолкнуть его от себя.

– Беги, беги,– шептала она, задыхаясь.– Перелезь через стену и беги! Можно броситься со скалы в море, и тогда ты станешь свободным! Беги, говорю тебе, беги, пока не поздно! О-о, Шор, Шор, если б я была свободна, если б я могла умереть!

Смит накрыл вцепившиеся в него пальцы одной рукой, а другой потряс совершенно обезумевшую девушку.

– Успокойся! У тебя просто истерика. Успокойся! – крикнул он.

Он почувствовал, что она теперь дрожит не так сильно. Хватка ослабла, руки девушки опустились вниз. Постепенно и прерывистое дыхание выровнялось.

– Пошли,– наконец сказала она совершенно другим голосом.– Это приказ Джулхи. Пошли же!

Пальцы ее крепко сцепились с его пальцами, и без всяких колебаний она решительно шагнула вперед, в темноту. Он последовал за ней, спотыкаясь об обломки, больно стукаясь об острые выступы разрушенной стены. Далеко ли они ушли, он не знал, но им приходилось часто поворачивать то вправо, то влево. Порой ему даже казалось, будто они идут в обратную сторону. Ему в голову пришла странная мысль, что Эпри не просто ведет его по хорошо знакомым коридорам и галереям разрушенного здания, а под влиянием колдовства Джулхи выполняет ритуальный обход этих развалин, уверенно протаптывая между камнями некий символический узор – колдовской узор, и, когда он будет завершен, перед ними откроется невидимая дверь, запоров которой не касалась рука смертного.

Вероятно, именно Джулхи вложила в него эту мысль, более того, он был уверен, что это так и есть, поскольку девушка все шла своим запутанным, замысловатым путем, молча скользя, словно иголка между волокон ткани, среди невидимых руин и он нисколько не удивился, когда вдруг пол под ногами стал ровным и стены куда-то пропали, по крайней мере так ему показалось, и запах холодного камня, сопровождавший его всю дорогу, тоже куда-то исчез. Теперь он шагал в темноте по толстому ковру, и теплый, легкий ветерок доносил до него приятный запах. И в этом мраке его не оставляло странное чувство, будто на него постоянно смотрят чьи-то глаза. Причем не глаза в их физическом или биологическом смысле, но некий всепроникающий взор. Теперь он снова услышал давешний гул или жужжание, то усиливающееся, то затухающее и бьющее ему в уши приятными мерными модуляциями.

– Ммм... Ты привела ко мне человека с Земли, моя Эпри? Да-да, землянина, и такого красивого. Я довольна тобой, Эпри, за то, что ты приберегла для меня этого человека. Скоро я позову его. А пока пусть погуляет, ведь он никуда не денется, куда ему бежать отсюда?!

Снова все смолкло, и Смит заметил, что вокруг стало постепенно светлеть. Свет исходил из невидимого источника, тьма уже не была такой непроницаемой, чернота бледнела, теперь его окружала полутьма, и он стал различать какие-то висящие гобелены, сияющие колонны и силуэт девушки Эпри, стоящей рядом с ним. Сумрак становился все светлее, и вот уже стало светло как днем, и он увидел, что стоит в помещении с богатым и пышным убранством.

Он огляделся по сторонам, надеясь обнаружить вход, через который они проникли сюда, но ничего подобного не увидел. Он стоял на открытом месте, небольшом по размерам, и его окружал лес светящихся колонн, сделанных, по-видимому, из отполированного камня. Между некоторыми из них висели гобелены, которые он рассмотрел в полумраке. Они свисали до земли пышными складками. Насколько видел глаз, колонны расходились во все стороны ровными сужающимися рядами, и он был уверен, что шли они вовсе не между ними. Если бы это было так, он бы это почувствовал. Не-ет, на этот ковер, покрывающий небольшую открытую площадку, он ступил прямо из усыпанных камнями развалин Боинга, пройдя через невидимую дверь. Это точно.

Он обернулся к девушке. Она уже успела устроиться на одном из диванов, которые стояли среди колонн по краю круглой площадки. Лицо ее было бледней самого белого мрамора и очень красиво, как он и предполагал раньше. Глаза ее были глазами истинной венерианки: темные, продолговато-миндалевидные и ласковые; яркие коралловые губы и волосы, ниспадающие на плечи черными блестящими облаками, дополняли общую картину настоящей венерианской красавицы. Плотно облегающее, как это принято у венерианок, платье из светло-красного бархата подчеркивало прекрасные формы тела; одно плечо оно оставляло открытым, а снизу имело высокий разрез, обнажая красивую, стройную ногу. Таков был обычный наряд всех женщин Венеры, который наиболее выгодно подчеркивал женскую красоту, но, по правде говоря, Эпри не нуждалась в этом – она во всяком наряде была бы хороша. И Смит, внимательно рассмотрев ее, по достоинству оценил ее красоту.

Его откровенно оценивающий взгляд она приняла совершенно равнодушно. Казалось, вся энергия бунта, сопротивления покинула ее, и усталость отражалась в каждой черточке ее прекрасного лица. Эта усталость, похоже, стерла с него все естественные краски.

– Ну и где мы теперь? – спросил наконец Смит.

Она искоса посмотрела на него.

– Это место Джулхи использует в качестве тюрьмы,– пробормотала девушка безразлично.– Я думаю, сейчас по многочисленным залам ее дворца и вокруг нас снуют ее рабы. Я не могу тебе всего этого объяснить... но по приказу Джулхи может случиться все, что угодно. Мы можем находиться в самом центре ее дворца и даже не подозревать об этом, поскольку отсюда нет выхода и сбежать нет никакой возможности. Мы ничего не можем с этим поделать, нам остается только ждать.

– А зачем все это? – Смит кивнул в сторону колонн, которым, казалось, не было конца.– Что находится там, за ними?

– Ничего. Они уходят в бесконечность, но если ты пойдешь туда, то снова окажешься здесь.

Смит бросил на нее быстрый взгляд из-под опущенных век: интересно, насколько она все-таки не в своем уме? Но ее белое изможденное лицо ничего ему не сказало.