Текст книги "Мотылек"
Автор книги: Кэтрин Куксон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)
Роберт молча повернулся, но перед тем, как открыть дверь, заметил, что хозяин дома теперь стоял за письменным столом, лицо у него было пунцового цвета, и можно было подумать, что он намеревается отменить решение о приеме Роберта. В надежде, что он-таки это сделает, Роберт задержался на секунду, но его новый хозяин уселся на место.
Он вышел из кабинета и прошел по коридору по направлению к прихожей. На пороге он остановился, огляделся вокруг и вздохнул так глубоко, что отскочила верхняя пуговица на жилете. Он потянул ее, освободил от оставшейся нитки и положил в карман.
Он уже хотел двинуться дальше, когда услышал крик, раздавшийся где-то слева от него, с лестницы. Он поднял глаза вверх и увидел ту девушку, вернее, двух девушек, ее сестру тоже, и сестра старалась удержать девушку за руки. Но девушка громко позвала его:
– Хэлло! Я так рада, что вы вернулись!
Он испытал то же ощущение, какое почувствовал, когда впервые увидел ее, но на этот раз не столько от того, что увидел ее, сколько от того, что она сказала. Она произнесла те же самые слова, которые ему померещились, когда ему показалось, будто она подходит к его кровати.
Зачем он только заявился сюда? Бог его знает... Хотел бы он сам это знать.
Минуя основание лестницы, он видел, как старшая сестра почти оттаскивала младшую от лестницы, а та громко протестовала:
– Я просто хочу поговорить с ним. Он такой милый.
Через два дня он водворился в комнату над конюшней. Указания относительно сада и огорода он получал от Артура Блума, касательно уборки конюшни и ухода за лошадьми – от Грега Хаббарда. Но и тому и другому, видимо, отдавал приказания Дейв Уотерз, потому что, как понял Роберт, именно этот человек управлял всем домом, причем много лет.
Хаббард сказал, что босс редко беспокоил их, а когда съезжаются сыновья, дом берет на себя мастер Стенли и все распоряжения тогда исходят от него. Но и в этом случае Стенли, по-видимому, прислушивается к Уотерзу. И Грег Хаббард предупредил Роберта, чтобы он держался подальше от мисс Милли и что, если она побежит за ним, нужно сейчас же выйти на открытое место, потому что, когда Уотерз видит ее в каком-нибудь не видном со всех сторон месте с каким-нибудь человеком, он делается бешеным. Иногда приходит в голову, что он ее отец. Про мисс Агнес Хаббард сказал, что она нормальная, немного чопорная, но в душе даже славная и что ей не позавидуешь, потому что, если и есть человек, на котором держится весь дом и который в этом смысле стоит над Уотерзом, то это она. Мыкается, как прислуга, а положение, как говорит Магги, хуже, чем у прислуги, если посмотреть, сколько она делает по дому, потому что ничего не получает за свою работу. Что они будут делать, когда она выйдет замуж и уедет, одному Господу Богу известно.
Комната над конюшней была тесная. Никакого отопления, тепло шло только снизу, через пол, от коней. Было одно крошечное оконце и пахло Лошадьми. Прежний жилец, очевидно, забыл, для чего существуют мыло и вода.
Как правило, Роберт поднимался в шесть и помогал Хаббарду напоить и накормить лошадей, потом помогал чистить их. Всем этим ему никогда еще не приходилось заниматься. Он и представить себе не мог, сколько внимания и заботы требует конь, не говоря уже о том, сколько всякой всячины входит в упряжь, сколько времени уходит на подготовку выезда и сколько труда тратится на то, чтобы навести блеск на все эти, как выражался Хаббард, принадлежности. Ну, а о чистке конюшен и говорить не приходится. Закончив с этим, он готовил котел пойла для свиней и кашу для кур. Свиней было шесть штук, не считая свиноматки, кур – четыре дюжины.
В семь часов они с Хаббардом шли на кухню, где вместе с Артуром Блумом получали по кружке чая. После этого наступал черед свиней, нужно было выпустить кур и собрать яйца, вымести двор и, о чем он не договаривался и о чем Дейв Уотерз не предупредил его, когда перечислял будущие обязанности, вынести целую кучу помойных ведер, которые выставляли у боковой двери Магги и Руфи. Ведра нужно было оттащить в задний сад и вылить в помойную яму. В первый раз его вырвало, что лишило удовольствия съесть завтрак за общим столом.
После завтрака, если позволяла погода, его отправляли в огород прокопать или прополоть те или иные грядки. В дождь ему велели работать в теплицах.
В конце первой недели он занимался ремонтом дверей, выходивших во двор, а также менял половые доски в некоторых помещениях дома. К шести часам, когда он пришел на кухню, чтобы в последний раз за день поесть, он чувствовал себя смертельно усталым и не мог и подумать, чтобы переодеться и отправиться на прогулку, несмотря на то что понимал, что ему следовало бы сходить в «Булл» и рассказать Таггертам о своем житье-бытье и поблагодарить за проявленную к нему доброту.
За всю первую неделю он столкнулся с хозяйкой дома только один раз, когда она заходила в конюшню сказать Хаббарду, что нужно заложить двуколку, так как отец хотел съездить в город.
Тогда она ненадолго задержалась около него и, как будто немного стесняясь, спросила:
– Как у вас дела?
На что он ответил:
– Понемногу, мисс, понемногу.
Он заметил, что у нее привычка хлопать ресницами, что как он считал, говорило о какой-то внутренней неустроенности.
– Вы не к такой работе привыкли, – заметила Агнес.
– Вы правы, мисс, совсем к другой.
– Да-да, конечно. – И, не сказав больше ни слова, Агнес повернулась и пошла к выходу. Он смотрел ей вслед и думал, какая же она чопорная, настоящая сельская леди и хочет, чтобы об этом не забывали. Но есть разные сельские леди. Одна такая бывала в «Булле». Таггерты были очень высокого мнения о ней. Она устраивалась на кухне позади зала и пила с ними. Говорили, она графская дочь и вышла за фермера. Но он был фермер-джентльмен. Ах, да, он улыбнулся про себя, вспомнив, как Таггерты особо подчеркнули, что он джентльмен-фермер с двумя тысячами акров.
С самого начала он очень определенно понял одну вещь – на кухне его не приняли, во всяком случае, он не был принят мистером и миссис Уотерз. Их дочь Руфи была достаточно воспитанной, а Бетти Троллоп – по-житейски покладистым ребенком. А вот Магги... О, Магги сумела бы обойтись с самим дьяволом. Это вот вам девочка, так девочка. Он не знал другой с таким счастливым характером. Ее характер не могла придавить даже атмосфера на кухне. За столом она говорила такие вещи, что все за исключением ее дяди прыскали от смеха, и она со всеми вела себя одинаково. Прошлым вечером он чуть не расхохотался, когда ее тетя отчитала ее за то, что она говорит с мисс Агнес без должного уважения, и она ответила, что она, конечно же уважает мисс Агнес, она уважает ее, как и всех других людей, но вот уважения к животным у нее нет, потому что у них нет души. Он не сдержался, и, услышав его смех, Магги тоже засмеялась.
– Ну вот, видите, он понимает, что я имею в виду, он же знает, что я не переношу лошадей, – сказала она. – Ведь я вам говорила, верно? Вещи, у которых нет души, могут так поддать, что душа вон.
Он мог слушать Магги часами. Она была прирожденным комиком, но этого не знала. Она не знала, что у нее есть такой дар.
В начале июля, когда он проработал в Форшо-Парке уже несколько недель, ему велели поправить шнуры подъемного окна в библиотеке, и он принялся за ремонт, когда услышал разговор на повышенных тонах. Голоса доносились из-за двери в гостиную, и он узнал голоса хозяина и мисс Агнес. Ему трудно было поверить, что это она, потому что она не говорила, а кричала. Ее тон был интеллигентным, а так вполне можно было решить, что это бранится с мужем или соседкой какая-нибудь женщина с Фоксглав-роуд. Она надрывалась:
– Ты должен меня выслушать. Скоро торговцы вообще перестанут отпускать нам товары. Вон целая стопка счетов, которые ты не смотрел много месяцев. Ты только виноторговца удостаиваешь своим вниманием. Или вот страховка на мебель. Она просрочена...
– Замолчи, женщина!
– Я не замолчу, папа, это же серьезно. Ты должен взглянуть в лицо фактам. А факты таковы, что скоро нам будет нечего есть, если мы не прирежем свиней и кур. Больше того: Дейву и Пегги мы задолжали за шесть месяцев. Они терпят, но другие-то не будут терпеть. А что будет, когда домой приедут мальчики? Арнольд был бы уже здесь, если бы не экзамены. А Роланду и Стенли повезло, что их пригласили погостить друзья. Но это же только две недели. А что будет, когда они все съедутся сюда на каникулы?
– Через ближайшие две недели, мадам, все будет по-другому, потому что я приготовил вам новость, и выслушай ее внимательно. Я собираюсь снова жениться.
За этими словами последовала полная тишина. Роберт поглядел в сторону дальней двери и мысленно представил себе выражение ее лица, дрожащие ресницы и полураскрывшийся рот.
Она выглядела именно так. Агнес смотрела на отца, видела его обрюзгшее лицо, нос с несомненными признаками его увлечения и думала: ну кто... кто выйдет за него?
– Ага, сюрприз для тебя, верно? Все твои карты спутывает!
– Я рада это слышать, – ответила она не сразу и выдержанно, взвешивая каждое слово, – и желаю твоей будущей супруге удачи в ее новом положении, потому что я теперь свободна и могу покинуть дом и жить своей собственной жизнью. Надеюсь только, что она принесет с собой достаточно денег, чтобы нанять няню для Милли.
– Няню для Милли? – буквально завизжал он. – Так узнайте, мисс, еще одну вещь! Эта будет отправлена в лечебницу. Я уже запустил механизм. Неужели я привожу в этот дом женщину для того, чтобы она мучилась? Ну, нет.
– Ты не можешь. – Агнес крепко сцепила пальцы, изо всех сил вонзая ногти в ладони. Только так она могла сдержать желание броситься на этого человека и вцепиться ему в лицо, потому что в этот момент ее переполняла ненависть к нему. Это чувство давно теплилось в ней, проявляясь как внутренне переживаемая неприязнь, но сейчас оно на мгновение до безумия поглотило ее. Агнес ни на минуту не сомневалась, что он сказал то, что думает, и прекрасно осознавала, что это вполне возможно сделать, особенно если врачей для принятия решения пригласить сюда сейчас, когда Милли опять в ее странном состоянии.
– Ты не можешь этого сделать! Ты не сделаешь этого!
– Я не могу? О нет, я могу, я хочу, и я сделаю. Но есть альтернатива, мисс. Ты все время болтаешь о замужестве, правильно? Ну, что же, пойди к своему Джеймсу и спроси, не возьмет ли он еще и Миллисент в придачу? Уверен, его мать примет ее с распростертыми объятиями.
Она смотрела на него, Не в силах промолвить ни слова, но его издевка вдруг мгновенно навела ее на мысль. Поместье Хотон-Мэнор, где жили Крокфорды, было небольшим, но на дальнем участке территории находился небольшой охотничий домик. Он пустовал с незапамятных времен. Милли с няней могла бы жить в нем. Но разрешит ли Джеймс? Да, да, она сможет уговорить его. И она поговорит с Грейс и Мари, они всегда были такими дружелюбными, и Милли им нравилась... Его мать?.. А, Джеймс уговорит ее. Он должен. Он это сделает. Она никогда у него прежде ничего не просила.
Агнес глубоко вздохнула. Она обойдет его. Она обойдет этого человека, который никогда в жизни не проявлял к ней ни любви, ни привязанности и очень мало уделял внимания ее матери. Она сказала:
– Надеюсь, жена сможет давать тебе достаточно денег на содержание твоей любовницы.
Он поджал губы и покачал головой:
– В этом не будет надобности. Вообще-то никогда и не было, она любовница иного плана. Можешь удивляться, одно время она была близкой подругой твоей матери. Ну как, это вас удивляет, мадам? Она рано овдовела и осталась при приличных деньгах, так что, когда она обоснуется в этом доме в качестве моей жены, нам не нужно будет бояться, что нечего будет есть. – Он сделал ударение на последнем слове. – Единственная причина того, что она до сих пор еще не здесь, это больная рана всей моей жизни, которая, и вы знаете, не плоть от моей плоти, ибо я никогда не порождал идиотов.
– Я ненавижу вас. Вы это знаете? Я ненавижу вас. И в настоящую минуту я жалею только о том, что я тоже от вашей плоти, потому что это гнилая плоть...
Когда Реджинальд Торман взмахнул рукой и ударил ее по лицу, она вскрикнула, качнулась назад и, ухватившись за подлокотник кресла, боком упала на него. Он закричал:
– Все остальное время, что ты находишься под моей крышей, будь уверена; я предоставлю вам множество поводов ненавидеть меня. Уж я, мадам, постараюсь. – С этими словами он вышел из комнаты, громко хлопнув за собой дверью...
Когда Роберт услышал звук пощечины и крик, он отошел от окна и сделал шаг к двери, которая вела в кабинет. Но тут же остановился, сказав себе, что если он войдет, то на этом скорее всего закончится его работа здесь. Однако услышав, как хлопнула дверь дальше по коридору и одновременно раздался тихий стон, он непроизвольно взялся за ручку двери и, тихо повернув ее, приоткрыл дверь. Агнес съежилась в кресле, и все ее тело содрогалось от рыданий. Он осторожно вступил в комнату и, остановившись напротив нее, негромко проговорил:
– Могу я вам помочь, мисс?
Агнес отняла руки от лица и быстро отвернулась от Роберта.
– Уйдите. Пожалуйста, уйдите.
Он ушел, только не через ту же самую дверь, а через холл на кухню. Подойдя прямо к Пегги, которая в это время вынимала из печи жестяные формы с хлебом, он сказал:
– Мне... мне кажется, вам нужно зайти к мисс Агнес. В гостиной был шум. Он ее ударил.
С противня на стол посыпались формы с хлебом. Пытаясь не уронить противня, Пегги схватилась за стол и проговорила:
– Что? Что вы сказали?
– Хозяин с Агнес – я работал в библиотеке и слышал – они сильно спорили. Он ударил ее, и она расплакалась.
Не говоря ни слова, Пегги выбежала из кухни, а он остался и стал наблюдать, как Магги высыпала хлебы из жестяных форм, а потом костяшками пальцев ловко постукивала каждый по нижней части. При этом она приговаривала, будто разговаривая с хлебами:
– Я не против того, чтобы мужик выпивал, я и сама могу выпить капельку, но, я бы сказала, он ведь просто купался в этом последние несколько недель. Боже мой! Да только за вчерашний вечер он столько деньжищ спустил в горло, что хватило бы успокоить сегодня угольщика. – Она взглянула на Роберта и добавила: – Вы слышали, какой он поднял хай во дворе? Не хотел даже оставлять того, что привез. Не скажи дядя, что заплатит, если счет не будет покрыт в течение недели, – только за эту партию, не за все, он бы повернулся, и только бы мы его и видели. И что бы мы тогда делали? Наверное, жгли бы дерево. Вон его сколько, но куда это годится, рубить деревья? Чем он ее ударил? Кулаком или кинул в нее чем-нибудь?
– Полагаю, он ударил ее по лицу.
– Ох... – Она отвернулась и выпалила: – Жаль, что я не мужчина. Эх, сколько же раз мне этого хотелось. Иногда мне кажется, что после рождения от меня оставили только половину. Знаете почему? Вы не смотрите, что я такая веселая, у меня ведь бывает, что руки чешутся хорошенько съездить... – Она повернулась и через плечо посмотрела на него. – Вы можете в это поверить?
Он улыбнулся и сказал:
– Я верю всему, что ты говоришь, Магги, совершенно всему.
– Вы хороший человек, я говорила это с самого начала. Что там говорят другие, не имеет значения, мое мнение – вы хороший человек.
Он перестал улыбаться, но голос был по-прежнему добрым:
– Спасибо тебе, Магги, – и добавил: – Лучше я вернусь и продолжу работу.
– Я тоже так думаю. Вам лучше пойти туда, но только другим путем.
– Конечно-конечно. Мне никогда не были нужны неприятности.
– И мне тоже, только на меня они валятся сами, то и дело галопом скачут, чтобы подстеречь меня, когда я их не жду.
Она продолжала смеяться над собственной шуткой, а он вышел из кухни, думая, что ничто на свете не может победить оптимизм Магги. Она сильная натура, и казалась ему единственным лучом света в этом раздираемом терзаниями доме, если, конечно, не считать бедное существо, из-за которого разгораются все страсти.
За все время пребывания в этом доме он встретил Милли только два раза, но и в том и в другом случае она была не одна. Один раз она была с мисс Агнес, другой – с мистером Уотерзом. Роберта поражала привязанность этого старого человека к девочке. Он весь преображался, когда видел ее, можно было подумать, что он и есть ее отец, и к тому же любящий. В каком-то отношении он походил на его дядю, но только, нужно надеяться, не был таким же одержимым...
Подъемная рама встала на место, и он собирал инструмент, чтобы перейти к следующим в той же комнате, когда открылась дверь библиотеки и из нее вышел не кто иной, как это самое создание собственной персоной. На ней было голубое ситцевое платье, волосы свисали по спине, свободно подобранные лентой, завязанной розочкой на макушке. Сначала она, видимо, удивилась, увидев его, но затем направилась к нему и спросила:
– Вы работаете?
– Да, мисс. Я вставляю подъемные рамы в окно.
– Вы зовете их рамами?
– Да, мисс.
– Я думала, только картины имеют рамы.
– Ну, это совсем другие рамы, мисс.
– Какой хороший день, правда, Брэдли?
– Да, мисс.
– Мне говорят, что я должна называть вас Брэдли, а мне нравится Роберт. Вас ведь так зовут, правда... Брэдли?
– Да, мисс. Меня так зовут.
– Вы не против, если я посижу и посмотрю, как вы работаете?
Он ответил, на миг задумавшись:
– Нет, почему бы и нет, мисс.
Вынимая раму из очередного окна, он размышлял: неужели найдется врач, который подпишет свидетельство о душевном заболевании девочки, которая так разумно рассуждает? Единственно странным было то, что ей очень хотелось посидеть, глядя на то, как он работает.
– Какой приятный день, правда?
– Да, мисс, очень приятный...
– Как странно, Брэдли! Мне совсем не хочется гулять днем. Я гуляю, но в большинстве случаев с Агги и Магги, то с одной, то с другой. А я люблю гулять ночью, потому что весь мир ночью затихает. Птички спят, только совы и летучие мыши не спят, они тоже любят выходить ночью. Вы любите истории, Брэдли?
– Некоторые, мисс. – Он снял часть рамы и положил у плинтуса, который прижимал ковер к стене по всему периметру комнаты.
– А я не умею читать и писать, Брэдли. Вам не кажется это странным? Мне семнадцать лет. Нет, Агги говорит... восемнадцать. А я еще не умею читать и писать. Агги читает так хорошо... Вы читаете, Брэдли?
– Да, я много читаю, когда выпадает время.
– О, это так странно.
– Почему странно, мисс?
– Потому что Дейв говорит, что меня это не должно расстраивать, так как большинство людей, как слуги, не могут читать и писать. Вы слуга, Брэдли?
Он поднял брови, поджал губы, подобрал с полу долото и, подойдя к окну, сказал:
– Да, мисс, можно сказать, что я слуга.
– И вы умеете читать и писать?
– Я умею читать и писать, мисс. И это неправда, что большинство людей не умеют читать и писать. – Он тут же сообразил, что сказал не то, и быстро поправился: – Я хочу сказать, что не всем есть необходимость уметь читать и писать.
– Брэдли!
– Да, мисс.
– Я не очень счастлива.
– Вы не счастливы, мисс? – Он замолчал и, обернувшись, посмотрел на нее.
– Нет, Брэдли, я не счастлива. Но большую часть времени я чувствую себя счастливой. Раньше я пела про себя, особенно в лунные ночи, но теперь мне не хочется петь, я так странно чувствую себя временами, и... и я боюсь.
– О, – он шагнул к ней, – не бойтесь, мисс, нет ничего такого, чего бы стоило бояться. – Как же мало она знает, это бедное созданье, как же мало она знает! Ей нужно бояться всего. Она по-своему ощущает царящую в доме атмосферу и старается понять ее. Эта девушка такая нежная и беззащитная!
– Я... я бы умерла, если бы Агги уехала. Я не могу жить без Агги.
Он ничего ей не ответил, просто стоял и смотрел на нее. В этот момент громкий стук в окно заставил его вздрогнуть – за окном маячила фигура Дейва Уотерза, который сверлил его взглядом. Подняв с полу кусок доски, он подложил его под верхнюю половинку окна, за крючки нижней вытянул ее наверх и теперь услышал, как тот тихо прошипел:
– Ну, и что ты теперь задумал?
Так же тихо и так же резко он ответил:
– Послушайте, мистер Уотерз, я занят своей работой. Мисс пришла, села здесь и стала разговаривать. Она очень растревожена. Не усугубляйте положение.
Старик неподвижно смотрел на него, у него гуляли желваки на скулах, наконец он произнес:
– Ну, ладно, – и попытался переступить через подоконник.
Но Роберт на миг придержал его.
– Я не знаю, известно ли вам, но здесь произошла ссора между хозяином и мисс Агнес... Она... девочка это почувствовала.
Они стояли лицом к лицу и смотрели прямо в глаза друг друга, и Роберту почудилось, что он заметил в лице старика что-то вроде проблеска понимания. Он отступил в сторону, чтобы пропустить его в комнату, а затем с интересом послушал, как он разговаривает с девочкой, обращаясь к ней совсем по-отцовски:
– Вот где ты, моя дорогая. Я тебя искал.
– Неужели? А я просто сидела здесь и разговаривала с Брэдли. Он великий читатель, Брэдли. Ты это знал, Дейв? И я думаю, что нужно спросить Агнес, можно он будет читать эти книги? – Она широко раскинула руки. – Никогда никто не читает здесь книги, правда?
– Это совсем не те книги, которые люди любят читать, моя дорогая. Они все про угольные шахты и машины, пароходы и тому подобное. Давай пойдем на кухню, по-моему, Пегги что-то печет.
– В самом деле?
– Да, и ты бы съела теплую булочку со смородиной, а?
– Ну, конечно, Дейв, съела бы.
Когда она встала, Дейв Уотерз повернулся к Роберту и сказал:
– Я как раз искал тебя. Нужно съездить с телегой в Бертли к бакалейщику и привезти провизии. Спросишь малого по имени Эдди Палмер, он без разговоров даст тебе все. Постарайся не встретиться с мистером Тэйлором... он хозяин. Зайди через боковую дверь, скорее всего ты там и найдешь Эдди, он знает, что выдать тебе. А это пока оставь, – он указал на окна, – можешь закончить завтра. – Понизив голос, он добавил: – Но не выезжай, пока не уедет хозяин, он сейчас берет двуколку. А ты тем временем запряги лошадь.
Роберт принялся собирать свой инструмент, а Дейв Уотерз взял Милли за руку и повел за собой из комнаты. Она повернулась к Роберту и сказала:
– Спасибо, Брэдли, было так приятно поговорить с тобой.
В гостиной она сказала Дейву Уотерзу:
– Он очень хороший человек, Брэдли, правда? Он добрый и умеет читать. Я думаю, он очень умный, если умеет читать, а ты как думаешь?
Дейв Уотерз что-то невнятно промямлил, потом открыл дальнюю дверь из гостиной, и она, припрыгивая, побежала впереди него через холл на кухню. На кухне она увидела Агнес и склонившуюся над ней Пегги и остановилась, очевидно, почувствовав что-то неладное и не желая принимать в этом участие. Но Дейв ласково подтолкнул ее к креслу-качалке, и, когда она уселась, Пегги не поднимая головы сказала, обращаясь к нему:
– Если дошло до того, что он распускает руки, хорошего не жди. Он ударил ее.
– Почему? – Дейв тоже склонился к Агнес, но прежде, чем она успела раскрыть рот, Пегги распрямилась и сказала Магги, входившей в этот момент на кухню с корзинкой яиц:
– Мне нужны какие-нибудь ягоды на пудинг вечером. Возьми мисс Милли, она поможет тебе собрать... думаю, черной смородины.
Бросив взгляд на опущенную голову Агнес, Магги моментально оценила ситуацию и, взяв Милли за руку, сказала ей:
– Пойдемте-ка, мисс. Давайте совершим набег на сад. Что вы скажете?
– Ну, если ты так хочешь, Магги, – с заметной неохотой ответила Милли, тем не менее поднимаясь из кресла.
Магги проговорила:
– Мне бы этого очень хотелось, я так люблю хорошую компанию, ну, такую компанию, как вы.
Милли звонко рассмеялась и, посмотрев на остальных, сказала:
– Магги такая смешная.
– А я и есть смешная. Никто и не догадывается, какая я смешная, только я сама знаю. Когда Господь придумал меня, он сказал: «Смотреть на нее будет нечего, ее нужно будет слушать».
Когда за ними закрылась дверь, Агнес подняла голову. Одна половина ее лица была пунцово-красной, другая очень бледной. Посмотрев на Дейва, она сказала:
– Он собирается жениться... Отец... И он уже принимает меры, чтобы отправить ее в лечебницу.
– Нет! Нет! – отпрянул Дейв. – Он этого не сделает.
– Сделает. Еще как сделает. Он может пренебречь доктором Миллером, и я уверена, он так и сделает, потому что не любит его. И он может получить два других заключения. Доктора могут польститься на взятку.
– Господи боже мой! – Дейв приложил руку ко лбу и отвернулся, потом быстро снова повернулся к ней: – Кто это? Кого он приводит сюда?
Агнес уже собиралась ответить, но ее опередила Пегги:
– Эту свою шлюху, кого же еще! Но мне кажется, между ними что-то произошло, вот почему он не отрывается от бутылки. И вот еще: последние недели он безвылазно сидит дома, а когда так было? Он никогда с ней не расставался.
– Она была маминой подругой? Ты знала ее? – спросила Агнес чуть слышным голосом.
– Ха! Знала ли я ее? – громогласно сказала Пегги. – Да, знала. Были годы, она не вылезала из нашего дома, когда ваши мать с отцом только поженились. Считалась лучшей подружкой вашей матери. Вот уж действительно лучший друг! Даже в те годы ей не хватало двоих, потому что тогда ее муж еще был жив. Ума не приложу, как это хозяин столько лет держится за нее. Хотя нет, знаю, деньги. Как говорил Грег, он видел ее совсем недавно, она, как рождественская елка, вся увешена дорогими украшениями. Всегда была дорогим хобби.
– Думаешь... думаешь, мальчики знают?
Она обратилась с этим вопросом к Дейву Уотерзу, и он ответил коротко:
– Они же мужчины и были бы слепыми, если бы не видели.
Агнес сидела, уставившись в чашку чая, которую подала ей Пегги, наконец, медленно покачав головой, проговорила:
– Что же делать?
Все молчали, и молчание затянулось. Его прервало только появление из кладовой Бетти Троллоп. Она, вероятно, все слышала. Но это не имело значения, потому что Бетти тоже была как член семьи. Она работала на кухне с восьми лет. Она положила на стол кусок вырезки, и Пегги, взглянув на нее, сказала:
– Нарежь и поставь в духовку.
И Бетти, вынув из буфетного ящика большой нож, положила вырезку на резальную доску и принялась рубить мясо.
Каждый удар ножа, попадая на кость, отзывался у Агнес в голове. Нервы напряглись как струна, мысли бешено роились, она все время задавала себе один и тот же вопрос: что же делать? что она может сделать? Кажется, остается единственный выход – Джеймс и охотничий домик. Она обговорит это с ним, когда он приедет вечером... На миг она остановилась – вопрос в том, приедет ли он сегодня. Она не видела его уже почти две недели. Когда они говорили в последний раз, он сказал, что очень занят. Он объезжает лавки и проверяет управляющих. В одном месте проворовались, и как бы это не повторилось в других. Это его очень беспокоило. Да, если он не приедет сегодня, завтра окажется поздно. Отец может выполнить угрозу и привезти сюда врачей, и это будет конец для Милли, и для них всех, потому что, как это ни странно, это Милли держит их вместе.
Она быстро поднялась, так что Пегги даже вздрогнула, и решительно сказала:
– Я поеду. Я сейчас поеду!
Дейв Уотерз уставился на нее и спросил:
– Поеду куда?
– К Хотонам. Я... Я переговорю с Джеймсом.
– Но... что он может сделать, моя дорогая?
Она повернулась, посмотрела на Пегги и чуть не сказала: «Он может жениться на мне». Вместо этого она произнесла:
– Он что-нибудь придумает. Знаете, там у них есть охотничий домик. Может быть, он позволит мне взять туда Милли. Что вы скажете?
– О, да-да, девочка! – Дейв протянул к ней руки и спросил: – Но как ты доберешься туда? Хозяин взял двуколку, а на Принце далеко не уедешь. А Брэдли на телеге едет в Бертли за провизией.
– Он уехал?
– Кто?
– Брэдли.
– Нет, не думаю. – Он быстро повернулся к окну и обвел взглядом двор. – Неужели ты поедешь с ним на телеге?
– Какое это имеет значение, как я туда доеду, главное – попасть туда, и побыстрее! – Агнес выбежала из кухни.
Дейв направился к выходившей во двор двери, а Пегги сказала ему вслед:
– И что ты думаешь по этому поводу? Не тот он человек!
– Посмотрим. Посмотрим, – ответил он. – Если он хочет ее, то сделает, как она просит.
Роберт вел лошадь к воротам, когда его окликнул Дейв Уотерз:
– Эй, там! Минуточку!
Подойдя к телеге, он посмотрел на Роберта и сказал:
– Мисс Агнес поедет с тобой. Ей нужно в Хотон. Придется сделать крюк мили в полторы. Она покажет. – Потом, несколько секунд помолчав, добавил: – И веди себя прилично.
У Роберта напряглось лицо, и он ответил:
– Я знаю, что такое приличие. И вам незачем, мистер, меня учить, как вести себя.
Дейв Уотерз еще раз поразился выдержке этого человека и, не скрывая неприязни, пристально посмотрел на него. Его раздражало еще и то, что тот ни за что не уступит ни ему, ни кому бы то ни было другому. Но подожди, наглость рано или поздно доведет тебя до беды. Попробуй вести себя так же, когда приедут молодые хозяева, они быстро поставят тебя на место. Но у него такой темперамент, что он, пожалуй, просто уйдет. Люди такого сорта не думают о завтрашнем дне. Это новое поколение, они не любят гнуть спину.
Он отступил от телеги, когда увидел, что через двор к ним, на ходу застегивая плащ, торопится Агнес.
При виде ее Роберт подвинулся на сиденье, когда Дейв Уотерз подсадил ее, хотел было поддержать ее за руку, но передумал. Взявшись за вожжи, он встряхнул ими и крикнул: «Но!», и, простучав по булыжникам двора, телега выехала на гравийную дорогу.
Агнес молчала, пока не остались за спиной ворота и телега не выехала на главную дорогу. Негромким голосом она сказала:
– Пожалуйста, на перекрестке поверните направо, Брэдли. Мне нужно заехать в Хотон. Вы знаете, где это?
– Нет, мисс. Я никогда туда не ездил.
– Это около двух миль от перекрестка. Ворота на главной дороге. Я... – она замешкалась, – не знаю, понадобитесь ли вы мне, чтобы вернуться домой. Если мистер Крокфорд дома, он наверняка отвезет меня обратно, но если его нет, я была бы вам признательна, если бы вы на обратном пути подобрали меня. Как долго вас задержат дела в Бертли?
– Не могу сказать точно, мисс. Я там был один раз, но вместе с Хаббардом. Думаю, это займет часа два туда и обратно. Если я потороплюсь, то, может быть, получится быть здесь в течение часа. Во всяком случае, я могу подъехать к дому и подождать.
– Нет-нет! – торопливо проговорила Агнес, и ей не нужно было заканчивать мысль: «только не телега».
Конечно, ему следовало бы знать, что телега не тот экипаж, в котором леди отдают визиты. Мистер Уотерз был прав, он не знает правил приличия.
Она повернула к нему голову.
– Вы меня обяжете, если подождете у ворот.
– Я так и сделаю, мисс. Постараюсь обернуться как можно быстрее.
