Текст книги "Мотылек"

Автор книги: Кэтрин Куксон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

– Но куда ты пойдешь? – жалобно проговорила она.

– Не знаю. Найду какое-нибудь место. – Он повернулся и пошел вверх по лестнице.

В своей комнате он тут же сел на кровать, очень кружилась голова. Через некоторое время он выжал полотенце в тазу для умывания, смыл кровь с лица, шеи и головы. Кровотечение почти остановилось, но волосы свалялись от крови. Он подошел к комоду и вынул рубашку, нарвал из нее полосок, которые использовал вместо бинта, намотав как мог вокруг головы, потом еще раз присел.

Прошло не меньше получаса, пока он встал и начал укладываться. Большая часть его белья вошла в корзинку, которая принадлежала еще его матери, остальное – в жестяной сундучок, который он купил подержанным в Джерроу перед отъездом сюда. Последними он упаковал книги. Всего у него было двадцать восемь штук, и он их связал веревкой.

Затем он вошел в мастерскую, где был занят работой Тим Ярроу, и увидел Роберта.

– Боже! Что с тобой приключилось?

Роберт ответил коротко:

– Он хотел ослепить меня или прикончить. Еще чуть-чуть, и все, но промахнулся.

– Боже всемогущий! За что?

– А, ты все равно скоро все узнаешь. Сейчас скажу тебе только одну вещь, Тим. Я к этому не имею никого отношения... Послушай, мне нужен мой инструмент. Где мой ящик? Он стоял здесь... – Роберт пошел в угол мастерской, и Тим Ярроу сказал:

– Мистер Брэдли переставил его на полку.

Собрав весь свой инструмент, Роберт попросил Тима Ярроу, молча наблюдавшего за ним:

– Ты не поможешь мне снести вещи по черной лестнице? Я положу их на ручную тележку... Я ее пришлю обратно.

– Куда ты пойдешь?

– В «Булл», временами они берут постояльцев. У них сзади сарай, он пустой... Билл Таггерт, наверное, позволит мне сложить там пожитки. Я за ними пришлю.

– Но, дружок, ты не состоянии дотянуть тележку до «Булла». Да и сама тележка такая тяжесть.

– Ничего, справлюсь.

– Я спрошу, он позволит помочь тебе.

– Нет-нет. Спасибо тебе, Тим. Не нужны мне его одолжения. Хватит и того, что я от него получил. Тебе не кажется? – Он показал на голову.

– Большая рана?

– Не знаю. Знаю, что заходит за ухо и почти задела глаз. Бог мой, он ведь мог оставить меня слепым. Он сумасшедший.

– Ну, я бы так не сказал. Но странностей, признаться, у него полно, и характер никуда. Чудно. – Тим покачал головой. – Знаешь, а ведь он чуть не убил твоего отца.

Роберт повернулся к нему с немым вопросом в глазах.

– Ну да. Они подрались во дворе, как два маньяка, и он толкнул его в яму для опилок и прикончил бы там, если бы не мы со стариком Роджером Твейтом. Все это из-за твоей матери. А посмотри на него в церкви – прямо ангел Гавриил, а говорит-то как сладко, что божий агнец.

– Он же фанатик.

– Верно, и вообще. Но одного у него не отнимешь, человек он честный. Если он не прав, он это признает. Один раз он извинялся передо мной. Ей-богу. Дело было о заказе на покраску фермерской повозки. Я говорил, что фермер Рид сказал нам одно, а он – что тот сказал совсем другое. А получилось, что прав был я, и он подошел ко мне и сказал, что просит прощения. Он очень странный человек.

– Точнее не скажешь. Ладно, поможешь мне спустить вещи?

Тим Ярроу взял самое тяжелое и сошел вниз. Они погрузили вещи на тележку – жестяный сундучок, корзинку, книги и ящик с инструментом. Посмотреть, что происходит, из дома не вышел никто.

Когда Роберт замешкался с тележкой у ворот, Тим Ярроу крикнул ему:

– Слушай, ты так не доберешься. Ты же едва ноги передвигаешь. Может, лучше заскочишь к одному из Мортонов? Гарольд обязательно дома, у него вечерняя смена.

Это была неплохая мысль, если бы, чтобы попасть к Мортонам, не нужно было бы проходить мимо дверей Паркинов. Стоит Нэнси увидеть его в таком виде, как она мгновенно догадается о причине. Он мог представить себе, как она закрутит головой и с ехидством в голосе скажет: «А я и не удивляюсь ни чуточки».

Он никогда не проходил мимо дверей Паркинов, если на то не было крайней необходимости, так как недавно Кэрри сообщила ему, что ходят слухи, будто он бросил Нэнси, на что он ответил со смехом: «А я ее и не подбирал». Кэрри при этом хихикнула. Но Кэрри теперь было не до смеха. Он очень сомневался, доведется ли ей вообще засмеяться, пока она живет в этом доме, где все буквально дышит расплатой за грехопадение.

До сих пор он полагал, что только католики носятся с их религией, обязательной для всех исповедью, причастием, празднованием Пасхи и тому подобным. Вечером в субботу они могут помирать. Но в воскресенье все как штык на мессе в церкви. Что держит их? Страх, подумал он. А как же тогда получается, что после мессы они снова набиваются в пабы и по всему Джерроу не найти местечка ни в одном трактире? Методисты мало чем отличаются от них, но в их пользу говорит то, что они за учебу, за просвещение. Но его дядя принадлежал к Англиканской церкви, а это самая терпимая из всех конфессий. Но экстремисты есть у всех. Взять хотя бы этих, с корабельных верфей. Он и сам не отличался набожностью... М-да, и вот чем все это кончилось.

Боже, как же ему худо.

От деревни до «Булла» не было и трех километров, и по дороге он встретил только гуртовщика с двумя-тремя десятками голов скота. Тот ничего не спросил, только остановился и внимательно посмотрел на него, потом опять двинулся своим путем, покрикивая на своих подопечных: «А ну, шевелитесь, шевелитесь!» Дети были в школе, а все остальные заняты своим делом.

Он часто останавливался передохнуть, пока дошел до «Булла», и все же, добравшись до дверей трактира и поставив тележку на булыжники, которыми был выложен подъезд к дому, он тяжело дышал и никак не мог разогнуться. В таком положении он и застыл, заглядывая через открытую дверь в бар, где миссис Таггерт выметала мокрые опилки с пола. Заметив его, она отбросила щетку и, выйдя на улицу, на миг замерла, сощурив глаза, и воскликнула:

– Никак это ты, Робби?

– Да, миссис Таггерт, это я.

– Боже ты мой! Что такое стряслось с тобой?

– А... Долгая история, можно войти?

– Конечно. Конечно. Боже мой! Только посмотри на свою голову, мальчик. Несчастный случай?

– Да, можно сказать и так.

Он не стал возражать, когда она взялась помочь ему войти в помещение бара. Потом она позвала:

– Билли! Билли!

– В чем дело? – Ее муж вылез из подвала, стараясь получше разглядеть, кто сидит на чужом месте на краю скамейки, и, вглядевшись, удивился: – Не может быть! Что с тобой? В тебя стреляли?

Он склонился над Робертом, и Роберт, силясь криво улыбнуться, ответил:

– Что-то в этом роде, только не порохом, а ножом.

– Ножом?

– Ага. Как ты думаешь, мне не повредила бы капелька чего-нибудь такого?

– Конечно, конечно. – Мери Таггерт побежала за стойку, а Билли, пристроившись на скамейке напротив, приблизив к нему лицо, поинтересовался: – Неприятности?

– Да, неприятности.

– С дядей?

– А с кем еще?

– Вот, выпей. – Миссис Таггерт подала ему хорошую порцию виски, он отпил большой глоток, закашлялся, расплескал виски и поперхнулся – он не пил виски и вообще спиртного. От резкого движения головой у него сместилась повязка, и миссис Таггерт воскликнула: – Ой! Ты только посмотри, какая рана! – Она разматывала полоски материи, которыми замотал себе голову Роберт, и все время причитала: – Боже мой, боже мой! Тебе просто повезло. Чуть глаз не выколол, а если бы прошил голову? Чем это? Кинжалом? Взгляни-ка, Билли. Как раз прошел над ухом. Да, придется зашивать это. Как это произошло?

Он отпил еще глоток, потом подробно рассказал о том, что с ним произошло. И, когда он закончил свой рассказ, Билли Таггерт спросил:

– А ты знаешь, что это был за парень, я имею в виду той ночью... Ты не заметил его или чего-нибудь такого?

– Нет, только слышал ее смех. Уверен в одном: они встречались не в первый раз, значит, это кто-то из местных. Ну ладно, Билли, главное, зачем я здесь, это спросить, не могу ли я остановиться у тебя на несколько дней, пока определюсь, что мне делать.

– Оставайся сколько надо. – Муж с женой произнесли эту фразу почти в один голос. – За домом полно мест, где можешь сложить свои вещи. У тебя, я знаю, есть несколько чудесных вещей из мебели, ты, по-моему, сам их делал или твой отец. Мне Тим Ярроу говорил. Он не очень разговорчивый, Тим, но он говорил, что не видел мастера по дереву лучше тебя. Знаешь, на твоем месте я бы отправился наверх и прилег. А здесь вот-вот появится Энди Паттерсон, он развозит товар по всему району и будет проезжать мимо дома доктора Миллера. Я скажу ему, чтобы он попросил его заехать сюда. Доктор Миллер хороший врач и любит бывать у нас. Правда, Мери?

Она рассмеялась:

– Еще бы, конечно, он любит заглядывать к нам. Смочить горло после визитов. Мы часто вызывали его к нашему Джорджи, потому что он подхватывал все, что только возможно под солнцем, начиная с кори и кончая туберкулезом. И хотя он излечился от всех своих болячек, я всегда говорю, что ему не следовало бы работать на кирпичном заводе. Впрочем, это так, к слову. Пойдем, помогу тебе устроиться.

Его устроили очень неплохо. Поместили в удобную комнату – спальню, где в изножье кровати стояла еще и кушетка, он лег на нее и моментально погрузился в глубокий усталый сон. Он проснулся почти через три часа от прикосновения руки доктора Миллера.

Доктор Миллер был пожилым человеком, скупым на слова, но взглядом выражал многое. Он наложил на рану восемь швов и, закончив, заметил:

– Ну вот. Знаешь, а ты везучий. Ты счастливчик, он мог задеть мозг. Он просто маньяк. Что ты собираешься предпринять по этому поводу?

– Что значит предпринять?

– Подать в суд за физическое насилие?

– Нет... Нет, конечно же, нет.

– Насколько я понимаю, ты не считаешь себя виновным в лишении его дочери невинности. Ха! Это прозвучит именно так... лишение невинности. Он же просто религиозный маньяк... У тебя хорошая кровь, быстро свертывается. Но я бы порекомендовал на день-другой полный покой. Во всяком случае, ты в хороших руках, Мери присмотрит за тобой. Мой гонорар по этому случаю три и шесть.

Роберт засунул руку в карман брюк и вытащил несколько монет. Принимая деньги, доктор дал последний совет.

– Больше пей темного пива, оно помогает кроветворению. До свидания.

Роберт промямлил принятое «до свидания» и снова лег. Голова разламывалась. Интересно, будет ли шрам от самого уголка глаза? А, ладно, он видит, а это уже немало. Три и шесть, он столько запросил, наверное, за швы. Доктор в Джерроу брал только два шиллинга за раз.

Этот запросил три шиллинга и шесть пенсов за каждый визит, да, за неделю набегут приличные деньги. Но, конечно же, нужно учесть разъезды по вызовам. Хорошо быть доктором, но для этого нужно иметь образование. Но при всем его образовании, готов поспорить, ему не сделать стула или стола. Какой сегодня день? Вторник. Нет-нет, вторник был вчера. У Роберта кружилась голова, хотелось спать. Мысли путались. Хотя какое это имеет значение? Он глубоко вздохнул, закрыл глаза. Потом, к своему удивлению, обнаружил, что сидит у воды, как тогда, светит луна и он видит, как приближается она. Она надвигалась на него через кушетку и широко улыбалась. Он снова почувствовал испуг, потом она посмотрела ему в лицо и сказала: «Как же я рада, что ты вернулся», и он уснул.

3

В баре развернулась полемика по поводу того, кто же наградил Кэрри Брэдли ребенком. Как сказала Мери, все сходились на том, что это не Роберт. Ближе всех подошел к разгадке Джорджи Таггерт.

Однажды вечером, уже после того как трактир был закрыт, они сидели в задней комнате, и Билли Таггерт снова повторил, что Роберту следовало бы обратиться в Форшо-Парк, так как они до сих пор не могут найти работника. Да, там платят мало, согласился Билли, но нужно учесть, что там бесплатное питание и жилье.

Роберт понимал, что Билли совершенно прав, но не мог сказать, что дело не в деньгах, а в том, что он видел эту девочку. Торманский Мотылек – так звали ее в округе. Нельзя сказать, чтобы он боялся ее или чего-нибудь в том же духе. В сущности, она ему понравилась, но что-то его останавливало. Возможно, еще не прошло состояние слабости, головокружения после того, как доктор зашил ему рану, когда он видел, как она направляется к нему и говорит: «Как я рада, что ты вернулся». Когда он проснулся в тот раз, он испытал такое же чувство испуга, как и засыпая. Он сидел, вспоминая все это, и в этот момент Джорджи воскликнул:

– А я знаю. Я старался все время разобраться и теперь вспомнил. Па, ты помнишь Стефена Крейна, который работал у Додсуортов?

– Ну, помню. И что он?

– Так вот, помнишь, однажды вечером заспорили о религии и упомянули Джона Брэдли, и тогда кто-то сказал, что он держит свою дочь в ежовых рукавицах и глаз с нее не спускает?

– Да они всегда спорят о чем-нибудь, я не вникаю в подробности.

– Ну вот, а я вникаю. И ты должен помнить, как этот Крейн раскричался и начал брызгать пивом, а ты сказал: «Эй, там! Мне не нужно пиво обратно». Он тогда всю стойку облил. Помнишь?

– Ага, теперь вспомнил.

– И ты еще спросил его, чего он хохочет, и помнишь, что он ответил? Я запомнил, потому что я стоял рядом с тобой.

– Да нет, не помню. Сколько недель прошло.

– Он тогда сказал: «Вы будете смеяться, если я вам скажу».

– Ну и что все это значило? К чему ты клонишь? – спросил его отец, и Джорджи сказал:

– Так вот. Он смылся с месяц назад, может, чуть раньше. Забрал свои деньги и так же внезапно испарился, как вдруг появился у нас. В прошлом году он бродяжничал, и фермер Додсуорт взял его присматривать за свиньями, убирать конюшню и все такое. Работой не назовешь. А он был молодой, смазливый парень, помнишь?

– Да, теперь вспоминаю. И ты думаешь...

– Ну, а вы что думаете? – Джорджи переводил взгляд с одного на другого и остановился на Роберте.

Чуть подумав, Роберт медленно кивнул:

– Может быть, может быть.

– Спорю, – разгорячился Джорджи, – что это был он. Ведь, если не ошибаюсь, фермер Додсуорт что-то заказывал у вас в мастерской, верно?

– Да, заказывал, теперь припоминаю. И я помню этого малого и все такое. Да-да, вспоминаю. Вот же черт побери! – Роберт поднялся на ноги и добавил: – Прямо у них под носом.

– Ну, если так, тут дело сделано. – Миссис Таггерт тоже встала из-за стола. – Ничего тут не воротишь, во всяком случае, что касается ее. Ей придется жить в этом доме и растить там своего ребенка. Да поможет им обоим Господь, вот что я вам скажу. А ведь она была такая молодая и такая красавица. Бедная девчонка.

Посмотрев на миссис Таггерт, Роберт спросил:

– А вы, Мери, не упрекаете меня за то, что я не взял на себя все, или я неправ?

– Ну, что ты, мальчик! Я вовсе не это имела в виду. Только как не пожалеть девчонку, у которой будет внебрачный ребенок. Знаете, их не очень-то привечают, внебрачных. И жить с таким человеком, как ее папаша? Мальчик будет это или девочка, с первого же дня, как его отнимут от груди, ему не устанут напоминать, что он второго сорта. Могу себе представить.

Через несколько минут они разошлись спать, и Роберт пошел к себе в комнату. Голова у него была занята все теми же мыслями. Он не мог не думать о том, что в том, как вела себя миссис Таггерт, определенно чувствовалась какая-то осуждающая нотка. Она женщина, и, конечно, смотря на все это с женской точки зрения, она вполне могла думать, что он мог бы войти в положение Кэрри и не оставить ее.

Но он никогда не смог бы войти в положение Кэрри. Не смог бы он войти и в положение Нэнси Паркин или Полли Хинтон, окажись они в той же ситуации. Он не мог представить себя женатым просто по привязанности, а не по любви. Он, естественно, понимал, что может случиться так, что ему не будет суждено испытать любви, потому что для него любовь – это чувство, в котором он должен раствориться. Его чувства пока не подсказывали ему, какой должна быть та женщина и сможет ли он изо дня в день жить с ней бок о бок. Сможет ли он жить и работать для нее всю свою жизнь? Сможет ли захотеть смерти, если потеряет ее? Нет. До сей поры он не чувствовал ничего похожего и не был уверен, что может испытать эти чувства. Но какое это имеет значение? Что ему сейчас нужно, так это работа, потому что тех небольших денег, которые ему удалось скопить, надолго не хватит. Практически на них он продержится следующие недели три.

С такими мыслями он лег в постель. До двух часов ночи он не мог сомкнуть глаз, раздумывая об этом. Он не заснул до тех пор, пока не решил, что на следующее утро пойдет в Форшо-Парк.

Часть третья

В услужении

1

Подъездная дорога была длинной и петляющей; по мере приближения к дому она становилась все более запущенной. Он зашел в поместье со стороны северных ворот. Привратника там не было, сторожка пустовала уже много лет.

Ворота были закрыты, но не заперты. Это удивило его, он попробовал открыть их, подняв щеколду, но она не поддавалась, потому что глубоко входила в паз. Молоденькой девочке самой поднять ее будет не по силам, вот почему, вероятно, ворота оставили незапертыми.

Этой дорогой, по-видимому, пользовались домочадцы – видны были оставленные повозками глубокие колеи и следы подков.

Когда дорога внезапно повернула и разделилась надвое, он увидел с левой стороны перед собой большую конюшню, а с правой – дом.

Он подумал, что дом большой, но какой-то не впечатляющий, в округе он видел намного красивее. Он прошел в конюшенный двор и остановился там, осматриваясь вокруг. Не было видно ни одной живой души, не слышно было и лошадей. Они не держат собак?

К нему подошла кошка и принялась тереться о брючину, он погладил ее и тихо сказал:

– Хелло, мисс. Есть туг кто-нибудь?

Как бы в ответ из аллеи вышла молодая женщина. Она была полненькая, с таким же крупным лицом, ее накрахмаленный чепец на черных неопрятных волосах съехал набок. Подойдя к нему, она поинтересовалась:

– Вам что-то нужно?

– Я насчет работы. Мне говорили, у вас есть место.

– Да-да. – В ее словах слышался смешок, и все ее лицо было смешливым, и он заметил, что ее тело чуть-чуть вздрагивало, как бывает, когда человек услышит шутку. – Ой, – продолжала она, – вам нужен мой дядя Дейв и потом хозяин. Пойдем.

Он последовал за ней через двор, потом вошел в дверь и оказался в небольшой прихожей, выходившей на кухню, и подумал: при всех условиях это не самое плохое начало. Девушка была веселая, и это восполняло то, что она была такая простушка. В общем можно было сказать, что она некрасивая молодая женщина. Бог ей в помощь. Он рассмеялся про себя, потому что выражение получилось какое-то ирландское, и она выглядела ирландкой. Она громко произнесла:

– Здесь человек насчет работы. Где дядя Дейв?

Пегги Уотерз вынула руки из миски с мукой, отряхнула и вытерла лежавшей на столе тряпкой, потом посмотрела на Роберта и спросила:

– Вы пришли наниматься?

– Да, миссис. – Он решил, что лучше всего добавить «миссис», наверное, она была поварихой.

– Проходите, присаживайтесь. – Пегги указала на деревянную скамейку, стоявшую под прямым углом к камину. – А ты, Бетти, – она повернулась к девушке, которая стояла у раковины и мыла кастрюли, но была уже вся внимание к новому человеку, – ты ступай во двор и скажи мистеру Блуму, чтобы зашел на минутку. А ты, Магги, пойди найди Руфи, она должна быть в столовой. Скажи ей, чтобы она поднялась наверх и посмотрела, не закончил ли ее отец говорить с хозяином, только не заходи в комнату, а подожди у дверей. А когда он выйдет, скажи, чтобы шел сюда, тут человек насчет работы.

Оставшись теперь один на один с этой пожилой женщиной, Роберт рассмотрел ее. Она совсем не походила на повариху, какой она должна была бы быть в его представлении, он представлял себе, что у поварих должен быть другой характер, более соответствующий стати, складывающейся на хорошем питании. Но у этой женщины было печальное лицо. Может быть, он пришел в плохой для нее день – у каждого человека есть свои плохие и хорошие дни.

Она не заводила разговора, и он сидел, внимательно оглядывая кухню. Это было длинное, высокое и неуютное помещение. Верхнюю часть одной из стен полностью занимали полки с посудой, а нижняя часть служила буфетом. В центре комнаты стоял большой, хорошо вымытый стол. Пол был выложен массивными каменными плитами. Единственными комфортабельными вещами были кресло-качалка и старый стул с сиденьем из конского волоса, стоявшие напротив камина. Над каминной плитой висело с дюжину медных кастрюль. Некоторые сверкали чистотой, теми же, которые висели ближе к потолку, по всей видимости, давно не пользовались, такими они были нечищенными и пыльными.

Когда одновременно открылись обе двери: и та, в которую он вошел, и обитая зеленым сукном в дальнем конце кухни, он сначала посмотрел в сторону одной, потом в сторону другой. Девушка, которую назвали Бетти, вбежала в кухню и сообщила:

– Я передала Блуму. Он сказал, что сразу придет.

В другую дверь вошли девушка-ирландка и женщина намного старше ее, степенная, лет под сорок, и она тоже, отметил Роберт про себя, не отличалась красотой. Но у нее было доброе выражение лица.

Та, которую звали Магги, и та, которую звали Руфи, встали у противоположного конца стола и смотрели на него, потом Руфи доложила:

– Я сказала папе. Он через минуту будет здесь, но сначала доложит хозяину.

– Как вас зовут? – спросила женщина, которую он принял за кухарку.

– Роберт Брэдли, миссис.

– Брэдли? – повторила она, сузив глаза. – Вы из этих мест?

– Нет. Я здесь только с прошлого года. Я работал в мастерской плотника в деревне.

– В какой деревне?

– Той, что около Лэмсли.

– Тогда вы племянник Джона Брэдли, правильно?

– Да, я племянник Джона Брэдли, миссис.

– А...

Женщина повернулась и поглядела на девушек, стоявших у стола. На снова вставшую у раковины с кастрюлями и смотревшую в его сторону она не обратила внимания.

Пегги снова посмотрела на него и теперь уже холодно спросила:

– Так вы там больше не живете, правильно я понимаю?

– Вы правильно понимаете, миссис, – таким же холодным тоном ответил он. – В настоящее время я остановился в «Булле». – Он встал со скамейки.

– Это правда, что ваш дядя пытался вас убить?

– Помолчи, Магги, – напустилась на нее женщина.

– Да я так, ничего, только спросила, и все, тетушка. Об этом все говорят. Этого же никак не скроешь, правда? Я хочу сказать, вы же ведь не скроете, верно?

– Нет, не скрою. Ты права. Особенно в маленькой деревушке, которая живет сплетнями.

– Ой, и совсем это не так. Я бы так не сказала. Этим занимаются в городе, и болтают, и болтают...

– Магги! Я же сказала тебе. Займись лучше своим делом.

Магги принялась за свое дело, и в этот момент в кухню вошел Дейв Уотерз, и было ясно, что он сразу узнал Роберта, так как, остановившись перед ним, он несколько минут разглядывал его, прежде чем сказать:

– Ты? И ты заявился за работой?

– Совершенно верно.

– Тебе известны условия?

– Я имею представление.

– По слухам?

– Да, откуда же еще?

– Так вот, тебе нужно поговорить с хозяином, он решает. – Но по тону, которым Дейв Уотерз произнес эти слова, Роберт понял, что, будь его воля, он был бы за воротами быстрее, чем вошел в них, а продолжая слушать объяснение своих обязанностей, подумал, что он уже начал приводить свое желание в исполнение. Очевидно, ему придется заниматься садом и огородом, помогать с лошадьми, чистить конюшню, ухаживать за живой изгородью, штукатурить стены и, помимо всего, выполнять все другие работы, которые понадобятся в доме.

Тут Роберт остановил его.

– Если вы, мистер, собираетесь напугать меня, чтобы я ушел, то зря теряете время. Я со всем этим справлюсь. За исключением сада и огорода, но я быстро схватываю. А теперь не скажете ли, сколько мне будут платить за мои геракловы труды? – Он с удовольствием отметил про себя, что при слове «геракловы» тот несколько опешил, а также что оно нисколько не подняло его цену, потому что Дейв Уотерз отрезал:

– Плата десять шиллингов в неделю, питание и жилье. Это при условии, что ты подойдешь, а это еще нужно посмотреть.

Он почти расхохотался прямо в лицо Дейву Уотерзу. Десять шиллингов в неделю! Уже не один год в хорошую неделю он получал до двух фунтов, а здесь ему предлагают десять шиллингов. Он слышал, что здесь плохо платят, но это уже оскорбление. Ему двадцать пять, на дворе одна тысяча девятьсот тринадцатый год, а не сто лет назад. Он готов был послать их к чертовой матери, когда обитая зеленым сукном дверь отворилась и в кухню вошла молодая женщина. Она была вся в сером. На ней было платье из какого-то мягкого материала, воротничок и манжеты окаймлены белым. Темно-каштановые волосы кольцами уложены на затылке. У нее большие глаза, и, казалось, в них перелился цвет платья. Она была чуть выше среднего роста. Быстро войдя в комнату, у стола она придержала шаг, переводя глаза с него на старика, стоявшего напротив него. Потом она остановилась рядом с Руфи и пристально посмотрела на него. При этом голова ее немного наклонилась вперед, и она часто заморгала глазами. Выражение ее лица говорило о том, что она старалась что-то припомнить. Потом старик подсказал ей:

– Это господин насчет работы, мисс Агнес. Он... он тот самый человек, который забрался к нам в парк в ту ночь.

У Агнес приоткрылись губы. Она перестала мигать и широко открытыми глазами продолжала смотреть на него. Да-да, ей все припомнилось. Она вспомнила его лицо таким, каким видела той ночью, напряженным от гнева. Она также вспомнила, что Милли потом много дней говорила о нем. А теперь он здесь, пришел наниматься на работу. Так не пойдет. Но только этим утром она говорила отцу: «Нам нужно взять еще кого-нибудь, мы просто не можем больше обходиться без дополнительных рук. И если мы никого не возьмем, уйдет и Хаббард, без помощника он работать не будет. Мы слишком многого хотим от них».

Стоявший перед ней человек смотрел на нее уверенно, прямо в лицо. Он не походил на других, тех, кто приходил и уходил на протяжении прошлого года. Неожиданно для себя она обратилась к нему:

– Мой отец хочет поговорить с вами, он в кабинете. Дейв проводит вас.

Когда Дейв с самым недовольным видом, ведя за собой посетителя, вышел из кухни, Пегги снова сунула руки в муку и, разминая ее пальцами, заметила:

– Этот не задержится надолго. Похоже, он много о себе понимает. Пытается обезьянничать, когда разговаривает с теми, кто стоит выше его. А посмотрите, как одет. Кто-нибудь знает, кто он?

– Да. Он тот человек, с которым разговаривала Милли в ту ночь, когда она уходила к озеру.

– И еще. Он племянник старого Джона Брэдли. Ты не знаешь, но старый Брэдли живет в деревне недалеко от Лэмсли. И если правду говорят, у них там совсем недавно вышло почти убийство. У него есть дочь, и она забрюхатела, и, как видно, этого тоже упоминали. – Она показала головой на дверь. – Но он отказался, и отец пырнул его ножом. У него шрам от глаза и чуть не до затылка. Вы что, не заметили?

– Нет. Он что, все еще там живет?

– Нет, по его словам, он остановился в «Булле», но, что до меня, то нам тут такой тип ни к чему.

– Ну, а какое нам дело до его морали, нам не проповедник нужен, а работник.

– Ну да, – вставила Пегги Уотерз, снова счищая с рук муку и бросив взгляд в сторону мойки, у которой Бетти Троллоп мыла кастрюли. – От такого можно ждать чего угодно. – Перейдя почти на шепот, она добавила: – И вот что еще, если я верно запомнила, он понравился мисс Милли, так, кажется? Только и говорила, что о нем. Во всяком случае, если хозяин узнает, что у него произошло в деревне, вряд ли его возьмут.

Агнес не стала слушать дальше и пошла к себе. Моральные устои человека никак не могут повлиять на отца, его собственные не выдерживают критики. Но уж лучше бы ей знать, что он предавался аморальным поступкам в Ньюкасле, чем сидел тут и напивался до белых слонов, как это было теперь почти каждую ночь...

Роберт стоял перед столом, за которым сидел Реджинальд Торман, и, слушая его, едва сдерживался, чтобы не засмеяться. Даже если бы с ним беседовали на предмет назначения на пост посла Его Величества, то вряд ли выспрашивали бы столько подробностей из его биографии. Но другая его часть вовсе не смеялась. Этот человек насквозь ненастоящий, а он повидал на своем веку достаточно печальных результатов пьянства, чтобы видеть, что этот джентльмен законченный алкоголик. Его выдавал голос с характерным для алкоголиков подрагиванием.

– У вас есть какая-нибудь форменная одежда?

Есть ли у него форменная одежда?

– Нет, сэр. Мне прежде не приходилось быть в услужении.

– О, в таком случае вам предстоит многому научиться. У нас, знаете ли, сельских жителей, совершенно иная жизнь, совсем не такая, как в городе. Что вы сказали? Ах, да, да. Вы знаете плотницкое дело. Хорошо, хорошо, у нас очень много работы по этой части, и вы в свое свободное время можете этим заняться. Так, говорите, у вас нет форменной одежды?

Роберт не ответил, он стоял и смотрел сверху вниз на этого человека, который, не будь одурманен спиртным, без труда разглядел бы в его глазах презрение.

Как же правильно говорил тот мужик в Ньюкасле! Он встретился с ним в книжном магазине. Он был горняк, они оба рассматривали книги на одной и той же полке и невольно разговорились. Потом они вместе зашли выпить и потолковали о книгах. Тот человек сказал, что образование и интеллект – разные вещи и что половина так называемых образованных на самом деле тупицы. Человек сказал, что работает забойщиком на шахте Болдон-Коллиери, и он помнил, что поразился, услышав все эти вещи, так как тот был по-настоящему образованным человеком и прочитал бог знает какое количество книг, о которых сам он даже и не слышал. Они договорились снова встретиться, но так до сих пор и не встретились. Да тот бы своими знаниями положил этого на обе лопатки.

Как же это может быть, чтобы люди вроде этого владели большими домами и управляли другими людьми? Вот перед ним один из них, за ним ухаживают слуги, судя по тому, что он здесь увидел, не так много слуг, но все равно он ждет, что ему будут повиноваться, и до последнего разыгрывает из себя лорда. Да, именно так, до последнего, потому что всегда найдется какой-нибудь доброхот, который постарается протянуть такому вот руку, лишь бы он не пал ниже уровня своего класса.

– Уотерз все вам объяснил, так ведь?

– Да.

– Что?

– Я сказал: да.

– Ты кое-что забыл, приятель.

Боже, зачем он только стоит здесь и все это говорит? Предыдущий, как он слышал, недолго задержался здесь, а ему вообще не следует здесь оставаться. И все же он услышал, как сам же произнес:

– Сэр.

– Так-то лучше. Как я уже сказал, мы, сельские жители, живем совсем другой жизнью. Люди знают свое место. Полагаю, на верфях было не так. Ну, что же, можешь завтра приступать, и мы посмотрим, что ты из себя представляешь. Испытательный срок, м-м, скажем, месяц. Вот и все.