Текст книги "Отголоски тебя (ЛП)"

Автор книги: Кэтрин Коулс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

– Я думала, он хороший.

– Но он не был таким, – сказал Нэш хрипло.

– Нет. – Перед глазами вспыхнули образы Адама, кричащего в ярости. – Но он умел притворяться. Лучший актер, что я видела. Ему бы «Оскар» дать.

Челюсть Нэша сжалась:

– Большинство абьюзеров такие.

Я покачала головой:

– Ты не понимаешь. Он мастер манипуляций. Если бы он сидел здесь, он бы убедил тебя, что я шлюха, что довела его до ручки. Что он святой, терпящий меня.

Нэш резко выпрямился:

– Я знаю тебя, Мэдс. Лучше всех. Никто и никогда не убедит меня, что ты хоть кто-то, кроме света и добра.

Моя голова качнулась в том же движении – скорее привычка, чем несогласие:

– Ты ошибаешься. Он так хорош в этом. – Я встретила взгляд Нэша, глаза горели. – Ты знаешь, каково это – сомневаться, что ты ужасный человек? Когда думаешь, что, может, все, что он говорит, правда?

На щеке Нэша дернулся мускул, и его руки поднялись, обхватив мое лицо:

– Он не прав. Я знаю тебя. До самой души. Если ты вдруг забыла, кто ты, просто спроси меня, и я напомню.

Слеза сорвалась и скользнула по щеке. Нэш стер ее большим пальцем:

– Ты та девочка, что подставила подножку хулигану, чтобы меня не обидели. Та, что сидела со мной, когда мы боялись потерять Грей, и не отпускала мою руку, пока она не вернулась из больницы. Та, что умеет усмирить самую дикую собаку и добрее всех живых существ. Ты следишь, чтобы я не вляпался в очередную глупость. Ты смешишь меня, как никто другой. Мэдс, ты – лучший человек, которого я знаю. И то, что он заставил тебя в этом сомневаться, я хочу медленно вырвать ему все кишки.

Боль кольнула грудь, но это была хорошая боль.

– Нэш…

Он наклонился и поцеловал меня в лоб:

– Я знаю тебя.

– Я не идеальна.

– Никто не идеален.

Мое дыхание сбилось, слезы потекли быстрее:

– Я должна была увидеть знаки. Я знаю их лучше многих. Я была такой глупой…

– Не смей говорить так о моей лучшей подруге.

Сквозь слезы прорвался смешок, но он тут же растворился в рыдании:

– Я клялась себе, что больше никому не позволю причинить боль, как отец. Что никогда не стану, как мама, закрывающая глаза на каждый его срыв. А я сделала то же самое.

Слезы полились сильнее, тело дрожало. Как я могла допустить это? Как не выучила урок?

Нэш прижал меня к себе:

– Это не твоя вина.

– Но это так, – прошептала я, и вся моя горечь вырвалась наружу. – Это было не первый раз, Нэш.

6

Нэш

– «Это было не в первый раз, Нэш».

Эти слова крутились у меня в голове, как заевшая пластинка. Этот ублюдок причинил боль Мэдди. И, как и прежде, меня рядом не было, чтобы ее защитить.

Я прижал ее к себе крепче, стараясь не задеть ушибленные ребра.

– Это не твоя вина, – повторил я, и готов был повторять столько раз, сколько потребуется, пока она не поверит.

Тело Мэдди содрогалось от рыданий.

– Я никогда не хотела быть такой... человеком, который позволяет себя бить и просто терпит.

Грудь будто треснула от её слов, пропитанных ненавистью к себе и стыдом.

– Мэдди…

Но очередной всхлип заглушил меня. Сейчас она не услышала бы ни одного слова. Все, что я мог сделать, – держать ее. Сказать своим телом, что она не одна и никогда больше не будет одна. Что я всегда буду рядом.

Сначала рыдания сотрясали ее, как шторм. Я только сильнее держал. Ничто на свете не заставило бы меня отпустить.

Не знаю, сколько мы просидели так, пока она, свернувшись у меня на коленях, не успокоилась. Постепенно рыдания перешли в прерывистое дыхание, а потом и вовсе стихли. Но я все равно не разжал объятий.

Дыхание выровнялось и стало глубже – сон наконец забрал ее. Я осторожно поднялся, двигаясь по коридору и заглядывая в каждую комнату, пока не нашел ту, где стояла кровать.

Мэдди нужно было спать. Отдых, чтобы залечить не только тело, но и душу. Я опустил ее на матрас максимально бережно. Но едва убрал руки, из ее губ сорвался тихий всхлип.

Челюсти сжались. Я обошел кровать, скинул кроссовки и лег рядом, обняв ее, как когда-то много лет назад. Стоило заключить ее в объятия, как всхлип тут же затих.

Я выдохнул – тот самый воздух, что легкие держали пленником с первого ее крика боли. Ее дыхание стало ровным, глубоким. Я слушал, как оно входит и выходит, надеясь, что этот звук утихомирит монстра внутри меня. Но его было не успокоить.

Внутри все горело. Сырые, обнаженные нервы. Вина обжигала изнутри.

Это было слишком знакомо. Слишком ужасно знакомо. Потому что я снова не был рядом.

Наши кроссовки скрипели по линолеуму, пока мы с отцом шли по коридору больницы. Слишком тихо. Только звуки шагов, приглушенные голоса и редкое биканье аппаратов.

Каждый шаг будто закручивал тугой узел в животе, как канатная качеля во дворе, когда кто-то из братьев старался раскрутить ее до предела, чтобы нас вывернуло.

Отец замедлил шаг и остановился у закрытой двери. Его взгляд встретился с моим, почти на одном уровне теперь. Рука легла мне на плечо.

– Ты в порядке?

Я кивнул, но это была ложь, и отец, конечно, понял. Он всегда понимал.

Я не мог прийти в себя с того самого момента, как мама взяла трубку. Мы все сидели за ужином, и вдруг зазвонил домашний телефон. Она встала, подошла, и я никогда не забуду, как краска ушла с её лица, как задрожали руки.

Отец поднялся и оказался рядом мгновенно, а мы с братьями и сестрой замерли. И когда ее губы сложили два слова, внутри меня что-то умерло:

– Это Мэдди.

Отец взял трубку, выслушал все, что говорил его друг из полиции. А я не мог двинуться. Но бежать хотелось, когда отец подошел ко мне. Хотелось сбежать от того, что он собирался сказать.

Но это было хуже, чем кошмар. Это было живое, настоящее чудовище.

Отец сжал плечо, возвращая меня из воспоминаний.

– Мэдди будет выглядеть не как обычно, – сказал он тихо, словно говорил с восьмилетним, а не двенадцатилетним.

– Я знаю.

– Запомни: врачи помогают ей. Она будет в порядке.

Пальцы постукивали по бедру в бешеном ритме.

– Можно мне к ней?

Мэдс нужна была мне. Все остальное не имело значения.

Отец кивнул и отошел:

– Я рядом, если что-то понадобится.

Он всегда был рядом. Потому что мой отец был полной противоположностью ее. И от этого я ненавидел себя ещё сильнее.

– Спасибо, – пробормотал я.

Я двинулся к двери и толкнул ее. В палате был полумрак, ровно столько света, чтобы можно было подойти к аппаратам или пройти к кровати.

Я сделал пару шагов – и застыл.

Мэдди. Моя Мэдс. Но это была не она. Лицо, всегда светящееся, теперь было болезненно бледным. И от этого синяки и ссадины выглядели еще страшнее. Один глаз почти не открывался, уже наливался цветами, а голову обвивал плотный бинт.

Тошнота подкатила к горлу, пока я смотрел на девочку, которую любил с детского сада. Самого доброго человека на свете. И тот, кто должен был любить ее больше всех, причинил ей боль.

– Нэш? – прохрипела она.

Ее голос вырвал меня из оцепенения. Я подскочил к кровати и сел на стул рядом. Одна рука была в гипсе, на другой – капельница и датчик пульса. Но мне нужно было прикоснуться. Показать, что я рядом.

Я положил ладонь ей на предплечье, там, где не было проводов.

– Мэдс. Почему ты не сказала?

Я бы убил его. Мне было плевать, какой ценой. Я бы уничтожил ее отца, не раздумывая.

В глазах Мэдди блеснули слезы.

– Я не хотела, чтобы кто-то знал.

Я хотел обнять ее, никогда не отпускать. Но знал, что это причинит боль.

– Он за это ответит, – прорычал я.

Она сглотнула:

– Мама так злится.

– Твоя мать – дрянь. – Потому что она знала. Должна была знать, в каком аду жила дочь. И не сделала ничего. Я никогда ее не любил. Она всегда была чуть жестче, чем нужно, и никогда не заботилась о Мэдди, как мои родители заботились обо мне. Но такого я не ожидал.

Слезы покатились по ее щекам.

– Не всем так везет, как тебе. Не у всех есть семья, которая любит.

Сердце билось в груди глухо и больно, каждое сокращение углубляло трещины.

– Я твоя семья теперь. Я люблю тебя, Мэдс. И всегда буду рядом. Всегда.

Тихий стон вырвал ее из моих воспоминаний. Она метнулась во сне, и я понял, что ребра сводят ее с ума от боли. И все равно она проехала весь путь из Атланты. Одна. Целыми днями убиралась в этом чертовом домике. От этой мысли вина только сильнее закручивала мне внутренности.

Я убрал со лба Мэдди темные пряди, и ее лицо разгладилось. Дыхание выровнялось.

Я достал телефон из кармана.

Я: У тебя есть время для пациента сегодня вечером? Буду должен.

Минуту не было ответа, потом пришло сообщение.

Док: Ты и так должен больше, чем сможешь отдать за всю жизнь.

Я: Зато могу решить твои штрафы за парковку.

Док: У меня нет штрафов.

Я: Пожалуйста…

Док: Ладно. Заезжай через полчаса. У тебя снова сотрясение? Мотоцикл?

Я: Спасибо. Не для меня. Для подруги. Будь помягче, она много пережила.

Три точки появились, исчезли, снова появились. Наконец пришел ответ:

Док: Конечно. Нужно что-то знать заранее?

Я закусил внутреннюю сторону щеки, уставившись на экран. Это казалось предательством – говорить о Мэдди без ее разрешения, но я хотел, чтобы у Дока была вся нужная информация.

Я: Абьюзивный бывший. Ребра сильно пострадали.

Док: Мне жаль. Приводи ее, я помогу, чем смогу.

Я: Спасибо. Скоро увидимся.

Док была золотым человеком. Сколько раз приходила ночью или в выходные, когда я угодил в очередную передрягу. Она заботилась о жителях города и всегда делала больше, чем требовалось. Я знал, что она поставит Мэдди на путь к выздоровлению.

Я позволил Мэдди поспать еще минут пятнадцать, следя за ее дыханием – как поднималась и опускалась грудь. Я делал то же самое, когда нам было по двенадцать и она лежала в больнице. Родители тогда не могли затащить меня домой днями. Я сидел в том кресле, просто наблюдая, убеждаясь, что она дышит. Потом медсестра принесла раскладушку, чтобы я хоть немного отдохнул. Но я часто просыпался в панике, мне нужно было снова увидеть, что Мэдди жива.

Я провел ладонью по ее руке вверх-вниз.

– Просыпайся, Мэдс.

Она зашевелилась, сонно пробормотала:

– М-м.

Уголки моих губ чуть дрогнули. Ее всегда было трудно разбудить – спала крепко, как убитая. По крайней мере, рядом со мной.

– Нам нужно ехать.

Мэдди повернулась на спину. Моргнула несколько раз, пока взгляд не сфокусировался на мне.

– Привет.

Я убрал выбившуюся прядь за ухо.

– Как себя чувствуешь?

Она опустила глаза:

– Уставшей. И мне стыдно.

Я ладонью коснулся ее щеки:

– Эй, это же я. Нечего стыдиться.

– Прости, что я так расклеилась.

Я провел большим пальцем по ее коже, все еще розовой после сна:

– Ты прошла через ад. И то, что ты позволила себе выдохнуть, когда стало безопасно, – это нормально.

Ее взгляд снова поднялся ко мне:

– Я ненавижу, что была такой слабой.

– Ты последняя, кого можно назвать слабой. Ты смогла уйти. Ты здесь. Ты сделала самое трудное – выбралась. А теперь мы подлатаем тебя, и начнется исцеление.

Мэдди нахмурилась.

– Я записал тебя в клинику. У нас новый врач с прошлого года, она отличная.

Мэдди покачала головой:

– Это просто ушибленные ребра. Все заживет. Я не хочу никуда идти.

Она не хотела отвечать на вопросы. Моя ладонь скользнула вниз по ее челюсти к шее, я мягко сжал.

– Надо быть уверенными. У тебя может быть перелом или что-то еще. Тебе нужно показаться врачу.

– Я не могу, Нэш. Я не смогу об этом говорить с кем-то еще. Мне и так тяжело, что ты знаешь.

– Пожалуйста. Ради меня. – Я прижал лоб к ее лбу. – Я не выдержу, если с тобой что-то случится.

Мэдди выдохнула, и сопротивление растаяло.

– Ладно, я пойду.

7

Мэдди

Я осторожно поднялась, и ребра пронзило болью. Разговаривать с врачом меньше всего хотелось, но, может быть, она даст что-то, что поможет быстрее восстановиться. Это был не первый раз, когда мои бока покрывали злые синяки, и я знала – боль проходит нескоро.

Поднявшись на ноги, я замерла, пока не утихла самая сильная волна. Нэш оказался рядом мгновенно, уже обутый, с тем самым ободряющим взглядом. Но я не пропустила тревогу в его глазах. Тревогу, которую снова вызвала я. Не в первый раз.

Вина грызла изнутри. Эгоистично было приехать домой и вывалить всё это к порогу Нэша. Но единственное, чего я хотела, – его рядом.

Я любила Нэша Хартли с самого момента нашей встречи. Эта любовь менялась: сначала наивная детская, потом – школьное влечение, подростковая тоска, а дальше – еще глубже. Но он никогда не показывал, что видит во мне что-то большее, чем подругу.

Каждый раз, когда я видела его с другой, кусочек души умирал. Эти отношения никогда не длились дольше пары свиданий, но мне все равно было больно. Я думала, что если уеду из Сидар-Ридж и найду мужчину, который действительно захочет меня, – это станет ответом. Но я ошибалась.

Теперь я хотела только одного – чтобы рядом был мой лучший друг. Пусть даже никогда не будет целиком моим. Я предпочту его тени любому другому.

Нэш положил ладонь мне на поясницу:

– Поехали. По дороге домой возьмем бургеры.

Я распахнула глаза:

– А пицца? – мы так и бросили ее на столе.

Он поцеловал меня в макушку:

– Еще успеем наесться пиццей. У нас впереди вся жизнь.

Горло сжалось.

– Ладно.

Он вывел меня из дома, по пути прихватил мои ключи и запер дверь. Каким бы безрассудным ни был Нэш в остальном, со мной он всегда был осторожен.

Я ухмыльнулась:

– Офицер Сверхзаботливый снова в деле?

Он нахмурился:

– Я просто не хочу, чтобы у тебя вынесли всю мебель. Хотя, постой…

Я хлопнула его по плечу:

– Заткнись. Куплю диван в комиссионке.

Нэш хохотнул:

– Еду с тобой.

– Зачем? – спросила я, усаживаясь в машину.

– Потому что если выбор оставить за тобой, то возьмешь что-то красивое, но сидеть будет невозможно.

– Неправда.

Он посмотрел прямо, включая двигатель:

– А тот каменный блок в твоей первой квартире?

Я скривилась:

– Ну… он хотя бы был милым. С латунными гвоздиками по краям.

– Латунные гвоздики у меня в заднице. На полу было удобнее.

Я фыркнула:

– Ладно, едем вместе выбирать диван.

– Спасибо.

Остаток пути мы молчали. Но тишина между нами никогда не была неловкой. Мы просто наслаждались тем, что рядом.

Чем ближе к клинике на окраине, тем сильнее в животе все стягивалось, словно каждый поворот колес наматывал узел в нутре.

Нэш припарковался, взял меня за руку и сжал пальцы:

– Все будет хорошо.

Я сглотнула сухость в горле:

– Ладно.

Он вышел первым. Мне понадобилось больше времени и несколько глубоких вдохов, но я все же выбралась. Нэш ждал рядом, не торопил, не давил, просто был рядом.

Он снова взял меня за руку и повел к двери. Навстречу нам вышел парень лет двадцати пяти. Он улыбнулся Нэшу:

– Док ждет тебя. Я оставил формы на стойке, завтра внесу их в базу.

– Спасибо, дружище, – ответил Нэш.

Парень кивнул мне и сел в MINI Cooper.

Нэш втянул меня внутрь, и сердце забилось быстрее. В зале ожидания не было никого, и я этому обрадовалась. Он взял бланк и начал заполнять. Мне понадобилась только страховка. Я достала кошелек и протянула карточку.

Через пару минут он вернул ее:

– Готово.

– Спасибо, – прошептала я.

Нэш сжал мое колено:

– Я рядом.

– Знаю.

И это было лучшим утешением.

Дверь открылась, и в зал вошла женщина лет шестидесяти. В ее светлых волосах мелькала седина, а улыбка была по-доброму теплой.

– Здравствуйте, я доктор Стаунтон. Но все зовут меня просто Док.

– Привет, – сказала я, голос прозвучал чуть хрипло. – Я Мэдди.

– Очень приятно, Мэдди.

– Спасибо, что нашли время, – сказал Нэш.

Док усмехнулась:

– Кажется, она гораздо милее, чем ты, когда снова падаешь с какой-нибудь дурацкой горы.

У меня вырвался смешок:

– Да, он ворчит, когда ранен.

– Эй, – возмутился Нэш. – Нечестно на меня вдвоем наезжать.

Док рассмеялась:

– Ладно. Пусть тебе будет обидно здесь, Нэш. А ты, Мэдди, пойдем со мной.

Я встала, но Нэш тоже поднялся, и все веселье исчезло с его лица.

– Я иду с вами.

Док посмотрела на него строгим взглядом:

– Нет, Нэш. Мне нужно поговорить с Мэдди наедине и осмотреть ее без свидетелей.

– Док…

– Извини, но здесь твое обаяние не сработает.

Я сжала его руку:

– Все будет хорошо. Обещаю.

Внутри меня бушевал хаос. Половина хотела не отпускать его ни на шаг. Другая половина не могла вынести, чтобы он слушал подробности о моих травмах. Ему и так хватило – если услышит все, может сорваться.

Он наклонился ко мне:

– Ты уверена?

Я кивнула:

– Я выйду, как только закончу.

– Только позови, если что.

Док протянула мне руку, ведя по коридору. Вошла в первую же комнату:

– Проходи. На столе халат. Я выйду, пока ты переоденешься. Нижнее белье можно оставить.

– Х-хорошо.

Мысль остаться в одном белье и бумажном халате заставляла чувствовать себя слишком уязвимой, но я заставила себя взять ткань.

Когда дверь щелкнула, я сняла блузку. Резкая боль заставила зашипеть, но я не остановилась. Через несколько минут в дверь мягко постучали.

– Входите, – крикнула я.

Я сидела на кушетке, все, что надо, сняла, кроме носков. Почему-то в них чувствовалось хоть какое-то прикрытие.

Док вошла и улыбнулась ободряюще:

– Первое, что нужно знать: если ты скажешь «стоп» – я сразу останавливаюсь. Это главное правило.

Язык налился свинцом, поэтому я просто кивнула, не находя сил говорить. Видимо, Нэш успел рассказать ей достаточно, чтобы она была осторожной.

– Можешь сказать, какие у тебя симптомы?

Я сглотнула, пытаясь хоть немного увлажнить пересохшее горло.

– Сильнее всего болят ребра. Я ударилась головой, но в последние пару дней это прошло.

Док подошла ближе:

– Я так понимаю, произошел конфликт с партнером?

– Да. Я… он… он разозлился. Швырнул меня в стену и пнул в ребра.

В глазах доктора мелькнул гнев.

– Мне очень жаль, что это с тобой произошло.

Я промолчала. Что на это ответишь? «Спасибо»? «Пустяки»? Ничего не казалось правильным.

– Ты теряла сознание?

– Может, на пару секунд. После удара о стену я упала на пол. Все немного расплывчато в памяти.

Док достала фонарик:

– Были головные боли, тошнота, затуманенное зрение?

– Голова болела, может, чуть тошнило.

Она посветила в глаза:

– И это прошло?

– Да. Сейчас только ребра мучают.

– Понятно. Похоже, было легкое сотрясение, но ты уже идешь на поправку. Сколько дней прошло?

– Около одиннадцати.

– Похоже на то. Мне нужно осмотреть твои ребра. Поднимешь халат?

– Хорошо. – Мои руки дрожали, когда я сжимала бумагу, и та предательски зашуршала. Медленно я приподняла край.

Губы доктора поджались, словно она сдерживала ругательство.

– По шкале от одного до десяти, насколько сильно болит?

Я прикусила губу:

– Наверное, шесть. Семь, если двинусь не так.

Она внимательно осмотрела синяки.

– Трудно дышать?

– Только если глубоко вдохнуть.

– Логично. Тут как минимум ушиб костей, но, возможно, есть перелом. – Она посмотрела прямо мне в глаза. – Прежде чем я продолжу осмотр, мне нужно задать один вопрос.

– Хорошо…

– Мэдди, он тебя насиловал?

Глаза наполнились слезами.

– Нет. Этого не было. – В ярости Адам делал обратное: говорил, что я отвратительна. Что я шлюха. Что больна и грязна.

– Поняла, – кивнула Док и достала из кармана маленькую карточку. – Я дам тебе контакты терапевта в городе. Она потрясающая, ведет группу поддержки, думаю, тебе может помочь.

– Мне не нужно…

Док протянула руку с визиткой:

– Просто возьми. А решишь потом.

– Ладно.

Она мягко улыбнулась:

– Теперь придется немного понажимать. Будет неприятно. Если станет слишком больно – сразу скажи.

Я кивнула.

Пальцы доктора были осторожны, когда двигались по ребрам. Я зажмурилась, стиснув зубы, с каждым нажатием боль становилась острее. Она сместилась выше, проверяя новое ребро, и белая горячая боль пронзила меня насквозь.

Я не удержалась, из горла вырвался вскрик.

Руки доктора тут же отпрянули, но было поздно. Дверь распахнулась, и проем заполнили шесть футов пять дюймов ярости. В комнату ворвался Нэш – злой, как черт.

8

Нэш

Я не мог усидеть на месте. Стоило задержаться хоть на секунду – воспоминания тянули вниз, словно болото. Поэтому я начал ходить. От двери клиники до начала коридора и обратно. Считал шаги каждый раз: тринадцать туда, тринадцать обратно.

А потом услышал крик Мэдди. И сработал инстинкт. Дверь кабинета ударилась о стену.

– Нэш! – резко окликнула Док.

Мне было плевать. Я видел только Мэдди. В три шага оказался рядом, обхватил ее лицо ладонями.

– Что случилось? Ты в порядке?

– Все нормально.

– Ты закричала.

Она выдохнула:

– Это не крик. Просто… вырвалось. Ребра болят, но доктор должна осмотреть, чтобы понять, что там.

Я метнул в сторону Дока злой взгляд:

– Я привел ее сюда, чтобы ты помогла, а не причиняла боль.

Док вздохнула:

– Мне нужно было провести осмотр.

Я продолжал сверлить ее взглядом.

– Нэш… – укоризненно сказала Мэдди.

Док махнула рукой:

– Все в порядке. Я привыкла к его рыку. Давай сделаем рентген. Это покажет, есть ли перелом.

– Это не причинит ей боли? – процедил я.

– Совсем нет.

– Тогда ладно.

Мэдди тяжело выдохнула:

– Я сама могу отвечать, знаешь ли. У меня ребра сломаны, а не рот.

В ее голосе прозвучала искра. Черт, как же я был рад услышать ее огонь. В других обстоятельствах я бы рассмеялся.

Я сжал ее шею сзади, притянув чуть ближе:

– Просто переживаю за тебя, Мэдс.

Она смягчилась, уткнувшись в меня:

– Знаю. Давай сделаем снимок и пойдем отсюда.

– Сюда, – указала Док. – Нэш может подождать со мной в кабинке. Я же понимаю, что от него мы все равно не избавимся.

Мэдди хохотнула:

– Он лезет во все с детсадовских времен.

– Верю, – усмехнулась Док.

– Знаете, мне не нравится, что вы подружились, – проворчал я.

– Слишком поздно, – отрезала Док. – Она мне нравится.

Смех Мэдди прозвучал самым сладким звуком за весь этот день. Боже, как же я скучал по нему.

Она соскользнула с кушетки, и я заметил ее гримасу. Подошел ближе:

– Хочешь, понесу?

Она взглянула на меня с искорками в глазах:

– Я могу идти.

– Но тебе больно.

– Если ты подхватишь, станет еще хуже. Сейчас терпимо, только когда двигаюсь не так.

Я повернулся к Док:

– Ты выпишешь ей обезболивающее, правда?

Док закатила глаза:

– Да, Нэш. Как только исключу серьезные повреждения. Пойдемте.

Мы прошли в комнату с аппаратом.

– Место тебе знакомо, Нэш, – усмехнулась она.

– Он всегда был ходячей травмой, – вставила Мэдди.

– Если бы у меня была бонусная программа, он бы выиграл главный приз, – поддакнула Док.

– Вы обе ужасны, – нахмурился я.

Мэдди похлопала меня по груди:

– Потерпишь.

Док посмотрела на нее:

– Нет шансов, что ты беременна?

Мэдди побледнела:

– Нет. Ни малейших.

Док кивнула и поставила ее к аппарату:

– А ты – в кабинку.

Я поймал взгляд Мэдди:

– Все будет нормально?

– Да. Обещаю.

Я зашел в кабинку, но глаз с нее не сводил.

Через секунду Док присоединилась:

– Ты очень ее оберегаешь.

– Она моя лучшая подруга с пяти лет. А кто-то только что избил ее до полусмерти. А ты бы как поступила?

– Справедливо, – признала она и нажала кнопку. – Задержи дыхание.

Щелчок, жужжание.

– Дыши.

Еще два раза, в разных ракурсах.

– Готово. Возвращайтесь в кабинет. Я гляну снимки. Радиолог даст официальный ответ позже, но я смогу прикинуть.

– Спасибо, – сказала Мэдди.

Я обнял ее за плечи и повел обратно. У двери остановился:

– Тебе нужна помощь переодеться?

Щеки ее вспыхнули.

– Нет, я сама.

– Я рядом. Позови, если что.

Она кивнула и закрыла дверь.

Секунды тянулись вечностью. Я метался туда-сюда. Внутри будто что-то рвалось наружу, зверь, которому тесно в клетке.

– Можешь войти, – позвала Мэдди.

Я влетел через две секунды:

– Ты в порядке? Это сильно больно было?

– Я в порядке. Честно.

Но я видел напряжение вокруг глаз. Убрал волосы с ее лица.

– Прости, Мэдс. – Одного «прости» было мало. Внутри пульсировала ярость. Хотелось вырвать кишки тому ублюдку.

– Ладно, – сказала Док, заходя внутрь. – Я посмотрела снимки.

Мэдди отстранилась, и я тут же почувствовал холод от ее отсутствия. Ту самую жизненную теплоту, без которой я так долго жил.

– Хорошие или плохие новости? – спросила Док.

– Плохие, – ответила Мэдди.

– У тебя три сломанных ребра.

Три. Эта мразь пнул ее так сильно, что сломал три ребра. Перед глазами мелькнул ее образ, искаженный болью, умоляющий его остановиться.

– А хорошие? – поторопила Мэдди, будто почувствовав, как сгущается во мне тьма.

– Это простые переломы, заживут сами. К сожалению, тут особо ничего не сделаешь – только покой и никаких нагрузок. Я хочу видеть тебя через неделю. Выпишу два рецепта: противовоспалительное и обезболивающее. Станет легче.

Док достала блокнот, написала и протянула листок.

– Аптека уже закрыта, я дам тебе первую дозу здесь. Ужинала?

Мэдди покачала головой.

– Возьми с собой, выпьешь после еды. – Док достала ключ. – Сейчас вернусь.

Мэдди посмотрела на меня:

– Ты в порядке?

– Я? В порядке?

– У тебя лицо «я сейчас все разнесу».

Я с трудом дышал ровно:

– А ты меня винишь? Док только что сказала, что у тебя три сломанных ребра, и все, о чем я думаю, – как ты их получила.

Мэдди шагнула ближе, ее ладони едва коснулись моего лица.

– Не думай об этом. Все позади, и я иду на поправку.

– Нам нужно подать заявление.

Мэдди отшатнулась:

– Нет.

Я уставился на нее:

– Тебе хотя бы нужно постановление о защите.

– И что это даст, кроме того, что Адам узнает, где я? Сейчас он понятия не имеет. А это держит меня в куда большей безопасности, чем клочок бумаги. Ты лучше многих должен это понимать.

Я стиснул зубы так, что хрустнуло. В чем-то она была права. За годы работы в полиции Сидар-Ридж я видел: ордер на защиту мог только подлить масла в огонь. И еще сообщал насильнику, где находится жертва. Не всегда это было правильным решением, но зачастую – единственным.

– Это даст нам возможность действовать, если он появится здесь. А с документами от Дока ты смогла бы подать в суд.

В глазах Мэдди мелькнули тени:

– Я знаю, что суд делает с человеком. Я не хочу снова через это пройти.

Боль отразилась в груди эхом. Она и так прошла слишком много. Я тяжело выдохнул:

– Ладно. – Это шло вразрез со всем, во что я верил, но я не смог надавить. – Подумай хотя бы о постановлении?

– Конечно, подумаю.

Это было все, что я мог у нее попросить.

9

Мэдди

Мне приснилось, будто я иду по пустыне, солнце палит нещадно. Мне жарко. Слишком жарко. Я пыталась вырваться из сна, заставить себя проснуться. Но, повернувшись, наткнулась на что-то твердое.

Глаза распахнулись, и я встретилась с зелеными глазами, глубокими, как лес. Нэш улыбался.

– Доброе утро.

Я моргнула несколько раз:

– Ч-что?

Он рассмеялся, и от этого смеха по коже побежали мурашки.

– Ты накачалась обезболивающими. Поэтому все и кажется смазанным.

Я судорожно перебирала воспоминания, пытаясь сложить картину. Мы взяли бургеры после врача. Вернулись, поели. Я приняла душ, надела пижаму, Нэш протянул мне эти маленькие, но сильные таблетки… и мы завалились на кровать.

Где-то на краю сознания царапалась память – признание, сорвавшееся с языка: «Я скучала по тебе». Если это все, что я сказала, можно считать, что мне повезло. Могло быть куда хуже.

– Ты остался? – спросила я, хотя ответ был очевиден.

Брови Нэша нахмурились:

– А где бы мне еще быть?

У меня пересохло во рту, а глаза защипало. Один этот вопрос заставил меня захотеть разрыдаться – и не останавливаться.

– Спасибо, что остался, – прошептала я.

Он поцеловал меня в лоб:

– Конечно. Я скучал по твоему храпу. С ним я сплю лучше.

– Я не храплю.

Нэш рассмеялся:

– Он милый.

– Что угодно, – фыркнула я. – Зато я во сне не болтаю.

– Это было один раз.

– Один раз, когда ты разбудил сам себя. А потом я еще всю ночь слушала твои странные бормотания.

Нэш во сне рассуждал о самых нелепых вещах. То про нашествие зомби, то про жизнь на Марсе.

– Маленькая врушка, – парировал он.

– Как тебе угодно…

На тумбочке пискнул мой телефон. Я потянулась за ним, и настроение мигом испарилось.

Адам: Я сыт по горло твоими играми, Мэдисон. Не заставляй меня искать тебя…

Кровь отхлынула от лица, и Нэш тут же вырвал у меня телефон.

– Какого хрена? Этот урод все это время тебе писал?

Его взгляд скользнул по истории. Там было всего три других сообщения. Не явные угрозы, но я умела читать между строк. Нэш перевел взгляд на меня:

– Ты отвечала ему?

– Ты же знаешь, что нет.

Это и так было видно на экране.

– Почему ты не заблокировала его? – рявкнул он.

Вопрос справедливый. Но объяснить было сложно.

– Мэдс? – настаивал он.

Я сжала простыню пальцами:

– Если я вижу, что он пишет, то понимаю, насколько он зол. Думаю, ищет ли он меня. Так я могу быть готова.

Лицо Нэша смягчилось:

– Это защита.

Я кивнула:

– Так было всегда проще. Если я знала, что надвигается, могла попытаться сгладить, пока не стало слишком плохо. Срабатывало не всегда, но иногда – да.

На щеке у Нэша дернулась мышца.

– Я понимаю. Ненавижу это, но понимаю. – Он пару секунд всматривался в меня. – Ты ведь не вернешься в Атланту? К нему?

Я вздрогнула:

– Нет.

– Хорошо, – выдохнул он сквозь зубы. – Тогда тебе незачем знать, что у него в голове. Он больше не часть твоей жизни. Тебе не о чем волноваться.

Ребра сжало паникой:

– Все не так просто. Мне нужно знать, где он, что он планирует. Так безопаснее. – Именно поэтому я все еще заходила на его соцсети.

Нэш опустил мой телефон на матрас и мягко накрыл мою руку своей:

– Первое, чему мы учим жертв насилия, – перекрыть любые каналы связи. Любая реакция только подогреет его. Если его письма будут возвращаться, а звонки обрываться – ситуация может разрядиться, и ты будешь по-настоящему свободна.

В ушах стучала кровь, ладони вспотели. Неужели все так просто? Одно действие в настройках и он исчезнет?

– Пожалуйста, Мэдди. Доверься мне. Я видел такие случаи. Это лучший вариант, если ты не хочешь писать заявление или получать ордер.

Я выдернула руку, подняла телефон и нажала «Заблокировать». Потом протянула его Нэшу.

Он взял и крепко сжал мою ладонь:

– Ты правильно сделала. Скоро почувствуешь, что дышать стало легче.

Я подумала о том, как всегда жила в напряжении. Всегда ждала сигнала: писка телефона или его появления за углом. Иногда он караулил у спортзала или внезапно «радовал» в кофейне. Но это никогда не было радостью. Это было наблюдение.

Я поежилась:

– Сотри все его сообщения и номер. Я больше не хочу даже видеть его имя.

Нэш прищурился:

– У тебя сохранена история в облаке? Чтобы на всякий случай остались доказательства.

Я сжала одеяло кулаками, но кивнула.

– Тогда с удовольствием, – пробормотал он, и пальцы быстро заскользили по экрану. – Он не оставил тебе слежку через приложения?

Холодок пробежал по спине. Я слышала его голос: «Не вздумай меня обмануть. Я знаю, где ты.» Я тряхнула головой:

– Я его от отключила Find My Friends, когда уезжала.

– Отлично. Разрешишь мне проверить твои приложения и настройки?

– Конечно.

Он пролистал все, проверяя, и через пару минут вернул.

– Чисто. Ничего лишнего.

Потому что Адам был уверен: я никогда не осмелюсь. Он выдрессировал меня. Эта мысль только злила. Все, чего я хотела, – наконец избавиться от этого контроля. От этого страха. Перестать жить на цыпочках, ожидая взрыва.