Отголоски тебя (ЛП)

Текст добавлен: 1 ноября 2025, 16:30

Текст книги "Отголоски тебя (ЛП)"

Автор книги: Кэтрин Коулс

Жанры:

Современные любовные романы

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

Назад к карточке книги

Annotation

Нэш Хартли всегда был для меня всем: защитником. Напарником в проделках. Лучшим другом. Тем, кто оказался рядом в самый темный час моей жизни.Но мое сердце хотело большего. И когда я поняла, что Нэш не чувствует ко мне того же, я попыталась двигаться дальше. Какая же это была ошибка.Теперь я снова в нашем маленьком городке, отчаянно пытаясь сбежать от кошмара, в котором оказалась. И единственный человек, которого я хочу увидеть, – это он.Когда вскроются тайны и Нэш узнает, что со мной произошло, он сделает все, чтобы уберечь меня.Но есть те, кто готов пойти на все, чтобы остановить его, – и в этот раз нам обоим может не суждено выжить…

Кэтрин Коулc

Пролог

Эпилог

Кэтрин Коулc

Отголоски тебя

Для Сэм.

Нет слов, чтобы выразить, как я благодарна за твою дружбу. Спасибо, что всегда помогаешь мне найти свой голос и довериться интуиции, когда я теряюсь в истории; за то, что разделяешь со мной и неудачи, и победы; за то, что рядом на каждом этапе, несмотря ни на что. Люблю тебя до луны и обратно, моя дорогая подруга.

Пролог

Мэдди

Прошлое

Цифры и буквы на странице учебника плавали перед глазами. Я моргнула, пытаясь выровнять перекошенные строчки. Алгебра и без того была достаточно запутанной – расплывчатое зрение только усугубляло ситуацию.

Я потянулась за бутылкой колы и взглянула на часы. Час тридцать три. Неоновое свечение каждой цифры словно насмехалось надо мной. Я же обещала себе ложиться спать пораньше на этой неделе. Хоть раз за долгое время поспать не меньше шести часов.

Смешок вырвался сам собой, но он был из тех, что граничат с истерикой. Шесть часов сна – это мечта. Между подработкой после школы, волонтерством в приюте для животных, домашкой и кошмарами мне повезет, если удастся наскрести хотя бы четыре.

Я откинулась на спинку стула, пытаясь расслабить мышцы, затекшие за последние несколько часов. Но легче не стало.

Где-то в коридоре раздались тяжелые шаги. По инерции мое тело напряглось. Я закрыла глаза, глубоко вдохнула. Это не он. Его больше нет. Он не сможет больше навредить тебе.

Дверь в мою комнату распахнулась с такой силой, что ударилась о стену. Если бы она была сделана не из самого дешевого материала, в гипсокартоне наверняка бы осталась дыра.

На пороге появилась мама, опершись на косяк, чтобы не потерять равновесие. Лицо у нее было пугающе красным – сама природа подсказывала мне: лучше приготовиться. На ее обтягивающем топе с глубоким вырезом виднелось пятно – пиво или, скорее всего, что-то покрепче.

Запах застарелого алкоголя потянулся в комнату, и у меня зачесались пальцы – так хотелось зажечь свечу на столе. Или побрызгать спреем с тумбочки. Хоть как-то перебить вонь.

Я подавила дрожь, подняла взгляд и встретилась с маминым. Говорить не стала. Просто ждала. Единственная надежда – понять, в каком из своих пьяных настроений она сегодня.

Мама наклонилась вперед, скривив губы в усмешке.

– Че делаешь?

Слова слиплись в одно невнятное бормотание, пока она откидывала обесцвеченные волосы с лица.

Я сглотнула, оставаясь совершенно неподвижной, будто это могло защитить меня. Будто передо мной была гризли, а я должна прикинуться мертвой.

– Домашку доделываю, – прошептала я.

– Думаешь, оценки тебе помогут? Что ты отсюда выберешься? – Мама фыркнула.

Боль кольнула в груди. Снова. Эта вечная жажда... большего. Родителей, которым было бы до меня дело. Настоящей семьи. Любви. Побега.

Я не произнесла ни слова. Не имело значения, стала бы я защищаться или принижать себя. Она все равно нашла бы, за что зацепиться, чтобы возненавидеть меня еще сильнее.

Ее глаза сузились.

– Думаешь, ты лучше меня?

– Нет, – потому что ее кровь, и его тоже, течет в моих венах.

– Думаешь. С тех пор как стала водиться с этим Харти, возомнила себя одной из них. А ты не такая. Ты – мусор. Ничтожество. Они на тебя смотрят только потому, что жалеют.

Боль пронзила грудь. Ложь. Ложь. Ложь. Я повторяла это про себя, как заклинание. Не впустить ее. Не позволить ей снова запутать мне голову.

– Ты ничто! – брызжа слюной, заорала мама. – Ты хуже, чем ничто. Ты все портишь!

Из ее горла вырвался сдавленный рыдающий звук, и она сжалась, будто под тяжестью собственного горя. У меня перехватило горло, но я отодвинулась от стола и поднялась.

– Пойдем. Я помогу тебе лечь, – сказала я, протянув руку.

Она вырвалась.

– Не трогай меня! Ты его у меня забрала! – взвизгнула она.

Я не забирала никого. Прятала синяки и треснувшие ребра. Но он зашел слишком далеко. И тогда вмешалась полиция.

Я помню ту больничную койку, как будто это было вчера. И слова начальника полиции о том, что мой отец больше не вернется, что теперь я в безопасности. Это было облегчение. Чистое, ничем не разбавленное.

Мамины истерики вернули меня в реальность.

– Пожалуйста, давай я тебе помогу.

– Ненавижу тебя, – прошипела она.

– Я знаю. – Я вновь взяла ее за руку и повела по коридору нашего трейлера, в сторону ее спальни. Эти слова – я тебя ненавижу – вжились в меня. Они были частью моей повседневности.

Я включила свет и невольно поморщилась. Каждое воскресенье я убиралась в доме от и до, но в мамину комнату не получалось попасть уже давно – она почти не уходила. И теперь я не удивилась: будто ураган пронесся.

Нос сморщился. Тот же затхлый запах алкоголя, но вперемешку с чем-то еще. Рвота.

Я дышала через рот, ведя ее к кровати. Слезы все еще текли, но теперь слова были невнятны. Это было даже к лучшему. Мне все равно не нужно было слышать, как она повторяет свою ненависть снова и снова.

Я откинула одеяло, и мама рухнула на матрас, что-то пробормотав. Я нагнулась, стянула один ее сапог. Потом другой – тот пришлось повозить. Но он тоже поддался.

– Ложись, – мягко сказала я.

Она послушалась.

Я подняла ее ноги, уложила как следует и накрыла одеялом. Ее дыхание стало ровным – она заснула.

Этот звук принес мне хоть каплю облегчения. Но недостаточно. Потому что просыпалась она всегда по-разному. Иногда – в слезах и с намеками на раскаяние. Никогда не извинялась напрямую, но могла сказать, что я красиво выгляжу, и сунуть пару долларов на обед. А иногда – в ярости. В такой, что приходилось прятаться.

Все внутри сжалось. Моя память хранила миллионы моментов и ни один из них не был хорошим. Но они подстегнули меня к действию.

Я вышла в гостиную. Дверь трейлера была распахнута, содержимое маминой сумки – на полу. Она даже не потрудилась закрыть ее. Ей нужно было только одно – прийти и сказать мне, как сильно она меня ненавидит.

Я схватила сумку, порылась в ней, пока пальцы не нащупали холодный металл. Это было глупо. Я могла угодить в полицию. Или, что хуже, в приемную семью. А я знала, насколько жестоко бывает в приемных семьях. Назад дороги не было.

Но я не могла иначе. Потому что когда все рушилось, мне нужно было только одно – попасть туда, где мне по-настоящему хорошо.

Я только молилась, чтобы меня не остановили по пути. По крайней мере, в этом году мне исполнилось пятнадцать, и я получила временные водительские права. Да и, если честно, мне не особо нужен был инструктор – мама заставляла меня возить ее домой из баров с тринадцати лет.

Я вышла в прохладную ночную тишину, плотно закрыла за собой дверь и заперла замок. Потом направилась к нашему старенькому Plymouth, который уже дышал на ладан. Я старалась не думать о том, что будет, когда он окончательно сломается. Это была моя единственная отдушина. Мой единственный способ сбежать.

Я устроилась за рулем, подвинула сиденье вперед и завела двигатель. Схватил он только со второго раза, но я облегченно выдохнула, когда мотор все же заурчал. Выехала с нашего гравийного подъезда на асфальтированную дорогу.

Может, наш трейлер и повидал лучшие времена, но земля вокруг была потрясающе красивой. Прямо за ним начинался густой лес – мое убежище, куда я убегала бесчисленное количество раз. Я опустила стекло и позволила еловому воздуху обволакивать меня, пока ехала.

Дорога извивалась и поднималась в горы. Луна была почти полной, и я время от времени видела отблеск озера внизу. Этот пейзаж напоминал мне, что в мире есть силы куда могущественнее, чем я, мои родители или кто бы то ни было.

В нескольких часах езды от Сиэтла Сидар-Ридж казался отдельным миром и я всегда это любила. Хоть я и мечтала выбраться из дома, поступить в колледж и получить образование, этот город был мне по-настоящему дорог. Он ощущался как дом. Пусть и не совсем логично.

Я замедлилась перед высоким воротами, размышляя, может, именно из-за этого места я так чувствовала. Из-за людей, что жили здесь. Из-за Нэша.

С Нэшем мы были неразлучны с самого детского сада. Я проводила у них больше времени, чем дома. И то, что я была девочкой, его никогда не смущало, даже если кто-то из его друзей дразнил его за это.

Мы были как две капли воды. Стали лучшими друзьями с того самого момента, как я подставила подножку хулигану, собиравшемуся наброситься на Нэша. А на следующий день, когда тот же парень пришел за мной, Нэш врезал ему по носу. Его родители были не в восторге от того, что их пятилетнего сына отстранили от занятий, но, выслушав его, отец только похлопал по плечу и отвел за мороженым. Хулиган с тех пор нас не трогал.

Я посмотрела на надпись Хартли, выжженную на балке над въездом, и набрала код, который помнила наизусть. Как только ворота начали открываться, я выключила фары. Не хотелось будить мистера и миссис Хартли.

Они были из тех, кто волнуется по каждому поводу. Если бы узнали, как часто я пробираюсь к ним по ночам, поняли бы, что у меня дома все не в порядке. А тогда попытались бы что-то исправить. Но вмешательство могло бы только усугубить все.

Я медленно поднялась по извилистой дорожке и припарковалась у дальней стороны дома. Заглушив мотор, выбралась из машины. Никаких сумок я с собой не брала – все равно уйду до рассвета. Но хоть несколько часов покоя я заслужила.

Обогнув дом, я улыбнулась, увидев в лунном свете металлический блеск. До сих пор помню, как Нэш заказал эту пожарную лестницу на каком-то сомнительном сайте. Попросил своего старшего брата Лоусона купить ее, потому что у самого не было кредитки.

Каждую ночь он сбрасывал ее из окна. На всякий случай. У меня сжалось сердце – от этой заботы. От того, что даже когда все рушилось, я всегда могла рассчитывать на него. На это.

Я подошла к лестнице и обхватила руками перекладину. Поднявшийся ветер обжег лицо, и я с трудом сглотнула. Я не любила высоту. Особенно когда висишь сбоку дома. Но я бы сделала что угодно, лишь бы попасть к Нэшу.

Будто слыша его голос в голове, я повторила про себя:

– Не смотри вниз. Только на следующую перекладину. Один шаг за раз.

Я так и сделала и полезла вверх. Когда добралась до окна, постучала тихо. Через пару секунд оно приоткрылось, и заспанный Нэш помог мне забраться внутрь.

В его растрепанности было что-то до боли родное. Светлые волосы торчали в разные стороны, как будто он сунул пальцы в розетку. А зеленые глаза были чуть затуманены сном.

Нэш спал как убитый. Его три старших брата и младшая сестра дразнили его за это бесконечно. Но как бы глубоко он ни спал, он всегда просыпался от моего стука в окно.

Его руки обвили меня, притянули в объятие. Сейчас он обнимал крепче, чем раньше. Может, дело в тренировках по футболу. Или в волонтерской работе в поисково-спасательной службе, как у всей его семьи. Но его тело менялось. И я не могла этого не замечать.

– Все в порядке? – хрипло спросил он.

Я кивнула, уткнувшись в его плечо:

– Она просто была пьяная. Мне нужно было выбраться.

Нэш напрягся и отстранился:

– Она не…?

– Нет, – я быстро перебила. – Просто злая.

Чуть-чуть напряжение ушло, но в его глазах я все равно увидела тень. Тень, которую оставил тот случай с моим отцом. В животе скрутило от вины.

– Со мной все хорошо, правда. Просто… – Я не знала, как объяснить это. – Просто… мне нужен был ты.

В его зеленых глазах вспыхнуло пламя, и он снова обнял меня.

– Я рядом, Мэдс. Всегда.

Эти слова прожгли меня изнутри – той самой болью, что приносит облегчение.

Мы постояли так немного, и я позволила себе впитать в себя все: Нэша, его тепло, его присутствие. Его защита. Я не чувствовала себя в безопасности нигде, кроме как в его объятиях. Когда он отпустил, мне тут же стало холодно.

Он повел меня к кровати и жестом пригласил залезать. Я скинула кеды и нырнула под одеяло. Его простыни были намного мягче моих, а плед – плотным и тяжелым.

Нэш лег рядом и тут же обнял меня, притянув к себе.

– Хотел бы я, чтобы ты просто переехала к нам.

– Это так не работает, и ты это знаешь.

– Может, мои родители смогли бы оформить опекунство…

– И все равно у нас не было бы права решать, куда меня направят.

После того случая с отцом меня определили в приют в соседнем городке. Я до сих пор содрогалась от воспоминаний.

Нэш обнял меня крепче. Майка задралась, кожа прижалась к его футболке. Это было мое любимое чувство – раствориться в нем. В его заботе. В его тишине.

Пальцы Нэша зарылись в мои волосы.

– Что она наговорила на этот раз?

Я напряглась.

– Настолько плохо?

Я сглотнула подступивший к горлу ком:

– Что она меня ненавидит. Что я все разрушила. Как обычно.

У него в груди зарычал низкий гневный звук:

– Она тебя не заслуживает. Черт, я бы…

– Не надо, – я сжала его руку, обвивавшую меня. – Она того не стоит.

Нэш поцеловал меня в макушку:

– Ты не одна. Я с тобой. Всегда.

Я впитывала эти слова, словно кожу ими пропитывала. Если бы я знала, что они не всегда будут правдой – я бы держалась за них куда крепче.

Мэдди

ТРИНАДЦАТЬ ЛЕТ СПУСТЯ

Мой внедорожник уверенно вписался в привычный поворот горной дороги. Я проехала мимо таблички Добро пожаловать в Сидар-Ридж и ожидала испытать облегчение… но пальцы продолжали стискивать руль, костяшки побелели от напряжения.

Я заставила себя ослабить хватку и опустила окно. Сделала глубокий вдох, втягивая в легкие знакомый аромат хвои. Поклялась бы, что уловила даже нотку озерной воды. Эта смесь всегда будет ассоциироваться у меня с домом.

С домом, в который я не возвращалась больше двух лет. Я с трудом сглотнула.

Такой долгий перерыв был не совсем моим выбором. Но он оказался необходим – по множеству причин. Хотя теперь все пошло прахом.

Теперь я жаждала этой самой знакомости. Знала эту дорогу как свои пять пальцев, могла мысленно нарисовать весь пейзаж, а половину жителей маленького городка помнила по именам. Все это дарило чувство защищенности. А сейчас оно мне было как воздух.

Было еще кое-что, чего я хотела. Вернее – кого. Моя душа тосковала с такой силой, что от этого буквально перехватывало дыхание. Но я даже имени его произнести не могла.

Может, именно поэтому я так и не набралась смелости написать своему лучшему другу, что возвращаюсь домой. Потому что, стоило бы ему ответить и я бы сломалась. А я не имела права сломаться.

Машина плавно прошла последний спуск и вот я уже въезжала в центр Сидар-Риджа. Сквозь деревья и здания мелькнуло озеро, а вдоль улицы шли типичные заведения для туристического городка: галереи, сувенирные лавки, рестораны, даже небольшой салон и спа. Я с облегчением поняла, что почти ничего не изменилось. Сейчас мне отчаянно нужна была эта предсказуемость.

Я сжала руль, проводя большим пальцем по пустому месту, где раньше было кольцо. Рука казалась легче с тех пор, как я оставила его на кухонном столе десять дней назад. Может, потому что бриллиант там был неприлично огромный. А может, потому что оно больше походило на кандалы, чем на обещание любви и вечности.

Я проехала мимо любимой пиццерии и уголки губ сами собой приподнялись. Мы с Нэшем вечно зависали там в одной и той же кабинке, заказывали пиццу со всеми начинками, кроме анчоусов, и хохотали до слез. Мимо дока, где я столкнула Нэша в воду, когда он сказал, что мой краш на Купера Салливана – глупость. Мимо Dockside Bar & Grill, где мы почти каждый день после школы пили молочные коктейли.

Столько теплых воспоминаний. Но от них в груди зашевелилась боль – тоска и сожаление.

Может, было глупо возвращаться. Следовало выбрать совершенно новое место – там, где прошлое не преследует на каждом шагу. Где воспоминания не душат – ни хорошие, ни плохие.

Но когда все вокруг рухнуло, я хотела оказаться только здесь. Пусть для этого и пришлось проехать больше трех тысяч километров.

Я свернула с Мейн-стрит на лесную дорогу. Под сенью деревьев стало чуть легче дышать – будто они могли укрыть меня от всего мира.

Я сбросила скорость, вглядываясь в темноту – стараясь рассмотреть нужную мне хижину. Я примерно знала, где она, но не видела ее больше десяти лет. Гравийная дорожка вывела к почтовому ящику с нужным адресом.

Я включила поворотник и свернула. Деревья становились гуще, а дорога – кривее и теснее. Наконец среди зарослей показалась хижина. Старая, потасканная, нуждающаяся в ремонте. Но раз уж мне придется жить на последние сбережения, пока не найду работу, – придется довольствоваться этим.

Я заглушила двигатель и вышла из машины – рядом стоял еще один внедорожник. Наверняка принадлежал Джордану Коэну. Он управлял туристической фирмой с полным набором услуг: туры, экскурсии, аренда домиков. У него были и другие, более уютные варианты – для тех, кто жаждет комфорта. Но когда я позвонила, умоляя найти что-нибудь под долголетнюю аренду, он предложил именно эту хижину, которую собирался привести в порядок. Я согласилась, даже не посмотрев на нее.

– Мэдди?

Я резко подняла голову на женский голос.

Через секунду ко мне подбежал размытый силуэт – миниатюрная блондинка, которая тут же обняла меня. Я резко вдохнула, но не дала боли вырваться наружу.

– Боже мой! Это ты арендовала у Джордана? Конечно, он ничего мне не сказал. Просто пробурчал, чтобы я передала ключи новой арендаторше. Но он же у нас босс.

Грей продолжала щебетать, наконец отпуская меня из объятий:

– Ты надолго вернулась?

Я крепче сжала ключи и выдавила улыбку:

– Ну, я подписала контракт на год. Так что как минимум на это время – да.

Улыбка на ее лице угасла:

– Ты уверена, что хочешь тут остаться? Джордан вообще не должен был сдавать эту хижину. Ее ремонтировать и ремонтировать…

– Все нормально. Он сразу предупредил, что она в не лучшем состоянии. Но сейчас, под конец сезона, на рынке вообще нет предложений на долгий срок.

Грей прикусила губу и кивнула:

– А Нэш почему мне не сказал, что ты возвращаешься? Вот получит у меня!

Я вздрогнула. Конечно, Грей ожидала, что ее брат сообщит ей о моем возвращении. Хотя она была на пару лет младше, я всегда была близка и с ней, и с ее лучшей подругой Рен – мы постоянно зависали у Хартли.

– Я еще не успела ему написать. Хотела сделать это, когда обустроюсь.

На самом деле, наши разговоры с Нэшем свелись к редким перепискам. И с каждым новым молчанием он все больше ускользал из моей жизни. А вместе с ним и части меня.

У Грей отвисла челюсть:

– Ты ему не сказала, что возвращаешься?

Вина мгновенно вцепилась в меня когтями:

– Все произошло внезапно. Решение было спонтанным…

– Ага… – она нахмурилась, но тут же улыбнулась. – Он шизанется, когда узнает. Будет в полном восторге.

Уголки моих губ дрогнули. С тех пор как у Лоусона родился первый сын, Грей старательно пыталась отказаться от мата. В итоге вместо ругательств у нее появилось много милых выдуманных слов.

– Я тоже рада тебя видеть, – сказала я.

Грей взвизгнула и закружилась в нелепом радостном танце:

– Я так счастлива, что ты вернулась! Рен тоже будет! Нам срочно нужно устроить девичник!

– Я бы с удовольствием. Только дай мне пару дней обустроиться.

Грей протянула мне ключи:

– Держи. Хочешь, я останусь и помогу с уборкой? Там точно пригодится.

Я рассмеялась:

– Спасибо, но справлюсь сама.

– А с чистящими средствами и продуктами как?

– По пути заехала в Target – взяла все самое необходимое на ближайшие пару дней. Но спасибо тебе огромное.

– Мой номер не поменялся. Пиши, если что. И ты просто обязана прийти на семейный ужин в воскресенье.

Сердце защемило. Сколько же раз я была на этих семейных ужинах у Хартли? Не сосчитать.

– Если к тому моменту устроюсь – с радостью.

Грей внимательно посмотрела на меня, будто пыталась прочесть все секреты, что я так старательно прятала. Открыла рот, хотела что-то сказать и передумала.

– Хорошо, что ты вернулась, Мэдди. Мы скучали.

Сердце болезненно сжалось:

– Я тоже.

– Ладно, оставляю тебя устраиваться. Но помни – пиши.

– Обязательно.

Грей села в свой внедорожник и поехала обратно по подъездной дорожке.

Я впервые полноценно вдохнула с тех пор, как услышала ее голос. На выдохе попыталась выпустить из тела напряжение. Но мышцы будто так привыкли к нему, что отказывались отпускать. Все внутри меня по-прежнему было насторожено, готово к атаке.

Я расправила плечи и направилась к двери. Ступени жалобно заскрипели под ногами, а перила выглядели так, будто рухнут, если на них облокотиться. Когда я открыла москитную дверь, петли пронзительно заскрипели – от такого звука у любой собаки заложило бы уши. Мысленно добавила в список покупок смазку для петель. Может, если я приведу хижину в порядок, Джордан скинет мне немного с аренды.

Зайдя внутрь, я тут же чихнула. Пыли было столько, что, казалось, она зацементировалась. И лучше было не задумываться, что скрывается под этим слоем. Но даже сквозь всю эту грязь было видно – у дома отличные «кости».

Обычно у таких старых хижин комнаты крошечные, а света почти нет, но тот, кто проектировал это место, явно опередил свое время. Через огромные окна в гостиной лился солнечный свет, а сама планировка была просторной и открытой. Хоть интерьер и устарел, кухня оказалась вполне приличной – с островом посередине, столовой зоной с деревенским столом и огромным камином в углу. Единственное, чего не было – это дивана.

Я поморщилась. Джордан ведь предупреждал, что мебели нет. Он заказал кровать в основную спальню, а остальное мне придется искать самой.

Ничего, справлюсь. В городе есть магазин секонд-хенда, выручка от которого идет на поддержку фонда Habitat for Humanity. Думаю, там можно найти недорогой диван. А с обеденным столом и кроватью мне больше особо ничего и не нужно.

Я прошлась по дому – осмотрела четыре спальни и три ванных. Все комнаты были просторные, с такими же большими окнами, как и в гостиной. Если хорошенько все вычистить, дом может стать настоящим уютным гнездышком.

Во мне закипел тихий восторг. Я могла превратить это место во что угодно. Больше не нужно было подстраиваться под чьи-то требования, бояться, что какой-то мелкий каприз спровоцирует взрыв. Это теперь все было моим.

Улыбнувшись, я направилась к машине. Открыла багажник и достала сумки с бытовой химией. Ребра заныли от движения, но я проигнорировала боль. Приму пару таблеток и за дело.

Проходя по дому, я распахнула все окна и двери. Внутрь тут же ворвался свежий хвойный воздух, развеивая затхлость. А потом я начала уборку.

Я погрузилась в процесс с головой – методично стирала пыль сверху вниз. Чихала каждые пару минут, но мне было все равно. Привести в порядок собственный дом оказалось почти медитацией. Успокаивающей. Целительной.

Я настолько увлеклась, что даже не услышала, как кто-то вошел. Только когда по комнате прокатился знакомый низкий голос – голос, которого я не слышала слишком долго – меня словно током прошибло.

Голос, от которого заныло сердце.

– Привет, Мэдс.

Я чуть не разломалась в тот момент. Не тогда, когда Адам швырнул меня о стену. Не когда ударил ногой в ребра. Не когда я на четвереньках доползла до спальни и заперлась изнутри. Не когда он бросил меня одну «обдумать свое поведение». Не когда я, корчась от боли, паковала в машину все, что могла унести. Не когда проехала всю страну в одиночку, измотанная и напуганная до дрожи.

А услышав голос Нэша?

Вот тогда я чуть не сломалась.

Потому что я любила Нэша Хартли столько, сколько себя помнила. Сидар-Ридж был всего лишь городом. А Нэш… он был домом. И всегда им останется.

Нэш

Боже, какая же она была красивая. Даже с растрепанными черными волосами, закрученными в пучок на макушке и покрытыми пылью. У меня все внутри сжалось. Я скучал по Мэдди, словно по потерянной конечности – как будто без нее я не мог идти прямо.

Я поперхнулся кофе, когда Грей позвонила и сказала, что Мэдди вернулась. Не поверил. Никогда бы не подумал, что моя лучшая подруга на свете решит переехать обратно в родной город, даже не написав мне сообщения.

Где-то глубоко внутри вспыхнула злость. Что, черт возьми, произошло между нами? Мы ведь делились почти всем. Но что-то изменилось – не так давно, когда она переехала в Атланту к тому идиоту.

Звонки становились все реже, а если мне удавалось поймать ее на линии, она тут же сворачивала разговор, если он был рядом. Но все же иногда я видел свою Мэдди. Ту, что смеялась от души. Ту, что могла задать мне трепку, когда нужно, но при этом всегда стояла за меня горой. Меня убивало то, что она сдерживала себя со мной.

Хотя, Мэдди всегда умела хранить секреты. Мне приходилось выуживать правду, как опытному агенту ЦРУ. Но почти всегда я добивался своего. Почти.

Обычно она замыкалась, потому что думала, что будет меня этим нагружать. Она никогда не верила, что я хочу знать о ней все – и радости, и беды.

Мэдди откинула со лба выбившиеся пряди. Я всегда любил эти волосы. Воронье крыло. Настолько темные, что порой отливали синевой, особенно рядом с ее пронзительными голубыми глазами, которые видели меня насквозь.

– Нэш, – хрипло произнесла она.

Я не двинулся. Не сказал ни слова. Будто язык онемел. Как тот человек, который всегда был мне дороже всех, мог не позвонить?

Мэдди нервно переплела пальцы, словно волна тревоги прокатилась по ней.

Эта нервозность вывела меня из оцепенения. Я никогда не мог спокойно смотреть на ее дискомфорт. Ноги сами сократили расстояние между нами, и через секунду я заключил ее в объятия.

Сначала Мэдди напряглась, и я почти отпустил, но потом ее тело расслабилось, и она растаяла в моих руках. Сколько раз я держал ее так? Сотни? Тысячи?

Мы были нежными друг с другом еще в начальной школе – держались за руки, обнимались. Люди думали, что это странно, но это было просто… мы. Со временем держаться за руки перестали, но объятия остались всегда.

Мэдди умела обнимать как никто. Будто могла сказать всем телом все, что чувствует. И всегда удивляла своей силой.

Я склонился к ее волосам, почти касаясь их губами.

– Соскучился.

Мэдди вздрогнула.

– Я тоже скучала.

В ее голосе было что-то… не то. Как будто она сдерживала прилив эмоций.

Я ослабил объятие, чтобы отстраниться, хотя меньше всего на свете хотел это делать. Взгляд скользнул по ее лицу. Мэдди всегда была со светлой кожей, но сейчас бледность была пугающей. Под глазами темные круги.

Живот свело узлом, который не развяжется, пока я не буду уверен, что с ней все в порядке.

– Что случилось?

Это должно было быть первой мыслью, а не обида, что она не сообщила о возвращении. Я должен был понять, что она не уехала бы и не переехала обратно без причины. И рядом не было и следа того придурка.

– Ничего, просто…

Я прищурился.

– Не ври мне. Мы так не делаем, помнишь?

Глаза Мэдди заблестели, и в этих бескрайних глубинах плеснулась боль, которую я бы сделал все, чтобы забрать себе. Она отвела взгляд к окну.

– Я все испортила.

Я убрал прядь с ее лица.

– Тогда будем исправлять.

Она выдохнула дрожащим дыханием.

– Я уже исправила… то есть, все позади.

– Мне нужно больше информации, Мэдс.

Ее губы дрогнули, и внутри что-то отпустило от этой искры.

– Ты был прав насчет Адама.

Брови поползли вверх.

– Он придурок.

Мой взгляд тут же упал на ее левую руку. Безымянный палец был пуст. Облегчение накрыло мгновенно и сильно, чувство, на которое я не хотел смотреть слишком пристально. Но отрицание – мой вечный спутник, когда дело касалось Мэдди.

Я усмехнулся:

– Эти чертовы лоферы должны были насторожить тебя сразу. С кисточками? Серьезно?

Она хрипло рассмеялась:

– Надо было тебя слушать.

Моя улыбка стала шире:

– Напомню тебе об этом, когда в следующий раз будешь спорить со мной.

Мэдди закатила глаза:

– Конечно, напомнишь.

Я снова обнял ее, вдыхая глубоко. Ее запах – ваниль с ноткой персика – окутал меня и принес чувство покоя, которого у меня не было больше двух лет.

– Ты в порядке?

Я почувствовал, как в ней мелькнуло напряжение, но она кивнула.

– Теперь да.

Я припарковал свой внедорожник на свободное место возле забитой машинами тропы. Автомобилей было не сосчитать, и это означало одно: я опоздал, и мне это еще припомнят.

Но уже ничего нельзя было изменить. Всю ночь я ворочался, не в силах избавиться от образов Мэдди. Эти тени в ее глазах. Каждый раз, когда я пытался спросить, что произошло с тем придурком, она ловко уходила от ответа. В этом вся Мэдди. Врать она не умела, зато избегать умела мастерски.

У меня не оставалось выбора, кроме как дать ей время. Мэдди всегда жила по своим невидимым часам. Все, что я мог, – быть рядом, пока она не решит открыть свои карты. Так что я остался. Помог ей разобрать машину, закончить уборку в этом убитом домике.

Я говорил без умолку, делился сплетнями о городе, рассказывал, что нового у моих братьев и сестры. Но обходил стороной все серьезное, потому что эти тени в ее глазах не давали мне покоя.

Челюсти сжались. Скорее всего, этот ублюдок изменил ей. Он из тех, кто на такое способен.

Заглушив мотор, я выбрался из машины и направился к своей семье. У меня были сложные отношения со спасательными вылазками. Мне нравилось помогать тем, кто в беде, и быть на природе. Нравилось это чувство цели, особенно когда мы работали вместе с семьей.

Но была и обратная сторона. Правила, регламенты. И постоянные сравнения с братьями и сестрой. Грей – маленькая, но сильная, прошедшая через многое, чтобы быть здесь. Холт – блудный сын, вернувшийся к всеобщей радости и ставший лидером команды. Роан – молчаливый и сосредоточенный, лучший следопыт из всех, кого я встречал. Лоусон – старший, защитник, который брал ответственность за всех, и здесь, и в полицейском участке, где был начальником.

На лбу отца пролегли морщины, когда я подошел.

– Все в порядке?

Я нахмурился, но тут же попытался стереть выражение. Отец только-только приходил в форму после сердечного приступа и перелома ноги. Ему не нужны мои проблемы.

– Проспал.

На лице Грей промелькнула тревога, но она промолчала. Она знала, каково это – быть в центре чьего-то беспокойства.

Лоусон хлопнул меня по спине:

– Я думал, у тебя настроение должно быть получше, раз Мэдди вернулась.

Назад к карточке книги "Отголоски тебя (ЛП)"