Текст книги "Сын епископа"

Автор книги: Кэтрин Ирен Куртц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц)

– Томас, почему бы тебе не забрать Дункана к себе и не осмотреть его рану? – негромко предложил Арилан, коснувшись ладонью плеча Кардиеля и объяв взглядом их всех, включая и Моргана. – Я присмотрю, чтобы здесь убрали, и попытаюсь что-нибудь узнать об этом юном убийце.

Кардиель кивнул, и они с Морганом помогли Дункану встать.

– Отлично. Можешь выяснить вместе со стражниками, кто впустил мальчика в монастырь. Возможно, кто-то узнал его. Любопытно было бы также установить, был ли он тем гонцом, которому вручили депеши, или настоящий посланец лежит убитый где-нибудь в канаве… или с него, по меньшей мере, стащили ливрею.

Дункан полностью обмяк ко времени, когда Кардиель замолчал, и Морган с архиепископом вдвоем понесли его назад в епископские покои. Час спустя, умытый и перевязанный, Дункан крепко спал в своей постели, а изнуренный Морган быстро наложил на себя чары, снимающие усталость.

– Я попытаюсь исцелить его утром, когда самое худшее будет позади, – прошептал Морган, отворачиваясь, наконец, от кровати Дункана. – Скверная рана, но не думаю, что было бы удачной мыслью сейчас совать пальцы в мерашу.

Его руки дрожали, когда он принимал чашу воды, поданную ему Кардиелем, ибо проникновение в одурманенный разум Дункана было тяжким испытанием, как духовно, так и телесно, ибо вынудило его основательно вспомнить свой собственный ужасный опыт. И ему еще грозили приступы страдания, если только он как следует не обуздает свой разум. Он знал, что в течение нескольких ночей ему еще предстоят кошмарные видения.

Но прикосновение Кардиеля к его плечу выражало искреннее сочувствие и даже понимание, пока архиепископ вел Моргана к одному из кресел с подушками у очага. Морган догадался, что Кардиель вспоминает свое собственное участие в той старой истории, в самом ее конце, когда Морган с Дунканом явились к нему и Арилану в Дхассе и открыли все в страстной исповеди, стремясь заключить мир с церковью, от которой их отлучили за то, что они совершили, чтобы спастись.

Морган сидел и молча потягивал вино в течение нескольких минут, невидящим взглядом вперившись в огонь и чувствуя, как внутри постепенно распрямляется пружина, затем откинул голову на спинку кресла, закрыл глаза и думал, пока не вернулся Арилан. Чары, изгоняющие усталость, казалось, не подействовали должным образом, хотя он и повторил их несколько раз.

– Я порасспросил кое-кого из стражи, – сказал епископ-Дерини, присаживаясь рядом с Морганом после того, как зашел в спальню и взглянул на пациента. – Очевидно, мальчик прибыл из Баллимара, что на северном побережье. Он воспитывался в доме герцога Джареда, затем некоторое время служил пажом у одного из местных баронов, но его уволили. Один из моих осведомителей, кажется, полагает, что это связано с его сочувствием Меаре.

– С его сочувствием Меаре? – пробормотал Кардиель. – И сколько же ему лет?

– Больше, чем на вид, – ответил Арилан. – И достаточно много, чтобы он был готов заплатить жизнью за свои действия. Но вот чего я не понимаю, это почему он пытался убить Дункана. Здесь дело не в Меарском епископате. Всем известно, что Дункан не выдвигался кандидатом.

Дункан и Меара. Внезапно Морган выпрямился в кресле, вспомнив, как они с Дунканом наблюдали беседу между Джедаилом и старым Креодой. Они предположили, что Джедаил закидывает удочки насчет вожделенного диоцеза. И теперь Моргану пришло в голову нечто, косвенно связанное с желанным для Джедаила постом, но такое, мысль о чем еще больше пробирала холодом.

– Нет, речь не об епископстве. Во всяком случае, не напрямую, – тихо произнес он, воскрешая в памяти для надежности генеалогическое дерево. – Но Дункан – герцог Кассан и граф Кирни. То есть, почти суверенный властитель на своих землях. А земли-то эти не всегда назывались по-нынешнему.

Темно-фиалковые глаза Арилана засветились внезапным пониманием.

– Другая половина древней Меары, – сказал он, кивая. – А что, это послужило бы мощным основанием, если бы кто-то хотел отколоться от прежнего властителя и провозгласить себя независимым государем. Воссоединение двух Меар!

– А у Дункана нет прямого наследника, – добавил Кардиель, уловив, к чему они клонят. – Кто наследует ему по закону, Аларик? Ты? Вы ведь кузены, не так ли?

Морган скорчил рожу.

– Боюсь, у нас недостаточно близкая степень родства… И это скверно не из-за того, что я жажду приобрести больше титулов и земель, но из-за того, что кое-кто, небезопасный для нас, имеет больше прав, чем я. Их, собственно, трое, хотя я до нынешнего часа думал только о двух. Ни у отца Дункана, ни у его деда не было братьев, но у его деда было две сестры. Младшая, моя бабушка по отцу, родила одного сына – моего отца. Однако у старшей тоже родился сын. И он женился на принцессе Анналинде Меарской.

– На двойняшке славной королевы Ройзиан, – прошептал Кардиель. – То есть, старший сын Кэйтрин – наследник Дункана!

Морган кивнул.

– Ител; а за ним его брат Ллюэл. Дочь не считается, хотя, роди она сына, он бы шел в счет, если бы не оказалось наследников у ее братьев. – Он умолк, чтобы увлажнить губы, а между тем оба епископа выжидающе глядели на него. – Итак, вам все еще неясно, кто же третий наследник. – Он вновь помедлил. – У Кэйтрин тоже была сестра, а у этой сестры – сын. И кто же это, если не наш добрый отец Джедаил из Меары?

У Кардиеля недоумевающе отвисла челюсть. Арилан шлепнул раскрытой ладонью по своему креслу и негромко выругался.

– Обратите внимание, я не говорю, что он имеет какое-то отношение к нападению на Дункана, – продолжал Морган. – Я просто указываю, что если бы убийство удалось, Джедаил и его родня, разумеется, выиграли бы. Все, что мы действительно знаем о его устремлениях, – это то, что он страсть как хочет стать епископом Меары. Если бы один из его меарских родичей был герцогом Кассаном и графом Кирни, это им пришлось более чем кстати. Епископу Баллимара ничего не осталось бы, кроме как поддержать кандидата, предпочитаемого его новым герцогом: кузена Джедаила. А если Джедаил станет епископом, это прибавит его тетушке рычагов для восстановления престола Меары – объединенной Меары, после того, как она умрет, и ее сын получит ее наследство на юге. Действительно, ловко.

– Дьявольски хитро, если вы спросите меня, – пробурчал Кардиель, – не говоря уже о том, что пахнет изменой. Денис, мы ведь наверняка можем что-то сделать. Не стоит ли нам позвать сюда Джедаила и порасспросить его?

Арилан рассмотрел это предложение, рассеянно покачивая взад-вперед свой нагрудный крест на цепочке, затем опустил взгляд.

– На каком основании, Томас? Мы проводили собеседования с этим человеком битую неделю. Если только не считать его самолюбия, он так чист, что буквально сияет. То, что сейчас обрисовал герцог Аларик – только теория – неправдоподобно блистательная, если бы мы были меарцами – но у нас нет доказательств, что такое пришло в голову Джедаилу.

– А, ну тогда используй свою магию, чтобы установить, что и как! – взорвался Кардиель. – На что она тебе, если ты ее не применяешь?

Арилан кротко вздохнул, готовясь развернуть доводы, которые так часто служили ему, когда он пытался объяснить Кардиелю насчет Дерини.

Морган с трудом подавил зашевелившееся искушение. Ему и прежде приходилось бороться с собой из-за подобных соблазнов, и не всегда успешно.

– В конце концов, это вопрос этики, – произнес вдруг Арилан, словно откликаясь на мысли Моргана. – Я использовал свою силу всю неделю, Томас, чтобы поймать тех кандидатов, которые лгут касательно своей подготовки. И это я мог проделывать незаметно для них, не разоблачая себя как Дерини. – Он улыбнулся. – Кроме того, они подозревали Дункана, что он Дерини, и это заставляло их вести себя честно: они все думали, а не читает ли он их мысли, чего он, конечно, не мог в тех условиях – но они-то не знали.

– Тогда пусть присутствует Дункан, если ты считаешь, что нужна приманка, – не уступил Кардиель. – Или Аларик, поскольку Дункан временно вышел из игры. Уж вдвоем-то вы сможете добраться до истины.

– А если он, действительно, просто набожный человек со священническим честолюбием, но далекий от мирских дел? – спросил Арилан. – Тогда мы наживем еще одного врага для Дерини.

– Тогда, если окажется, что он невиновен, заставь его потом обо всем забыть!

– А здесь мы уже действительно вступаем на зыбкую почву, – откликнулся Арилан. – Правдочтение – это одно. Использовать нашу магию, чтобы определить, не лжет ли человек, вполне правомерно, поскольку здесь нет насилия над чужой волей. А вот заставить кого-то сказать правду… Гм. Думаю, здесь требуется больше, чем смутное подозрение, что кто-то может что-то скрывать. Равно как и повелеть ему все забыть. Иногда такие меры оправданы, если речь идет о жизни и смерти, или когда кто-то сам этого хочет, но где проходит граница?

– И ты, выходит, настолько не уверен насчет границы? – заметил Кардиель.

– Разумеется. По меньшей мере, я молю Бога, чтобы мне не узнать искушения перейти ее и злоупотребить своей силой. Но как раз недостойное применение силы определило картину последних двух сотен лет. И Камберианский Совет был образован, чтобы этому воспрепятствовать.

Тут Морган пристально воззрился на него, ибо Арилан тщательно избегал разговоров о загадочном Камберианском Совете последние два года. Его взгляд явно напомнил Арилану, что он коснулся того, о чем лучше не говорить людям, даже таким близким, как Кардиель. Епископ-Дерини умолк, чтобы собраться с мыслями, и покачал головой, положив ладонь на плечо Кардиелю.

– Послушай меня, Томас. Я польщен твоим доверием, но не стоит думать, будто все Дерини – вроде меня, Аларика или Дункана, а не то ты однажды попадешь в беду. Мы всегда вели себя очень осторожно, дабы не совершить ничего, что могло бы тебя слишком напугать, но ты должен признать, что мы не раз и не два заставили тебя побеспокоиться – а ты знаешь нас и доверяешь нам. Подумай о тех, кто не руководствуется строгими правилами, вроде наших. Сколько раз нужно злоупотребить силой, чтобы породить Кариссу? Или Венцита Торентского? Или Междуцарствие? Аларик знает, о чем я говорю. Правда, Аларик?

Морган нехотя согласился, хотя порой щепетильность Арилана казалась ему такой окостенелой, что того гляди – сломается. Но не стоило при Кардиеле возвращаться к старому спору. Конечно, Кардиеля еще требовалось основательно убеждать, но, в конечном счете, он тоже вынужден будет признать, что привлекать Джедаила к допросу преждевременно.

– Думаю, Келсону нужно будет сообщить о случившемся, – упрямо заметил Кардиель. – И не думаю, что это стоит откладывать дня на три-четыре, пока он не вернется. Все было прекрасно, пока мы просто беседовали об Истелине, но теперь…

Здесь хотя бы Морган мог решить вопрос по-деринийски.

– Не вся наша мощь под запретом, ваше преосвященство, – спокойно вставил он. – Возможно, что мне удастся дотянуться до Келсона, когда он будет спать нынче ночью. Для него это будет неожиданностью, но я попытаюсь. – Кардиель радостно кивнул, и Морган продолжал. – Если не выйдет, я отправлюсь в Траншу с утра, после того как осмотрю Дункана… Или вы можете предложить что-то получше, сударь? – осведомился он, покосившись на Арилана.

Епископ-Дерини покачал головой.

– Нет. Не могу. Учитывая, насколько тесно вы с Келсоном связаны, я отнюдь не удивлюсь, если твоя затея удастся. Однако я также знаю, насколько трудно образовать зацепку на подобном расстоянии и без подготовки с обеих сторон. Если не получится, мы дадим тебе время, которое потребуется, чтобы попасть туда физически.

Вера Арилана в его способности помогла Моргану притушить негодование по поводу необходимости отказаться от допроса Джедаила, но теперь, когда на ближайшие несколько часов определилось, чем ему заниматься, Моргану требовалось немного побыть одному.

Как только он удостоверился, что Дункан спит поспокойнее, и на миг проник в сон священника, чтобы сделать его еще крепче, он простился с обоими прелатами и направился к себе. Он старался не думать о том, как близко оказался Дункан от смерти, и о той беспомощности, которая одолела Дункана под действием мераши, сосредоточившись вместо этого на спокойствии, какое требовалось, если он рассчитывал добраться до короля.

Но помеха сосредоточению в виде Джедаила Меарского подстерегала его, когда он проходил мимо открытой двери часовни в крыле для гостей. При виде его Морган весь напрягся, мысленно кляня себя за то, что вообще заглянул внутрь. Джедаил и другой священник, смутно знакомый на вид, как раз выходили в коридор. Искушение хотя бы проверить, слышал ли Джедаил о нападении на Дункана, оказалось слишком велико.

– Ваша светлость, – пробормотал Джедаил, когда Морган показался в дверях и преградил ему выход – само почтение и придворная услужливость перед Королевским Защитником.

– Отец Джедаил, – обратился к нему Морган, – я хотел бы спросить, могу ли перекинуться с вами словечком-другим наедине, – и бросил пристальный взгляд на спутника Джедаила. – Полагаю, мы могли бы вернуться в часовню.

Джедаил был озадачен и несколько встревожен, но достаточно охотно согласился. Когда стремишься к высокой должности, на которую утверждает король, не стоит отклонять приглашение его близкого друга. Он бесстрастно наблюдал, как Морган закрывает за ними дверь часовни, а затем наклонил голову и пошел впереди Моргана по короткому нефу, когда Аларик указал рукой в тот конец часовни. Оба преклонили колени и осенили себя крестным знамением, когда приблизились к алтарной преграде и расположились на скамье для коленопреклонения, тянувшейся вдоль преграды. Морган склонил на миг голову, как бы в молитве, дабы возбудить у Джедаила любопытство и заставить теряться в догадках, затем поглядел на священника искоса.

– Полагаю, вы знакомы с моим кузеном, отцом Дунканом Мак-Лайном, – негромко заметил он.

Джедаил вскинул голову и посмотрел на Моргана.

– Ну, я знаю, что он секретарь архиепископа Ремутского, ваша светлость. Он ведет записи собеседований на этой неделе.

– Именно так, – пробормотал Морган, раскрывая свой разум для правдочтения. – А вам известно, что нынче вечером, совсем недавно, на него набросился мальчик с ножом?

При этой новости у Джедаила округлились глаза, затем он быстро укрылся за маской озабоченности.

– Отец Мак-Лайн священник, как и я, ваша светлость, – сказал он полушепотом и почти без выражения. – Печально слышать, что кто-то совершил такое святотатственное посягательство, но куда больше меня огорчает мысль, что вы можете считать, будто я к этому так или иначе причастен.

– Так значит, вы даже ни о чем не знали? – спросил Морган, несколько ошарашенный – ибо убедился, что собеседник говорит правду.

– Нет, ваша светлость.

– Понятно.

Абсолютно никакого понятия. Джедаил действительно не знал ни о чем. В течение нескольких секунд Морган испытующе глядел в глаза священника, ничего не делал, просто глядел, хотя Джедаил мог истолковать это как ему угодно, и неплохо бы, чтобы он достаточно перепугался, дабы ненамеренно выдать какие-нибудь новые сведения… Но Джедаил встретил его взгляд не более напряженно, чем любой другой, на кого воззрится Дерини, и кто не представляет себе, насколько далеко простираются возможности собеседника.

– Тогда еще один вопрос, – сказал Морган, тщательно подбирая слова. – Когда вы в последний раз получали вести от вашей тети?

Джедаил даже не моргнул.

– На прошлое Рождество, ваша светлость. А почему вы спрашиваете?

На Рождество, задолго до того, как освободилось место епископа Меарского, отметил про себя Морган. И Джедаил не хитрил и не увиливал. Он не только ничего не знал о покушении на Дункана, но, кажется, вообще, не был вовлечен ни в какие махинации, которые могла затеять его тетка с тем, чтобы обеспечить ему епископство, хотя, разумеется, у Джедаила имелись и свои честолюбивые мечты. Однако Морган не дерзнул продолжать поиски. Джедаил выглядел все более встревоженным, и единственным способом идти дальше было бы произвести глубокое принудительное чтение мыслей… За что Арилан, вполне вероятно, спустил бы с него шкуру, и даже не за само чтение, за один намек – после той лекции, которую он прочел Кардиелю.

– Очень хорошо, отче. Тогда я вас покидаю. Благодарю, что уделили мне время. Если у вас есть желание спасти чью-то душу, можете помолиться за мальчика с ножом. Боюсь, он умер без отпущения грехов.

Он медленно и нарочито перекрестился, не отводя глаз от Джедаила, затем поднялся и двинулся обратно вдоль нефа. Джедаил все еще стоял на коленях, спрятав лицо в ладони, когда Морган обернулся в дверях.

Затем он некоторое время гулял, проигрывая в уме то, что узнал, после чего спросил у стражи, что сделали с трупом убийцы, покушавшегося на Дункана. Тело лежало в лечебнице, покрытое одеялом, и Морган некоторое время глядел в лицо мертвому мальчику, ломая голову, кто подослал его.

Глава IV
…напоил нас вином изумления.[5]5
  Псалтирь 60:5


[Закрыть]

Дальше на северо-восток от Кулди, недалеко от побережья, начали сгущаться ранние сумерки, когда Келсон и его спутники понукали своих усталых коней на последнем участке пути в замок Транша, поплотнее завернувшись в плащи от все учащающейся колючей мороси. Дугал, ехавший рядом с королем, задал им проворную рысь после того, как они нынче утром расстались с труриллским дозором, дабы они очутились в замке его отца до темноты. Но скачка замедлилась, когда подъем стал круче. Дугал напряженно вглядывался в серую морось впереди, пока неясная громада не обозначилась, а затем постепенно не обрела четкие очертания каменного замка, почти черного на фоне темнеющего неба. Юный лорд из пограничья ухмыльнулся, искоса поглядев на короля.

– Считай, уже приехали, – радостно произнес он. – Управляющий моего отца, наверняка, уже все приготовил. Видишь ли, весь последний час за нами наблюдали.

– Вот как?

Несколько ошеломленный и растерянный, Келсон повернулся и вопрошающе поглядел на Дугала, ибо он прочесывал окрестные горы и скалы своим деринийским чутьем примерно около часа и ничего не обнаружил.

– Не тревожься, – усмехаясь, продолжил Дугал. – Я тоже никого не видел. Но понимаешь ли, я еще не так опытен, как Кьярд. Он дал мне знак, когда мы в последний раз остановились отдохнуть.

Кьярд. Разумеется. Кроме Дугала, это – единственный из людей Мак-Ардри, который разъезжает с труриллским дозором, так что, конечно, он где-то здесь. Келсон хорошо помнил его со времени, когда юный Дугал воспитывался при дворе. Задумчиво оглянувшись на горца средних лет, ехавшего за несколько человек от них, он вспомнил, как ему говорили, что Кьярд О'Руан был вскоре после рождения Дугала назначен его личным спутником и телохранителем по приказу самого вождя Мак-Ардри. И Келсон не помнил, чтобы тот когда-либо оказывался далеко от своего подопечного. Почти сверхъестественные способности этого человека и в былые времена озадачивали Келсона; а деринийское сверхчувство, обретенное со времени их последней встречи, не проливало света на загадку.

– А, Кьярд, так я и думал, – пробормотал Келсон в сторону Дугала, когда тот опять сосредоточился на сужающейся дороге впереди. – Полагаю, дальше ты мне скажешь, что в этом ему помогает Второе Зрение жителей Пограничья, о котором ты давеча упоминал.

– Да, ты все правильно понял, – отозвался Дугал, снова прыснув. – Впрочем, тебе и впрямь не стоит беспокоиться. Я лично ручаюсь за верность моих людей – хотя, должен предупредить тебя: не нужно удивляться, если прием сперва покажется тебе несколько прохладным. Даже если бы ты не был королем: ты – с равнин. И то, и другое усложняет дело здесь, на крайнем западе.

«А то, что я Дерини, еще больше усложняет», – мысленно добавил Келсон, хотя Дугал этого и не сказал. Несмотря на заверения Дугала, он не мог избавиться от слабого зуда между лопаток.

Воздух все больше отдавал солью по мере того, как они приближались к наружным укреплениям замка, а чайки, вопящие над головой, словно пытались противопоставить свою песнь глухому постукиванию облепленных грязью копыт и приглушенному позвякиванию сбруи. Эван и Конал следовали непосредственно за намокшим от дождя знаменем Халдейнов, звонко шлепавшим по перчатке Конала, и порой взлетающим по ветру достаточно, чтобы рассмотреть изображение на нем.

Дугал посоветовал им не сворачивать знамя, чтобы их не приняли за кого-нибудь другого. Остальные в отряде также ехали парами: Кьярд с одним из слуг Эвана, а затем Джодрелл, Трегерн и все прочие: рыцари, оруженосцы и слуги.

Они подъехали на расстояние верного выстрела из лука к наружной куртине, прежде чем Келсон наконец заметил часовых наверху, едва виднеющихся на фоне серого неба. Отблески факелов мелькали в нескольких бойницах, прорубавших камень навесной башни, где явно присутствовали и люди – это подозрение подтвердило деринийское чутье Келсона – но никто не обнаруживался поблизости. Отряд замедлил движение, почти остановившись, когда подъехал к воротам.

– Они знают, кто вы, но не понимают, почему вы здесь, – пробормотал Дугал, когда тяжелые створки распахнулись наружу, а цепи залязгали, скользя по вращающимся барабанам лебедок. – Не стоит упрекать их за осторожность.

– Согласен.

Как только спускная решетка поднялась чуть выше головы, Кьярд направил своего пони мимо прочих, тот застучал неподкованными копытами и нырнул в проем ворот. По пути всадник выхватил факел из кольца в стене и с ним поскакал по мостику, опустившемуся надо рвом. На другой стороне рва Кьярд придержал пони и оглянулся на остальных, взмахом руки приглашая последовать за ним, и Дугал тут же ударил пятками в бока своего пони. Келсон поглядел наверх, когда вместе с другими ехал за Дугалом через передние ворота, и был вознагражден зрелищем краснощекой физиономии, наблюдавшей за ними в потайное отверстие в потолке. Обладатель физиономии кивнул и прикоснулся двумя пальцами к своей горской шапочке, прежде чем исчезнуть, но Келсон почувствовал, что приветствие равно относится к нему и к Дугалу.

Приглушенный цокот копыт по мостику сменился более гулким постукиванием железа о кремень, когда они очутились по ту сторону рва, за которым располагались новые укрепления, и стали подниматься, Келсон подумал, что если какой-либо замок возводился с расчетом полностью использовать все преимущества местности для обороны, то это Транша.

Дорога, вившаяся серпантином налево, быстро стала крутой, узкой и небезопасной, со стороны моря холм так круто обрывался навстречу гремящему внизу приливу, что дух захватывало. С правой стороны, где ничто бы не защитило их, на сорок футов над их головами вздымалась главная башня, промежутки между зубцами стены обеспечивали все удобства для обстрела подступающего врага. Ширина дороги только-только позволяла проехать бок о бок двум местным пони, но огромные скакуны Халдейнов вынуждены были выстроиться цепочкой.

Чайки вылетали из-под туч, чтобы получше рассмотреть пришельцев, и поворачивали прочь с рассерженными криками, чуть фыркнет лошадь или хлопнет по ветру плащ. Запах моря был крепок далее после того, как они миновали вторые, внутренние, ворота.

– Дайте огня для молодого хозяина и его гостей! – вскричал Кьярд, развернув пони по кругу и размахивая факелом, пока вновь прибывшие въезжали во двор. – Это я, Кьярд О'Руан. Молодой хозяин дома! Где Кэболл Мак-Ардри? Эй, дайте огня, говорю вам!

Его призыв удостоился незамедлительного отклика. Как только по всему периметру двора заполыхали факелы и везде заслышались голоса, прибежал, едва дыша, помощник конюха и поспешил принять у него пони. Келсон сидел на своем коне-великане рядом с пегим пони Дугала, глядя, как к ним шагает Кьярд.

Позади останавливались, подъезжая, все остальные члены отряда, но Келсон дал им знак оставаться в седле, пока не соскочит наземь он сам. Дугал уже готов был принять у него поводья и передать обоих животных Кьярду перед тем, как взял Келсона под локоть, чтобы проводить к лестнице, ведущей в главный зал.

– Эй, Кэболл! – воззвал Дугал, когда отворилась дверь зала, и по ступеням начали спускаться тесной кучкой одетые в тартан мужчины. Кое-кто из них накинул край пледа на голову от дождя, некоторые несли факелы. На шапочке идущего впереди красовалось два пера: знак вождя клана, Довольная улыбка озарила его бородатое лицо, когда он торопливо сбегал вниз навстречу неожиданным гостям.

– А, молодой Дугал!

– Управляющий моего отца, – вполголоса пояснил Дугал Келсону, пока встречающие спускались на лестничную площадку. – Кэболл, все приготовлено, чтобы оказать подобающее гостеприимство его королевскому величеству? Государь, я хочу представить вам Кэболла Мак-Ардри, моего родича, который говорит от имени клана и от имени Мак-Ардри. Как мой отец, Кэболл?

– Мак-Ардри сердечно приветствуют вас, государь, – произнес Кэболл, касаясь рукой шапочки в знак приветствия и наклоняя голову не только в сторону монарха, но и в сторону молодого хозяина. – Дугал, твой отец будет счастлив видеть, что ты столь неожиданно воротился домой. – И опять устремил свое внимание на Келсона. – Мы не можем предложить больше, чем то, что обычно у нас принято: времени было мало. Но Мак-Ардри с удовольствием явится приветствовать вас, когда вы отдохнете, и гостеприимно приглашает вас и ваших людей нынче вечером отужинать с ним в парадном зале.

– Прошу передать Мак-Ардри, что я тоже с удовольствием встречусь с ним, – ответил Келсон, любезно склонив голову. – Мне недоставало его общества с тех пор, как он приезжал на мою коронацию, а Дугал поведал мне, что в последнее время он был нездоров. Я был огорчен, услышав это.

Управляющий скоро и небрежно поклонился, с его бороды стекала дождевая вода.

– Что до удобств, – продолжал Келсон с обезоруживающей улыбкой, – то мы несколько дней провели под открытым небом, и нас обрадует любая крыша над головой и любая горячая снедь.

Кэболл словно немного расслабился, когда опять взглянул на Дугала.

– Думаю, это мы в силах предоставить вам, государь, а, может быть, и немного больше. Дугал, мы постелем его королевскому величеству и другим, кому положено быть при нем, в твоих покоях. А прочие могут ночевать в зале с нашими воинами, когда кончится ужин.

– Тогда мы берем с собой принца Конала, – отозвался Дугал, взглядом ища одобрения у Келсона, – и, возможно, Джодрелла и Трегерна… или герцога Эвана – разумеется, если только они не предпочтут спать с воинами. Как, государь?

– Эван из Клейборна? – пробурчал Кэболл, дернув головой, чтобы обозреть людей короля. – С вашего позволения, государь, я обо всем остальном договорюсь с ним. Дугал, введи его величество под крышу, чтобы не мокнуть.

Он и его помощники промелькнули мимо Келсона, едва тот успел кивнуть; управляющего, как горца к горцу, чуть только он завидел тартан Эванова плаща, потянуло к Эвану, и при этом он, словно спохватившись, небрежно отдал честь Келсону. Короля это лишь позабавило: он привык к грубым манерам пограничного люда еще мальчиком, когда познакомился с Дугалом и теми, кто при нем состоял, но оскорбленный принц Конал остановил своего коня-великана близ короля, не на шутку потрясенный.

– И ты что, намерен позволять ему так с собой обращаться? – вопросил он громким шепотом, склоняя роняющее дождевые капли знамя Халдейнов к голове Келсона. – Он словно слугу отпустил!

– Он спросил моего дозволения. Не устраивай сцену, – отрезал Келсон, положив руку на поводья кузена. – Он по горло занят.

– Да. Слишком занят, чтобы выказать подобающее уважение к правителю всей страны!

– Здесь нет умышленного неуважения, – возразил Келсон, – а когда стоишь под дождем, не до поклонов и речей. Я не оскорблен.

Но Конал злился и продолжал пыхтеть и что-то бурчать себе под нос во время всего подъема по винтовой лестнице за спиной у Дугала и Келсона, не прекратив жалоб, даже когда все трое добрались до небольшого уютного помещенья на вершине башни. Явился оруженосец Келсона, чтобы помочь им разуться, а Конал все еще выражал свое неудовольствие по поводу местного пренебрежения чинами и званиями и закончил ядовитым замечанием касательно обстановки.

Келсон отослал оруженосца, прежде чем преподать кузену урок, после чего извинился перед приунывшим Дугалом. Атмосфера была несколько накалена, когда эти трое начали избавляться от намокшей одежды, чтобы умыться перед ужином.

В гнетущем молчании нескольких последующих минут Келсон не мог не подметить контраста между искренним стремлением Дугала забыть о происшествии и надменной церемонностью Конала.

Поведение кузена немало смутило короля. Вскоре возвратился оруженосец с их скудными пожитками и помог Коналу облачиться в сухой и чистый придворный костюм, слишком нарядный для обычного горского ужина, но когда Келсон попытался тактично указать на это кузену, тот возобновил свои выпады против спесивых горцев, провозгласил, что покажет им всем, что такое настоящий принц крови, и вышел, надевая на ходу серебряный венец, положенный ему по званию. Келсон послал вдогонку оруженосца, надеясь, что удастся помешать Коналу оскорбить кого-либо еще из местных, на которых он наткнется, и в молчании вытащил из своего тюка чистую шерстяную рубаху.

– Конал – ужасный зануда, не сердись на него, если можешь, – сказал он миг спустя, как только голова Дугала высунулась из горловины шафранового цвета рубахи. – Надеюсь, он просто глупит по молодости.

– По молодости? – Дугал фыркнул, его придворный лоск вмиг сменился приграничной откровенностью. – Келсон, он на год старше меня. Как бы он ни жаждал уважения, он не добьется его, продолжая в том же духе. К тому же, он второй по праву престолонаследия.

Келсон присел, чтобы помочь названному брату собрать складками большой килт на полу, не в силах что-либо возразить.

– Вроде бы, это верно, – сказал он, следя, как Дугал ложится на килт, чтобы обернуть его вокруг своей узкой талии. – Слава Богу, до него есть еще один наследник, его отец. А я ни разу не слышал, чтобы кто-то не по-доброму отозвался о Нигеле. Возможно, к концу будущего года, вообще, появится новый наследник. И все же ты прав: молодость не извиняет грубого поведения. Конал способен порой на дикие выходки.

Дугал, сев, чтобы заколоть плед на плече аметистом размером с яйцо ржанки, внезапно поднял глаза от драгоценной пряжки и воззрился на короля.

– Что еще за новый наследник? Келсон, ведь ты даже не помолвлен, верно?

– Нет, нет, не в этом дело, – ответил Келсон, хмыкнув. – Но не делай такое жуткое лицо. Мне семнадцать, и я король. Мне положено найти жену. Нигель и тетя Мерауд говорят мне об этом больше года, и примерно столько же времени – Морган.