Текст книги "Сын епископа"

Автор книги: Кэтрин Ирен Куртц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)

С мгновенье Ллюэл стоял неподвижно, весь пылая, пальцы правой руки сгибались и разгибались там, где привыкли отыскивать рукоять кинжала, и Келсон призадумался, а не придется ли им с Дунканом противостоять этому юнцу физически. Он почувствовал, как Дункан рядом весь напрягся, готовый к борьбе, и знал, что епископ-Дерини поглощен теми же мыслями. Но от безумных выходок Ллюэла удержала Сидана, поспешно коснувшись его руки и слегка покачав головой.

– Перестань, брат, – прошептала она. – Я бы не хотела, чтобы с тобой что-то случилось из-за меня. Если ему угодно, он будет со мной разговаривать. И ты ничем не сможешь ему воспрепятствовать.

– Твоя сестра весьма неглупа, Ллюэл, – признала Мерауд. – Прими все как есть. И не заставляй меня сожалеть, чтоб я тебя впустила.

Ллюэл оборотил жгучий, исполненный горечи взгляд на Келсона и уронил руки по швам, с заметным усилием изгоняя из тела изнуряющее напряжение. В ответ Келсон с холодной учтивостью наклонил голову. И еще несколько секунд Ллюэл не сводил с него немигающих глаз, после чего, прежде чем опустить голову, прошептал сестре два-три слова, которые никто, кроме нее, не расслышал. Затем принц повернулся спиной к царственному посетителю сестры и стал глядеть в окно. Даже Сидана смутилась при виде его грубости и в тревоге сжала руки, бросив украдкой взгляд на короля.

– Прошу вас, тетя, уделите внимание герцогине Риченде, – обратился Келсон к Мерауд, не отводя глаз от Сиданы, – мы с отцом Дунканом прекрасно справимся.

Мерауд присела и удалилась, затворив за собой дверь, и Келсон постарался ничем не дать понять, что заметил испуг и отчаяние на лице Сиданы, а лишь плавным движением попросил Дункана первым взойти по крутым ступенькам в оконную нишу. Ллюэл настороженно обернулся при их приближении, а его сестра попятилась, и в конце концов оба оказались в правом углу: она стояла, прижавшись спиной к боку своего брата, а он покровительственно обвил рукой ее плечи.

– Прошу вас, сядьте, – спокойно предложил им Келсон, указывая на подушки слева от него. – Нет надобности затруднять друг друга там, где и без того все непросто. Я не намерен ни одному из вас угрожать, но есть вещи, говорить о которых порой необходимо. Садитесь же! – повторил он, ибо ни один, ни другая не шевельнулись. – Я предпочел бы не выворачивать шею, глядя на вас.

Еще заметней побледнев, Сидана опустилась на подушку, со спиной, прямой, словно палка, и сжатыми кулачками, которые она пыталась скрыть в складках юбки.

Ллюэл, рухнувшись на сиденье рядом, был явно не меньше напуган, но не жалел сил, чтобы скрыть страх напускной бравадой.

Внезапно Келсон понял, каков он сейчас в их глазах – увенчанный короной, облаченный в парадное алое одеяние, отделанное горностаями, да еще и в обществе епископа-Дерини. Он попытался придать своему лицу более мягкое выражение, переводя взгляд с брата на сестру, но знал, что ему надлежит быть твердым. И радовался присутствию Дункана, способного охладить страсти.

– Пришли вести от вашей матушки, – начал он, обращаясь к обоим. – Ее посланец прибыл нынче утром.

На краткий миг Сидана распахнула рот, закрыв глаза. Ее брат залился краской.

– Она все еще бросает вызов Гвиннеду, верно? – прохрипел Ллюэл. – И готова стоять до последнего!

– Она казнила моего епископа, который был у нее в заложниках, – ровным голосом сказал Келсон, не поддаваясь на подначку. – Вам известно, что это означает?

Сидана в страхе глянула на брата, и тот напустил на себя еще более надменный вид.

– И вы, в свою очередь, намерены казнить нас? Мы не боимся умереть!

– Никто и не обвиняет вас в трусости, – осадил его Келсон. – И я хотел бы позаботиться о том, чтобы никому больше не пришлось умирать… Хотя, думаю, даже вы согласитесь, что теперь я бы мог с полным правом вас убить.

– Ублюдок деринийский! – бросил Ллюэл.

– Охотно признаю, что я Дерини, – мягко ответил Келсон, – а использование вами другого слова отношу за счет вашего гнева и юношеского нахальства. Но не прерывайте меня больше, а не то я попрошу епископа Мак-Лайна вас угомонить.

И почувствовал: они знают, что это не пустая угроза. Сидана опять едва не раскрыла рот, но сдержалась, и оба непроизвольно оглянулись на Дункана. Ллюэл сжал губы и, угрюмый, опять сел на место. Дункан был без оружия, и ни в его телосложении, ни во взгляде не угадывалось ничего грозного и воинственного, но они наверняка уже поняли: вот еще один «деринийский ублюдок». И если он еще не применил к ним свои умения, то оба уже отведали волшебства Моргана. И на миг оба присмирели.

– Очень хорошо. Надеюсь, здесь мы друг друга поняли, – вздохнул Келсон. – Прошу вас, поверьте, у меня нет желания кого бы то ни было казнить, особенно моих родственников, да еще женщин, но я бы не очень хорошо сдержал свои коронационные обеты, если бы дозволил измене остаться безнаказанной. Я законный помазанный король не только Гвиннеда, но и Меары. Ваша мать восстала против меня и лишила жизни невинного.

Сидана по-прежнему немо взирала на него, а Ллюэл, похоже, готов был снова взорваться; но вновь страх перед сидящим неподалеку Дунканом не дал ему нарушить молчание, и Келсон заговорил дальше.

– Но я не желаю новых жертв, – сказал он более умиротворяюще. – Искреннее мое желание, чтобы Меара и Гвиннед были едины, как мечтали наши прадеды. И если этого можно добиться мирным путем, то я его бы и предпочел. И вы можете мне в этом помочь.

– Мы? Помогать Халдейну? – усмехнулся Ллюэл.

Как только раздались эти слова, Келсон гневно полыхнул на него глазами и подал знак Дункану.

– Еще одно его слово… – недобро предостерег он.

Небрежно, но целенаправленно, Дункан передвинулся поближе к краю ниши, и теперь мог бы спокойно дотянуться до Ллюэла. Мальчик немедленно присмирел, и Келсон всецело сосредоточил внимание на его сестре. Он почти надеялся, что больше Ллюэл ничего не скажет, его постоянное вмешательство не облегчало этот непростой разговор.

– То, что я скажу дальше, касается, прежде всего вас, сударыня, – терпеливо произнес он. – Я не рассчитываю, что вы сделали бы что-нибудь ради меня, но, надеюсь, готовы сделать что угодно ради Меары. Я предлагаю вам способ покончить с распрей между нашими землями без дальнейшего пролития крови. И прошу вас заключить со мной союз, чтобы наши дети правили, как неоспоримые властители, объединенными Меарой и Гвиннедом.

Ллюэл с гневным воплем попытался подняться со скамьи, Сидана вскрикнула и вскинула руку, пытаясь остановить Дункана, осознав, что сейчас произойдет…

Но епископ оказался над Ллюэлом, прежде чем тот покинул свое место, и так быстро пустил в ход свое умение, что Ллюэл только и успел вскинуть ладонь в направлении Келсона. Веки принца затрепетали, а затем закрылись, и он рухнул на руки Дункану, уронив голову на епископский пурпур. Уснувший, с разгладившимся и безмятежным лицом, он теперь выглядел даже моложе своих пятнадцати лет.

– Его предупреждали, – пробормотал Дункан, поудобнее устраивая юношу на скамье и бросив взгляд на его сестру. – Я ничем ему не повредил. Он слышит, что происходит вокруг. Просто он не сможет ответить. Уверяю вас, боли он не ощутил. И сейчас не испытывает. Его величество обратился к вам с вопросом, сударыня. Полагаю, вы ему ответите.

Раскрыв в испуге рот, Сидана вырвала свое запястье из пальцев Келсона и встала, очевидно, только теперь заметив, что король ее удерживает. Она была слишком горда, чтобы разрыдаться, но Келсон чувствовал, с каким великим трудом она удерживалась от слез, когда отступила в угол ниши, как можно дальше от них. Обхватив свою грудь руками, она несколько секунд невидяще смотрела в окно.

Когда она наконец попыталась заговорить, ее голос запнулся. Смутившись, она обратила этот сдавленный звук в напряженный кашель.

– Если я… правильно поняла, это предложение брака? – удалось ей наконец спросить.

– Это так, – подтвердил Келсон.

– И король действительно просит или повелевает? – с горечью прошептала она. – Если я откажусь, он возьмет меня силой, верно?

Келсон безрадостно улыбнулся, предпочитая не замечать насмешки.

– Здесь, при свидетеле, сударыня? – небрежно переспросил он. – Да еще и при епископе?

– Епископе-Дерини, – уточнила она, с вызовом задрав подбородок. – Том, который уже подчинил моего брата вашей воле. Почему бы ему не проделать того же и со мной, если вы пожелаете? Или вы бы сами что-то такое совершили… О, мы слышали, как вы завоевали свою корону с помощью черной магии.

Дункан с негодованием взглянул на нее, затем вопросительно – на короля, но Келсон покачал головой, у него уже возникло удачное возражение.

– Вы действительно верите, что я готов принудить вас к браку? – тихо спросил он. – Или что служители церкви допустят такое и оправдают меня?

– Вы оба Дерини. Я не знаю, на что вы способны.

– Я бы не применил ничего из того, чем располагаю, ни обычную силу, ни магический дар, чтобы вынудить вас на что-либо, противное вашей совести, Сидана. Брак – святое таинство. А это кое-что значит для меня. Кое-что весьма важное. Но важно также и то, что наш брак означал бы для двух наших земель: конец кровопролитию, вызванному спором о наследовании; мир. Или для вас так ненавистна мысль о том, что вы станете королевой?

Она склонила голову, и с минуту ее плечи беззвучно вздрагивали.

– А что будет с моими родителями? – спросила она наконец. – И с братьями?

Келсон взглянул на неподвижного Ллюэла и вздохнул.

– Я бы предложил Ллюэлу отречься от его прав на меарские титулы, на которые претендует ваша семья. Как только я заручусь его словом чести, я предоставлю ему имение, какое подобает брату моей королевы.

– А Ител? А мать и отец?

– Я знаю, что вы желаете услышать, – ответил он, – но не могу обольщать вас ложными надеждами. Так или иначе, чтобы мир наступил надолго, я обязан не допустить никакого наследования перед вами, дабы никто не оспаривал права наших потомков править и Гвиннедом, и Меарой. Участь ваших родителей и братьев зависит от их дальнейших действий. Мне не нужна их смерть, но я без колебания лишу их жизни, если это спасет сотни, а, возможно, и тысячи других.

– Понятно.

Она медленно перевела взгляд на брата и безучастно двинулась к окну, положила на него плашмя обе ладони и стала смотреть на вольные холмистые просторы за Ремутом, бело-бронзовые в лучах угасающего солнца.

– Итак, мне не из чего выбирать, – произнесла она несколько секунд спустя. – Откажу я вам или нет, моя семья обречена, равно как и моя земля. Мы в своем праве, но мы – маленькая страна, по сравнению с Гвиннедом… и мы люди. Нам не выстоять перед могуществом деринийского властителя. Полагаю, я об этом всегда догадывалась. Наше дело было проиграно еще до начала борьбы, хотя моя матушка этого ни за что не признает. И, чтобы ни сделала я, знаю: они погибнут, ибо не покорятся.

– Тогда подумайте о вашем народе, – напомнил ей Келсон, медленно встав, чтобы посмотреть на нее, и жалея, что не может предложить ей настоящего утешения. – Разве так ужасно быть оружием мира? И не нашли бы вы хоть какого-то удовлетворения в титуле королевы?

– Королевы какой-либо страны, кроме моей…

– Королевы земли, в которую входит и ваша, – уточнил он. – И жены человека, который не пожалеет сил, чтобы сделать вас счастливой.

– В браке, заключенном по государственным соображениям с врагом моего народа, – отозвалась она, опустив глаза. – Мне суждено стать пешкой в династической игре, что всегда было участью знатных женщин.

– Равно как и участью королей, сударыня.

Дрожа, Келсон снял свой обруч и отложил в сторону, пав перед ней на одно колено. Он жаждал коснуться ее, ощутить пальцами хотя бы прядь ее блестящих волос, но был слишком взволнован и слишком ясно осознавал, что Дункан молча сидит рядом справа от них с Ллюэлом, неподвижно распростертом у него на коленях, но в полном сознании.

– Я… я не меньше пешка, чем вы, Сидана, – тихо продолжал он. – Отец Дункан подтвердит вам, что я всегда втайне надеялся на брак по любви или, хотя бы, по склонности, но при этом всегда знал, что династические соображения придется поставить выше моих личных желаний, когда я наконец женюсь. – Он напряженно прочистил горло. – И все-таки даже такой брак может оказаться хотя бы удовлетворительным. Я не могу обещать, что вы будете счастливы, если пойдете за меня. Но даю слово короля и мужчины, что буду поступать с вами честно, и попытаюсь, насколько смогу, вести себя как добрый участливый супруг. И молиться, чтобы со временем к нам пришла и любовь. Возможно, это не все, чего бы вы пожелали, и это не все, чего я бы пожелал… но это все, что я могу предложить. Вы хотя бы обдумаете мое предложение?

В течение долгого мига она не двигалась, и он был уверен, что она откажет. Вопреки благоразумию, он потянулся к ней мыслью и увидел смятение в ее душе: беспомощный гнев, чувство долга, честь и слабый намек на сострадание, давший ему повод надеяться.

Отстранившись, ибо ее чувства были слишком насыщены, чтобы слишком долго такое выносить, да еще когда он вторгся в ее мир украдкой и непрошеным, он поднял ладонь и пригладил каштановый локон, запутавшийся в складке ее платья, намереваясь продолжать уговоры. И от прикосновения словно ударила молния, так поразившая его, что он едва не распахнул рот.

Точно ужаленный, он отдернул руку и воззрился на ее профиль, отчетливый поверх темнеющего окна, испытывая некоторое головокружение. Он не посмел бы позволить этим теперешним мыслям воцариться в своем разуме, но не мог остановить их. Он знал, что если она будет упорствовать, возможность принуждения не полностью исключается, что бы он ни утверждал до того.

Однако Сидана сама спасла Келсона от сомнений. Несколько секунд спустя, так и не взглянув на него, она уронила правую ладонь и раскрыла ее.

– Я выйду за вас, – прошептала она, и наконец слеза скатилась по ее щеке.

Почтительно, не смея говорить из боязни, что она вдруг передумает, Келсон взял ее руку и поцеловал, тут же отбросив волну, которая поднялась в нем при этом прикосновении. И все-таки она что-то почувствовала. И когда он повернул ее ладонь, готовясь снова приложить к губам, он ощутил ее дрожь. Он поднялся со вновь обретенным спокойствием, держа ее ладонь в своей, и неловко повернулся к Дункану:

– Вы свидетельствуете о том, что дама согласилась, отче?

Кивнув, Дункан переместил Ллюэла в сидячее положение и встал, положив руки на их соединенные ладони. Ллюэл пошевелился и открыл глаза, но у него, похоже, не хватало духу на что-то большее.

– У вас намечен срок, государь?

– Через двенадцать дней на Благовещенье.

– Подходящий день для коронования королевы, – мягко заметил Дункан и одарил дрожащую принцессу сочувственной улыбкой. – Сидана Меарская, согласна ли ты и даешь ли обещание добровольно и по своему желанию заключить почетный брак с Келсоном Гвиннедским двенадцать дней спустя, по обряду нашей Святой Матери Церкви?

Ее глаза наполнились слезами, но она проглотила слезы и быстро уронила подбородок.

– Согласна и даю обещание, и да поможет мне Бог.

– Келсон Гвиннедский, даешь ли ты обещание и согласен добровольно и по своему желанию заключить почетный брак с Сиданой Меарской двенадцать дней спустя, по обряду нашей Святой Матери Церкви?

– Согласен и даю обещание, и да поможет мне Бог, – твердо произнес король.

– Тогда я свидетельствую и подтверждаю, что торжественно совершена помолвка между Сиданой Меарской и Келсоном Гвиннедским, дабы они соединились священными брачными узами двенадцать дней спустя, по обряду нашей Святой Матери Церкви. Оглашение состоится завтра. И эта договоренность столь же нерушима, сколь и брачные обеты, и не будет расторгнута. – Он осенил крестом их соединенные руки. – Во имя Отца, Сына и Святого Духа, аминь.

Она немедленно вырвала руку, отвернулась и, зарыдав, упала на подушку у окна. Келсон попытался было утешить ее, но Дункан покачал головой и позвал вместо этого Мерауд и Риченду, коротко сообщив им, что произошло, прежде чем вывел за дверь Ллюэла и Келсона. Ошеломленного Ллюэла он передал с рук на руки стражу, чтобы тот проводил его обратно.

А Келсона опять повел в королевские покои, где ждали Морган, Дугал и Нигель. Там они оба рассказали, как и что решилось, и король распорядился продолжать приготовления.

Глава XIX
Веселое сердце благородно, как врачевство, а унылый дух сушит кости.[20]20
  Притчи 17:22


[Закрыть]

В течение последовавших полутора недель Келсон избегал любых встреч со своей нареченной, надеясь, что время, полное размышлений, поможет ей приучиться не лить слез в связи с предстоящим исполнением их обоюдного долга. Постоянное присутствие при ней Риченды оказалось благословенным, ибо вскоре Сидана стала предпочитать ее общество обществу любой другой дамы при дворе, несмотря на суровую истину, что Риченда была женой Дерини. Келсон не спрашивал, воспользовалась ли Риченда какими-то особыми способами, чтобы установить дружеские отношения с принцессой; для его совести было достаточно знания, что его собственное сватовство свершилось без применения деринийских дарований.

Однако Риченде это удалось; и бурные приступы с рыданиями постепенно уступили каменному терпению, безучастной покорности, и порой даже робкому волнению, когда, скажем, кроились и примерялись наряды, а Риченда начала участливо наставлять свою молоденькую подопечную касательно некоторых привилегий, равно как и обязанностей ее новой жизни. Единственный крупный срыв приключился посреди недели, когда после встречи наедине с братом она устроила припадок с криками и воплями. Услышав об этом, Келсон запретил им впредь видеться до самого дня свадьбы и попросил Риченду все это время находиться при девушке день и ночь. Морган тосковал в пустой постели, но дела с Сиданой отныне пошли настолько лучше, что он счел жертву оправданной. Однажды, проходя мимо покоев Сиданы, он даже услышал, как девушка поет вместе с Ричендой. Келсон, когда ему об этом рассказали, сиял весь вечер.

Церковные и военные приготовления также шли полным ходом все остающиеся до свадьбы дни. Наутро после Рождества архиепископы предприняли новый шаг для того, чтобы поставить Лориса на колени, распространив отлучение мятежных епископов и Меарской семьи на всю Меару, то есть, провозгласив общий интердикт. Келсон сомневался в оправданности этой меры, было мало похоже, что Лорис хотя бы ухом поведет, но позволил разослать это решение вместе со своим объявлением войны, которая начнется весной. Желая соблюсти приличия, он также послал в Ратаркин извещение о своем намерении жениться на Сидане: в письме воспроизводилось оглашение, сделанное в Ремуте в то утро и засвидетельствованное почти дюжиной епископов и государственных мужей.

Не приходилось опасаться, что меарцы сорвут свадьбу, ибо ни один посланец не смог бы домчаться в Ратаркин и вернуться в столицу до начала обряда; а все дальнейшее должно было решиться весной.

– Ее родители, вероятно, предпочли бы увидеть ее мертвой, – мрачно заметил Келсон, потягивая терпкое фианнское вино с ближайшими из друзей вечером накануне венчания. – Возможно, она тоже. Подозреваю, что Ллюэл – наверняка. Да, пожалуй, и меня.

Дугал, на которого непринужденность вечеринки произвела куда большее действие, чем на короля, покачал головой и прыснул, многозначительно переглянувшись с Морганом и Дунканом.

– Разумеется, Ллюэл вовсе не против твоей смерти, государь, – беспечно откликнулся он. – Ллюэл ее брат. А разве брат может счесть какого угодно мужчину достаточно хорошим для своей сестры?

– Был некогда один, достаточно хороший для моей сестры, – вставил Морган, глядя поверх своей чаши на Дугала с печальной задумчивой улыбкой.

Эти слова ошеломили обоих юношей: Дугал понятия не имел, о чем говорит Морган, а Келсон знал подоплеку слишком хорошо. Когда король, очевидно, опечаленный воспоминанием, опустил глаза, Дугал оборотил растерянный взгляд к Дункану, который вздохнул и слегка приподнял свою чашу.

– За Кевина и Бронвин: быть им вместе на веки вечные. – Нахмурился и выпил, не глядя ни на кого. Морган и Келсон присоединились к его тосту. Дугал, еще более озадаченный, обернулся к Келсону с немым вопросом.

– Они умерли или что-то еще? – прошептал он, изрядно протрезвев.

Келсон откинул голову на спинку кресла и закрыл глаза.

– Что-то еще.

– Что это означает?

Морган со вздохом подхватил винный кувшин и стал тщательно наполнять свою и дунканову чаши, стараясь избегать чьего-либо взгляда.

– Бронвин была Дерини. Она – моя единственная сестра. Кевин, сводный брат Дункана, был человеком. Был также юный зодчий, состоявший при герцоге Джареде, по имени Риммель, которому приглянулась Бронвин, хотя в то время никто этого не знал, и менее всех – она сама. Так или иначе, Риммель проникся безумной ревностью к Кевину. За два дня до того, как Бронвин и Кевину предстояло обвенчаться, Риммель, по-видимому, решил, что нужно уничтожить соперника.

– То есть, он убил Кевина? – ахнул Дугал.

Морган помедлил с винным кувшином в руке, невидяще глядя в огонь.

– Не совсем, – проговорил он после недолгого молчания. – Он получил приворотное зелье от ведьмы, которая жила в горах. Она сказала, что зелье заставит Бронвин полюбить его, охладев к Кевину. Зелье было скверно составлено. Случился взрыв. Бронвин пыталась защитить любимого, и оба погибли.

– Ужасно.

Снова вздохнув, Морган покачал головой и принялся наливать вино королю, стараясь вернуться обратно из прошлого.

– Прости меня. Я думал, все знают. И у тебя я прошу прощения, мой повелитель. – Он поставил кувшин в очаг и взглянул на Келсона. – Едва ли это подходящая беседа для вечера в канун твоей свадьбы. Следовало бы поговорить о более счастливых парах: твои дядя и тетя, твои родители…

– А может, и о твоем браке? – спросил Келсон со слабой улыбкой, губы его раскраснелись от вина, он выпил уже порядочно.

Морган заколебался, и на его лице стремительно отразились какие-то весьма сложные чувства. Дункан сдержанно усмехнулся, а Дугал пьяно хохотнул и нетвердой рукой поднял свою чашу.

– Да-да, ваша светлость. Вы – единственный женатый среди нас. Расскажите-ка моему девственному брату, чего он вправе ожидать в свою брачную ночь!

– Сомневаюсь… что нашему королю нужны какие-то основательные наставления насчет таких дел, – заметил Морган после краткого раздумья, подозревая, что они как раз нужны, но не желая слишком вдаваться в подробности в присутствии явно одного из весьма опытных сверстников, да еще и когда все постепенно напиваются.

– Как сложится брак, решается не в первую брачную ночь, – продолжал он, – а несколько позднее. Я полагаю, что у Келсона все выйдет более или менее, как у других. Независимо от того, насколько он с его невестой в конце концов начнут дорожить друг другом, – а если Богу угодно, любовь к ним придет – будут хорошие дни и не очень хорошие, – он пожал плечами и улыбнулся. – Ко всему можно привыкнуть.

Келсон как-то странно на него посмотрел.

– И это – голос опытности, Аларик? – тихо спросил он. – Почему-то мне и в голову ни разу не приходило, что вы с Ричендой не испытываете сплошное безумное счастье. Казалось, у вас была такая любовь…

– Была и есть, – сказал Морган, задумчиво приподнимая бровь. – Однако это не означает, что порой мы не сталкиваемся с трудностями. Она умная и своевольная женщина, Келсон, а я самый своевольный мужчина, которого ты когда-либо видел. Я бы не солгал тебе, сказав, что у нас выдавались скверные дни, но уверяю тебя, ночи наши почти всегда хороши.

– О, еще бы! – захихикал Дугал, опять поднимая чашу и вызвав недоумевающий взгляд Келсона. – Я слышал о вашей жене, ваша светлость.

– В самом деле?

Сухой вызывающий тон Моргана был просто шуткой, ибо он знал, что Дугал не имел в виду ничего дурного, но тревога, появившаяся на лице у юного горца, когда он понял, что ляпнул глупость, была не такой, чтобы просто от нее отмахнуться. Что же, пусть усвоит, каковы последствия слишком обильной выпивки, пока он среди друзей, а не с чужими, которые, пожалуй, не преминут смертельно оскорбиться.

– Ваша светлость, простите меня! – с трудом прошептал юноша и так вытаращил глаза, что Морган подумал, а видит ли он ими что-то. – Я только… только имел в виду…

– Что вы имели в виду, граф Траншийский? – мягко переспросил Морган. – Что она красива?

– Да. И это все!

Прямо у них на глазах Дугал аж весь позеленел, так быстро, что это ошеломило даже его самого.

– Я слишком много выпил! – прохрипел он, пошатываясь, поднялся и побежал, спотыкаясь, через зал. Едва он исчез за перегородкой, стало слышно, как его рвет. Келсон, едва ли менее пьяный, но куда лучше управляющий собой, подавил смущенный смешок и звучно икнул.

– Прошу прощения, мне не стоило смеяться. Думаю, я и сам забыл меру. Но кто-то должен посмотреть, все ли с ним в порядке.

– Я пойду, – вызвался Дункан, поднимаясь, чтобы поспешить на помощь Дугалу. Морган бросил взгляд через плечо на удаляющегося епископа, а затем опять посмотрел на неудержимо икающего короля.

– А ты уверен, что с тобой все в порядке? – спросил он у Келсона.

Тот покачал головой и прижал прохладный кубок к жаркому лбу, закрыв глаза.

– Нет. Просто я боюсь завтрашнего дня. У меня будет жена, Аларик! А я ей даже не нравлюсь. Что мне делать?

– Постарайся, чтобы все шло на лад, как во всем, с чем ты до сих пор сталкивался, – ответил Морган. – Ну а что до того, нравишься ты ей или нет, почему бы не попытаться понравиться ей, прежде чем решать, что дело безнадежно? Тебе предстоит заметить в ней большие перемены с тех пор, как ты видел ее в последний раз. И ты уже признал, что она для тебя притягательна. Потрудись немного себе на благо. Не так уж тяжело влюбиться. У меня это получалось раз двенадцать.

Келсон фыркнул и поднял веки.

– В счет идет только один раз. И как это с тобой случилось?

Не дождавшись ответа, он неожиданно спросил:

– Что-то неладно между тобой и Ричендой, Аларик? И я могу что-то… Фу, какую чушь я несу! – он опять торопливо глотнул из чаши и вернулся взглядом к изумленному Моргану. – Ну вот я, испуганный грядущим браком, спрашиваю бывалого женатого мужчину, не могу ли я что-то… чем-то ему помочь. Я пьян, как Дугал.

– Нет, если ты понимаешь, что говоришь, – ответил Морган, задумчиво посматривая на юного короля.

– Насчет того, что я пьян? Или, что хочу помочь? – переспросил Келсон.

– Да.

– Хорошо. И что?

– Что?

– Что я должен сделать, чтобы помочь? – спросил Келсон, подзывая Моргана поближе. – Скажи мне.

С коротким вздохом Морган подался чуть поближе, поигрывая кубком, который держал в обеих руках, и в упор поглядел на короля.

– Я бы хотел, чтобы Риченда осталась при дворе, когда мы отправимся в поход весной.

– То есть, здесь, в Ремуте?

– Да.

– А дети? Они еще в Короте?

– Я смогу взять их сюда, как только позволит погода. А пока стоит зима, пусть лучше поживут дома. Матушка Дерри – их гувернантка. И со всем прочим мои люди управляются.

Келсон задумчиво нахмурился, не в силах уловить ход мысли Моргана.

– Значит, дети прибудут сюда к матери весной и останутся здесь на время похода. И все же, я не понимаю, почему.

– Ну, во-первых, твоя будущая королева, как ты и сам знаешь, привязалась к моей жене, – ответил Морган. – Это само по себе веская причина. Риченда могла бы также помогать твоей тете. У Мерауд вот-вот появится малыш, и ей не следовало бы взваливать на себя все обязанности хозяйки замка. А пока ты не убедился, что Сидана – всецело на твоей стороне, ты ей ничего такого доверить не сможешь.

Келсон кивнул.

– Да, это чистая правда. И уверен, тете Мерауд пришлось бы по вкусу общество Риченды. Но разве Риченда не будет нужна в Короте, пока тебя там нет.

Морган опустил голову и стал поигрывать бокалом, отчаянно желая, чтобы так и было.

– Нет, – прошептал он.

– Нет? Но она твоя герцогиня. Кто лучше нее мог бы управлять твоими владениями, когда ты надолго их покидаешь?

– Только не бывшая жена изменника, – спокойно ответил Морган.

– Что?

– Они ей не доверяют. Келсон, думаю, они худого не хотят, но, похоже, боятся, а вдруг она меня предаст. Возможно, они думают, а не попытается ли она отомстить мне за мою причастность к смерти Брэна.

– Но Брэна убил я. И отчасти – по этой самой причине. Чтобы никто и никогда не смог сказать, что ты убил его, чтобы получить его жену.

Морган вздохнул.

– Знаю. Это не все. Хилари говорит, их тревожит, что она – опекун Брендана… и что если со мной что-нибудь случится, в ее распоряжении окажутся и Корвин и Марли, пока Брендан и Бриони не достигнут совершеннолетия. И потом, если бы она хотела предать тебя…

– Аларик, что за безумие! – взорвался Келсон. – Она нам всем верна! И никогда никого из нас не предаст! Должно быть какое-то другое объяснение. – Лицо его выразило досаду. – Вероятно, здесь виноваты Гамильтон и Хилари, не желающие уступать власть, которой пользовались все те годы, что ты не был женат. Едва ли можно укорять их за такую ревность.

Морган покачал головой.

– Если бы все было так просто, мой повелитель. В сущности, и Гамильтон, и Хилари очень ее любят. И очарованы не меньше нас с тобой. Но кое-кто из их подчиненных приходил к ним и говорил, что они не смогут отвечать за поведение людей, если я оставлю ее за старшую, и что-то пойдет не так… Даже если не по ее вине. – Он вздохнул. – И я не дал ей никакой власти, и далее не смог заставить себя объяснить ей, почему. Ей бы могло представиться, будто я с ними согласен.

Келсон быстро трезвел, слушая Моргана, и, когда тот кончил, с недовольной гримасой отставил свой кубок.

– Зря ты мне раньше не сказал.

– Не хотелось тебя беспокоить. Прежде чем умер Карстен Меарский, и все завертелось, я думал, что проведу дома целую зиму и все улажу. А теперь, похоже, мне не попасть домой до конца лета. Я не знал, что она приедет сюда на Рождество, видишь ли, но рад, что она здесь, учитывая обстоятельства. Ремут будет лучшим для нее местом, пока я не наведу порядок.

– И все-таки ты должен был рассказать мне раньше. Дункан знает?

– Нет. И никто другой. – Он резко умолк, чуть только Дункан появился в дверях, поддерживая слабого и расстроенного Дугала.

– Он скоро придет в себя, – объявил Дункан, широко улыбаясь, в то время, как помогал Дугалу пересечь зал и сесть на его прежнее место. – Он уже не так пьян, как несколько минут назад, верно, сынок? Думаю, он получил важный урок.

– Ага. Больше не повторится, – горестно кивнул Дугал. – Но что это было за вино такое? Никогда еще я так жутко себя не чувствовал просто от того, что пил.

Морган лениво приподнял чашу и принюхался к его содержимому.

– Фианнское красное. Совсем неплохое вино. Голова болит?