Текст книги "Сын епископа"

Автор книги: Кэтрин Ирен Куртц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 25 страниц)

– У меня там, как в кузнице, где куют мечи, – пожаловался Дугал, проводя пятерней по глазам и откидывая голову к спинке своего кресла. – Того гляди, помру.

Дункан, непринужденно взгромоздившись на его подлокотник, пропустил руку под затылок мальчика и стал массировать у основания черепа, придерживая его другой рукой за плечо. Дугал вздохнул и немедленно начал расслабляться. Морган, догадавшись, что последует, и понимая, что мальчик не догадывается, поглядел на Келсона и приготовился отвлекать внимание Дугала. Если они все постараются, можно сегодня вечером кое-что сделать для Дугала.

– Ну, полагаю, нам всем знакомо это чувство, – сказал он с улыбкой, передав королю намек на их намерения. – Красное вино тоже порой скверно шутит с людьми. Помню один вечерок с Дерри в Дженнанской долине… задолго для того, как ты стал королем, Келсон… когда мы с ним напились вина из местного погреба, и я не сомневался, что нам обоим – конец. А вообще-то Дерри пить умеет. Он влез на стол, и как запоет…

И болтал о чем придется несколько минут, пока они с Келсоном наблюдали, как Дугал все больше и больше поддается усилиям Дункана, ни о чем не догадываясь, руки мальчика медленно упали ему на колени, складки исчезли с его лба, он успокоился и задремал. Еще через несколько минут Дункан быстро передвинул руку, чтобы положить ее на сомкнутые глаза Дугала. Подняв взгляд на Моргана и Келсона, он улыбнулся.

– Отлично. Я не полностью его подчинил, но он спит. Не хочу слишком испытывать удачу. Щиты все еще на месте. И если он сейчас подумал, что у него головная боль, подождите до утра!

– Я бы предпочел об этом не думать, – пробурчал Келсон.

– Ну, у тебя-то выбор есть, – заметил Морган, отодвигаясь в кресле и с ухмылкой ставя на стол чашу. – Одно из попутных преимуществ целительского дара – это способность облегчить утреннее похмелье. Вполне вероятно, мы бы могли помочь и Дугалу, но это куда труднее из-за того, что придется обходить его щиты. Может, это окажется побуждением для него учиться их убирать.

– Надеюсь, рано или поздно, что-то его к этому побудит, – согласился Келсон. Вздохнув, он встал и провел пятерней по взъерошенным волосам. – Но, полагаю, нам всем пора на боковую. Дункан, почему бы тебе не отнести Дугала ко мне в спальню; в моей постели полно места, по крайней мере, до завтрашней ночи… А там ты с Алариком сможете вытащить из беды и меня.

Несколько нетвердо, но отклонив предложение Моргана помочь, сбрасывая на ходу верхнее платье, он прошел в спальню.

– Сделай, чтобы все было в порядке, когда я проснусь, Аларик, – прошептал он, когда лег, а Морган присел с ним рядом. – Пожалуйста.

– Закрой глаза и усни, мой повелитель, – мягко сказал Морган.

Он ввел себя в транс и, как только Келсон послушался, протянул ладонь к его голове и, касаясь сомкнутых век большим и средним пальцами, с нежностью обволок своим сознанием сознание короля и повел его в глубины безмолвия. Несколько мгновений спустя подсоединился и Дункан. Постепенно два Дерини начали изливать в душу короля покой и блаженство, и следом за душой начало приходить в себя и тело.

* * *

Заря на Крещенье выдалась холодная, но ясная. Вскоре после восхода солнца Морган уже занимался последними мелочами, с которыми надо было покончить до выступления свадебной процессии, которая должна была проследовать витками из Ремутской Цитадели к собору под горой. Ему не тяжело было встать рано, поскольку он все равно скучал в постели один, хотя – ради благого дела. Риченда переночевала у беспокойной царственной невесты. За два часа до начала процессии, шагая по галерее мимо покоев Келсона, Морган встретил Дункана, как раз оттуда выходившего.

– Как он? – спросил Морган, когда они двинулись дальше вместе.

Дункан улыбнулся.

– Неплохо. Я только что принял его исповедь… он еще ни разу не был настолько на взводе, если только не грозила смертельная опасность… Но он в добром настроении. Вероятно, лучшее, что о нем можно сказать – это «полон надежд».

– Что же, это уже неплохо, – согласился Морган. – А как Дугал?

– Не знаю. Пошел переодеться до того, как явился я. Однако насколько я понимаю, шумные звуки и внезапные движения – не то, что ему сейчас по вкусу. Бедняга.

– Что же, все мы однажды получили этот суровый урок, не так ли? – отозвался Морган. – Да, а вот более приятное известие. Ты знаешь, что Ллюэл согласился сегодня утром вести коня своей сестры и быть свидетелем при обряде?

Дункан рассмеялся.

– Я ничуть не удивлен. Мне сказали, что вчера он пожелал исповедаться Брадену. Очевидно, он раскаивается.

– Более вероятно, что Нигель предложил ему присесть и потолковал с ним немного о том, какова действительность для принца-заложника, – фыркнул Морган. – Но… А ну, взгляни-ка, это кто еще жив, несмотря на ужасное похмелье! – с воодушевлением добавил он, когда Дугал показался из-за угла в дальнем конце прохода, направляясь в их сторону.

На мальчике была в то утро парадная приграничная одежда: яркий тартан Мак-Ардри, уложенный складками вокруг тела и скрепленный на плече серебряной пряжкой, волосы заплетены и скручены узлом по тамошней моде и перевязаны черным шелком. Он небрежно поклонился, когда подошел совсем близко, но движения, очевидно, давались ему нелегко. Морган по-товарищески положил ему руку на плечо и подался вперед, чтобы заглянуть в красные глаза, затем испытующе улыбнулся:

– Что неладно, Дугал?

– Ничего смешного, сударь, – прошептал тот, отчаянно сморщившись. – И никакой справедливости. Келсон встал – и словно ни капли вчера в рот не попало. А у меня словно вот-вот отвалится макушка.

Морган приподнял бровь и с сочувствием прищелкнул языком.

– Ну, когда ты научишься опускать эти твои щиты, мы и тебя сможем избавлять от похмелья, верно, Дункан? – подмигнул он.

Но лицо Дункана было неподвижно и лишено выражения, а разум внезапно наглухо закрылся от попыток Моргана туда заглянуть. Морган не успел определить из-за чего, он понял, что не все в порядке… была какая-то тень. Дункан замигал, когда почувствовал, что на него смотрят, как если бы пытался избавиться от некоей мрачной картины.

– Дункан?

– Просто… Я думал о чем-то другом. О чем ты спросил?

– Да я просто поддразнивал Дугала насчет его похмелья, – объяснил Морган, пытаясь понять, почему у Дункана так внезапно изменилось настроение. – Ты забыл что-то сделать?

– Да, – ответил Дункан, с благодарностью ухватившись за предложенное Морганом объяснение. – Мне надо на несколько минут вернуться к себе. Ты не дашь мне руку?

– Конечно. Думаешь, это надолго?

– Нет. Просто ты мне нужен в связи кое с чем. – И Дункан оглянулся на юного горца. – Мы, вероятно, и тебя отвлекаем от твоих обязанностей, Дугал. Однако, должен сказать, что приятно снова видеть при дворе приграничный наряд. Скажи, а эта застежка – образец, принятый у Мак-Ардри?

– Эта? – Дугал оттянул ее от пледа кончиком большого пальца и воззрился на нее. – Нет. Не думаю. Она у моего отца с детства. Я не знаю, где он ее взял. Он подарил ее моей матери в день свадьбы, а она оставила мне, когда умерла. Я ее не очень часто ношу, но Келсон счел ее подходящей для сегодняшнего случая. Впечатляющий вид, верно?

– Пожалуй, – Дункан еще более озабоченно посмотрел на Моргана. – Но мне действительно нужно позаботиться о моем деле. Аларик, ты идешь?

И епископ-Дерини не сказал ничего другого, пока вел кузена не к своим покоям, но к маленькому кабинету, где они собирались после его посвящения. И щитов не опускал. Лишь когда они были внутри, он немного расслабился, хотя он все еще был, словно тугая пружина, когда шел к своей маленькой молитвенной скамеечке у окна и преклонял колена. Морган с любопытством наблюдал за ним, стоя посреди комнаты, не пытаясь касаться его мыслей. Наконец, Дункан перекрестился и встал, оборотив мрачный профиль к янтарному окну.

– Тебе причитается объяснение, – негромко произнес он, поманив Моргана, чтобы подошел поближе. – Могу только сказать: случилось нечто такое, до чего бы я в самых бредовых грезах не досмотрелся. Это… Нужно время, чтобы к этому привыкнуть.

Морган нахмурился, остановившись на расстоянии вытянутой руки от кузена, боясь к нему прикоснуться.

– Будь так добр, объясни, о чем ты говоришь? Что стряслось? У тебя такой вид, словно ты встретил привидение.

– Некоторым образом так и есть, – Дункан прикусил нижнюю губу и вздохнул. – Аларик, я не из чистой придворной учтивости одобрил наряд юного Дугала и спросил насчет его застежки. А когда он мне сказал, откуда она у него…

Он снова вздохнул, уронив взгляд на лиловые туфли, выступавшие из-под пол его ризы.

– Когда-то эта вещица была моей, Аларик. Я подарил ее сестре Дугала много лет назад при тех самых обстоятельствах, которые он назвал. – Он помедлил, с трудом прочищая горло. – Только… теперь я думаю, что брат, родившийся немного погодя, мог вовсе и не быть ей братом. Я… я думаю, что Дугал – ее сын. И мой.

Глава XX
Еще наследника приведу я к тебе.[21]21
  Михей 1:15


[Закрыть]

Когда Дункан поднял глаза на Моргана, ему не понадобилось никаких особых магических талантов, чтобы прочесть изумление и потрясение, которые того охватили. Дункан знал, что наверняка и сам излучает нечто подобное. Ему, так же как и Моргану, с трудом верилось в сегодняшнее открытие, но пряжка сама за себя говорила. А Дугалу было ровно столько лет, сколько полагалось.

На Дункана нахлынули воспоминания о давно прошедших годах, но он придержал их еще на миг и указал на два кресла перед очагом. Он старался держать щиты сомкнутыми и, вообще, как можно меньше думать, пока переставлял ноги, приближаясь к креслам, а Морган следовал на ним. Дункан не мог понять, душевный подъем или дикий ужас грозят захлестнуть его, как только он наконец выпустит на свободу воспоминания.

Он сидел, и пламя в очаге расплывалось перед его глазами, присутствие рядом Моргана лишь смутно угадывалось, тот придвинул свое кресло еще ближе и воззрился на него, едва ли не касаясь лбом лба и коленями колен.

– Так ты собирался мне об этом рассказать, – тихо напомнил Морган. – Я не священник, но ты сам знаешь, мое слово не менее твердо и нерушимо.

Дункан неловко улыбнулся.

– Если это правда, то сомневаюсь, что способен сколько-нибудь долго молчать об этом, – еле слышно произнес он. – Если бы я мог позволить себе сына, он был бы очень похож на Дугала, а если Дугал и есть мой сын, он имеет право знать.

– Иногда лучше чего-то не знать, – ненавязчиво намекнул Морган. – Если он незаконнорожденный…

– Мой сын – не дитя случая, – пылко произнес Дункан. – Мы с его матерью собирались пожениться в то время и обменялись обетами, которые считали нерасторжимыми. В наших глазах и перед Богом она была моей женой.

– А перед законом?

Дункан покачал головой и вздохнул.

– Этого я не знаю. Но есть, по крайней мере, одна хитрая оговорка в каноническом праве. Это называется… – он сосредоточился, усилием воли набираясь спокойствия. – Кажется, это называется per verba de presenti – клятва перед свидетелями, пусть не обряд, совершенный священником. И, хотя бы в теории, она столь же обязывает, сколь и помолвка, которая не менее прочна, чем самый брак.

– И ты можешь представить свидетелей? – спросил Морган.

Дункан уронил голову, вспоминая ту ночь много лет назад, уйдя в сумеречную страну воспоминаний о поре между детством и возмужанием… вот он и Мариза стоят на коленях в часовне в полночь, опасаясь, а вдруг кто-то войдет, и молясь перед единственным свидетелем, на которого можно положиться, а люди ее отца готовы выступить со двора, едва забрезжит заря.

– Перед Тобой, как Высшим Свидетелем, мой Господь и мой Бог, я приношу этот торжественный обет, – произнес Дункан, оборотив глаза к лампаде, ярко пылающей над алтарем. – Что я беру эту женщину, Маризу, как свою законную венчанную жену, отрекаясь от всех остальных, пока нас не разлучит смерть.

Игла пряжки у его горла оказалась неподатлива, и он повозился немного, пока не снял ее и не положил в ладонь Маризы, глядя на девушку со всем отчаянием влюбленного перед неизбежной разлукой.

– Я даю тебе это в залог моей любви и беру тебя в жены, и отныне я навсегда твой.

– Были свидетели? – донесся до него мягкий голос Моргана. – И ты можешь их представить?

Плечи Дункана обмякли, и он покачал головой.

– Мы произнесли наши обеты перед Святым Причастием, Аларик, – тихо сказал он. – Ибо никому больше не могли доверять. Как я уже говорил, закон на этот счет допускает толкования.

– Понятно, – Морган вздохнул. – Хорошо, давай пока об этом не думать. Откуда ты знаешь, что застежка, которую носит Дугал – та самая, которую ты дал… Как ее звали? Мариза?

– Да, – с болью отозвался Дункан. – Эта… застежка, которую я дал ей, как залог любви, была особенной. Мастер, который ее изготовил, сделал в ней маленький тайничок. И если только не знать, как его найти, ни за что не заметишь. Если это моя застежка, в тайничке должен лежать мой волос, перевитый с ее волосом. А волосы у нее были очень светлые, почти белые.

Морган снова вздохнул, еще тяжелее прежнего.

– Хорошо. И что ты намереваешься делать? Обрушить это на Дугала прямо сейчас или можно отложить на после свадьбы?

– Боюсь, я не могу ждать, Аларик, – ответил Дункан, впервые поглядев в лицо кузену с тех пор, как начал исповедь. – Я знаю, это может звучать странно после стольких лет, но я должен удостовериться. Не думаю, что я смогу стоять там, в двух шагах от него, и венчать Келсона и Сидану, не зная, принес ли плод мой краткий брак.

Морган неторопливо кивнул.

– Поскольку я и сам теперь отец, я могу это понять, – участливо заметил он, после чего на губах его мелькнула стремительная улыбка. – Впрочем, если Дугал – твой сын, и законный – разве это не внесет смятения в ряды меарцев? У тебя есть наследник, плоть от твоей плоти, который получит после тебя и Кассан, и Кирни… какой удар по их надеждам воссоединить эти земли с Меарой, когда та снова станет самостоятельным королевством.

Дункан фыркнул.

– Честно говоря, мне это пока не приходило в голову, но ты прав. Тем больше оснований все выяснить, а затем прикинуть, как добиться, чтобы его признали, и не возникло бы даже вопроса о его праве наследования. – Он опять поглядел в огонь. – Хотя, конечно, я мог бы просить о более удачном выборе времени. Немало вопросов поднимется из-за сына епископа.

– Но ведь тогда ты не был ни епископом, ни даже священником?

– Нет. Какая пощечина для заговорщиков.

– Не могу не согласиться. Ты не хочешь, чтобы я пошел и разыскал его? У нас не очень много времени, но я постараюсь успеть.

– Да, пожалуйста, – прошептал Дункан. – Но не говори пока, для чего мне нужно его видеть. Мне… Я должен сказать все сам.

– Поверь мне, это последнее, что я сделал бы, – пробормотал Морган, поднимаясь и покидая кабинет.

Дункан не двигался в течение нескольких секунд. Прикрыв лицо одной рукой, он пытался придержать свою надежду и волнение на случай, если все-таки ошибается. Он говорил себе, что существует много объяснений тому, как к Дугалу попала застежка… Если это вообще та самая. И пытался напомнить себе, что это может оказаться и другая. Но в глубине души знал: это она, и понимал, откуда она у Дугала.

Хотя ни он, ни Мариза не думали о возможных последствиях во время своего краткого, полного слез и тревоги союза двух невинных, он теперь ясно и отчетливо представил себе развитие событий.

Мариза, несколько месяцев спустя благополучно вернувшаяся на зиму в Траншу, ее отец и старшие братья – в походе с войском короля, и вдруг она догадывается, что у нее будет ребенок. Сперва она боится открыть это кому бы то ни было, но затем, когда скрывать уже становится невозможно, вся в слезах, признается матери, которая тоже должна родить.

И возникает замысел: пусть Мариза вынашивает своего ребенка в тайне, а, родив, отдаст матери, дабы та растила его, как близнеца своему, который должен появиться примерно на месяц раньше. В уединении среди гор, зимой, когда все их мужчины в Меаре, а их окружает лишь несколько служанок, кто хоть о чем-то догадается?

А затем, когда Мариза умерла, то ли в родах, то ли от лихорадки, как было объявлено, кто и о чем мог догадаться? Дункан, услыхав о ее смерти в то лето, разумеется, не сопоставил одно с другим. Весть о ее смерти лишь вернула его к прежнему намерению подготовиться и принять священство. И довольно скоро горячие насыщенные дни в Кулди сохранили только пряное воспоминание о необычайно яркой мечте, которой не суждено вовеки сбыться. Он не рассказывал об этом ни одной душе, не считая давно скончавшегося исповедника, и даже Моргану.

Смахнув слезы, Дункан поднялся и прошел к письменному столику под янтарным окном, достал из ящика ширал на тонком кожаном шнуре. То был ее дар – и он применил его, сам того не ведая, чтобы проверить, есть ли у их сына магический талант, который, безусловно, должен был существовать. Теперь в этом нет сомнений. Взяв ширал за ремешки, он вернулся к своему креслу и сел, держа его перед глазами, как святыню. Каковой тот и был.

Ширал.

Сомкнув его в кулаке, Дункан опять переместился в ту часовню, в миг, когда они приносили обеты.

– Я беру тебя, как моего венчанного супруга, – сказала она. – Я даю тебе это, как знак моей любви, и отныне я навсегда твоя.

Она сняла его с шеи, все еще хранящий тепло ее тела, и повесила на шею Дункану. Теперь, дрожа, он снова надел талисман на шею и поднес камешек к губам, вздрогнув оттого, что в его воспоминания вторгся стук в дверь.

– Входите, – откликнулся он, пряча кристалл под ризу.

И поднялся, когда они вошли: Морган и держащийся чуть позади, томящийся в ожидании Дугал.

– Вы хотите видеть меня, отец Дункан? – спросил мальчик.

Дункан едва ли был в состоянии говорить и лишь рукой указал Дугалу на сиденье. Морган явно колебался, не уйти ли, но Дункан кивнул ему, чтобы он тоже остался.

– Сядьте, пожалуйста. Оба, – сказал наконец Дункан и сам сел, как только Дугал послушался. – Я… да, я понимаю, время самое неподходящее, но мне показалось, что это ждать не может. Это… Потом будет еще труднее об этом говорить.

– Я что-то не совсем понимаю, – ответил Дугал, робко сдвинувшись на край кресла. – Речь о чем-то, что я сделал?

Несмотря на свою тревогу, Дункан улыбнулся:

– Нет, ты ничего не сделал. Не выполнишь ли ты одну мою просьбу?

– Если смогу.

– Отлично. Тогда я хотел бы, чтобы ты, не спрашивая меня, почему, снял свою застежку и повернул обратной стороной к себе.

Недоумевающе поглядев на Моргана, Дугал повиновался и без единого слова завозился с заколкой. Бегло окинул взглядом обратную сторону фибулы и поднял глаза на Дункана. Епископ смотрел в очаг, в его светлых глазах играли отблески пламени.

– Что я здесь должен увидеть? – прошептал Дугал после небольшого колебания.

Дункан весьма заметно сглотнул комок.

– Отыщи у верхнего края тонкую трещинку. Если подцепить ее ногтем, она откроется. Если внутри что-то есть, я предпочел бы, чтобы ты прямо сейчас не говорил мне, что это. Согласен?

Передернув плечами и озадаченно взглянув на сидящего с каменным лицом Моргана, Дугал кивнул и коснулся застежки ногтем. Подпрыгнул немного, когда та поддалась, затем наклонился, чтобы заглянуть в тайничок, который только что обнаружил.

– Что за… Откуда вы знали?..

Дункан обреченно вздохнул и отодвинулся к спинке кресла, прикрыв глаза, положив руку рядом с рукой Дугала и опершись на ее локоть.

– Можно я расскажу тебе небольшую историю, Дугал? – прошептал он.

Озадаченный, Дугал кивнул и опять уселся поудобнее, время от времени поглядывая на фибулу у себя в руке.

– Когда ты объяснил мне, как она к тебе попала, это был первый звоночек тревоги, – заговорил епископ. – Как твой отец подарил ее твоей матери, когда они поженились. Я никогда и никому не говорил этого прежде, но нечто похожее на то, о чем говорил ты, случилось со мной, когда я был лишь чуть моложе тебя. Я влюбился в прекрасную и нежную девушку, и у меня начисто пропало желание стать священником. Девушка была из твоего клана, и мы намеревались просить у наших родителей разрешения на брак, как только наши отцы вернутся из похода, куда они ушли с королем. Именно поэтому она со своей матерью и сестрами была в замке моего отца… Но, пока продолжался поход, был нарушен мир между нашими кланами. Его старшего брата убил в пьяной драке один из людей моего отца, и было очень возможно, что вот-вот начнется кровавая распря, хотя виновный был осужден и казнен. Ее отец и его люди вернулись в Кулди, чтобы поскорее собрать всех женщин и детей, и готовились выезжать на следующее утро с зарей… Короче говоря, мы поняли, что наши отцы ни за что не дозволят нам пожениться после того, что произошло – и мы обменялись обетами в темной часовне. Она дала мне свой знак любви, а я ей свой – застежку для плаща, очень похожую на ту, что у тебя в руке. В сущности, вполне может быть, что это она.

Дугал выслушал весь его рассказ с нарастающим изумлением, и теперь, когда он опять взглянул на фибулу, на краю его сознания зашевелилась смутная догадка.

– Можно… Можно мне узнать ее имя? – прошептал он.

– Мариза Мак-Ардри, – таким же шепотом ответил Дункан. – И пусть только в наших глазах и перед Богом, но она была моей женой в ту краткую ночь.

– Но… Мариза – это имя моей сестры. Она умерла в ту самую зиму, когда я родился.

– Да, об этом я услышал, когда настало лето, – сказал Дункан, – и еще о том, что примерно в это же время ее мать родила близнецов. Пока я не увидел твою пряжку, мне и в голову не пришло, что один из этих детей мог быть моим.

– Вы говорите обо мне? – спросил Дугал совсем тихо.

Дункан уронил ладонь, чтобы внимательней посмотреть в глаза Дугалу.

– Сказать тебе, что ты нашел в тайничке твоей пряжки? – спросил он.

Дугал кивнул в испуге.

– За несколько часов до того, как мы дали обеты, Мариза взяла по прядке наших волос и сплела из них колечко, на основу для которого пошли волоски из хвостов наших пони. Я знаю, что ты ее не помнишь, если даже и видел, но тебе могли попасться ее портреты. Ее волосы были почти серебряными, еще светлей, чем у Аларика. Конский волос был черным. Думаю, ты убедишься в этом, если вынешь то, что лежит внутри.

Почти что боясь дышать, Дугал приблизил кончики двух пальцев к тайничку и вытащил оттуда ни что иное, как волосяное колечко: овальное, оттого, что долго лежало стиснутым, почти что черное, но с вплетенными в узор нитями чистого серебра. В то время как он держал колечко большим и указательным пальцами, не решаясь произнести ни слова, Морган подался вперед и впервые заговорил:

– Если хотя бы один из волосков – Дункана, я смогу это определить, Дугал, – спокойно произнес он. – А если нет, я это тебе тоже скажу. Можно?

Дугал без слов опустил колечко на его простертую ладонь, в страхе поглядев при этом на Дункана. Морган закрыл глаза, сомкнув кулак вокруг колечка, затем передал его Дункану.

– Да, там есть твой волос, – тихо сказал он. Но это не доказывает, что Дугал твой сын… А вероятно, лишь то, что у тебя с Маризой были отношения, о которых ты рассказывал. Дугал вполне может быть сыном Каулая. У тебя есть сестра-близнец, верно, Дугал?

– Это… все равно, как если бы у меня вдруг появилась еще одна тетка или племянница… смотря, кто из нас был ребенком Маризы.

– Это верно, – пробормотал Дункан. – Но я бы поспорил на все, что мне дорого, включая и свою весьма зыбкую надежду на спасение, что ребенок Маризы – ты. И знаешь почему? Сказать?

Дугал торжественно кивнул.

– Потому что ее ребенок от меня был бы частично Дерини. А мне кажется, именно на это мы непрерывно получаем намеки с тех пор, как вы с Келсоном вернулись сюда вместе, – твердо сказал Дункан. – И думаю, в ту ночь в Транше, когда ты помогал Келсону связаться с Алариком, произошло следующее: впервые в жизни твой деринийский дар был пробужден, но это напугало тебя до оцепенения. Это также объясняет, почему позднее, когда мы пытались прочесть твои мысли и установить, что с тобой творится, тебе легче всего было со мной. Помнишь?

Глаза мальчика все расширялись и расширялись по мере того, как Дункан говорил; теперь и руки Дугала дрожали. Он поспешил стиснуть их, чтобы унять дрожь, не смея отвести глаз от Дункана.

– Я… Хочется верить… – удалось ему наконец прошептать. – Я не собираюсь проявить неуважение к моему от… лорду Каулаю, но если… если мой отец – ты, это многое объясняет.

Дункан медленно и глубоко вдохнул. Настал поистине решающий момент.

– Мне известен только один способ доказать это тебе, помимо того, что я уже сделал, Дугал, – мягко сказал он. – Если я твой отец, то ты тоже Дерини. А раз уж ты Дерини, тогда… если ты пожелаешь – я должен оказаться способен связаться с тобой мысленно и передать в точности все, что помню о нас с твоей матерью. Я очень любил ее, Дугал, и я немало заботился о тебе все эти годы, до того, как хотя бы заподозрил, что ты можешь оказаться моим сыном. Я не могу возместить тебе все годы, что ты жил в неведении… и в этом нет вины никого из ныне живущих… но я могу попытаться перебросить мост через пропасть, которая, увы, разверзлась. Ты доверяешь мне?

– Да, – выдохнул Дугал.

– Ты действительно доверяешь мне? – переспросил Дункан. – Ты доверял мне и прежде, но не мог меня впустить. Как ты думаешь, сейчас ты готов?

– Дункан, я не уверен, что у нас действительно есть время, – осторожно вставил Морган.

– Если все пойдет без сучка без задоринки, много времени не понадобится, – ответил Дункан, не отводя глаз от мальчика.

– Мы вполне успеем, если это то, чего Дугал действительно хочет.

Дугал сглотнул комок и кивнул.

– Он прав, Морган. Надо попытаться сейчас. Не пойдешь ли ты к Келсону и не передашь ли ему, что я прямо сейчас буду? Не рассказывай ему только, что случилось. У него сейчас и без того тьма забот.

– Дункан? – спросил Морган.

– Сделай, как он просит, – ответил епископ. – Мы справимся.