Текст книги "Сын епископа"

Автор книги: Кэтрин Ирен Куртц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц)

Глава VIII
Ты утомлен множеством советов твоих.[9]9
  Исайя 47:13


[Закрыть]

Келсон и его спутники въехали в Ремут наутро, до полудня, когда начиналась буря; полузамерзшие и промокшие до костей, несмотря на одежду из смазанной маслом кожи и подбитые мехом плащи. Принц Нигель встретил их во дворе замка, с непокрытой головой, не обращающий внимания на проливной дождь, и торопливо схватился рукой за королевскую уздечку. Дурные вести, которые он сообщил, обдали Келсона холодом, не имевшим никакого отношения к погоде.

– Лорис? Но это невозможно!

Эти слова, несмотря на ливень, долетели до других из его окружения: Моргана, Дункана, Кардиеля и Арилана. Юный барон Джодрелл первым соскочил с коня, другие так и сидели бы молча под дождем, оцепеневшие от потрясения. Его пример привел их в себя. Келсон поманил самых близких и доверенных людей, чтобы следовали за ним, как только спешился, и взбежал по ступеням под крышу большого зала. Его гнев боролся с отчаянием.

– Полагаю, вы сами пожелаете расспросить посланца, – сказал Нигель и вручил намокшую шапку и перчатки Келсона пажу, стараясь держаться бодро.

– Да, но прямо сейчас передайте мне коротко его слова, чтобы я подготовился.

И выслушал их со сжатыми губами, расхаживая по залу и одной рукой избавляясь от мокрого плаща, в то время как другая теребила пряжку на ремне. Морган подобрал плащ и меч, как только юный Келсон их сбросил, и передал другому пажу в обмен на полотенце, которым Келсон тут же вытер лицо и волосы. Нигель оставил короля и других в небольшом укромном покое, а сам пошел за гонцом.

Пока они ждали, они сполна воспользовались теплом неяркого огня, бросив кучей в углу сырую верхнюю одежду и обмениваясь настороженными взглядами; ни один из них не решался первым нарушить молчание. Джодрелл исполнил обязанности оруженосца по отношению к стиснувшему челюсти Келсону, сняв с него наручни и шпоры, а затем помог стянуть кольчугу, в то время как Пэйн и Рори, младшие сыновья Нигеля, сновали вокруг с чашами подогретого вина.

Король одеревенел, заслышав приближающиеся шаги снаружи, затем поспешно надел сухое платье поверх липкой исподней рубашки.

– Это отец Бевис, государь, – сказал Нигель, вводя внутрь беспокойного на вид молодого священника в синей рясе Святоайвигских Братьев Молчальников. – Ему дано разрешение аббата говорить в полный голос.

Посланцу хватило храбрости шагнуть вперед одному, но он не мог заставить себя встретиться взглядом с Келсоном, когда преклонил колени у его ног.

Взглянув на остальных, Келсон поплотнее закутался в накидку и сел спиной к огню, протянув ногу в сторону, чтобы Джодрелл стащил с нее мокрый сапог.

– Добро пожаловать ко двору, отец Бевис, – торжественно произнес он, – хотя боюсь, не могу сказать, что нас порадовали новости. Простите, но дозвольте барону Джодреллу продолжать переодевать меня, пока мы беседуем. Я не хотел бы простудиться… особенно если, как представляется, мой старый враг опять на воле.

Голова с тонзурой склонилась еще ниже.

– Если кто-то должен просить прощения, то это я, государь… Я и мои братья. Мы вас подвели. – Голос его едва ли поднимался выше шепота, несмотря на разрешение. – Мы не жалели усилий, чтобы надежно охранять Лориса, как вы повелели, но он… он сбежал. – И в страхе огляделся. – Прошу не винить в этом одних нас, государь. Отец аббат утверждает, что он должен был получить помощь извне.

Морган, гревший спину справа от Келсона, презрительно фыркнул, но король лишь покачал головой и вздохнул, пересев так, чтобы Джодрелл мог стянуть с него второй сапог.

– Прошу вас, отче, встаньте, – терпеливо произнес он. – Мой дядя уже изложил мне суть послания. Мы уверены, что ваш святой Орден сделал все, что было в его власти, дабы этот бывший архиепископ оставался взаперти. Вы не нашли следов?

– Нет, государь. И бродячий проповедник, назвавшийся братом Джеробоамом, также исчез. Мы думаем, он мог быть к этому причастен. Архиепи… То есть, отец Лорис просил разрешения исповедаться этому человеку за несколько дней до побега. Мы решили, что его просто тронула проповедь.

– Тронула и вынесла из Святого Айвига, – пробурчал Кардиель.

Но король не обратил внимания на эту остроту.

– Понятно. И когда произошел побег?

– Шесть дней назад, государь… В канун дня Святого Андрея… Как мы думаем, вскоре после поздней вечерни.

– Канун дня Святого Андрея, – пробормотал Келсон. – Пока мы были в Ратаркине. Да, шесть дней прошло, – добавил он, глядя вбок на Моргана. – Теперь он может быть где угодно.

– Лучше бы – в преисподней! – желчно бросил Морган.

Король снова вздохнул и обернулся было к Кардиелю и Арилану, затем вспомнил, что посланец все еще стоит перед ним.

– Благодарю вас за труды, отец Бевис. Возможно, нам понадобится расспросить вас подробнее, но пока вам придется подождать снаружи. Пажи вас проводят.

Пока его кузены выводили священника из покоев, явно разочарованные, ибо не желали ничего пропустить, Келсон развернулся на табурете и сел лицом к огню, ожидая, пока займут места остальные. Нигель и епископы разобрали свободные табуретки, и тогда Джодрелл притулился у края высокого очага. Дункан предпочел остаться стоять, скрестив руки на груди и опершись о стену слева от огня. Морган, слишком взволнованный, чтобы сидеть или стоять, разгуливал короткими шажками между королем и Дунканом.

– Отлично, господа. Как вы думаете, куда мог направиться Лорис? – спросил король.

Кардиель нахмурился и обменялся взглядами с собратом-епископом, который пока не проронил ни слова.

– К тем, кто ему помогает, разумеется, государь. Действовать в одиночку ему не по зубам… а весь Гвиннед знает и понимает, почему его низложили и сослали в Святой Айвиг. Стало быть, помочь ему должны были из-за пределов Гвиннеда. И здесь первое, что приходит в голову: либо из Меары, либо из Торента.

– Торент отпадает, – заметил Арилан. – Пока Дерини сидит на престоле в Торенте – никоим образом.

– Значит, Меара, – сказал Кардиель, видя, что Арилан не продолжает. – Однако, хотя подоплека тут была бы совсем иная, едва ли это утешительно.

– А именно? – спросил Келсон.

– Мирские и церковные дела тесно переплетены в Меаре, государь. Лорис немало озабочен этой бренной жизнью. Он всегда находил поддержку у самого косного духовенства, а такое духовенство всегда оказывалось изрядно вовлечено в спор, кому сидеть епископом в Меаре. Он также умеет обеспечить себе поддержку тех, кто готовит мятеж. Два года назад то был Варин де Грей; нынче… ну, а почему бы и не Меарская Самозванка? Насколько это согласно с его стремлением вернуть себе свой пост, думаю, Эдмунд Лорис поладит с кем угодно.

– И до этого докатился человек, который был некогда Примасом Всего Гвиннеда, – вставил Дункан.

– Тогда давайте поговорим о Меаре, – предложил король. – Кто в Меаре может выиграть от освобождения Лориса?

– Да уж куда проще, – ответил Нигель. – Самозванка и ее родня.

– Особенно ее родня среди духовенства, – подхватил Кардиель, бросив взгляд на Арилана, до сих пор почему-то хранившего молчание. – Вроде Джедаила. Мы с Денисом немало толковали о нем после покушения на Дункана, государь. Мой брат во Христе пренебрег моим замечанием, что Джедаил мог действовать в пользу своей тетушки.

Морган, видя, как омрачилось лицо Арилана, решил, что пора открыть то, что он узнал.

– Уж в этом-то он невиновен, ваше преосвященство, – тихо произнес он. – Или, если он и втянут, то не понимает этого до конца, и уж всяко, не связан с тетушкой. Он также ничего не слыхал о покушении на Дункана. Я… я допросил его в тот же вечер…

Арилан выразил одновременно изумление и гнев.

– Допрашивали после того, как я запретил?

– Я не хотел поступать вопреки вашей воле, – возразил Морган, прежде чем собеседник осудит его за что-то более определенное в присутствии кроткого Джодрелла. – Кроме того, я не пошел дальше чар истины. Его не опечалила новость, что вряд ли неожиданно, учитывая, как относится Дункан к Меарскому дому… Но он был потрясен. Когда я спросил его, как давно он слышал что-либо от своей тетушки, он сказал – никаких вестей после Рождества. И тогда мы закончили разговор.

– Разговор, который, прежде всего, не стоило начинать.

– Но который вовсе не исключает, что и Джедаил может кое-что выдать, – вставил Кардиель. – Денис, вы, разумеется, все равно не верите, что он полностью невиновен.

Губы Арилана вытянулись в надменную тонкую линию.

– Я никогда не утверждал, что он полностью невиновен.

– Давайте не отклоняться от сути дела, – терпеливо напомнил им Келсон. – Сейчас меня куда больше заботит, что Лорис мог, да и наверняка отправился в Меару. Дядя, вы сказали, что монахи и следа его не нашли в окрестных землях, это правда? – Нигель кивнул. – Это может означать, что он бежал морем. Джодрелл, мог он обогнуть мыс Баллимар в эту пору?

Джодрелл, отпрыск старинной семьи мореходов, помахал открытой ладонью.

– Это небезопасно, государь, но не более рискованно, чем плыть вдоль берегов Келдиша, чтобы попасть морем в Торент. Однако если он держит путь в Меару, полагаю, ему до Баллимара идти и не нужно. Будь я Лорисом, я бы высадился где-нибудь дальше к востоку, вероятно, в Кирни, и двинулся бы сушей в Ратаркин.

– Почему в Ратаркин? – спросил Морган. – Самозванка-то в Лаасе.

– Да, но епископский престол – в Ратаркине, – возразил Кардиель, мельком взглянув на Арилана и почти что вызывая его на спор, – и там – добрый отец Джедаил, который спит и видит себя епископом. Вдобавок, Ратаркин – лишь в двух-трех днях езды от Лааса со всеми его смутьянами, даже в разгар зимы. А нам туда скакать больше недели. О, он сделал мудрый выбор, если направился в Ратаркин, – желчно закончил Кардиель. – Хоть бы дьявол прибрал этого лжеца и негодяя!

Келсон, набычившись, упер кулаки в бедра и вздохнул. Ему, безусловно, не нравилось, что между двумя епископами нарастает открытая вражда. Не понимал он, и в чем причина.

– Это нас никуда не приведет, господа, – поспешил сказать он. – Видит Бог, я боюсь затей Лориса не меньше вашего, но пока мы не определимся с направлением, любые наши действия будут лишь тратой сил. Если он попытается обогнуть Кассан, сама стихия может все решить за нас. То же самое, если вдруг он все-таки подастся в Торент.

– Сомневаюсь в этом, – сказал Нигель. – Мое чутье подсказывает мне, что в Меару. Однако мы не знаем наверняка, отправился ли он морем. Но морем ли, сушей ли – кто-то где-то увидит его и в конце концов доложит нам. Лорис слишком горд, чтобы долго скрываться.

– А как насчет епископа Истелина? – спросил Дункан. – Следует ли его предупредить? Если Лорис направился в Меару, Истелин может быть в великой опасности.

– Вы, разумеется, правы, – согласился Келсон. – Дядя, позаботьтесь об этом. Думаю, было бы также неглупо посвятить в наши заботы архиепископа Брадена… и любого другого из верных нам епископов, кого, как вы думаете, стоило бы, уважаемый Кардиель. Как только намерения Лориса прояснятся, жизненно важно, чтобы мы действовали заодно – и духовенство, и миряне. Мне не нужна неразбериха, которой отличалось начало наших действий против него.

Кардиель наклонил голову в знак согласия.

– Будет исполнено, государь.

Келсон вздохнул и поднялся.

– Отлично. Рано или поздно Лорис всплывет… И мы о нем услышим, полагаю. Дядя, будьте добры, дайте мне знать, как только до вас дойдет что-то еще. А пока что я не против горячей ванны и сухой одежды. Морган, отец Дункан, не угодно ли вам присоединиться ко мне?

Король мало что сказал, пока принимал ванну, и это побудило Дункана теряться в догадках, для чего он их, вообще, пригласил, но Морган заподозрил нечто определенное. И его подозрения подтвердились, когда они, все трое, уселись у очага в опочивальне Келсона. Келсон зевнул и потянулся, пододвинув ноги в шлепанцах поближе к теплу огня, и принялся потягивать горячую смесь молока, вина и меда с пряностями, которую оставил оруженосец.

– Так что творится с Ариланом? – спросил он миг спустя. – Он выглядел хмурым, как школьник, которого уличили во лжи. И не говорите мне, будто дело только в том, что вы ему не повиновались.

Морган улыбнулся.

– Он сердит на меня за то, что я допрашивал Джедаила вопреки его воле, да. Но злится он также и на себя, ибо отстаивал невиновность Джедаила… Во всяком случае, разыграл адвоката дьявола, объясняя нам с Кардиелем, почему мы не должны подозревать Джедаила в причастности к покушению на Дункана. И, возможно, он прав. Но если нет, то получается, что могущественный, уверенный в своем превосходстве над другими член Камберианского Совета существенно ошибся, оценивая человека, а он особенно не выносит, когда на такое указывает какой-то там полу-Дерини.

– И ты думаешь, он прав? – спросил Келсон. – Или Джедаил нас провел? Клянусь, я его в порошок сотру, если да. Еще не хватало мне, чтобы кто-то играл с огнем, когда Лорис на свободе. И если он помог Лорису, то да поможет ему Бог.

– Аминь, – отозвался Дункан. – Если он виновен. Но если он непричастен к покушению на меня, Аларик, и не был связан с Кэйтрин…

– Его бы все-таки порадовала твоя смерть, – перебил его Морган, подавшись вперед, чтобы подбросить в огонь полено. – И лишь то, что он ничего не знал о нападении и лично не имел вестей от своей тетушки, отнюдь не означает, что он не втянут в заговор по самые уши. Таково одно из ограничений чар истины: надо задавать правильные вопросы.

Келсон поджал губы.

– То есть, ты думаешь, что Джедаил – в заговоре?

– Не знаю. Хотя, кто-то, разумеется, мог действовать в его пользу. И Лорис…

– К черту Лориса, – пробормотал Келсон едва слышно. – И к черту все то, что помогло ему бежать. Здесь все одно за другое цепляется, Аларик, я уверен! Он замышляет нечто ужасное. У меня тяжесть на душе! Полдень в разгаре, а я трясусь, словно мальчишка в полночь, наслушавшись баек о призраках. Зря я его тогда не казнил!

Когда он осушил свой кубок и отставил прочь, выпрямившись и угрюмо глядя в огонь, беспокойно барабаня кончиками пальцев по твердому подлокотнику, Морган обменялся озабоченным взглядом с Дунканом. Его кузен непринужденно поднялся и, обойдя короля со спины, принялся разминать ему плечи. Келсон с признательностью вздохнул и закрыл глаза, пытаясь расслабиться.

– Просто чудесно, – произнес он миг спустя. – Я и не знал, насколько устал. Еще немножко.

– Мы все намаялись, – непринужденно сказал Дункан, слегка потянувшись к нему мыслью, в то время как умелые пальцы продолжали массировать твердые, точно сталь, мускулы. – Но не позволяй своему праведному гневу скручивать тебя узлом.

– Если бы я покончил с Лорисом, когда он был у меня в руках, меня бы это теперь так не тревожило, – полусонно пробормотал Келсон.

– Ну, так дай волю воображению, если тебе от этого легче. Согласен: покончи ты с ним тогда, теперь многое было бы проще.

Келсон зевнул во весь рот и еще основательней расслабился в ответ на прикосновение Дункана, как ментальное, так и физическое, откинув голову так, что та уперлась в грудь священника, и открыл глаза.

– Что-то ты слишком легко со мной соглашаешься, – пробурчал он. – Я сижу и помышляю об убийстве. У тебя, вообще, совесть есть? Если Лорис вроде тебя, неудивительно, что он сбился с пути. – Келсон обратил взгляд к Моргану. – Как ты думаешь, что сбило его с пути?

– Гордыня, – ответил Морган. – Убежденность, что истина ведома ему больше, нежели кому-то другому.

– И он продал свою честь, дабы утолить гордыню.

– Говорят, что у каждого человека есть своя цена, мой повелитель, – сказал Морган. – Просто у некоторых она слишком высока.

– И твоя настолько высока, что никому не доступна?

Руки Дункана дрогнули и замерли на миг над королевскими плечами, но Морган лишь улыбнулся.

– Достаточно высока, и недоступна никому, кроме тебя, мой повелитель, – ответил он без колебания. – Я принадлежу тебе, как прежде – твоему отцу. Ты купил меня любовью. И меня больше невозможно перепродать.

Радостно засмеявшись, Келсон зевнул и вновь закрыл глаза, понимая, что Дункан погружает его в сон, и не сопротивляясь.

– Ты всегда знаешь, что сказать, верно? Держи, – Келсон вручил Моргану пустой кубок. – И, Дункан, не нужно повторять; я все это время подумываю, что хорошо бы вздремнуть.

– Это самое толковое, что ты сказал сегодня за весь день, – отозвался Дункан. – Однако тебе надо лечь в постель. Ты растянешь себе шейные мышцы, если уснешь здесь.

– Не нужно, не нужно, – прошептал Келсон, снова зевнув. Но с улыбкой покорно поднялся. И уснул, едва только его голова коснулась подушки. Дункан более основательно укутал его меховым одеялом и задвинул полог, затем вернулся к только что освободившемуся креслу.

– Он здорово приуныл, – заметил Морган. – Нам есть о чем беспокоиться?

– Не думаю. Он просто переутомился. И потрясен куда больше, чем желает признать, бегством Лориса. А ты как думаешь, Аларик, что он вытворит?

– Лорис? – Морган покачал головой и поглядел в угасающее пламя. – А кто его знает. Впрочем, как недавно сказал Келсон, наверняка, нечто ужасное.

– А Джедаил?

– Боюсь, то же самое.

* * *

В то самое время, когда Морган с Дунканом беседовали, Лорис оправдывал их подозрения в Ратаркине. Епископ Истелин, едва отслужив полуденную мессу, был схвачен вооруженными людьми в ливреях епископа Кулди и прямо в облачении препровожден в часовню, примыкающую к его покоям. У алтаря ждали Креода и Джедаил. Некто третий в таком же епископском пурпуре, что и Креода, преклонил колена у самых алтарных ступеней спиной к Истелину, так что лица его не было видно. В линии его плеч и склоненной голове угадывалось нечто давно знакомое и одновременно – опасное.

– Что это означает? – спросил Истелин, приближаясь к этим троим, после того, как стража отпустила его и удалилась.

Креода и Джедаил почтительно отступили, каждый – в свою сторону, а неизвестный поднялся и обернулся. И сказал:

– Здравствуй, Генри.

Истелин замер посреди нефа и побелел, как его стихарь.

– Лорис!

Низложенный архиепископ с удовлетворением скрестил руки на узкой груди и надменно улыбнулся.

– Похоже, ты удивлен, Генри, – мягко сказал он. – Но мне-то казалось, что после стольких лет церковного служения тебе надлежало бы знать, как приветствовать твоего примаса.

– Примаса? – У Истелина отвисла челюсть. – Да вы с ума сошли! Как вы сюда попали? Вы были в Святом Айвиге, как я слышал.

– Очевидно, я больше не там, – сказал Лорис, зловеще понизив голос. – И мне не понравилось, как меня там устроили. К чему, кстати, приложил руку и ты.

Тут Истелин до конца впервые понял, в какой он великой опасности. Звать стражу нет смысла: те самые люди, которых «одолжил» ему его предполагаемый благодетель Креода, его сюда и доставили. Мало радовало и присутствие Джедаила. Священник-меарец, искавший должности, которую получил Истелин, вряд ли станет поддерживать бывшего соперника.

Он был полностью в их власти и не имел возможности позвать на помощь или хотя бы понять, на чью сторону стоит положиться. Он рассчитывал, что люди, оставленные Браденом, все еще верны ему, но они, вероятно, тоже теперь под стражей. Он надеялся, что они не пострадали. А то, что Лорис называет себя примасом, указывало на государственную измену. Нет, дело не просто в бегстве из заточения бывшего архиепископа и его жажде мести тому, кто помог лишить его прежней славы…

– Чего ты от меня хочешь? – сдержанно спросил Истелин. – Твои слова отдают изменой, и само твое присутствие в Ратаркине незаконно. А Креода… – он переместил взгляд на епископа-предателя. – Вы с отцом Джедаилом ступили на весьма опасную почву, приняв этого человека. Или ваше предложение помочь было лишь притворством, дабы снискать мое доверие, пока этот беглец не сможет присоединиться к вам, изменившим Матери Церкви?

Джедаил ничего не сказал, лишь его челюсти напряглись в негодовании. Креода же блаженно улыбнулся и наклонил голову.

– Мы не считаем, что изменили Матери Церкви, – дружелюбно ответил он. – Скорее мы считаем действия консистории и короля предательством меарского народа. Епископом здесь должен был стать отец Джедаил, а не ты. Только и всего. И архиепископа Лориса не нужно было лишать должности и заточать, словно преступника. Мы чувствуем, что настало время исправить ошибку, Генри.

– Какую ошибку? – спросил Истелин. – Собратья-епископы осудили его, Креода. Ты там был. И я не припоминаю никаких взрывов праведного гнева с твоей стороны.

Креода невозмутимо приподнял бровь.

– Меня ввели в заблуждение.

– Ты хочешь сказать, что впоследствии тебя подкупили? Что он тебе предложил, Креода? Помилуй Боже, ты был епископом Кулди! Что лучшее мог предложить тебе этот низложенный архиепископ?

– Неплохо бы тебе вспомнить, кто ты и где ты, епископ, – подчеркнуто произнес Лорис. – И ты либо станешь нам содействовать, либо заплатишь цену, которую берут с отступников. Мы начнем с Меары: с возведения меарского священника на епископский престол Меары, с восстановления меарского царствующего дома и возвращения Меаре ее прежних границ. Меара опять станет независимым королевством со своей собственной церковной иерархией.

– Возглавляемой, несомненно, тобой, – добавил Истелин.

– Да, мной. А затем мы искореним ересь в землях Меары, а далее в Гвиннеде и в остальных из Одиннадцати Королевств. Деринийская ересь развратила даже власть имущих. С этим надлежит покончить. И на этот раз мы не промахнемся.

– Но король отчасти Дерини, – пробормотал Истелин.

– Корона никого не защитит и не спасет от священного гнева, если оскорблен Бог! – прогремел Лорис, упиваясь своей праведностью. – Король согрешил. Короля надлежит покарать. Если бы это изменило прошлое, я бы отсек свою руку – ту, что возлила священный елей на его голову! Его грех следует выжечь, а если потребуется – пусть умрет и он сам ради спасения его бессмертной души! Предано доверие Господне. И Господь отплатит!

– Он обезумел, – еле слышно проговорил Истелин и покачал головой, наполовину отвернувшись. – Все они вконец помешались.

Он услышал все приближающийся шелест епископских шелков и, оглянувшись, увидел Лориса почти на расстоянии вытянутой руки, а по обеим сторонам от него – Креоду и Джедаила.

– Я даю тебе шанс, и только из милосердия, – сказал Лорис, подняв палец, дабы подчеркнуть важность момента. – Если ты согласен вместе со мной и отцом Креодой возвести отца Джедаила в епископы, ты будешь удостоен такой же почетной отставки, которую великодушно предложил для меня на минувшие два года. Это куда больше, чем ты заслуживаешь.

– И все, что от меня требуется, дабы снискать твою великую милость – предать моего архиепископа и моего короля, поставив изменника на мое место, – сказал Истелин. – Я отклоняю предложение.

– Я бы не слишком спешил на твоем месте, – предупредил Лорис. – неправильное толкование понятия «верность» может привести к твоей смерти.

– Не угрожай мне! – рявкнул Истелин. – Я не стану изменником ради должностей, богатства и даже ради спасения своей жизни. Я и пальцем не шевельну для соучастия в незаконном возведении в епископы этого человека.

– Умоляю тебя, Генри, будь разумен, – сказал Креода.

– О, я разумен. Совершенно разумен. И, чудится мне, это единственная причина, по которой вы добиваетесь моего содействия в вашей противозаконной затее. Вам нужен еще один епископ, чтобы посвящение стало действительным, не так ли?

Угрожающе прищурившись, Лорис покачал головой.

– Вы мне совершенно не нужны, Истелин. Джедаил получит епископство, хотите вы того или нет.

– Не при моем содействии.

– Если для вас в этом есть утешение, да будет так, – парировал Лорис. – Но ошибочно было бы думать, будто ваш отказ сделает невозможным посвящение Джедаила. Ведь вы, конечно, не думаете, что я пустился бы в мой священный поход, если бы не имел поддержки среди епископов будущей воссоединенной Меары? Епископ Кашиенский и два странствующих епископа – сейчас в стенах Ратаркина, Лэхленский и Колдерский прибудут с другими сторонниками госпожи Кэйтрин в считанные дни, так что нас будет вдвое больше, чем нужно, чтобы посвящение Джедаила стало действительным.

– Вдвое больше изменников, – подхватил Истелин.

Лорис вновь сощурился.

– Вы все такой же упрямец, Истелин. Боюсь, мне наскучила болтовня. Джедаил, будьте добры пригласить стражу. Отец Истелин перебирается в новое обиталище.

– В темницу? – спросил Истелин, как только Джедаил поклонился и прошел мимо него, чтобы выполнить приказ.

Лорис ответил чопорной улыбкой.

– Я не из тех, у кого полностью отсутствует представление о приличиях, Генри. Из уважения к посту, который ты пока еще формально занимаешь, тебя будут содержать в неплохих условиях до посвящения Джедаила в епископы. – Он сделал знак явившейся страже подождать у дверей. – Однако из чувства приличия я требую, чтобы ты снял свое облачение, прежде чем последуешь в новое жилище. Не хотелось бы пачкать священное одеяние в случае, если ты вздумаешь сопротивляться.

Само предположение, что стражи могут прикоснуться к нему, пока он все еще облачен для торжественной службы, вызвало у него холодную дрожь, но он знал, что это не пустая угроза. Суровый взгляд Лориса ясно говорил, что пощады не будет, даже если он согласится на их условия. Он медленно снял лиловую ризу с грозными символами Пришествия и передал ее в руки ожидавшего Джедаил, за ней последовали паллий, пояс, епитрахиль, орарь и стихарь. Наконец, он остался лишь в лиловом подряснике, туфлях и маленькой шапочке и стоял, прижимая к груди крест, усыпанный драгоценными камнями, по-прежнему бросая им безмолвный вызов. Страж подошел к нему сзади и набросил ему на плечи подбитый мехом плащ. Истелин не без изумления кивнул в знак благодарности, поплотнее закутываясь от холода.

– Епископ Истелин будет временно помещен вместе с юным владетелем Транши, – сказал Лорис начальнику стражи. – Прошу препроводить его туда с тем уважением, которое позволит его поведение. Посетителей не допускать. Мы дозволяем ему служить мессу и ухаживать за мальчиком, пусть он получает все, что понадобится для того и другого. Теперь ступайте.

Стражи двинулись к нему, но Истелин, не замечая их, прошел мимо Лориса и Креоды, дабы почтительно склониться перед алтарем. Достоинство облекло его, словно мантия, когда он поднялся и направился к воинам, хотя он при этом умирал от страха, но те в ответ на благородство его осанки тут же приняли вид скорее почетного эскорта, нежели тюремных конвоиров. Ему удалось не задрожать до тех пор, пока они не заперли за ним дверь тюремной камеры. Он не помнил, как долго стоял, привалившись спиной к двери, дрожа и борясь с дурнотой и стыдом поражения, пока постепенно не осознал, что чьи-то глаза смотрят на него из тени с покрытого мехами ложа у теплого огня.

– Кто здесь? – негромко спросил он.

– Простите меня, что не встаю перед вами, ваше преосвященство, – ответил юношеский голос, – но мои ребра болят, едва я шевельнусь. Вы, должно быть, епископ Истелин.

– Я самый.

Истелин осторожно подошел поближе. Мальчишечье лицо, возникшее перед ним в свете пламени, было куда моложе, нежели он ожидал увидеть.

Ореховые глаза из-под сероватой повязки на лбу взирали на него с обескураживающей прямотой, рыжеватый пушок над верхней губой свидетельствовал, что мальчик все же немного старше, чем решил сперва Истелин – лет четырнадцати-пятнадцати. Темные круги, прорезавшие нежную кожу под глазами, указывали на страдания, которые в последнее время переносил этот юноша.

– Вы, должно быть, юный владетель Транши, – сказал Истелин, присев у его постели.

– Едва не ставший покойным владетель Транши, благодаря эскорту Лориса, – ответил мальчик, протягивая руку из-под мехового покрова и пытаясь улыбнуться. – Друзья называют меня Дугал. Едва ли здесь место для лишних церемоний.

Истелин наспех пожал протянутую руку и ответил на улыбку.

– Тогда я так и буду звать тебя, юный лорд, раз уж мы с тобой стали товарищами по несчастью. Тебе здорово от них досталось?

– От лошадей не меньше, чем от людей, как я полагаю, – признал Дугал, опираясь о гору подушек с едва уловимой болезненной гримасой. – После того, как меня сбили с моего пони, их скакуны лягнули меня разок-другой и едва не затоптали. А люди только огрели по голове. У меня кое-где сломаны ребра, но, похоже, хотя бы головная боль отступает. Какой сегодня день?

– Пятое декабря, – ответил Истелин. – Сейчас Рождественский пост. Можно я осмотрю твои раны? Не больно-то я в этом искусен, но, пожалуй, кое-что сделать смогу.

Дугал на миг прикрыл глаза и легонько кивнул.

– Спасибо. Я могу сказать, что надо делать, Я учился полевой хирургии, но не больно-то могу здесь и сейчас применить свои навыки. Взгляните. Самое скверное – это ребра.

Он лежал нагой под меховым одеялом, его изящный торс и конечности украшали старые шрамы, которых и должно ожидать у мальчика, обучавшегося воинским искусствам. Но Истелин лишь процедил что-то сквозь зубы при виде здоровенного синяка на грудной клетке слева. Еще один синяк багровел у правого бедра, он имел точные очертания подковы. Истелин разглядел даже отпечатки гвоздей на положенных местах.

– Это выглядит страшнее, чем на самом деле, – пояснил Дугал, осторожно погладив синяк правой ладонью. – Не то чтобы он не болел. И не то чтобы я не хромал из-за него. Но я хотя бы ногу не сломал. Если дадут, чем перевязать, или вы сами что-то подберете, надо наложить повязку на грудь. Без поддержки даже дыхание мучительно, стоит мне не так двинуться. И кашель…

Дугал обхватил обеими руками грудную клетку, чтобы тщательно и глубоко вздохнуть.

Истелин встревожился.

– А легкое у тебя не продырявлено, а, парень?

Дугал покачал головой и содрогнулся, опять закрываясь мехами до пояса.

– Не думаю. Кровохарканья нет. Хотя все отдал бы за хороший ночной сон.

– Лорис сказал, что я смогу получить все для ухода за тобой, – заметил Истелин. – Возможно, у них есть и что-нибудь, что даст тебе поспать. А что с твоей головой? Раны есть?

Дугал дернулся, когда епископ стянул с его головы повязку и начал осторожно ощупывать череп под рыжими волосами.

– Нет, и не думаю, что там есть какие-то трещины. Только головные боли, но они отступают.

– Отлично, – Истелин кое-как заставил себя улыбнуться, когда поднялся и с сомнением поглядел на дверь. – Посмотрим-ка, что имел в виду Лорис, говоря: «все необходимое».

Час спустя, закутанный в плащ от холода, Дугал робко сидел в кресле у огня и впервые чувствовал себя сколько-нибудь сносно с тех пор, как попал в плен. Если только не дышать глубоко, повязка, наложенная Истелином на его грудь, поддерживала ребра достаточно, чтобы они не болели, а лишь глухо ныли. И даже это проходило, пока он потягивал питье, которое Истелин приготовил по его указаниям.