Текст книги "Сын епископа"

Автор книги: Кэтрин Ирен Куртц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 25 страниц)

– Назовите остальных епископов, Неван, – вежливо попросил он. – Не тратьте времени.

Глаза Невана закрылись, но губы вновь разомкнулись.

– Белден, епископ Кешиена; Лэхлен, епископ Баллимара, и четыре странствующих епископа: Мир из Кирни, Колдер из Шиила, Гилберт Десмонд и Реймер де Баланс.

– И он посвящает Джедаила – да у него целая соперничающая иерархия. Совсем стыд потерял, мерзавец!

– Отсутствие у него стыда беспокоит меня куда меньше, чем то, что он действует успешно, – хмуро заметил король. – Он думает, что с лихвой опередил нас, что я ничего не смогу сделать до весны, чтобы его остановить. Что ж. Может быть, как раз здесь он совершил роковой просчет. Стража!

* * *

Сперва Совет счел, что роковой просчет совершает как раз король.

– Это чистейшее безумие, государь, – возразил ему Эван со своего места, неподалеку от короля за столом Совета. – Не стоит и надеяться провести успешную кампанию в такую пору. На дворе декабрь, спаси Господи!

– Именно поэтому я отправляюсь туда сейчас, – парировал Келсон. – Они меня не ждут. Ратаркин хорошо укреплен, но я не верю, что все горожане уже признали права Лориса. В лучшем случае, он располагает видимостью власти в городе. Появление королевских войск, особенно в декабре, когда я, по его мнению, не могу сюда прийти, может само по себе сломить его.

– Не исключено, что он даже не поехал в Ратаркин, – вставил Сигер де Трегерн, сидевший против Эвана. – Если он заручился поддержкой Самозванки, он может ехать к ней в Лаас.

Келсон покачал головой.

– Нет. Пленный сказал, что в Ратаркин. Лорису нужно решить вопрос с епископством, прежде чем он займется мирскими вопросами. А у меня в Ратаркине епископ, которого я поклялся защищать.

– А кроме того, вашего друга держат там в заложниках, государь, если Лорис действительно в Ратаркине, – заметил архиепископ Браден. – Не это ли затуманивает ваш ум?

– Мой долг защищать их обоих, архиепископ, – отозвался Келсон. – И не следует позволять Лорису встать чуточку тверже, чем он уже стоит. Уж вам-то меньше, чем прочим, нужно объяснять, что такое Лорис.

– И все же не нравится мне это, государь, – сказал Арилан, который уже ясно дал понять, что ему и кое-что другое не нравится, когда услышал о том, как допрашивали Невана. – Лорис хитер и…

– Даже если на его стороне все силы в Ратаркине, в чем я сомневаюсь, – резко прервал его Келсон, – их недостаточно, чтобы выйти за городские стены и разбить войско, которое я собираюсь туда вести. А о любом большом сосредоточении военных отрядов мы бы услышали. Даже в Лаасе имеется только их обычная личная охрана, других сообщений не было. Самое худшее, никто не сможет взять верх, и мы подадимся домой.

– Я опасаюсь кое-чего похуже, государь, – вздохнул Кардиель. – Но пусть будет, что будет. Возможно, вы правы. Буду молиться, чтобы так и вышло. А вдруг нет? Если вас возьмут в плен или убьют…

– Если вам будет от этого спокойней, архиепископ, обещаю, что мой дядя останется здесь, как регент, – ответил король. – Случись что со мной, быть ему вашим королем. А у него три сына, которые наследуют ему.

– И вам нужны сыновья, чтобы наследовали вам, – не без раздражения напомнил Эван, – прежде чем вы ввяжетесь в столь безрассудную затею.

Келсон ухмыльнулся, почти довольный возвращению к старому спору.

– Но не понадобится ли мне для этого жена, Эван? – съязвил он.

– Так останься дома и женись, парень! – парировал тот. – Проведи зиму в постели с прелестной королевой, делая малышей, вместо того, чтобы пробиваться сквозь снега, бросая вызов мятежным архиепископам и Бог знает чему еще! Весной будет достаточно времени для войны.

Келсон подал знак Дункану взять перо и пергамент и пылко тряхнул головой.

– Хотелось бы, чтобы я мог остаться дома, Эван. Ничто не пришлось бы мне больше по нраву. Теперь мне понадобятся все наши постоянные отряды, Нигель… и, господа, именно потому, что сейчас зима, мне надо взять у каждого из вас подразделение, которые у вас на службе, чтобы увеличить мое войско. Мне нужна сотня рыцарей, легковооруженных для большей подвижности, и самые малые силы для поддержки. Я, конечно, беру Моргана, Джодрелла и Трегерна, остальных оставлю, чтобы готовились объявить большой призыв весной, в случае, если до весны ничего не решится. Дункан, как герцога Кассана я тоже взял бы и вас, но Нигелю вполне могут понадобиться ваши услуги здесь, в Ремуте.

Он не сказал, что Дункан также может стать звеном для связи со столицей, но Арилан, казалось, почувствовал это.

– А не следует ли вам взять епископа, который представлял бы законную епископскую иерархию, государь? – спросил он, явно намереваясь попасть в число участников похода.

– В таких делах лучше предоставить все светским властям, ваше преосвященство, – ответил за короля Морган, прежде чем Келсон придумал довод, почему Арилану не стоит идти с ними. – Если только у его величества нет особого желания рискнуть жизнью одного из самых верных ему епископов…

Он бросил взгляд на Келсона, готовый отступить, если у короля окажутся веские основания желать участия в походе Арилана, но, к его облегчению, Келсон покачал головой.

– Этого не нужно. Если кто-то сидит в Ратаркине, кроме Истелина, присягнувшего мне, это вне церковной юрисдикции. Итак, есть у кого-то существенные возражения, которые до сих пор не прозвучали?

Таковых не нашлось ни у кого.

– Тогда предлагаю заняться необходимыми приготовлениями. Я подозреваю, что здесь, в Ремуте, есть люди Лориса, и поэтому хочу выступить нынче же вечером под покровом темноты, прежде чем кому-то из них удастся послать ему вести и предупредить его. Морган, за мной.

Он поднялся и направился к большим двойным дверям, остальные встали и принялись кланяться, Морган обменялся коротким взглядом с Дунканом, прежде чем мерным шагом двинуться за королем.

Глава X
Поэтому разумный безмолвствует в это время; ибо злое это время.[11]11
  Амос 5:13


[Закрыть]

Два дня спустя, когда Келсон и его воинство ехали к Ратаркину под ледяным дождем, Меарская Самозванка вступила в город со своим супругом и детьми. С самого утра валил снег, удерживая дома праздно любопытствующих, и она со своими спутниками последовала по почти пустынным улицам, мало кем замеченная. Только стража у ворот епископского дворца опознала полотнище цветов старой Меары на древке и приветствовала процессию.

Госпожа Кэйтрин Кинелл Меарская приняла их выражение почтения как должное. Она никогда не была красавицей, да и годы ее не пощадили. Ей был шестьдесят один. Но она сохраняла холодную уверенность, что рано или поздно получит предназначенную ей власть, и упорно ждала, когда, наконец, грянет пора возмездия за лишения столь долгих лет. Белый скакун, на котором она гарцевала, был невелик, но верхушка безукоризненной прически Кэйтрин едва достигала его плеча, когда барон Трурилл помог ей сойти на покрытый снегом епископский двор. Он поцеловал ей руку, и Кэйтрин приняла его, подобно законной королеве, любезно, но свысока, и стала ждать, когда спешатся остальные.

– Добро пожаловать в Ратаркин, ваше королевское высочество, – промолвил Трурилл. – Или, возможно, мне скоро будет дана честь приветствовать вас как королевское величество. Я Брайс, барон Трурилл, ваш смиреннейший слуга. Те, кто вас принимает, ждут в доме.

Она удостоила его беглой улыбки, рассеянной и далекой, осторожно постучав кнутовищем по своей перчатке и кивнув бородатому человеку в городском тартане, который приближался к ней сзади. Он был несколько приземист, с простецким лицом, но здоров и крепок, его дорогой кожаный костюм для верховой езды подчеркивал мускулистость ног.

– Мой супруг, лорд Сикард Мак-Ардри, – сказала она, как на большом приеме. – А вот мои дети: принц Ител, принц Ллюэл и принцесса Сидана.

Брайс от удивления распахнул глаза, когда приблизились эти трое, они оказались не только много моложе, но и необычайно хороши собой. Он понятия не имел, откуда у них такой аристократический вид: ни мать, ни отец ничем таким не славились даже в юности – но, судя по всему, эта парочка произвела на свет трех самых очаровательных отпрысков, которых Брайс когда-либо видел. Два мальчика, лишь чуть моложе короля Келсона, вполне сравнимые с ним своей осанкой, повадкой и тонкостью черт; а юная принцесса…

Брайсу пришлось сделать усилие и напомнить себе, что он благополучно женат, и такая девушка в любом случае не для него. Невысокая, но стройная, как молодое деревце, с тугими каштановыми локонами, выбивающимися из-под капюшона, Сидана показалась Брайсу самим воплощением его идеала женственности, в ее темных глазах таилась загадка, они наводили на мысль о феях, созданиях иного мира, бойкого и все же невинного, мудрого, однако, простодушного. Она учтиво наклонила голову, заметив его страстное любопытство, но не проявила ни смущения, ни снисходительности, которые столь часто охватывают других высокопоставленных девиц в подобных обстоятельствах. Ее доброта помогла ему стряхнуть чары, прежде чем кто-то заметил его неподобающий интерес к этой красотке.

– Вы находите мою дочь привлекательной, барон? – услышал он вопрос Сикарда, и лицо лорда из пограничья лукаво оживилось, когда он протянул руку, приветствуя Трурилла.

Брайс поглядел прямо в глаза отцу девушки и выпалил:

– Честное слово, сударь, она великолепна. Немыслимо великолепна. И счастлив будет тот, кому удастся добиться ее руки.

– Это верно, – с некоторым нетерпением заметила Кэйтрин, – хотя, она не просто для любого встречного, и я уверена, вам это понятно. – Она взяла под руку своего старшего сына и устремила взгляд к дверям мимо Брайса. – Но нельзя ли нам войти? Наши спутники присмотрят за лошадьми и вьюками. Немало часов прошло с тех пор, как мы в последний раз согрелись и подкрепились.

Немного погодя, когда смущенный Брайс препроводил высоких гостей в приемную епископа, и все обменялись положенными приветствиями и подкрепились, заговорщики с обеих сторон приступили к ответственному совещанию. Сидана принесла извинения и удалилась отдохнуть со своими девицами и дамами, но оба ее брата с удовольствием уселись справа и слева от родителей, страстно желая, чтобы им тоже дозволили высказаться в свой черед.

– Мне не нравятся эти новости о герцоге Кассане, – хмуро заявила Кэйтрин, едва только Лорис уселся прямо напротив нее, а рядом с ним – Креода, Джедаил и Брайс. – Кассан должен достаться Ителу, когда умрет Мак-Лайн. А если Мак-Лайн будет епископом, нетрудно догадаться, что он попытается оставить его церкви.

– А заодно и Кирни, – подал голос Ител справа от матери.

Брайс подумал, что этот юнец с темными глазами немного смахивает на коршуна.

Тихонечко потягивая подогретое вино, Креода покачал головой.

– Не Церкви, моя повелительница. Короне. Мак-Лайн человек короля. Мы, правда, пытались его убрать.

Кэйтрин передернула плечами.

– И весьма бездарно, как я слышала. Наутро он достаточно оправился, чтобы посетить мессу.

– Ему на выручку явился исчадье преисподней Морган, – пробурчал Лорис. – И он исцелил Мак-Лайна с помощью деринийского чародейства.

– Но это случилось позднее, – вставил Сикард, с пренебрежением махнув рукой. – Говорят, Мак-Лайн сам защитился при нападении. Вы поручили ребенку работу мужчины?

Лицо Лориса на миг запылало от гнева, но, отвечая, он следил за собой и не повышал голоса.

– Да, наш человек был молод. Но он воспитывался в доме самого Мак-Лайна. И знал, что делает. Взрослый так легко не получил бы доступа к Мак-Лайну. И Мак-Лайн все-таки был ранен.

– Но кажется, никакой пользы…

– Ваша милость, отрава на клинке должна была сделать любого, в ком есть деринийская кровь, совершенно неспособным обороняться, – терпеливо пояснил Лорис. – А для священника, который не вправе убивать, если только может избежать этого, любое колебание должно было оказаться роковым.

– Теперь это неважно, – пробурчала Кэйтрин, поигрывая своим кубком. – Оно не оказалось роковым, и мы должны убрать Мак-Лайна каким-то другим способом. Однако, до того, обсудим положение моего племянника. – Она удостоила Джедаила теплой улыбки, на которую он ответил. – Как скоро вы готовы осуществить его посвящение в епископы, господин Лорис?

Лорис наклонил голову.

– Завтра, если вам угодно, ваше высочество. Достойно сожаления, что епископ Истелин продолжает противиться неизбежному, но епископ Креода и несколько других будут иметь честь участвовать в этом счастливом событии.

– Вы так сказали в вашем письме, – произнесла Кэйтрин, окинув взглядом супруга. – И также сказали, что держите здесь юного владетеля Транши. Не потрудитесь ли дать объяснения?

Ошеломленно заморгав, Лорис стал переводить взгляд то на Сикарда, то на Кэйтрин, затем поглядел на Креоду, пожавшего плечами.

– Я высадился близ Транши, ваше высочество, о чем я вас, разумеется, известил, – осторожно начал Лорис. – Мальчик возглавил отряд, который пытался меня перехватить. Барон Брайс взял его в заложники, дабы обеспечить наш отход, и мы оставили его у себя, ибо поддержка Транши пригодится нам в будущем. Он молод, его легко можно будет склонить на нашу сторону. Если вы не согласны, его еще не поздно убить.

– Убить? – Сикард широко распахнул рот и полупривстал с кресла.

Лорис вздрогнул в изумлении, а Брайс и Креода попытались вмешаться. Кэйтрин схватила мужа за руку.

– Спокойно, дорогой. Он явно не знает. Спокойно, друг мой, спокойно.

Когда все затихли, Кэйтрин опять устремила свое внимание на Лориса, одновременно ласково поглаживая руку своего благоверного.

– В пылу вашего нелегкого бегства, вы, очевидно, забыли, из какого клана мой муж, архиепископ, – отчетливо произнесла она. – Юный владетель Транши – племянник моего мужа. Господин Сикард не разговаривал со своим братом, отцом мальчика, много лет, но вы должны понимать, что кровные узы крайне важны для людей с границы. И то, что у Сикарда вышла размолвка с Каулаем, не охлаждает привязанности моего мужа к его единственному уцелевшему племяннику.

Лорис улыбнулся и расслабился.

– О, здесь мы не поссоримся, сиятельная госпожа, ибо юный Дугал в добром здравии, и вы можете посетить его, когда угодно. Вы хотели бы видеть его?

– Немедленно, – рявкнул Сикард.

– Но, конечно… Хотя, уверяю вас, он содержится в почетном заключении. Сейчас он делит покои с епископом Истелином, который помогает залечить раны, полученные мальчиком при пленении. Уверяю вас, ничего опасного. Идемте, я проведу вас к нему.

* * *

Дугал Мак-Ардри основательно потянулся, затем передвинул одну из фигурок на доске, расставленной между ним и Истелином, и поднял взгляд, дабы увидеть лицо епископа. Истелин приподнял бровь и провел рукой по нижней челюсти, изучая вновь создавшееся положение и глубоко задумавшись.

Прошло больше недели с пленения Дугала, его раны исцелялись с быстротой, часто даруемой юным и здоровым. В голове еще слегка подергивало, если слишком резко двинуться или слишком долго не спать, но постоянное нытье в ребрах отступило, и возникало разве что случайно и слабо. И дышать стало много легче. Последние день-два он даже приступил к простым упражнениям, дабы поскорее вернуть форму.

Он пошевелил пальцами правой руки и собрал их в кулак, радуясь, что сил мало-помалу прибывает, потом замер и вскинул голову, прислушиваясь к приближающимся к их двери шагам. Истелин с неудовольствием поджал губы, но поднялся, когда дверь стала отворяться, побуждая встать и Дугала. Дугал повиновался, понимая, что не стоит восстанавливать после себя тех, кто их держит в плену.

– К вам посетители, лорд Дугал, – сказал Лорис, проходя в дверь мимо отступившего стража. – Я уверил их, что с вами обращались со всем уважением, какого требует ваш ранг.

Глаза Дугала метнулись к тем, кто вошел следом за Лорисом, и сердце у него упало. Эту простоватую на вид пожилую женщину он не знал, но мог догадаться, кто она, по ее спутнику. Даже если бы сопровождавший ее мужчина не носил пледа из тартана Мак-Ардри, Дугал распознал бы его по верному отпечатку, который накладывает родство. То могла быть только паршивая овца, его дядя Сикард Мак-Ардри, и с ним – его жена, Самозванка Кэйтрин.

– Родич, – бесстрастно пробормотал Дугал, на случай ошибки, отдавая учтивый поклон.

Между густой бородой и усами сверкнули белые зубы, их обладатель от души рассмеялся.

– Я вижу, сын моего брата вырос и стал мужчиной, а? Мы слышали, что ты заставил попотеть эскорт его преосвященства, паренек.

Дугал вновь наклонил голову.

– Я всего лишь исполнял свой долг перед отцом, сударь. Как его наследник, я не мог поступить иначе.

Женщина подняла бровь и сверху вниз поглядела на супруга, явно довольная ответом.

– Мальчик хорошо говорит, Сикард, и, кажется, умеет не болтать лишнего. Возможно, он также неплохо проявит себя и в новых обстоятельствах. Ты не представишь мне нашего племянника?

Сикард слегка поклонился ей и жестом подозвал Дугала поближе. Тот медленно подошел, отлично понимая, что им от него требуется.

– Как будет угодно моей владычице, – пробормотал Сикард. – С вашего дозволения хочу представить вам сына своего брата, лорда Дугала Мак-Ардри, наследника графа Траншийского. Дугал, ее королевское высочество, принцесса Кэйтрин Меарская. Если ты мудрее твоего отца, надеюсь, ты признаешь ее своим будущим сюзереном. Транша была некогда частью Древней Меары и станет ею вновь, если судьба к нам благосклонна.

У Дугала от его намеков заледенело сердце, но только этого он и мог ожидать. Придав своему лицу самое наивное и оторопелое выражение, он принял протянутую руку Кэйтрин и учтиво коснулся губами костяшек пальцев. И почувствовал, как у него за спиной осуждающе напрягся Истелин.

– Для меня честь познакомиться с вами, сударыня, – сказал он, робко поднимая на нее взгляд. – Пока я рос, меня нередко огорчало, что, поссорившись с братом, мой отец лишил меня дяди, тети и кузенов. Надеюсь, вы не в обиде на меня из-за него.

– Разумный мальчик, – ответила она, беря его за плечи, чтобы церемонно расцеловать в обе щеки. – Мы еще поговорим об этом после завтрашнего посвящения в епископы нашего родственника Джедаила, если подтвердится, что ты и впрямь такой славный юноша, каким кажешься.

Она отстранилась, чтобы взглянуть на Истелина, который встретил ее взгляд с каменным лицом, затем кивнула Лорису.

– Я желаю, чтобы лорд Дугал получил почетное место на завтрашней церемонии, господин архиепископ. Он из нашей семьи. И я желаю, чтобы с ним обращались соответственно.

Лорис поклонился.

– Если ваш племянник даст слово не вмешиваться в происходящее, уверен, это можно устроить, ваше высочество.

– Итак, Дугал? – Она в упор поглядела на юношу. – Мы можем положиться на тебя, как на своего по крови?

Упав на одно колено, Дугал склонил голову и сказал, что согласен от всей души.

Если это и было требуемым обещанием, он мог дать его со спокойной совестью, ибо кровь и честь привязывали его, прежде всего, к королю. А добившись их доверия, он еще сможет сбежать, чтобы предостеречь Келсона.

– Тогда поклянись на кресте, – сказал Лорис, не столь уж неожиданно, и начал протягивать Дугалу свой нагрудный крест для целования. – Нет, поступим иначе. Ты поклянешься на кресте Истелина, а то у тебя могут быть сомнения насчет того распятия, которое ношу я. Истелин, подойди.

Когда Лорис щелкнул пальцами в сторону Истелина и поднял руку, Дугал подумал сперва, что епископ откажется: Истелин всем своим видом осуждал то, что явно выглядело, как отступничество со стороны Дугала. Но приказ Лориса не оставил места неповиновению. Вызов означал бы только, что крест отберут силой. Сняв с шеи цепь, Истелин отвел глаза и протянул Лорису реликвию. Тот взглянул на коленопреклоненного Дугала и пошел еще дальше.

– Думаю, присягу следовало бы принять епископу Истелину, – вкрадчиво промолвил он, схватив запястье Истелина и поднеся руку с крестом к Дугалу на уровне его глаз. – Возложи длань на этот святой символ и принеси присягу Истелину, юный Дугал. И знай, если ты преступишь клятву, будешь гореть в аду за свой грех!

У Дугала отвисла челюсть, дело и впрямь пахло скверно, но он уже знал, каково его решение, когда возлагал руку на крест в руке Истелина: его первый долг – перед Богом и королем, и он отменяет любые клятвы, которые могут быть потребованы от него принуждением.

– Поклянись, что не предпримешь ничего, чтобы сорвать завтрашнюю церемонию, – тихо произнес Истелин, когда Лорис в нетерпении стиснул его запястье. Слова были в точности те, которые одобрила Кэйтрин, и Дугал решил, что еще в состоянии с чистой совестью дать такую клятву. Возможно, Истелин даже считал, что здесь есть простор для толкований. Но прежде, чем Дугал успел склониться и поцеловать крест, свободная рука Лориса хлопнула по их соединенным, безжалостно вдавив металл креста в их плоть.

– Поклянись также, что не попытаешься бежать, – потребовал Лорис. – Дай мне слово чести и получишь все, что подобает твоему званию.

– Клянусь, – пролепетал Дугал, с силой выдавив это слово из глубины души и подняв испуганные глаза на архиепископа-бунтовщика.

– Повтори каждое слово клятвы, – настаивал Лорис.

Дугала чуть не вывернуло, но ему ничего не оставалось, кроме как повиноваться.

– Даю слово чести, что не попытаюсь бежать, – твердо проговорил он.

– И что никак и ничем не сорву церемонию, – подсказал Лорис.

– И что никак и ничем не сорву церемонию, – повторил Дугал.

– Да поможет мне Бог…

– Да поможет мне Бог.

– И пусть душа моя горит в аду, если я не сдержу эту торжественную клятву! Говори! – не унимался Лорис.

Весь похолодев, Дугал поднял полные искреннего страха глаза на Кэйтрин в немой мольбе, но она лишь улыбнулась и кивнула.

– И… и пусть душа моя горит в аду, если я не сдержу эту торжественную клятву, – и он едва не задохнулся.

– Теперь целуй крест, – произнес Лорис, ослабляя чудовищную хватку.

Дугал слепо повиновался, добавил горячую молитву, чтобы Господь простил ему ложную клятву. Когда он встал, он дрожал от изнурения, которого стоило ему свершившееся, но Кэйтрин выглядела довольной, и даже Лорис казался удовлетворенным. Лицо Истелина не выразило ничего, когда он вновь надел крест себе на шею, с вызовом встретив взгляд архиепископа – и тут Самозванка обратила на него самое пристальное внимание.

– А как насчет вас, епископ? – вкрадчиво спросила Кэйтрин. – Я не настолько наивна, чтобы думать, будто вашу верность можно заполучить столь же легко, сколь и верность нашего племянника, но вы будете присутствовать завтра на посвящении Джедаила. А явитесь ли вы на нее с почестями, подобающими вашему сану, решать вам.

Истелин наклонил голову.

– Я не стану ни в чем таком участвовать, сударыня. Я не признаю полномочий этого человека, бегство которого, очевидно, устроили вы. И глупо с вашей стороны думать, будто король бездельничает, пока вы узурпируете власть в его землях.

– Меара моя, а не Келсона, – ответила Кэйтрин.

– Меара – часть Гвиннеда и была законно присоединена к нему несколько поколений назад, – упрямо промолвил Истелин. – Если вы заодно с этим низложенным служителем церкви, тогда вы все – изменники.

– История рассудит, что есть измена, – парировал Лорис, – точно так же, как она рассудит, было ли мудрым ваше решение. У вас ночь, чтобы как следует подумать. Но завтра вы станете свидетелем посвящения отца Джедаила, даже если вас придется приволочь туда полуживого и привязать к вашему престолу. Не совершите ошибки, сочтя это пустой угрозой. Это вполне можно устроить.

– Итак, законность того, что вы творите, все же имеет значение, не так ли, Лорис? – Истелин перевел взгляд на Кэйтрин. – Сударыня, я прошу вас основательней обдумать ваши действия. Еще не слишком поздно отказаться от того, что вы затеяли, и молить короля о прощении. Лорис бежал из монастыря и ответит за это, но вы пока не совершили тяжких преступлений, так остановитесь.

Разъярившись, Лорис взметнул руку, чтобы ударить его, но Сикард, по мгновенному знаку жены, удержал его.

– Мы благоразумно последуем вашему совету, епископ, – ласково промурлыкала Кэйтрин, – а вы, надеюсь, последуете нашему. Архиепископ Лорис, нам нужно кое-что обсудить наедине. – Она взглянула на молчаливого, стоящего с расширенными глазами Дугала, в то время как Сикард двинулся к открытой двери. – Племянник, если ты ценишь жизнь этого глупого священника, ты хорошо поступишь, попробовав убедить его в ошибочности такого решения. Вечером ты будешь обедать с нами и сообщишь, что тебе удалось.

Она повернулась и скользнула в открытую дверь за мужем, изумленный Дугал едва успел отдать поспешный поклон. Лорис бросил на Истелина ядовитый взгляд, несколько задержался на нем, затем более сдержанно оглядел Дугала и скрылся. Дугал испустил долгий негромкий вздох, как только снаружи отгремели засовы, и с горечью взглянул на потрясенного Истелина.

– Так вот какова моя тетя Кэйтрин, – пробормотал он.

Истелин обжег его взглядом, полным страстного отвращения, и отвернулся, затем вслепую зашагал к молитвенной скамеечке и рухнул на нее коленями, уткнувшись лицом в сложенные руки. Миг спустя Дугал последовал за ним и неловко преклонил колена на голом камне рядом.

– Прошу вас, не гневайтесь на меня, ваше преосвященство, – прошептал он, желая, чтобы епископ поднял голову. – Неужели вы думаете, что я действительно сделаю хоть что-то, что помогло бы Лорису?

Шепот Истелина едва ли был слышен сквозь его руки.

– Ты дал клятву, Дугал. Страшную клятву. Неужели ты собираешься ее преступить?

– Я… Мне не приходилось выбирать.

Истелин холодно поглядел на него.

– Ты мог выбирать. Ты мог поступить, как я. А ты дал ему свое слово!

Дугал болезненно проглотил комок. У него опять заболели ребра, так заколотилось о них сердце.

– Я дал свое слово королю, – промолвил он. – И если даже это будет стоить мне спасения души, я сдержу слово, данное ему. – Он тщательно сложил руки, переплетя пальцы, и с силой придавил их к подбородку. – Но я не смогу бежать и предупредить его, если меня будут слишком бдительно охранять, – очень тихо продолжал он. – Возможно, я все равно не смогу бежать, но надо хотя бы попытаться. А если так, то ради него мне нужна хоть какая-то надежда на успех.

– Даже ценой нарушения священной клятвы? – спросил Истелин.

– Любой ценой, – прошептал Дугал.

* * *

Он не смог убедить Истелина, что самое мудрое – это прикинуться, будто они согласны помогать мятежникам. Он пытался сделать это, пока не явился слуга, чтобы вести его на обед, но епископ стоял на своем: даже прикидываться послушным столь же гибельно, сколь и по-настоящему сдаться врагу. И никаких разговоров.

– Но они намерены доставить вас туда, ваше преосвященство… И чего доброго, если даже им придется водрузить на престол ваш труп! – сказал, наконец, мальчик. – Вы ничем не поможете королю, если станете трупом.

– Возможно. Но я умру, зная, что был верен моему долгу и Господу. Лорис не получит удовлетворения.

Дугал думал над словами Истелина, пока шел за слугой в большой епископский зал, и ощущал неслыханную тяжесть, навалившуюся на душу, но сделал все возможное, чтобы яснее соображать, как только сел за стол. Его поместили на дальний конец главного стола, где воины обслуживали его, а заодно и наблюдали за ним, и он знал, что с него не спускают глаз и многие другие.

Все больше осознавая, какую опасную игру он затеял, мальчик вел себя тихо и старался неизменно таращить глаза и благоговеть в присутствии Меарского Двора.

Казалось, никто не вспомнил, что он воспитывался при дворе поизысканней, в Ремуте, и Дугал надеялся, что они сочтут, будто он отвык от подобной роскоши, живя дома в горах. В сущности, он уже несколько лет, как покинул Ремут, и ему не стоило больших усилий перейти к более небрежному поведению, обычному в доме его отца: шумному и неистовому, с откровенным вниманием к еде и всяким штучкам, немыслимым в столице.

Как только он вошел в образ, поддерживать его оказалось легко. Вскоре его представили кузенам: Ителу и Ллюэлу, юнцам примерно его лет, и ошеломляюще красивой Сидане.

– Не думаю, что ты видел в своей Транше много девиц, вроде этой, – с гордостью произнес принц Ител, наливая сестре чашу эля. – Меара будет сердцем обновленного мира, когда мы победим. Увидишь.

Он был достаточно пьян, чтобы принять неловкий смешок Дугала за признак восторга. Сидана тоже присоединилась к веселью.

Один Ллюэл держался особняком, украдкой поглядывая на Дугала, когда ему казалось, что тот не замечает, и угрюмо задумавшись над чашей. Дугал попытался во что бы то ни стало завоевать их доверие, вызывая на разговор молчальника Ллюэла, выслушивая рассказы о военных подвигах кузенов с притворным благоговением, и, наконец, присоединившись к добродушным подначкам, которые неизменно выносила Сидана от старших братцев. Ко времени, когда обед закончился, он почти что стал одним из них.

Однако, одним из детей, но не из взрослых. После того, как дамы удалились, и подали вино покрепче, Сикард пододвинул свой табурет поближе к племяннику и стал выспрашивать его о взглядах старого Каулая с намеком, что после смерти старика Меара в состоянии существенно улучшить жребий Дугала.

Дугал заподозрил, что его дядя на самом деле куда трезвее, чем кажется. Он умел скрыть свои подлинные чувства, даже прикинулся оживившимся, когда Сикард предложил ему герцогский титул после того, как Меара отделится от Гвиннеда. И, судя по всему, давал правильные ответы.

Он пил с дядей и его сыновьями еще час, умудрившись каким-то образом набраться гораздо меньше, нежели они полагали. Ител, подвыпивший Ллюэл и бдительные, до сих пор трезвые воины проводили его обратно, когда завершилась пирушка, два принца пропели ему шумное величание как будущему герцогу Траншийскому, прежде чем играючи хлопнуть его по спине через дверной проем.

Однако Истелин все еще был с ним холоден. Дугал застал его на коленях за молитвой, и епископ не стал глядеть на него после того, как один раз с презрением смерил с головы до пят и резко повернулся к нему спиной. Не смог Дугал и добиться от него хоть каких-то слов. Он заполз под свое меховое одеяло, чувствуя себя последней змеей, и слезы бесшумно струились по его щекам, пока он, наконец, не погрузился в тревожный сон. И почти немедленно сны оборотились кошмарами:

Судный День. Нагой и перепуганный, он съежился у подножия огромного золотого Престола Небесного, а разгневанный Истелин возносит руку к Свету в немой мольбе, с осуждением указывая другой рукой на Дугала. Сонм плачущих ангелов несет к Престолу неподвижно распростертого Келсона, и на его теле кровоточит дюжина ран.

Дугал пытается сбивчиво объяснить, что Келсон не может быть мертв, и что не в чем винить его, Дугала. Но внезапно король поднимает голову и протягивает окровавленную руку, которая также указывает в направлении Дугала, плоть исчезает с костей, в то время как Дугал в ужасе следит за этим, и глаза становятся пустыми провалами в похожем на маску черепе.