Текст книги "Камбер-еретик"

Автор книги: Кэтрин Ирен Куртц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 33 страниц)

ГЛАВА VI
Но радей о пребывающем в тебе даровании, которое дано тебе по пророчеству с возложением рук священства.[7]7
  1-е Тимофею 4:14


[Закрыть]

Синхил Халдейн со стороны, дабы не мешать приготовлениям, наблюдал за тем, как преображается его часовня. Долгие годы служившая ему убежищем, теперь, после обрядов, проведенных Джоремом и Ивейн, она стала какой-то чужой и незнакомой. Это странное ощущение не оставляло короля все последние часы, ни за книгой, ни даже во время молитвы.

В течение дня они по очереди наведывались к нему. Первым появился Элистер, вскоре после третьего колокола, когда Синхил пробудился после недолгого отдыха. Самому епископу, похоже, передохнуть так и не удалось – всю ночь они вместе молились и расстались лишь ближе к заутрене.

Следом за Элистером заглянул Джорем, Райс, потом Ивейн, а затем и Джебедия. Этот Дерини был мало похож на большинство своих сородичей и, по мнению короля, заслуживал куда лучшего отношения со стороны людей. Прирожденный воин, не утративший однако мягкости и способности к состраданию, Джебедия не сомневался, что после кончины монарха регенты сместят его со всех постов. Синхил, как мог, постарался разубедить его, но едва ли это ему удалось.

В последнем обряда Джебедия не будет принимать непосредственного участия, ибо должен нести стражу перед входом в покои, так что они с королем простились при встрече… навсегда. Из всех визитов этот был самым печальным.

Самого короля, в отличие от друзей и приближенных, скорый приход смерти почти не страшил. В былые времена, стоило ему подумать о своем недуге, о его неотвратимости, и Синхил буквально цепенел от ужаса. Но теперь он с полным спокойствием сознавал, что нынче его земному пути придет конец. Тревоги не было. Вот если бы еще удалось завершить последнее дело, что осталось ему в этом бренном мире!

Куда лучше добровольно пойти на смерть, отдав последние силы сыновьям, чем уныло тянуть время, слабея день ото дня, не имея сил подняться и чувствуя, как с каждым вздохом нарастает боль и уходит жизнь.

Так он сказал Элистеру утром, на своей последней исповеди, и получил отпущение грехов. Затем с помощью Элистера отслужил последнюю мессу, благоговейно облачившись в столь любимую им старую ризу. Месса совершалась тайно – Синхил лишился сана священника в тот день, когда давно умерший архиепископ объявил его наследным принцем. То, что Синхилу возвращен сан и он продолжает служение Богу, было секретом, о котором знал только Элистер, – и эту тайну они унесут с собой в могилу.

Потом Синхил принял причастие; совершенные обряды придавали ему силы весь оставшийся день. Позже, в свое время, Элистер совершит над ним последнее причастие, а дальше будет покой. Он с радостью встретит успокоение от этой жизни, которую так долго его вынуждали вести.

Вздохнув, он оглядел часовню. Темноту разгоняли только лампада и единственная тонкая восковая свеча на маленьком столике посреди комнаты. Когда слуги закончили генеральную уборку, Ивейн и Райс убрали все, кроме тяжелого алтаря у восточной стены и толстого келдишского ковра, который прикрывал плиты перед алтарем. Ковер они сдвинули в центр комнаты, принесли еще один, меньшего размера, и положили в северо-восточном углу часовни. Затем Джорем скрылся в проеме слева от алтаря, спустя мгновение отверстие в стене исчезло. Ивейн, Элистер и Джебедия продолжали приготовления.

Теперь в самых важных точках комнаты стояли свечи под золотым, красным, голубым и зеленым абажурами, похожие на те, что горели во время ритуала посвящения Синхила.

Покровы на алтаре были заменены новыми, свечи тоже. Все совершалось в едином размеренном ритме. От женщины, епископа и рыцаря Ордена святого Михаила как будто исходила благодать, и Синхил, наблюдавший из-за дверей, почувствовал, как она коснулась его.

Мимо прошел Джебедия, и король отметил перемены в его облике: начищенная кольчуга позвякивала при каждом шаге, белый пояс рыцаря четко выделялся на темно-синем фоне мантии Ордена, надетой поверх доспехов. Старый воин нес меч Синхила, вокруг драгоценных ножен был свернут парадный пояс, тоже сверкавший дорогими камнями.

Джебедия почтительно поклонился королю, но не замедлил шага. Он пересек часовню, поклонился перед алтарем, затем, преклонив колено, передал меч в протянутые руки Элистера. Элистер поклонился с мечом, положил его на алтарь, зажег от лампады тонкую восковую свечку, а от нее зажег свечи на алтаре. Затем опустился на колени на ступеньках алтаря и склонил седую голову в молитве.

Джебедия еще раз поклонился, поднявшись с колен, и затем покинул часовню так же стремительно, как и вошел в нее. Когда рыцарь скрылся за дверью, Синхил остро ощутил горечь утраты. Он знал, что больше никогда не увидит Джебедию.

Послышались тихие звуки – звяканье металла по стеклу. В центре комнаты Ивейн раскладывала на столе ритуальные предметы: кадильницу, тонкий серебряный кинжал, который Синхил, кажется, видел несколько раз у нее на поясе. Пламя свечи отражалось в лезвии яркими бликами.

Под столом, скрытые от Синхила белой скатертью, спускавшейся до самого пола, лежали лекарская сумка Райса, две серьги из скрученной золотой проволоки, не подходящие в пару, и три небольших листа пергамента.

Король написал их собственноручно сегодня днем, это была его последняя воля, обращенная к наследникам. Слов было немного. Кроме самой жизни, ему нечего было оставить сыновьям. И все же, кровь от крови его и плоть от плоти его, они получат в наследство и нечто большее.

Движение слева от него, в тени, привлекло Синхила, он снова удивился, обнаружив в стене проем, которого не было секунду назад. Райса и Джорема осветило сияние бледного огненного с зеленым отливом шара, который медленно плыл над головой Райса. Они прошли в часовню, и Джорем мягко опустил на ковер хрупкое, закутанное в меха тело. Изуродованная нога, выглядывавшая наружу, указывала, что это Джаван.

Спящего Алроя Райс уложил возле маленького стола, развернул меховое покрывало, в которое был закутан ребенок, и отдал Джорему.

Тот снова исчез в стене, однако на этот раз проем не закрылся за ним. Райс возложил руки на лоб Алроя и закрыл глаза, а Ивейн достала из-под стола лекарскую сумку.

Теперь Синхил должен был подойти. Пересекая комнату и расстегивая на ходу застежку, удерживавшую в ухе серьгу с огромным рубином, он неотрывно следил, как Целитель натирает мочку правого уха наследника чем-то с резким запахом. Он чихнул, опускаясь на колени рядом с сыном. Король, как зачарованный, смотрел на блестящую иглу, пронзившую бледную мочку уха. Никакой реакции на происходящее не отразилось на лице мальчика. Целитель вынул иглу и вытер выступившие капельки крови. Затем Райс протянул руку за камнем.

Когда много лет назад Райс и Камбер вручили рубин Синхилу, они назвали его Глазом Цыгана. Он был отсечен от камня, упавшего с небес в день Рождества. Как говорила легенда, волхвы, мудрецы с востока, которые знали, что это камень царей, принесли его младенцу Иисусу.

Еще одна утрата, подумал Синхил, снимая рубин; он никогда не расставался с ним все эти годы. Это был один из ключей к могуществу, которым Дерини наделили его той ночью много лет назад. Глядя на то, как Райс вдевает серьгу сыну, Синхил верил, что камень будет защищать мальчика так же, как защищал его.

Он моргнул и осознал, что Райс уже стоит на коленях возле спящего Джавана, игла снова сверкнула в свете принесенной Ивейн свечи. Король с трудом поднялся на ноги, но когда он подошел, Райс уже вставил скрученную золотую проволоку, которая станет оправой Глаза Цыгана, если Алрой умрет, не оставив наследников.

Появился Джорем со спящим Райсом-Майклом на руках, и таинственный проем с едва слышным шорохом закрылся.

Когда священник положил младшего принца подле его брата Джавана, Райс склонился над своим тезкой, а Джорем знаком попросил короля присоединиться к нему. Вздохнув, Синхил медленно пересек комнату и вместе со священником подошел к столу.

– Думаю, мы почти готовы, сир, – тихо сказал Джорем, опускаясь на колени рядом с Алроем. – Пока мы не начали, у вас есть какие-нибудь просьбы?

Синхил посмотрел на Элистера, все еще стоявшего у алтаря.

– Нет, мне ничего не нужно. Но Элистер? Он справится?

На мгновение привлекательное лицо Джорема озарилось мягкой улыбкой.

– Вам не нужно бояться за отца Элистера, – произнес он. – Он умный человек и к тому же работал с нами прежде; нам понравилось. Он знает, что надо делать, и примирился со своим участием больше, чем кажется на первый взгляд. Все будет хорошо.

– Да я и не сомневался, – пробормотал Синхил, кладя руку Джорему на плечо. – Элистер, – позвал он, немного повысив голос, – не подойдешь ли к нам?

Он видел, как приподнялась седая голова, видел, как руки с узловатыми пальцами скользнули по бедрам, прикрытым сутаной. Епископ встал и повернулся к нему, его лицо в глубоких морщинах казалось умиротворенным, на нем не было беспокойства.

– Я готов, друг мой. – Епископ, прежде чем подойти к ним, повернулся, чтобы взять с алтаря меч. – Ты спокоен, Синхил?

– Спокоен. – Он посмотрел, как его друг опустил меч на пол, и подавил в себе вновь появившееся дурное предчувствие. – Да, я спокоен, – выдохнул он.

На этих словах Ивейн и Райс вернулись в центр круга и опустились на колени рядом с Алроем. Синхил видел, как Райс закрыл глаза и глубоко вдохнул, концентрируясь, потом Райс положил руку на лоб Алроя и стал чего-то выжидать. В этот же момент Джорем глубоко вдохнул и погрузился в транс. Синхил знал, что они устанавливают связь, которая позволит держать Алроя под контролем все время, что уйдет на их манипуляции. Подожженный Ивейн древесный уголь тлел в кадильнице за их спинами, а сама Ивейн шла со своей свечкой к той, что стояла у ступеней алтаря, прикрытая янтарным стеклом. Когда под абажуром зажегся огонек, она обратилась с молитвой к архангелу Рафаилу – охранителю восточной четверти.

Синхил заметил, что Элистер внимательно следит за ней, когда она пошла на юг к свече архангела Михаила под стеклянным колпаком рубинового цвета. Видимо, Элистер был рад, что обряд наконец-то начинается. Пламя вспыхнуло над свечой; сначала почти белое, оно менялось от золотистого до цвета старого вина. Ивейн уже зажигала свечу архангела Гавриила, и стекло абажура превращало огонь в лазурный свет.

Райс и Джорем уже оставили Алроя, и мальчик медленно открыл глаза, глядя на незнакомую обстановку, которую не вспомнит утром и вообще не вспомнит до тех пор, пока не придет пора передавать дар своему сыну. Широко раскрытые глаза заволокла легкая пелена. Сейчас бодрствовал только очень глубокий уровень сознания. Мальчик не ведал страха и не мог принимать решения, как во всякое другое время. Когда он сел с помощью Джорема и Райса, Синхил понял, что Алрой знает о его присутствии. Но когда мальчика поставили у стола, он понял и то, что отцу в мыслях сына отведено совсем немного места.

Теперь Ивейн зажгла последнюю свечу, прикрытую зеленым колпаком, свечу Уриила – Темного Архангела. Она оставалась у северной свечи до тех пор, пока Райс не проверил контроль Джорема за его подопечным и не перешел к двум другим мальчикам. Когда он вышел за ворота, прежде слегка коснувшись губами ее губ, Ивейн пошла на восток. Круг замкнулся.

Джорем поджидал ее в восточной четверти. С курившимся в руках ладаном он пошел по определившемуся сестрой кругу, читая псалом пастыря. Эхо его слов отражалось от границы круга, и дымок ладана стлался по ней, делая видимой. Как и в тот единственный раз, когда Синхил видел их за работой, сейчас ему показалось, что в этот миг границы круга стали слабо поблескивать.

Джорем прошел между Синхилом и наблюдавшим снаружи Райсом, и Синхил почувствовал, он был уверен в этом, как между ними возникло Нечто. Это чувство сохранилось, когда Джорем завершил круг и вернулся в центр, чтобы окурить благовониями стоящих в круге: самого Синхила, хотя он и не был Целителем, стоявшего в восточной части, Ивейн, так же, как и много лет назад, стоящую на западе, неумолимого Элистера – на севере, там, где когда-то стоял Камбер. Алроя тоже окурили благовониями. Синхилу было очень интересно узнать, чувствует ли мальчик хоть что-нибудь из того, что чувствовал он сам в ту ночь много лет назад.

Джорем подошел к Элистеру, поклонился и отдал кадильницу, чтобы тот окурил его самого. Когда Элистер с привычной ловкостью помахивал кадилом, Джорем стоял, склонив голову, а потом с поклоном принял кадильницу и поставил на стол.

Сделав это, Джорем опустился на колени и протянул меч Синхила, наполовину выдвинув его из украшенных драгоценными камнями ножен, и рукоятью вперед протянул Синхилу, преклонив голову.

Синхил знал, что ему следует делать. Он весь напрягся, когда пальцы сомкнулись на знакомой рукояти, он ровным уверенным движением обнажил клинок. Прошлой ночью они с Элистером освятили его, и их слова добавились к словам благословения, произнесенного в день коронации Синхила. Когда он поднял меч к глазам и величаво двинулся к восточной свече, ему почудилось: воздух сгустился и колеблется от каждого шага. Теперь не осталось и тени сомнения – меч стал средоточием волшебства.

Свеча в восточной четверти разливала ровный золотистый свет. Он поднял меч, приветствуя приход того, кому была зажжена лампада на алтаре. Неизъяснимый свет разлился по его телу, наполняя мозг. Синхил на одном дыхании прочел короткую молитву, чтобы придать себе решимости. В минуту потрясения он выронил меч, и тот вонзился в пол рядом с восточной свечой. Выдернув застрявшее оружие, король начал обход магического круга в третий и последний раз. Он не знал, что нужно говорить, да и не хотел знать. Слова шли из тайников сердца. Те, к кому он обращался, поймут его намерения. Синхил с удивлением чувствовал, как уверенно и крепко сжимает меч его рука, каким твердым и решительным стал его голос.

– Святой Рафаил, Целитель, Повелитель ветра и бури, да будем мы хранимы, исцелены душой и телом в эту ночь.

Он приблизился к красной свече на юге и преклонил голову в знак покорности, когда острие оружия проплывало перед ней.

– Святой Михаил, Защитник, Хранитель Эдема, защити нас в час нужды.

Синхил продолжал путь, чувствуя плотное силовое поле, и радовался, потому что он тоже был источником этой энергии. Теперь он оказался на западе, синяя свеча горела здесь – цвета одеяний Богородицы. И снова наклонил он голову, снова шевельнулись губы, взывая к Западному Стражу, а его меч продолжал скользить вдоль границы священного круга.

– О, святой Гавриил, Небесный вестник, донеси слова нашей молитвы до Пресвятой Богородицы.

На севере зеленое пламя свечи зловещим блеском отразилось от его меча.

– Святой Уриил, Темный ангел, если должен, приди с миром, и пусть все наши страхи умрут здесь.

Еще полдюжины шагов, и все было кончено. Синхил вернулся к востоку, последним ударом замкнул круг и во второй раз поднял клинок в знак приветствия. Опустив внезапно потяжелевший меч, он обернулся, посмотрев на остальных, отошел влево и положил меч у северо-восточной арки круга. Затем машинально вернулся поближе к сыну и обернулся к алтарю, приводя в порядок и успокаивая возбужденные мысли.

Он сделал это! Начало было положено.

Мгновение спустя раздался глубокий вздох Ивейн, и он стал жадно впитывать слова заклинания, которое она уже произносила много лет назад.

– Мы стоим вне земли, время не касается нас. Мы слиты воедино, как наши предки завещали нам. Именем благоверных апостолов твоих Матфея, Марка, Луки и Иоанна, с помощью Сил Света и Тьмы, мы призываем тебя, о Всевышний, охрани нас и избави от всех напастей. Так было и есть да пребудет вовеки.

– Аминь, – прошептал Синхил, чувствуя свою нерасторжимую связь с ними, хотя в течение стольких лет он избегал думать об этом.

Он осенил себя крестным знамением и закрыл глаза в безмолвной молитве. Но даже замкнувшись в себе, Синхил слышал мягкий шорох риз – его друзья продолжали обряд. До короля донесся запах благовоний – Ивейн оказалась по правую руку от него с кадильницей в руке. Он тут же почувствовал присутствие Элистера и Джорема слева от себя и повернулся к ним.

Пламя свечи блеснуло перед его глазами, отраженное от лезвия кинжала, которым Элистер проводил по краю глиняной чаши, покрытой белой глазурью. Синхил нервно схватил сына за плечи и повернул, чтобы тот не видел ножа, хотя отлично знал: Алрой ничего не вспомнит. Едва осознавая, что делает, король стянул с левой руки тяжелое золотое кольцо с гранатами. Крупный средний камень был окружен мелкими, ловившими своими гранями огни свечей и превращавшими их в сотни ярких светящихся точек, которые весело плясали на темном одеянии Синхила. Передавая кольцо Джорему, он поймал удивленный взгляд сына Камбера.

– Когда меня не станет и он наденет это кольцо, его могущество станет полным. Но он не должен знать о нем до тех пор, пока действительно не появится необходимость. Даже убедившись в существовании этого могущества, он должен понимать, что обрел его только благодаря своему священному праву, потому что он – король.

– Веское обоснование, – кивнул Джорем. Он показал на чашу и пергамент в руках Элистера. – Мы выбрали для обряда воду, а не вино. Для вас вино было действенно, но теперь мы сочли, что для детей лучше использовать воду. Она вполне годится, если вы не предпочитаете вино.

Синхил отрицательно покачал головой – он помнил то вино: темное и горькое, дрожащее от заключенных в нем сил. С тяжким вздохом он взял послушные руки сына в свои и заглянул в затуманенные глаза.

– Прости мне, сын, то, что я собираюсь с тобой сделать, – тихо произнес он. – То, что я должен сделать, я делаю для твоего блага и для блага твоего народа. Знаю, что ты не можешь понять этого сейчас, как не можешь понять, что с тобой происходит, но я хочу, чтобы ты знал хотя бы в глубине души: я очень тебя люблю и никогда не допущу, чтобы тебе было плохо.

Синхил нежно погладил большими пальцами две маленькие руки, так доверчиво лежавшие в его ладонях, затем поднес правую к губам и поцеловал. Когда он взглянул на лист пергамента, который держал Джорем, в глазах стоял туман, но ему не было нужды читать написанное.

– Я объявляю мою волю, – без запинки произнес он слова псалтири. – Господь сказал мне, сын мой, в этот день я породил тебя. Попроси, и я дам тебе язычество в наследство и самые далекие земли во владение.

Он снова заглянул в глаза мальчика, надеясь, что отыщет в них проблески сознания, затем выпустил левую руку ребенка, взял у Элистера кинжал и проверил его острие большим пальцем.

– Алрой Беренд Брион Халдейн, наследный принц Гвиннеда, посвяти свою жизнь служению народу своему, – произнес он, сжав большой палец правой руки Алроя.

Двумя быстрыми движениями он проткнул острием палец мальчика и повернул лезвие к себе. Алрой не вздрогнул, а только глядел сонным взглядом, как его кровоточащий палец, а затем и палец отца прижимали к пергаменту и к кольцу. Элистер вытер обе раны льняной лентой и повесил ее на левую руку. Джорем положил бумагу на угли.

Синхил смотрел, как дымок горящего пергамента клубится у границы магического круга. Только когда пергамент превратился в кучку пепла, он шевельнулся, размял большим и указательным пальцами щепотку пепла и высыпал на поверхность воды в чаше Элистера.

– Воздай правосудие королю, о Господи, и справедливость Твою сыну короля, – сказал он.

Синхил взял у Джорема помеченное кровью кольцо и опустил его в воду, к удивлению остальных, он совершил обряд крови, но на этом не должен останавливаться. Синхил знал: необходимо суметь сделать все, что он собирался. Решимость придавала ему сил.

Когда вновь стали рядом Джорем по левую руку, а Элистер по правую, он бестрепетно принял чашу из рук Элистера и, обернувшись к алтарю, слегка приподнял ее, приветствуя присутствие Высших Сил.

– О, Господи, святы деяния Твои. С дрожью и смирением предстаем мы пред Тобой с нашими мольбами. Благослови и защити нас в том, что должны мы совершить этой ночью.

Он повернулся к сыну, опустил чашу и накрыл ее рукой.

– Пошли своего Архангела Рафаила, о Господи, чтобы дыханием своим освятил эту воду, дабы пьющие ее могли по праву владеть Воздухом. Аминь.

Стук его сердца раздавался в тишине магического круга. Дрожа всем телом, он поддерживал чашу двумя руками и почувствовал, как на белой глазури дна шевельнулось и задрожало, кольцо.

Легкий ток воздуха всколыхнул складки одежды Синхила, поиграл волосами, принес запах благовоний и, все ускоряясь, завертелся в круге. Когда ветерок превратился в вихрь, Синхил заметил в глазах сына дикий взгляд, ветер прибивал одежды к телу, бросал волосы в лицо.

У Ивейн с головы сдуло капюшон, волосы рассыпались каскадом, а на ковер попадали блестящие золотые шпильки. Волосы метались, точно живые, образуя нимбы над головами Джорема и Элистера – пшеничный и серо-стальной, но они стояли неподвижно, скрестив руки на груди, спокойные и непоколебимые, хотя Синхил успел заметить, как на краткий миг епископ прикрыл глаза.

Прежде чем кто-нибудь успел защититься от вихря, буря прекратилась. Последний порыв подхватил струю дыма и превратился в крошечный смерч над чашей, которую все еще держал Синхил. Он знал, что все взгляды устремлены на него, Дерини удивлены его осмысленным поведением и уверенностью. И в то же время он чувствовал их молчаливое согласие и готовность следовать за ним сколь угодно далеко.

Между тем во время бури в магическом круге он не отваживался дышать. Сейчас он видел только маленький смерч над чашей. Воронка вихря коснулась поверхности воды, подняв рябь, затем все стихло.

Когда вода в чаше успокоилась и единственным движением в круге оставалась дрожь в его руках, Синхил закрыл глаза и передал чашу Джорему, Джорем, нисколько не смущенный происходящим, торжественно поклонился, и непомерная глубина открылась в его серых глазах, глядевших из-под капюшона. Поднеся чашу к Алрою, он накрыл ее точно так же, как раньше делал Синхил.

– О, Господи, священны деяния Твои. Молим Тебя, пошли архангела огня, благословенного Михаила, чтобы вода эта зажглась Твоей любовью и стала священна, чтобы все, кто пьет ее, могли управлять Огнем. Аминь.

Еще одно мгновение Джорем держал руку над чашей, затем отвел ее немного в сторону, хотя по-прежнему прикрывал большую часть поверхности. В открывшемся пространстве блеснуло пламя, превратившееся в огненный шар величиной с яйцо, Шар поднялся вверх на ладонь и повис. Пламя ревело, точно в кузнице, наполняя круг своей силой.

Выждав немного, Джорем стал осторожно опускать руку и, казалось, прижимать огненный шар к поверхности воды. Над чашей с шипением взвился пар, но через мгновение все стихло – пламя превратилось в холодный огонь, который едва заметным голубым пятнышком проплыл над водой и, скользнув за край, пропал.

Джорем повернулся к сестре и осторожно, с почтением передал чашу. Грациозным движением она откинула назад взлохмаченные ветром волосы, приняла драгоценную ношу и поднесла ее к груди, вглядываясь в воду.

Затем Ивейн подняла чашу высоко над головой и, пристально глядя на нее, начала молитву.

– О, Господи, священны деяния Твои. Позволь Своему архангелу Гавриилу, Властелину бурных вод, обрушить на эту чашу дождь Твоей мудрости, чтобы те, кто пьют из нее, могли по праву повелевать Водой. Аминь.

Воцарилась тишина; и в воздухе появилось свечение. Потом молния сверкнула над головами, послышались раскаты грома, и над чашей возникло маленькое темное облако.

Синхил тяжело вздохнул, решимость вдруг оставила его, но остальные не двинулись с места, и ему пришлось последовать их примеру. Лицо Ивейн пылало, а ее голубые глаза устремились на то, что она вызвала.

Снова пророкотал гром, но теперь тише и не так угрожающе. Облако пролилось дождем. Почти все капли упали в чашу, лишь несколько – на участников обряда. Когда дождевая капля коснулась щеки Синхила, он отшатнулся, преодолевая мучительное желание перекреститься, но дождь прекратился почти так же внезапно, как и начался. Чаша в руках Ивейн снова была просто чашей. По стенкам стекали капли и падали на дорогой келдишский ковер. Ивейн с поклоном передала чашу Элистеру.

Когда Элистер заглянул в магический сосуд и поднял его к лицу, глядя туда, где несколькими секундами раньше висело облако, Синхил снова тяжко вздохнул.

– О, Господи, священны деяния Твои. Позволь Уриилу, Твоему посланнику Тьмы и Смерти, наполнить эту чашу силой и секретами Земли, чтобы все, кто пьет из нее, по праву смогли управлять Землей.

Элистер произнес: «Аминь», и в то же мгновение чаша в руках епископа задрожала, кольцо со звоном билось о стенки, вода забурлила с такой силой, что грозила вот-вот выплеснуться через край. Сначала Синхил подумал, что это неверные руки Элистера, как прежде его собственные, сотрясают чашу, но нечто совсем иное порождало тряску и грохот.

Толчки усиливались, даже пол под ногами заходил ходуном, и Синхил испугался; что попадают свечи на алтаре. Но тут же почувствовал под ногами неколебимую твердь. Все успокоилось в магическом круге. Элистер поднял чашу еще выше и в знак благодарности той Силе, что побывала в его руках, поклонился. Потом опустил чашу и взглянул на Синхила.

– Чаша готова, сир, – произнес он тихим голосом. – Остальное в ваших руках.

Медленно и спокойно окончательно победивший страх Синхил принял чашу, прижал ее к груди и, склонившись над ней, мысленно прочел последнюю простую молитву. Стоявший перед ним Алрой дрожал всем телом, но не издал ни звука, не сделал ни одного движения, но Синхил читал ужас в глазах мальчика. Он держал чашу между собой и сыном, в его руках уже не было дрожи.

– Алрой, ты мой сын и наследник. Выпей. С этой тайной ты получишь могущество, которое является твоим священным правом будущего короля этого государства, если это однажды случится.

Медленно руки мальчика поднялись к отцовским, поднесли чашу к губам… И он сделал глоток, второй, третий… Когда чашу забрали и передали Джорему, Алрой повел плечами, закрыл глаза и задрожал еще больше – сила проникла в него. Холодный и бесстрастный, Синхил положил руки на голову мальчика и вступил с ним в контакт, уже не встречая преград, – чаша сделала свое дело.

Проникая все глубже, он будил в Алрое способности Халдейнов, закрепляя непреодолимые преграды, которые будут поддерживать принца и помогать пользоваться способностями на протяжении всей жизни.

Мальчик вскрикнул – это был крик боли и страха, но Синхил не отступился. Алрой вновь поддался воле отца и снова застонал, когда последняя преграда была установлена. Синхил не ослаблял поток энергии до тех пор, пока вся работа не была выполнена. Потом он притянул мальчика к себе и прижал черноволосую голову к груди, обнимая и поддерживая сына, снова погрузившегося в забытье. Король не пытался скрыть слезы, катившиеся по его бледным щекам.

– Сир? – прошептал Элистер.

– Погоди.

Синхил не отпускал мальчика, стирая воспоминания обо всем случившемся, снимая оставшиеся толчки боли. Наконец он еще крепче обнял маленькое податливое тело и без труда поднял его.

– Теперь он будет спать, – Синхил шептал, утирая слезы рукавом. – Без необходимости он ничего не вспомнит. И до тех пор ничего не узнает про эту ночь, пока ему не придется сделать то же самое со своим сыном.

Со вздохом зарылся лицом в черных волосах мальчика, теперь его голос звучал совсем глухо.

– Элистер, ты откроешь врата? Я отнесу его к Райсу. Боюсь, и мои силы на исходе. Помоги.

Епископ быстро направился в северо-западную часть за мечом Хаддейнов. А Синхил добрался до границы магического круга, опираясь на руки Джорема и Ивейн, его покачивало. Врата уже были открыты, Элистер с мечом в руке стоял рядом, а Райс сам вбежал в круг и склонился над Алроем, лежащим на руках отца.

Синхил вручил мальчика Целителю, вышел из круга и опустился на колени, заставляя себя дышать медленно, но не слишком глубоко, потому что менее всего сейчас ему нужен был приступ кашля.

Он подождал, пока Райс, уложив Алроя, проверит его самочувствие, и знаком велел Джорему внести в круг Джавана. Когда Джорем пересек границу, Райс уже вернулся к королю и вопросительно взглянул его.

– Ну, как вы, Синхил?

– Если ты мне поможешь, я продолжу то, что должен совершить. Но мне нужна твоя сила, Райс.

– Что вы имеете в виду?

Синхил закрыл глаза.

– У Дерини есть заклинание, которое отгоняет усталость. Я слышал об этом, но никогда им не пользовался. – Он помолчал. – Ты можешь сделать это для меня?

– Слишком опасно, вы сами знаете это! В вашем состоянии…

– Состояние мое таково, что я все равно умру, но если не получу помощи, то так и не закончу того, что начал, – мягко возразил Синхил. – Ну же, Райс. Ты и так знаешь, что я при смерти. Позволь мне хотя бы довершить обряд, чем я уйду в мир иной. Не имеет значения, покину я этот круг живым или нет. Важно только наше общее дело – но оно останется незаконченным, если ты мне не поможешь.

Целитель посмотрел на короля сочувственно и с пониманием, стиснув его руку.

– Хорошо, мой господин, я помогу вам. Опустите все защиты и позвольте проникнуть в ваш разум. Обещаю, я дам вам силы завершить обряд, и вы не почувствуете боли.