Текст книги "Камбер-еретик"

Автор книги: Кэтрин Ирен Куртц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 33 страниц)

Сразу после этого епископы, духовенство и дворяне, предводительствуемые братьями Алроя, выступили вперед, чтобы оказать почести, выразить покорность и получить королевское благословение. А регенты с торжествующими улыбками наблюдали за всем этим. Была отслужена месса, во время которой король сам раздавал хлеб и вино причастия, а затем процессия во главе с очень уставшим юным королем вышла из собора.

С возвращением в замок день для короля не заканчивался – предстоял традиционный пир. Несмотря на то, что колокола уже собирали паству к вечерне, когда процессия вступила на двор замка, несмотря на то, что голова Алроя раскалывалась от тяжести короны и голода, у него почти не было времени, чтобы передохнуть.

Час перед трапезой ушел на то, чтобы, освободившись от тяжелой одежды и короны, погрузиться в сон, который с помощью Тависа стал как бы дольше. С двумя другими мальчиками Тавис поступил точно так же и разбудил только тогда, когда регенты уже не могли больше ждать. Целитель убедил регентов, что детям необходимо сначала основательно подкрепиться, но большего для питомцев не добился. Ему оставалось только наблюдать со стороны и, если потребуется, быть готовым оказать помощь. Если король уснет за столом, вечернее пиршество закончится. Были известны случаи, когда более зрелые монархи засыпали над тарелками.

Встречаемые радостными криками дворян и звуками труб, король и его братья вышли в зал в сопровождении свиты. Алрой как хозяин пиршества сел посередине стола. По сравнению с отцовским троном, возвышавшимся на помосте, мальчик казался просто гномом. Трон окружали регенты и их жены в мехах, драгоценностях и со знаками своего фамильного и придворного достоинства. Джаван и Райс-Майкл сидели по разным концам высокого стола, тоже окруженные придворными, которых больше занимал собственный престиж, чем самочувствие двух детей, вынужденных слишком рано стать взрослыми. Не считая слуг и пажей, прислуживавших за столом, у братьев короля не было сверстников в огромном зале. Тот вечер стал первым, но отнюдь не последним уроком одиночества королевской судьбы.

Однако, несмотря ни на что, вечер не был лишен прелестей даже для мальчиков, хотя, если бы им удалось отдохнуть подольше, их настроение было бы значительно лучше. Еда, обильная и экзотическая, подавалась под мадригалы и музыкальный аккомпанемент, блюда, прежде чем поставить на стол, проносили через весь зал для увеселения гостей. Подавали жареную дичь и сельдей, осетров в лавандовой воде, отчего казалось, будто они все еще плавают; фазанов, фаршированных голубиным и лебединым мясом; огромные торты и мясные пироги; угрей, сваренных в вине, и прекрасно зажаренного павлина, поданного к столу в своем переливчатом, радужном оперении. Здесь был даже халдейнский лев, сделанный из золотистого марципана и жженого сахара, с вишнями вместо глаз. Алрою достался кончик хвоста и ухо этого чудесного льва.

Развлечения были интересны в равной мере и детям, и взрослым – выступления акробатов, арфистов и трубадуров. Алрой был очарован пантомимой, изображавшей победу его отца над ненавистным Дерини Имре, хотя ему никогда не доведется узнать, как вывернули регенты эту историю, чтобы показать, что Имре пал от своего же меча, а не пошел на смерть по собственной воле, использовав свои способности, предпочитая смерть жизни в плену у Синхила и Дерини – его сторонников. Если не считать самого Имре и Эриеллы, Дерини в пантомиме вообще не появлялись.

Несмотря на старания Тависа, копившаяся весь день усталость очень скоро начала сказываться на мальчиках. Поощряемые взрослыми, дети могли пить столько вина, сколько хотели, и сначала Райс-Майкл, а потом и Алрой принялись клевать носами.

Слуга ненавязчиво предложил Алрою чашу для ополаскивания пальцев, Алрой пристыжено поблагодарил, но к тому времени Джаван тоже начал зевать, а Райс-Майкл, покачиваясь, сполз со стула и устроился спать под столом. Казалось, никто из гостей не заметил этого.

Зато Тавис отлично все видел. Расположившись в галерее, окружавшей зал, он в течение всего пиршества сверху наблюдал за мальчиками и ждал, когда наступит решительный момент. Во время особенно шумного танца он спустился вниз в сопровождении двух слуг. Пока слуги занимались Джаваном и Алроем, Тавис вытащил из-под стола спящего Райса-Майкла.

Таммарон заметил, что они уходят, и одобрительно помахал Тавису, его собственные сыновья в это время уже давно находились в постели. Кроме Таммарона, никто даже не оглянулся в сторону принцев. После танца Мердок и Ран, лениво развалясь в креслах, затянули подхваченную хором дворян непристойную балладу, одну из тех, что можно услышать в винных погребках по всему Валорету. В углу Эван и его братья Хрорик и Сигер затеяли игру на деньги с четырьмя другими мужчинами. От выпитого вина лицо Хьюберта покраснело, а сам он сделался совершенно невменяем (к большому, неудовольствию жен остальных регентов и служанок, которым случалось чересчур близко подходить к его преосвященству).

Джеффраю, одному из немногих присутствующих Дерини, и горстке других представителей обеих рас, сумевших остаться относительно трезвыми, оставалось только качать головами и удивляться, как им удастся пережить следующие несколько лет, если Гвиннед будет находиться в руках таких вот людей.

К счастью для принцев, следующий день прошел намного легче. Во-первых, он начался позже обычного. К назначенному часу в полдень регенты только еще начали отходить от ночного пиршества, следующий час ушел на сборы мальчиков.

Первое предложенное им развлечение было прелюдией к целой серии увеселений, рассчитанных на то, чтобы порадовать десятилетнего и двенадцатилетних мальчиков и не давать государственным мыслям утомлять их юные головки. Для этой цели регенты привлекли собственных детей и сверстников принцев из своей родни, а Хьюберт привел детей брата. Никого абсолютно не интересовало, во сколько обойдутся развлечения.

Главным среди всех увеселений были выступления труппы кукольников и танцоров-систрионов, которые изобразили несколько сказок гвиннедского фольклора под аккомпанемент пестро одетого трубадура, выступления жонглеров и юной арфистки, ровесницы близнецов. Она так хорошо пела и играла, что мальчики, захваченные в плен чудесной мелодией, начали всерьез подумывать, чтобы оставить ее во дворце, хотя ни один из них не был достаточно взрослым или опытным, чтобы знать, что с ней можно делать, кроме как слушать песни. На смену арфистке явились танцоры, которые исполнили танец с мечами под свирели и барабаны и сначала напугали десятилетнего Райса-Майкла мельканием своих мечей, таких же древних, как сама история страны.

Еще одним развлечением стало знакомство с бродячим зверинцем, который представляли на ярмарке, открывшейся в городе на следующий день. Никогда прежде мальчикам не доводилось видеть таких зверей: танцующего медведя, который страшно рычал и ревел, когда его заставляли выступать, несколько странных серых зверей с горбами на спинах, пару настоящих львов, точно таких же, как на гербе Халдейнов, привезенных издалека и содержавшихся в клетках с толстыми прутьями. В подарок от владельца зверинца, маленького шустрого человечка, мальчики получили трех прекрасных жеребят-однолеток, сейчас они были черными, как смоль, но было обещано, что к тому времени, когда молодые хозяева станут достаточно взрослыми, чтобы сделать из них боевых скакунов, их окрас превратится в чистейший белый.

Восторгу мальчиков не было границ, и в ту ночь они спали нормальным сном немного уставших детей.

Второй день отметили еще более знаменательные события. Первой королевской обязанностью (и очень приятной, так что братья надеялись, что она получит продолжение) стал визит на открытие ярмарки, объявленной в честь восшествия на престол нового короля. Алрой лично присутствовал на торжественном открытии, взволнованно прислушиваясь к речи гофмейстера, огласившего официальный указ и от имени короля Алроя повелевшего всем жителям, находившимся в границах ярмарки, блюсти королевский порядок. Королевская процессия двигалась по ярмарке, сопровождаемая звуками трубы и барабана, а перед ней вышагивал одетый в ливрею паж и нес на шесте позолоченную латную рукавицу – символ покровительства. Король и его братья раздавали черни медные деньги, новенькие, с портретом Алроя, а в ответ получали великое множество безделушек и маленьких подарков, которые регенты разрешили принимать.

Однако времени на задержки не было, король должен был посетить еще турнир в его честь, который открывался после обеда. Поэтому пришлось покинуть ярмарку задолго до того, как было удовлетворено детское любопытство. Синхил никогда не одобрял подобного легкомыслия, и мальчикам не разрешалось посещать ни ярмарки, ни рынки. На турнирах они были всегда только зрителями, хотя обучались верховой езде и приемам турнирных состязаний. Турниры были введены только в самом конце правления короля Блейна, отца Имре, с единственной целью – тренировать воинов в мирное время. Теперь все достижения военного искусства показывались для забавы.

Поэтому участие в турнире детей особенно привлекало принцев. После церемонии открытия состоялись состязания взрослых наездников, а потом ровесников Алроя и Джавана.

Король подхватил легкую простуду, и поэтому ему не разрешили садиться на лошадь, однако пообещали, что позволят завтра, если его здоровье поправится. Зато Джаван с таким мастерством держался в седле, накидывая обручи на столб, что удивил зрителей; как ездок он был не хуже любого другого, а длинное верхнее платье скрывало правый ботинок. Он даже завоевал второе место в состязании с шестом, за что был пожалован венком полевых цветов из рук графини Картанской, жены Мердока.

В состязании с пажами своего возраста Райс-Майкл тоже блеснул мастерством, сумев накинуть на шест столько колец, что ему пришлось выдавать дополнительные.

За него публика особенно переживала, потому что лучезарная улыбка очень быстро сделала его всеобщим любимцем. С наступлением ночи все трое вновь заснули здоровым сном уставших мальчиков.

На третий день ограничения были еще менее строги. Королевское присутствие требовалось на продолжавшемся турнире, и Алрою разрешили участвовать в состязаниях. Его братья сумели уговорить благоразумного графа Таммарона, который был мягок и со своими детьми, и получить разрешение посетить ярмарку в сопровождении Тависа и небольшой охраны.

Мальчики были так возбуждены, а их энтузиазм так заразителен, что Тавису пришлось уступить и разрешить им переодеться в платье пажей, чтобы на ярмарке их приняли за обычных мальчиков. Поверх своей собственной туники со знаками Целителя и слуги короля он накинул короткую серую накидку – день был теплым, а событие не официальным.

Даже стражники прониклись духом приключений и надели поверх доспехов поношенные простые плащи, чтобы скрыть форму королевской охраны.

Джаван и Райс-Майкл получили возможность поиграть в свободу. Кое-кто из стражников захватил с собой своих детей, и принцам было легко вообразить себя пажами в компании мальчиков-горожан.

Весь день напролет они носились по ярмарке, заглядывая в лавочки и палатки, со страхом наблюдая за огнедышащим человеком и фокусником, вынимавшим из волос женщины живые цветы.

Они смотрели, как плетут корзины из гладкой, вкусно пахнущей лозы, раскрывая рты от удивления, когда под умелыми женскими руками росли на глазах стенки корзин.

В середине дня пекарь все еще продавал пирожные и зачерствевшие коричневые хлебцы, так непохожие на тот мягкий белый хлеб, к которому они привыкли дома. У лотка сыровара оба выпили пахучего пенистого молока, которое со вчерашнего дня хранилось в кувшинах, закопанных в землю, и потому оставалось холодным.

А еще засахаренные фрукты, которые можно было жадно съесть, и пахучие травы, чтобы положить их в пояса и больше не обращать внимания на менее приятные запахи такого огромного скопления людей, как, например, у лавки мясника, которую мальчики избегали, как только узнали, что там творится.

Насильственная смерть, пусть даже животных, все еще пугала их.

В палатке оружейника Райс-Майкл нашел кинжал сделанный как раз по его детской руке, и в конце концов заставил Тависа купить понравившееся оружие.

Выбор Джавана пал на нечто более изящное. Задержавшись на некоторое время у палатки шорника, чтобы подобрать кинжалу Райса-Майкла подходящие ножны, старший брат наткнулся на тонкую белую шкуру теленка в ладонь шириной и длиной с него самого. Сначала он не обратил на шкуру никакого внимания, просто дважды обернул ее вокруг руки и продолжал помогать брату в его поисках, и вскоре они отыскали кожаные плетеные ножны.

Но когда Райс и один из стражников сэр Пайдур стали прицениваться, Джаван задумчиво погладил шкуру и отвел в сторону другого стражника, сэра Джейсона. В течение следующих нескольких минут эти двое о чем-то разговаривали по секрету, Тавис так и не смог понять, о чем шла речь. Но когда Райс-Майкл заплатил за ножны цену, на которой они с хозяином сошлись, Джаван, не торгуясь, заплатил запрошенную цену и с мрачной решимостью уложил свою покупку в кошель у пояса. Только полчаса спустя Джейсон улучил момент, когда оба принца наблюдали за работой стеклодува, и рассказал Тавису, что купленная Джаваном шкура должна была стать рыцарским поясом. Джейсон, пользовавшийся репутацией мастера по работе с кожей и прирожденного рыцаря, не мог рассказать мальчику о тщетности его мечты: если он не станет королем, ему ни за что не получить звания рыцаря из-за своей искалеченной ноги.

Кроме слов благодарности Джейсону за его рассказ, Тавис не сказал ни слова. Его сердце болело за принца – мальчик навсегда останется для людей тем, чей благородный дух неоспорим, но кто вечно будет нести отметину судьбы. Уже не в первый раз он пожелал, чтобы его дар Целителя сделал Джавана настоящим принцем. Он и был таковым во всем, если не считать физического увечья.

В тот день мальчики нашли и другие сокровища, хотя им и не разрешили купить все. Для своего царственного брата они выбрали плеть для верховой езды. Ее рукоять украшали таинственные узоры далекого Торента. Райс-Майкл уверял, что плеть составит чудесную пару с недоуздком р'кассанского жеребенка, которого Алрою подарили два дня назад.

Для старой госпожи Лирели, которая в предыдущие годы была главной няней мальчиков и все еще заботилась о порядке в комнатах, они купили ленту небесно-голубого цвета, в тон ее мантии. А Ботольфу, ухаживавшему за лошадьми, они решили преподнести батистовую рубашку с вышивкой на воротнике и манжетах в стиле его родного Форсинна.

Каждый из четырех стражников получил по кожаному кошельку, у них на глазах украшенному его значком или ярко раскрашенному. А Тавису мальчики купили кожаную охотничью кепку зеленого цвета Целителей. Польщенный Тавис будет носить эту кепку до конца своих дней.

Но все же они большей частью только смотрели и дивились товарам ярмарки. В приключениях и свободе день прошел почти незаметно, и мальчики несколько раз сожалели, что Алроя не было вместе с ними.

Один случай чуть не испортил веселья, хотя ничего серьезного не произошло.

После полудня, когда мальчикам пришлось на время прервать свою беспрестанную беготню по ярмарке, чтобы поесть сыра и фруктов, Тавис расстегнул правый специальный ботинок Джавана, пока тот грыз яблоко, устроившись на пустой винной бочке.

Целитель присел на корточки, массируя ступню мальчика и незримо передавая энергию, но его едва не сбила с ног группа проходивших мимо богато одетых молодых людей, в которых Тавис узнал Дерини.

Один из них зацепил его, Тавис взмахнул руками, чтобы не упасть, плащ на нем распахнулся. От этого движения открылись знаки Целителя и королевского слуги, и Тавис почувствовал, как в сознании одного из прохожих вспыхнуло презрение и тут же исчезло. Незнакомец подавил эмоции и завернулся в плащ, прежде чем Целитель обрел равновесие и решил, как ему поступить.

Тавис успел увидеть только мелькающие спины, и они слились с толпой. Он попытался найти их при помощи своих деринийских способностей, чтобы выяснить, почему тот молодой человек так отреагировал на вид его значка, но не сумел. Должно быть, у них были очень надежные защиты. Случайные прохожие скрылись в толпе, и ни обычным зрением, ни ментальным усилием их было невозможно отыскать.

Молодой Целитель в задумчивости застегнул ботинок Джавана, радуясь, что мальчик не обратил внимания на инцидент. Возможно, ничего необычного в нем не было. На ярмарке полно народу, и их толкнули не впервые. Так, Робер несколько раз одергивал грубиянов… Тут молодого человека отвлекла от размышлений совершенно удивительная девушка, танцующая возле одной из палаток ниже по проходу.

Вскоре уже Тавис и думать забыл о происшествии и, взяв Джавана за руку, двинулся следом за стражей. Энергия мальчиков била через край, нужно было постоянно приглядывать, чтобы они не ушли, не поддались новому искушению возле какой-нибудь палатки или лотка. Впрочем, самого Тависа тоже привлекало многое.

Когда солнце стало клониться к закату, они отправились обратно в замок, следуя узенькими улочками и аллейками. Единственной заботой Тависа было скорее уложить в постель двух уставших, спавших на ходу принцев. Джаван, чья больная нога наконец дала о себе знать, довольный и сонный, ехал на плечах Пайдура, самого крепкого из стражников, а Райс-Майкл, по-прежнему оживленный, продолжал заглядывать в боковые улочки и магазины, сопровождаемый Джейсоном, Робером и Корундом.

Повсюду по улицам бродили толпы веселящихся людей, некоторые по случаю карнавала были в масках. К одной из проходивших мимо групп, горланившей походную песню, присоединился Пайдур. Тавис и сам не заметил, как оказался в гуще разношерстной публики… как вдруг, внезапно кто-то схватил его за руку и толкнул в сторону, в темную боковую аллею.

– Дерини не смеют помогать врагам! – услышал он шепот над самым ухом.

Потом кто-то ударил его по затылку, и молодой человек потерял сознание.

ГЛАВА XIV
Исторгну чародеяния из руки твоей, и гадающих по облакам не будет у тебя.[15]15
  Михей 5:12


[Закрыть]

Он напрягся, дернулся, но его держали так крепко, что он не мог даже упасть. В голове все смешалось, он чувствовал лишь, что его тащат куда-то по аллее. Похитители все, как один, были в масках, а стража осталась там, на улице, с принцами.

– Так что же нам делать с Дерини, который помогает врагам? – заслышав вопрос, Тавис попытался рвануться и прочесть мысли негодяев – но тут же ощутил, как те ставят ментальные барьеры. Значит, его похитили Дерини! Он хотел позвать на помощь, но тщетно. Кто-то крепко зажимал ему рот рукой, а голову притиснули к чьей-то груди в бархатном камзоле.

Его по-прежнему волокли вперед по аллее, но Тавис не оставлял попыток проникнуть в сознание похитителей; однако его вновь ударили по голове, и теперь он мог лишь стараться сохранить собственный рассудок.

– Вот Дерини, который больше не сможет помогать врагам! – повторил голос.

Тавис услышал, как клинок выходит из ножен – скрежет стали о сталь.

С улицы наконец послышались крики, однако пленник не обольщался надеждой: стражники не посмеют бросить своих царственных подопечных, а значит, помощь опоздает.

И все же, даже смирившись в глубине души с поражением, он сделал последнюю попытку высвободиться, но противников было слишком много, и они были сильны, а он и драться-то толком никогда не умел!

С внезапным ужасом он почувствовал, как кто-то дернул и прижал к стене его левую руку. Это было даже страшнее, чем мысль о неминуемой гибели – обнаженный меч, мерцающий в кровавом свете факелов над его запястьем…

О, Господи, нет! Только не рука!

В исступлении его тело забилось, он снова пытался закричать, напрягся и рванулся из последней силы. Но те, что, держали его, были сильнее, их руки сдавливали тело, как стальные тиски. Тавис в ужасе издал звук, похожий на бульканье.

Если твоя рука искушает тебя, отруби ее! – звучало в мозгу.

Он почувствовал, как сталь с чудовищной силой обрушивается на кисть. Его вывернуло наизнанку при виде отделяющихся костей и мяса. Но это было не все, удар частью пришелся по стене и не довершил дела. Когда Тависа вырвало, до его сознания донеслись еще два удара и он увидел, как при каждом оглушительном толчке сердца из его отрубленной руки бьет черная кровь. Голоса королевской стражи раздавались все ближе, но было слишком поздно.

Его голову отпустили, и он закричал что было силы, захлебываясь в крике оттого, что до сих пор жив, а не убит. Человек в маске, скрывающей все, кроме глаз, поднес к нему факел, и Тавис на всю оставшуюся жизнь запомнил эти глаза.

Последнее, что он помнил, прежде чем лишиться чувств, это тошнотворный, приторно-сладкий запах паленого мяса и мучительную боль в кисти, которой у него больше не было.

Когда стражникам удалось пробиться сквозь толпу, похитители мелькали в противоположном ее конце. Двое из охраны погнались было за ними, но товарищи окликнули их – не осмелились оставить своих господ, да и Тавис нуждался в помощи.

Погоня была бесцельной, и руки Тависа спасти все равно не могла, стражники вернулись и нашли принца Джавана на коленях подле лежавшего без сознания Целителя в окружении все увеличивающейся толпы зевак. Мальчик сжал раненую руку, пытаясь остановить кровь, которая струилась между тоненьких пальцев. Другой рукой принц пытался нащупать артерию, чтобы зажать ее. Он действовал умело, хорошо помня теорию, но ему не хватало сил.

Стражники не стали медлить. Пока один побежал за повозкой и конными констеблями, второй принялся разгонять толпу, а еще двое остались присматривать за Тависом.

Они ловко перетянули руку Тависа там, где Джаван пытался остановить кровь, оторвали принца от раны и перевязали так туго, как только смогли. Райс-Майкл, как громом пораженный, стоял у забрызганной кровью стены и наконец истерически разрыдался. Когда его уводили подальше от кровавой сцены, ему пришлось переступить через лежащую на земле отрубленную руку.

Джаван безмолвно ожидал повозку, стараясь не путаться под ногами. Пока стражники укладывали Тависа в повозку, он молча поднял отрубленную кисть и аккуратно завернул ее в оторванный от собственной рубашки рукав. На пути к замку он прижимал ее к груди, надеясь своим теплом удержать в ней жизнь, чтобы другой Целитель смог приживить ее. Сэр Джейсон хотел взять сверток у мальчика, но тот одарил его таким взглядом, что отбил охоту к следующим попыткам. Не вытирал он и крови Тависа на своих руках.

Найти другого Целителя сразу не удалось. Райс выехал из замка, выяснилось, что он живет в другом конце города, так что за ним пришлось посылать. По пути завернули к дворцу архиепископа, хотели узнать у Джеффрая, нет ли поблизости Целителей. Секретарь архиепископа порекомендовал нескольких, а потом вспомнил, что Райс Турин уехал на прогулку с епископом Келленом, но скоро должен вернуться.

Потом стражники решили, что под прикрытием замковых стен можно без опаски разделиться. Так и сделали. После чего Робер и Корунд одолжили в конюшнях архиепископа лошадей, поехали навстречу Райсу, а Джейсон и Пайдур отвезли Тависа во дворец и по суровому требованию Джавана уложили его в комнате рядом с покоями принцев.

Потом собрали королевских лекарей, они делали все, что могли, но ведь они были только людьми. Чтобы предотвратить заражение крови, рану прижгли каленым железом, уничтожив всякую возможность восстановить изувеченную руку.

Тавис оказался не единственным пациентом. У Райса-Майкла началась такая истерика, что его пришлось уложить в постель с изрядной дозой снотворного. Они бы сделали то же самое и с Джаваном, но старший принц этого не позволил. С королевским высокомерием, которое оценили бы регенты, он настоял, чтобы ему разрешили дождаться результатов лечения друга, и даже угрозы не заставили его покинуть комнату.

Вскоре с турнира вернулись Алрой и регенты, и им вкратце поведали о случившемся. Регенты высказали приличествующие сожаления, но Мердок сразу же внушил себе, что нападение было направлено против принцев и являлось частью деринийского заговора. А епископ Хьюберт заметил, что это очень похоже на бессердечных Дерини – нападать на себе подобных и увечить их, что, кстати, было хорошим способом избавления от неугодных.

Пришло известие, что нашли Целителя, и сейчас он в пути. Алрой просил оставить его вместе с братом-близнецом, но регенты и слышать об этом не хотели. У короля был трудный день, и он должен беречься от простуды, которую недавно перенес.

Поэтому Алроя так же уложили в постель с успокоительным. Когда Мердок попытался заставить Джавана сделать то же самое, то был встречен таким холодным упорством, что даже обычно непреклонный Ран смягчился, предположив, что принцу лучше оставаться у постели, пока состояние Целителя не улучшится.

Мердок уступил только тогда, когда увидел, что кровь Тависа смыли с рук принца. Джавану разрешили сидеть за дверью комнаты Тависа, завернули в теплое одеяло, а потом перестали обращать на него внимание. Хьюберт остался с лекарями, а другие регенты спустились вниз ужинать. Джавану казалось, будто время остановилось.

Наконец из города прибыл Целитель, некий лорд Ориэль, еще безбородый юноша, только недавно прошедший последнее испытание в монастыре святого Неота. Но, несмотря на свое неоспоримое мастерство, он мало чем мог помочь своему собрату Целителю, он только погрузил Тависа в глубокий сон и постарался облегчить боль от прижиганий.

Даже если бы рану Тависа не обработали так грубо, хотя именно это спасло ему жизнь, все равно прошло слишком много времени, чтобы приживлять кисть, столь ревностно охраняемую Джаваном.

– Работа мясника, – заметил Хьюберт, прежде чем уйти, когда Ориэль искоса взглянул на завернутый в рукав обрубок.

Ориэль дал Тавису успокоительное, чтобы тот наверняка не проснулся, пока Ориэль и королевские лекари будут готовить его к дальнейшей работе Целителя. Вскоре прибыли весь испачканный Райс, Ивейн и епископ Келлен, чтобы проследить за приготовлениями Ориэля, получше закрыть рану и приступить к долгому процессу исцеления, чтобы в конце концов Тавис смог работать крюком, как рукой.

Королевские лекари с радостью отдали все в руки Райса. Хирургия не была их любимым занятием, особенно в данном случае, и их беспокоила необходимость работать с незнакомым Целителем. Прибытие Райса было отличным предлогом откланяться и оставить пациента заботам Дерини. Так они и сделали, однако прежде чем удалиться, проверили спящих Алроя и Райса-Майкла и еще раз попытались уложить Джавана в постель.

Но Джаван не обращал на их уговоры ни малейшего внимания и рвался в комнату к Ориэлю и Райсу. Только приход отца Альфреда, духовника детей, предотвратил еще одну сцену с его стороны. Камбер, вместе с Джоремом ждавший снаружи, где он никому не мешал, мог только одобрить уговоры Альфреда и пообещал замолвить за него слово перед Джеффраем. Менее всего Райс нуждался в присутствии принца, готового крушить все подряд. Сейчас Целители только начали свою работу.

Тем временем Райс настраивался на довольно печальные обязанности. Смыв с рук грязь и осмотрев пациента, он вошел в контакт с Ориэлем и выяснил намерения юноши. Он обнаружил, что Ориэль неопытен, но одарен творческим воображением, с таким будет легко работать. После краткого обмена информацией и методами действия они сели подле пациента.

Пока Ивейн следила за жизненно важными центрами в организме Тависа и поддерживала его сон, не удовлетворяясь действием снотворного (это удивило Ориэля, ведь Ивейн не была Целителем), Райс контролировал зону действий Ориэля. Он также останавливал кровотечение, закреплял мышцы, сухожилия и связки, закрывал важнейшие нервные окончания. Ориэль удалил осколки кости, сгладил ее конец и нарастил новые ткани и кожу там, где когда-то была кисть Целителя.

Покончив с этим, они забинтовали культю и вертикально закрепили левую руку Тависа, поставив ее на локоть и привязав к придвинутому стулу. Чтобы увечье не смущало глаз, стул накрыли легким полотенцем. Тавис должен привыкнуть к своему новому облику.

По состоянию заживленной раны они понимали, что этой ночью исцеление не закончится. Организм должен сам изменить течение крови, а до тех пор сохраняется опасность того, что кровь прорвет заживленную рану и повторную операцию придется делать еще более ослабленному пациенту.

Ориэль еще некоторое время наблюдал за состоянием пациента и перенимал опыт старшего Целителя. После короткого обсуждения было решено, что раненым займется Райс. После пробуждения Тавису придется приучать себя к тому, что отныне он – однорукий Целитель. Лучше, если в эти минуты рядом с ним будет знакомый ему человек.

Около полуночи Ориэль покинул комнату, и взволнованный Джаван проскользнул внутрь. Мальчик очень устал, под серыми глазами обозначились круги. На лице остались грязные потеки от слез. Приближаясь к кровати, он так сильно хромал, как никогда прежде Райсу не случалось видеть.

– Он жив? – прошептал Джаван так, как будто пугаясь звуков собственного голоса.

– Конечно, жив, – улыбнулся Райс. – Вы ведь не думали, что мы позволим ему умереть? Убить Целителя – трудная задача.

– Наверное, – мальчик уставился под ноги. – А вы… вы вернули ему руку? – спросил он печально. – Я завернул ее так плотно, как только смог, и старался сохранить ее тепло…

Райс медленно опустился на колени перед мальчиком, взял его тонкие руки и попытался заглянуть в глаза.

– Боюсь, Джаван, это было невозможно. Мы умеем исцелять многое, но всему есть пределы. Можете рассказать, как это случилось? Стражники сказали, что на вас напали.

Джаван яростно выдернул свои руки из рук Райса, подошел к кровати, коснулся пальцев на невредимой руке Тависа, глотая выступившие на глазах слезы.

– Я ехал на плечах Пайдура, – заговорил он, запинаясь. – Вокруг все смеялись и пели. На некоторых были маски по случаю карнавала. – Он шмыгнул носом и продолжал более уверенно. – Внезапно Тавис куда-то делся. Я стал оглядываться и увидел, как двое мужчин держат его за руки, тащат в аллею. На них были темные плащи и маски. Там были и еще люди, но они не держали его. Я видел, как один из них ударил его по голове, – продолжал он с дрожью в голосе, – тогда я закричал и показал на них. Пайдур увидел, что случилось, и опустил меня на землю. – Джаван постарался справиться с собой. – Подбежали другие стражники, но что было дальше, я не видел. Отовсюду бежали и кричали люди. Мне удалось прорваться сквозь толпу, но было слишком поздно. Т-тавис лежал на земле, а вокруг была кровь, стражники стали преследовать людей. Я п-пытал-ся остановить кровь, но у меня н-не хватило сил. Потом вернулся Пайдур и помог мне, а я… нашел кисть и завернул ее в рукав. – Он вздрогнул и уныло опустил плечи. – Но все оказалось бессмысленно, не так ли?