Текст книги "Камбер-еретик"

Автор книги: Кэтрин Ирен Куртц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 33 страниц)

ГЛАВА III
Он, любивший своего сына, часто давал ему почувствовать силу розг, чтобы перед смертью радоваться, глядя на него.[4]4
  Екклесиаст 30:1


[Закрыть]

Только к вечеру Джебедии наконец удалось добраться до покоев, которые до сих пор по привычке именовались королевской детской, хотя сами венценосные отпрыски давно уже не считали себя детьми. Он хотел прийти пораньше, когда принцы сядут за ужин, чтобы не нарушать привычного распорядка их жизни, однако неотложные дела навалились на Джебедию, стоило ему лишь покинуть апартаменты Синхила, и он добрых несколько часов был вынужден с ними разбираться. По его глубокому убеждению, ни одна из этих проблем не была слишком срочной, как ни старались просители убедить его в обратном, – такое впечатление, будто его попросту старались занять делами, чтобы удержать подальше от принцев, но подобный вывод Джебедия отнес на счет чересчур разыгравшегося воображения. Мердоку, Рану и Удауту хватало собственных проблем и без этого.

Как бы то ни было, когда он вошел в детскую, там воцарилась тишина: судя по всему, его не ждали. В просторной игровой зале, где горели два огромных камина, сидел за книгами наследный принц Алрой. Хотя сейчас было не время для занятий, его наставник латыни, отец Валериан, грозно возвышался над мальчиком, повторяя правильный перевод какого-то римского сочинения по военному делу. Похоже, нынче Алрой не приготовил уроков и теперь нес заслуженное наказание.

При виде Джебедии, принц несмело улыбнулся: болезненный, слабый подросток считал главу геральдической палаты своим кумиром. Отец Валериан немедленно хлопнул ивовой розгой по пергаменту, заставляя мальчика вернуться к занятиям. Джебедии показалось, что если бы не его присутствие, то удар пришелся бы не по книге, а прямо по пальцам ребенка, и хотя сам он был сторонником строгой дисциплины, невольно посочувствовал Алрою.

Зато Райс-Майкл, как видно, сегодня отличился, так что ему позволили играть в золе у камина с солдатиками и лучниками. Теперь он объяснял развертывание и передвижение войск какому-то сверстнику. Райс-Майкл был оживлен и в хорошем настроении. Быстрота и точность, с которыми принц развертывал диспозицию, заставили Джебедию поднять брови в удивлении. Это была известная битва при Рорау. Слова и жесты указывали на то, что Райс понимает смысл маневров. У парня определенно были способности к военному искусству.

Чтобы отыскать третьего принца, потребовалось значительно больше усилий, Джебедия не видел его в зале, но спрашивать не стал. Судя по обращению с Алроем, излишний интерес к его брату мог дорого обойтись тому.

Он прошелся, оглядывая группы мальчиков и их наставников, и наконец обнаружил Джавана – тот сидел на скамеечке в оконном алькове в дальнем углу комнаты, перед окном, выходящим в заснеженный сад. Огромное дерево за окном отбрасывало паутину теней на мальчика и молодого человека, сидевшего на коленях у его ног. Джебедия видел юношу со спины, но по темно-рыжим волосам и зеленой рясе Целителя он угадал в нем Тависа О'Нилла, того самого, который был нужен Джебедии.

Пара не замечала приближения. Только когда он поднялся на две ступеньки и вошел в альков, Джаван поднял голову и нахмурился. Теперь причина странной позы Тависа стала понятна Джебедии: правая, увечная нога мальчика была в руках молодого человека, а специально сделанный для него ботинок отложен в сторону, чтобы не мешать Целителю. Тавис осторожно массировал ступню, полуприкрыв глаза в трансе, он был сейчас исключительно в роли Целителя. Но гримасы, мелькавшие на лице Джавана, говорили: что-то идет не так.

Не желая прерывать Целителя, Джебедия осторожно приблизился, но и тогда не смог разобрать, что именно проделывал Тавис.

– Что-то беспокоит, Ваше Высочество? – спросил он тихим голосом.

Джаван покраснел, Тавис вздрогнул, но быстро справился, прикрыв искалеченную ступню руками, это движение не ускользнуло от глаз Джебедии. Тавис не повернулся к пришедшему.

– Милорд, – произнес он мягко. – Что привело вас в королевскую детскую?

– У меня дело к их высочествам, – ответил Джебедия. – Причем весьма важное. А что вы делаете?

– Наставники его высочества не слишком-то щепетильны во время своих поучений, милорд, – Тавис говорил, так и не обернувшись. – А утренние занятия особенно жестоки.

– Жестоки?

Тавис развернулся, не поднимаясь с колен, его лицо было бледно от гнева.

– Да, жестоки! Сегодня утром его заставили отшагать пять миль по снегу в кольчуге, с мечом и щитом взрослого. И он прошел, – произнес он зло и гордо, – ненамного отстав от братьев. Но вот цена этой прогулки. Большую часть боли я уже снял…

Произнося эту речь, он, покачиваясь, поднялся на ноги и с вызовом взглянул на Джебедию. Глава геральдической палаты едва не вздрогнул, слушая Тависа, и не без труда вернул ясность гневному взору.

Правая ступня мальчика была устрашающе исцарапана, но кровоподтеков не было видно. Кожа на толстой, уродливой лодыжке была стерта. Другая ступня тоже была растерта и покраснела. На подоконнике, рядом с Тависом, Джебедия увидел ванночку с водой, мокрые полотенца и стеклянный флакон, содержимое которого напоминало мазь.

– Кто несет ответственность за это? – спросил Джебедия убийственно ровным голосом.

– Это был…

– Не важно, – вмешался Джаван, обрывая Тависа прежде, чем прозвучало имя. – Если я собираюсь стать воином, я должен быть выносливым. Должен поспевать за остальными и быть способным руководить ими. Я докажу, что гожусь на это.

– Демонстрация силы мышц – не важнейшее качество в числе необходимых вождю, мой принц, – произнес Джебедия. Желание непременно наказать виновного уменьшалось и гасло в нем. – С чего вы это взяли?

Джаван напрягся, его нижняя губа дрожала от возмущения.

– Если я хочу взойти на престол вслед за Алроем, я должен быть сильным. Думаете, кто-нибудь потерпит слабака на троне? Гвиннеду нужен король-воин.

– Гвиннеду нужен мудрый король, – возразил Джебедия. – Прекрасно, если он будет еще и воином, но это вовсе не обязательно. Ваш отец не воин, но он царствует.

– Мой отец, – мальчик насмешливо фыркнул. – Да, он не воин. Лучше бы ему оставаться тем, кем был прежде. Но нет, он отрекся от обетов, перестал быть монахом и стал монархом, и Господь не простил его. Если бы все было иначе, я не нес бы на себе следы божьего гнева!

Он вырвал ногу из рук Тависа, попытался спрятать ее за другой и отвернулся, глотая слезы гнева. Пораженный услышанным, Джебедия обернулся к Тавису за объяснениями.

– Милорд, вы забили ему голову этим сумасбродством?

– Не я учу его истории и религии, милорд, – горько ответил Тавис. – Пожалуйста, оставьте нас. Неужели того расстройства, что вы причинили Его Высочеству, вам мало?

Джебедия не нашелся с ответом. Когда Тавис взял искалеченного принца на руки, чтобы унести его прочь от любопытных глаз, смотревших изо всех углов, Джебедия почувствовал себя чудовищем. Глядя им вслед, он думал, как объяснить случившееся Синхилу и, что еще важнее, Камберу.

* * *

Однако мысли Камбера в это время были далеки от принцев и Валорета. Поднимаясь вместе с Джоремом вверх по лестнице, ведущей в замковый холл, он перебирал в памяти то немногое, что знал о ситуации, из-за которой Райс вызвал его.

Очень странно, что Райс обратился за помощью, – Камбер не мог обучить его ничему из мастерства Целителя, которым Райс уже давно владел в совершенстве. Камбера считали знатоком в иных областях, а Элистер вообще не обладал каким-либо значительным даром. Так что человек, который сейчас отвечал на приветствия многочисленной прислуги графа Эборского, мало чем мог быть полезен Райсу-Целителю с огромными деринийскими дарованиями.

И все же это открытие, если Райсу действительно удалось каким-то образом забрать у Грегори могущество Дерини, представляло огромный интерес как для Камбера, так и для той его части, что была Элистером. Это может затронуть всех Дерини. Никогда раньше Камбер не слыхал ничего подобного, кроме, разве что, тех случаев, когда травмы головы были так тяжелы, что нарушались функции и других систем. При этом нормальная работа организма уже не восстанавливалась, и больной умирал. В книгах также не встречались описания подобных явлений, хотя они с Ивейн много лет работали над очень старыми документами-хрониками. Порой они повествовали о весьма удивительных событиях, но в древних манускриптах ни слова не было о возможности лишений способностей Дерини.

Вслед за провожатым они поднялись по винтовой лестнице на два этажа и прошли узкой галереей, завершившейся холлом. Обитая железом дверь в конце следующего коридора была приоткрыта.

За сводчатым дверным проемом были видны в отдалении увешанная гобеленами кровать графа, неподвижно сидящая подле нее фигура в зеленом – Райс, и Ивейн, массирующая мужу виски. Когда Камбер и Джорем вошли, Райс расплылся в улыбке и поднялся поприветствовать их.

– Я рад, что вы приехали вместе! – произнес он, кладя руки им на плечи. – Спасибо, что привез их, Джесс. Если что-нибудь понадобится, мы позовем тебя.

Когда Джесс почтительно откланялся и закрыл за собой дверь, был установлен контакт, и почти мгновенно все узнали то, что иначе потребовало бы долгих разговоров. Ивейн тоже участвовала в контакте, порывисто и нежно приветствовав отца и брата. Когда их сознание вернулось на обыденный уровень, Райс подвел их к постели Грегори.

– Ты уверен, что граф сейчас в порядке? – спросил Камбер шепотом.

– Все, как обычно. Мне только пришлось погрузить его в сон, чтобы мы могли свободно поговорить. Я знаю, что снова могу в точности воспроизвести эффект. Нам даже не потребуется будить его. Не думаю, чтобы потом он вспомнил что-нибудь. Грегори был в сознании всего несколько секунд, но тогда еще не оправился от шока. Хочешь, чтобы я показал, что делал?

– Сейчас? Его защиты проницаемы?

– Для нас четверых – да. Хочешь считать мысли?

– Именно.

Придвинувшись ближе, к кровати, Камбер расстегнул тяжелый дорожный плащ, спасавший от любого мороза, кинул его Джорему, подул на пальцы и потер руки, прежде чем коснуться висков Грегори. Его пальцы легко проскользнули в негустые рыжие пряди и получили доступ к мыслям. Грегори еле слышно вздохнул и, казалось, расслабился еще больше.

Камбер забрался глубоко, обследуя пути, на которых обычно располагались каналы способностей Дерини, высоко оценил четкую организацию этого разума: его, казалось, ничто не могло расстроить, пусть даже на короткое время. Прервав ментальный контакт, он обернулся к Райсу.

– Мне кажется, с ним все в порядке. Совершенно оправился и уже не похож на беспомощного больного, который нуждается в лечении. Итак, что ты с ним сделал?

Райс вздохнул, не решаясь начать, с опаской придвинулся и взял в руки голову Грегори.

– Лучше не сопровождай меня, когда я буду в контакте, по крайней мере на этот раз. Просто постой рядом…

– Отлично.

Когда Райс закрыл глаза и погрузился в глубокий транс, Камбер наблюдал за ним, ничего не предпринимая, хотя его так и подмывало последовать за Целителем, но он уважал его мнение и ни за что не стал бы этого делать. Спустя мгновение Райс открыл глаза и сделал шаг назад.

– Посмотри теперь, – сказал он, слегка улыбаясь. – Даже хотя ты приблизительно знаешь, чего ожидать, тебя ожидает сюрприз.

– В самом деле?

С недоверием подняв косматые брови, Камбер снова положил руки на виски графа, вступил в контакт… И не обнаружил ни защиты, ни сопротивления… Ничего, что отличает разум Дерини! Он быстро взглянул на Райса и Ивейн, они улыбались, робкие и озадаченные. Не отпуская сознание Грегори, он знаком подозвал Джорема, приглашая и его к обследованию. Присутствие сына сразу добавило знаний о сознании, с которым сейчас работал Камбер.

Поддерживаемый крепкой рукой и разумом Джорема, он позволил себе впасть в еще большее отрешение и погрузился к исходным признакам способностей Дерини, пытаясь выявить хотя бы их. Он чувствовал, как недоверие Джорема смешивается с его собственным, и внезапный испуг, когда мысль о том, что такая операция может угрожать любому Дерини, одновременно пришла на ум им обоим. Хвала Господу, что Целители связаны этическим кодексом! Какое могучее оружие один Дерини может применить против другого!

Камбер не осмелился развивать эту мысль. Вынырнув на поверхность, он знаком приказал Райсу вступить с ним в контакт, применить свое могущество и вернуть то, что отнял, а сам приготовился наблюдать вместе с Джоремом. Он почувствовал, как Райс устанавливает контакт и углубляется в мозг, чтобы полностью контролировать сознание Грегори, уловил момент, когда Целитель начал действовать…

Нервная дрожь, мягкий, но настойчивый толчок – и разум Грегори внезапно снова стал таким, каким и был, все еще сонным и подконтрольным, но с прежними способностями и высокой организацией. Когда все трое вышли из контакта, Камбер покачал головой, в высшей степени потрясенный тем, чему стал свидетелем, затем растерянно поглядел на зятя. Казалось, он еще не обрел дара речи. Молчание нарушил Райс.

– Ты ведь не верил мне, правда? – спросил Целитель, возобновляя лечебный сон Грегори и отпуская его. – Пойдемте в другую комнату. Ему необходим отдых.

Камбер молча последовал за ним, мысленно перебирая впечатления. Когда они расположились у камина в соседней комнате, заговорил Джорем.

– Итак, ты понимаешь, как это происходит?

Райс положил сцепленные руки на колени и покачал головой.

– Думаю, это одна из способностей Целителя, Джорем. В первый раз это получилось неумышленно, во время работы на очень глубоком уровне сознания, и пока я вновь туда не забрался, восстановление не удавалось. Похоже, здесь используется та же энергия, что и в обычной практике Целителей.

– Это труднее проделать? – спросил Камбер.

– Нет, это… совсем по-другому. Подозреваю, нужно время, чтобы разобраться и узнать об этом побольше. Но, по-моему, не стоит этим заниматься. Что хорошего в том, чтобы отнимать силу? Наделять магией – пожалуйста, это другое дело.

Придвигаясь к огню, Джорем фыркнул.

– Хм, не могу сказать, чтобы Синхилу это помогло. К тому же я бы не сильно мучился, если бы Имре или Эриелла утратили свое могущество. Это предотвратило бы множество глупых смертей.

– Верно, – согласился Райс. – Однако Имре с Эриеллой не были нашими друзьями, это совсем другое дело. С Грегори все вышло легко. Во сне он позволил сделать то, что я считал нужным. О таком вряд ли попросишь врага. Я даже не знаю, смогу ли проделать то же при полном сознании.

– Ты хочешь сказать – если бы Грегори был здоров, тебе не удалось бы это выполнить? – спросил Камбер.

– Вероятно, он не совершил бы своего открытия, – вмешалась Ивейн.

– Она права, – согласился Райс. – И запомните, мы знаем о возможностях мысленного общения благодаря работе Совета. В противном случае они так и не были бы открыты. – Он пожал плечами. – Но здесь не место для дискуссий. Я даже не хочу посвящать в случившееся Грегори, пока не обдумаю все хорошенько.

Камбер кивнул.

– Мудрое решение. Как ты думаешь, он скоро сможет снова сесть на лошадь, если учитывать его состояние? Синхил думает, что Грегори слишком уж большое значение придает своей болезни.

Он засмеялся, вспомнив переживания короля.

– У него, похоже, сложилось такое впечатление, будто Грегори просто прячется от него, и теперь он срочно требует своего слугу.

– Могу себе представить, – засмеялся Райс. – С другой стороны, – продолжал он более серьезно, – мне вовсе не хочется, чтобы Синхилу взбрело в голову взобраться на лошадь и прискакать сюда, в его-то состоянии.

– О, не думаю, чтобы он… – начал было Камбер.

– Он сделает так, и ты знаешь это! – с улыбкой возразил Райс. – Он один из двух самых упрямых людей, которых я знаю.

– Думаю, первый – это я, – улыбнулся Камбер. – Что ж, возможно, ты прав.

Мысленно переключившись на Синхила, он стал серьезным.

– Определенно, прогулка не пойдет ему на пользу. Мне вовсе не нравится его кашель.

Он был бы рад ошибиться и с надеждой взглянул на Райса, но Целитель не спешил развеять страх Камбера.

– Сколько у него осталось в запасе, Райс? – спросил он едва слышно.

– Это вопрос недель, – ответил Райс. – Самое большее – месяц. Не думаю, что он переживет Пасху.

У Камбера мороз пробежал по коже: несколько недель!

Самое большее – месяц!

Вспоминая их последний разговор, он понял, что Синхил знает об этом. Синхил готовится к смерти и начал разговор о том, что опасается за сыновей, когда они получили послание Райса.

А сейчас Синхил остался один в Валорете. То есть не один – с ним Джебедия, и, если потребуется, Тавис сумеет выполнить работу Целителя но Джебедия не сможет справиться с тем обрядом, что должен предшествовать смерти короля, а Тависа ни в коем случае нельзя посвящать в эту тайну!

– Нам срочно нужно возвращаться, – выдохнул Камбер и потянулся за плащом. – Долго вам еще нужно оставаться с Грегори?

Он застыл в ожидании, пока Джорем также накинет плащ и затянет завязки на шее.

Райс и Ивейн поднялись с места, встревоженные реакцией Камбера.

– Сперва нам следует убедиться, что после болезни у Грегори нет никаких опасных последствий, – ответил Целитель. – Теперь он на пути к выздоровлению, так что мы переночуем здесь, а утром сможем уехать.

– Это слишком долго! – пробормотал Камбер. – Господи, зачем только я оставил Синхила одного! А вдруг он…

– Отец, он не умрет сегодня ночью! – заверила Ивейн, стараясь объяснить Камберу, что его растущее волнение беспочвенно. – Если днем ему не стало хуже, значит, время еще есть.

Тяжко вздохнув, Камбер покачал головой и прижал руки к груди.

– Простите меня. Я знаю, что вы правы. И все-таки я должен ехать. Путь нам предстоит неблизкий. Возвращайтесь, как можно скорее. И да благословит вас Бог!

ГЛАВА IV
Не судите человека до смерти, ибо повторится он в детях своих.[5]5
  Екклесиаст 11:28


[Закрыть]

В Эборе они задержались дольше, чем хотелось бы. Слуги успели накормить и вычистить лошадей Камбера и Джорема, пока те пребывали в графских покоях. Но уехать немедленно им не позволил молодой хозяин поместья, жаждущий послушать столичные новости. Он также велел подать гостям легкий ужин.

Полчаса ушло на досужую болтовню, и когда наконец Камбер и его свита тронулись в путь, длинные серые тени легли на дорогу, а небо стало отливать свинцом, предвещая ненастье. Значит, оставшуюся часть пути им не будет светить, отражаясь в сугробах, луна. Если снегопад не начнется еще пару часов, они поспеют во дворец до вечернего богослужения. Но что если закружит пурга? Об этом лучше было и не думать.

Однако пока что погода держалась. Какое-то время они шли ровным галопом: впереди Камбер с Джоремом, за ними – четверо стражников, попарно. Затем Камбер придержал коня и перешел на рысь, чтобы дать Животным отдохнуть. До его ушей донеслось, как один из стражников спрашивает у напарника: и как это старик выдерживает такую скачку?! Сержант Гатри одернул болтуна, и Камбер сдержал улыбку, заметив, что сержант направил лошадь в его сторону.

– Ваше преосвященство, мы и дальше поедем этой дорогой?

– Что за странный вопрос, Гатри? – Камбер с интересом поглядел на стражника. – Это кратчайший путь в Валорет. Ты ведь знаешь, я хочу как можно скорее вернуться к королю.

– Ну, конечно, ваше преосвященство. – Сержант почтительно поклонился в седле. – Парни просто хотели спросить, знаете ли вы, что впереди есть еще одна дорога, она едва ли на полчаса длиннее, зато ведет мимо Долбана. Они могли бы посетить тамошнюю церковь и помолиться о здравии короля.

Долбан.

Одно лишь упоминание этого места вызвало рой воспоминаний, и Камбер подавил невольную дрожь. Он не мог не заметить, что и Джорем содрогнулся от дурных предчувствий. Меньше всего ему хотелось бы заезжать в Долбан.

Там, в Долбане был первый из храмов, построенных Квероном Киневаном и Слугами святого Камбера. Именно там двенадцать лет назад прошла церемония канонизации, и считавшийся мертвым Камбер Кулдский был причислен к лику святых. Было объявлено, что за содеянное им во имя народа, короля и Господа он достоин поклонения как пример того, что и Дерини может быть возвышен в суждении людей.

После Долбана отстроились другие храмы: Ханфелл, Уоррингем, Верхний Вермелиор и дюжина других мест, названия которых Камбер не желал запоминать. Святой Камбер был объявлен Защитником человечества, Творцом королей и Покровителем магии Дерини, хотя последнее упоминалось не столь часто: при дворе умирающего Синхила Дерини были не в чести. И все недоверие основывалось на пустой лжи – это Камбер знал лучше других.

– Ваше преосвященство, – прервал сержант ход его мыслей. – С вами все в порядке?

– Да, да, в порядке. Я просто подумал о Камбере. Я действительно…

Он запнулся на полуслове, когда стук копыт и резкие взрывы хохота прервали тишину сумерек. Судя по звукам, из-за поворота приближалась по крайней мере дюжина всадников на рысях. Он понял, что Джорем уже оценил неожиданную ситуацию; было очевидно, что в возможной схватке противник имеет преимущество.

Камбер направил своего серого коня в сторону и знаком велел Джорему и страже делать то же самое; они продолжали ехать, не меняя направления. В данных обстоятельствах было разумным показать, что у них столько же прав находиться здесь, сколько и у тех, кто скакал навстречу. Главным было избежать стычки. Они должны вернуться к Синхилу!

Выскочив из-за поворота, встречные всадники разом оказались в поле зрения, перешли на галоп и растянулись по дороге длинной цепочкой. Они не были солдатами, на это указывала яркая, разноцветная одежда и отсутствие дисциплины.

Большинство было в шляпах с плюмажем и драгоценными камнями или яркими лентами, что превращало головной убор в некое подобие короны пэров.

Неверный лунный свет вспыхивал блестками в мехах и бархате плащей, перчаток, седел. У каждого на поясе висело оружие. Некоторые устрашающе размахивали мечами.

Их приближение сопровождалось взрывами отрывистого хохота. Гогот стал громче, а непристойности еще солонее, когда буяны заметили горстку мрачных людей, едущих навстречу. Они мгновенно окружили Камбера и его спутников. Великолепные лошади под неизвестными всадниками принялись теснить своих менее породистых сородичей и стражу, отчего кони Камбера и Джорема протестующе запрядали ушами.

– Уступите дорогу, милорды! – воскликнул Джорем, освобождая руку из-под плаща и опуская на рукоять оружия. – Мы не затеваем ссоры с вами. Соблюдайте Королевский мир!

– Вы только поглядите, да ведь это одинокий рыцарь Ордена святого Михаила! – крикнул один из повес, что встретило одобрительный смех его товарищей.

– Рыцарь, старик и несколько жалких охранников желают сразиться со всеми нами? – крикнул другой. – Давай-ка сбросим их с лошадей, и пусть себе бредут пешком, точно ничтожные простолюдины.

Джорем и четверо стражников разом вытащили мечи. Оружие было приготовлено. Камбер не протянул руки к мечу, болтавшемуся у колена, он отпустил повод и спокойно сидел в седле, мрачно, но без внешних признаков тревоги оглядывая всадников.

Один из забияк толкнул локтем соседа и указал на фигуру в черном плаще. Тот долгим взглядом посмотрел на Камбера и взял поводья. Смешки и завывания разом стихли.

– Держитесь, ребята. Старик думает смутить Дерини пристальным взглядом. Что скажешь, старик? Почему бы нам не прокатиться вместе?

Камбер не шелохнулся, вместо ответа он сделал свои защиты видимыми. Серебристая оболочка, ясно указывавшая на принадлежность к Дерини, заблестела в сумерках, вызвав смущенный ропот в рядах буянов. Некоторые из них стыдливо прятали мечи и старались слиться с придорожной тенью, однако большинство так и не двинулись с места, горя все той же враждебностью. Кое-кто проявил свои собственные защиты, но предводитель отказался последовать их примеру. Он с вызовом посмотрел на Камбера.

– Понятно, – пробормотал вожак.

– В самом деле? А я уверен в обратном, – произнес Камбер недовольно. – Тот факт, что я, как и вы, Дерини, ничего не меняет. Вам должно быть стыдно не оттого, что мы одной расы. Вы собирались схватиться с теми, кто куда меньше вас числом, хотя мы не сделали вам ничего плохого. Вы думаете, что его королевское величество старается защитить страну и дороги только для того, чтобы его же собственные подданные потешались над его трудами?

– Королевский закон? Закон для людей, – бросил один из всадников, его презрительный, полный горечи жест повторили товарищи, в то время как сам он продолжал. – Наши предки правили этой землей и охраняли ее границы. Нас уважали и почитали по заслугам. А нынешний король-человек отдал все наши привилегии своим льстецам-людям!

– То, что вы делаете, им только на руку! – воскликнул Камбер. – Неужели вы не видите, что даете своим врагам как раз то, чего они добиваются!

Рука предводителя всадников крепче сжала повод, его глаза блеснули холодом стали.

– Как ты смеешь говорить с нами в подобном тоне? Кто ты такой?

– Какая разница? – Камбер жестом предотвратил гневный протест Джорема. – Вы причиняете нашей расе столько же вреда, сколько те самые льстецы, которых вы призываете ненавидеть! Такому человеку, как Мердок Картанский, не нужно других аргументов, кроме ваших действий, в подтверждение его лжи.

Обвинительная речь была встречена шепотом недовольства, какой-то наглец направил лошадь на Камбера и попытался ухватить его за плащ, чтобы свалить с коня. Ловкий, неуловимый маневр предотвратил эту попытку, отчего сам ниспровергатель, промахнувшись, лишь чисто случайно не оказался на земле. Своим резким движением Камбер нечаянно откинул полу плаща, обнажив символ власти из золотых букв «X» и изукрашенный драгоценными камнями епископский крест. Увидев знаки высокого достоинства, всадники ахнули:

– Боже, да это сам канцлер!

Стоявший рядом с Камбером Джорем облегченно вздохнул и опустил меч, хотя и не убрал его в ножны. Четыре стражника стояли, готовые к бою, чувствуя, что победа может достаться им, и все же не зная, чем закончится столкновение. Еще несколько мгновений напряжение сохранялось. Его разрядил вожак задир. Он поднес руку к шляпе, отдавая честь Камберу, и с легкой насмешкой, но почтительно склонил голову.

– Прошу прощения, ваше преосвященство, мы допустили ошибку.

– Я тоже так думаю! – пробурчал Джорем, становясь на всякий случай между конями Камбера и предводителя.

Но отповедь Камбера и его сановное положение явно отбили у юных лордов охоту связываться с этой шестеркой. По команде явно обескураженные всадники-Дерини построились, объехали Камбера и его свиту и поскакали к Эбору, растворяясь в сгущавшихся сумерках. Джорем и стражники собрались нагнать их, это читалось по их возмущенным лицам, но Камбер поднял руку.

– Нет!

Джорем бросил прощальный уничтожающий взгляд в направлении исчезнувших забияк и, раздосадованный, со звоном всадил меч в ножны.

– Негодяи, – пробормотал священник.

Сержант Гатри был еще смелее.

– Как они посмели? Что они о себе мнят? – кипятился он. – Ваше преосвященство, вы должны были позволить нам догнать их!

– И чего бы вы этим добились? – спросил Камбер. – Вы отличные солдаты, но противников было больше, мы на чужой территории, уже сгустился мрак – эти три фактора против вас. Более того, все они были Дерини, а вы, за исключением Джорема, нет.

– Его преосвященство прав, Гатри, – неохотно согласился Джорем. – Хотя я с большим удовольствием задал бы им трепку. – Он повернулся к Камберу, снова бесстрастный, как и подобает служителю Ордена святого, Михаила и секретарю канцлера-епископа. – Как вы полагаете, ваше преосвященство, не лучше ли при данных обстоятельствах объехать Долбан стороной? Король должен узнать об этом инциденте как можно скорее…

Если придется, слова Джорема отлично объяснят несостоявшийся визит – такой вариант и Камберу, и Джорему нравился больше, чем неизбежное беспокойство от посещения главного храма святого Камбера. После нескольких стычек во времена канонизации Камбера Кверон Киневан стал человеком, которого они хотели видеть меньше всего. Но, к несчастью, тот же самый довод диктовал необходимость задержки, делал ее прямо-таки неизбежной. Кверон Киневан, аббат храма святого Камбера Долбанского, был обязан следить за соблюдением Королевского мира на прилегавших к аббатству дорогах, и именно его, а не короля, следовало первым предупредить о шайке воинственных Дерини.

Камбер напомнил об этом спутникам, прежде чем пуститься в тряский галоп по снежной и тускло освещенной дороге. Они не проехали еще и мили в направлении Долбана, когда увидели приметы бесчинств молодых Дерини.

Грязный снег в несколько дюймов теперь достигал колен лошадей. Копыта ступали в месиво, путники замедлили шаг. Осторожно двигаясь дальше, они за поворотом наткнулись на кучку одетых в ливреи мужчин без лошадей, однако их высокие сапоги со шпорами говорили о том, что в путь они пустились отнюдь не пешими.

Все двенадцать схватились за мечи, но остались на месте, как черные пятна среди серого изрытого копытами снега. На обочине, под надежным прикрытием голых ветвей одинокого дерева, молодой человек в некогда красивом дорожном костюме успокаивал плачущую женщину. Ничем не покрытые светлые волосы женщины растрепались, она плакала в объятьях юноши и теребила грязную одежду. Более зрелый мужчина с тонзурой и в облачении священника беспомощно озирался по сторонам, заламывая руки.

– Оставайтесь на месте! – выкрикнул один из слуг. Угрожающе размахивая мечом, он вышел вперед. – Если вы вернулись, чтобы опять досаждать госпоже, тогда прежде вам придется убить нас!

Камбер тотчас сдал на несколько шагов назад, поднял правую руку, показывая, что безоружен, и распахнул плащ, открыв грудь.

– Мы не причиним вам никакого вреда, – произнес он, пытаясь разглядеть цвета ливреи на слугах и узнать, кто их господин. – Я Элистер Келлен, епископ Грекотский. Вы наткнулись на всадников, которые потом ускакали в том направлении? – Он махнул рукой в сторону Эбора.

– Келлен? – воскликнул юноша, резко отстранив женщину и передав ее на попечение священника, подошел к Камберу, положив руку на рукоять меча. – Черт побери, это еще один Дерини! Неужели ваши негодяи причинили недостаточно вреда? Погодите, я расскажу брату, что произошло!

– Прошу прощения, милорд, по-моему, мы незнакомы. Вы…

– Манфред, барон Марлорский. Мой брат – епископ Хьюберт Мак-Иннис, и когда он узнает о том, что здесь произошло, они дорого заплатят, поверьте!

– Я вполне согласен с вами, милорд, – прерывая тираду Манфреда, произнес Камбер, хотя он не повышал голоса. – Происшедшее порадовало меня не больше вашего, я как раз еду к аббату в Долбан, чтобы сообщить об этом. Мы тоже наткнулись…

– Мне совершенно безразличны ваши проблемы, – перебил Манфред. – Что же до вашего дражайшего аббата, то я не жду справедливости от Дерини, возглавляющего к тому же культ поклонения Дерини-святому!