Текст книги "Приди, полюби незнакомца (Где ты, мой незнакомец?) (др. перевод)"
Автор книги: Кэтлин Вудивисс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 25 страниц)
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Солнце скатывалось на запад, с трудом пробиваясь сквозь сгущающуюся массу дождевых облаков. Ночь набрасывала на землю свое черное покрывало, вдали полыхали зарницы, докатывался низкий гул грома. Гроза надвигалась медленно и неотвратимо и наконец под утро разразилась во всю силу. Эштону не спалось, но заснуть ему мешала вовсе не гроза. Он ненавидел узкую кровать в гостевой комнате, куда пришлось перебраться, пока судья не удостоверит личность Лирин. Никому из них не нравилось жить раздельно, но ради приличия, а также чтобы не шокировать пожилых дам, – пришлось. Для Эштона это была неделя сплошной муки. Он места себе не находил от страха, что снова потеряет Лирин. Бессонными ночами он вертелся в своей одинокой постели. Эштон тосковал по ее теплу, по гибкому телу, готовому в любой момент прижаться к нему; как примириться с тем, что нельзя теперь протянуть руку и прикоснуться к ней посреди ночи, обнять, приласкать?
Яростные порывы бури зеркально отражали его внутреннее состояние. Ослепительная вспышка молнии разорвала черноту ночи, осветив залитые дождем окна. Сразу последовал сухой треск грома. Эштон, выругавшись, вскочил с постели. Он быстро зашагал в сторону ванной и вышел через нее в свою спальню. При свете полыхающих молний Эштон разглядывал стройную, одетую в белое, такую одинокую на огромной кровати фигуру. Лирин сидела, обхватив себя руками и подтянув ноги к подбородку. Она неотрывно смотрела на Эштона, и, когда очередная вспышка прочертила свинцово-черное небо, взгляд ее соскользнул на его обнаженные чресла. Ничуть не смущенная его восставшей мужской плотью, она спокойно дождалась, пока его колени не коснутся края кровати и матрас не заскрипит под тяжестью тела. Эштон прикоснулся к краю ее халата, и Лирин послушно подняла руки, чтобы ему было удобнее стянуть его. С подавленным вздохом она откинулась на подушку, и уста соединились в страстном поцелуе. Он взял ее лицо в руки и, пытаясь разглядеть в темноте ее глаза, почувствовал, что волосы у нее повлажнели.
– Где ты была? – удивленно спросил Эштон.
– Не спалось, – прошептала она, – и я вышла на балкон.
– Под дождем?
Она кивнула.
– Так одиноко было, что я почти и не заметила.
Он поцеловал ее в щеку.
– Надо было прийти ко мне.
– А я не знала, хочется ли тебе этого.
– Боже милосердный, Лирин! – воскликнул он, едва веря своим ушам. – Разве я так мало повторял, что люблю тебя… и хочу тебя? Как же еще доказать тебе?
– А вот так и доказать, – едва слышно сказала она.
Он прижался к ее груди, и она, в свою очередь, любовно пробежала пальцами по таким знакомым изгибам и выпуклостям. Он изо всех сил прижал ее к себе, и они растворились друг в друге, как влюбленные, навечно предназначенные друг другу. Под напором его страсти она взмыла далеко за пределы здешнего мира, в небеса, где кругом шла голова и плясали в безумном танце мириады звезд. В возбужденном сознании стремительно проносились и иные образы, возникла смутная фигура обнаженного мужчины, черты которого она никак не могла уловить. Как ни старалась она, лицо его упорно не попадало в фокус. Одно только можно было сказать: он так же решителен и ласков, как и тот, что сейчас вместе с ней.
Она медленно пришла в себя, видение рассеялось, и остался лишь один звук – это билось прижатое к ее груди сердце Эштона.
– Я так надеялась, что ты придешь, – вздохнула Лирин. – Мне было очень плохо всю эту неделю одной на этой огромной кровати.
Эштон привстал на локте и заглянул в бездонную глубину ее глаз.
– Я тоже не мог больше терпеть.
– Ну и что же мне теперь делать? – тихо спросила она. – Я не могу не думать, что я твоя жена. И в то же время – Малкольм…
– Мне и самому в этом трудно разобраться, – вздохнул он и легонько дернул ее за ухо. – Но все равно никуда я тебя не отпущу.
– Придется… если Малкольм мне муж.
– Не могу я этому поверить, – простонал он, поворачиваясь на спину. – Даже подумать страшно, если тебя вдруг со мной не будет. Я и мужчиной-то почти перестал быть, когда решил, что ты умерла, а теперь, когда ты снова со мной, как же отдать тебя другому?
Лирин приподнялась и ласково провела пальцем по шраму у него на груди.
– Здесь мне хорошо, здесь мой дом.
Он растрепал ей волосы и нежно погладил по шее.
– Можно поехать в Европу…
Лирин покачала головой. Тяжелая грива ее волос упала ему на грудь.
– Ты не из тех, кто закрывает глаза на правду, Эштон.
Его рука скользнула вниз и остановилась у нее на груди. Прикосновение к мягкой, гладкой коже снова возбудило его. Теперь он не думал больше, что может потерять ее, – осталась только любовь. Губы их встретились, но тут донесшийся откуда-то издалека стук нарушил тишину комнаты.
Эштон бросил взгляд на каминные часы, но который час, разглядеть было трудно.
– Кто это, черт подери… Ведь сейчас, должно быть, два или три часа…
Вновь раздался стук, на сей раз более решительный.
Послышался голос, слова доносились слабо, но внятно:
– Хозяин, проснитесь! В Натчезе горят ваши склады!
– Проклятье! – Эштон спрыгнул с кровати, голым, как был, промчался через спальню и ванную и, поспешно набросив рубаху, выскочил в коридор. В дверях стоял Уиллис. На голове у него косо торчал ночной колпак, из-под в спешке накинутого халата виднелся воротник ночной рубахи. В руках он держал свечу, и при свете ее был виден тревожный блеск глаз.
– Мистер Эштон, – быстро заговорил дворецкий. – Там пришел человек и говорит, что от молнии загорелся один из ваших складов, прямо у реки, а вскоре могут загореться и другие.
– Пошли кого-нибудь за Джаддом, пусть он соберет людей. Я сейчас, только оденусь.
Уиллис нерешительно потоптался на месте.
– Если вы не против, сэр, я бы отправился с вами. Буду носить ведра.
– Только поживее. У нас нет времени.
– Слушаю, сэр! – Уиллис сорвался с места.
Вошла Лирин, завязывая на ходу пояс халата.
– Что случилось?
– Мне надо ехать в Натчез, – сказал Эштон, сбрасывая рубашку. – Горят склады!
Пока он натягивал брюки, Лирин поспешно вытащила из гардероба остальную одежду.
– Дождь довольно сильный. Может, огонь не перекинется на другие помещения?
– Если бы!
Он поспешно заправил рубашку в брюки. Лирин протянула ему пиджак.
– Только будь поосторожнее, хорошо?
Он притянул ее к себе на мгновенье, крепко прижался к губам и хрипло произнес:
– С сегодняшнего дня больше никаких раздельных спален. Я от тебя ни за что не откажусь. Для того чтобы отнять тебя, Малкольму Синклеру придется прежде меня убить.
– О, Эштон, что ты такое говоришь! – Лирин содрогнулась от ужаса.
– Говорю, как есть!
Оторвавшись от нее, Эштон бросился вниз по лестнице. У конюшни Джадд уже сажал людей в фургон, предварительно натянув над ним брезент от дождя. Глубоко надвинув на глаза шляпу и подняв воротник плаща, Эштон посмотрел на восток. Небо было еще совсем черным. Свинцовые облака не позволяли уловить и намека на занимающуюся зарю. Эштон уселся рядом с Джаддом, хлестнул лошадей, и, разбрызгивая грязь, повозка устремилась в сторону Натчеза.
Всю дорогу Эштона не оставляла надежда, и, в конце концов добравшись до места, он возблагодарил небо за дождь, который, конечно, совершенно размыл дорогу, так что продвигались они мучительно медленно, но в то же время локализовал пожар, не дав ему распространиться на соседние склады. Вместе с Джаддом и смотрителем складов они стояли под оцинкованной крышей какого-то сарая и осматривали еще дымящиеся развалины.
– Большой ущерб? – спросил Эштон.
– Да, изрядный, сэр, – сказал смотритель, перекрикивая стук дождя по металлической крыше. – Но могло быть куда хуже. Так получилось, что только вчера мы отправили пароход с хлопком, так что осталось только тридцать или около того тюков, с дюжину тюков льна, несколько бочонков патоки, ну и еще кое-что по мелочи. Вот и все. Если не считать молнии, из-за которой все, наверное, и началось, можете считать, что вам повезло, потому что, если бы не дождь, тут все сгорело бы.
– Извините… – донесся откуда-то сзади низкий голос. – Тут нет мистера Уингейта?
Обернувшись, они увидели коротконогого нечесаного нищего. Одежда его изорвалась и насквозь промокла, из стоптанных башмаков выглядывали голые пальцы.
– Я мистер Уингейт, – ответил Эштон.
Чихнув, бродяга вытер нос обшлагом рукава и ткнул пальцем в сторону сгоревшего склада.
– Если у вас в кармане найдется лишний никель, я расскажу вам кое-что о том, как здесь начался пожар.
Эштон сунул руку в карман, но оказалось, что там пусто. У смотрителя тоже ничего не нашлось, и он смущенно пожал плечами.
– Наверное, слишком торопился.
– Ладно, поверьте в долг, – сказал Эштон.
– Ну что ж, мистер Уингейт, я верю вам. К тому же я так вам обязан.
– Что вы имеете в виду?
Нищий пожал плечами и сдавленно хихикнул.
– Я уже давно прошу здесь милостыню. И всегда пролезаю через выбитое окно к вам на склад. Здесь всегда найдется тюк с хлопком. И всегда сухо и уютно, а в такую ночь, как сегодня, особенно…
– Вы хотели рассказать нам, как загорелся склад, – перебил его Эштон.
– Да, сэр. К этому я и веду. Видите ли, я только было задремал, как у этого самого разбитого окна послышались голоса. Странно, обычно там никого не бывает. Ну, я прислушался. И мне стало ясно. Они сговаривались поджечь склад. Конечно, я страшно испугался – как же я-то выберусь отсюда? Прямо голова кругом пошла – а что как они меня заметят?
– И много их было? – спросил Эштон.
– Трое или четверо. Одного я вроде пару раз встречал в салуне «Рейзорбэк», но точно не скажу. Была кромешная тьма. Но тут началась гроза, и при свете молнии я увидел здорового парня. У него на левой руке не хватало двух пальцев. Он-то и показался мне похожим на одного громилу, которого я видел в салуне.
– А другие?
Нищий поскреб небритый подбородок.
– Один был такой забавный коротышка… одет как-то необычно… и все время нервно подергивался.
Эштон взглянул на Джадда.
– Может, Хорэс Тич?
Тот задумался.
– Да что вы, хозяин, неужели у него хватит духу на такое дело?
– Хватит, – раздраженно откликнулся Эштон, – если Марелда прижмет его.
– Думаете, это была месть?
– Пока не знаю, но непременно выясню. – Эштон вопросительно посмотрел на Джадда. – Как, поможешь?
– Как всегда, – широко улыбнулся управляющий.
Уиллабелл нерешительно пересекла комнату и остановилась у спальни хозяйки, нервно разглаживая фартук. Лирин никогда прежде не видела экономку в таком состоянии и сразу поняла, что пришла она не просто так.
– Что там, Уиллабелл?
– Миссис Лирин, – с усилием начала экономка, и в темных глазах ее отразилось подлинное сочувствие… – Видите ли, человек, который называет себя вашим отцом, стоит там внизу и хочет видеть вас.
Лирин похолодела. Тусклое, приходящее в себя после ночной бури утро не стерло воспоминаний о часах, проведенных с Эштоном, но вот известие, принесенное Уиллабелл, разом выбило ее из колеи.
– Может быть, сказать ему, пусть дождется возвращения хозяина? – с робкой надеждой спросила экономка.
Лирин встала из-за столика. По ее телу пробежала дрожь, и в горле встал ком, но она старалась сохранять спокойствие.
– Нет, Уиллабелл, я должна как минимум выслушать его.
Экономка возвела очи к небу.
– Стоило мне сегодня открыть глаза, как я сразу поняла, что плохой день будет, – покачала головой Уиллабелл. – Сначала склады, потом этот человек. А хозяина нет дома.
– Не стоит расстраиваться, Уиллабелл, – попыталась успокоить ее Лирин. – Скажи ему, что я сейчас спущусь.
– Слушаюсь, мэм, – грустно ответила негритянка и вышла из комнаты. Войдя в гостиную, она увидела, что гость уже попивает хозяйское бренди и курит хозяйскую сигару. Его бесцеремонность несколько покоробила старую служанку. Глядя ему прямо в лицо, она отчеканила:
– Хозяина нет дома, а хозяйка сказала, что сейчас спустится.
– А когда вернется мистер Уингейт?
– Не знаю, – пробормотала Уиллабелл, – но чем скорее, тем лучше.
Роберт Сомертон удивленно поднял брови.
– А ты что, имеешь что-нибудь против того, чтобы я встретился с Дочерью?
– Миссис Лирин, она так расстроилась из-за всей этой неразберихи.
– Ее зовут Ленора. – Он стряхнул с сигары пепел мимо фарфоровой пепельницы, стоявшей на столе. – Постарайся запомнить это.
Темный огонь вспыхнул в глазах Уиллабелл даже оттого, что гость столь небрежно уронил пепел на стол, а теперь она и вовсе полыхала гневом. Резким движением она смела пепел со стола и заявила:
– Хозяин говорит, что это миссис Лирин, и, стало быть, так оно и есть.
Сомертон презрительно рассмеялся.
– Тогда мне остается лишь сказать, что ты так же слепа и так же глупа, как твой хозяин. Он требовал доказательств, и мы представили их ему, но он остался глух к доводам разума. Запомни, ему не удастся больше использовать в своих целях болезнь моей дочери. Уж об этом я позабочусь! Он похитил ее сестру, и случилась беда, но больше этого не повторится!
– Мне надо заняться делами по дому, – отрезала Уиллабелл.
Роберт Сомертон махнул рукой – мол, можешь идти. И чего это он вступил в спор со служанкой, особенно такой упрямой?
– Давай, давай, а то твой хозяин вернется и задаст тебе хорошую взбучку.
Уиллабелл вспыхнула.
– Мой хозяин в жизни никого пальцем не тронул, – гневно заявила она. Гордо подняв голову, она вышла из гостиной. В буфете задрожала посуда. Экономку душил гнев, и в этот момент она ясно понимала, почему хозяин ничего не говорил о своем тесте. Об этом человеке мало что хорошего можно было сказать.
Вскоре Лирин спустилась в гостиную. Движения ее были скованны, выглядела она почти испуганно. Она позволила гостю поцеловать себя в щеку и усадить на кушетку. С видом послушной дочери она внимала его рассказам об их прежней жизни в Англии. Он показал ей небольшую картину, на которой были изображены две девочки-близняшки, и ей пришлось признать, что она удивительно походила на обеих, но, лишь когда на свет было извлечено изображение старого, в тюдоровском стиле особняка, возвышающегося прямо над морем, она ощутила, что во всем этом есть нечто знакомое.
– Это ты сама рисовала, – сказал он, наливая себе новый стакан. – Это наш дом в Англии.
Лирин внимательно вглядывалась в рисунок, и перед ней словно живые вставали картины того, как она прогуливается по длинным галереям старого особняка. Она видела стены, увешанные картинами, копьями и щитами, длинные столы и вокруг них высокие массивные стулья.
– Да, похоже, я здесь бывала, – признала она. – Место кажется мне знакомым.
– Ага! – торжествующе воскликнул Роберт. – Итак, мы сдвинулись с места. Может, теперь ты согласишься даже, что я твой отец?
Лирин неопределенно пожала плечами. Так далеко заходить ей не хотелось, ибо тогда она даст ему и Малкольму Синклеру оружие против Эштона, а этого допустить нельзя.
– Кем бы ни была я – Ленорой или Лирин, вы равно можете быть моим отцом, но как я могу утверждать это, если даже не помню вас?
Роберт задумался, а потом заговорил, тщательно подбирая слова:
– На мой взгляд, тебе нужно время и тихое, покойное место, где бы ты могла все обдумать в одиночестве – без Малкольма или Эштона. Позволь мне отвезти тебя в Билокси. Там у нас есть дом прямо на берегу. Всем, что тебе нужно, ты будешь обеспечена.
Она нахмурилась при мысли о том, что придется покинуть Бель Шен… и Эштона.
– Мне здесь хорошо…
– Вряд ли тебе будет так же хорошо, когда ты наконец вспомнишь, что Эштон Уингейт сделал с твоей сестрой. Это он повинен в ее смерти, а ты в свое время поклялась отомстить ему. По правде говоря, не понимаю, как можно сильно ненавидеть человека и в то же время называть его своим мужем.
– Но я вовсе не ненавижу его, – запротестовала она. – Я…
Он пристально взглянул на нее, ожидая продолжения, но Лирин замолкла, так и не удовлетворив его любопытства.
– Ты знаешь, конечно, что Малкольм собирается вызвать Эштона на дуэль.
У нее сердце замерло от страха, она посмотрела на Роберта жалко и просительно.
– Малкольм отличный стрелок, – сказал Роберт. – У Эштона немного шансов.
– Надо остановить их, – сказала она.
– Но я-то как могу это сделать? – удивленно спросил Роберт. – Вот ты – иное дело, ты можешь.
Она застонала, заламывая руки и чувствуя, что ловушка вот-вот захлопнется.
– Если я останусь с Эштоном, Малкольм будет настаивать на дуэли. Если уеду с Малкольмом, Эштон потребует того же. Я его знаю. Он уже сказал, что ни за что не откажется от меня. А я не хочу ничьей смерти.
– Потому я считаю, что лучше всего тебе сделать то, что говорю я, – поехать со мной в Билокси. Вряд ли они вызовут на дуэль меня.
Лирин устало откинулась на кушетке. Предложение Сомертона ей вовсе не нравилось, но она не могла не признать его достоинств. Может быть, это была единственная возможность предотвратить дуэль.
– Мне надо подумать.
– У тебя не так много времени, дорогая, – сказал он. – Малкольм заканчивает приготовления и вскоре пошлет Эштону вызов. Так что если ты не поторопишься, это может стоить ему жизни. – Он пожал плечами. – Конечно, горевать я особенно не буду, памятуя о том, что он отнял у нас Лирин.
– А разве отец не может перепутать собственных дочерей? – тихо спросила она, поднимая взгляд на его удивленное лицо. – Вы уверены, что я Ленора?
Он нетерпеливо взмахнул рукой.
– Что делать отцу, когда ему не верит родная дочь? Ну как мне заставить тебя понять? Это Эштон заблуждается, а не я! Или, вернее, не заблуждается, а плетет какую-то интригу. Он ведь знает, что Лирин утонула.
Лирин медленно поднялась и провела дрожащей рукой по лбу.
– Тетя Дженнифер и Аманда отдыхают наверху. Пожалуй, лучше мне уехать прямо сейчас, чтобы они ничего не знали. Подождите меня в экипаже, я только поднимусь написать записку Эштону.
– Но ведь ты не скажешь ему, куда мы отправляемся…
– Нет, – вздохнула она. – Это выглядело бы как приглашение последовать за нами. Я просто попрошу его, чтобы все шло своим чередом.
Она вышла из комнаты и медленно поднялась по лестнице, чувствуя, как рушится мир, к которому она уже привыкла. Слезы ручьями струились из ее глаз. Едва различая бумагу, она написала короткую записку, подписалась: «Ленора», поцеловала обручальное кольцо и придавила им письмо. Прихватив одежду лишь на первый случай, она спустилась вниз и выскользнула наружу, довольная, что не пришлось встретиться с Уиллабелл или Уиллисом. Она обернулась на дом, и слезы потекли еще сильнее. Доведется ли еще когда вернуться сюда?
Эштон толкнул высокую вращающуюся дверь салуна «Рейзорбэк» и, спустившись по короткой лесенке, вошел в прокуренную, битком набитую комнату. Дверь у него за спиной со стуком захлопнулась. Перед тем как отправиться сюда, Эштон с аппетитом перекусил в гостинице, а затем пошел на «Русалку» помыться и переодеться. Здесь к нему присоединился Джадд, и, обсудив, где искать поджигателей, они решили, что заглянуть в этот кабак в любом случае не помешает.
Не желая выглядеть забиякой, который только и ищет случая затеять драку, Эштон оделся скорее как картежник – черный пиджак, галстук, белая накрахмаленная рубашка, стального цвета жилет. Его высокая стройная фигура сразу же приковала к себе восхищенные взгляды девиц, разносивших напитки. Ловя их недвусмысленные улыбки, Эштон осмотрелся. Потолок был низкий, но помещение большое. Оно было как бы разделено на части массивными колоннами, упиравшимися в потолок. Вдоль всей стены тянулся бар, уставленный разнообразными напитками, посредине теснились столики, а вокруг них – грубые стулья. Уже появились завсегдатаи, у стойки накачивалась пивом пара каких-то сомнительных типов. Утонченный вкус был бы оскорблен запахом потных тел, прокисшего эля, табака и плесени, но Эштон был не из снобов. Он знал и изнанку жизни, хотя в такие моменты, как этот, понимал, от чего спасла его судьба.
Эштон прошагал через комнату и сел за тускло освещенный столик лицом к двери. Едва он устроился, как рядом с ним появилась вызывающе одетая проститутка. Щеки у нее были ярко накрашены; положив руки на стол и нагибаясь к нему с улыбкой, она постаралась, чтобы он хорошо рассмотрел все иные части тела, на которые не наложена краска.
– Чего угодно, красавчик?
– Сегодня, – ответил Эштон, доставая из кармана колоду карт, – только карты и глоток чего-нибудь покрепче.
Девица пожала плечами.
– Ну что ж, мистер, если вам только выпить, то я пришлю Сару. А мне на вас время терять не с руки, даром что вы такой красавчик. Но если передумаете, меня зовут Ферн…
Эштон принялся небрежно тасовать карты, оглядывая публику, которая, в свою очередь, неотрывно смотрела на него. Это был сброд. Один за другим они отводили глаза, не выдерживая пристального взгляда Эштона. Репутация его была известна, и никого не мог обмануть его добродушный вид, точно так же, как и модный пиджак, и начищенные до блеска башмаки. Нынче утром сгорел склад, и уже было известно, что это дело рук поджигателей. Все также знали, кто хозяин этого склада, и нюхом чуяли приближавшиеся неприятности. Никому еще не удавалось поживиться имуществом Эштона без последующей встречи с ним самим; а это означало накликать на себя беду.
Эштон чувствовал, что кто-то остановился рядом с ним и, обернувшись, увидел худощавое лицо женщины, ожидавшей заказа. В дымном чаду трудно было различить цвет ее тусклых глаз или спутанных волос, собранных в пучок на затылке над тонкой шеей. Туфли, которые были ей велики, держались на завязках, а грубое синее платье было сшито на женщину фунтов на двадцать тяжелее. Он прикинул, сколько ей может быть лет, решил, что примерно столько же, сколько и ему, хотя, пожалуй, она выглядит явно старше. Она заговорила тусклым, бесцветным голосом.
– Ферн сказала, что вы хотите выпить.
– А что у вас здесь самое лучшее?
– Эль, – сразу же откликнулась официантка. – Его труднее всего разбавить водой.
– Ну так принесите мне эля, только… Сара, ведь так? – Она кивнула. – В чистой кружке, пожалуйста, если, конечно, найдется.
– Вы бы лучше поискали ее в Бель Шен, – заметила она. – К тому же там вы были бы в большей безопасности.
Эштон удивленно поднял брови.
– Так вы знаете меня?
Сара скосила глаза на группу мужчин, сгрудившихся у стойки.
– Я слышала, что они говорят о вас. Будто вы приютили у себя в доме сумасшедшую и выдаете ее за свою жену. Среди них есть и те, кто приходил к вам, чтобы увести ее. Они говорят, что из-за вас лишились хороших лошадей.
В ответ Эштон лишь усмехнулся.
– Отчего бы им не обратиться непосредственно ко мне?
Сара сдвинула тонкие брови, обдумывая его вопрос.
– Наверное, боятся вас, только не знаю почему. Их ведь много.
– А найдется здесь место, где укрыться, если они соберутся с духом? – спросил Эштон.
– Вам лучше знать, что делать. Я давно здесь не бывала, но помню, на что способны эти бандиты. На вашем месте я бы все же ушла.
– Я ищу здесь одного человека, только его что-то не видно. У него на левой руке не хватает двух пальцев…
– Здесь такого нет, – сказала Сара и отошла. Рваный конец фартука волочился по грязному полу, норовившие соскочить с ног туфли производили шаркающий звук. Задрипанный вид Сары в точности соответствовал этому заведению, и все же, глядя на нее, Эштон подумал, что она, пожалуй, знавала лучшие времена. Была в ее походке некая грация, вовсе не свойственная девицам легкого поведения. В то время как те всячески приставали к посетителям в поисках работы на ночь, Сара несла себя чуть ли не как принцесса, хотя и ставшая нищенкой. Даже манера говорить выдавала в ней образованную девушку.
Возвратившись к Эштону, Сара поставила на столик сияющую чистотой кружку и кувшин с тепловатым пенистым элем. Чуть плеснув в кружку из кувшина, она, сложив руки, терпеливо ожидала, пока он заплатит. Эштон полез в карман, и глаза официантки расширились от изумления при виде блеснувшей золотой монеты.
– О, сэр, тут слишком много, и я не уверена, что бармен даст достаточно сдачи. Он наверняка безбожно обдерет вас.
Эштон снова запустил руку в карман и вытащил другую монету, на сей раз побольше размером, но поменьше достоинством.
– Это для бармена, а золото – для вас, за то, что принесли мне чистую кружку.
Она немного поколебалась, явно смущенная его щедростью; затем со слезами на глазах взяла монету.
– Спасибо, мистер Уингейт. Этого я не забуду.
Эштон отхлебнул из кружки и сморщился, почувствовав, что эль кислит. Если это лучшее, что есть в заведении, подумал он с отвращением, то каково же на вкус все остальное?
Презирая правила хорошего тона, Эштон низко надвинул черную, с узкими полями шляпу на лоб, вновь вытащил колоду карт и принялся со скучающим видом перетасовывать их. Так прошло некоторое время. Эштон уже решил было покинуть свой пост, когда в зал ввалились четверо мужчин. Впереди шел здоровенный тип с густыми бровями и узкими маленькими глазами. Над толстыми, изогнутыми в усмешке губами выступал огромный, весь в красных прожилках нос. Остановившись прямо у порога, он прислонился к колонне и обвел глазами публику. Эштон сразу заметил, что на мясистой лапе у него не хватает двух пальцев, и, поймав взгляд свинячьих глазок, почувствовал, как взбухли у него вены на шее.
Громила расправил плечи, одернул кургузый пиджак и выставил грудь. Поправив брюки, едва сходившиеся на большом животе, он поднял руки и нахлобучил на голову под каким-то немыслимым углом вязаную шапку. Затем Медленно зашагал вперед, широко расставляя мощные ноги и словно задумываясь всякий раз, перед тем как опустить ногу на пол. Решив, что детина ведет свою команду прямо к его месту, Эштон подобрался. Но они уселись за соседним столиком, и он с облегчением вздохнул.
– У нас сегодня вроде важный гость, – прогудел верзила, нацелившись грязным пальцем прямо в Эштона.
Эштон подумал, что четверке не понадобится много времени, чтобы найти подходящий предлог привязаться к нему, но, проявляя нечеловеческое терпение, он выжидал. Лениво перебросив ногу через ручку кресла, он продолжал раскладывать пасьянс, вполне готовый, однако же, к любому развитию событий.
Гигант изо всех сил ударил своим огромным кулаком по столу и оглушительно произнес:
– Эй, куда подевались эти шлюхи? Пусть нам принесут эля.
Потом, немного понизив голос, сказал, обращаясь к приятелям:
– Похоже, что тут надо кланяться, чтобы тебе дали выпить.
Шлюхи держались подальше, не рискуя приближаться к такой компании, и кувшин с пенящимся элем принесла Сара. На кружки они не обратили внимания и потянулись сразу к кувшину. Но тут Сара, откашлявшись, остановила их:
– Бармен говорит, что сначала надо заплатить.
Вожак посмотрел на нее – она храбро выдержала этот взгляд. В конце концов он полез в карман, вытащил пригоршню монет и тщательно отсчитал нужную сумму.
– Тут только за три пинты, – заметила Сара. – А я принесла четыре.
Узколобый верзила с ворчанием добавил недостающее, а затем с глумливой усмешкой подкинул еще монетку.
– А это для тебя, дорогуша.
Сара кисло улыбнулась ему в ответ и повернулась было, но тут ее цепко ухватили двумя пальцами за руку. Вскрикнув от боли, она рванулась, стараясь освободиться, и яростно взглянула на верзилу, потирая сразу же проступивший синяк.
– Эй ты, безмозглая деревенщина! – закричала она. – Держи свои грязные руки при себе.
– Ну, ну, – прогудел он. – Люблю строптивых. Почему бы тебе, сестренка, не приодеться как следует. Так ты будешь выглядеть еще лучше.
– Чего не скажешь о тебе, – ответила Сара, уворачиваясь от его руки, что спасло ее от очередного синяка. Однако же сопротивление только подогрело его. Привстав со стула, он ухватился за край ее юбки, резко притянул к себе и усадил на колени. Почувствовав, как его рука жадно шарит у нее между ног, Сара пронзительно вскрикнула и принялась яростно отбиваться.
Эштона смолоду приучили всегда уважать женское достоинство, и он никогда не изменял этому правилу. Такого бесстыдства он просто не мог долее терпеть. Поднявшись, он одернул жилет и подошел к распалившемуся невеже.
– Прошу прощения, сэр, но мне кажется, этой даме не нравится то, что вы делаете. Мне думается, лучше вам отпустить ее с миром.
Явно ошеломленный, орангутанг отшвырнул женщину так, что она упала на пол. Судя по всему, ему впервые осмелились перечить. Нагнувшись, Эштон помог девушке подняться и легонько подтолкнул к стойке. Тем временем разъяренный громила с раскрасневшимся, словно его хватил апоплексический удар, лицом вышел из-за столика. Но не успел он еще толком стать на ноги, как Эштон, развернувшись и используя всю мощь своего веса, двинул ему в челюсть. Тот повалился спиной на стол. Трое его спутников, отшвырнув стулья, повскакали со своих мест и с воинственными криками приняли боевые стойки. Готовая ринуться в бой четверка схватилась за ножи, дубины и иное подвернувшееся под руку оружие. Но Эштон успел опрокинуть на них стол со всем, что на нем было. Из кувшинов полился эль, попадая им в глаза и ноздри. Послышались яростные ругательства. Не давая противникам подняться, Эштон опрокинул на них и свой стол. Вожак поднялся было на четвереньки, но тут на него обрушился еще один удар, отшвырнувший его прямо на сообщников.
Из полумрака начали выступать новые недруги. Они стеной надвигались на Эштона. Уловив в их глазах мстительный блеск, он отпрянул назад и на всякий случай схватил отломавшуюся ножку стола.
– Мистер Уингейт! Сюда!
Эштон поспешно оглянулся. На пороге открытой двери стояла Сара. Перескочив через поваленный стул, Эштон с похвальной быстротой откликнулся на призыв, ринулся к двери, захлопнул ее за собой и закрыл на засов. Вместе с Сарой они пробирались через ящики с разнообразной провизией, заполнявшие тускло освещенное помещение, пока наконец не уперлись в массивную дверь где-то в дальней части салуна. Слыша, как за их спинами все громче становится гул голосов, Эштон попытался высадить дверь. В конце концов ему это удалось, и они выскочили наружу. Дорожка была узкой и размокла от грязи, но Сара знала здесь каждую кочку и каждый поворот. Забаррикадировав вход тем, что попалось под руку, Эштон поспешил за своей проводницей, скользящей как тень впереди него. Они уже заворачивали за угол, когда дверь затрещала во второй раз. По громким крикам разъяренной толпы можно было понять, что их заметили и погоня продолжается.
Эштон схватил девушку за тонкую руку и потащил за собой. Завернув за угол, они изо всех сил припустили по улице, благо дорога вела под уклон. Под ногами хлюпало, в рваные туфли Сары забивалась липкая грязь, так что бежать становилось все труднее. А погоня уже приближалась, и не было времени нагнуться, развязать завязки и сбросить туфли. Фургон стоял в отдалении, на другой стороне улицы. В предчувствии неминуемой расправы над беглецами послышались крики. Сара с Эштоном рванулись было из последних сил к фургону, но поскользнулись и остановились в нерешительности. Как раз в этот момент уличный фонарь осветил возникшие откуда-то из темноты новые фигуры. Очутившись в самом эпицентре людского водоворота, Сара вскрикнула и инстинктивно прижалась к своему спутнику. Но тот лишь улыбнулся:
