Текст книги "Смертельно опасно"

Автор книги: Кэти Райх

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

– В каком смысле?

– Он думает – это причина смерти Ферриса, – повторила я.

– Ты можешь быть настоящей иголкой в заднице, Бреннан.

– Я работаю над этим.

Райан изучил фотографию.

– Кто именно из Большой Четверки?

– Кесслер.

Нахмурив брови, Райан отложил фото и перевернул страницу в блокноте.

– Ты уверена?

– Так он представился.

Райан посмотрел на меня.

– Никакого такого Кесслера к вскрытию допущено не было.

3

– Я уверена, что фамилия именно Кесслер!

– Ему было разрешено присутствовать?

– Так же как и толпе хасидов, оккупировавших все коридоры.

Райан проигнорировал мой сарказм.

– Он сказал, что именно из-за этого оказался здесь?

Почему-то вопросы Райана стали меня раздражать.

– Нет.

– Ты действительно видела Кесслера на аутопсии?

– Я…

А ведь правда. Я выразила соболезнования Мириам и Доре Феррис, потом меня озадачил звонком Пеллетьер. Отвлеклась. Кесслер – в очках, с бородой, в черном костюме. У меня просто сработали стереотипы.

Не стоило злиться на Райана. Нужно было злиться на себя.

– Мне так показалось.

– Хорошо, давай начнем сначала.

Я рассказала Райану о встрече с бородачом.

– Итак, Кесслер находился в коридоре, когда ты вышла из комнаты ожидания.

– Да.

– Ты заметила, откуда он пришел?

– Нет.

– А куда направлялся?

– Полагаю, к Доре и Мириам.

– И ты действительно видела, как он зашел к ним в комнату?

– Я разговаривала с Пеллетьером!

– Не оправдывайся.

– Я не оправдываюсь, а просто уточняю детали!

Райан поднял снимок:

– На что это похоже?

– На скелет.

Райан закатил глаза. Тут я вспомнила кое-что.

– Кесслер, то есть этот загадочный бородатый незнакомец, сказал, что фотография из Израиля.

– Фото привезли или отсняли в Израиле?

– Фотографии больше сорока лет! Вполне возможно, что она вообще не имеет отношения к делу.

– Когда кто-то утверждает, что фотка – причина смерти, отношение она наверняка имеет.

Я покраснела.

Райан перевернул снимок.

– Что такое «М de 1 H»?

– Думаешь, это «М»?

Райан не обратил внимания на мой вопрос.

– Какое-нибудь событие произошло в октябре шестьдесят третьего?

Создавалось впечатление, будто он говорил сам с собой.

– Освальд подумывал убить Кеннеди.

– Бреннан, ты можешь хоть когда-нибудь быть серьезной?

– Когда-нибудь узнаешь.

Подойдя к Райану, я перевернула фото и указала на предмет слева от скелета.

– Видишь, вот здесь? – спросила я.

– Это кисточка?

– Это стрелка, указывающая на север.

– Для чего?

– Старый археологический трюк. Если нет специального прибора, определяющего масштаб и направление, надо поместить в кадр что-либо, указывающее на север.

– Ты думаешь, ее взяли у археологов?

– Да.

– Откуда?

– С места раскопок захоронений.

– Ну, теперь у нас хоть что-то есть.

– Слушай, этот Кесслер, возможно, чокнутый. Найди его и допроси. Или поговори с Мириам Феррис. Вдруг она знает, при чем тут эта фотография? – сказала я, снимая халат.

Райан изучал фото целую минуту. Затем задумчиво произнес:

– Ты купила красивые трусики?

Я почувствовала, что краснею.

– Нет.

– Такие шортики из красного атласа. Чертовски заводит, знаешь ли.

Я сделала гримасу – не здесь, мол.

– На сегодня с меня хватит.

Подойдя к шкафу, повесила туда рабочую одежду, вынув все из карманов. Сил не осталось совсем.

Когда вернулась, Райан стоял, снова уставившись на злосчастный снимок.

– Думаешь, кто-нибудь из твоих приятелей-гробокопателей сможет нам помочь?

– Могу сделать несколько звонков.

– Если не затруднит.

У двери Райан развернулся и посмотрел на меня, приподняв бровь.

– Увидимся позже?

– В среду я устраиваю ночь тайцзи-цюань.[2]2
  Китайское традиционное боевое искусство.


[Закрыть]

– Завтра?

– Ты приглашен.

Райан поднял палец и подмигнул.

– Красный атлас!..

* * *

Моя квартира в Монреале располагается на первом этаже П-образного малоэтажного здания. Спальня, кабинет, две ванные, гостиная – она же столовая, небольшая узкая кухня, что если стоишь у раковины, можно развернуться и достать до холодильника.

Две арки – выходы из кухни. Каменный камин. Приятная деревянная отделка. Просторные шкафы. Подземная парковка.

Ничего фантастического. Популярность дома основывается на том, что он расположен в центре города. Все, что мне надо, находится прямо под носом.

Берди не выскочил на звук моих ключей.

– Эй, Берд!

– Чирик.

– Эй, Чарли!

– Чирик, чирик.

– Берди-и-и?

– Чирик, чирик, чирик, чирик.

И прямо-таки волчий вой.

Повесив плащ в шкаф, бросив ноутбук в кабинете и оставив только что купленную лазанью на кухне, я прошла в дальнюю арку.

Берди лежал на диванчике в позе сфинкса. Когда я подсела к нему, кот взглянул вверх, затем перевел взгляд на клетку справа от него.

Чарли наклонил головку и посмотрел на меня сквозь решетку.

– Как поживают мои мальчики?

Берди меня проигнорировал, а Чарли перескочил на кормушку, опять чирикнул и снова оглушительно завыл.

Все как обычно. Утомительно, но без происшествий. Кесслер не в счет.

Чарли нахохлился и косился на меня левым глазом.

Кот, как всегда, не обращал внимания на хозяйку.

– Рада, что вы поладили.

Это было действительно так.

Птица – рождественский подарок Райана. Я не пришла в восторг, зато Берди был поражен с первого взгляда.

После моего отказа попробовать жить вместе Райан предложил совместную опеку над попугаем. Когда я в Монреале, Чарли у меня, когда в Шарлотте – у Райана. Берди обычно путешествует со мной.

Соглашение меня устраивало, а кот и попугай стали друзьями – прямо не разлей вода.

Я пошла на кухню.

– Пора, – проскрежетал Чарли. – Не забудь птичку.

На следующее утро я проснулась в семь и к восьми была в лаборатории.

Первый час провела, распознавая, помечая и описывая части черепа Ферриса. Еще не был готов глубокий анализ, но уже виднелись тонкости, приоткрывающие занавес. И ставящие в тупик.

На утреннем совещании все шло по стандартному списку: тупость, бесчеловечность и банальность.

Двадцатисемилетнего парня ударило током, когда он мочился на рельсы станции метро в Люсьен-эль-Аллье.

Плотник убил поленом жену, с которой прожил тридцать лет, потому что она не хотела идти за дровами.

Пятидесятидевятилетний наркоман перебрал дури в дешевой ночлежке около ворот Чайнатауна.

Ничего интересного для антрополога.

В девять двадцать я вернулась в офис и позвонила Джейкобу Драму, моему коллеге в Шарлотте. Сработал автоответчик. Я оставила сообщение – попросила перезвонить. Еще час я занималась Феррисом, когда, наконец, зазвонил телефон.

– Эй, Темпе!

Мы, южане, когда здороваемся, кричим «эй!» вместо «привет». Чтобы предупредить, привлечь внимание или возразить друг другу, мы также говорим «эй».

– Эй, Джейк! В Шарлотте сейчас, наверное, выше пятидесяти. Мерзнете?

Зимой южанам нравится расспрашивать о погоде в Канаде. Летом интерес пропадает.

– Холодно, – ответил он. – Предпочитаю работать там, где тепло.

– Закончил раскопки?

Джейк занимался раскопками в библейских местах уже почти тридцать лет.

– Так точно, мэм. Вырыли синагогу, построенную в первом веке. Планируем потратить на нее несколько месяцев. Набрали новую команду. Теперь практически живу в Израиле. В субботу встречаюсь с главным по проекту в Торонто – и сразу обратно. В университет заскочил, чтобы уладить кое-какие дела. Ты хоть представляешь, какие редкости мы нашли?

– Я так понимаю, речь идет о синагогах в Масаде и Гамале? Это потрясающе! Слушай, рада, что поймала тебя. Хочу кое о чем спросить.

– Выкладывай.

Я описала фотографию, опустив подробности по поводу того, откуда она взялась.

– Говоришь, снимок сделан в Израиле?

– Привезен оттуда.

– Сделан в шестидесятые?

– На обороте написано: «Октябрь, 1963». И еще какие-то знаки – возможно, адрес.

– То есть ничего конкретного.

– Ну да.

– Мне нужно посмотреть.

– Я отсканирую и пришлю фотографию по электронной почте.

– Ничего не обещаю.

– Спасибо, что хоть согласился взглянуть.

Я знала, что за этим последует. Джейк обязательно применит запрещенный прием.

– Давай обратно к нам, Темпе! Не забывай, твое призвание – археология!

– Очень бы хотела, но сейчас не могу все бросить.

– Как всегда.

– Совершенно верно. Как всегда.

Закончив беседу, я поспешила отсканировать фото. Затем переслала файл на компьютер в лабораторию, а уже оттуда – на ящик Джейка.

Потом опять вернулась к Феррису.

Составить модель черепа – весьма непростая задача. Правильный результат получается, только когда применяешь знания о биомеханических свойствах кости и учитываешь факторы, повлиявшие на перелом.

Просто, не правда ли?

Кость, хоть и кажется твердой, но все же имеет некую эластичность. Если надавить, она растянется и деформируется. Когда лимит эластичности превышен, кость ломается.

Это что касается биомеханики.

Обычно череп ломается в слабых местах, которые определяются индивидуальными особенностями искривления и соединения костей.

Это внутренние факторы.

Внешние факторы включают размер, силу и угол, под которым нанесен удар.

Теперь подумайте вот над чем. Череп – дырявая сфера с выпуклостями и изогнутостями. Само собой, он сломается, если врезать по нему каким-либо предметом. И пуля 22-го калибра, и двухдюймовая труба одинаково могут послужить этим самым предметом. Только пуля проникает быстрее и оставляет меньшее отверстие.

Уловили смысл?

Несмотря на очень сильное повреждение, было очевидно, что у черепа Ферриса не просто перелом. Чем больше ясмотрела, тем меньше могла объяснить.

Я рассматривала под микроскопом затылочную кость, когда зазвонил телефон.

Джейк Драм. Я сразу его узнала.

– Откуда, говоришь, у тебя это фото?

– Ни откуда. Оно…

– Кто тебе его дал?

– Мужчина по имени Кесслер. Но…

– Снимок все еще у тебя?

– Да.

– Сколько ты еще пробудешь в Монреале?

– Мне нужно слетать в Штаты на выходные, но…

– Если я завтра же буду в Монреале, ты покажешь мне оригинал?

– Да, Джейк…

– Уже звоню в аэропорт. – Его голос дрожал. – Фотографию спрячь!

В трубке послышались гудки.

4

Я уставилась на телефон.

Что могло заинтересовать Джейка до такой степени, что он бросил все дела?

Я положила фотографию на тетрадь перед собой.

Если я права насчет стрелки, значит, тело вытянуто с севера на юг, а голова смотрит на восток. Руки скрещены на животе. Ноги полностью выпрямлены.

Кроме легкого смещения тазовой и бедренной костей, анатомически все было идеально. По-моему, даже слишком. Коленные чашечки лежат ровнехонько, хотя обычно смещены.

Что-то еще не так. Правая малоберцовая кость находилась внутри относительно правой большеберцовой кости. А должна была быть снаружи. Вывод: тело трогали.

Интересно, археологи ошиблись или сделали это специально?

Я поместила фотографию под микроскоп, уменьшила мощность и настроила оптоволоконную подсветку.

На земле вокруг костей были следы. При увеличении я смогла различить как минимум два разных рисунка подошв.

Вывод: при съемке присутствовал не один человек.

Попытаемся установить пол скелета. Череп довольно большой, с квадратной челюстью. Хотя видна только правая часть таза, отчетливо вырисовывается узкая и глубокая седалищная вырезка. Вывод: скорее всего мужчина.

Перейдем к возрасту. Верхние зубы все на месте. Нижние – не все, к тому же кривые. Тазовые кости соприкасаются спереди и выглядят гладкими и ровными. Вывод: молодой человек. Кажется.

Отлично, Бреннан! Взрослый парень с плохими зубами и перемещенными костями. Думаю, именно так.

– Теперь у нас хоть что-то есть, – передразнила я Райана.

Стрелки часов показывали час сорок. Захотелось есть. Сняв халат, я выключила микроскоп и вымыла руки. У двери замешкалась. Вернувшись, забрала фотографию и засунула ее в ящик стола под папку.

К трем часам я вообще запуталась в обломках головы Ферриса. Чем дальше, тем хуже.

Человек может пустить себе пулю в лоб, в висок, в рот, в грудь. У него не получится застрелиться в спину или в затылок. В такой позе слишком сложно спустить курок, поэтому довольно просто отличить убийство от самоубийства.

Пуля, попадая в кость, пробивает отверстие. На входе – скашивая края раны внутрь, а на выходе – наружу. Пуля вошла, пуля вышла, образовалась траектория.

А в чем, собственно, проблема? Нужно выяснить, сам ли Авраам Феррис приставил пушку к своей голове или ему кто-то оказал такую услугу.

Сложность была в том, что части головы убитого выглядели как пазл, высыпанный из коробки. Сначала я должна сложить его, чтобы иметь возможность исследовать края раны.

После долгих стараний мне удалось обнаружить овальное отверстие позади правого уха Ферриса, около соединения теменной, затылочной и височной частей.

Как это он умудрился? Держу пари, парню пришлось потрудиться.

И тут возникла другая проблема. Отверстие оказалось скошено с обеих сторон.

Ладно, это потом. В черепе размещается мозг и совсем небольшое количество жидкости. Собственно, все. Пуля, попадая в голову, влечет за собой ряд взаимосвязанных повреждений. Вначале мягкие ткани, покрывающие череп, разрушаются, появляется отверстие. Дальше пуля проходит через мозг, раздвигая в стороны серое вещество и образовывая пространство там, где его не должно быть. Внутричерепное давление растет, отчего кость начинает трескаться. Одновременно другие трещины расходятся лучами от первоначального отверстия. Если эти траектории пересекаются – бум! – часть черепа отламывается.

Другой сценарий. От отверстия, из которого пуля уже вышла, также расходятся трещины. Как только эти трещины встречаются с теми, которые идут от входа, череп разламывается.

А еще вот как может быть. Пуля, попавшая в мозг, обладает энергией, которая должна куда-то выходить. Естественно, через самые слабые места. В черепе это соединения костей или появившиеся от давления трещины. В итоге череп ломается еще до пересечения трещин, идущих от противоположных отверстий.

Да, здесь есть над чем задуматься. Я собрала кусочки.

Потребуются время и выдержка. И много клея.

Вооружившись миской из нержавеющей стали, подносом и клеем, я один за другим склеивала кусочки. Затем поместила восстановленный фрагмент на поднос, чтобы он не распался и мог правильно высохнуть.

В коридорах тем временем стихло, а за окнами потемнело. Звуковой сигнал возвестил о переходе лаборатории в ночной режим. Я продолжала работать – отбирая, манипулируя, склеивая, взвешивая. Вокруг царила мертвая тишина большого пустого здания.

Когда подняла голову, было уже шесть двадцать. А я ни о чем не забыла?

Райан! Он же будет у меня в семь!.. Подлетев к раковине, я поспешно вымыла руки, сорвала с себя халат, схватила вещи и выскочила вон.

На улице шел дождь. Точнее, сыпалась какая-то ледяная крупа. Господи, только не это! Теперь буду грязная с ног до головы.

Десять минут я отогревала замерзшее лобовое стекло, после чего полчаса ехала до дома, хотя обычно это занимает минут пятнадцать.

Когда добралась, Райан уже подпирал стенку у моей двери. У его ног стояла сумка с продуктами.

По закону подлости, если я случайно встречаю Эндрю Райана, то чаще всего выгляжу ужасно.

А вот он выглядит как суперзвезда. Всегда.

Сегодня Райан вырядился в короткую куртку, полосатый шерстяной шарф и потертые джинсы.

Увидев меня с ноутбуком в одной руке и портфелем в другой, он улыбнулся и отлепился от стены. Мои щеки обветрились, волосы намокли и приклеились к лицу, тушь размазалась.

– Участвовала в боях в грязи?

– Там дождь.

– Ты хотела сказать – грязь.

Райан подошел, взял одной рукой ноутбук, второй поправил мне челку, которая превратилась в слипшийся ком.

– Не поладила с гелем?

– С клеем.

Я вытащила ключи.

Райан хотел было сострить, но не стал этого делать. Он поднял сумку и проследовал за мной в дом.

– Чирик.

– Чарли, мой мальчик, – позвал Райан.

– Чирик, чирик, чирик, чирик!

– Побудьте немного с Чарли наедине, – сказала я. – Мне нужно переодеться.

– Атласные трусики…

– Райан, я даже не вспомнила про них.

За двадцать минут я приняла душ, высушила волосы и нанесла легкий макияж. Потом натянула розовые вельветовые штаны и облегающий топ. Брызнулась духами.

Красных трусиков не оказалось, зато нашлись отличные стринги. Бледно-розовые, но не такие, как носили двадцать лет назад.

Райан обосновался на кухне. По квартире распространялись запахи томата, анчоусов, чеснока и пряностей.

– Готовишь свое фирменное блюдо? – сказала я, потом потянулась, чтобы поцеловать его в щеку.

– Не так быстро.

Райан обнял меня и поцеловал в губы. Потом ловко оттянул пояс моих штанов и заглянул в них.

– Неплохо, хоть и не шортики.

Берди, неодобрительно посмотрев на нас, проследовал к миске.

За ужином я описала сложность работы в случае с Феррисом, а Райан поделился новостями расследования.

– Феррис занимался импортом ритуальной одежды. Кипы, талисы – это молитвенные накидки.

– Откуда только ты все знаешь?

Райан католик, как и я.

– Прочитал в энциклопедии.

– Понятно.

– Еще Феррис торговал ритуальными предметами для дома. Меноры, мезузы, свечи для шаббата, молитвенные чаши, полотенца.

Надо почитать и про это.

Райан пододвинул ко мне тарелку, на которой красовался всего один круассанчик. Я мужественно отказалась, и мой приятель тут же проглотил его.

– Феррис торговал в Квебеке, Онтарио, Маритаймсе. Не «Уолмарт», конечно, но все-таки.

– Ты разговаривал с секретаршей еще раз?

– Да. Как выяснилось, Пурвайенс действительно больше чем простой секретарь. По слухам, она вела отчеты, проводила инвентаризацию, оценивала товар в Израиле и Штатах. Пурвайенс жила в израильской коммуне, переехала в восьмидесятые. Она знает там все входы и выходы. К тому же говорит на английском, французском, арабском и иврите.

– Впечатляет.

– Отец у нее француз, мать – туниска. Короче, Пурвайенс долдонит одно и то же. Дела шли хорошо. Никаких врагов. В последние дни Феррис был очень угрюмый. Я дал ей еще день, чтобы до конца проверить склад, после опять поговорим.

– Ты нашел Кесслера?

Райан подошел к своему пиджаку и вынул из кармана листок бумаги. Вернувшись за стол, протянул его мне:

– Вот люди, допущенные к вскрытию.

Я прочитала имена.

Мордехай Феррис.

Теодор Московиц.

Мирон Ньюлендер.

Давид Розенбаум.

– Никакого Кесслера, – заметил Райан.

– Ты разговаривал с теми, кто мог его знать?

– С семьей разговаривать без толку. У них анинут.

– Анинут?

– Первый этап оплакивания.

– И как долго этот анинут будет продолжаться?

– До погребения.

У меня перед глазами появилась часть черепа, сохнущая в лаборатории.

– Может затянуться.

– Жена Ферриса сказала, что можно приходить, когда они закончат. Это продлится неделю. Думаю, я навещу их раньше.

– Для нее, наверное, это все сплошной кошмар.

– Между прочим, интересный факт. Жизнь Ферриса была застрахована на два миллиона долларов. С двойной выплатой в случае внезапной смерти.

– Все достанется Мириам?

Райан кивнул.

– Детей у них не было.

Я рассказала ему о разговоре с Джейком Драмом.

– Не могу представить, зачем он сюда едет.

– Думаешь, Джейк реально может помочь?

Хотела бы я это знать.

– По-моему, ты сомневаешься, – произнес Райан. – У него что, не все дома?

– Нет, он нормальный, просто немного отличается от других.

– Отличается?

– Джейк – прекрасный археолог. Работал в Кумране.

Райан усмехнулся:

– Свитки Мертвого моря.

– Он знает миллион языков!

– Хоть на каком-нибудь из них сейчас говорят?

Я запустила в Райана салфеткой.

Убрав со стола посуду, мы растянулись на диване. Берди развалился у камина.

Перешли на личные темы.

Дочка Райана сейчас в Галифаксе. Она встречается с каким-то гитаристом и собирается переехать в Ванкувер. Райан боится, что Лили чего-то недоговаривает.

Кэти. На последнем, двенадцатом, семестре Виргинского университета моя дочь выбрала лепку, фехтование и посещает класс «Женские тайны в современных фильмах». А ее независимое исследование состоит в опросе постоянных посетителей пабов.

Берди начал издавать уютные звуки: не то заурчал, не то захрапел. Чарли напевал одну и туже строчку из «Бессердечной Ханны».

Потрескивал камин. Окна замерзли. Постепенно все стихло.

Райан потянулся и выключил свет. В янтарном свете камина заплясали красивые тени. Мы лежали обнявшись. Моя голова удобно устроилась на груди Райана. От него пахло мылом и дровами, принесенными для камина. Он нежно гладил мои волосы. Мне стало приятно. Спокойно. И не было совершенно никакого дела ни до скелетов, ни до расколотых черепов. Я гладила тело Райана – крепкое и мускулистое. А за камином пусть следит Берди!..

5

Райан уехал рано утром. Бормотало радио. Я не привыкла слушать его в семь утра, и обрывки фраз сами по себе лезли в голову.

Провалявшись в постели до восьми, я выпила кофе и поехала в лабораторию. Ввиду моего намечающегося пятидневного отсутствия семья Ферриса, должно быть, заждется новостей.

Да и тела.

Снова все утро пришлось склеивать куски черепа. Как атомы собираются в молекулы, а молекулы – в клетки, осколки, превращались в правильную окружность.

Лицевые кости – отдельная история. Кошки виноваты или нет, но левая часть восстановлению не подлежала.

И все-таки модель составить удалось.

Почему же края отверстия в черепе скошены наружу, а не внутрь?

У меня появились кое-какие предположения, но недоставало некоторых фрагментов, необходимых для их подтверждения.

В два часа я написала Ламаншу о том, чего мне не хватает, и напомнила, что собираюсь на слет членов Американской академии судебных наук в Новом Орлеане, а в Монреаль вернусь поздно вечером в среду.

Следующие два часа я носилась как помешанная. Банк. Химчистка. Еда для кота, корм для попугая. Райан согласился присмотреть за Верди и Чарли, только вот у моего приятеля своеобразные представления по поводу заботы о домашних животных. Я предпочла заранее снабдить его всем необходимым.

Я парковала машину на подземной стоянке, когда позвонил Джейк. Он уже ждал в вестибюле. Поспешив наверх, я открыла ему, и мы прошли ко мне в квартиру.

Тут мне почему-то вспомнилась первая встреча с Джейком Драмом. Я была новичком в университете и знала всего несколько человек с других факультетов, причем ни одного – с религиоведческого. Джейк появился в моей лаборатории поздно вечером. В это время в кампусе участились нападения на студенток, и я занервничала, как мышь при виде голодного питона. Страхи оказались необоснованными: Джейка всего лишь интересовали способы хранения костей.

– Чай? – предложила я.

– Отлично.

Драм выбирал кружку с таким видом, будто совершал преступление. У него длинный тонкий нос, густые прямые брови и черные как ночь глаза. Рост – шесть футов шесть дюймов, вес – сто семьдесят фунтов. Бритая голова.

Он совсем не изменился.

Пока закипал чайник, мы немного поболтали.

Джейк остановился в маленькой гостинице на востоке от университетского городка. Для завтрашней поездки в Торонто он взял напрокат машину. В понедельник улетает в Иерусалим проводить раскопки синагоги первого столетия.

Как обычно, он предложил ехать с ним. Как обычно, я выразила сожаление и отказалась.

Чай был готов, и Джейк устроился за обеденным столом. Я достала загадочное фото и положила перед ним.

Драм уставился на снимок. Через некоторое время надел очки. Чем больше он изучал фотографию, тем осознаннее и продуманнее становились его движения.

В этом мы с Джейком похожи.

Если я недовольна, то становлюсь грубой, немногословной, отвечаю коротко и с сарказмом. Если я зла – точнее, доведена до бешенства, – то убийственно спокойна.

Джейк такой же. Я знаю, потому что неоднократно наблюдала за ним на факультетских собраниях.

А еще каменное лицо является у меня защитной реакцией на страх. Подозреваю, у Джейка тоже. У меня пробежали мурашки по коже.

– Что это? – спросила я.

Драм поднял голову и уставился в никуда. Затем слегка постучал по фотографии длиннющим пальцем. Только мозоли отличают его руки от рук пианиста.

– Ты разговаривала с человеком, который дал тебе это?

– Совсем чуть-чуть. Сейчас мы пытаемся его разыскать.

– Что конкретно он сказал?

Я не знала, какую информацию имела право разглашать. О смерти Ферриса писали в прессе. И Кесслер не просил о конфиденциальности.

Пришлось рассказать про выстрел, вскрытие и мужчину по имени Кесслер.

– Должно быть, снимок из Израиля.

– Да, это так.

– У тебя есть какие-то предположения?

– Это не предположения, а конкретный факт.

Я нахмурилась.

– Ты уверен?

Джейк откинулся на спинку стула.

– Что ты знаешь о Масаде?

– Это гора в Израиле, где погибло много народу.

Джейк изобразил улыбку.

– Пожалуйста, поподробнее, мисс Бреннан.

Я подумала.

– В первом веке до Рождества Христова…

– Не так. Сейчас говорят – до нашей эры.

– …вся территория от Сирии до Египта, в древности принадлежавшая Израилю, точнее, Палестине, пала под натиском Римской империи. Евреи были в шоке. В течение следующего столетия многие пытались избавить Израиль от римских захватчиков. Восстания заканчивались неудачей.

– Такими словами мне это еще никто не рассказывал. Продолжай.

– В шестьдесят шестом году нашей эры вспыхнул еще один мятеж. Римляне всполошились. Император собрал большую армию для разгрома повстанцев. – Я замолчала, вспоминая даты. – Пять лет, пока длилось восстание, римский полководец Веспасиан удерживал Иерусалим, расхищая имущество храмов и вырезая население.

– А Масада?

– Масада – гора в иудейской пустыне, на вершине которой была построена мощная крепость. В начале войны там укрылась горстка еврейских фанатиков-зелотов. Римский полководец, не помню имени…

– Флавий Сильвио.

– Он самый. Так вот, Сильвио это не понравилось. Остров неповиновения. Он не мог допустить подобного. Поэтому разбил вокруг вершины лагерь и насыпал земляные валы. Когда же римляне взяли крепость, то нашли всех ее защитников мертвыми.

Я не призналась, что видела это все в сериале о Масаде. Если не ошибаюсь, в роли Сильвио снимался Питер О'Тул.

– Отлично. Ты только не упомянула о масштабах операции. Римляне бросили туда немалые силы. Полностью Десятый легион, резервистов и тысячи евреев, согнанных со всей страны для строительства валов. Сильвио не собирался отступать, пока бунт не будет подавлен.

– А кто был главным у повстанцев?

– Елеазар бен Яир. Мятежники находились на горе семь лет и не собирались сдаваться.

В сериале показывали, что за десять лет до этого на Масаде хозяйничал Ирод. Он приказал возвести вокруг вершины стену с защитными башнями, внутри велел построить склады, убежища, арсеналы, систему для сбора и хранения дождевой воды. Через семь лет после смерти царя запасов оставалось еще много – у зелотов имелось все необходимое для того, чтобы выдержать длительную осаду.

– Основной источник сведений о Масаде – Иосиф Флавий, – продолжал Джейк. – Иосиф бен Мататияху по-древнееврейски. В начале восстания Иосиф служил военачальником в Галилее. Позже перешел на сторону римлян. Невзирая на предательство, историком он был прекрасным.

– И единственным в то время.

– Так-то оно так. Но описания Иосифа поразительно детальны. Согласно им, в ту ночь, когда крепость пала, Елеазар бен Яир собрал своих сторонников. – Тут Джейк подался вперед. – Представь: стена горит, как только она рухнет, ворвутся толпы римлян. Никакой надежды спастись. Бен Яир убеждает: умереть героями лучше, чем жить рабами. Бросили жребий. Десять человек были отобраны, чтобы убить остальных. Далее определили, кто из десятки убивает свою пару, а затем и последние покончили с собой.

– И что, все согласились?

– Тех, кто не согласился, убили бы первыми. Две женщины и несколько детей спрятались и выжили. Остался в живых и Иосиф.

– Сколько же погибло?

– Всего девятьсот шестьдесят человек. Мужчины, женщины, дети, – произнес Джейк тихо. – Евреи считают Масаду самым драматичным эпизодом за всю свою историю.

– А какое отношение Масада имеет к фотографии?

– Судьба останков еврейских беглецов всегда оставалась загадкой. По словам Иосифа, Сильвио построил на вершине укрепления сразу после завоевания Масады.

– Но там ведь наверняка проводились раскопки?

– Археологи годами выпрашивали разрешение. Наконец, израильский археолог Ядин добился своего. Он работал два сезона. Первый длился с октября шестьдесят третьего по май шестьдесят четвертого. Второй – с ноября шестьдесят четвертого по апрель шестьдесят пятого.

Я начала понимать, куда клонит Джейк.

– Команда Ядина нашла человеческие останки?

– Три скелета. На нижней террасе дворца Ирода.

– Дворца?..

– Частые восстания заставили старину Ирода занервничать, поэтому он построил Масаду – своего рода убежище для себя и семьи. Но Ирод любил комфорт. Он приказал украсить дворец колоннадами, мозаиками, фресками.

Я указала на фото:

– Это один из тех трех костяков?

Джейк отрицательно покачал головой.

– По словам Ядина, один из скелетов принадлежал мужчине двадцати лет. Недалеко от него покоились кости молодой женщины, ее сандалии и скальп сохранились превосходно. Серьезно. Я видел снимки. Казалось, будто она заплела косу в то утро, когда ее извлекли из грунта.

– В сухой почве все хорошо сохраняется.

– Верно. Несмотря на это, Ядин не совсем точно описал останки.

– Что ты имеешь в виду?

– Не суть важно. Ядин утверждает, что третий скелет принадлежал ребенку.

– А что с этим парнем? – Я снова указала на фото.

– Этого парня… – Джейк усмехнулся, – этого парня там вообще не должно быть.