Текст книги "Смертельно опасно"

Автор книги: Кэти Райх

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

33

Не могу сказать, что проснулась с голосом муэдзина. Но примерно в это время.

Всходило солнце, пели птицы, головная боль ушла. И демон внутри меня тоже угомонился. Я собрала списки номеров с пола ванной комнаты, приняла душ и нанесла макияж. В семь позвонила Райану.

– Прости за вчерашнее.

– Ты нежный цветок, добрая фея, дитя любви и…

– Как ты только меня выносишь?

– Разве ты не самое прекрасное и внимательное существо в моей жизни?

– Да уж, само собой.

– И сексуальное.

– Я могу быть и настоящей врединой.

– Да, но ты ведь моя вредина.

– Я уже одета.

– В атласные трусики?..

Парню можно позавидовать. Никогда не сдается.

За завтраком позвонил Фридман. Каплан захотел поговорить о Феррисе. Фридман предложил заехать за Райаном, а мне оставить «форд». Я согласилась.

Вернувшись к себе, я набрала номер Джейка, но тот не взял трубку. Наверное, еще спит.

Подождать? Ни за что. И так два дня потеряно.

Я поехала в «Иерусалим пост». Припарковавшись, проверила, не следят ли за мной. Офис газеты находился в Западном Иерусалиме, районе определенно не для туристов. И вообще здесь было опасно. Грязный квартал с кучей гаражей и свалок.

Здание напоминало авиационный ангар. Я прошла по длинному низкому коридору с выдолбленной надписью «ИЕРУСАЛИМ ПОСТ» на одной из его стен.

После многочисленных проверок меня направили в подвал. Смотрителем архива оказалась женщина лет сорока с бледными губами. Судя по корням крашеных волос, она не посещала парикмахерскую уже несколько месяцев.

– Shalom.

– Shalom.

– Вы храните старые статьи?

– Да.

– Мне нужны материалы о Масаде.

– Такие имеются.

– Я бы очень хотела взглянуть.

– Сегодня?

Она разговаривала со мной как с маленьким ребенком.

– Да.

– У нас собраны материалы еще с тех времен, когда газета называлась «Палестин пост».

– Понятно. – Я мило улыбнулась. – Мне спешить некуда.

– Вы не сможете забрать их домой.

– Конечно-конечно, я понимаю.

– У вас есть два документа, удостоверяющие личность?

Я показала паспорт и удостоверение работника Северокаролинского университета. Она проверила оба.

– Вы пишете книгу?

– Мм… – промычала я неопределенно.

Она указала на один из столов:

– Подождите здесь.

Обойдя свою конторку, мадам Архивариус подошла к серому металлическому шкафу, выдвинула ящик и достала большущую папку. Положив ее передо мной, она улыбнулась:

– Работайте, дорогая.

В папке находилось множество вырезок. Сбоку каждой страницы была подписана дата. В некоторых местах слово «Масада» обвели в кружок.

К полудню я выяснила три важные вещи.

Во-первых, Джейк не преувеличивал: кроме короткого упоминания во время пресс-конференции после второго сезона раскопок, о пещере больше нигде не говорилось. Причем в ноябре 1964-го «Иерусалим пост» даже создал специальную колонку, посвященную Масаде, где Ядин описывал все сенсационные находки. Мозаики, манускрипты, синагоги, купальни, скелеты из дворца. И ни слова о костях из пещеры.

Во-вторых, Ядин знал о свиных костях. В марте 1969 года вышла статья, в которой он упоминал, что среди человеческих останков находились и кости животных – например, свиней. Причем автор предположил, что свиней привезли в Масаду, чтобы помочь справиться с мусором.

Этого я не поняла. Почему бы мятежникам просто не выбросить мусор за пределы крепости? Пусть бы римляне с ним и разбирались.

Кроме того, в интервью 1981 года археолог сказал, что человеческие останки из «пещеры-2001» могут принадлежать и не только евреям, так как рядом с ними обнаружены свиные кости.

В-третьих, Ядин заявил, что радиоуглеродный анализ никогда не проводился. А в том же интервью, где упоминаются свиные кости, он говорит, что подобный анализ никто не просил проводить, а делать его за свои деньги он не собирается. Об этом его высказывании вспоминал Джейк.

Я откинулась на спинку стула и задумалась.

Судя по всему, Ядин сильно сомневался, что ребята в пещере были еврейскими повстанцами. И он никогда не посылал образцы на радиоуглеродный анализ.

Но почему? Не так уж дорого это стоит. Почему Ядин вел себя так странно? Неужели он точно знал, кто именно захоронен в пещере?

Я начала складывать страницы обратно в папку.

А может, Ядин все-таки провел радиоуглеродный анализ? Мог ли кто-нибудь переправить скелет в Париж, чтобы спрятать его там? Чтобы помочь ему исчезнуть навсегда? Я уже знала, куда ехать дальше.

Как и при первом визите, я еще раз отметила сходство кампуса Израильского университета со всеми другими кампусами в мире. Воскресным днем на территории не наблюдалось ни души.

Однако парковка все равно была забита под завязку.

Поставив машину, я поспешила прямиком в библиотеку, уточнив, где находится отдел периодики. Попав в него, я попросила журнал «Радиоуглерод», номера за период начала шестидесятых.

Заняв кабинку для индивидуальной работы, начала пролистывать статью за статьей.

Прошло чуть менее часа. Я выпрямилась, уставившись на свои записи – как ученый, который сделал открытие, но еще не понимает его смысла.

Сдав журналы, я уехала.

Джейк открывал ворота целую вечность. Его глаза припухли, а на левой щеке образовалась сосудистая звездочка.

Пока мы шли в квартиру, я буквально дрожала от нетерпения. Драм отправился на кухню. Я еле дождалась, пока он набрал воды в чайник и поставил его кипятиться.

– Чаю?

– Да-да. Тебе знаком журнал «Радиоуглерод»?

Джейк кивнул.

– Я бегло просмотрела некоторые номера в университетской библиотеке. В период между шестьдесят первым и шестьдесят третьим годами Ядин посылал образцы с раскопок в Бар-Кохба в кембриджскую лабораторию.

– Откуда конкретно?

– Из пещер около Мертвого моря. Но это не важно.

– Угу, – кивнул Джейк, опуская чайные пакетики в кружки.

– Я думаю, он посылал образцы на радиоуглеродный анализ.

– Ага.

– Ты слушаешь меня?

– Конечно.

– Кроме того, я просмотрела материалы о Масаде из архивов «Иерусалим пост».

– Очень интересно.

– В интервью восемьдесят первого года Ядин говорит репортерам, что не его дело инициировать проведение такого анализа.

– И что?

– Ядин противоречит сам себе.

Джейк зевнул.

– Он ведь уверял, что ни один образец из Масады не был направлен на радиоуглеродный анализ, так?

– Насколько я знаю.

– Но Ядин посылал образцы с других раскопок. И не только он. В тот период многие археологи использовали лаборатории других стран. Например, вашингтонскую.

– Сливки или сахар?

– Сливки.

Мне захотелось дать Джейку по шее.

– Ты говорил, что в шестидесятые члены кнессета были убеждены, что некоторые скелеты из Масады вывезли за границу.

– Шломо Лоринец.

– Ну вот видишь? Лоринец мог оказаться прав. Останки из «пещеры-2001» вполне имели возможность быть вывезенными из Израиля.

Джейк налил в кружки воды и протянул мне одну из них.

– Странный скелет?

– Да.

– Это только догадка.

– В своем дневнике Хаас указывает, что общее количество костных фрагментов – двести двадцать, правильно?

Джейк кивнул.

– Скелет нормального взрослого человека состоит из двухсот шести костей. Получается, Хаас не посчитал наш загадочный скелет.

Драм промолчал.

– Очевидно, Хаас никогда не видел скелет, – сказала я. – А почему?

Джейк посмотрел на меня:

– Потому что его отправили в Парижский музей?

– Добро пожаловать обратно на землю, Джейк.

Он хотел что-то сказать, но я еще не закончила.

– Зачем держать все это в секрете? Почему именно Музей истории человечества? Они не проводят тест на радиоуглерод. И отчего целый скелет? К тому же тот, который лежал отдельно. Ведь нужен всего лишь маленький образчик. Ядин никогда не упоминал о нем. Хаас никогда его не видел.

– Я же говорил с самого начала, что все не так просто.

– Ты сказал, что собираешься прямо спросить «Защитников веры», у них скелет или нет. Звонил им?

– Дважды.

– И?

– Должны перезвонить, – произнес Джейк с сарказмом.

С помощью ложечки я выжала в кружку чайный пакетик.

– Чай может стать горьким, – сказал Джейк.

– Я люблю крепкий.

– То есть горький?

– Вижу, ты совсем проснулся.

Мы оба добавили сливки и размешали.

– Что там с ДНК-тестом? – поинтересовался Джейк.

– Я несколько дней не проверяла почту. Интернет в отеле – это просто кошмар какой-то.

Я не соврала, только все равно не ожидала результатов так скоро. По правде говоря, вообще не очень-то их ждала. Ни скелет, ни странный зуб сравнивать было не с чем.

– Когда я посылал образцы из гробницы, то попросил обе лаборатории прислать результаты на твой адрес.

У Джейка снова началась паранойя? Я промолчала.

– Давай попробуем на моем компьютере, – сказал Джейк и направился к столу.

Почему бы и нет? Взяв с собой кружку, я подошла к ноутбуку. Ответы уже пришли на мой ящик, причем из обеих лабораторий.

Сначала я открыла письмо с отчетом по поводу костей из гробницы. В нем находилась информация, которая для меня мало что значила. Затем просмотрела результаты ДНК-теста скелета и странного зуба.

Сначала я удивилась. Потом задумалась. Я перечитывала последний абзац снова и снова. И никак не могла сообразить, что все это означает. Было понятно только одно. Я чертовски права насчет загадочного скелета.

И жутко ошибалась по поводу бесполезности ДНК-теста.

34

Наверное, я выглядела как испуганный олень.

– На что ты там уставилась?

Джейк переоделся в джинсы и красную футболку.

– Пришли результаты ДНК-теста.

– Серьезно?

Драм включил принтер и распечатал отчет. Потом внимательно изучил текст.

– Отлично, – сказал Джейк, усаживаясь рядом со мной. – И что все это значит?

– Митохондриальная ДНК…

– Помедленнее.

Я вздохнула.

– И с начала.

– Сначала?..

Мне почему-то совсем не хотелось проводить урок биологии.

– С самого-самого начала, – подтвердил Джейк.

Еще один глубокий вздох. Нужно успокоиться.

– Ты знаком с ядерной ДНК?

– Двойная спираль в ядре клетки?

– Да. Ученые годами работали, чтобы отобразить структуру ДНК. Она делится на молекулы, которые представлены специфическими белками.

– Ни жиров, ни углеводов.

– Ты хочешь, чтобы я продолжала?

Джейк кивнул.

Я постаралась изложить все как можно проще.

– Ученые выделяют гены, которые делают нас похожими: два уха, количество волос на теле, строение таза, удобное для ходьбы. Медики пытаются найти гены, которые отвечают за мутации и являются причинами разных болезней. Судебно-медицинские эксперты смотрят на молекулу ДНК как на нечто позволяющее отличать людей друг от друга. Кроме того, они исследуют гены, отвечающие за физические характеристики, то есть за те черты, которые мы можем видеть, глядя на человека. Например, цвет кожи или глаз.

Джейк выглядел сбитым с толку. Ну еще бы. Я с радостью продолжала объяснения:

– Допустим, полиция нашла улики, оставленные неизвестным преступником. Кровь или сперму. И у них нет человека, с которым можно сравнить эти образцы. Такое редко бывает. А вот когда необходимо сузить круг возможных подозреваемых, то результаты ДНК-теста представляют незаменимое подспорье в расследовании преступления.

Джейк понял, куда я клоню.

– Определи пол – и ты уменьшишь число подозреваемых вдвое.

– Правильно. Существуют методики, с помощью которых можно узнать даже биогеографическое происхождение индивида. Когда ты звонил мне в Монреаль, мы обсуждали такой случай. Пока все понятно?

– Да.

– Таким образом, преимущество ДНК-теста в том, что с его помощью можно не только сравнить неизвестный экземпляр с известным, но и предположить, как выглядел парень.

– Или девушка. Или кто были люди из гробницы.

– Вот именно. Но пока мы говорили о ядерной ДНК. А митохондриальная ДНК тебе известна?

– Напомни.

– Митохондриальная ДНК находится за пределами ядра клетки.

– За что она отвечает?

– Представь себе источник энергии.

– Давай сразу перейдем к ее роли в судебной медицине.

– Кодирующая область митохондриальной ДНК невелика – по-моему, одиннадцать тысяч основных пар – и представлена небольшим количеством вариаций. Но, как и в случае ядерной ДНК, это часть генома, то есть совокупности индивидуальных признаков человека.

– В чем ее преимущество над ядерной ДНК?

– Ядерная ДНК представлена только двумя копиями, а у митохондриальной ДНК возможны сотни или даже тысячи копий в каждой из наших клеток. Поэтому вероятность восстановления митохондриальной ДНК из маленького или разрушенного образца намного больше.

– Ты имеешь в виду кости из гробницы и скелет двухтысячелетней давности?

– Да. Чем старее кость, тем ниже вероятность извлечения кусочка, подходящего для проведения теста на ядерную ДНК. Другое преимущество митохондриальной ДНК в том, что она наследуется только от женщины. Таким образом, гены не рекомбинируются при каждом зачатии. Это означает, что у твоей мамы, сестры и бабушки митохондриальная ДНК идентична твоей.

– А у моей дочери митохондриальная ДНК соответствовала бы ДНК ее матери, а не отца, то есть меня.

– Правильно.

– Давай вернемся к нашей гробнице. Выходит, что у этих древних костей проще определить митохондриальную, чем ядерную, ДНК?

– Да.

– Значит, и митохондриальная, и ядерная ДНК могут быть использованы для сравнения неизвестного с известным. Например, можно вычислить виновника преступления или установить отцовство. И обе ДНК показывают родственные связи. Но ядерная еще и определяет индивидуальные черты, правильно?

– В очень ограниченной степени, – сказала я. – Пол и некоторые показатели расового происхождения.

– О'кей. Так что там с гробницей?

Я взяла отчет из лаборатории.

– Результат есть не по всем образцам. Но если судить по ядерной ДНК, у нас имеются четыре женщины и три мужчины. Имей в виду, это тебе не Священное Писание.

– Не смешно. Давай дальше.

– Стандартное обозначение хромосом – X и Y. Проще говоря, если в образце присутствуют оба знака – это мальчик. Нету Y – девочка. Однако с древними костями не все так просто. В плохо сохранившемся материале характерные признаки пола могут отсутствовать. Но если тест повторять снова и снова, получая только X, то образец, скорее всего, взят из кости женщины.

– Что еще? – спросил Джейк, глянув на дверь.

– Как минимум шесть человек из гробницы – родственники.

– В самом деле?

– Ничего странного, если учитывать, что это семейная гробница. Удивительно лишь то…

– Которые шесть? – перебил Джейк.

– Не знаю. Твои представлены пронумерованными образцами.

Секунду или две Драм смотрел на меня, потом схватил распечатки и ушел в другой конец комнаты.

– Джейк, это не самое важное на сегодня дело, – сказала я в пустоту.

Нужно переключиться с костей из гробницы на масадский скелет. Вот это действительно важно. Затем я вспомнила об отчете, касающемся странного зуба. Нет, сказала я себе. Все по порядку.

Я нашла Джейка в спальне: он раскладывал на столе фотографии. Это были снимки оссуариев, которые мы с Райаном уже видели.

Джейк подписывал имена на нижнем крае каждого фото. Рядом с именем он добавлял идентификационный номер из лаборатории. Я заглянула в отчет по ядерной ДНК.

– Женщина, – прочитала я.

– Мария, – сказал он.

Джейк нарисовал женский символ на фото оссуария Марии, потом перевернул страницу в папке.

– Антропологи предполагают, что лет этой даме было довольно много. Больше шестидесяти пяти.

Он сделал пометку и назвал следующий номер.

– Женщина, – сказала я.

– Мириам. Или просто Мария, – сказал Джейк, заглядывая в папку. – Взрослая.

Значок на фотографии и номер.

– Мужчина, – произнесла я.

– Иуда, сын Иисуса. От двадцати пяти до сорока лет.

Следующий номер.

– Женщина.

– Саломея. Тоже старая.

Одну задругой мы подписали каждую фотографию. Мария. Мария. Иосиф. Матфей. Иуда. Саломея. Иисус. В каждом случае пол, предполагаемый ядерной ДНК, соответствовал надписи на оссуарии. Или наоборот.

Останки, найденные на полу гробницы, принадлежали одному мужчине и одной женщине.

Мы с Джейком смотрели друг на друга. Никто из нас не произнес ни слова. Все сходилось. Семейная гробница Иисуса.

– Что можно сказать о родственных связях? – спросил Джейк.

Я заглянула в отчет по митохондриальной ДНК.

– Если помнишь, результаты этого анализа показывают только наличие связи по матери. Мать – дочь. Мать – сын. Дети от одной матери, братья и сестры этой матери и так далее. Итак, начнем. Мириам и Саломея – родственницы. Мария – тоже.

Джейк сделал пометки на трех снимках.

– Иосиф – член семьи. И Иуда.

Еще несколько записей.

– Мужчина, чьи останки находились на полу, также является их родственником.

– У него одинаковая митохондриальная ДНК с Мириам, Саломеей, Марией, Иосифом и Иудой?

– Да, – сказала я. – А у лежавшей рядом с ним женщины ДНК отлична. Впрочем, в этом нет ничего странного. Она могла просто приходиться кому-то женой. Поскольку женщина является родственницей только по браку, а не по крови, то и ее ДНК, и ДНК ее детей, если они были, идентична ДНК материнской линии.

– Ничего от отца.

– Митохондриальная ДНК не рекомбинируется, а переходит от матери.

– Понятно.

– ДНК Матфея также уникальна. Но если его мать была из другой семьи, у него осталась ее митохондриальная ДНК, а не отцовская.

– Возможно, он чей-то двоюродный брат.

– Да. – Я посмотрела на Джейка. – Останки Иисуса сохранились слишком плохо, чтобы можно было определить ДНК. Установить родственную связь с кем-либо не удалось.

Драм набросал фамильное древо.

– Все сходится. Старшая Мария – это мать. – Джейк нарисовал круг и вписал в него имя. От круга вниз отходили четыре стрелки. – Саломея. Мириам. Иосиф. Иисус. Четверо из семи детей Марии.

Надпись: «Иуда, сын Иисуса». Безумная теория Донована Джойса. Иисус выжил, женился и стал отцом ребенка. Мы снова к этому вернулись? Нет, невозможно.

– А как же Иуда? – спросила я.

Джейк поднял брови, словно удивляясь моей бестолковости.

– Хочешь сказать, что Иисус выжил и стал отцом? – проговорила я. – Ты же сам говорил о трех фундаментальных доктринах католической церкви – непорочном зачатии, воскрешении и обете безбрачия.

Драм насупился.

– Нет, Джейк, – покачала я головой. – Такого не может быть. У Иуды – ДНК, которая связывает его с женщинами из гробницы. Со старшей Марией, Мириам и Саломеей. Если бы он был сыном Иисуса, то у него осталась бы именно материнская ДНК.

– Хорошо. Будем считать, что Иуда, возможно, племянник Иисуса, внук Марии. – Джейк нарисовал еще один кружок. – Одна из сестер могла выйти замуж за другого человека по имени Иисус и иметь сына Иуду.

– Нет, Джейк, здесь что-то…

Он перебил меня:

– Женщина, чей скелет лежал на полу гробницы, не родственница. Возможно, она… – Джейк умолк. – Черт, Темпе. Донован Джойс считает, что Иисус женился на Марии Магдалине. И другие так думают. Вероятно, эта женщина и есть Мария Магдалина. – Некоторое время Драм молчал, открыв рот и глядя в пустоту. – Хотя, если подумать, не столь важно, кто она такая. И этот Матфей им не родственник, так? Он мог быть учеником Иисуса, которого по каким-то причинам похоронили в гробнице. Или сыном одного из братьев.

– Слишком много предположений, – попыталась я опустить Джейка на землю.

Однако он меня не слушал.

– Иаков отсутствует, потому что его оссуарий украли. Симон умер на десять лет позже. Черт, Темпе, да здесь практически целая семья!

Похоже, в этот момент мы подумали об одном и том же. Джейк успел первым задать вопрос:

– Так кто же тогда распятый человек, завернутый в ткань?

– Вероятно, распятый, – поправила я.

– О'кей. Иисус из оссуария, возможно, еще один племянник. Черт! Почему в лаборатории именно с ним возникли проблемы?

Неожиданно Джейк бросился к шкафу. Он открыл замок, посмотрел на полки, некоторое время стоял неподвижно, потом снова запер дверцу.

Иисус выжил, и у него были дети? Иисус умер, и его похоронили в гробнице, завернув в ткань? Одна версия выглядела хуже другой.

– Все как-то сомнительно, – сказала я.

Джейк просверлил меня взглядом.

– Нет, если я смогу доказать, что оссуарий Иакова нашли именно в этой гробнице.

Я еще раз просмотрела результаты по ДНК. Мария, Мириам, Саломея, Иосиф, Иуда и неизвестный мужчина являлись членами одной материнской линии. Матфей принадлежал к другому роду, как и неизвестная женщина. Состояние костей из оссуария с надписью «Иисус, сын Иосифа» не позволяет определить ДНК.

Иисус, сын Иосифа. Но какой Иисус? И какой Иосиф?

Неужели Джейк действительно нашел гробницу Святого семейства? Если так, то кто же завернутый в ткань мужчина, которого обнаружила я?

– Похоже, здесь имеется что-то еще, Джейк.

– Что?

Я начала говорить, но тут зазвонил телефон Драма.

– Чудеса. Неужто «Защитники веры» решили перезвонить мне по поводу скелета? – Он покачал головой и пошел отвечать на звонок.

Пока Джейк отсутствовал, я изучала результаты анализа масадского скелета и странного зуба.

Ядерная ДНК указывала, что скелет мужской. Ничего особенного. Я и так это знала. Зуб также из мужской челюсти.

Анализ митохондриальной ДНК говорил о том, что скелет не связан с семьей из долины Кедрон. Если те люди действительно являлись родственниками Христа, то скелет из Масады – это кто-то посторонний. Или, по крайней мере, не отпрыск одной из тех женщин.

Как и предполагал Бержерон, зуб не имел отношения к масадскому скелету, а принадлежал кому-то помоложе.

Я в третий раз перечитывала отчет, когда появился Джейк.

– Ослы!

– «Хеврат-Кадиша»?

Джейк кивнул.

– Что они сказали?

– Baruch Dayan ha-emet.

Я посмотрела на него и покрутила пальцем у виска.

– Великий Бог – всему судья, – пояснил Джейк.

– Что еще?

– А мы – дети сатаны. Теперь они собираются помешать моим раскопкам.

– Ты нашел человеческие останки, раскапывая синагогу первого века?

– Конечно, нет. Я сто раз повторил это, но «Защитники» не верят. Сегодня же поедут туда, и опять всей толпой.

– Ты спросил про скелет?

– Добрый раввин отказался говорить на эту тему, – пожал плечами Джейк. – Зато он сказал кое-что странное.

– Что именно?

– Попросил перестать доставать их звонками.

– И?

– Я позвонил только дважды.

– Так кто же им звонит?

– Да кто его знает?!

Мы помолчали.

– Ты прав, Джейк, – сказала я после паузы и показала ему результаты анализа митохондриальной ДНК масадского скелета и зуба. – Это нечто большее, чем мы только можем себе представить.

– Дошло, наконец.

Теперь уже он сам был похож на испуганного оленя.