Текст книги "Если женщина хочет..."
Автор книги: Кэти Келли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 31 страниц)
31
Выглянув из окна машины, Николь увидела маленькую старушку, которая бодро прошла мимо с сумкой на колесиках. Автомобиль застрял в пробке и за последние десять минут продвинулся на три метра.
– Это просто смешно, – проворчала она. – Нужно было ехать на метро. Глупо тратить целый час на поездку, которая могла бы занять всего двадцать минут.
Олли, новый пресс-менеджер «Эл-Джи-Би-Кей», посмотрела на нее с укоризной.
– Артисты не ездят на метро, – сказала она. – Вы же не увидите там Селин Дион, правда?
– Увижу, если она будет торопиться, – нетерпеливо буркнула Николь.
Они ехала сниматься для журнала «Тинэйджер». Точнее, для обложки, как с трепетом говорила Олли. Интервью с портретом на обложке всегда означало удачу, а в музыкальном бизнесе обложку «Тинэйджера» можно было сравнить только с аудиенцией у папы римского. Единственным недостатком всего этого (во всяком случае, по мнению Николь) была необходимость провести целый день с ребятами из «Тинэйджера», задающими идиотские вопросы о ее любимом цвете, о том, волнуется ли она перед выходом сингла, который должен состояться через две недели, кого она любит больше всех на свете и с кем из знаменитостей она «за ручку и на „ты“. Во всяком случае, именно такие вопросы задавали звезде, фотография которой появилась на обложке предыдущего номера „Тинэйджера“. Так что ничего хорошего она не ждала.
Если говорить честно, то Николь нервничала. После передачи по радио песни «Милый, неужели ты не видишь, что нужен мне?» ее карьера круто пошла вверх. Сингл должны были выпустить в продажу через полмесяца, и все надеялись, что Николь попадет в первую пятерку хитов. Годилась и десятка, но эффект попадания в пятерку был бы намного больще. Если в турне «Юные звезды» участвовало множество людей, то сейчас она была одна. От новой звезды ждали, что она имеет собственное мнение обо всем на свете и ведет фантастический образ жизни, а не мечтает поскорее вернуться домой, посмотреть «мыльную оперу» и съесть бобы с гренками.
Машина затормозила у фотостудии, и все вышли; а у Николь зазвонил мобильник.
– Привет, – тихо сказала она, увидев номер Дариуса.
– Как дела? – спросил он.
– Только что приехали, – ответила Николь. – Попали в пробку и проторчали там уйму времени.
Дариус засмеялся.
– Звезды пешком не ходят. Слушай, у меня две хорошие новости. Первая: я говорил с девушкой из агентства по торговле недвижимостью, и она сказала, что есть еще одна квартира в комплексе, который тебе понравился. Балкон там меньше, но зато две спальни. Если ты все еще хочешь, чтобы Шарон жила с тобой, это как раз то, что нужно.
– Замечательно! – радостно воскликнула Николь. – Когда можно будет посмотреть?
– Сегодня в шесть. Я заеду за тобой в студию. А вторая хорошая новость – то, что Сэм Смит к уик-энду вернется из Штатов. Ее секретарша записала тебя на ленч во вторник.
– Спасибо за то, что пробил это, – улыбнулась Николь. – У меня к Сэм большая просьба.
Она послала Дариусу воздушный поцелуй и вошла в студию, решив показать, что она настоящий профессионал. И это ей удавалось, пока журналистка не задала вопрос про ее любимый цвет. Николь невольно вздрогнула, и журналистка, которая была ненамного старше ее, улыбнулась.
– Прошу прощения, – сказала она. – Этот вопрос мы задаем всем. О чем спрашивать человека, коэффициент умственного развития которого не выше комнатной температуры? О теории относительности Эйнштейна? Николь от души рассмеялась.
– Я бы с удовольствием не отвечала на вопрос о цвете, но Эйнштейн тоже не по моей части.
– Ничего нельзя сказать заранее, – улыбнулась журналистка. – Давайте я задам вам более интеллектуальные вопросы. Что для вас значит быть рок-звездой?
Подумав о том, какие огромные изменения произошли в ее жизни и о стрессах, связанных с новой работой, Николь усмехнулась.
– В этом есть свои преимущества, – сказала она.
После жаркого Лас-Вегаса лондонская прохлада казалась удивительно приятной. Выйдя из экспресса «Хитроу—Паддингтон», Сэм сделала глубокий вдох и подумала, что в гостях хорошо, а дома лучше. Жалела она лишь о том, что так и не успела загореть.
По дороге Сэм заехала к Джей и забрала котят, а оказавшись дома, поняла, что нужно сходить за продуктами. Она отдала им последнюю жестянку кошачьих консервов, а в холодильнике не оставалось ничего, кроме банки сгущенного молока.
Сэм снова натянула джинсовую куртку и отправилась в магазин. Проходя мимо любимого ресторанчика «Гринвич Эмпориум», она вспомнила, как часто они с Морганом обедали там. В «Гринвиче» кормили здоровой пищей, «если не считать огромных графинов вина», как всегда шутил Морган. Владельцы ресторана Джордж и Фелисити были вечно заняты и не разменивались на мелочи. Это было проявлением не жадности, а здравого смысла: посетители «Гринвич Эмпориум» одним бокалом вина не ограничивались. «Тем самым сводя на нет все преимущества органических продуктов», – как вежливо говорил Морган Фелисити, которая отчаянно краснела, смущенно поправляла волосы и бежала к другому посетителю.
– Вы ходите сюда только потому, что Фелисити в вас влюблена, – однажды полушутя сказала Сэм.
– Если бы вы научились готовить, нам вообще не нужно было бы ходить сюда, – сердито ответил он. – Вы задолжали мне целых четыре обеда, которые я приготовил для вас самостоятельно!
– Точнее, сожгли самостоятельно.
– На языке поваров это называется «хорошо прожаренным блюдом», – серьезно поправил Морган.
– Ну, к овощам это не относится.
– Относится.
Сэм грустно заглянула в освещенный свечами зал «Гринвича» и подумала о множестве проведенных там счастливых вечеров. Опять Морган. Она была уверена, что никогда не забудет его.
– Сэм! – окликнул ее Джордж и помахал рукой. – Как дела?
– Хорошо, спасибо. Вот только что вернулась из Америки.
– Что-то вас с Морганом давно не видно. Фелисити думает, что вам разонравились ее цыплята и. баклажаны, но я сказал ей, что это чушь. Просто вы заняты.
– Очень, – согласилась Сэм и сменила т»ему: – А как у вас? Ресторан полон?
Джордж поморщился.
– И да, и нет, – сказал он. – По пятницам и субботам яблоку упасть негде, а в остальное время не густо…
– Очень жаль, – искренне сказала Сэм. – Надеюсь, вы не подумываете о закрытии? Это было бы для нас ужасной потерей.
Джордж пожал плечами:
– Думаю, до этого не дойдет, но дела идут неважно. Мы сводим концы с концами только благодаря знаменитому чатни Фелисити. Одна ее подруга, у которой магазин в Ричмонде, покупает его у нас оптом.
Бледные цыплячьи грудки, купленные ею на обед, выглядели не слишком аппетитно. Внезапно она ощутила тоску по сочным жареным цыплятам Фелисити с пастернаком, морковным пюре, сдобренным мускатным орехом, и маленькими, поджаренными до хруста картофелинами с морской солью. А баклажаны, приготовленные по специальному рецепту и тающие во рту… При мысли о них у Сэм текли слюнки. Ее собственные попытки готовить цыплят никогда не давали такого результата. Почему бы Джорджу и Фелисити не готовить эти блюда навынос в те дни, когда ресторан пустует? Вкуснейшие порционные блюда для проживающих в этом густонаселенном районе людей, многие из которых не имеют ни времени, ни желания готовить их. Сэм знала десятки тех, кто с удовольствием приходил бы домой и брал на себя только один труд: сунуть приготовленное Фелисити блюдо в микроволновую печь.
Сэм решила, что непременно скажет об этом Джорджу и Фелисити. Даже если они не прислушаются к ее совету, она не обидится, правда? Это могло бы дать им новую цель… И тут Сэм осенило. А почему бы и ей самой не поставить перед собой новую цель? Почему бы не давать деловые советы таким людям, как Джордж и Фелисити? Почему бы ей не уйти из «Титуса» и не основать агентство, которое будет консультировать фирмы, переживающие трудности? Бороться с трудностями – ее конек. Сэм знала: если проблема кажется неразрешимой, нужно смотреть на нее под разными углами зрения, пока ответ не найдется. Она обожала решать проблемы, накопила в этом немалый опыт и не могла бы найти для себя лучшей работы. Ничего особенного от нее не требовалось. Точнее, только одно: набраться смелости в одиночку открыть собственное дело.
Сэм невольно улыбнулась. Она была одна почти всю свою жизнь. Для нее это будет только естественно.
32
Мэтт ненавидел свою квартиру. В объявлении было написано: «Полностью меблированная современная квартира с одной спальней, можно на короткий срок». Она действительно была полностью меблирована… но человеком, который явно питал пристрастие к стилю семидесятых годов. Спальня была абсолютно красной, одна стена гостиной-столовой оклеена обоями с узором, от которого встали бы дыбом волосы даже у самого терпимого человека. А счесть удобной громоздкую прямоугольную кожаную мебель было совершенно невозможно.
Агент по найму, считавший, что квартира является образцом современного дизайна, сказал, что она принадлежала компьютерному гению, и напомнил, что стиль начала семидесятых снова в моде. Но этому агенту было от силы двадцать четыре, и он просто не мог помнить, как выглядели жилища того времени.
– Ладно, беру, – грустно сказал Мэтт, поскольку остальные квартиры нравились ему еще меньше.
Единственным плюсом апартаментов компьютерного гения был огромный письменный стол, где Мэтт проводил большинство вечеров. Он писал. Но не роман века. Просто работал для собственного удовольствия.
Все началось с забавных посланий по электронной почте, которые он отправлял бы Хоуп, если бы они продолжали общаться. Обычных посланий, в которых он описывал, как у него прошел день. Конечно, Мэтт прекрасно понимал, что если бы он делал это с самого начала, то вовремя сообразил бы, что Хоуп влюбилась в грязного ублюдка из отеля, и положил этому конец еще до того, как пресловутый ублюдок разрушил его брак. Но он гнал от себя эту мысль. Думать о Хоуп было слишком больно.
И все же Мэтт думал о ней постоянно, испытывая печаль и чувство вины. Если бы он смог рассказать Хоуп о нравственных мучениях, которые ему довелось испытать в Редлайоне, о депрессии, в которую он впал, когда понял, что совершил чудовищную ошибку и потерпел неудачу… Если бы он смог поделиться с ней, то, наверное, не сбежал бы в Бат. А это было настоящим бегством. Он впал в отчаяние и, предчувствуя провал, удрал, как маленький ребенок удирает от опасности.
Ему понадобилось несколько недель, чтобы прийти в себя и разобраться, что к чему. Неудача с романом была его кошмаром, но вскоре Мэтт сделал открытие: если обернуться к своему кошмару лицом, его можно приручить. Мэтту пришлось нелегко, но он сделал это. Гордый, надменный Мэтт Паркер исчез, а на его месте появился поумневший человек; надменность сменилась печальным пониманием своих истинных способностей. Он был мужем, отцом и рекламщиком, а не обладателем премии Букера. Причем рекламщиком он был хорошим. Сердечный приступ у Адама Джадда оказался более серьезным, чем думали, и ему было приказано восстанавливать силы в течение нескольких месяцев. Это дало Мэтту возможность заняться тем, что у него хорошо получалось.
А по вечерам помогала работа над электронным дневником. Это был его способ расслабляться: шутливо рассказывать Хоуп о том, как люди из компании по производству пива приехали на ленч с Дэном («мы вырвались всего на час, нам еще предстоит несколько совещаний»), а вернулись четыре часа спустя вдребезги пьяные и требовавшие, чтобы их отвезли в стриптиз-клуб.
«Хоуп бы посмеялась над этим», – думал Мэтт. Но он ничего ей не отправлял: Хоуп не было до него дела. Поэтому он писал свой дневник для воображаемого читателя.
Перечитывание «романа века» не вызывало у него никаких чувств, кроме досады. Теперь он понимал, что о человеческом несчастье нельзя писать унылыми, манерными, нарочито усложненными фразами.
Настала пора посмотреть правде в лицо. Он никогда не станет писателем, никогда не получит премию Букера. Но можно получить множество премий в области рекламы и стать здесь лучшим в мире. А если бы существовал спрос на скандальные, пасквильные, фарсовые романы о жизни рекламных агентств, тут он тоже был бы на коне.
Мэтт выключил «ноутбук» и включил телевизор, чтобы посмотреть спортивные новости… Кстати говоря, его шансы стать лучшим рекламщиком мира сильно уменьшатся, когда Адам Джадд вернется на работу и вновь примет бразды правления. А что тогда будет делать он, Мэтт?
На следующее утро он взбежал по ступенькам к двери агентства, чувствуя себя бодрым, здоровым и готовым завоевать мир. Его ждали два важных совещания и ленч с перспективным клиентом в одном из лучших ресторанов города. Если бы этот клиент подписал договор, все сотрудники агентства могли бы до конца жизни ездить на спортивных «Мерседесах».
– Доброе утро, Мэтт, – выдохнула Селеста, одна из студенток-практиканток, вошедшая в вестибюль одновременно с ним.
Мэтт вспомнил, как накануне его дразнил Дэн:
– Она влюблена в тебя по уши. От нее только и слышно: «Мэтт сказал то» и «Мэтт сделал это».
– Прекрати, – нахмурился Мэтт. – Ты просто не можешь пережить, что вчера вечером я выиграл у тебя в сквош.
– Правда глаза колет, – парировал Дэн. – Скажи лучше, как ты умудряешься заставлять всех женщин спускать в трусики? С помощью смазливой смуглой физиономии или размером жалованья?
Мэтт невольно усмехнулся. Дэн норовил улыбнуться каждой симпатичной девушке и не понимал, что его друг не испытывает интереса ни к Селесте, ни даже к юной и очаровательной няньке Бетси.
– Доброе утро, Селеста, – ответил Мэтт, пытаясь придерживаться делового тона. Зачем грубить девушке, если достаточно показать, что она для него всего лишь младший коллега и ничего больше?
Он нажал на кнопку вызова лифта, но Селеста тут же оказалась рядом, хотя ей пришлось бежать, чтобы успеть за длинноногим боссом. Она непременно хотела рассказать красивому мистеру Паркеру, над чем работает.
– Мы с Рики делаем рекламу клуба здоровья и к вечеру закончим, – сказала она, изо всех сил хлопая длинными ресницами. Он выглядел усталым и измученным, на смуглом подбородке пробивалась щетина, хотя утро только начиналось. В мужчинах, которым нужно бриться дважды в день, было что-то ужасно сексуальное.
– Замечательно. Покажешь Дэну, ладно? – рассеянно сказал Мэтт, нажимая на кнопку третьего этажа. – Сегодня у меня полно дел.
У Селесты поникли плечи. Все бесполезно! Она надела свои лучшие кожаные джинсы, специально встала рано, надеясь столкнуться с мистером Паркером, который всегда приходит первым, и что это ей дало? Ничего.
Он просто помешан на работе – как все мужчины, черт бы их побрал…
Джесмин Джадд явилась, как только Мэтт закончил второе совещание. Он распустил галстук, расстегнул верхнюю пуговицу угольно-черной рубашки – и тут увидел ее. Жена босса была затянута в кожу, простроченную «молниями», что делало ее удивительно похожей на крольчиху Джессику из знаменитого мультфильма.
– Привет, Мэтт, – со слезами в голосе сказала она.
– Джесмин! Вот это сюрприз! – воскликнул Мэтт, чертыхнувшись про себя. Джесмин приезжала в агентство только по просьбе Адама, желавшего знать, «как идут дела». Хотя Джадд обещал своему кардиологу, что не будет ни приходить, ни звонить в агентство, но он слегка плутовал, посылая туда жену. Сейчас она стояла на пороге кабинета Джадда, временно занятого Мэттом, и выглядела так, словно собиралась залить слезами весь офис.
– Ох, Мэтт… – всхлипнула она, бросаясь в его объятия. Поверх ее плеча Мэтт увидел Дэна, поднявшего большой палец. Этот жест означал: «Поздравляю!» Мэтт ответил ему хмурым взглядом. Поздравлять его было не с чем. Белокурые красавицы ростом под метр восемьдесят были не в его вкусе.
– Садись, Джесмин, – сказал Мэтт, подумав, что Хоуп всегда умела утешать людей лучше, чем он. Эмоциональные кризисы были по ее части. Она бы знала, как успокоить Джесмин. Хоуп была доброй и любящей, все вре|Яя обнимала малышей и говорила, что они лучшие на свете. Им вдруг овладела острая тоска по жене и детям.
– Мэтт, я не могу остановить Адама! Он хочет вернуться на работу! – воскликнула Джесмин со слезами на глазах.
Мэтт знал, что рано или поздно это случится. Сменив Джадда на посту босса и поняв, что это ему нравится, он сразу сказал себе, что Адам только болен, а не мертв. Он вернется, и Мэтт снова станет подчиненным. Ценным, уважаемым, но подчиненным. Одним из служащих, которые всегда будут плясать под дудку Джадда.
– Выпьешь кофе? – услышал Мэтт свой абсолютно спокойный голос и махнул рукой секретарше. – А что сказал врач?
В глубине души он надеялся, что врач повел себя как персонаж викторианской мелодрамы и сказал что-нибудь вроде: «Если Адам когда-нибудь снова поднимет ручку, это усилие убьет его!» Но оказалось, что врач не возражает против возвращения Адама к работе, и это повергало Джесмин в отчаяние. Понадобились десять минут, две чашки кофе и долгое поглаживание колена, чтобы она слегка воспрянула духом.
Интересы Мэтта требовали сказать Джесмин, что Адаму следует купить яхту и вместе с женой уплыть в теплые моря, останавливаясь лишь на солнечных островах с мягкими налоговыми законами и тратя регулярно поступающий доход от агентства, которое будет процветать под умелым руководством Мэтта Паркера. Но он не мог так поступить. Вместо этого он сказал Джесмин правду: что Адам из тех людей, которые умрут, если их лишат возможности править империей, и что через месяц его вынужденного безделья Джесмин сама будет умолять мужа вернуться на работу, иначе он сведет ее с ума.
– Он живет и дышит только благодаря своей компании, – напомнил Мэтт.
Джесмин сдавленно всхлипнула:
– Да. Но ты тоже был таким. И тем не менее сумел все бросить. Теперь ты припеваючи живешь в Ирландии, пишешь роман, и у тебя нет никаких сердечных приступов, правда? Хоуп повезло. У нее есть все! Уют, покой, безделье и никаких стрессов. В отличие от меня. Я схожу с ума от беспокойства!
Джесмин снова зарыдала. Мэтт, рубашка которого уже промокла насквозь, вздохнул и снова обнял ее. О том, что они с Хоуп разошлись, в агентстве знал только Дэн.
– Знаешь, чужая семейная жизнь не всегда бывает Узкой, как кажется с виду, – пробормотал он.
– Что ты хочешь этим сказать? – Джесмин подняла на него заплаканные глаза.
– Ну, у нас с Хоуп произошла ссора, – неохотно ответил Мэтт. – Мы не разговариваем, и я давно ее не видел.
– Но вы же любите друг друга! Это ужасно, Мэтт… Вам нужно помириться, причем как можно скорее! Как только Адам выйдет на работу, лети к Хоуп и скажи, что любишь ее. Купи цветы, – добавила Джесмин. – И духи. Женщины любят духи.
«Типичный совет куклы Барби», – подумал Мэтт.
Когда главная художница Сэди наконец увела Джесмин на ленч, Мэтт сел за свой (точнее, Адама) письменный стол и тоскливо осмотрелся. Его иллюзорная власть подошла к концу. Адам Джадд возвращается, выиграв поединок со смертью.
А вдруг он почувствует в Мэтте угрозу и захочет избавиться от него?
Хуже всего было то, что Мэтт сам дал ему основания для увольнения. До окончания творческого отпуска оставалось еще несколько месяцев; за это время Адам успеет найти другого копи-райтера, который заменит Мэтта на его посту. Впрочем, зачем ему нужен этот дурацкий отпуск? Чтобы вернуться к ненавистному роману и жене, которой он не нужен? О-хо-хо…
– Не хочешь пропустить по стаканчику? – спросил Дэн в шесть часов. – Бетси уехала в Лондон на девичник с подружками из журнала, вернется домой не раньше половины второго, будет злиться и орать, что все мужчины ублюдки. Поэтому я считаю, что тоже имею право на свободный вечер.
Плохое настроение не помешало Мэтту рассмеяться.
– Значит, на девичнике будет эта радикальная феминистка и лесбиянка, которая ведет в их журнале колонку и пишет хлесткие статейки о шашнях знаменитостей?
– Вот именно. У нее на лбу написано: «Я серьезный журналист, но сначала дайте мне закончить статью о „Спайс Герлс“, а потом я выскажу вам свое мнение о марксизме и мужчинах». Даже самая спокойная женщина после часа пребывания в ее компании начинает подумывать, а не пристукнуть ли ей собственного мужа. Хотя Бетси едва ли можно назвать угнетенной женщиной. Я глажу белье чаще, чем она; чековой книжкой тоже распоряжается жена, а если встанет вопрос о том, кому бросить работу, чтобы ухаживать за детьми, это наверняка буду я.
– У меня сердце кровью обливается. Интересно, сколько феминисток и лесбиянок требуется, чтобы сменить перегоревшую лампочку? – спросил Мэтт.
– Дружище, анекдот старый, но добротный! – засмеялся Дэн. – Десять. Одна меняет, а девять устраивают диспут о том, что цоколь угнетает несчастную розетку… Пора рассказать тебе кое-что поновее. Давай-ка клюкнем как следует.
После третьей кружки Мэтт поведал Дэну о своем романе. Точнее, об обоих.
– Мой большой роман оказался дерьмом. Другого слова не придумаешь, – мрачно сказал он.
Его слегка обидело, что другие торопился с утешениями. Дэну следовало сказать: «Да ты что, старик?! Я уверен, что роман замечательный…» Или что-нибудь в этом роде.
– Однажды я тоже пробовал написать большой роман, – признался Дэн. – И тоже получилось дерьмо.
– Ох… – тут же смягчился Мэтт. – Это нелегко, правда? Но ты знаешь, вторая книга идет куда легче и веселее.
– Какая вторая? – спросил Дэн, жестом показывая бармену, чтобы тот налил еще одну кружку.
– Как-то ночью мне не спалось, и я написал примерно двадцать тысяч слов. Получилось нечто вроде фарса. О рекламном бизнесе.
– Да уж, для фарса тут материала навалом, – усмехнулся Дэн. – Надеюсь, это не автобиографический фарс?
– Ну, поскольку главный герой – смуглый красавец, а все женщины вешаются ему на шею, то можно сказать, что это автобиография, – пошутил Мэтт.
Принесли пиво.
– И что же? Собираешься послать его литературному агенту? – спросил Дэн, выуживая из кармана мелочь, чтобы расплатиться с барменом.
– И в мыслях нет, – отмахнулся Мэтт.
– А почему? Это было бы ответом на твои мольбы. Мы все позеленеем от зависти, если ты получишь солидный аванс, сможешь целый день сидеть дома и издеваться над представителями рекламного бизнеса.
– И над тобой тоже?
– Ага, и надо мной. Попробуй. Терять тебе нечего.
