Текст книги "Если женщина хочет..."
Автор книги: Кэти Келли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 31 страниц)
– Прошу прощения, – сказал Кристи, садясь на свое место. – Я собирался кое-что сообщить Лайаму и приехал сюда, собственно, ради этого. Надеюсь, вы не рассердились на меня за приглашение? – Его темные глаза были совершенно невинными. – Я подумал, что неплохо взять с собой кого-нибудь: ненавижу есть в одиночку. А у Лайама никогда нет времени на то, чтобы сесть с гостем за столик.
Хоуп почувствовала, что напряжение постепенно отпускает ее. Слова Кристи звучали так убедительно…
Они изучили меню, выслушали советы Лайама и сделали заказ. Кроме того, Кристи заказал бутылку красного вина. – Не могу, я за рулем, – сказала Хоуп.
– Всего один бокал! – принялся уговаривать Кристи. – После напряженной работы это будет вам только на пользу. Кстати, расскажите мне, как обстоят дела с этими поставщиками рыбы.
Тут Хоуп совсем успокоилась. Он хотел поговорить о работе. Что в этом плохого? В самом деле, если вдуматься, это всего лишь деловой ленч. Если Мэтт спросит, она так ему и скажет. Конечно, он не спросит, но вдруг? Она скажет, что все было очень чинно и пристойно. В конце концов, ведь это общественное место!
Она говорила о накладных на рыбу, а Кристи слушал и время от времени подливал вино в ее бокал. Закуски долго не подавали, на столе не было ничего, кроме булочек, и Хоуп начала пьянеть. Она вообще, когда нервничала, пила больше обычного.
– Я слышал, что ваш муж пишет роман, – сказал Кристи, когда подали закуски. Словно по мановению волшебной палочки, на столе появилась вторая бутылка. – Расскажите об этом поподробнее. Я бы с удовольствием познакомился с ним. Я и сам в глубине души мечтаю написать роман. Наверно, как каждый грамотный человек!
После этого бесхитростного замечания Хоуп совсем перестала дичиться. Какой он милый! Интересуется ее семьей и хочет познакомиться с Мэттом… Замечательно. Он просто друг и ничего больше. Красивый, чрезвычайно сексуальный друг, с которым очень приятно обедать и питать к нему платоническое чувство. Именно этого ей и не хватало: платонически влюбленного друга с добрыми глазами.
Глядя на Кристи сквозь пелену тумана и восхищаясь его широкими плечами, обтянутыми толстым свитером, Хоуп думала, что он и вправду очень сексуален. Сэм он тоже понравился бы. Если кто-нибудь спросит, она сможет сказать, что наконец нашла для Сэм подходящего мужчину.
Они говорили о жизни в Керри, Хоуп рассказывала о своих попытках вырастить шестерых цыплят, и это у нее получалось забавно – во всяком случае, Кристи громко смеялся и не прерывал ее.
В половине четвертого вдали послышался звук мотора. Хоуп, только что с улыбкой рассказавшая Кристи о своих попытках надеть на работу что-нибудь нарядное на случай, если им доведется встретиться, внезапно выпрямилась, посмотрела на часы и ахнула:
– Дети! Я должна забрать их!
– Еще рано, – возразил слегка раздосадованный Кристи.
– Нет! Я опаздываю! – Хоуп с трудом поднялась на ноги и опрокинула бокал – к счастью, пустой.
– Дорогая, вам нельзя садиться за руль, – сказал Кристи. – Вы выпили. Я отвезу вас.
– Вы тоже пили. Я не могу доверить вам везти моих детей! – ответила Хоуп.
– Я выпил не так много, как вы.
Это была чистая правда: Де Лейси наполнял бокал Хоуп намного чаще, чем свой. Как ни стыдно было в этом признаться, она действительно напилась.
– Вы можете подкинуть меня до «Ханнибанникинс», – смущенно пробормотала Хоуп. – А оттуда я позвоню таксисту Тедди, и он отвезет нас домой.
Проходя мимо висевшего в холле зеркала, Хоуп заглянула в него и поняла, что выглядит вовсе не так привлекательно, как ей казалось час назад в дамском туалете. Ее лицо пылало, ресницы поплыли, а вся помада осталась на ободке бокала.
Машина Кристи оказалась чересчур тесной, и когда рука Кристи легла на рычаг коробки скоростей, она очутилась лишь в нескольких сантиметрах от ее колена.
– Устроились? – спросил он.
– Да, – ответила она, чувствуя себя потаскушкой и плохой матерью.
Машина тронулась. Хоуп виновато смотрела в окно и переживала: она опаздывала к детям, а Кристи сел за руль пьяный… Она так волновалась, что не заметила, как Де Лейси положил руку на ее колено. И лишь у «Ханнибанникинс» поняла, почему ее колену теплей, чем всему остальному.
Кристи остановил машину возле большого дерева, отделявшего территорию яслей от шоссе. Из «Ханнибанникинс» автомобиля видно не было. Соседний дом находился в нескольких сотнях метров. Заметить их не могли.
– До свидания, дорогая, – нежно сказал Кристи. Внезапно он обнял Хоуп, и его смуглое лицо оказалось в нескольких сантиметрах от ее лица. А потом его губы страстно приникли к ее губам. Почувствовав прикосновение его твердой груди, Хоуп инстинктивно выгнулась, каждый нерв ее тела трепетал от ожидания. Соски напряглись от возбуждения и стали твердыми, как пули. Но не успела она приоткрыть рот, как Кристи так же неожиданно отстранился и бережно провел пальцем по ее губам.
– Я хотел сделать это с первой минуты нашего знакомства, – сказал он, не сводя с Хоуп бездонных черных глаз.
Хоуп сделала глубокий вдох.
– Мы скоро увидимся, – добавил он и обеими руками взялся за руль.
– С-спасибо за ленч, – заикаясь, пробормотала она и неловко выбралась из машины.
Кристи умчался, заскрежетав шинами, а Хоуп осталась стоять на дороге. У нее кружилась голова – то ли от вина, то ли от возбуждения, то ли от страшного стыда. Господи, что она скажет Гизелле? .
Едва взглянув на Хоуп, Гизелла молча отвела ее к себе и сварила кофе, такой крепкий, что по его поверхности утка могла бы бегать трусцой.
– После работы я выпила пару бокалов вина, потом меня подвезли, но я знала, что не смогу отвезти детей домой… – залепетала Хоуп.
– Кто вас подвез? – нахмурившись, спросила Гизелла.
– Один человек с работы, – икнув, ответила Хоуп. – Мэри-Кейт всегда советует мне расслабиться. Думаю, она имела в виду именно это… Можно позвонил по вашему телефону Тедди? – добавила она.
Оказавшись дома, все еще не протрезвевшая Хоуп вдруг почувствовала бешеный прилив энергии и начала играть с детьми.
– От тебя странно пахнет, – сказала Милли, смущенная тем, что мать хихикает и не торопится переодеться.
Хоуп взяла ее на руки и закружилась по комнате. Тоби захотелось присоединиться к ним, тогда Хоуп включила музыку, и они немножко потанцевали. В яслях дети вырезали звездочки из золотой бумаги, и теперь с них сыпались обрезки.
– Я сияю, как звезда! – пела Милли, кружась на цыпочках, как балерина. Кусочки фольги сверкали в лучах бледного солнца.
– «Падали звезды…» – запела счастливая Хоуп арию Кавара-досси и тоже закружилась на месте.
Но к половине шестого Хоуп ощутила похмелье и острое чувство вины. Боже, что она наделала? Наверно, она выжила из ума. А этот поцелуй у яслей… От одной мысли о том, что их могли увидеть, у нее свело живот. Это было ужасно, просто ужасно и больше никогда не повторится. Что будет, если кто-то увидел их и расскажет Мэтту? Хоуп побледнела. Нет, это не должно повториться!
Посреди ночи Хоуп проснулась от ужаса. Ей приснилось, что Мэтт застал их с Кристи, когда они занимались любовью в гостиничном джакузи. Сон был странный: она ведь даже не знала, есть ли в отеле джакузи. У Хоуп колотилось сердце. Она вспомнила, каким опустошенным стало лицо Мэтта, когда он увидел, что его обнаженная жена, раскинув ноги, лежит под совершенно незнакомым мужчиной, вцепившись в него, как изголодавшаяся по сексу рыба-прилипала. Да, именно опустошенным. Другого слова не подберешь.
Хоуп затопило чувство вины. Почему никто не сказал ей, что изменять мужу так страшно? Во всех фильмах и книгах говорилось лишь о риске быть пойманным на месте преступления, но в них не было ни слова о муках совести перед любимым человеком. Но ведь настоящей измены не было, был только один поцелуй украдкой! Хоуп пыталась убедить себя, что все не так страшно. Это же не жаркий секс в джакузи. И вообще, в их поцелуе не было ничего сексуального…
О черт! Убеждать себя в этом было бесполезно. Если бы спортивная машина Кристи была широкой, как двуспальная кровать, она, наверное, мгновенно разделась бы догола – так сильна была тогда их тяга друг к другу.
Заплаканная Хоуп встала, завернулась в старый халат Мэтта и спустилась на кухню. Простит ли она себя когда-нибудь за то, что чуть не изменила Мэтту? Или будет всю жизнь испытывать чувство вины? Она знала, что женские журналы советуют людям, совершившим супружескую измену, никогда не признаваться в этом. Признание может облегчить совесть, но не пойдет на пользу семейной жизни. Однако Хоуп хотелось во всем признаться Мэтту и получить отпущение грехов. Ох, если бы можно было повернуть время вспять и поступить по-другому…
17
Когда зазвонил телефон, Вирджиния и Динки были в саду. Вирджиния сбросила рабочие рукавицы и побежала в дом. Динки мчалась впереди.
Это звонил Лоренс; он был расстроен.
– Мама, не знаю, как и сказать… – начал он. – Дело в том, что Барбаре не нравится план свадьбы.
– Что значит «не нравится»? – ахнула Вирджиния.
Лоренс вздохнул.
– Понимаешь, она говорит, что всегда мечтала о свадьбе на берегу, чтобы все ходили босиком по песку, а на заднем плане были волны…
Вирджиния сосчитала до десяти. Она знала, что не следует говорить сыну гадости о его будущей жене.
– Почему же Барбара не сказала этого с самого начала? – мягко спросила она. – Месяц назад ты заказал венчание в церкви и банкет в ресторане отеля. Наверно, все было бы намного проще, если бы она сообщила о своих планах заранее… А что говорят ее родители?
– Они хотят, чтобы их дочь была счастлива. И я тоже. Мама, я знаю, как ты ждала этой свадьбы… Ты очень расстроишься, если мы вместо этого отправимся на Карибы?
– Конечно, нет, Лоренс, милый. Это твоя свадьба, а не моя. Но большинство гостей не сможет отправиться в такое далекое путешествие. Это слишком дорого, – осторожно добавила она. – Впрочем, нет смысла делать из этого трагедию. Когда отменишь заказы, сообщи мне.
А потом позвонил Джейми, кипевший от злости.
– Мама, эта дрянь сведет меня с ума! Она обращается с Лоренсом как с половой тряпкой! Ты слышала последние новости о свадьбе? Эта идиотка хочет отпраздновать свадьбу на берегу! Ну, попадись она мне там! Я столкну эту тварь в море и буду держать ее голову под водой, пока она не перестанет пускать пузыри!
– Джейми… – предупредила мать.
– Ну и что? Она этого заслуживает. Она все время морочит Лоренсу голову. Бедняга совсем извелся. Я уверен, что задаток за ресторан ему не вернут.
– Джейми, мы не можем вмешиваться в это дело, – ответила Вирджиния. – Я не хочу быть свекровью-злодейкой.
– Будь жив папа, он бы этого не допустил! – сердито сказал Джейми. – Он вмешался бы, если бы видел, что Лоренсу грозит беда!
Вирджиния, стоявшая у телефона в гостиной, тяжело опустилась на диван.
– Мама, ты не единственная, кого подкосила смерть папы, – продолжил Джейми. – Лоренсу пришлось тяжелее всех. Он был так привязан к отцу! Ты же знаешь, какой он чувствительный. Если он молчит о папе, это еще не значит, что он не переживает. С тех пор он сам не свой, а Барбара – первая женщина, которую он полюбил. Он совершенно выбит из колеи, а она этим пользуется. Он нуждается в нас, нуждается в том, чтобы мы вправили ему мозги… О, звонит мой мобильник! Мама, я побежал. Перезвоню позже. – И он положил трубку.
Джейми был самым непоседливым из ее сыновей, всегда спешил и жил со скоростью сто пятьдесят километров в час. А Лоренс был тихим, сдержанным, прятал свои чувства и никому не говорил о них.
Динки, понимавшая, что хозяйка расстроена, села у ее ног и тревожно подняла глаза. Но Вирджиния этого не заметила. Она была в отчаянии. После смерти Билла она заботилась только о себе и совсем забыла о сыновьях!
Как обычно, утешение она нашла у рассудительной Мэри-Кейт.
– Я не знаю, что делать с Барбарой, – со слезами на глазах призналась Вирджиния, когда они пили кофе в уютном кабинете за аптекой. – Она говорила, что мечтает о романтическом предложении с вручением кольца, а когда Лоренс это сделал, кольцо ей не понравилось и она захотела другое.
– Нужно было выбирать кольцо вместе, – ответила Мэри-Кейт. – В наши дни большинство пар так и делает.
– Только не Барбара! Это похоже на десять подвигов Геракла, – сказала Вирджиния. – Ей нравится заставлять людей ради нее лезть вон из кожи. Она хочет, чтобы Лоренс исполнял все ее капризы.
– И сколько подвигов он уже совершил? Вирджиния мрачно пожала плечами:
– Сколько бы ни совершил, этого недостаточно. Наверно, у нее есть целый список. Боюсь, она из тех ужасных женщин, которые не хотят отвечать ни за что, никогда не бывают довольны, но не ударяют палец о палец, чтобы добиться чего-то самостоятельно. Такие женщины никогда не принимают решений, вечно разыгрывают из себя жертву, а когда все рушится, начинают говорить всем, кто соглашается слушать, что «во всем виноват он».
– Я понимаю, что вы имеете в виду. – Мэри-Кейт нахмурилась. – Когда-то у меня была такая знакомая. У нее на лбу было написано: «Ах я, бедняжка!» Эта женщина вышла замуж за хорошего человека, у которого было все, к чему она стремилась: деньги, надежность и большое будущее. Однако очень скоро их брак затрещал по швам, но она не хотела этого признавать. Боже упаси, она не желала терять завоеванное! Она цеплялась за то, что успела получить, и годами твердила всем, кто соглашался слушать, что во всем виноват он, что он ужасный муж и что она сама не понимает, почему не уходит от него. Но никогда не признавалась в том, что им вообще не следовало вступать в брак.
Глаза Мэри-Кейт вдруг наполнились слезами, и Вирджинии стало ясно, что за этим стоит какая-то личная трагедия.
– Они были вашими друзьями? – осторожно спросила она.
– Я училась с ним в университете, – сказала Мэри-Кейт. – Вся наша группа присутствовала на его свадьбе, и каждый из нас знал, что он совершает большую ошибку. Они были слишком разными людьми, чтобы счастливо жить вместе.
Внезапно все встало на свои места. Мэри-Кейт говорила о человеке, разлука с которым разбила ей сердце.
– Вы любили его? – тихо спросила Вирджиния. Мэри-Кейт кивнула.
– После университета мы потеряли связь, встретились через несколько лет – и полюбили друг друга. Странно, что это не произошло раньше, когда мы учились вместе. Кто знает, как бы все обернулось?..
– И что случилось потом? – Голос Вирджинии звучал еле слышно.
– Она обо всем узнала, закатила истерику и стала умолять его не уходить от нее.
– И он не ушел?
– Нет. – Мэри-Кейт смахнула слезы. – Я вернулась сюда и приняла от отца аптеку, а они родили еще одного ребенка. – Она слегка пожала плечами. – Такая вот грустная история. Что, не похожа я на разлучницу?
Вирджиния грустно улыбнулась.
– Меня сбило с толку отсутствие огненной помады и черных шелковых чулок. Мэри-Кейт, вы очень хорошо храните секреты.
– Если живешь в деревне, этому приходится научиться. Никто не знает о нем, хотя я думаю, что Гизелла о чем-то догадывается; у нее очень развита интуиция. Но я бы не хотела, чтобы об этом узнал кто-то другой. Предпочитаю, чтобы меня считали «синим чулком», а не потаскушкой, которая состояла в связи с женатым мужчиной. Я не шокировала вас, нет? – внезапно встревожилась она. – Я почувствовала, что могу вам довериться, но мне не хотелось бы потерять вашу дружбу…
Вирджиния укоризненно взглянула на нее:
– Если вы думаете, что я ханжа, то плохо меня знаете. Вы говорите со второй веселой вдовой Редлайрна, о которой почтенные прихожанки судачат, что она охотится на бедного, неввдно-го Кевина Бартона.
Обе рассмеялись. Всех здешних сплетниц взбудоражила весть о том, что Вирджиния часто встречается с Кевином за ленчем в гольф-клубе.
– Боюсь, вы действительно огорчили кое-кого из наших дам, которые положили глаз на красавчика Кева, – призналась Мэри-Кейт. – Особенно расстроилась мисс Мэрфи, которая ухаживает за церковными цветами, Когда вы появились здесь во всем дублинском блеске, ее надежды впервые пойти под венец в возрасте шестидесяти лет превратились в прах. Но, – тут Мэри-Кейт улыбнулась, – соперничество из-за Кевина идет на пользу моему бизнесу. После вашего приезда у меня рвут из рук серебристую краску для волос. Множество женщин осознали, что если элегантная миссис Коннелл может выглядеть как кинозвезда, то им тоже нет смысла ходить с тусклыми седыми патлами. Скоро они будут приходить к вам и просить научить пользоваться косметикой!
– Вам нет цены, – с улыбкой сказала Вирджиния.
– Вы думаете, я шучу? Нисколько, – возразила подруга.
– Я вовсе не охочусь на Кевина, – сказала Вирджиния. – Просто мне нравится играть с ним в гольф.
– Скажите это мисс Мэрфи.
Вирджиния теребила присланную Кевином открытку так давно, что оторвала у нее уголок. Она считала себя спокойной и уравновешенной женщиной, но на этот раз хваленое хладнокровие ей изменило. Приглашение на концерт было церемонным, старомодным и абсолютно нестрашным:
«Не хотите ли вы в четверг вечером пойти со мной на концерт в Килмонбекине? Если сможете, то я заеду за вами в семь».
Почему Вирджинию так испугала мысль о встрече вечером? Потому что это могло означать только одно: свидание. И дало бы кумушкам из церкви новый повод для сплетен.
Вирджиния вспоминала то время, когда сыновья были маленькими и их сосед Фредди засунул в нос четыре горошины.
– О боже, что делать? – запричитала его мать, пившая с Вирджинией кофе, пока дети играли на заднем дворе.
Вирджиния спокойно отвела сыновей к подруге, жившей через два дома, отвезла Фредди и его мать к врачу, а через час привезла обратно. Без всякой суеты и истерик. Если не считать рева Фредди при виде пыточных инструментов, с помощью которых врач доставал злополучные горошины.
Иосле этого мать Фредди решила, что Вирджиния может все. Она звонила Вирджинии, когда из стиральной машины начинала течь вода. КогДа младшую сестру Фредди чуть не убило током и . во всем доме вылетели пробки, она тоже позвонила Вирджинии.
– Надеюсь, что от нее не уйдет муж, – пошутил Билл. – Иначе она первым делом бросится звонить тебе.
В среду утром Вирджиния решила, что ей необходимо новое платье. Надеть то, что она носила при Билле, было нельзя: она испортила бы себе весь вечер. Вирджиния знала, что стоит ей коснуться любимого розового шерстяного платья, как она заплачет от чувства вины и отчаяния. Поэтому она съездила в Килларни и купила гладкое трикотажное платье цвета светлого янтаря. Она примерила красивое черное, прекрасно сшитое и очень модное, но поняла, что кажется карикатурой на вдову в трауре, и остановилась на янтарном. «Тем более что Билл терпеть не мог черный цвет», – подумала она.
– Вы чудесно выглядите, – любезно сказал Кевин, заехав за ней в семь часов.
Вирджиния заставила себя улыбнуться.
– Спасибо, – сказала она.
Все было очень странно. От той непринужденности, с которой они общались на стадионе для гольфа, не осталось и следа. Одно дело болтать, занимаясь спортом при свете дня, на виду у других людей, и совсем другое, когда вы вечером вдвоем едете в машине.
Они ехали молча. Наконец Кевин, пять минут не сводивший глаз с дороги, откашлялся.
– Э-э… вы хорошо сделали, что согласились, – выдавил он. – На таких концертах одному очень неуютно.
– Да, верно, – так же принужденно, ответила Вирджиния и выглянула в окно, за которым било темно, как в чернильнице.
«Что с нами творится?» – огорченно подумала она и решила заговорить так, как будто они находились на поле для гольфа.
– Я изо всех сил совершенствую подачу, – весело сказала она. – Младший сын прислал мне резиновый коврик, и это очень удобно. Я бью по мячу, а он возвращается обратно. Динки это очень нравится. Она думает, что с ней играют, и пытается поймать мяч зубами.
Кевин улыбнулся.
– К таким вещам быстро привыкаешь, – сказал он. – Как-то Урсула купила мне такой: наверно, сейчас он лежит на чердаке. Держу пари, что у Билла тоже было что-то подобное.
Вирджиния напрягла память.
– Не могу вспомнить, но, наверно, было. У него было все. Если бы существовали кухонные рукавицы для гольфа, они были бы у нас тоже.
– Как, неужели у вас нет кухонных рукавиц для гольфа? – притворился удивленным Кевин. – У меня они есть, и это моя самая ценная вещь.
И все прошло. Они снова болтали, смеялись и были друзьями, а не двумя косноязычными истуканами.
В большом фойе было полно народу. Все держали в руках бокалы с подогретым вином; организаторы решили таким образом привлечь побольше публики, поскольку апрель выдался холодный.
Вирджиния передала Кевину бокал. «Немного вина ему не повредит. Он должен расслабиться», – подумала она.
– Кевин! – окликнули его из толпы нарядно одетых людей, ждавших, когда можно будет занять места.
– Гленис, Ричард! Рад видеть вас, – сказал Кевин, радостно приветствуя немолодую супружескую пару.
Гленис, дородная матрона лет шестидесяти, блиставшая мехами и пышной прической, обняла Кевина, а потом окинула взглядом Вирджинию.
– Добрый вечер, – приветливо улыбнулась Вирджиния. – Я Вирджиния Коннелл.
– Гленис и Ричард Смарт, – холодно ответила Гленис. – Мы очень старые друзья Кевина. И Урсулы, – добавила она, решительно вскинув подбородок.
«О боже! – подумала Вирджиния, продолжая улыбаться. – Мелкие булавочные уколы. Мы чтим память любимой подруги и не желаем, чтобы какая-то пронырливая вдова из Дублина прибирала к рукам безутешного вдовца».
– Очень рада познакомиться с вами обоими, – сказала Вирджиния. Билл часто дразнил ее, что она любезнее всего разговаривает с людьми, которые ей не нравятся.
Ричард поздоровался с ней кивком, а Гленис обернулась и взяла Кевина за руку.
– Кевин, дорогой, как поживаешь?
Вечер превратился в кошмар. Гленис умудрилась усесться между Вирджиней и Кевином, так что она даже не могла поговорить с ним. В антракте Гленис тяжело вздыхала и говорила:
– Какое несчастье, что Урсула не может послушать этот концерт! Она так любила музыку… Кевин, ты помнишь тот чудесный вечер в дублинском Консерт-холле, после которого мы поехали обедать в «Уэстбери»?
Кевин помнил, и вскоре трое старых друзей начали со смехом вспоминать былые дни.
Вирджиния чувствовала, что улыбается из последних сил. Какая чудовищная бестактность! Впрочем, бестактность была тут ни при чем. Гленис делала это намеренно, потому что Вирджиния ей не нравилась. Но почему? От чего она защищала Кевина? Может быть, она считала Вирджинию роковой женщиной, оставляющей за собой множество брошенных мужчин? Или Вирджиния напомнила ей «черную вдову» – самку паука-каракурта, которая после спаривания убивает супруга? Как бы там ни было, но Ричард и Гленис Смарт явно думали, что в ее дружбе с Кевином есть что-то недостойное.
После концерта все четверо зашли в маленькую пивную. За первые же пять минут Вирджиния услышала, что Урсула безумно любила классическую музыку, узнавала каждую вещь по первым четырем тактам и всю жизнь мечтала научиться играть на скрипке.
– Я думаю, она прекрасно играла бы, правда? – со слезами на глазах сказала Гленис Кевину. – Она была такая талантливая…
Вирджиния, которая раньше думала, что Урсула Бартон могла бы ей понравиться, в конце концов чуть не возненавидела покойницу. Как женщина в здравом уме могла дружить – нет, быть лучшей подругой этой тошнотворной Гленис?
Самое печальное было то, что Кевин явно нервничал, а когда разговаривал с Вирджинией, то держался чопорно, как архиепископ, и словно боялся, что старые друзья его неправильно поймут.
Терпение Вирджинии быстро подошло к концу. Она молча допила свое белое вино и попросила Кевина отвезти ее домой.
– Жду на обед! – крикнула Гленис Кевину, когда они уходили.
На Вирджинию это приглашение явно не распространялось.
На обратном пути тишину нарушали только звуки радио. Говорить с Кевином не имело смысла. Все было очень просто: если он стыдится их дружбы, то она больше не хочет его видеть. Мисс Мэрфи из группы заботы о церковных цветах может снова начать питать на его счет надежды.
У Килнагошелла Вирджиния вежливо поблагодарила Кевина за концерт и собралась выйти.
– Это я вам благодарен, что согласились пойти со мной, – впервые за весь вечер Кевин заговорил в своей прежней манере. – Я позвоню вам насчет гольфа? – Это был скорее вопрос, чем утверждение.
Взгляд Вирджинии был холодным и ясным.
– Зачем? – спросила она. Кевин первым опустил глаза.
– Мне очень жаль, – сказал он. – Я понимаю, что вам было не по себе. Гленис была близкой подругой моей жены, и ей трудно смириться с мыслью, что кто-то может занять место Урсулы.
– Вы должны были сказать Гленис, что я не собираюсь занимать место Урсулы, – надменно произнесла Вирджиния. – Я была с вами сегодня только как подруга и ничего больше. Но друзья не сидят сложа руки, когда оскорбляют их подруг!
Она вышла, хлопнула дверью машины и направилась к дому. Кевин уехал. Ничего другого ему не оставалось.
– Как прошел вечер? – спросила Мэри-Кейт на следующий день, когда они случайно встретились у здания почты. Вирджиния давно обнаружила, что не встретить в Редлайоне кого-нибудь из знакомых невозможно. Слава богу, что она столкнулась с Мэри-Кейт, а не с Люсиль из бутика, которая уже давно пыталась уговорить Вирджинию зайти и купить что-нибудь.
Вирджиния посвятила подругу во все детали происшедшего.
– Я не знаю Смартов, но, по-моему, эта женщина – настоящий кошмар. Может быть, она сама мечтала утешить скорбящего вдовца, – прозаически заметила Мэри-Кейт. – Красивый холостой мужчина в наших местах большая редкость, а миссис Смарт наверняка нужен такой человек для вечеринок. А вы, развратница, разрушили все ее планы.
Вирджиния пожала плечами:
– Да, я сердцеедка, обольщающая одиноких мужчин. Это следовало бы запретить законом.
– О, не опускайте руки! Ее ревность – вовсе не повод, чтобы не видеться с Кевином.
Вирджиния посмотрела на письма, которые она собиралась отправить.
– Вы не правы, Мэри-Кейт, – возразила она. – В ее присутствии Кевин действительно вел себя совсем по-другому. Думаю, он испытывает чувство вины за то, что встречается со мной.
– Вины? Но за что? Его жена умерла уже несколько лет назад, и он не изменяет ее памяти, видясь с вами.
Вирджиния пожала плечами:
– Умерла, но не забыта. Он чувствует неловкость из-за того, что встречается со мной под предлогом игры в гольф.
Мэри-Кейт опечалилась.
– Знаете, я все время думаю о Билле, – тихо сказала Вирджиния. – Я любила его так, что невозможно себе представить. Но это не значит, что теперь я не могу испытывать удовольствия от встреч с Кевином. Сама мысль о том, что я могу с кем-то обедать, означает возврат к нормальной жизни. Когда умер Билл, мне и в голову не приходило, что это возможно. Но такие простые вещи, как покупка нового платья или новые знакомства, делают свое дело. Они заставляют меня чувствовать, что я еще жива, а не жду смерти и возможности соединиться с Биллом. Что в этом плохого?
Ее красивое тонкое лицо было очень серьезным, и Мэри-Кейт подумала, что Кевин Бартон дурак, если готов расстаться с умной и доброй Вирджинией Коннелл только потому, что он и его так называемые друзья не могли забыть покойную Урсулу.
– Ничего. Вы абсолютно правы. Вы не должны переставать жить только из-за того, что на свете есть люди, осуждающие женщин, которые не бросаются в погребальный костер мужа, – решительно сказала Мэри-Кейт. – Дайте Кевину еще один шанс, ладно?
– Что ж, пожалуй. Иначе мне останется только одно: вырвать Ричарда Смарта из цепких ручек Гленис.
Эта мысль заставила обеих улыбнуться.
– Вперед! – пошутила Мэри-Кейт. – Я бы на вашем месте дерзнула.
Вирджиния пожала плечами:
– Одной дерзости недостаточно. Раз они до сих пор вместе, то заслуживают друг друга.
