Текст книги "Гарем"
Автор книги: Кэти Хикман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 29 страниц)
Глава 11
Стамбул, утром 1 сентября 1599 года
Пол и Керью в сопровождении янычар, нанятых британским посольством, направлялись к ученому звездочету, астроному Джамаль аль-андалусийцу. В этот все еще ранний час безлюдные улицы города продолжали хранить ночную тишину. Дом ученого располагался в верхнем конце узкой улочки, устремленной от подножия Галаты к торговым складам на пристанях у моря. На земле лежали узорчатые тени, что бросали плети дикого винограда, обвивавшие узорчатые решетки между ветхими домишками. Те ютились один подле другого, и деревянные их стены от старости были густо покрыты коричневой патиной.
– Что за человек этот ваш астроном? – поинтересовался на ходу Керью.
– Джамаль? Я познакомился с ним еще в свой первый приезд сюда, в Стамбул. Ты знаешь, конечно, как долго мне пришлось ожидать, пока наша многоуважаемая компания примет решение в отношении того, какие подарки должны быть поднесены новому султану. Но слух о Джамале, ученике и протеже старого Такюддина, до меня дошел почти сразу. Я отправился к нему и попросил давать мне уроки астрономии.
– К этому Такюддину?
– Самого учителя к тому времени уже не было в живых, но в прежние дни это был великий человек. Еще при старом султане Мюраде Третьем он выстроил в Стамбуле знаменитую на весь мир обсерваторию. Джамаль был его учеником, причем самым талантливым из всех.
– Мы сейчас идем в эту обсерваторию?
– Не совсем. Это тоже обсерватория, но не та, которую выстроил старый ученый. Та была разрушена много лет назад.
– Что с ней случилось?
– Какие-то религиозные фанатики сумели убедить султана в том, что выведывать тайны природы противоречит воле Аллаха. И он отправил отряд солдат разрушить здание, в котором размещалась обсерватория. Было погублено буквально все: книги, инструменты. – Пол сокрушенно покачал головой. – А инструменты, которые изготовил для себя Такюддин, были, как рассказывают, удивительной точности и тонкости, даже лучше тех, что имеются у Тихо Браге в Ураниборге. [29]29
Датский астроном построил в 1576 г. обсерваторию под таким названием и свыше 20 лет проводил там свои исследования.
[Закрыть]
Спутники поравнялись с домом, похожим на невысокую башню, и один из сопровождавших их янычар постучал в дверь тупым концом дубинки.
Керью огляделся и заметил:
– Все это хорошо, но что за дела могут быть у такого ученого человека во дворце? Ведь мы пришли к нему для того, чтобы узнать, чем он может нам помочь.
– Джамаль учит цифрам маленьких царевичей. Эти уроки проходят в школе при дворце.
– И часто он там бывает?
– Не знаю точно. Достаточно часто. Люди болтают, что этот человек много знал бы дворцовых тайн, если б умел подслушивать чужие разговоры.
– И вы считаете, что он вам поможет? – Керью не скрывал своего скептицизма. – Зачем бы ему это делать? Разве не опасное дело шпионить, да еще в пользу каких-то чужеземцев, тем более христиан?
– Я не собираюсь просить его шпионить для меня. Просто попрошу его помочь мне узнать кое-что.
– Нашей Старой Девке это не очень-то понравится.
– Он ничего не узнает.
На стук дверь отворил слуга астронома, мальчуган лет двенадцати, и пригласил их войти. Керью остался ожидать в передней вместе с янычарами, в то время как Пиндара, в соответствии с его более высоким званием, пригласили в комнату. Спустя несколько минут к нему вышел невысокого роста человек средних лет, одетый в белоснежную мантию из хлопковой ткани.
– Пол! Это вы, мой друг?
– Здравствуйте, Джамаль.
Они обнялись.
– Не потревожил ли я ваш покой? Надеюсь, вы уже не спали в столь ранний час? – обратился к ученому англичанин.
– Ничуть не бывало, ничуть. Вы же знаете меня, я сплю мало. Но долгие недели я был лишен радости видеть вас, думал уже, что вы забыли обо мне.
– Ничто на свете не могло бы заставить меня забыть моего почтенного друга.
– Вас, наверное, заботили служебные дела? Служить в посольстве такой великой страны нелегко.
– Вы правы. К тому ж в Стамбул наконец прибыло судно нашей компании, «Гектор». Это произошло две недели назад.
– Действительно так. И об этом событии судачит весь город. – Глаза ученого астронома заблестели любопытством. – О вашем «Гекторе» говорят на всех базарах. Рассказывают, что он привез нашему султану и его почтеннейшей матушке – да благословит их Аллах! – великолепные дары. Коляску, влекомую конями, для валиде, а для нашего повелителя – механические часы, которые вызванивают разные мелодии. Удивительные вещи делают в Англии.
– Наша компания действительно привезла в дар султану музыкальный инструмент. Кажется, помимо органа в нем есть еще другие различные устройства: часы его отбивают каждый час, в это время появляются и играют на трубах ангелы, а кроме того, показывается дерево с распевающими птицами. И я не знаю, что еще. Такие диковинные автоматы умеет изготавливать один наш очень способный умелец, и это его детище, как мы надеемся, понравилось султану. Вернее понравится, когда мастер сумеет починить его. Шесть месяцев, которые «Гектор» провел в море, причинили кое-какой ущерб и кораблю, и инструменту, но поверьте, скоро все будет приведено в порядок. Тогда вы узнаете, – тут Пол улыбнулся, – что и слухи бывают правдой.
– Слухи? Правдой? Я бы дважды подумал, прежде чем поставить эти слова рядом. Но все равно примите мои поздравления. – Астроном отвесил неглубокий поклон. – Скоро ваш уважаемый посол, сэр Генри, сможет наконец предъявить свои полномочия. Видите, я стал настоящим царедворцем. Знаю все новости при дворе. – Ученый улыбнулся, и тут ему на глаза попался Керью, все еще стоявший за дверьми. – Но кто этот мужчина? Ваш друг? Вы привели с собой кого-то, кого хотели б мне представить? Так пусть он войдет.
– Со мной Джон Керью.
– Знаменитый англичанин по фамилии Керью? Это тот человек, за которым по пятам ходит несчастье? Расскажите, чье негодование он вызвал в этот раз?
– Ему, увы, случилось рассердить повара нашего уважаемого посла, но это длинная история. Вам не следует бранить его, Джамаль! Поведение Джона бывает невыносимым, но сердце у него доброе. Он много лет служил у моего отца, теперь я принял его к себе, но, если сказать правду, он мне скорее брат, чем слуга.
– Так пусть же и мне будет он братом.
Пол подозвал Керью и обратился к нему:
– Джамаль говорит, что ты – человек, по пятам за которым ходит несчастье. Что мне ответить ему, Джон?
– Скажите ему, что я могу объехать полмира в утлом суденышке, если на то будет воля моего господина. – Керью отвечал астроному смелым взглядом. – И еще скажите, что я выручал вас из беды не меньше, чем сам в нее попадал. И скажите, пусть он лучше за своими…
– Приветствую вас, Джон Керью. Ассалам алейкум.
Астроном приветливо поклонился и приложил правую руку к сердцу.
– И я вас приветствую, Джамаль аль-андалусиец. Алейкум ассалам, – отвечал с таким же поклоном Керью традиционными словами приветствия. И обернулся к Полу: – Из того, что вы мне рассказывали, я заключил, что он старше.
– Сожалею, что разочаровал вас. – На лице Джамаля появилась лукавая усмешка. – Но что касается вас, Джон Керью, вы точно таковы, каким вас описал ваш хозяин.
– Простите, уважаемый Джамаль, отвратительные манеры моего слуги. – Пол бросил многозначительный взгляд в сторону Джона. – Джамаль аль-андалусиец прославленнейший из ученых и мудрых, и разум его действительно глубже, чем полагалось бы его годам. Он настолько умен, что не придает значения словам такого тупицы, как ты.
– Бывают случаи, – Джон обратился к астроному с самой беззаботной улыбкой, – когда мой хозяин выражается ну в точности как его отец.
Джамаль аль-андалусиец переводил взгляд с одного своего собеседника на другого, его глаза, удивительно черные и блестящие, сверкали удовольствием. Он явно наслаждался ситуацией.
– Проходите, господа. Позвольте мне предложить вам угощение.
Хозяин провел их через второй небольшой вестибюль к лестнице, по ступеням которой они поднялись на следующий этаж дома. В комнате, где они оказались, на полу имелось небольшое возвышение с многочисленными подушками, а ее несколько окон, забранных ажурными решетками, выходили на улицу. Над плоскими крышами соседних зданий открывался вид на далекие серые воды Босфора. Тот самый слуга, что ввел их в дом, внес в комнату поднос с кофейником и маленькими чашками.
– Это наш kahveh, [30]30
Кофе (тур.).
[Закрыть]арабский напиток, который знают в Йемене. Вам любопытно было б его попробовать, Джон Керью. Пол уже хвалил его приятный вкус.
Керью поднес к губам угощение и глотнул ароматной жидкости, которая оставила сильную и сладковатую горечь у него на языке.
– Этот напиток обладает многими любопытными свойствами, – объяснял Джамаль, осушая свою чашку. – И одним из них является то, что он заставляет меня бодрствовать по ночам. Теперь я могу работать допоздна. – Он обернулся к Полу. – Но сегодня вы пришли не в тот час, когда мы можем наблюдать звезды, мой друг.
– Действительно, мы пришли не для этого. Я принес вам подарок, небольшой знак моего уважения к вам. Джон Керью привез его с собой на «Гекторе». – Пол протянул астроному небольшой переплетенный в кожу том. – «De revolutionibus orbium coelestium libri sex». «О вращении небесных сфер». В шести книгах.
– А-а, сочинение вашего Николауса Коперникуса. – Лицо астронома просияло радостью. – Мой великий учитель, Такюддин, да пребудет с ним милость Аллаха, часто рассказывал мне о нем. Как мне благодарить вас, дорогой друг? Для меня это большая ценность, ибо много моих книг и инструментов погубили эти невежды. Почти все пропало.
– Мне не следует принимать вашей благодарности, вы столь многому научили меня, что это я у вас в неоплатном долгу, – отвечал Пол.
– Дорогая вещь эти книги, – вставил Керью. – Но секретарь Пиндар богат, годы, проведенные в Венеции, сделали его богаче нашего посла. – И он хитро взглянул на Пола. – Он может позволить себе делать такие подарки.
– Какая прекрасная вещь. – Джамаль бережно держал в руках книгу, пальцы его любовно гладили переплет. Затем осторожно раскрыл ее и бросил взгляд на первую страницу. – О, она написана на латыни.
– Я велел переплести и перевести ее для вас в Лондоне, знал, что вам приятнее иметь оригинал. У нас в посольстве есть свой переводчик, один еврей из Испании, – продолжал Пол. – Он сделал для вас перевод.
– Мендоза? Да, я знаю его, – кивнул всезнающий Джамаль. – Он умеет трудиться. А идеи Коперникуса все еще оспариваются в вашей стране?
– Церковники не любят его, это верно. Уже много лет как он ушел в иной мир, и только сейчас его научные догадки начинают находить поддержку. Некоторые называют их «гелиоцентрической системой мироздания», другие – просто ересью.
– Вы, европейцы, – Джамаль снисходительно улыбнулся, – любите упорствовать в своих воззрениях.
– Когда я был еще мальчишкой, – вставил Керью, – меня учили, что луна сделана из сыра. Но я уже тогда гроша ломаного не дал бы за это.
– Мы не любим таких споров. – Джамаль задумчиво переворачивал страницы книги. – В Коране сказано просто: «Он создал солнце с сияющими лучами и луну; установил фазы их так, чтобы люди могли вести счет годам и знали их; Он сделал понятными свои знамения тем, кто умеет понимать». – С закрытыми глазами он повторял нараспев суры. – «В том, что ночь сменяет день, и в том, что́ Аллах создал в небесах и на земле, есть подлинные знамения для тех, кто умеет их читать». – Джамаль отложил том в сторону. – И означает это вот что: движение звезд и планет должно быть рассмотрено вдумчиво, чтобы раскрыть настоящую природу Вселенной.
– Это не совсем то, что говорили ulema, [31]31
Богословы (тур.).
[Закрыть]когда разрушили вашу обсерваторию.
– Это так. Но тот печальный случай произошел давно. – Астроном не сумел подавить вздох. – Я верю, что наши труды угодны Аллаху.
И как будто торопясь поскорей закончить беседу, он встал.
– Вы хотели осмотреть мою обсерваторию? Она не роскошна теперь, но у меня есть несколько новых инструментов, на которые вам будет интересно взглянуть, Пол.
Астроном пригласил их пройти за занавес, отделявший правую половину комнаты от той, где они сидели, и подвел к еще одной узкой лестнице. Поднявшись по ней, мужчины оказались в маленьком восьмиугольном зале с окнами, выходящими на восемь сторон. Каждое окно имело свою створку, которую можно было открывать и закрывать по отдельности.
– Видите, когда на небе встает луна, я могу сразу отыскать ее, – объяснял Джамаль. – Башня эта не очень высока, конечно, но вид из нее открывается удивительный. И не только на небеса.
Высунувшись из окна, Пол мог разглядеть простиравшиеся перед ним крыши домов вокруг Галаты, гонт на них приобрел от старости серый цвет и теперь грустно поблескивал в лучах солнца. Откуда-то донесся ветром далекий крик водовоза, по грязной аллее внизу шли бок о бок две фигуры. Они принадлежали женщинам в черных одеждах с лицами так плотно укрытыми, что разглядеть можно было только щелочки глаз.
Англичанин отвернулся от окна и, как это неизменно бывало с ним здесь, внутренне поразился суровой красоте этой комнаты. Под каждым из окон имелись простые беленые ниши, в которых Джамаль держал свои инструменты. Пол подошел и взял в руки один из них.
– Это называется астролябия, – сказал он Керью и указал на медный, испещренный сеткой линий диск с укрепленными на нем несколькими другими дисками, на каждый из которых были тщательно нанесены арабские цифры.
Джамаль приблизился к нему и, забрав инструмент из его рук, принялся объяснять:
– Этот прибор мы, астрономы, используем в разных целях. Но главное его предназначение – производить счисления с помощью небесных светил. – Зажав диск между двумя пальцами, он поднес его к глазу. – С его помощью вы можете узнать время по положению звезд и положение звезд по времени.
Джамаль взял в руки другой инструмент, меньшего диаметра медный плоский круг с выгравированной на нем и похожей на предыдущую паутиной надписей и чисел.
– А этот прибор называется квадрант. Он похож на астролябию, сложенную вчетверо. С его помощью мы производим ежедневные счисления времени. Вот посмотрите сюда. – Он указал на одну из надписей, выполненных арабской вязью. – Эта относится к широте Каира, эта для Дамаска, а вот эта для Севильи, откуда родом мои предки.
Он протянул квадрант Керью, который осторожно принял его в руки.
– Теперь я знаю, почему Пол любит приходить сюда. Инструменты! Он становится сам не свой, когда видит неизвестный прибор. А у вас здесь целая коллекция.
Положив квадрант, Керью взял в руки другое устройство, приблизительно того же размера, что астролябия, и стал придирчиво изучать его конструкцию.
– Это солнечные часы, – пояснил ему астроном.
– «Carolus Whitwell Sculpsit», [32]32
«Карл Уитвелл делал» (лат.).
[Закрыть]– прочел вслух надпись на приборе Керью. – Ну и ну, я знаком с Чарли Уитвеллом, картографом и механиком. Его магазин расположен сразу за церковью Святого Клемента. Если б я имел хоть один пенс из каждого фунта доходов Чарли, я был бы богатым человеком.
И он продолжал придирчиво изучать солнечные часы, по краю диска которых шли выгравированные знаки зодиака и орнамент из картушей и цветов.
– Вижу, что вы находите их прекрасными, я тоже, – сказал Джамаль. – И вы правы в том, что именно любовь к инструментам впервые привела Пола ко мне, сюда. Собственно, многие из них являются его дарами. Он привозил их мне по большей части из стран Европы, и, как уже заметили ваши быстрые глаза, среди них есть и сделанные в Лондоне. Они, может быть, являются одними из лучших.
– Именно Джамаль тот человек, который научил меня пользоваться компендиумом, – заметил Пол. – Прежде, особенно в ночные часы, я не умел с ним справляться.
– А теперь вы можете счислять время по звездам так же хорошо, как мы, астрономы. – Джамаль снова обернулся к Керью. – Таковы основные инструменты, с которыми я работаю. Но не хотите ли взглянуть и на другие?
Он указал на небольшой, сделанный из меди сундучок, в котором хранились магнит, делительный циркуль, бронзовый глобус и миниатюрная армиллярная сфера.
– О, этого я еще не видел.
С этими словами Пол, заинтересованный, взял в руки круглый медный футляр и указал на него Джамалю.
– Да, это я и хотел показать вам. Это указатель «кааба». [33]33
Название священного камня, расположенного в Мекке, а также направление, в котором должен повернуться мусульманин перед совершением молитвы.
[Закрыть]– Тот обернулся к Керью, давая объяснения. – С помощью этого приспособления мы всегда можем узнать, в каком направлении от нас лежит Мекка. Здесь есть компас, и, посмотрите, – он открыл футляр и показал надписи, нанесенные на обратной стороне крышки, – это перечень городов с указанием их положения относительно Мекки. – Он опять обратился к Полу: – Превосходнейшая вещь, не так ли?
В эту минуту послышался негромкий стук с улицы в наружную дверь, спустя мгновение в комнату вошел молодой слуга, неслышным шагом направился к хозяину и прошептал ему что-то на ухо.
– Прошу вас подождать несколько минут, друзья, – тотчас сказал тот. – Ко мне пришел еще один посетитель, но это не займет много времени.
С этими словами астроном удалился.
– Тут действительно интересно, но когда вы собираетесь спросить его о вашем деле?
– В свое время. Не все так любят спешку, как ты, дурья башка.
– Ну ладно. Надеюсь, вы знаете, что делаете.
Керью взял в руки одну из астролябий. Поднес инструмент к глазам, установил угломер, прищурился и заглянул в крошечную апертюру, копируя движения астронома. Потом положил прибор на место и повернулся к заваленному самыми различными предметами столу. Здесь были и свитки пергаментов, покрытые странными письменами и символами, и чертежи, лежали линейки и перья, чертежные принадлежности, кисти и чернила для каллиграфии, несколько лепестков листового золота, ступки с мелко истолченными порошками минералов красного, зеленого и синего цвета.
– Настоящий колдун ваш друг Джамаль. – Керью с интересом разглядывал лежащие перед ним предметы. – Вы точно знаете, что он обучает только вычислениям? – Он поднес к носу одну из плошек и принюхался. – Не знаю, сможет ли он помочь вам.
Затем отложил в сторону ступку и, взяв в руки пергамент, испещренный цифрами, стал поворачивать то так, то эдак, пытаясь разобрать написанное.
– Это эфемериды, астрономические таблицы, – пояснил Пол. – Джамаль называет их «зидж». По ним астрономы предсказывают движение звезд. Дай-ка я положу его на место, пока ты не порвал этот драгоценный свиток.
– Вы не ответили на мой вопрос. Этот человек из числа ваших агентов? У него тоже имеется свой особый номер, как у султана или, например, главного визиря, под которым вы упоминаете его в ваших сообщениях на родину?
Во взгляде, который бросил на собеседника секретарь посольства, явно читалось одобрение.
– Не совсем так. Как я уже говорил тебе, Джамаля я узнал еще тогда, когда впервые прибыл в Стамбул. Мы заключили соглашение, он учит меня астрономии…
– А вы в обмен пополняете его коллекцию инструментов.
– У тебя такой острый язык, мой друг Керью, смотри, как бы он не обрезал нить твоей жизни.
– Ладно вам, Пол. Солнечные часы работы Чарли Уитвелла? Помню, я был с вами в тот день, когда вы покупали их. И помню, сколько вы за них отвалили. Ни один урок астрономии не стоит таких денег, это точно.
– Обмен совершенно справедливый. Qui pro quo. [34]34
Мера за меру (лат.).
[Закрыть]
– Не думайте, что сильно испугали меня своей ученостью. Подумаешь, латынь. Он наверняка подкуплен вами.
– Когда ты узнаешь Джамаля получше, ты поймешь, в чем тут дело. Пока же назовем это… пиром разума. Если хочешь знать, я считаю, что я в большем выигрыше.
– Ну, если вы так считаете, секретарь Пиндар… – протянул Керью. Он снова взял в руки астролябию, провел пальцем по верхнему из дисков, прикинул на руке ее вес. – Но это дорогие подарки.
– Ты не совсем прав, Джон. Я подарил ему только часы работы Уитвелла и одну из астролябий. За все остальное он платил сам.
Керью оглядел скудно обставленную комнату.
– В таком случае он и вправду колдун.
– Джамаль? – Пол рассмеялся. – Не думаю.
Керью бросил на него проницательный взгляд.
– Но если он сумеет помочь вам, то так оно и есть.
В этот момент возвратились хозяин дома и его слуга. Астроном переменил платье, теперь поверх белоснежного домашнего одеяния на нем была одежда для улицы.
– Друзья мои, – извиняющимся тоном обратился он к ним, – боюсь, что мне придется вас покинуть. Меня призывают кое-какие… неожиданные дела. – За протекшие мгновения он будто постарел на несколько лет. – Но прошу вас, оставайтесь у меня. Осмотрите то, что вас интересует. Мой слуга, – его рука ласково легла на голову мальчика, – окружит вас заботой.
И, уже направившись к выходу, чтобы покинуть комнату, звездочет вдруг обернулся к Полу:
– У вас неприятности, друг мой?
– Нет, конечно нет. Почему вы спрашиваете?
– Мне так показалось. Я видел беспокойство в ваших глазах. Рад, что ошибся. – С этими словами он улыбнулся и исчез.
Наступило молчание.
– Ну? И не говорите, что я не предупреждал вас.
– Не беспокойся, он вернется.
Пол направился к окну, у которого стоял раньше, и снова посмотрел на улицу. Через некоторое время показался Джамаль, вышедший из двери дома, и направился вдоль дороги. Рядом с ним шла женщина, она была без чадры, но в том причудливом черном одеянии, по которому Пол безошибочно смог признать в ней еврейку.
– Ну-ка, ну-ка, – проговорил Керью, выглядывая на улицу через плечо хозяина. – Уверен, что знаю, кто она.
– Конечно, знаешь, – ответил Пол. – Кто ж ее здесь не знает?
– Это Мальхи?
– Да, Эсперанца Мальхи. – Пол отодвинулся от окна, чтобы с улицы стало невозможным увидеть его. – Кира само́й валиде, ну что-то вроде особой посыльной при ней, это связь с гаремом султана. – Он задумчиво потер подбородок, размышляя. – Эта женщина была при валиде, когда я подносил дары от нашей королевы.
– Думаете, ваш астроном потребовался госпоже?
Пол, не отвечая, молча провожал взглядом еврейку, теперь шедшую впереди астронома по извилистой улице.
«Похоже, эта женщина, – пришла ему в голову неожиданная мысль, – привычна к тому, чтобы за нею кто-то следовал».
В задумчивости он достал из кармана компендиум и принялся нервно покачивать его на ладони.
Внезапно раздался голос Керью:
– Предположим, Джамаль выяснит, что ваша англичанка, ну, Селия, действительно находится у них. Что вы тогда станете делать, Пиндар?
– Если Селия жива? – Задрожавшая рука поднесла компендиум к губам. – Мы вытащим ее оттуда, разумеется.
– Я ожидал, что вы так скажете. – Керью проводил глазами Эсперанцу и астронома, удалявшихся по улице. – И считаю, – довольным тоном произнес он, – что дело становится более интересным, чем я думал.
Позже в то же утро
До слуха Хассан-аги доносился лишь неотчетливый гул голосов.
– Он произнес что-то? Что он сказал?
Голос Сафие евнух сразу узнал. Что она делает здесь, в этой темноте? Но прежде чем он подыскал объяснение этому обстоятельству, его поразило другое: отвечал ей мужской голос. Мужчина здесь, в гареме? Этого не может быть…
– Не совсем понимаю. Что-то неразборчивое. – Хассан-ага почувствовал, что говоривший наклоняется над ним. – Наверное, во сне. Или это бред. Вполне естественно в такой ситуации.
– Пока он жив, – раздался голос Сафие. – Он может слышать нас?
– Трудно сказать. Тело парализовано, но его душа… – Чьи-то пальцы оказались у самого носа Хассан-аги, человек пытался определить, дышит он или нет. – Да, – произнес, помолчав, этот мужчина, – теперь я уверен, что душа его жива.
– Можно ли ему помочь?
Человек задумался, помолчал.
– У меня нет познаний врача… – произнес он после долгой паузы.
– Я знаю, – нетерпеливо возразил женский голос. – Но у вас есть другие… познания, потому-то я и велела доставить вас сюда. Я хочу знать, выживет ли этот человек и что с ним может произойти дальше.
– Я не могу ответить на этот вопрос, не проверив его судьбы по звездам. Но возможно… – Новая пауза, более короткая, затем мужской голос тихо осведомился: – Могу ли я осмотреть его?
– Делайте то, что вам нужно, и ничего не бойтесь. Пусть страх не остановит вас, вы знаете, наше благоволение всегда с вами.
До Хассан-аги донесся знакомый шорох, и он догадался, что зажгли лампу, потом чья-то рука поднесла ее поближе. Чужое дыхание на его лице.
– Во имя Аллаха всемилостивейшего. – Мужчина тихо произнес слова бесмеле. [35]35
Благочестивая формула обращения.
[Закрыть]– Кто мог учинить такую вещь?
– Он был отравлен?
Голос Сафие раздавался откуда-то со стороны, значит, стояла она вне круга света, очерченного лампой, но контуры ее плотно закутанной фигуры бросали тень на стену.
– Да, это яд. – Слова будто застревали у ее собеседника в горле. – Теперь у меня нет в этом сомнений.
Его ладони, сухие и теплые, ощупывали безволосое лицо евнуха, верхнюю часть груди. До Хассан-аги донесся слабый аромат сандалового дерева, исходивший от этих рук.
– Видите, как искажены черты его лица. Так же искажены и все его внутренние органы. Несчастный. – Теперь пальцы с легким надавливанием ощупывали боковую поверхность головы евнуха. – Было кровотечение из ушей. Тесс… – Снова дыхание коснулось его лица. – У кого могла подняться рука на такое злодеяние? Как может одно человеческое существо стремиться причинить мучения другому человеческому существу?
– Над этим не думайте. Скажите лучше, он выживет?
Теперь пальцы пробежали по чудовищно раздувшемуся животу евнуха.
– Внутренние органы увеличены во много раз. – Ученый, сложив пальцы щепотью, прижал их к запястью больного и на минуту замер. – Но пульс прощупывается. Мне это кажется настоящим чудом.
– Скажите же, – голос валиде звучал нетерпеливо, – он выживет?
– У главного евнуха сила десятка мужчин. – Врач отошел от лежавшего больного и присел на корточки подле стены. – При надлежащей заботе он может выжить. Это возможно.
– Тогда скажите, с вашими познаниями…
– Боюсь, что мои познания, как вы их называете, мало чем могут помочь в этом случае. Вы, госпожа, сами видите, какой вред был нанесен этому человеку. – Глаза мужчины обежали влажную, сумрачную, без единого окна, комнату. – Больше всего он нуждается в хорошем уходе. Выздоровление его должно проходить не здесь. Ему потребны свет, свежий воздух…
– Все это он получит, – коротко бросила валиде. – Но даже мои возможности не позволят мне скрывать от всех местонахождение главного из черных евнухов. Поэтому мне и нужно было, чтобы первым осмотрели его вы и дали ему то, в чем он нуждается в первую очередь. Ему необходим талисман. Прошу, изготовьте для него талисман, самый сильный, какой только можете, чтобы он смог защитить этого человека. Если нам удастся спасти евнуха, вы будете щедро вознаграждены, клянусь вам. Вы знаете, я умею платить за услуги. В прошлом вы, кажется, не имели оснований считать меня неблагодарной.
В течение какого-то времени ее слова оставались без ответа. Затем, смиренно поклонившись, мужчина заговорил:
– Я выполню вашу волю, госпожа, но прежде я должен знать, кто враги этого несчастного. И известно ли вам, что они не посягнут на его жизнь снова?
– У вас нет оснований для опасений. – Валиде Сафие шагнула в круг света от горящей лампы. – Вы находитесь под моей защитой.
– Я опасаюсь не за себя, – сказал мужчина. Голос его был тише самого тихого шепота. – Вам известно, кто совершил это злодеяние? Госпожа, прошу, мне следует знать это.
Молчание.
Затем раздался голос султанши:
– Мне это известно.
– В таком случае назовите мне их имена. Прошу вас, ибо без этого талисман не будет иметь силы.
Хассан-ага напряг слух в ожидании ответа госпожи валиде, но вместо этого он слышал лишь шум крови в ушах.
Протекло много времени, прежде чем он снова проснулся. Боль в мочевом пузыре кричала о необходимости облегчиться. Видимо, ему давали пить воду или другую жидкость для замещения той, что была потеряна организмом.
Давление на стенки этого органа становилось все более интенсивным, но мочиться без своего серебряного перышка скопец не мог. С трудом подняв руку, он поднес ее к голове – обычно он хранил эту драгоценность спрятанной в складках своего белого тюрбана, но сейчас тюрбана на нем не было. Собрав все силы, Хассан-ага попытался перевернуться на бок; усилия, которых от него потребовало это действие, заставили сердце учащенно забиться, но зато, оказавшись на боку, он смог вытянуть руку и ощупать холодный каменный пол рядом со своим ложем. Увы, пальцы его ничего не обнаружили. Крупные капли пота выступили на лбу евнуха, толстые складки шеи заблестели влагой.
Итак, его пытались отравить, подсказал ему прояснившийся разум. Кто-то хотел его смерти, но не преуспел в этом. Евнух выжил лишь потому, что обладал силой десятерых. Да, он могуч, но без своего перышка лишен возможности мочиться, и сила даже сотни человек не может спасти его.
Хассан-ага, Маленький Соловей, лежал навзничь на соломенном тюфяке с переполненным мочевым пузырем, причинявшим ему невыносимые страдания. Он зажмурил глаза, но в последний момент успел заметить, что в комнату, где он лежал, проникла полоска дневного света. А это значит, что в той стороне имеется дверь. Разум его снова заработал, и память услужливо показала тот день, когда его по самую шею зарыли в песок, ему припомнилась девочка, что приходила к яме и прижимала ломти тыквы к его пересохшим губам, пытаясь унять боль.
Лилэ. Бедняжка Лилэ. Они были тогда совсем детьми.
Напрягши все силы, он снова перекатился на бок и теперь обнаружил, что, помогая себе руками, может принять сидячее положение. Маленький Соловей терпеливо ждал, пока сердце перестанет выпрыгивать из груди. Постепенно к нему возвращались, пугая своей ясностью, воспоминания о том, как когда-то Лилэ и он глядели в высокое небо над ночной пустыней. Он почувствовал, как что-то, чему он не знал названия, резкой болью отозвалось там, где, наверное, находилось его сердце. Что это? Боль сожалений?
Хассан-ага с трудом поднялся и, едва переставляя дрожащие ноги, двинулся к полоске света.
